Текст книги "Безопасный уровень"

– Да! – девушка бросается ему в объятья.

Через полгода пышная свадьба. Отец оценил выгоду происходящего и недолго держал сына в холопах, поручая все более серьезные дела. Молодую красивую пару были рады видеть в самых высоких кругах, на самых закрытых вечеринках. Карьера Роберта стремительно развивалась.

Она с огромным успехом выступала, он работал, а каждую секунду свободного времени они проводили вместе. В обнимку часами гуляли по Парижу, болтая о пустяках, ужинали на веранде своего дома, молча любуясь закатом, и, конечно, с неиссякаемым любопытством исследовали тела друг друга по ночам. Кристина почти всегда засыпала первой, а он в полумраке еще долго любовался ее лицом, мягкими изгибами и осторожно гладил светлые волосы. Она почти всегда вставала раньше, готовила завтрак, садилась за рояль и играла. Он обожал моменты, когда в сон, каким бы он ни был, вкрадывались чарующие звуки, неуловимо преображая и наполняя его волшебством. Можно было лежать и наслаждаться, а можно открыть глаза и увидеть ту единственную, ради которой живешь.

Счастье молодых длилось два года. Потом начали сгущаться тучи.

Кристина не могла забеременеть. И с каждым месяцем неудачных попыток это давило все сильнее. Они ходили к лучшим врачам. Он окружал ее заботой, но ничего не выходило.

Через год начались ссоры. На фоне стресса у нее пропал голос.

Это был страшный удар. Он пытался поддержать ее, но девушка все чаще срывалась на нем. Обиды копились, сказывалось отсутствие опыта серьезных отношений. У Роберта до свадьбы было несколько коротких романов. У Кристины он был первым.

Через два года они расстались. Он бросил юридическую контору и, желая сменить обстановку, уехал наемником куда-то. Перед отъездом он встречался с Кристиной.

Этот сон я отчетливо помню.

Они сидят в их доме, в спальне. День. Но из-за черных туч, закрывающих небо, в комнате почти темно. Она на кровати в домашнем халате, а он на полу в верхней одежде, его голова у нее на коленях. По окну стучат капли дождя.

Он торопливо шепчет, боясь не успеть или забыть что-то важное:

– …Мне не нужны другие, Крис, только ты! Я хочу быть только с тобой… Тебя нет рядом всего неделю, а я уже сейчас готов молить о прощении и просить вернуться… Но это неправильно! Ты понимаешь? Это все будет ненадолго. И мы опять поссоримся и снова разбежимся через месяц-другой… А я… Я хочу… искупить… вдоволь испить потерю. Впитать пустоту, которая окружает меня, когда тебя нет рядом, осознать жизнь без тебя не только головой и телом, а, – он сильно бьет себя кулаком по груди, – сердцем. И я хочу, чтобы и ты испытала свое. Я обещаю не прикасаться к другим женщинам, да ты, я уверен, и понимаешь, несмотря на все, что ты мне говорила во время наших ссор, что я исполню свое обещание. Тебе же я не запрещаю НИ-ЧЕ-ГО. Если полюбишь, я буду рад за тебя. Поверь, искренне рад, ты этого достойна. Может, с другим к тебе вернется голос… Может, я действительно занял чье-то место.

Она молчит, только гладит почти черные в полумраке волосы, и слезы текут по ее щекам. Капли дождя барабанят по стеклу.

Три года провал. Ни единого воспоминания о том, что случилось с Робертом за это время, есть только уверенность: своего слова он не нарушил.

Он вернулся совсем другим, майором с многочисленными наградами и, к неудовольствию отца, начал политическую карьеру. Они снова сошлись с Кристиной, на развод она так и не подала и все это время ждала его, преподавая в университете основы вокальной методики. Голос к ней так и не вернулся.

Новые попытки зачать ребенка, и вот оно счастье: тест положительный. Кристина рыдала на руках у едва живого от восторга мужа.

Снова год провал в воспоминаниях.

Ребенка нет.

Вновь темные времена, но они не повторили своих ошибок и прошли через новые беды плечом к плечу. Она была тем, ради чего он жил. Они решили: если не получится завести своих детей, усыновить мальчика и девочку из приюта.

Проходили годы, он занял пост вице-мэра Парижа и начал интересоваться Играми – так они называют наше МультиМировое Устройство. К сожалению, чем дальше, тем больше пробелов в воспоминаниях, нет почти никакой конкретики, в основном эмоции.

Красной нитью продолжали идти отношения с Кристиной, и иногда всплывал страх от все больше открывающейся благодаря высокой должности информации. Все пристальнее Роберт следил за Играми. В определенный момент пришло понимание: для высших сословий, для работяг внешнего мира и, скорее всего, для жителей Великобритании, где располагается президентский дворец и все органы власти, Игры подаются по-разному. Наконец, он осознал всю чудовищность схемы и принципа ММУ. Стал иначе смотреть на сложившуюся иерархическую структуру в собственном обществе и активно выступать за ее изменение.

Потерял должность. Создал оппозиционную партию, требующую открыть доступ на остров и призывающую ввести систему демократических выборов вместо установленной двести лет назад системы закрытого наследования.

Дальше связь в воспоминаниях полностью теряется. Есть только три не согласующиеся, но в то же время плотно связанные сцены, каждую из которых я не раз видел. Их достоверность ввиду противоречивости нам обоим до сих пор не ясна.

В первой я, Роберт, нахожу умирающую Кристину недалеко от пляжа.

Во второй я, Роберт, стою над телом Кристины в темном зале в конусе красного света с пистолетом в руках, а тень, мечущаяся вокруг, кричит: «Это твоя вина!»

И третий.

Снова темный зал. Снова конус света, но вокруг девять огромных кресел, в них девять темных непропорциональных фигур в балахонах с капюшонами, надвинутыми на лица.

– Роберт, за совершенное тобой преступление ты приговариваешься к замещению.

Я здесь давно, но помню лишь, что меня судят за убийство жены, еще мне кажется, что, появившись тут, я думал, что невиновен. Но сейчас в кругу очищающего теплого красного света, под суровыми (хоть под капюшонами и не видно, но я уверен – понимающими) взглядами членов совета Вершителей мне стыдно и горько. Горько, потому что я убил Кристину, а стыдно, потому что я поддался гордыне, возомнил себя выше остальных. Я подвел совет, который терпеливо, год за годом, десятилетие за десятилетием заботится и охраняет всех нас. Я отвлек Вершителей от действительно важных дел, и они вынуждены тратить время на решение тех проблем, что я создал. Замещение – что бы это ни было, мой единственный способ искупить содеянное.

– Да, Верховный! – я стою на коленях и плачу.

Глава 11

До операции оставалось меньше суток.

– Видишь ли, – Кирилл в последние дни почти не спал, и его лицо осунулось, – мне, в целом, все давно понятно. И я расцениваю вероятность того, что наши действия приведут туда, куда нужно, не менее чем в тридцать процентов. Весь вопрос в том, что делать дальше.

Мы сидели у меня в комнате, и в первый раз на моей памяти Кирилл пил алкоголь – красное сухое вино. Я, чтобы быстрее заснуть, смешал джин с тоником.

– Я, конечно, дам тебе инструкцию с наиболее вероятным описанием того, с чем ты столкнешься, – продолжил он, – рекомендованные решения там тоже будут, но все-таки…

Он сделал паузу, зажав в руках стакан. Щеки покрывал легкий румянец.

– Я хочу, чтобы ты заранее был готов… к нестандартным поступкам, – от тона его голоса мне стало не по себе, – и попросить тебя не пороть горячку.

– Не очень понимаю.

Молодой человек (хотя сейчас он не выглядел таким уж молодым) усмехнулся.

– Есть мнение, что интуиция – это мысли, приходящие в тот момент, когда твое подсознание уже успело проанализировать входящие данные и на их основании сделало вывод. В то время как ты сам еще тупишь. Бац – и тебя озаряет. Чем умнее человек и чем сильнее развито его сознание, тем большие чудеса способна творить его интуиция, – он поднял глаза, проверяя, слежу ли я за мыслью. – Я умный человек. И моя интуиция подсказывает, что перед тобой встанут сложные дилеммы морального свойства. Я допускаю, что в твоих, вернее, в ваших с Робертом руках в той или иной степени может даже оказаться судьба ВСЕГО мира.

– Не слишком ли смелое предположение?

– Это всего лишь одна из вероятностных линий. Есть и другие, – он невесело усмехнулся, – например, мы можем не суметь поймать охотника или тебя могут убить во время операции или по прибытии на место. И еще куча других. Хочешь их обсудить?

– Не особо.

– Хорошо. Что я в целом хочу сказать. Наши миры, я сейчас имею в виду только наши три мира, так вот, наши миры, конечно, несовершенны. Более того, здесь планируется преступление, которое мы обязаны предотвратить любыми способами, но ты должен понять очень важную вещь.

Как всегда, когда Кирилл хотел полностью привлечь внимание собеседника, он подъехал очень близко, колеса инвалидного кресла почти касались моих ног.

– Все может стать хуже! Именно мы своими действиями можем сделать так, что все пять миллионов населения наших трех миров пострадают, а, может, и не только наших… Не понимаешь?… Смотри… Самая очевидная аналогия – работающая компьютерная программа или приложение. Когда программист пытается ее усовершенствовать, он иногда, а на самом деле почти всегда сначала ее ломает. И зачастую, чтобы она заработала хотя бы как раньше, нужно вернуть ее к первоначальному виду. По понятным причинам в нашем случае вернуть, как было, не получится.

Все время, пока он говорил, я не шевелился и ловил каждое слово, а когда закончил, наполнил наши стаканы. Пачка сигарет лежала на столике, я протянул к ней руку, но передумал.

– А что именно может произойти, если мы ошибемся?

– О! Миллион вещей! Самый простой пример – все три города могут быть уничтожены ракетно-бомбовым ударом, – увидев мое ошеломленное лицо, он добавил: – Ну насчет этого варианта могу тебя успокоить, я привел его просто для наглядности, а так по целому ряду причин я считаю его наименее вероятным.

За одну минуту он умудрился здорово меня испугать, а затем удивить. Я снова потянулся к пачке и снова передумал, вместо этого отпил джина.

– Почему?

– Что почему?

– Почему они не разбомбят нас?

– Не могу пока объяснить. Еще вопросы?

Спроси, как уменьшить риск тяжелых последствий.

Я спросил.

– Хороший вопрос. Но и на него я не могу тебе пока ответить, – он рассмеялся. – Не обижайся, просто есть большая вероятность, что тебя схватят, вскроют чип и, следовательно, узнают все, что знаешь ты. Так что, пока не окажешься там, ты должен знать минимум, а потом уже прослушаешь запись, которую я дам.

– А если они захватят меня и послушают запись?

– Два хороших вопроса подряд!

Он рывком подкатился к столику, взял бутылку и приложился к горлышку. Вино забулькало, а над его губой появился красный след. Сколько он уже выпил?

– Проигрыватель будет закреплен под кожей на твоей груди. Я расскажу, как извлечь его, не повредив. Если все пройдет хорошо, ты доберешься до цели, прослушаешь запись, после чего она сразу самоуничтожится. Если же тебя захватят раньше, то устройство обнаружат и, естественно, извлекут еще до того, как начнут тебя допрашивать, тогда запись удалится. Все просто!

Предусмотрительно.

– С этим понятно, – я решил, что пора возвращаться к сути беседы. – Так что там насчет работающих компьютерных программ, которые лучше не трогать?

Кирилл пару секунд недоуменно смотрел на меня, потом лицо его разгладилось, и он снова подъехал ближе.

– Самое главное – не навреди! Человечество почти уничтожило себя 200 лет назад, и что бы там ни случилось на самом деле, а я думаю, вмешался кое-какой… дополнительный фактор, о котором тебе пока лучше не знать, – он хитро подмигнул мне, – рано или поздно это бы случилось в любом случае. Так уж устроен человек – ему надо что-то уничтожать или хотя бы смотреть на то, как уничтожают другие, а дальше, в зависимости от собственного я, или одобрять, или осуждать. Возьмем нашу схему ММУ… С какой бы благой или, наоборот, мерзкой целью она ни задумывалась, в целом она неплоха. Да, жестковата. Да, негибкая. Я и не предлагаю ее оставить такой, но как база – вполне сойдет. Поэтому я вас прошу…

Он оглянулся, словно забыв, что мы тут одни, и значительно тише продолжил:

– Повторюсь. Я вас прошу не пороть горячку! Вы оба обижены: один потерял все там, другой почти все потерял здесь. Откровенно говоря, я вообще не хочу посылать именно вас по этой причине. Но других вариантов нет. – Браслет Кирилла пискнул, он быстро пролистал сообщение, держа руку так, чтобы я ничего не увидел, и довольно кивнул. – На месте тщательно осмотритесь, соберите максимум информации, отключите, по возможности, эмоции и принимайте решения, руководствуясь интересами большинства. Вот и все.

Многое бы отдал, чтобы тот файл, который тебе в грудь зашьют, сейчас послушать, Кирюша явно что-то не договаривает.

– Что, шизофренируешь? – Кирилл захихикал. – У тебя лицо такое смешное в эти моменты.

Я не успел ответить: снова запищал браслет. Мельком взглянув, Кирилл развернул кресло в сторону двери.

– На сегодня, пожалуй, хватит, детали операции согласно плану – завтра. Меньше знаешь – крепче спишь. А выспаться надо.

Он уехал, оставив меня переваривать, весьма хаотично, на мой взгляд, поданную информацию. Спасти наш мир, вырвать его из порочного замкнутого цикла, при этом по возможности сохранить систему ММУ и как-то наладить контакт с теми, о ком сейчас никто ничего не знает.

В детских сказках, одном из немногих видов художественной литературы, разрешенном в нашем мире, часто встречаются слова: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. Сейчас я понимал, что испытывали герои, услышав подобную чушь.

Я поймал себя на мысли, что радость от того, что сегодня я увижу пусть закрытое облаками, но небо, вдохну пусть и холодный, но свежий, а не кондиционированный воздух, что на лицо попадут капли дождя или даже снега, задвинули глубоко внутрь страхи о весьма вероятной смерти. В замкнутом пространстве с забитыми досками окнами у меня начала развиваться клаустрофобия.

Инструктаж каждой группы проводился в отдельном помещении. Наша цель была основной, поэтому мы располагались в главном зале, а вводить нас в курс дела должен был сам Кирилл.

Ядро группы состояло из пяти человек: меня, Кати, программиста Матвея, врача-механика Ильи и достаточно примечательного вида мужчины лет тридцати, лицо которого мне показалось смутно знакомым. Его звали Елисей.

Все его тело, кроме головы, покрывали татуировки в виде замысловатых переплетений изувеченных и мертвых монстров. Вампир с развороченной колом грудью располагался на плече, бицепс и трицепс занимал василиск с вырезанными глазами, предплечье украшал орк без головы, композицию скрепляли еще несколько монстров, должно быть, живущих в нашем мире, названий которых я не знал.

Перехватив мой взгляд, татуированный произнес неожиданно высоким голосом.

– Каждый раз, когда я убиваю кого-то, я фотографирую останки и набиваю на себе.

Нехило.

– И много свободного места осталось?

– Левая нога и обе подмышки: там больно!

Не сдержавшись, я фыркнул, а он неожиданно скромно улыбнулся в ответ.

– Я все хотел спросить, – Матвей обратился к Елисею, показывая куда-то под стол, – а на фига кожа поверх механизмов?

– Чтобы иметь представление о повреждениях. Нарастить кожу и нервы дешевле и значительно легче по весу, чем ставить везде датчики. Правда, это тоже больно.

– Ты мех? – удивленно спросил я, так как вживую их еще не встречал: работающая технология появилась лишь пару лет назад.

– Только ноги, – Елисей наклонился и постучал костяшками пальцев по бедру, звук был глухой, – остальное свое. Пока.

– Дорого?

– Даже не спрашивай.

Свет погас. Привлекая наше внимание, Кирилл подкатил к столу.

– Итак, приступим, – он нажал несколько кнопок на висящей перед ним клавиатуре. Над столом появилась голограмма с изображением лица моего бывшего соседа Мэйсона. – Как вы все уже знаете, наша сегодняшняя цель – охотник. Вот он. Прошу запомнить в мельчайших деталях и не путать с Сергеем.

Все посмотрели на меня. Да, определенное сходство прослеживалось. Целый час с утра парикмахер приводил мою прическу и отросшую бороду в соответствие с висящим над нами изображением.

– Все равно не сильно похож, – сказал Илья, придирчиво сравнивая нас.

– А он и не должен пока быть сильно похож, при их встрече это может помешать планам. Похож он станет, когда наденет это.

Из большого синего ящика на столе он достал плоскую, тоже синюю коробку примерно тридцать на тридцать сантиметров и открыл. Внутри лежало лицо Мэйсона с отверстиями во рту, ноздрях и глазницах.

– Фу, гадость какая, – сказал Матвей, – но похоже.

Солидарен.

– После установки будет один в один. Новый материал, сидит почти как родное, – Кирилл аккуратно закрыл коробку и продолжил:

– Напомню основные фазы плана.

Появилась карта северной части мегаполиса от Нижнего города до больницы им. Исаковского, расположенной не доезжая пяти километров до аэродрома. Масштаб не позволял разглядеть подробности, но вся территория пестрила разного цвета маркерами.

– Первая фаза – выпускаем на улицы всякую нечисть. Районы показаны на карте красным. Опережая нелепые вопросы, скажу: все коды давно взломаны, и достаточно нажать одну кнопку. Одновременно запускаем процедуры профилактики во всех центрах управления, к которым мы смогли получить доступ, что усложнит коммуникацию противнику.

Фаза вторая – чтобы не дать Управляющим возможность исправить положение одними лишь силами наемников и избежать излишних жертв среди гражданских, мы отправляем всем активным боевикам в этой области фальшивые личные задания, которые или уведут их из района, или заставят выполнять нужные нам действия. Собственно, ваша группа прикрытия будет считать защиту ядра главной своей целью, – Кирилл самодовольно улыбнулся. – Если они доставят вас всех до нужного места и помогут захватить опасного мутанта, умеющего принимать облик охотника, то каждый из них получит по сто тысяч баллов.

Ни хера себе. Вот ребята расстроятся, когда поймут, что их кинули.

– И эти баллы они получат, – Кирилл будто прочитал мои мысли, – за вычетом двенадцати тысяч за гибель каждого из вас. Ну или их семьи получат, если они не выживут.

Третья фаза – наши отряды выводят из строя инфраструктуру, связанную с Управляющими. Именно на ее защиту должны в первую очередь выслать охотников. Эти районы синие.

Фаза четыре – наша вторая группа, а также ближайшие наемники и, если получится, то освобожденные из тюрьмы заключенные штурмуют и наносят максимальный ущерб Исаковской больнице. Это перевалочный пункт, там они воскрешают людей и лечат приближенных. По умолчанию раненого Мэйсона повезут именно туда или, если фаза четыре пройдет по плану, туда, куда нужно нам.

Фаза пять – мы все время следим за целью. Как только станет понятно место его задания, ваша группа выдвигается в ту же точку.

Фаза шесть – устранить цель. Крайне желательно не повредить ему глаза, кисти рук, не потерять его голову и не сломать браслет.

Ну а фазу семь лучше лишний раз вслух не озвучивать.

Включился свет, и лидер Нового Завета, теперь уже совсем не выглядящий мальчиком, поочередно посмотрел на каждого из нас.

– Также напоминаю: попадание чипов любого из вас в руки Управляющих недопустимо. Вы слишком много знаете. В случае гибели участника группы ближайший к нему другой участник должен вырезать имплант. Вопросы есть?

Вопросов было полно, но я знал, что мне предстоит личный инструктаж, поэтому промолчал. Как и остальные.

– Отлично! Илья, вещи из ящика себе в рюкзак. Твоя задача – выжить, я б тебе и оружия не давал, но на всякий… Если с Ильей что-то случится, любой из вас первым делом должен спасти содержимое его рюкзака и доставить в конечную точку. При потере рюкзака шансы на успех сильно упадут.

Повисла тишина. В искусственном свете ламп, в огромном зале с заколоченными окнами и кучей экранов я, откинувшись на стуле, поочередно рассматривал остальных членов группы.

Молодая, рвущаяся в бой Катя подалась вперед. Руки на столе, ладони сжаты в кулаки. Всем своим видом она будто говорит: хватит базарить, пора действовать!

Рассудительный Илья чешет бороду и задумчиво смотрит на ящик с оборудованием, в очередной раз мысленно перебирая его содержимое. Сомневаюсь, что он вызвался добровольцем, но и уклоняться явно не собирался.

Вряд ли когда-то занимавшийся спортом программист Матвей испуганно переводит взгляд с одного лица на другое. Отряду необходим специалист, способный быстро перенастроить технику или взломать камеру. Вроде как он сам попросил Кирилла об участии в операции.

Полумех Елисей придирчиво разглядывает рисунок орка на своем левом предплечье, вертит и смотрит на свет. Судя по выражению лица, он чем-то недоволен. Складывается впечатление, что ему малоинтересно происходящее, но раз он здесь, значит, заслужил доверие.

Вопросов так ни у кого и не возникло. Кирилл хлопнул в ладоши и посмотрел на меня.

– Хорошо, Сергей, встречаемся в твоей комнате через пять минут. Остальным готовиться.

Дверь открылась, и вкатился Кирилл.

– Я сегодня без бухла, а ты для храбрости можешь чуток накинуть. Только не пива: с походами в туалет могут быть проблемы.

Я наполнил два стакана яблочным соком и сел на кровать.

– Благодарю, приступим?

– Да.

– Сразу о самом главном для тебя, – я вздрогнул, – операция по захвату Софьи начнется, как только все охотники уйдут на север. Баллов в награду мы не пожалеем, благо не наши, так что придут лучшие.

Вряд ли мне суждено когда-либо увидеться с дочерью, но надежда на то, что она скоро будет в безопасности, наполнила сердце теплом, и я полностью расслабился.

– Спасибо, давай к сути.

Он ненадолго задумался, затем продолжил:

– В целом ты знаешь все, приступим к деталям… Трудно сказать, какие технологии безопасности работают там, поэтому подготовимся по максимуму. Запоминай! Тебе будет нужна рука, глаз, имплант и браслет Мэйсона. Также ты получишь прибор, изменяющий модуляции голоса. Скажешь в него что-нибудь – на выходе будто он будет говорить. Все это может понадобиться для проникновения в закрытые помещения, когда ты доберешься до места. Дополнительную информацию, как я уже миллион раз говорил, ты получишь из устройства, которое тебе сегодня зашили под левую грудь. Ты запомнил, как его достать?

– Да, – еще я запомнил, как мне его засовывали без наркоза, и надеялся, что доставать будет легче.

Кирилл подъехал вплотную.

– Дальше важное. Мы проводим масштабнейшую атаку в истории ММУ. Даже несмотря на ущерб их коммуникациям, они кинут все силы и достаточно быстро вычислят координаты штаба. Поэтому после выхода вашей группы мы тоже отсюда уйдем.

Неспроста сегодня те ящики раскидывали по всему особняку.

– Дом заминирован – сразу взрывать не будем, пусть штурмуют, у нас тут много сюрпризов. Простую полицию они не пришлют, так что, если повезет, завалим пару охотников. Плюс – пока дом будет стоять – отсюда будут идти запрограммированные сигналы. Чем больше хаоса, тем лучше.

Разумно.

– Ты понимаешь, что это значит для вашей группы, да и для всех остальных?

– Потерю связи.

Показалось, что в комнате похолодало, я поежился.

Неприятно.

– Да, потерю связи. Пока мы будем перемещаться с места на место, мы не сможем вас прикрыть и вмешаться во внештатную ситуацию, поэтому смотри, – он показал на мой браслет, – видишь домик и зеленую точку? Пока она зеленая, мы на связи и поможем… Будет красная, рассчитывайте только на себя.

Стало совсем холодно. Я уже начал привыкать полагаться на всезнающего парня.

– Как долго вас не будет на связи?

– Если не случится форс-мажора, минут двадцать, после того как главная группа выйдет, мы последим за вами, потом на час пропадем. За этот интервал я спокоен, большую часть времени вы будете в пути. Дальше два часа на связи… Если операция затянется, каждые два часа минут на сорок мы будем исчезать. Три раза.

Чёрт.

– Если за это время вы не справитесь, то… – в его серых глазах мелькнуло новое выражение, сложно было разобрать, страх это или смирение, – считай, Новый Завет прекратил свое существование. Они, конечно, вряд ли поймают меня в городе, но ты же знаешь, почему мы это делаем? Через два месяца все равно здесь все умрут. А меня, даже если они и поменяют планы из-за нашей атаки, все равно арестуют в пункте эвакуации. Вопросы есть?

– Нет, – я протянул ему руку.

– Тогда собирайся, через тридцать пять минут сбор в главном зале. – Он, немного сутулясь в кресле, покатил к двери.