Текст книги "Записки «ренегата»"

Поскольку в это время я тесно общался с сотрудниками ИБМ и продолжал контакты с австралийцами, мне удалось связать тасманийских ученых с нашими специалистами по болезням морских беспозвоночных. Дело в том, что в австралийские воды была завезена, видимо в балластных цистернах танкеров, амурская звезда, Asterias amurensis, которая достигла там гигантских размеров и «набросилась» на местные устричные банки и фермы по их выращиванию. И австралийцы попросили нас сообщить – какие естественные враги есть у этой «твари»? Мое полушутливое предложение переселить туда крабов, которые, пожалуй, единственные, кто питается морскими звездами перед линькой, было встречено без энтузиазма (что неудивительно после их печального опыта с кроликами). А вот сведения наших ученых о болезнях звезд, которыми можно попытаться их там заразить, «пришлись ко двору»!

За год до защиты диссертации мы с женой, наконец-то, решили, что мы готовы к рождению дочери – сын уже подрос, да и мы более-менее «встали на ноги». И как и планировали – через несколько дней после успешной защиты моей диссертации на свет появилась наша дочь. Сын, безапелляционный, как все подростки, потребовал, чтобы ее назвали Аней (в это время он как раз был влюблен в девушку по имени Аня). И хотя мне больше нравилось имя Алиса, пришлось пойти у него «на поводу», так как он пригрозил, что уйдет из дома. После Крыма и Хабаровска, где у нас с мамой были все время разные собаки, начиная от помеси гончей с дворнягой импульсивного Янека и до невозмутимого – как все истинные джентльмены – шотландского терьера Чарли, мы начали обзаводиться котами, один из которых, черный красавец с белой манишкой Томчик, принял нашу дочь как родную. Когда мы принесли ее из роддома и положили на диван, он вспрыгнул на диван, встал над ней и долго обнюхивал. Мы замерли не дыша… Но кот, закончив процедуру осмотра и обнюхивания, свернулся калачиком у ее ног, и мы поняли – процедуру оценки качества наша дочь прошла успешно! Кстати, с этим котом у нас произошла забавная история. Наш дом ремонтировали, и рабочие ездили в «люльке» вверх-вниз. Кот в это время с увлечением наблюдал за сновавшими за окном голубями, сидя на подоконнике. И вдруг на уровне четвертого этажа перед ним появляются трое мужчин – от неожиданности Томчик, как был, опрокинулся на спину и, извернувшись, встав на все четыре лапы, начал набирать скорость, буксуя на скользком линолеуме. Разогнавшись, он вдруг осознал, что летит прямиком в закрытую дверь, и начал тормозить точь-в-точь как его тезка – герой мультфильма «Том и Джерри»! Влетев с грохотом в дверь, он окончательно «потерял лицо» и, спрятавшись под диван, долго не выходил оттуда! А когда вылез, подозрительно смотрел на нас – не будем ли мы над ним издеваться? Но мы великодушно сделали вид, что ничего не заметили… и он постепенно обрел свое всегдашнее достоинство. Про животных можно рассказывать бесконечно. Ну, вот еще одна история. Наш друг – Павел Гуляев, у которого после научной карьеры был свой музыкальный магазин во Владивостоке, строил себе дом, рядом со старым домом – развалюхой. У него в хозяйстве были кот и такса, которая будила его по утрам, обдирая наклеенные недавно обои. Но, как оказалось, в старом доме жил еще маленький мышонок.

Он никого не боялся и регулярно «точил» печенюшку, сидя на холодильнике. В конце концов Павлу это надоело, и он решил «натравить» на него своего кота, который в это время мирно спал, посапывая на диване. Он газетой скинул мышонка на пол, где тот ничтоже сумняшеся продолжал грызть печеньку, взял кота за шкирку и посадил его рядом с мышонком. Кот продрал глаза, посмотрел на мышку, потом на Павла с недоумением, дескать:

«Ты что – это же наша мышка!». И пошел досыпать на диван! Но вернемся к серьезным делам.

В 1991 году ситуация в СССР обострилась, республики стали требовать самостоятельности, которой Москва не хотела им давать, пролилась кровь в Тбилиси, произошли волнения в Вильнюсе. И наконец – в то время как мы собирались лететь в Папуа Новую Гвинею для организации совместной биологической станции – грянул путч в Москве: М.С. Горбачева в Форосе в Крыму арестовал ГКЧП, а все вокруг стало рассыпаться как карточный домик. Мы с волнением наблюдали за танками и БТРами на улицах Москвы (так же, как позже, уже при Ельцине – за расстрелом из танков «Белого дома» – парламента уже новой России). Замена текущих телевизионных передач постоянным балетом «Лебединое озеро» и выступление по телевизору «ГКЧПистов» произвело лично на меня тягостное впечатление. Особенно трясущиеся руки вице-президента СССР Янаева.

Все они мне напоминали сборище вурдалаков с похмелья, а не спасителей отечества, каковыми они себя мыслили. Серые и неинтересные люди, которых собрал возле себя в основном сам М. Горбачев (по-моему, слабо разбиравшийся в людях), не очень понимали, что происходит, что делать в этой ситуации, и были напуганы своим собственным поведением.

В 1993 году в Австралию собралась делегация, возглавляемая Юрием Ивановичем Москальцовым, генеральным директором тогда еще самого мощного рыбопромыслового объединения «Дальрыба», которого даже прочили тогда в министры[68]68
  В министры Юрий Иванович не попал, а может, сам не захотел. А зря – такого знающего министра поискать! Он, правда, стал замруководителя Госкомрыболовства в Москве, куда его пригласил Е.И. Наздратенко, бывший тогда его главой, но это отдельная история.


[Закрыть]. Речь шла о возможности заключения соглашения о рыболовстве с Австралией, которое, если не ошибаюсь, до сих пор не подписано. Частью этого соглашения и должен был быть обмен научными материалами между CSIRO и ТИНРО. Поэтому-то нас с моим зав. лабораторией Э.В. Носовым опять позвали в Австралию.

И даже предложили полететь на неделю раньше (Дальрыба покрывала все расходы по поездке), чтобы как следует подготовить визит. Но тут случилось неприятное событие – мое ТИНРОвское начальство запретило мне участвовать без объяснения причин! Тут уже мне пришлось принимать решение. И я уволился, написав заявление 1 апреля 1993 года – по собственному желанию. Не знаю, посчитал ли тогдашний директор ТИНРО (это был В.Н. Акулин, к которому, несмотря ни на что, я до сих пор питаю уважение) мое заявление первоапрельской шуткой, – но он тут же его подписал. И я улетел в Сидней уже безработным. Мы полетели в Сидней, оттуда в Хобарт – в лаборатории CSIRO, потом, по рекомендации сенатора от Тасмании Пола Калверта, нас принимали на довольно высоком уровне в столице – Канберре. Он в это время председательствовал на сессии парламента. И пригласил нас пожить в его доме, и даже позвал на заседание федерального парламента. Нам удалось провезти, несмотря на драконовские австралийские таможенные правила, черный российский хлеб, консервированного камчатского лосося и красную икру. Ими мы и угощали сенатора, его помощника Леса Гловера после заседания и запивали все это российской водкой. Мы с Лесом дождались, когда он закончит, и пошли ужинать в ресторан парламента, где встретили еще одного побывавшего во Владивостоке – сенатора Карра. После ужина мы, ударившись в ностальгию, спели вместе с сенаторами пару российских песен, удивив окружающую чопорную публику, включая проходившего мимо министра рыбного хозяйства, которого мы, ничтоже сумняшеся, пригласили к нам за стол.

А наутро наши хозяева встали гораздо раньше нас и улетели на Тасманию. Но заботливый Пол прислал за нами белый длиннющий лимузин, чтобы объезжать «присутственные места» Канберры. Выйдя из дома сенатора, мы долго не могли понять, что это на нас «пялится» негр в фуражке и белых перчатках, околачивающийся у роскошного авто, и удивлялись – где же обещанный автомобиль? В конце концов водитель подошел к нам и спросил: «Вы русские?». Мы утвердительно кивнули, и он широким жестом пригласил нас в лимузин. И мы важно подкатили к Бюро по природным ресурсам на переговоры! В Канберре мы встречались с учеными и чиновниками разных ведомств, от количества которых у нас закружилась голова. Австралийское рыболовство довольно скромное[69]69
  Если не считать промысла лангуста и креветок, которые приносят в бюджет Австралии большие деньги.


[Закрыть], но вот количество управляющих структур просто поражало! Австралийцы признавали наш приоритет в исследованиях шельфа австралийского континента, (ведь даже первую австралийскую морскую биостанцию основал наш ученый – Миклухо-Маклай!). Но, запускать российский флот для промысла даже тех объектов, которые австралийцы не ловили, не торопились. Именно поэтому в целом поездка делегации, за исключением договоренности по научному обмену, не увенчалась успехом. Хотя потом и эти договоренности были сорваны – в основном по вине нашей бюрократии, так как ни оборудование, ни уникальная для той поры база данных «Оракл», ни деньги, выделенные для этой работы, не были использованы по назначению[70]70
  И представителя CSIRO, Обри Харриса, прилетевшего из знойного Брисбэна во Владивосток (в ТИНРО) на февральском морозе и ветру в аэропорту встречал только я. И на порог института его даже не пустили!


[Закрыть]. Отчасти, возможно, это было связано со скандалом с китобойным промыслом СССР в Антарктике – полагаю, наши чиновники боялись того, что раскроется что-то подобное в материалах для передачи… А жаль, в обмен на старые, засиженные тараканами чешуйные книжки, журналы сбора ихтиопланктона и биоанализов мы могли бы получить доступ к свежим данным по биоресурсам их экономзоны и в дальнейшем выйти на подписание межправительственного соглашения по рыболовству. Обсуждалась даже мысль о создании базы российского флота на Тасмании для промысла в юго-западной части Тихого океана (ЮЗТО), о чем даже писали местные газеты, но все это осталось только на уровне разговоров. На обратном пути тогда почти всемогущий Ю.И. Москальцов предложил восстановить меня в ТИНРО в составе любой лаборатории. Но мне, уже хлебнувшему хмельного воздуха свободы, несмотря на риск оказаться без куска хлеба для моей семьи, не захотелось возвращаться.

Вокруг ТИНРО, как института, «сидевшего» на сырьевых ресурсах, собиралась определенная группа компаний, которая начинала бизнес, основываясь либо на так называемых научных квотах на вылов, либо, что реже, – на знаниях, полученных в результате исследований. Так, успешно развивала бизнес по перевозке живого краба почти пионер этого направления бизнеса, обогатившего многих и многих, компания «Морские технологии», которую потом подмяли под себя «братки». Многие бывшие ученые уже тогда работали в самых неожиданных местах. Некоторые ТИНРОвцы сделали успешную карьеру за рубежом, например, мой бывший партнер по секции каратэ Борис (Боб) Тутубалин по кличке «Боинг», который «спрыгнул» с научно-исследовательского судна «Немирово» в Кодьяке на Аляске. Занимался переработкой и торговлей морепродуктами, но потом вернулся к более привычным занятиям – работал экспертом для различных госструктур США. А упомянутый мной математик Вадим Рыгалов оказался в Национальном агентстве по космическим исследованиям – NASA. Как мне говорили технологи, на своих знаниях биохимии заработал хорошие деньги сотрудник ТИБОХа д-р Сова, наладив биохимическое очищение от пленки «ястыков» красной икры в США.

Противоположна судьба Тита Понтекорво, сына знаменитого ядерного физика – итальянца, украденного, как говорят, нашими спецслужбами из Италии, – Бруно Понтекорво (именем которого названа улица в Дубне, на которой я впоследствии, уехав с Дальнего Востока, купил себе квартиру). Про него есть даже песня В. Высоцкого «Марш студентов-физиков»:

 
        «Пусть не поймаешь нейтрино за бороду
        И не посадишь в пробирку, —
        Было бы здорово, чтоб Понтекорво
        Взял его крепче за шкирку».
 

Я слышал еще один вариант второй строчки этой песни:

 
        «… И не засадишь в Бутырку!»…
 

Тит ни в какую не хотел ехать в Италию, где у него были вполне состоятельные родственники. Он стал океанологом, ходил много лет в море на научно-поисковых судах, завел интрижку с одной из сотрудниц нашего института, родившей от него ребенка, которого он не хотел признавать. Но папа, академик, увидев внука, признал в чернявом малыше «свою кровь» и приказал сыну признать отпрыска! Тит потом переехал в Москву и стал конюшим у знаменитого офтальмолога Святослава Федорова, погибшего в авиакатастрофе. Потом следы его теряются…

Когда мы вернулись из Австралии во Владивосток, я узнал, что от сердечного приступа умер мой учитель психологии, философии и английского языка и старший друг – Владислав Витольдович Милашевич. На его похоронах я впервые встретил его сына, Анатолия, который, унаследовав острый ум отца, стал крупным бизнесменом, президентом ОАО Востоктрансфлот, крупнейшей риферной[71]71
  Суда-рефрижераторы.


[Закрыть] компании на Дальнем Востоке. Кто жил в 90-годы во Владивостоке, хорошо помнят его противостояние с тогдашним приморским губернатором. Поссорившись с ним, губернатор тогда призвал все суда компании вернуться в порты, обещав капитанам и экипажам всяческие блага (и свое обещание не выполнил). А что такое для транспортной компании, когда даже только несколько крупных рефрижераторных транспортов уходят с линии, срываются контракты, выплата штрафов и неустоек, и т. п., – я думаю, не надо объяснять.

В ТИНРО, как и в других НИИ, кроме рейсов тогда проходило много интересных событий. Например, психологические тренинги, обучающие семинары по так называемой теории решения изобретательских задач (сокращенно ТРИЗ). Кстати, вооруженные этой теорией, многие потом успешно начали заниматься предпринимательством. В холдинге АКФЕС мой бывший учитель по ТРИЗ отвечал за стратегическое развитие компании, и меня часто приглашали консультировать их по вопросам рыболовства. Чем только еще не занимались мои бывшие коллеги – и торговлей лесом и металлом, и добычей волосатого краба-плавунца для корейского рынка. Володя Щербаков, один из бывших сотрудников ТИНРО, заработавший свои деньги на выращивании гребешка и добыче краба, решил уехать в Австралию, где захотел заняться разведением осетровых рыб. И заказал нам обзор такого опыта. При этом оказалось, что этот российский опыт уже вовсю используется за рубежом – во Франции, Италии, странах Латинской Америки. У нас же он до сих пор так не принял массового характера – нет пророка в своем Отечестве!

Инженер-гидролог ТИНРО Александр Малышев организовал компанию ИНАКВА. Он мне рассказывал, что зашел как-то в ТИНРО, где встретил моего бывшего «шефа» – В.Е. Родина (о котором в ТИНРО пели: «Раньше думай о Родине, а потом о себе!»). Родин, пихнув животом Александра, спросил: «Ты, наверное, к нам приходишь «на шару» звонить по межгороду?». И это было тогда, когда Малышев еще был на пике своей бизнес-активности, и у него в машине был уже спутниковый телефон, что было большой редкостью по тем временам. Жизнь кончил Саша, правда, в разорении и в инвалидном кресле. Говорят, что на него легло проклятие бабушек, с которых он, подобно Мавроди, собрал деньги и не вернул. О покойниках плохо обычно не говорят, но прохвост он все же, видимо, был порядочный, хотя и хорошего сделал немало: отреставрировал бывший до революции 1917 года губернаторский дом (в советское время – Дом пионеров), подарил городу бронзового тигра, организовал поход кораблей в США по случаю 300-летия российского флота.

Еще один сотрудник ТИНРО – Юрий Шарапов, о котором я уже упоминал, начинал с торговли бытовой техникой и соками из Новой Зеландии, потом построил здание Владивостокского консульства США. Помимо этого, его компания – Дальхолдинг торговала подержанными машинами, занимались их таможенным оформлением. Тут же работал исполнительным директором бывший замдиректора ТИНРО Андрей Темных, о котором я уже писал и еще упомяну. Как и многих из моего поколения, меня вынесло из науки ветром перемен, когда стали тесны рамки государевой службы, хотелось чего-то нового, неизведанного. Ну а толчком для этого, как я писал выше, послужила череда небольших, но довольно неприятных эпизодов, связанных с моей «ненужной», по мнению ТИНРОвского начальства, активностью, о которой я уже писал. Уйдя из ТИНРО, я опять оказался в положении «ренегата» – или «отступника»[72]72
  Слово «иноагент» еще не было в ходу.


[Закрыть], который попал в «черный список», – меня не пускали даже на порог института, пока я не стал членом Общественного совета при Росрыболовстве.

6
Опыт занятий бизнесом в «лихие» 90-е

Мое вступление на скользкую дорожку бизнеса во Владивостоке было связано с такими холдингами и крупными компаниями, как «АКФЕС», ДальСО, ИНАКВА, Дальхолдинг, Востоктрансфлот и другие, которые впоследствии распались или разорились. О чем я вам и поведаю, так как последние годы появилось очень много довольно абстрактных рассуждений об этом нелегком периоде в жизни нашей страны.

Мы с товарищем по консультационному бизнесу подготовили неплохой аналитический отчет для компании «АКФЕС», под названием «Перспективы развития рыбного бизнеса ОАО АКФЕС». В нем анализировалось состояние биоресурсов Дальнего Востока, уровень переработки сырца, возможности внедрения новых технологий, постройки, аренды или приобретения рыболовного флота и оборудования. Особенно мне нравилась идея аренды рыболовного судна-ярусолова (для него мы сделали расчет ее эффективности) а также глубокой переработки отходов производства при промысле рыбы и беспозвоночных – ведь сколько ценного сырья идет за борт – печень, кожа рыб, панцири крабов и т. д. Вот у дальневосточных аборигенов ВСЯ рыба идет в дело. Например, из рыбьей кожи они шьют отличную одежду. Можно представить, сколько кожи можно было бы получить на промысле минтая и трески, где их добывается тысячи тонн! Отчет наш был принят «на ура», но «рыбный бизнес» АКФЕСа не пошел дальше отправки морем партий мороженой рыбопродукции на запад страны. Нам было обидно, что наши рекомендации «легли на полку», и поскольку АКФЕС не обладал эксклюзивным правом на эти материалы, я решил предложить эти разработки РОЛИЗу – молодой компании будущего губернатора Приморья – С.М. Дарькина. Его заместителем тогда работал муж моей однокашницы – Александр Иосифович Линецкий, бывший математик, большой умница, и он, ознакомившись с материалами, предложил мне встречу с Дарькиным. Однако из этого ничего не вышло, так как Сергей Михайлович, полистав наш многостраничный труд, сказал – «А зачем вы мне, у меня все ТИНРО под рукой, могу заказать что угодно!». На том и расстались. Как знать, как сложилась бы моя судьба, если бы все пошло по-другому… Я мог бы стать богатым человеком, а мог бы и пропасть в этой мутной воде тогдашнего предпринимательства и извилистых властных коридоров. Как много зависит от личных качеств руководителя! Как-то я был в Сеуле и поселился в гостинице с необычным названием “Green hotel” – «Зеленый отель». И я подумал, что, пользуясь таким названием, гостиница могла бы привлечь большое количество экологически ориентированных клиентов. Встретив генерального менеджера отеля, я предложил ему подумать об этом, на что он с вздохом ответил: «Замечательная идея, сэр, но проблема в том, что гостиницей владеет пожилая дама, которая уже отошла от дел, а заправляет делами ее племянник, которого кроме казино ничего не интересует. Так что – ничего не получится, увы…»…

В 1990-е годы ковалось и ломалось много судеб, появилась возможность быстро заработать (и еще быстрее потерять) довольно большие деньги. Так, например, был во Владивостоке один из совладельцев нескольких банков, компании мобильной связи, карачай[73]73
  Небольшая народность, проживающая на северном Кавказе – моей малой родине.


[Закрыть] Батыр, который сделал свой первый миллион долларов на китайских антитараканьих карандашах. Он со временем даже приобрел большой транспортный самолет «ИЛ-76 ТД». Вот с Батыром мне и довелось в третий раз попасть в Австралию. Он был обуреваем интересной идеей задействовать свой самолет для перевозки свежих, пересыпанных льдом морепродуктов (креветок, лангустов и морского уха – абалона) из Австралии в Японию. Но поскольку по-английски он не говорил, предложил мне его сопровождать. Поездка началась с приключений. За мной к дому заехала машина, которую вел один из «джигитов» Батыра, и мы отправились в аэропорт, где я с ним должен был воссоединиться. По дороге у нашей машины лопнуло колесо, и она перевернулась на мою сторону, волоча меня спиной по асфальту. Когда движение остановилось, я понял, что у меня разбита голова, разрезана стеклом рука. Новая кожаная куртка превратилась в лохмотья. Остальные – водитель и подруга жены, которую мы подобрали по дороге, практически не пострадали, хотя машина ремонту не подлежала. Меня подобрал старичок на автомашине «Москвич» (несколько других водителей иномарок отказались меня взять «на борт» – замараю кровью салон!), привез в травмпункт, где мне зашили голову и руку – и я успел к самолету! В Австралии мне пришлось ходить в вязаной шапке, чтобы не видно было забинтованной головы, пока не были сняты швы. Но один осколок стекла все же остался под кожей до сих пор – на память…

В Сиднее мы посетили крупный английский банк, где Батыр попробовал взять кредит для раскрутки своего самолетно-транспортного бизнеса, используя самолет как залог (collateral). Но нам любезно, но твердо объяснили, что использовать самолет как залог нельзя, так как это движимое имущество, которое сегодня здесь, а завтра – там. Нужна недвижимость в Австралии. И предложили купить холодильник и склад для яблок на побережье Тасмании для торговли с Россией. Батыр был взбешен и предложил мне сказать банкирам, что они идиоты! Я объяснил, что не могу сказать работникам банка с многолетней историей, что они идиоты, и что, скорее всего, они правы. Ночевали мы не в гостинице, а у приятеля Кунольда Рейтлера – известного сиднейского архитектора в красивейшем месте – Хантерз Хилл. Оттуда открывался замечательный вид на сиднейскую бухту, берега которой были покрыты цветущими фиолетовыми цветами деревьями (под названием жакаранда – фиалковое дерево). Горячий кавказский парень Батыр решил устроить «забег в ширину», и любезные австралийцы пригласили нас посетить веселые кварталы района Кинг-Кросс и довольно фешенебельный публичный дом. И поскольку по-английски он не говорил, мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Но я особо и не сопротивлялся – надо же в жизни все попробовать! Дом, кстати, утопающий в зелени и за высоким забором, совсем не походил на «дом терпимости». Нас пригласили внутрь и выстроили целый ряд красавиц, одетых довольно легкомысленно. Я, выбрав себе хорошенькую китаянку, пошел с ней в бассейн, где мы кувыркались и ныряли все время, пока остальные занимались «постельными утехами». Она же сделала мне замечательный массаж головы и шеи! И выглядел я свежим и отдохнувшим, в отличие от своих спутников, один из которых вообще вернулся расстроенным, поскольку по ошибке выбрал себе высокого грудастого трансвестита, одетого в крупную рыбацкую сетку, впрочем, довольно миловидного.

После Сиднея мы полетели на Тасманию и там, у Евгения Сабуренкова – советника секретариата Антарктическом комиссии, познакомились с Галей Причард, австралийской гражданкой российского происхождения и ее элегантным боссом Мервином Ли. Он, казалось, даже спал в костюме и галстуке, а в туалет ездил на своем роскошном, новом с иголочки «Ягуаре». Потом мы вернулись в гостеприимный дом Кунольда Рейтлера. Так как у Батыра дело не пошло, несмотря на все наши усилия (его «кавалерийский» метод ведения бизнеса австралийцев только пугал), мы с Рейтлером договорились сделать свой бизнес – заработать деньги на продаже австралийских гидрокостюмов во Владивостоке. Он решил сам привезти ящик образцов гидрокостюмов и австралийских сапог из овчины – «угги», и заодно поискать «морское ухо» у побережья Приморья. Когда Кунольд прилетел, мы организовали для него поход на катере вдоль побережья Приморья, и он, хотя «абалона» и не нашел, довольный улетел обратно. А я, вернувшись во Владивосток, с моим другим коллегой, заплативши за эти костюмы наперед, принялся их реализовывать. В то время промысел серого ежа для японского рынка уже был довольно развит, и гидрокостюмы расходились довольно хорошо, хотя наш поставщик и ошибся в размерах – привез в основном маломерные гидрокостюмы. А вот «угги» были для нашей публики в новинку и расходились плохо, хотя потом стали очень популярны среди молодежи и не только. Все должно делаться вовремя, печальным примером было строительство американцами супермаркета «Гигант» в 80-е под Владивостоком, который долго стоял пустой, пока его не использовали как склад для автозапчастей. А сейчас – сколько этих супермаркетов повсюду?

В феврале 1995 года я опять поехал в Австралию, в гости к друзьям на Тасманию. И опять был вечер у камина у Рейтлера, сбор вишни в его саду (это в феврале!), шашлыки – у Евгения Сабуренкова с Галей Причард, которая за словом в карман не лезла и рассказала, что развелась со своим австралийским мужем, заявив ему: «Если до Нового года не дашь развод, то первого января я стану вдовой!». Компания, в которой работала Галина (Трайдент Сифуд), время от времени арендовала украинские суда, а также интересовалась закупкой рыбопродукции из России. Исполнительный директор этой компании Мервин Ли даже хотел переманить меня к нему работать. Но их запросы, в частности на покупку российской мойвы для тунцовых и лососевых ферм, тормозились сложностью оформления экспорта, нестабильностью потенциальных поставок и т. п. Позднее, насколько я знаю, его компания разорилась, а Мервин даже был подвергнут судебному преследованию! Та же судьба, по-моему, постигла и Батыра, я как-то зашел в его офис во Владивостоке, прослышав о его трудностях. Он сидел за столом у окна, в котором были видны следы от пуль, увидев меня, обрадовался, бросился ко мне, но встреча была прервана очередной группой крепких «кредиторов», которые пришли к нему «качать права». И это было неудивительно, потому что самолет, как я слышал, у него отобрали его партнеры, бывшие офицеры КГБ, а деньги, которые он перевел в башкирский банк за топливо, бесследно исчезли, и даже его «джигиты» ничем не смогли ему помочь!

На паруснике[74]74
  Он был старинным – с гафельным вооружением и позднее был разбит штормом о причал, когда Кунольд уехал в свое очередное путешествие.


[Закрыть] Кунольда мы два раза выходили по реке в море, а также ездили в маленький, такой же уютный, как Хобарт, городок Ланцестон. По дороге туда нас застал такой крупный град, что на капоте и крыше нашего автомобиля остались вмятины – представляю, как этот град посек многочисленных овец, которым совсем негде было укрыться от него! У Рейтлера в гостинице собрался пестрый состав. Там был африканец из Конго, с характерным именем Дезирэ Мамбуйя, элегантный, цвета шоколада авантюрист, который запомнился мне огромными глазами и яркими галстуками. Был японец Гото-сан, неудавшийся мастер по ремонту фотоаппаратов. Мы возвращались со встреч из Хобарта поздно, когда все постояльцы вечером, после трудового дня, сидели у камина, потягивая кто пиво, кто виски (мне лично очень нравилось красное тасманийское вино), заедая их теми самыми «абалонами». После вечерних посиделок оставалась грязная посуда, и обычно мыть ее вызывался, вперед всех, Гото-сан. Мы гадали, с чем было связано его рвение. И как-то раз я понял, в чем дело. Я услышал поздно вечером бормотание и нетвердые шаги – Гото-сан пробирался к себе в спальню. Он не мог позволить себе «потерять лицо», выпив больше, чем положено, зато когда оставался один, расслаблялся в баре по полной программе! Повстречался я и с Филиппом Гантоном – юристом, который консультировал нас с Батыром по поводу самолета. Он мне запомнился тем, что носил брелок с изображением акулы и надписью “Trust me, I am a lawyer”[75]75
  «Верьте мне – я юрист».


[Закрыть]. Сенатор Калверт и его помощник Лес Гловер, несмотря на то, что наш проект с CSIRO, который он так поддерживал, не состоялся[76]76
  От чего Россия потеряла гораздо больше, чем Австралия, т. к. за старые данные, которые в России никому не нужны, получила бы доступ в экономзону Австралии.


[Закрыть], тоже встретили нас с моим партнером по бизнесу дружелюбно. На обратном пути мы были проездом в Сингапуре, и так как я с 70–80-х годов там не был, остановились на пару день, покупались в море, съездили на остров Синтоза, где построен замечательный океанариум. Но австралийская тема «буксовала», австралийцы все время пытались «нагрузить» нас сбытом больших партий сливового масла, баранины, одежды «сэконд-хэнд». В то время как начинать надо было с поставок «канцелярщины», так как рынок масла и баранины уже был поделен и занят, а поставки офисного оборудования еще только начинались Жизнь, тем не менее, продолжалась, мы старались поддерживать друг друга в это трудное время.

Так я повернулся в сторону Японии, которую пока любил заочно, с борта судна, а также по фильмам Куросавы («Семь самураев»), Осимы («Табу»), Имамуры (Легенды о Нараяме), по книгам Кэндзабуро Оэ, Кобэ Абэ и Акутагава Рюноске. Состояние российского рыболовства существенно влияет на цены на рыбопродукцию, и представительство крупного торгового дома Мицуи, его партнеры – оптовые покупатели, например Осака Уойчиба (Рыбный рынок Осаки), Кайо Суйсан и другие компании, активно интересовались текущей промысловой обстановкой и посылали на Дальний Восток технологов для приемки рыбопродукции. В связи с этим мне пришлось в зрелом возрасте (мне стукнуло 44) заняться японским языком на курсах при Японском центре Владивостока. Два года я его изучал без большого успеха, но кое-что уже начал понимать и говорить. Хотя надо сказать, что те японцы, что работали в России, довольно быстро осваивали русский язык. И когда, например, я спросил очередного японца – есть ли у него вопросы, то был сражен ответом: «У матросов – нет вопросов!». Во Владивостоке, где до революции была довольно большая диаспора японцев, и сейчас часто можно услышать выступления японских барабанщиков, их грохот просто завораживает. А в Японском центре можно поучиться икебане – искусству составления букетов, и тяною – чайной церемонии, тонкости которых японцы старательно и трогательно пытались преподать нам – гайкокудзинам[77]77
  Иностранцам. Дословно – «человек из другой страны». Обычно применяется в обиходе – «гайдзин».


[Закрыть]. Через Японский центр я попал на стажировку в Институт Мицубиси в Токио для изучения японского опыта управления – мне была любопытна система финансирования: корпорация Мицубиси дает только часть средств на содержание, а другую часть зарабатывает сам институт. Там я познакомился с пожилым эмигрантом из России, который всю свою жизнь прожил в Японии, но по-прежнему изъяснялся на чистейшем русском языке, – Иосифом Михайловичем Бешером и переводчицей Тамарой Оку. Она, будучи замужем за японцем, была в Японии довольно популярным человеком, так как вела уроки русского языка на телевидении. Положение жен японцев довольно специфично – «жена всегда должна быть на ступеньку» ниже мужа, и я спросил – как она решает эту проблему. Ведь российские женщины к этому не привыкли! Она рассказала довольно романтичную историю своего знакомства с будущим мужем, который был ее учеником. Они ехали в метро, и Тамара сказала ему, что она скоро возвращается на родину, так как ее контакт истекает. Неожиданно студент бухается на колени и при всем честном народе, громогласно просит ее руки! Смутившись, Тамара пыталась его поднять и сказала что-то типа: «Ну ладно, хватит, вставай!», что было расценено как согласие. И так как все в вагоне захлопали – ей ничего не оставалось, как согласиться! Муж, надо сказать, быстро усвоил российские традиции, и когда ей надоедало в гостях у очередных знакомых, она шепотом говорила: «Кеша (а его японское имя звучало похоже), мне уже здесь надоело»… И он через несколько минут, стукнув кулаком по столу, говорил: «Жена! Пошли домой!». И все окружающие с умилением наблюдали, как Тамара, семеня и кланяясь, уходила за ним. Вот это послушание!