Текст книги "Ведьмин дом"

– На, – мама протянула стакан воды.

– Как…

– Как ты очутилась дома? – она прервала меня. – Мы нашли тебя у ворот. Кто-то позвонил в звонок и убежал. Уж не знаю, кто этот добрый человек, однако считаю, что это недопустимо – оставлять девушку без чувств на тротуаре и не показаться хозяевам дома. Радует, что спаситель хотя бы не оказался насильником и вором, – мама, все это время сидевшая на кофейном столике, встала, а папа нарезал круги справа от меня.

Меня ударило током. Откуда незнакомец с платком багрового цвета узнал, где я живу? Пульс зашкаливал, сердце загромыхало. Я стала размышлять и поняла, наверное, мужчина достал мои документы из сумочки и посмотрел адрес. Родители не упоминали данную темы, значит, тоже думали, как я, или же не были в состоянии думать. Меня вдруг лихорадочно затрясло. Что если это действительно был маньяк, который играл с жертвами? Что если он будет следить за мной?

– Кэтрин, речь сейчас не об этом, – папа подошёл к маме и сжал той плечо.

– Твоя правда, – мама похлопала его по пальцам.

– И так, юная леди. Ты ничего не хочешь нам рассказать? – спросил отец, а я только заметила бокал, наполненный виски в его руке.

Я внимательнее присмотрелась к родителям и поняла, что они не спали всю ночь. У мамы размазалась тушь, губная помада была съедена наполовину. У отца волосы стояли дыбом, да и вообще они выглядели помятыми, злыми и напуганными.

– А в чем, собственно, проблема? Я взрослая девочка и могу возвращаться домой, когда хочу, и проводить ночь там, где желаю, – я говорила спокойно, а думала об обезболивающем.

– Пчёлка, никто не спорит…

– Погоди, Кристофер, – мама выставила ладонь вперёд, и папа умолк. – Кира, – серьёзный тон обрёл новые нотки гнева. – Ты в праве проводить ночь где угодно, но будь любезна сообщить нам. Мы – твои родители. Неважно, сколько тебе лет – шесть или шестьдесят, мы будем переживать и беспокоиться. Мы не способны по команде запретить себе ощущать тревогу и плакать от страха. – у неё на глазах заблестели слезы. – До аварии, – мамин голос вдруг осел. – Ты вставала в пять утра, счастливая, одушевлённая, и в семь уже ехала в кафе. Ты всегда предупреждала нас, если где-то задерживалась. Даже когда училась в университете, мы знали, где ты и с кем. А сегодня ночью ты не пришла. Отец позвонил девочкам, и каждая сказала, что ты у неё, – я втянула губы, стало на миг смешно. – Мы решили звонить в полицию в девять утра, если не появишься. Ты обязана соблюдать правила, Кира. Ты не маленькая капризная девочка! Ты отказалась от карьеры психолога в элитном месте, теперь ещё и бросаешь, цитирую твои слова: Работу мечты. Мы понимаем, тебе тяжело, – пока она кричала, я медленно вжималась в диван и действительно чувствовала себя маленькой нашкодившей девчонкой. – Но ты должна жить дальше, – мама закрыла лицо и разрыдалась.

– Пчёлка, мама хочет сказать…

– Я поняла, что она хочет сказать, – сегодня день перебивания папы. – Может, мне стоит съехать?

Мама разрыдалась навзрыд. Папа обнял её.

– Зачем ты так говоришь? Пчёлка, перестань.

У папы был слишком уставший вид, словно он переживал больше мамы. Хотя это нереально.

Раздался звонок с ворот.

– Я открою, – поставила стакан с недопитой водой на пол.

Стоило перешагнуть порог главной гостиной, как по ступеням пронёсся вихрь и остановился около меня. Килиан зевал и изо всех сил старался уложить пальцами непослушные волосы, которые по утрам торчали в разные стороны, и ничто не помогало пригладить их. Помимо этого, брат осматривал меня с головы до ног и цокал языком, будто являлся третьем родителем в семье, решивший выразить негодование.

– Я думал, тебя отшлепают ремнем. Эх, жаль, – он махнул рукой и шмыгнул к домофону. – Кто это там с утра? – спросил он, даже не глядя в камеру.

– Доставка автомобиля, – ответил грубый сонный голос.

Я думала, машину привезут к обеду. Наверное, папа заплатил за быструю доставку.

– Мне? – Килиан улыбнулся, демонстрируя зубы и продолжая держать трубку от домофона.

– Я не знаю, – смущённо прогундосил мужчина по ту сторону ворот.

– Оу! – Килиан отключил связь.

– Мне, – выплюнула я и поплелась к двери.

– Ты накосячила и тебе за это машина? Что за несправедливость. А-а-а! – Килиан завыл и потянул за волосы, изображая драматичного героя.

Я глянула на часы. Девять сорок.

– Ты почему не в школе? – мой пропитанный джином мозг работал в пол силы.

– Мы не спали ночью. Тебя ждали. По отдельности сидели с мамой, успокаивали. Пару раз мы с папой проехали по району, – мне стало совсем паршиво на душе за поведение и слова, сказанные маме. – Я уснул к шести утра. Мама позвонила миссис Робин и сообщила, что я сегодня не приду в школу, – он хмыкнул.

Снова раздался звонок с ворот.

– Что там? – из зала вышел отец, один, значит, мама осталась лить слезы.

Я чувствовала себя сволочью.

– Вы купили ей машину, вместо того, чтобы дать ремня. Хотя мама обещала вчера, что побьёт её, – Килиан запрыгал и вел себя как ребёнок, а я представила маму, шлепающую меня ремнем.

Смешно.

– Так. Иди умойся, приведи себя в порядок, потом поговорим. К тому же Кира купила себе машину сама, – высказывал отец, когда я спускалась в сад на переднем дворе.

– Сестра! – за мной выбежал Килиан. – И мне купи машину, – он вышагивал передо мной, сложа руки, в умоляющем жесте, ещё и нижнюю губу надул.

Хитрожопый.

– Я подумаю. Но ты так яростно желал, чтобы мою задницу покрыли синяками, что даже не знаю, как реагировать, – мы дошли до ворот.

– Это не я. Это мама, – Килиан положил руку на сердце. – Я бы не дал тебя в обиду.

Я громко расхохоталась, открывая чёрную дверь.

– Нихрена себе! – присвистнул Килиан и получил выговор за неприличное выражение. – А я других слов и не нахожу. Вот это зверь! – он рванул к ягуару.

– Кира Эллингтон? – вопросил седой мужчина.

– Да.

– Подпишитесь здесь, здесь и здесь, – сделала. – Сейчас расскажу о машине, – он любезно попросил пройти к автомобилю, в который залез Килиан и во всю пускал слюни.

– Перестань мучить руль, – я дала брату подзатыльник, когда мужчина, наконец, уехал.

– А ты перестань теребить палец. Бесит, – Килиан представлял, будто он едет по дороге и издавал звук мотора.

– О чем ты? – перевела взгляд на руки. Оказалось, я терла пальцами правой руки безымянный палец на левой. – Странно. У меня было кольцо? – я точно не носила кольцо на этом пальце.

– Не знаю, – Килиан продолжал изображать гонку.

– Ладно. Держи ключи. Отгони машину на парковку, – кинула в него брелок.

– Правда? – ещё немного, и Килиан взорвался бы от счастья.

– Правда. Но если с машиной что-то случится, я закапаю тебя на заднем дворе, и твоя плоть будет разлагаться на радость маминым кустам, – я сложила руки на груди.

– То есть, если что-то случится со мной, тебе наплевать? Главное – машина? – он драматично скривил лицо. Научился у мамы.

– Именно так.

– Мой призрак будет преследовать тебя, и я натравлю на тебя маминых фей, – он показал мне язык, завел мотор и поехал на другую сторону дома, где под садом таилась подземная парковка, в которой обычно стояла только мамина машина, отец оставлял свою напротив ворот, и никто не смел занимать это место.

Я зашла в дом и ощутила, как негатив расползся по стенам, отравил воздух и готовился разорвать меня. Заглянула в главную гостиную. Никого не обнаружив, подошла к дивану и забрала сумку, из которой вываливались пачки сигарет, подаренные Жужу. На цыпочках вышла в прихожую, надеясь, что родители не заметят меня и не начнут отсчитывать снова. Со всех ног рванула по лестнице. Увидела маму в гардеробной и сломя голову забежала в комнату, заперев дверь. Безумно хотелось спать, пить, есть и крушить. Отвратительное ощущение беспомощности и тупости. Я ненавидела чувствовать себя идиоткой. И в данный момент я была самой огромной идиоткой на всем белом свете.

Стащила с себя штаны. На них не блестела блевотина, наверное, мама вытерла, пока я позорно валялась на диване. Сняла куртку и блузку, провонявшие сыростью, плесенью и пахучими духами Ноа. Взяла со спинки стула халат и устроилась на кровати, сжавшись комочком. Головная боль прошла, но выпитый джин не желал покидать организм. Следовало принять ванную, смыть грязь ночи и следы отвратного парня, на которого я бросилась, как похотливая девка.

Я присела на край кровати и осмотрелась по сторонам. Погода не радовала яркими красками золотой осени. Темнота окутала комнату и меня. Казалось, если зайду в ванну, то встречу там женщину, желающую утопить меня в чёрной жиже. С удовольствием бы направилась в спальню родителей, однако боялась наткнуться на маму и увидеть в её взгляде разочарование. Я всегда была хорошей девочкой, которой принято гордиться. Девочкой, не совершающей ошибок. Девочкой, что ведёт себя прилично и благоразумно.

– Я слишком устала. Если ты тут, не мучай меня, – я говорила шепотом, надеясь, что призрак услышит или сознание, наконец, оставит меня в покое. – Или поговори со мной, или отстань. Я хочу помыться и отдохнуть. Пожалуйста.

Да, я окончательно свихнулась.

Зазвонил телефон. На экране высветилось имя: Жужу. Я отключилась и углядела сотни сообщений, но мне было не до них. Иисусе! Меня же ещё ждала работа.

– Вспомни, – нечто ледяное коснулось моего лба.

Попыталась крикнуть, но из горла вырвался лишь хрип. Пронизывающий тело холод сковал цепями. Я не могла пошевелиться и с открытым ртом упала на спину. Из глаз потекли слезы, пространство размыло. Я застонала и ощутила, как из меня выбивают воздух, ломают кости и выдергивают душу. Адская боль растеклась по жилам, вспарывала тонкую кожу подобно шипам. Я чувствовала абсолютно все, но будто лежала обездвиженная на жертвенном камне.

Чёрное белые картинки пронеслись перед глазами кадрами из старого кино. Я видела длинные коридоры, больничные палаты с кушетками, обвитыми цепями. Рыдающих людей в странных рваных одеждах. Миловидных девушек в белоснежных чепчиках и халатах. Они бродили по коридорам и гремели ключами. Я слышала крики страданий, будто кого-то резали на живую. Чувствовала запах дерьма, смешанный с лекарствами и мочой. Невыносимая вонь, от которой хотелось зарыться под землю.

И я видела её. Женщину из зеркала. Красивую женщину.

– Элис, – произнесла я, едва шевеля губами.

– Элис, – повторил мягкий, как пух, женский голос.

– Что? – жутко разболелось горло.

Мне удалось выбраться из оков. Боль отступила, картинки исчезли, слезы высохли. Я села и закашляла, держась за шею, а когда посмотрела вперёд, передо мной стояла Элис.

Это была молодая девушка необыкновенной красоты. На ней элегантно сидело чёрное шёлковое платье чрезвычайно простого и в то же время изящного фасона. Тёмные волосы она собрала так, что ни один волосок не выбивался наружу. Худое высохшее лицо выглядело болезненным, но выражало некое высокомерие и осуждение. Глубокие глаза цвета ночного неба таили в себе мрак. От неё исходила гордыня и что-то ещё. Может страх? Или желание мстить? Было заметно, она много страдала, об этом кричал её взгляд, переполненный обидой и агонией. Кто-то издевался над ней? Или же сама жизнь ненавидела эту хрупкую девушку?

– Ты вспомнила меня, но не вспомнила нас, – Элис проплыла к стулу и села, сложив маленькие кисти на коленях.

– Ты призрак? Нет. Ты плод моего воображения, – я потерла глаза, думала, когда открою их, то происходящее окажется бредом сумасшедшего.

– Первый вариант, – спокойным мелодичным тоном произнесла Элис.

– Чего ты хочешь от меня?! – я вдруг повысила голос. – Зачем пугала меня? Ванная с жижей – твоих рук дело? – странно, но я не боялась её. Я боялась себя.

– Нет. Это воспоминания, – Элис брезгливо поглядела на мою одежду, валяющуюся на полу. – Не стоит столь благочестивой леди вести себя так, как повела себя ты, – она махнула рукой на вещи.

– Занятно, – я хихикнула, ведь призрак читал мне мораль, прям как мама. – Я не верю в призраков, и возможно, ты права. Я пытаюсь вспомнить прошлое. Только память возвращается в виде кошмаров наяву, – провела пальцами по затылку, пощупав шрам.

– Уверовать или нет – решать тебе. Но я должна помочь тебе вспомнить…

– Ха! – я почему-то вскочила с кровати. – Значит ты действительно плод моего воображения, который хочет вернуть мне память. Господи боже, какой бред! – села обратно и уставилась в одну точку.

Я срочно нуждалась в психотерапевте, как и говорила мама. Такие видения не сулили ничего хорошего. Меня ждал либо психотерапевт, либо психушка. Кстати о психушке. Ни её ли я видела? Неужели я побывала в столь гнусном заведении и забыла?

– Мы встретились, когда твоя чистейшая, не запятнанная кусками грязи этого мира душа заплутала в больнице Святой Марии. Израненная душа плакала и просила о помощи. Я явилась на зов. Помнишь? – Элис выудила то ли из кармана, то ли из подола юбки деревянный потресканный мундштук и вставила в него самокрутку. Я обомлела. – Твой взгляд был таким же, когда увидела мое детище впервые, – она лукаво ухмыльнулась, а самокрутка вспыхнула без огня. Я окончательно потеряла дар речи. – Довольно странновато, что ты вспомнила моё имя, прогулялась по жуткому месту, но так и не вспомнила нашу встречу, – она выпускала невидимый дым и напоминала статую.

– Я ничего не понимаю.

А может, мне это снилось?

– Моё имя Элис Молланд. Я последняя казненная ведьма в Британии.

Глава 8. Ведьмы среди нас

– Ведьма? – привычный мир летел в пропасть, и я вместе с ним. – Ведьма – призрак. Может ещё вампир?

Если честно, я устала и не желала слушать ерунду воспаленного мозга плюс алкоголь, видимо, решил помочь разуму помутиться.

– Нет. Если бы я была вампиром, то не стала бы призраком. По крайней мере, я не слышала, чтобы вампиры после смерти возвращались в мир людей. У них же нет души. Однако Нунтиусы «грязные» или вежливее назвать их полукровками, могут перевоплотиться в призраков после смерти, – Элис призадумалась и выглядела очень серьёзной, а меня затрясло.

– Ты хочешь сказать, что вампиры реальны? – из меня вырвался гулкий смешок.

– Естественно, – у Элис был жуткий акцент, отчего мне приходилось тщательно прислушиваться, чтобы разобрать речь. Например, «естественно» из её уст звучало как «этесна». – Вампиры, хотя в моё время их называли «кровососущие демоны», ведьмы, колдуны, феи…

– Что? – я вскрикнула и вытаращила глаза. – Феи?

Благо мама не слышала. В принципе, она вряд ли бы услышала голос в моей голове.

– Ты желаешь обсудить фей? – Элис докурила самокрутку и спрятала мундштук.

Эта девушку напоминала меня или я её. Чему я удивлялась? Моё воображение нарисовало мою копию.

– Не очень. Я желаю спать и искупаться, – пора было избавляться от бреда.

– Хорошо, – прозвучало как «Аашо»

Элис отвернулась и принялась разглядывать себя в зеркале, а я пыталась понять, почему призрак не проваливался сквозь стул и пол?

– Уходи! – я махнула рукой.

– Я подожду, пока ты искупаешься и поспишь. Раз ты вспомнила моё имя, то было бы замечательно, если бы ещё вспомнила нашу встречу и все остальное, – она смотрела на меня через зеркало.

– Не надо смотреть, как я сплю. Хватит! Исчезай! Залезай обратно в мой мозг! – я размахивала руками.

– Ты очень смешная, Кира Эллингтон, – Элис засмеялась так искренне и по-детски.

– Я не могу вспомнить по щелчку. Нужно время. Возможно, ты пытаешься помочь, но выходит плохо, – я зевнула и потянулась.

– Я родилась в тысяча шестьсот шестьдесят пятом году в деревушке Бидефорд Северного Девона. Проклятая земля с проклятыми жителями.

Похоже, Элис было плевать на мои желания.

– Погоди, – мне в голову пришла отличная идея найти в интернете информацию о ней. Я вбила в поисковике её имя и фамилию, указала место и едва не упала в обморок. – Элис Молланд умерла в тысяча шестьсот восемьдесят пятом году. Последняя казненная ведьма в Британии.

Я глядела то на Элис, то на экран телефона и не понимала, как такое возможно. Наверное, я читала о ней в тот год, который забыла, и память создала её как игрового персонажа.

– Кто-то написал обо мне? – она развернулась и открыла рот от удивления.

– Нет. Тут говорят, что о тебе ничего неизвестно, но есть надгробный камень с твоим именем и именами ещё троих девушек, – я прочитала имена вслух.

– Хммм, – загадочно протянула – Элис. – Память обо мне осталась лишь именем на камне, который даже не привязан к моей могиле. Очаровательно, – она пригладила и так прилизанные волосы. – История лукавит. Я умерла в тысяча шестьсот девяносто шестом году в психиатрической лечебнице, – она остановилась, и тень печали опустилась на лицо.

– Тебя не казнили?

Я решила поддержать разговор, раз уж разум играл со мной.

– Казнили, – она опять достала мундштук и закурила.

– Стоп! – я выставила руку вперёд. – А разве в ваше время женщины курили? – я помнила, когда женщины в Британии начали пробывать табак.

– У тебя необычный подход к вопросам, – Элис вздернула брови.

Это было чудо, что после пьянки и остального, я вообще разговаривала.

– Мне срочно нужно почистить зубы и принять ванную. Может, пока я буду отмокать в горячей воде, ты посидишь на кресле и расскажешь подробности?

Просить о таком у собственного разума было бессмысленно, поэтому, не дождавшись ответа, я встала, направилась в ванную комнату, достала зубную щётки и пасту и нагнулась над раковиной.

– Хорошо, – голос Элис раздался позади.

Я вздрогнула, поскольку не слышала, как она подошла. Повернулась к ней с наполненным пеной ртом и посмотрела на ноги. На маленьких ступнях красовались странного пошива туфли. Но главное, я видела ноги, значит, она ходила.

– И так, – я выплюнула пасту, сполоснула рот и открыла кран, наполняя ванную. – Отвернись! – приказала я Элис, и это звучало глупо, ведь если она призрак, то наверняка уже видела меня голой. Я посмеялась и залезла в ванную, ощущая, как тёплая жидкость захватывала в плен. – Что вспомнила, – прикрыла глаза. – Сигареты стали популярными в девятнадцатом веке, вернее, самокрутки. А первыми закурили женщины в Испании, потом во Франции, и то публично курили только парижские проститутки, из-за чего женщина и табак долгое время считались несовместимыми. Женщин вечно притесняли. До начала двадцатого века курение считалось признаком вульгарности. А ты родилась в семнадцатом веке, ещё и пользуешься мундштуком.

Вот так я окончательно уверовала, что говорила сама с собой, а не с призраком реально существовавшей когда-то ведьмы.

– Интересная история, – с ноткой издевки сказала Элис. – Первые самокрутки, или проще говорить сигареты, появились в Британии в тысяча шестьсот двадцатый годах. Люди в деревнях собирали окурки сигар богатых джентльменов, измельчали их и закатывали в тонкую бумагу, в последствии назвав «папелетой». Я была девушкой разумной и в своём саду выращивала табак, а также сама вырезала трубку для курения, которую ты обзываешь мундштуком. Однако сам табак не приносил мне удовольствия, и я начала смачивать сухие листья соком чёрной бузины. Благодаря этому вкус папелеты напоминал сладость и горечь в одном. Необыкновенный вкус, который я бы отведала ещё раз.

– Ты же курила при мне, – я закрыла кран.

– К сожалению, я не чувствую вкусов и запахов, – столько боли слышалось в её голосе.

– Я тоже курю сигареты со сладко горьким привкусом.

– Не удивительно, – она хмыкнула, я почему-то тоже.

– А ты была гением для тех времен. Где-то достала табак, придумала новый сорт, – я едва не похлопала ей.

– За что и поплатилась. Ко мне пришла идея продавать курительные трубки и табак с различными вкусами. Люди приезжали в мой дом со всех окрестностей, чтобы отведать нечто новое. Я стала зарабатывать и подумывала отправиться в Лондон, но мечты растворились, как туман в солнечную погоду. Меня обвинили в колдовстве и посадили в темницу, – Элис умолкла, а я разозлилась.

Во все времена сильных и успешных женщин называли ведьмами. Пытались заткнуть, уничтожить и убить. Дай людям волю, они бы и сейчас продолжали сжигать таких на костре.

– Так тебя казнили по ложному обвинению, потому что была гением и умной женщиной. Почему ты считаешь себя ведьмой?

– Потому что я и есть ведьма. Ты думаешь, в те года простая девушка смогла бы достать табак и диковинные предметы из ниоткуда? – Элис ехидно засмеялась.

– Ты меня запутала. Значит, тебя казнили и за то, что ты ведьма, и за то, что умная женщина?

– Всех умных женщин считали ведьмами. Всех красивых женщин считали ведьмами. Всех неугодных обществу женщин считали ведьмами. То были мрачные времена, пропитанные гневом глупых деревенщин и охотников за монетой. Нищета, скудность ума и злость порождают страшные события, – она говорила, а я молча кивала и почти засыпала. – Меня хотели утопить в реке Торридж. Сбросили с моста и ждали, когда всплыву, но я разорвала верёвки и уплыла по течению.

– Использовала магию? – сон вдруг пропал.

– Да, но я едва не погибла. Была обессилена, поскольку ровно год меня мучили, держа в темнице. Гиблое место воняло смертью и гноем, словно сами стены состояли из гнойников, в которых прятали разлагающиеся трупы. Крошечная комната без окон, обложенная почерневшем от плесени камнем, была местом моей трапезы и отхожим местом. Я задыхалась, но оставалась жива. Мне не давали спать, тыкали острыми кинжалами, если закрывала глаза. Когда привыкла к порезам, начала засыпать, не обращая внимание на боль. Тогда мучители придумали новый способ истязаний. Они прокалывали мои верхние веки крючками на верёвках и не позволяли очам сомкнуться, – я окончательно проснулась и сдерживала плач. – Любой не спящий неделями человек сойдёт с ума и признается в чем угодно, но не я. Магия спасала меня, не давала отправиться на тот свет раньше времени, – Элис замолчала, наверное, полезла за сигаретой, я же чувствовала холод, хотя лежала в горячей воде.

– Мне жаль, – я говорила искренне.

– Не стоит меня жалеть. Я отомстила, – я прям ощутила волну блаженства, исходящую от Элис. – Портовый городишка, или лучше назвать его выгребной ямой, был пропитан ядовитыми душонками обитателей. Деревня, походившая на сорняк, который следовало вырвать и уничтожить, сгинула в пучине мрака и отчаяния. Хотя жители давно потонули во мраке, я лишь наслала мор и погубила всех от мала до велика, – на такое заявления я высунулась из ванной, чтобы посмотреть на Элис и заявить о невиновности детей в грехах родителей, но её лицо выражало скорбь вперемешку с наслаждением, и я промолчала. – Грязные смрадные улицы заполонили трупы, покрытые язвами. Сгнившая чёрная кровь пропитала почву и травила все вокруг несколько лет. Жители с радостью и криками ненависти отправляли женщин на смерть, плевали на них, кидали камни, бросались скверными словами, не жалели никакого, а наоборот, находили причины, чтобы обвинить в колдовстве, и я оплатила им той же монетой. Их убивали, как заражённый скот. Убивали на убой. Дело в том, что настоящих ведьм ловили редко, а если и ловили, то не за колдовство, а за успех и процветание. Ведьма, имея силу и ум, не может жить, как свинья в свинарнике. Она жаждет стремлений, создаёт, творит, парит. Ведьмам даны крылья. Они хотят летать, а не ползать, будто черви. У меня были крылья. Их обрезали, поскольку я взлетела слишком высоко, – Элис заплакала.

Пока Элис горевала по потерянным крыльям, я успела помыть голову, натереть кожу до красна, наконец, смыв с себя позорный запах и чужой липкий пот. На самом деле я начала получать удовольствие от рассказа, словно его читала мама, сидя на кресле в ванной.

Мы прошли в спальню. Я разместилась на полу, облокотившись спиной о кровать, а Элис заняла стул и уставилась на зеркало, будто ждала увидеть в нем кого-то знакомого, будто выискивала силуэт.

– Кто обрезал твои крылья? – я стащила подушку и обняла.

– Я.

Я глянула в зеркало, и оттуда глядел истинный призрак, созданный из белой пелены.

– Сейчас мне кажется, что и я обрезала свои, – честно призналась, наматывая на палец кончик ремешка халата. – Я словно потеряла нечто важное. Нет. У меня отняли нечто важное. Возможно, это и были крылья.

– Представь разорванное на множество кусочков письмо. Твоя душа и разум напоминают это письмо. Твои крылья на месте, однако связаны, поскольку ты пока не хочешь летать, – Элис развернулась.

Я громко сглотнула комок слюней, перемешанный с солёными слезами.

– Кира Эллингтон! – по коридору пробежался грозный глас мамы, пробрался через щель в двери и ударил по щеке. – Время двенадцать, а ты не поела и не собралась на работу!

– Элис, тебе лучше удалиться, – сказала я так тихо, что сама едва расслышала.

– Я никуда не уйду. Ты потихоньку вспоминаешь меня, и я обязана помочь тебе, – Элис стряхнула с манжета невидимую пылинку.

– Ладно.

Какой толк спорить с плодом моего воображения?

– Потрясающе! – мама ворвалась в комнату и развела руками. – Я сегодня же запишу тебя к психотерапевту. Одевайся! У тебя много дел!

Не понимаю, зачем она орала. Я и так хорошо слышала.

– Она права, – Элис рассматривала мою маму с неким восхищением.

– Ты очень разочаровала меня, Кира Эллингтон! Очень! – у мамы трясся подбородок, и уголки губ опустились вниз.

– Чем? Тем, что впервые в жизни совершила нечто, не соответствующее твоим правилам? – я сморщилась, поскольку это прозвучало грубо и высокомерно.

– Я не узнаю тебя, – скупая слеза скатилась по маминой щеке. – К чему такие колкости? К чему такая агрессия?

– Единственный агрессор тут – ты.

Не знаю, откуда во мне появилось столько желчи, но она выливалась изо рта потоком.

– Да, твоя душа и разум разорваны на куски, – Элис тяжело вздохнула, а я зло поглядела на неё.

– Я не буду с тобой говорить, – мама выпрямилась и вышла, захлопнув дверь.

– Одевайся! У тебя много дел! – повторила за мамой Элис.

– С каких пор призраки приказывают людям? – я с трудом поднялась с пола. Ноги затекли.

– А чему ты удивляешься? Лучше поблагодари, что я не вселилась в твоё тело, – Элис подмигнула.

– Что? – я попятилась и стукнулась о тумбочку, едва не уронив лампу. – Ты серьёзно? – плотнее прикрыла халат, будто он спасёт от захвата моего тела.

– Кто знает, кто знает, – Элис поплыла в ванну.

– Перестань меня пугать! – я пошла за ней, но в ванной никого не было.

В гардеробной витал аромат маминых духов. Ромашка, мед и карамель. Папа иногда говорил, что с удовольствием бы съел маму лишь за благоухание. Интересно, чем пахла я? Наверное, серой и сгнившими листьями. Мой гнев и пустота источали вонь. Я корила себя за острый язык и необдуманные слова, но не могла остановиться. Настроение улетучилось, и я выбрала подходящий, словно для похорон, наряд. Хоронили мою светлую и добрую половину.

Воздушная, легкая, с разрезом до паха юбка в пол и рубашка пиджак с высоким воротником идеально олицетворяли мою мрачную натуру. Юбка наподобие теней тянулась за мной и шуршала, будто нашептывала заклинания. Кожаные сапоги выше колен стягивали кожу, заставляя ощущать ноющую боль, которая вызывала эйфорию. Мазохизм чистой воды. Да, со мной было что-то не так. Я менялась и менялась не в лучшую сторону.

– Леди Эллингтон, – в прихожей с кислым выражением лица ожидал отец, и если он обратился ко мне таким образом, значит, злился. – Так. Ты прекрасно осведомлена о том, насколько ранима твоя мать и как легко её обидеть, – я остановилась на последней ступени, не решаясь спуститься, и пялилась куда угодно, только не на папу. – Пойди и извинись. Немедленно! – он не повышал голос, но я слышала ярость.

– Я извинюсь, но не сейчас, – преодолела ступеньку, и разразился гром.

– Когда? Когда ты соизволишь извиниться перед матерью за свой скверный характер, ужасное поведение и жестокие слова?!

На ор отца из малой гостиной выскочила мама с диким от возмущения взглядом.

– Пока живёшь в этом доме, ты обязана выполнять правила! – впервые мама так кричала на меня и плевалась. – Мы сто раз говорили про психотерапевта…

– Может, ещё в психбольницу сдадите, чтобы наверняка? – я перебила её, а руки и ноги почему-то хаотично дрыгались, будто у марионетки в руках кукловода. – Если мешаю вам своим жутким поведением и болтовнёй, которые не вписываются в ваш идеальный мир, я с удовольствием покину этот дом!

Не желая выслушивать дальнейшие упреки, я выбежала из дома и обнаружила в саду Килиана.

– Ты куда?

– Подальше отсюда. Дай ключи от машины, – я раскрыла ладонь.

– Возьми меня с собой. Погода отличная, а ты явно злая. Прокатимся с ветерком, – где связь? – – Откинем верх. Чух, чух! – он изобразил поезд.

– В следующий раз, – подошла к нему и вытащила ключи из кармана.

– Ты окей вообще? – он прищурил левый глаз.

– Да, – кожей ощущала, как из окна таращились родители, пока я открывала ворота.

– Тебе следует сдерживать эмоции. Они из-за того, что ты разбита.

Сначала по спине пробежался холодок, а потом я уловила голос Элис, походивший на шелест листвы.

– Чего ты привязалась ко мне? Оставь меня в покое! – поскольку я разговаривала сама с собой, проходящая мимо пара посмотрела на меня, как на умалишённую.

– Это ты просила быть рядом, – её шёпот, словно ветер, струился отовсюду.

– Не помню такого. Уходи, – я махнула рукой, но, к сожалению, Элис не мошка, от которой можно избавиться.

– Ты ведьма, – тон Элис изменился, стал густым и липким. – Ведьма.

Я остановилась, глядя в пустоту, и не понимала, как реагировать на столь идиотскую шутку.

– Нет, я вампир, – решила, что сарказм – самое то в сложившейся ситуации.

– Ещё чего! – фыркнула Элис. Я тоже фыркнула. – Куда направляешься? В то чудное место, где соединяются ароматы выпечки и пыль старых страниц?

– Нет. В кафе не поеду. Хочу напиться, но сначала поесть. А может, все сразу. Хватит! – я встала на тротуаре и завопила на призрака из подсознания, чем напугала прохожих.

– Это плохая идея, – кажется, Элис попыталась дотронуться до руки, поскольку я почувствовала под кожей лёд.

– Не нравится? Исчезни.

Она жутко надоела. Ужаснее всего я не знала, как её заткнуть или куда нажать, чтобы стереть из головы.

– Ты обязана собраться, – она не унималась.

– Я и собралась. В паб. Выпить. Делаю то, что просишь, – я дошла до подземной парковки.

– Не коверкай мои слова. Это неэтично, – похоже, Элис разгневалась.

– Неэтично преследовать человека, когда тебе давно уже пора на тот свет, если ты реально призрак. Если плод воображения, то тебе пора перестать мучить мои несчастные последние нервные клетки.

Гаражная дверь открылась со скрипом и ворчанием, прям как окружающие меня люди и нелюди. Автомобиль блестел под ярким светом прожектеров. Я села на кожаное сидение, которое мягко прохрустело. Откинула крышу, завела мотор, и тот заурчал, как лев. Путь лежал к Паддингтону, и мне было наплевать, что напьюсь в хлам днем в понедельник.