Текст книги "Аджимушкай. Непобежденный гарнизон. Пьеса в 6 актах"

Сцена 10

Каменоломни. Ягунов с факелом в руке, идет по извилистому, низкому коридору. За ним, то спереди, то сзади, пляшет причудливая большая черная тень. На одном из поворотов полковник останавливается. Внезапно тень как бы соскальзывает, исчезает. А впереди появляется фигура, напоминающая человека в капюшоне. Она постепенно растет тенью, и становится громадных размеров.

Ягунов. Ты еще кто?

Тень. А ты знаешь, кто Ты?

Ягунов. Я задал вопрос. (протягивает руку к кобуре)

Тень. Ах да, командир подземного гарнизона. Как это неожиданно! Не утруждайся с оружием, против меня оно бесполезно. Я хочу поговорить.

Ягунов. О чем?

Тень. О Тебе, о ком же еще?

Ягунов. Я слушаю…

Тень. Ты нам нужен. Ты останешься здесь!

Ягунов. Черта с два! И кому это вам?

Тень. Это очень древнее место. Священное. Мы избрали тебя. Мы привели тебя сюда также как и многих остальных. Судьба непреложна. Ее не изменить.

Ягунов. Мы сами строим свою судьбу!

Тень. (усмехаясь) Как мало, вы люди, знаете и о себе, и обо всем другом.

Ягунов. Разберемся. Ты туман не нагоняй, а говори по делу. Кто ты и что тебе действительно нужно? У меня нет времени на пустые разговоры.

Тень. Все куда-то спешишь, торопишься что-то сделать, а исход все равно будет один. И он уже предначертан…

Кто Я? Я – глубинная часть твоей души. Я – сокровение Пропасти. Я – тайное пламя предков. Я – живой маяк. Я – неизмеримая боль Забвения. Я – посланник Забытых Эпох. Я – завещание павших воинов. Я – звезда Невозможного. Я – тропа к истинному Святилищу.

Я уполномочен сказать, что отныне твое место здесь, среди нас.

Ягунов. Я думаю, тебе надо идти своей дорогой, а мне – своей… За мной – тысячи жизней, я за них отвечаю. Я должен разбить врага, сохранить их, и вывести отсюда…

У нас еще много битв впереди, война в самом разгаре и я вовсе не намерен оставаться в этом мраке!

Тень. Твоя война теперь будет навсегда здесь, в этом святом месте. Ты будешь хранителем другого, более ценного.

Ягунов. Что может быть ценнее человеческой жизни?

Тень. Вы так самонадеянны…

Ягунов. Уж какие есть!

Тень. Пойдем за мной, и я все Тебе покажу… Ты увидишь такое, что и никогда не мог бы вообразить! Это совершенно другое измерение. Царство, лишенное всех земных человеческих глупостей. Цветущий сад избранных душ. Живой Храм подлинного Величия! То, изначальное, чего не имеют даже боги! Пламя непередаваемой Любви! Источник невероятной Силы полет беспредельной Свободы!

Ягунов. Я иду только к Свету… Черная форма не вызывает у меня доверия.

Тень. А Ты знаешь, из чего соткана Тьма? Из скольких потерь? Слез? Из скольких морей пролитой крови? Несбывшихся надежд и оборванных юных жизней?

Черное не значит плохое. Это сокровищница того, что не успело расцвести! Это мудрость и сакральный путь настоящих героев…

Ягунов. Я в герои не стремлюсь. Я выполняю свой долг.

Тень. Ты сам не понимаешь, насколько Ты уникален…

Ягунов. Я сам знаю кто я, и на что способен. Хитрая лесть со стороны не пройдет.

Тень. Идем со мной, и Ты не пожалеешь, твои люди никуда не денутся! Ты сразу же вернешься к ним. Ты все увидишь, и все поймешь…

Ягунов. Я не привык повторять дважды, я уже сказал: «Нет!»

Тень. Тебе не избежать Предначертанного…

Ягунов. У каждого человека есть выбор. В этом наша суть. Мы сами пишем свою историю!

Тень. Твоя история уже написана. И уже давно, так давно, что Ты не представляешь.

Ягунов. Я полагаю, только начал.

Тень. Ты ошибаешься, Ты часто ошибаешься в последнее время, но все поправимо. Надо лишь сделать один маленький шаг навстречу своей подлинной Судьбе.

Ягунов. Я все сказал. Прощай, мой Темный Друг!

Тень. До встречи!

Сквозь туманное облако пробивается

Голос Парахина. Павел Максимович! Вставай дорогой, опять немец шалит…

Ягунов. (просыпаясь) Я же сказал, Нет!

Парахин. Что нет?

Ягунов. (оглядываясь) Да нет… ничего. Приснилась какая-то ерунда.

Парахин. Бывает…

Ягунов. Что случилось?

Парахин. Из-за взрывов в восточном секторе нарушена оборона. Немцы стягивают силы.

Ягунов. Так… сейчас буду. Посмотрим, что там творится. (смотрит по сторонам, как будто кого-то ищет)

Парахин. Что-то не так?

Ягунов. (берет ППШ-а в руку) Все нормально, остатки сна еще крутятся…

Парахин. А что снилось то?

Ягунов. Да муть какая-то, около мистического толка. Такое попам должно сниться. Я вроде еще офицер, такое мне и по природе не положено смотреть. Да и в роду у нас церковников не было, а в голову лезет черт знает что…

Парахин. Это усталость, Павел Максимович! Пройдет. Расскажите потом сон свой?

Ягунов. Расскажу, если не забуду…

Уходят в темный проем коридора.

Акт 3

Сцена 1

1942 г. Начало июня. Жаркое утро, около 10 часов. Два солдата 88-го саперного батальона, Ансельм и Гюнтер, в расстегнутых на груди гимнастерках, раскатывают шланг от компрессорной машины, и тянут его к щелям каменоломен.

Ансельм. Что мы делаем, Гюнтер?

Гюнтер. Ты что, перегрелся на солнце, Ансельм? Или в тебе вчерашний шнапс бродит?

Ничего, сейчас начнем газовую атаку, протрезвеешь…

Ансельм. Ты же знаешь, я не пью, почти…

Гюнтер. Мы все почти не пьем, особенно вчера!

Ансельм. Я не об этом. Правильно ли мы делаем… Все это?

Гюнтер. Да что это? С тобой что сегодня? Тебя контузило что ли?

Ансельм. Пуск газа в штольни! Это допустимо по правилам ведения войны?

Гюнтер. Это приказ! И это секретная операция. «Германия всегда права!» Мы устанавливаем правила для всех остальных народов. Мы пишем законы и историю. А что тебя не устраивает?

Ансельм. Травить людей газом. Там же не только большевики, еще и гражданские с детьми остались!

Гюнтер. А мы не травим. Мы выкуриваем красных кротов из их подземных нор. Принуждаем к гуманной сдаче в плен.

Ансельм. Выкуриваем? С такой концентрацией фосгена? Это же 90% смертельная доза…

Гюнтер. Кому и табачный дым смертельная доза. Расправляй аккуратней, не зацепи за выступ!

Ансельм. Вообще-то я католик.

Гюнтер. Дальше что?

Ансельм. Это не по-христиански как-то. Я понимаю поле боя, обе стороны при оружии, примерно в равных условиях, честная схватка, а тут… Мы же потомки благородных тевтонских рыцарей!

Гюнтер. А штык в спину, ночью не хочешь, рыцарь? Или горло перерезанное в собственной кровати? Сколько уже наших так погибло? Это по-христиански? Это по правилам? Это уже не армия, а шайка бандитов. Обнаглевший криминал. У них нет и не было понятия о воинском кодексе чести, о достоинстве. Свиньи!

Ансельм. Но то, что мы делаем, это уже не война, а чистое истребление!

Гюнтер. А война не истребление?

Ансельм. Я имею в виду неприемлимые методы…

Гюнтер. На войне все средства хороши. На протяжении веков, человек изобретал все более изощренное и мощное эффективное оружие. И кто в этом прогрессировал, тот и побеждал. Вспомни немногочисленные отряды Кортеса в Америке, против целых армий туземцев. Огнестрельное оружие решило все. Так расцветали страны и великие цивилизации. Без оружия, без жертв и крови, без рабов, не было ни одного уникального государства, любой культурной страны. Это фундамент. Основа основ. И мы, здесь и прямо сейчас, строим замечательное будущее нашей родной Германии!

Я лично доволен начавшимися химическими атаками, хоть какое-то разнообразие на этой проклятой войне. От рутины тротиловой уже мутит. От взрывов уши болят. А здесь, просто Искусство! Возбуждающая Головоломка! Подлинный охотничий азарт. Залить газом многокилометровый лабиринт, да так, чтобы враг не сумел нигде скрыться. Все рассчитать – объем, направление движения воздуха, плотность распыления. Поэзия!

Вот это я понимаю, настоящая интеллектуальная, захватывающая война!

А то я уже устал от этой ежедневной долбежки артиллерии, да наших «закладок»! Так, давай осторожней, опускаем сюда, вот так, глубже… еще, еще… вот так пойдет, сейчас закрепим и скоро устроим большевичкам прелестное летнее утро!

Ансельм. Как бы нам не пришлось потом за это отвечать…

Гюнтер. Где и перед кем? Мы победители!

Ансельм. Те, кто отдает приказы, как обычно, уйдут в тень, останутся «чистенькими», а мы будем заклеймены как палачи!

Гюнтер. Ты явно сегодня не в себе, спятил совсем! Благо еще из «СС» никто не слышит. Все свои кругом. Ты, что в коммунисты подался?

Ансельм. Никуда я не подался. Я тебе пытаюсь объяснить, что все это обернется против нас. Я это чувствую.

Гюнтер. Ты лучше чувствуй, чтоб тебя красный комиссар из под земли не подстрелил! И поменьше башкой крути у этой щели… Все, пошли, за следующим шлангом!

Ансельм. Не по душе мне это…

Гюнтер. Странный ты какой-то стал. Мы сколько с тобой вместе протопали с 39-го года? Чего только не повидали! А сколько врагов положили? Вспомни Польшу или Украину 41-й год? Я ж тебя давно знаю, и знаю, на что ты способен. А тут расхныкался, раскис, под щедрым солнцем Крыма!

Если уж на то пошло, какая разница, как враг умрет, от газа или от пули.

Ансельм. Я думаю, разница все-таки есть…

Гюнтер. Ну, да… Тебе точно надо коня, доспехи, белые перчатки, звуки труб… Как у французов. Они до сих пор этим живут. Мне дядя рассказывал, как эти «лягушатники», в Первую мировую, в атаку пошли при полном параде. Не захотели форму менять, правительство так решило. Сохранение «рыцарских традиций» и прочая галиматья! Белые штаны, сине-красный вверх, погоны золотые свисают с бахромой до пупа… Вместо касок фуражки навороченные. Короче наши, в зеленой маскировке в лесу, их выкосили всех, как в тире, подчистую! Мой дядя пулеметчиком был, ему еще и награду за этот бой дали. Побеждает тот, кто хитрей, волей сильней и беспощадней. Всегда так было. Даже в природе. Добавь изворотливый гибкий ум, умноженный на техническую мощь – вот и формула успеха! Мы, именно наша нация, должны явить сверхчеловека! И это куется здесь. В этих степях тоже.

Ансельм. Воюем то мы с живыми людьми! К противнику тоже надо проявлять милосердие.

Гюнтер. Где ты видишь людей? Это не люди. Это дикие восточные варвары. Ступень эволюции, не дошедшая до развитого индивида, до звания «человека». Ошибка природы, которую мы исправляем. Угроза истинному человечеству… И это нельзя забывать. Это наши будущие рабы. Наш ценный ресурс. А Раб должен подчиняться своему хозяину. Если он бунтует – его уничтожают! Все просто. Они даже этого понять, не способны. Сколько раз им предлагали сдаться? Все в рамках общечеловеческих ценностей. Сдайся – будешь жить! Репродукторы не умолкают. Целый день одно и тоже.

Мне по ночам уже снится: «Германское командование обращается к вам с благородным гуманным предложением. Вы окружены, у вас нет воды и продуктов. Вы находитесь в ужасных условиях. У вас много раненых и больных, которым необходима срочная медицинская помощь. Ваше положение безнадежно. С каждым днем вас становится все меньше и меньше. Не верьте лживой комиссарской пропаганде! Командиры! Не губите зря своих солдат. Выходите! Вам гарантируется жизнь и свобода! И достойное обращение!»

И что? Они сами себя обрекают на смерть. Что хотят доказать? Они уже потенциальные трупы… Зачем? Ради чего? Рано или поздно, они все здесь умрут. Нормальный здравомыслящий человек давно бы все понял и принял правильное решение. Это же сумасшествие – сидеть глубоко под землей, не имея запасов еды и воды, без достаточного вооружения, в полном окружении, в уже выкопанной могиле и и еще чем-то сопротивляться! Их поведение еще раз доказывает их расовую несостоятельность! У меня нет к ним жалости. И не будет. Тупые животные.

А все, что мы делаем, вся кровь – все во благо нашей Родины! Германия превыше всего! Deutschland, Deutschland tiber alles, Uber alles in der Welt!

Хочешь проверить их гуманность – вон засунь голову в дырку, попробуй с ними поговорить! Сразу в ответ или клинок, или пулю поймаешь…

Ансельм. Ты опять меня не понял.

Гюнтер. А как тебя еще понимать? Только вчера из роты капитана Шнайдера 23 человека погибли, 8 тяжело ранены… 3 мотоцикла и 2 грузовика сожжены! Глухой ночью, подло, в спину! И никаких угрызений совести. Так что хватит ныть, проверь клапаны, скоро пуск начнем… Пора отомстить за павших товарищей, или ты не согласен?

Ансельм. Согласен. Правду говорят, швабу бесполезно что-либо доказывать, тем более с ним спорить!

Гюнтер. Да, мы такие! Нас не сдвинешь – мы непоколебимый камень Германии! Это что там?

Доносятся треск выстрелов, несколько гранатных взрывов.

Гюнтер. Ну-ка, кинь мне карабин!

Саперы и солдаты охранного взвода вскидывают оружие и залегают за сопками. Из-за пригорка, в клубах дыма, появляется, отстреливаясь, группа немецких солдат. Кто-то несет на плечах, или поддерживает ковыляющих раненых. Это такие же саперы и пехота прикрытия.

Гюнтер. Что случилось?

Лейтенант. (с закопченным лицом, в рваном опаленном мундире)

Дьяволы краснопузые! Вылезли непонятно откуда! Взорвали компрессорную машину. Убили пятерых. Отходите на линию обороны! Сейчас вызовем подкрепление и дадим координаты минометчикам. Они дорого заплатят за сегодняшний день! Никакой пощады!

Гюнтер. Есть! Ну что, Ансельм, как тебе «добрые коммунисты», «справедливые славяне»?

Ансельм. (передергивая затвор карабина) Пошли уже, снимем шланги, отведем машины. Надо занять позиции. И запомни, я солдат, а не инквизитор!

Гюнтер. Ух, ты, как романтично! Тебя впору снимать для боевого киножурнала! Благородный немецкий воин! Прошлое, настоящее и Будущее Германии! Ладно, идем! Если сегодня не удастся, завтра я им закачаю в штольни сполна, двойную порцию, все передохнут!

Сцена 2

Июнь 1942 г. Каменоломни. Пост у пулеметной амбразуры курсантов-летчиков. Немцов возится со своим пулеметом.

Волошенюк. Коля, он уже блестит как зеркало, бриться можно, чего Ты там его еще наглаживаешь?

Немцов. Оружие должно быть в идеальной форме.

Скибин. Ну, у Тебя уже в суперидеале… В галантерейную витрину можно выставлять.

Немцов. А почему бы и нет? Мой «Максимка» просто красавец, хоть куда… И фрицев рубит в капусту так, что только ошметки летят!

Волошенюк. Это бесспорно. Ты только не избалуй его повышенным вниманием, а то закапризничает….

Немцов. (похлопывая по кожуху). Нет. Характер у него стойкий, суровый, без лишних закидонов. Он меня слушает.

Скибин. Еще бы. Ты с ним разговариваешь больше чем с нами.

Немцов. Ну уж не больше. А так, он уже как часть меня самого. Так и должно быть. Безупречное оружие – продолжение воина, оно должно быть слито с ним, тогда успех в бою обеспечен. Его нужно чувствовать как самого себя – каждый винтик, каждое движение механики, его ритм, как пульс сердца. Еще древние боевые восточные учения об этом говорили. И мой «Максим» – для меня почти живой. Я вмиг определяю, что с ним не так!

Волошенюк. Это хорошо. Еще одна боевая единица в нашем взводе!

Скибин. Нам бы еще парочку, только женского пола!

Немцов. Ты давай ленту проверь, номер второй! Чтоб никаких сбоев! Я закончу, механику протри! Фриц попрет, никаких осечек быть не должно!

Скибин. Так уж проверял на пятый раз и чистил…

Немцов. Ну так давай в шестой! Есть седьмой и десятый! Мы не в училище. Здесь любая мелочь может обернуться бедой. Так что вперед!

Скибин. Понял!

Немцов. Все должно работать как часы. Надежно, тонко и точно!

Волошенюк. А когда у нас было иначе? У нас все крутится как московские куранты. Все на 5 с плюсом! Держим рубеж не хуже других. Никто до сих пор не проскочил. Фашистов гоняем как зайцев от катакомб…

Немцов. Привыкать к ситуации нельзя. Чуть расслабился и все! Пиши пропало!

Волошенюк. Начеку всегда надо быть. Это верно. Только они нас все равно не возьмут. Я это почему-то здесь, в катакомбах понял. Что-то здесь происходит. Чего словами выразить трудно, чувствуешь ясно, а передать почти невозможно. И дело даже не в оружии. Что-то внутри меняется…

Скибин. Это подземелье впечатляет, конечно. Затягивает. Иногда ощущаешь, будто погружаешься во что-то забытое беспредельное как в темную воду, и несет тебя в неизвестную глубину!

Волошенюк. Да каменоломни влияют на нас, может, мы и не замечаем порой этого влияния. И каждый раз по-разному. То пугают, то радуют чем-то неожиданным. Странно как-то это все. А я вот в Небо хочу, подальше от мрака и сырости земной!

Скибин. Удивил! Найди здесь того, кто этого не хочет!

Волошенюк. Эх, взмыть бы сейчас к облакам, на «ястребке», сделать «аркан», заложить крутой вираж! Или на нашем «илюшке» пройтись рядом с солнцем, на крейсерской скорости! Вдохнуть безграничной свободы света и воздуха! Мне иногда снятся наши полеты…

Скибин. А я горизонтальную восьмерку до сих пор люблю. Она хоть и простая, но характер вырабатывает.

Немцов. А мне Ранверсман, «горка» нравится, бывало, аж дух захватывает на повороте!

Скибин. Эх! Закон Ома – отлетал и дома!

Немцов. Полетаем еще. Над всей Германией пройдем, вдоль и поперек. Посмотрим сверху что у них и как!

Скибин. Сбить бы успеть, хоть одного немца, а то просидим здесь под землей и войне конец.

Немцов. Война так быстро не кончится. Нам еще хватит!

Волошенюк. Да, дорога у нас, похоже длинная и извилистая…

Входит Левицкий с пятью солдатами.

Левицкий. Ну как поживаете, товарищи курсанты? Как настроение?

Волошенюк. Все отлично, товарищ капитан! Но скучновато. Редко к нам фашист стал заглядывать, пугливый стал. Раньше бывало, как полезет, только патронов и хватало впритык! А сейчас – очередь дашь, он и скрылся. И в ответ начинает минометами долбить для острастки и все мимо… Ну как обычно!

Левицкий. Ну что ж, это хорошо. Но бдительность все равно не теряйте! От этих уродов всего можно ожидать.

А вот сегодня, может, придется повоевать.

Немцов. Поэтому вы и здесь?

Левицкий. Угадал.

Волошенюк. А что случилось?

Левицкий. Группа мальчишек за продуктами ушла, прямо на поле, через маленький лаз, здесь недалеко… Там взрослый не проползет… А наши дьяволята везде пройдут!

Обратно их встретят в точке выхода. А мы, если что, должны прикрыть их отсюда.

Немцов. Пацанов не страшно на задание отпускать?

Левицкий. Мы все на войне, и дети к сожалению тоже. Им чем в темноте и сырости чахнуть, уж лучше делом заняться. Они и чувствуют себя потом по-другому – нужными, значимыми, настоящими бойцами подземного гарнизона. И они способны на то, что мы не можем. И новый лаз найти, и продукты добыть и информацию новую. Они – глаза и уши. В поселок могут проникнуть, увидеть то, что наша разведка издалека никогда не заметит. Подслушать разговоры солдат, посмотреть расположение войск, их перемещение, зафиксировать посты, прибытие новых частей, узнать настроение на улицах.

Если бы не они, многие наши вылазки были бы не столь эффективны…

Немцов. Они же совсем еще дети…

Левицкий. Да вы тоже еще дети, если уж на то пошло. Все мы в одном котле варимся! У каждого своя роль в этой битве. Каждый делает что может.

Немцов. Да, в этом Вы правы. Каждый вносит свою лепту. Вместе мы сила. Только так мы сможем супостата повергнуть!

Левицкий. Лишь сомкнувшись в единый кулак, разобьем фашистскую гадину! И в этом неоценимый вклад внесет наш простой мирный народ. Его труд, его вера, его забота о нас.

Немцов. Тихо! Видите? Если это они, то идут прямо на нас. Почему не туда? Может, что не так пошло?

Левицкий. Как ты что разглядел? Тьма кромешная…

Немцов. Мы здесь сутками сидим, я уже каждый камешек, каждую травинку выучил… Любое постороннее шевеление вижу!

Левицкий. Это хорошо… То, что нам нужно. Где же они?

Вдалеке раздаются крики и выстрелы. У поселка вспыхивают лучи прожекторов. Несколько осветительных ракет зависают в ночном небе….

Немцов. Теперь они как на ладони.

Левицкий. Сейчас сигнал дадим, что сюда шли. (один из бойцов бежит к выходу). Приготовьтесь, немцы могут сыпануть за ними.

Немцов. (осматривая пулемет) Пусть сыпят! А то мы заждались… Начинаем забывать, как они выглядят!

Левицкий. Рассредоточиться. Огонь открывать только по моей команде. Смотреть внимательно.

Слышны приближающееся шаги и голоса, шорох осыпающихся камней…. В проеме мелькают маленькие тени.

Левицкий. Сюда живо!

Из темноты выныривают три чумазых мальчишки, с вещмешками за спиной.

Левицкий. Живы? Все здесь?

1 мальчик. Все тут, все живы товарищ командир!

2 мальчик. Задание выполнили! Собрали лебеду, ячмень, щавель и редиски немного.

3 мальчик. Еще приметили кое-что.

2 мальчик. Да, Мишка у нас глазастый!

Левицкий. Так-так, интересно, и что приметил Мишка?

3 мальчик Миша. К железнодорожному разъезду подошла колонна бронетехники. Я десять машин насчитал, плюс четыре крытых грузовика и пять мотоциклов.

Левицкий. Молодец! На карте сможешь показать?

Миша. Постараюсь. Если что, я на словах подробно объясню где, или покажу из лаза!

Левицкий. Отлично! Вещмешки полные, просто героические ребята! От имени командования объявляю вам благодарность, в связи с успешным выполнением боевого задания на территории противника!

Мальчишки. (хором) Служим Советскому Союзу!

Левицкий. А сейчас, все живо на кухню, к товарищу Желтовскому, за наградами и отдыхать… Приказ понятен?

Мальчишки. Так точно!

Немцов. А вот и фриц полез… Сегодня тихонько, без артиллерии и прочего лишнего шума. Схитрить хотят.

Левицкий. Как ты их видишь, ничего разобрать не могу…

Немцов. Я их и вижу, и чую. Тут уже картинка устоявшаяся.

Левицкий. Ага, я уже тоже замечаю! Трое… пятеро… Взвод к бою!

Немцов. Подождите, рано еще. Пусть все вылезут. Тогда я покормлю гостей отборным свинцом!

Волошенюк. Да, товарищ капитан! Послушайте Колю, он со своим «Максимкой» дело знает. Работает как хирург. Режет как скальпелем! У фрицев даже раненых не бывает. Сразу наповал! Мастер!

Левицкий. Ну, коли так, Тебе и штурвал в руки! Веди штурман, свой экипаж!

Немцов. Не сомневайтесь, товарищ капитан! Все будет как на празднике! Покажем высший пилотаж! Еще и советский цирк покажем, лучший в мире! Нацистские мартышки покрутятся так, что зритель ахнет!

Наступает зловещая напряженная пауза. Слышно как подвывает ветер в штольнях, шелест травы и как кровь стучит в висках.

Левицкий. (шепотом) Надо же, крадутся совершенно бесшумно. Очевидно диверсанты или «СС».

Волошенюк. Да нам хоть кто… Мы уже кого только не встречали! Все вон в степи лежат за бугром.

Немцов. Отряд приличный идет. Ну да ничего… Боекомплекта хватит. И снарядились то серьезно… Ну все поехали!

Пулеметная очередь оглушает, раскалывает мрачную тишину…

Почти сразу фашисты открывают ответный огонь, но он мало эффективен. Подземные воины надежно прикрыты камнями. Немцов бьет точечно, то короткими, то длинными очередями. Обе стороны перебрасываются ручными гранатами. Сыпятся обломки камней….

Бой длится около получаса. На какое-то время все стихает. Потом обрушивается минометный и артиллерийский обстрел.

Волошенюк. Ну, вот и закончили. Фрицы под занавес, свою привычную музычку закатили. Репертуар не меняется. Уже по свисту можно определить, какие батареи работают. Только нас все равно не достанут. Каменоломни хранят трепетно! И не жалко им столько мин впустую выпускать?

Скибин. Пускай шмаляют! Меньше останется…

Левицкий. Когда закончат, надо выйти забрать оружие.

Немцов. Все сделаем, товарищ капитан! Все презенты заберем. И иголки не оставим!

Волошенюк. Ну вот, фриц сегодня еще одну порцию огня отхватил. Милости просим, господа крестоносцы, тевтонцы, арийцы и как вас там еще?

Приходите, еще отвесим!

Левицкий. Все-таки здорово, что мы их здесь бьем, в тылу! Покоя им не даем! Много их здесь останется, без каких-либо сомнений!