Текст книги "Анатомия терапевтической коммуникации. Базовые навыки и техники. Учебное пособие"

Интерпретация

Интерпретация – это объяснение, придание нового смысла внутренним переживаниям или внешним событиям в жизни клиента, связывание друг с другом разных элементов его опыта, попытка расширить сферу самосознания клиента, указав на неосознаваемые детерминанты его поведения.

«Интерпретация является основой любой психотерапевтической работы, поскольку наша главная задача – обобщить представленный клиентом материал и сделать на его основе содержательные выводы» (Коттлер, 2002). Интерпретация является главной техникой в психоаналитической терапии, целью которой является достижение клиентом инсайтов касательно себя и собственного поведения. Однако она повсеместно применяется и в других методах психотерапии. Многочисленные научные исследования подтверждают наличие связи между умелым применением интерпретаций и благоприятным исходом психотерапии (Orlinsky et al., 1994).

«В отличие от других видов вмешательства, интерпретации: а) имеют отношение к неосознаваемому материалу, а не к очевидной для пациента данности; б) направлены на объяснение, а не просто на описание поведения пациента; в) заключают в себе выводы, предположения и альтернативные гипотезы, а не наблюдения и достоверные факты. Интерпретации также обладают двумя особенностями, нередко заставляющими пациента испытывать чувство дискомфорта. Во-первых, сообщая клиенту нечто новое о его внутренней жизни или поведении, интерпретации неизбежно что-то меняют в его представлениях о самом себе. Чтобы думать, чувствовать или действовать по-новому, необходимо отказаться от старых стереотипов; реструктурирование опыта и модификация поведения, являющиеся целью интерпретации, могут быть достигнуты только через изменение существующих структур и моделей поведения… Во-вторых, поскольку интерпретации подразумевают, что модели поведения или взгляды пациента не вполне эффективны и реалистичны, они всегда представляют собой своего рода критику… Даже деликатные интерпретации являются для пациента испытанием, снижают его самооценку и мобилизуют защитные механизмы» (Вайнер, 2002).

Психоаналитик Грей (Gray, 1994) сформулировал важный принцип интерпретации, который звучит: «В дополнение, а не вместо». Иначе говоря, терапевту следует предлагать интерпретацию в качестве возможного дополнительного смысла к уже высказанному клиентом значению ситуации, а не в качестве категорично истинного утверждения. Клиенту легче принимать интерпретации, формулируемые как допущения, когда ему позволяется отвергнуть их. Вайнер (2002) пишет по этому поводу: «Точно так же как интерпретации следует рассматривать в качестве альтернативных гипотез, а не приговора, пациентов следует считать партнерами по исследовательской работе, а не студентами, присутствующими на лекции… Интерпретации, до которых с помощью психотерапевта пациент дошел сам, оказывают большее воздействие и дают более стойкие положительные результаты, чем интерпретации, предлагаемые пациенту в завершенном виде. Пациент, с которого снимается ответственность за интерпретирование, оказывается в роли опекаемого и лишается возможности самостоятельно открыть в себе что-то новое».

Клиент: Мне хотелось бы понять, почему люди меня используют; все всегда кончается тем, что я делаю так, как нужно им, а не мне.

Терапевт: Судя по вашему рассказу, дело не столько в том, что вас используют, сколько в том, что вы всегда идете на поводу у других людей, не говоря о своих желаниях и стремлениях. Что вы об этом думаете, может ли такое быть? [Обращенный к клиентке призыв отделить наблюдающее Я от переживания того, что ее используют, для изучения этого переживания вместе с психотерапевтом.]

Клиент: Я никогда об этом не задумывалась, но полагаю, что веду себя именно так. Я как бы прошу людей принимать за меня решения, не делая этого самостоятельно.

Терапевт: То есть вы не пассивная жертва. [Обращение к клиентке рассмотреть вероятность того, что причины ее трудностей кроются в ней самой, а не в других людях, как она считала раньше.]

Клиент: Да, думаю, что если посмотреть на происходящее с этой стороны, то я сама создаю такую ситуацию тем, что не высказываю своего мнения и не пытаюсь повлиять на уже принятое решение. Но почему я не говорю людям о своих чувствах и желаниях, особенно друзьям?

Терапевт: А как вы думаете? (Вайнер, 2002).

В качестве способа привлечения пациента к активному участию в интерпретационном процессе Вайнер (2002) предлагает метод частичной интерпретации. «Частичное интерпретирование подразумевает предложение сокращенного варианта интерпретации с целью побудить пациента к ее самостоятельному завершению. В предыдущем примере частичной интерпретацией явилась фраза психотерапевта: „То есть вы не пассивная жертва“. Полная интерпретация на этот момент могла бы звучать следующим образом: „Иными словами, вы не пассивная жертва действий других людей; вы не высказываете свое мнение и не пытаетесь повлиять на уже принятые решения, и именно ваша нерешительность заставляет других принимать решения за вас“» (Вайнер, 2002).

Конечно же, также очень важна форма выражения интерпретаций. Коттлер (2002) отмечает, что «негативные реакции клиента зачастую объясняются не сопротивлением или имеющейся психопатологией, а естественным ответом на воображаемое поведение: клиент ощущает боль и считает себя отвергнутым. Вот несколько примеров того, как можно подать интерпретацию в негативном и позитивном ключе. С одной стороны, можно сказать: „По-видимому, вы отыгрываете свои проблемы в отношениях с женой, как раньше делали это со своей матерью“. А теперь сравните: „Мне кажется, что в вашем отношении к жене и матери есть некоторое сходство“. Или другой пример: „Вы чувствуете себя в ловушке, но не похоже, что вы хотите из нее выбраться“. Другой вариант этой интепретации будет гораздо более действенным: „Одна часть вас действительно хочет измениться к лучшему, в то время как другую устраивает имеющееся положение вещей“» (Коттлер, 2002).

«Интерпретации, в правильности которых психотерапевт небезосновательно уверен, можно начать словами: „Теперь кажется очевидным, что вы…“ Не будучи уверенным в правильности интерпретации, но имея некоторые основания для своей точки зрения, психотерапевт может начать со слов: „Вероятно…“ или „Мне кажется, что…“ Желая проверить смутные догадки, не подкрепленные убедительными доказательствами, психотерапевт поступит разумно, если начнет интерпретацию следующим образом: „Существует ли вероятность того, что…?“ или „Мне пришла в голову одна мысль, которую я хотел бы с вами обсудить“» (Вайнер, 2002).

Интерпретации триады конфликта (непризнаваемый аффект или импульс-тревога-защита) и сопротивления являются характерными особенностями психоаналитической техники.

Клиент: Только что, когда вы упомянули о смерти мужа, мне показалось, что на вашем лице мелькнуло выражение гнева. Но едва я попыталась задать вопрос, вы быстро сменили тему, заговорив о проблемах с дочерьми. Можно ли сказать, что вы чего-то боитесь, когда чувствуете гнев на мужа из-за того, что он покинул вас? (Стренгс, 2000).

Терапевт: Конечно, сексуальность – это важная часть любых интимных отношений. Но возможно ли, что отчасти причиной того, почему вы становитесь очень сосредоточенным на сексуальном аспекте отношений, является ваш страх близости с вашей женой.

Терапевт: Вы так много времени сейчас проводите на работе. Мне интересно, не является ли это способом избегания непереносимого чувства печали, которая является неизбежной частью вашего разрыва с подругой.

Интерпретация переноса и генетическая интерпретация, т. е. связывание с прошлым тех или иных проявлений клиента в текущей жизни или в терапевтической ситуации – два других характерных варианта интерпретации, которые также часто применяются психоаналитическими терапевтами.

Клиент: Теперь, когда вы об этом сказали, я понимаю, что в вашем поведении и выражении лица не было ничего необычного. Однако, когда я начала сегодня разговор, мне показалось, что вы смотрите надменно, будто насмехаетесь надо мной, и мне стало очень обидно. Почему у меня сложилось такое впечатление?

Терапевт: Наверное, какие-то другие люди в вашей жизни производят на вас такое впечатление.

Клиент: Другие люди? Дайте подумать. [Пауза.] Знаете, я об этом уже давно не думала, и сейчас мне неприятно об этом вспоминать, но мой отце вел себя по отношению ко мне примерно так же. Когда бы я ни пыталась ему рассказать о чем-то важном для меня, он самодовольно улыбался, снисходительно, насмешливо отвечал что-нибудь, а я чувствовала себя полным ничтожеством. Не знаю, чего было больше, гнева или унижения, думаю, я чувствовала и то, и другое.

Терапевт: То есть вы отреагировали на меня так, будто я ваш отец, а вы – все еще маленькая девочка.

Клиент: Это глупо, но, видимо, так оно и есть.

Терапевт: Таким образом, вы, взрослая женщина, чувствуете себя неполноценной перед мужчинами, поскольку все еще считаете себя маленькой девочкой и воспринимаете мужчин так же, как своего отца, как людей, выше вас (Вайнер, 2002).

Терапевт [перед долгим летним перерывом]: Мы оба знаем, что вы, как взрослый, сможете справиться с моим отсутствием. Тем не менее, вы можете чувствовать, что если я на самом деле понимал, что значит для ребенка внутри вас мое длительное отсутствие, то я бы не смог уехать (Кейсмент, 2005).

Терапевт: Мне кажется, есть некое сходство в том, как вы сердитесь на меня и на вашу жену, подозревая нас в том, что мы ждем от вас чего-то неисполнимого. Это заставляет меня вспомнить те давние времена, когда вам, судя по вашим словам, никак не удавалась угодить матери, такой требовательной и неспособной оценить ваши усилия (Стренгс, 2000).

При осуществлении интерпретации всегда важно отслеживать отклик клиента на сделанное вмешательство. «Если интерпретация эффективна, пациент принимает ее, понимает и использует как стимул к дальнейшему самопознанию. Пациент только тогда сможет добиться каких-либо стойких положительных изменений, когда, найдя подтверждение интерпретации в своем прошлом или поняв ее значение для своего настоящего и будущего, воспримет ее содержание как часть своего Я… К положительным реакциям на интерпретации можно отнести повышенное внимание („Я никогда об этом раньше не думал“; „Когда вы это сказали, меня охватила тревога, поэтому в ваших словах, наверное, действительно что-то есть“), рассуждения („Интересно, не причина ли это моего страха перед новыми знакомствами?“; „Это напоминает мне чувства, которые я испытывал к своей школьной учительнице“) и сомнение („Я не совсем понимаю, как вы пришли к такому выводу“)» (Вайнер, 2002). Следующие за интерпретацией ассоциации клиента, явно или косвенно подтверждающие ее, а также обращение клиента вглубь и выражение ранее скрытых чувств, мыслей и желаний или появление в сознании новых воспоминаний или фантазий – еще более явная положительная реакция на интерпретацию.

Переформулирование

Переформулирование – это альтернативное объяснение, придание нового смысла переживаниям и/или поведению клиента.

По мнению Соммерз-Фланаган и Соммерз-Фланаган (2006), переформулирование используется в основном тогда, когда интервьюер полагает, что мировосприятие клиента искажено или затрудняет адаптацию.

Терапевт [по отношению к клиенту, страдающему депрессией]: Когда вы совершаете ошибку, вы склонны рассматривать ее как свидетельство неудачи, но вы можете рассматривать ее и как свидетельство ваших усилий и продвижения к конечному успеху. Фактически, большинство успешных людей, прежде чем достичь цели, терпят многочисленные неудачи (Соммерз-Фланаган, Соммерз-Фланаган, 2006).

Позитивная интерпретация или парадоксальное переформулирование – это создание в сознании клиента необычной перспективы, призыв к альтернативному, нередко к прямо противоположному, очевидному и рациональному для клиента восприятию ситуации или способу реагирования на нее.

Так, например, в книге Д. Энрайта «Гештальт, ведущий к просветлению» (1994) описана техника «бархатный каток», которая, как он отмечает, показала свою эффективность в работе с клиентами с негативным восприятием себя.

Клиент: Я пью слишком много и, кажется, не могу остановиться.

Терапевт: Это хорошо, вы не остаетесь, как большинство пьющих, без осознания. Вы уже понимаете проблему, более того, вы уже предпринимали шаги, чтобы предотвратить это, а не просто пассивно осознаете свой недостаток.

Клиент: Я уже близок к тому, чтобы сдаться.

Терапевт: Да, вы действительно готовы пережить отчаяние, рассказывая о нем здесь.

Клиент: Но это разрушит мою семью.

Терапевт: Так вами движет не только забота о себе, но и забота о вашей семье.

Клиент: То, как я веду себя, часто не создает впечатления большой любви.

Терапевт: В своей заботе вы готовы рассмотреть даже возможность того, что вы их не любите (Энрайт, 1994).

Как мы видим, здесь каждая фраза клиента подвергается позитивной интерпретации. По мнению Энрайта, последовательная трактовка поведения клиента в позитивных тонах может стать хорошим средством изменения ригидных убеждений.

Другой вариант переформулирования мы находим в эмоционально-фокусированной супружеской терапии. В этом подходе переживания супругов переопределяются с точки зрения потребностей привязанности, испытываемых эмоций и защитных действий партнеров, в результате чего негативный цикл во взаимодействии предстает для них в совершенно другом свете.

Терапевт: Конечно, это трудно – раскрыться и показать ей себя таким, какой вы на самом деле, если вы уверены, что ей не понравитесь и она скажет вам об этом, или когда вы уверены, что она на вас разозлится.

Гэри: Я просто немею. Этот голос говорит мне: «Она меня бросит, как и все остальные». Я застываю на месте, а она бесится все сильнее и сильнее.

Терапевт: Вы застываете на месте, как будто вы ее уже потеряли. Это опасно.

Гэри: Если я буду вести себя совсем тихо, это прекратится, она успокоится, когда я замру.

Терапевт: Если вы совсем замрете, опасность может пройти стороной? [Он кивает.] Это так страшно, что она может уйти, так что вы застываете и прячетесь.

Гэри: Да, и я знаю, что она от этого бесится.

Сью: Я не могу найти тебя (Джонсон, 2013).

«Варианты переформулирования, предложенные выше, помещают реакции одного из партнеров в контекст поведения второго партнера, цикла их взаимодействия и сущности привязанности, а также обеспечивают возможность взгляда с метаперспективы на то, как шаг за шагом строятся отношения. Пара включается в процесс, который позволяет им непосредственно увидеть, как шаги каждого партнера направляют танец отношений в определенном направлении, а также то, как каждый из них пытается, в меру своих сил и умений, обезопасить отношения привязанности» (Джонсон, 2013).

Самораскрытие

Самораскрытие – это явное или неявное раскрытие терапевтом личной информации о себе или непосредственное разделение с клиентом собственных чувств, мыслей или желаний.

Раскрыться, в самом широком смысле, – значит показать свое эмоциональное отношение к событиям и людям, поэтому самораскрытие часто начинается с «Я-высказываний».

Терапевт может ответить на вопрос клиента о его профессиональной или личной жизни, раскрыть сходный жизненный опыт, поделиться своим инсайтом или способом решения проблемы, выразить свои чувства по поводу клиента или отношений с ним.

Самораскрытие – это способ продемонстрировать клиенту, что перед ним личность, а не только человек в профессиональной роли. Пол Вестон – психотерапевт из сериала «Лечение» – прекрасный пример использования самораскрытия в работе со своими пациентами. В каких-то случаях, в частности как в нижеприведенном случае, это весьма продуктивно и помогает несколько «разгрузить» от искаженного восприятия и проекций отношения «эксперт-клиент» и тем самым установить эмоциональный контакт с клиентом, в других случаях – самораскрытие Пола порой вызывает вопросы.

Пример[5]5
  Это один из примеров, выбранных Сергеем Лучинским, написавшим под моим руководством квалификационную работу по теме «Анализ самораскрытия психотерапевта (на примере материала из сериала „Лечение“)».


[Закрыть]

Софи – 16-летняя девушка, при странных обстоятельствах попавшая в ДТП, которая была направлена страховой компанией на прием к психотерапевту для проведения диагностики суицидального риска и при необходимости для проведения терапии. Терапевт читает отчет, а Софи прохаживается и рассматривает кабинет терапевта.

Софи [спрашивает про макеты кораблей]: Так все эти корабли в кабинете вместо реального выхода в море?

Пол [сидя в кресле, читая отчет о ДТП с участием Софии]: Угу.

Софи: По крайней мере, вы не получите морскую болезнь.

Пол: О, я этого не знаю!

Софи: Что вы имеете в виду?

Пол [улыбаясь]: Иногда я испытываю шаткость, даже сидя в этом кресле.

Софи: Вы должны сделать круглое окно, тогда вы будете себя чувствовать как на настоящем корабле.

Софи [глядя на многочисленные книжные полки]: Эти книги здесь потому, что вы реально их читаете или вы стараетесь произвести впечатление?

Пол [не отрываясь от чтения отчета]: Угу.

Софи: «Да», потому что вы читаете их или «да», потому что вы пытаетесь произвести впечатление?

Пол [отрываясь от чтения и улыбаясь]: Да, я читаю их.

Софи: У вас астма?

Пол: Да, как вы узнали?

Софи: Здесь ингалятор. [Берет с полки ингалятор и внезапно бросает его в руки терапевту.]

Пол [с трудом ловя ингалятор]: О, спасибо, я везде искал его.

Софи: Так что, возможно, вы бы умерли без него.

Пол [кивает головой и переводит разговор на случай Софи и содержание отчета]: Здесь написано, что и вы тоже могли умереть.

Софи: Да, это решило бы много проблем.

Пол: Что это решило бы?

Софи: Ничего. Я ничего под этим не имела в виду… Могу я поговорить с вами как нормальный человек? Вы сводите с ума свою дочь такими же вопросами?

Пол: Еще более сумасшедшими, поверьте мне. Улыбается. Как вы узнали, что у меня есть дочь?

«Самораскрытие терапевта – это наиболее спорный вид вмешательства в психотерапии; некоторые авторы поощряют клиницистов к его использованию, другие непреклонно выступают против его применения» (Hill & Knox, 2001). Гуманистические и экзистенциальные теоретики (Роджерс, 2012; Бьюдженталь, 2011) считают, что терапевт должен быть реальным и подлинным в отношениях с клиентом. Так, согласно Роджерсу, в терапевтических отношениях терапевт «должен быть конгруэнтной, подлинной, интегрированной, целостной личностью. Это означает, что внутри отношений он является полностью и до глубины самим собой, с его реальным опытом, репрезентируемым с полным осознанием себя. Это полностью отлично от того, чтобы демонстрировать свой „фасад“, осознавая или не осознавая того» (Роджерс, 2012). И наоборот, психоаналитические теоретики (Фрейд, 2008; Гринсон, 2003), которые считают работу с переносом, по выражению Юнга, альфой и омегой психотерапии, акцентируют необходимость сохранения терапевтом нейтральности и удерживания от непосредственного отреагирования собственных контрпереносных реакций.

По мнению Хилл и О’Брайен (Hill & O’Brien, 1999), применение терапевтом самораскрытия влияет на баланс власти в терапевтических отношениях и ведет к большему участию клиента в достижении инсайта. Одно дело, когда терапевт ведет себя как эксперт, знающий ответы, на которого клиент может положиться в решении своих проблем, и совсем другое дело, когда терапевт воспринимается как другое человеческое существо, также имеющее дело с невзгодами человеческой жизни.

Поскольку самораскрытие опасно сменой ролей, в профессиональной литературе часто можно встретить предостережение и предложение терапевтам всякий раз предварительно задаться вопросом: «Удовлетворением чьих потребностей продиктовано это самораскрытие?» Только после того, когда «терапевтическое Супер-Эго» терапевта даст зеленый свет, стоит осуществлять такое вмешательство. Полагаю, всем терапевтам из собственного опыта известны ситуации, когда в какой-то момент сессии рождается некий отклик, который кажется уместным в данной ситуации. Мгновенное обращение к внутреннему супервизору может привести к одобрению такого спонтанного отклика, даже если он ощущается как несколько рискованный, или к воздержанию от его осуществления и более продолжительному взвешиванию и осмыслению своей реакции. Пожалуй, самораскрытие всегда требует такого более продолжительного взвешивания и оценивания.

Каждый терапевт должен определить для себя степень нейтральности – открытости в общении со своими клиентами, что влияет на частоту, степень и способы возможного самораскрытия. Однако в той или иной степени, пусть лишь в очень редких особых случаях, каждый терапевт раскрывается с клиентами.

Некоторые терапевты иногда делятся переживаниями из собственной жизни, схожими с трудностями клиента, тем самым давая клиенту понять, что мы все несовершенны, что и у него были проблемы или трудный период в жизни. Пожалуй, это самый рискованный вид самораскрытия, даже если акцент при этом на способах совладания, поскольку это может подорвать веру клиента в получение помощи. В любом случае, чтобы не перегружать клиента, самораскрытие такого рода должно быть ограниченным.

Коттлер (2002) приводит следующий пример подобного самораскрытия. «Один из моих клиентов-подростков был настолько мрачен и угрюм, что удивил даже меня, хотя я знал его предысторию: он попал ко мне против своей воли. Мать клиента настаивала на его посещении сессий как минимум в течение нескольких месяцев, так как ей надоело видеть его слоняющимся по дому в глубокой тоске. В связи с этим мы чувствовали себя привязанными друг к другу. Все традиционные способы вызвать его интерес оказались безрезультатными; самое точное и доброжелательное отражение его чувств, проявление внимания к его хобби встречались невразумительным молчанием. Так прошел месяц, а мне удалось выяснить лишь то, что его подруга полгода назад прекратила с ним встречаться и отказывалась обсуждать возможность возобновления отношений. Страдая от боли и депрессии, мой клиент хотел лишь одного – чтобы его оставили в покое учителя, родители, сестры и в особенности я. Нам приходилось коротать время за игрой в покер, словно мы оба сговорились терпеть друг друга в течение назначенных родителями двух месяцев. В конце концов, его внимание привлекло подведение мной итогов нашего общения. Я рассказал ему, как глупо себя чувствую, пытаясь говорить сам с собой от его имени. Я также поделился своим разочарованием, не будучи в силах вызвать его на откровенность. Помимо моей воли, в процессе монолога начали проявляться и другие чувства, в частности, я сказал, что ощущаю его боль как свою собственную. В моей памяти всплыли давние события, да так ярко, словно это произошло на прошлое неделе: я припомнил собственный разрыв с девушкой в студенческие годы. Рана не заживала многие месяцы. Даже теперь, спустя почти 20 лет, прошлая боль все еще жила во мне. Когда на мои глаза навернулись слезы от нахлынувших воспоминаний, юноша начал всхлипывать, а потом разрыдался. Наружу хлынули так долго копившиеся слова и слезы. Контакт с ним наконец-то был установлен» (Коттлер, 2002). Надо отметить, что в той же работе Коттлер (2002) пишет о том, что, обнаружив действенность своих личных воспоминаний для установления контакта с негативно настроенным подростком, он попытался применить этот прием с другим трудным клиентом – молодой женщиной, которая во время сессий хранила молчание, не испытывая желания рассказывать о своей личной жизни. На этот раз, увы, он потерпел полное фиаско, приведшее к прерыванию терапии. В результате этого болезненного опыта Коттлер (2002) пришел к выводу, что, поскольку самораскрытие психотерапевта производит сильный эффект, к нему следует прибегать с осторожностью, когда мы абсолютно уверены в том, что действуем в интересах клиента.

По мнению Джонсон, самораскрытие может с пользой использоваться в работе с супружескими парами (Джонсон, 2013) для нормализации чувств клиентов и облегчения их выражения.

Муж: Я чувствую себя по-идиотски, я не должен был позволять своим тревогам настолько выйти из-под контроля, чтобы я не мог даже слышать жену.

Терапевт: Гм-гм, по себе я знаю, что действительно трудно воспринимать что-то, когда тебе страшно. Тогда для чего-то другого остается мало места (Джонсон, 2013).

Муж: Я уверен, что могу справиться с чем угодно. Сейчас я ничего не чувствую вообще.

Терапевт: Сейчас вы кажетесь себе очень устойчивым (тот кивает). Я бы просто хотел поделиться с вами: когда я вижу, как вы боретесь, как ваша жена пытается достучаться до вас, а вы остаетесь за своей «стеной» – я чувствую печаль. Прямо сейчас это кажется мне печальным (Джонсон, 2013).

Такие вмешательства, по мнению Джонсон, нормализуют, подтверждают реакции клиентов или позволяют пробудить больший эмоциональный отклик у партнера, который не находится в контакте с собственными переживаниями.

На основе эмпирической литературы по самораскрытию Хилл и Кнокс (Hill & Knox, 2001) предложили терапевтам следующие руководящие принципы:

1. В целом терапевт должен раскрываться нечасто.

2. Наиболее уместной темой для самораскрытия терапевта является его профессиональное образование, а наименее уместными – сексуальная практика и убеждения.

3. По большей части терапевт должен использовать самораскрытие, чтобы признать реальность, нормализовать, выступить в качестве модели, укрепить альянс или предложить альтернативный способ размышления или действия.

4. Терапевтам следует избегать использовать самораскрытие для удовлетворения своих собственных потребностей, а также для перенесения фокуса с клиента на себя, чтобы вмешиваться в течение сессии, нагружать или смущать клиента, вторгаться или нарушать его границы, чрезмерно стимулировать клиента.

5. Самораскрытие терапевта в ответ на самораскрытие клиента – наиболее эффективный способ вызвать самораскрытие клиента.

6. Терапевт должен тщательно наблюдать за тем, как клиент реагирует на их самораскрытие, спрашивать клиентов об их реакциях и использовать эту информацию для понимания клиента и для решения о том, какие вмешательства следует применять вслед за этим.

7. Самораскрытие может иметь важное значение с клиентами, имеющими трудность с установлением отношений в терапевтическом сеттинге.

Универсальность

Универсальность – это сообщение клиенту о том, что его переживания имеют универсальных характер, с намерением нормализовать их и тем самым успокоить клиента.

Универсальность как важный терапевтический фактор и техника психотерапии была выделена Яломом в книге «Теория и практика групповой психотерапии» (2000):

«Многие пациенты приступают к терапии с тревогой в душе, полагая, что в своем несчастье они единственные в своем роде, что только у них одних бывают пугающие и неприемлемые проблемы, мысли, импульсы и фантазии. Разумеется, такое представление по сути своей верно, поскольку за плечами у большинства из них действительно необычный комплекс суровых жизненных испытаний и тяжелых стрессов, которые периодически напоминают о себе угрожающим материалом, просачивающимся из подсознания. До некоторой степени все это верно для каждого из нас, однако многим пациентам, по причине их крайней социальной изолированности, присуще обостренное чувство собственной уникальности. Свойственные им затруднения в межличностном общении препятствуют возникновению глубоких близких отношений. В обыденной жизни они не только остаются в неведении относительно аналогичных чувств и переживаний других людей, но и не пользуются возможностью довериться окружающим и, в конечном итоге, быть ими оцененными и принятыми».

Клиент: Я все время сравниваю себя с кем-то другим – и обычно не в свою пользу. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь почувствовать себя по-настоящему уверенно.

Терапевт: Вы слишком строги к себе. Все люди сомневаются в себе. Я не знаю ни одного человека, который был бы полностью уверен в себе (Соммерз-Фланаган, Соммерз-Фланаган, 2006).

Безусловно, фактор универсальности человеческих переживаний и проблем играет свою роль и в индивидуальной психотерапии. Ялом приводит пример пациента, который прошел 600-часовой психоанализ. «На вопрос, какое событие во время всего процесса психотерапии он может охарактеризовать как самое значительное, он описал случай, когда пребывал в глубокой депрессии по поводу своих чувств к собственной матери. Он одновременно и питал к ней сильные позитивный чувства, и жаждал ее смерти: умри она – он становился наследником значительного состояния. В какой-то момент психоаналитик просто заметил: „Что ж, так уж, видно, мы устроены“. Это безыскусное высказывание принесло пациенту значительное облегчение и дало ему возможность очень глубоко исследовать эту амбивалентность» (Ялом, 2000).

Раскрытие чувств здесь-и-сейчас

Раскрытие чувств здесь-и-сейчас – это разделение с клиентом чувств и восприятий его действий, которые терапевт переживает в общении с ним.

Непосредственное раскрытие терапевтом чувств касательно себя в отношениях с клиентом, клиента или терапевтических отношений – это сильное средство воздействия и действенная обратная связь касательно того, как клиент воспринимается в межличностных отношениях. Как правило, терапевт прибегает к раскрытию своих чувств и наблюдений здесь-и-сейчас, чтобы показать клиенту его неадаптивные паттерны (например, что он ведет себя враждебно или дистанцированно, умело давит другого аргументами, но при этом не слышит его, или чрезмерно приятен со всеми), ведущие к тому, что другие люди реагируют на клиента негативно или чтобы непосредственно обратиться к какой-то проблеме в терапевтических отношениях, выступающей препятствием терапевтическому процессу. Посредством прямого и открытого прояснения возникшего неверного понимания между терапевтом и клиентом и честного выражения возникших чувств терапевт обеспечивает клиента новым опытом в близких отношениях и одновременно выступает в качестве примера решения затруднений в отношениях. Можно сказать, что тем самым терапевт выступает для клиента в качестве модели для идентификации и научения через наблюдение.

Многие терапевты согласятся с мнением, что одна из важнейших задач в процессе психотерапии состоит в том, чтобы обращать внимание на наши сиюминутные чувства, так как они представляют собой очень ценные данные. После их осмысления и нахождения слов для выражения собственных чувств и наблюдений терапевт может поделиться ими с клиентом, например, следующим образом: «Я чувствую себя некомфортно оттого, что вы постоянно недовольны и никогда не позволяете себе других чувств». Ялом (2005) пишет по этому поводу: «Если в течение сеанса вы чувствуете, что пациент отстраняется, что он робок, кокетлив, пренебрежителен, испуган, состязателен, по-детски непосредственен или следует любому другому из мириад поведений, возможных между людьми, тогда это и есть информация, ценная информация» (Ялом, 2005). Например, «если именно этот пациент вызывает у вас скуку во время сеанса, то можно с уверенностью предположить, что он действует подобным же образом и на других в своем окружении. Так что вместо того, чтобы пугаться скуки, приветствуйте ее и ищите способ для того, чтобы превратить ее в терапевтическое преимущество. Когда она появилась? Что именно в поведении пациента заставляет вас скучать?» (Ялом, 2005).