Текст книги "Ведьмин дом"

Давным-давно отец отстроил маленький балкон в кабинете, на котором умещался один стул и стол, предназначенные для хоббитов. Папа любил проводить там время, любуясь садом, а в особенности мамой и её общением с растениями. Он не мог насмотреться на неё даже спустя двадцать шесть лет брака. Казалось, он обожал каждую деталь её тела, разума и души. Папа с энтузиазмом выслушивал её бредни про фей и ни разу не назвал это фантазией. В принципе, как и я. Мама возилась в саду часами, а отец наблюдал за ней, не меняя позы на стуле.

Я ускользнула на балкон, наконец, покурить.

Легкий дым вуалью стелился перед лицом. Я представила, как элегантно бы смотрелся меж пальцев мундштук. Аккуратный, тонкий и грациозный. Я бы изящно и мягко рассекала им воздух и сберегла бы исключительный аромат кожи, не запятнанный грубым табачным запахом.

– Весь дым в кабинете, – отец сидел за столом и махал руками.

– Я чувствую лишь запах кожи, – я вошла в помещение и прошла к креслу.

– Так. Ты вчера говорила девочкам, – без разницы, сколько лет мне, Жужу, Энн и Оли. Для моих родителей мы девочки. – Что хочешь мундштук, – я опешила и открыла рот. – Мама слышала и передала мне, – я закрыла рот. – Вот, – он достал из ящика покрытую черным бархатом коробку. – Купил тебе подарок.

Я вскочила с кресла, зажала губы меж зубами и едва не запрыгала.

– Мундштук! – крикнула я, кинувшись к подарку, а папа заулыбался.

– Подбирал специально для тебя, – он так гордо выглядел, будто дарил мне не мундштук, а вселенную.

– Ого! – из меня вырвался визг. Папа прикрыл один глаз и уши. – Красота!

– Чёрный янтарь. Гагат, – отец встал и провел пальцем по длинному гладкому мундштуку. – Рад, что угодил, – он поцеловал меня в лоб, потом отодвинул свой стул, притащил другой, поставил рядом, сел обратно и открыл ноутбук.

– Невероятная красота! – я вертела узкую трубочку и гладила камень, в котором скрывались тени.

– Садись, – если честно, я поразилась подарку, ведь родители считали, что моё увлечение скоро закончится. Если так, то зачем он купил столь ценную вещь? – Опробуешь новую игрушку позже. Сейчас будем выбирать тебе мощную игрушку, – вроде взрослый мужчина, но когда речь заходила о машинах, папа превращался в озорного мальчугана.

Различные сайты пестрили марками автомобилей. Папе с чего-то вздумалось, что я предпочту спортивную модель по типу Феррари или Ламборгини, но данный транспорт никак не сочетался с моим внутренним миром. После он начал просматривать Бентли и тыкать пальцем в супер крутые бренды. Я елозила на кожаном стуле, и тот протяжно скрипел, как и мои зубы. Отец забылся и полез на странички с дорогущими машинами, будто у меня под матрасом были спрятаны миллионы фунтов стерлингов. Сам он ездил на джипе, а меня решил запихнуть в бриллиантовую железную коробку.

– Стоп! – я так громко заорала, что папа стукнулся рукой об экран. – Нажми на это, – я указала на рекламу сайта, где продавали классику.

– Тебе нравится раритет? – лицо папы вытянулось от удивления. – Молодёжь же любит все крутое. Йоу! – он начал показывать какие-то странные жесты. – Йоу, Йоу.

– Папа, не говори йоу! – из меня вырвался смех.

– А как надо говорить? А, точно. Все окей, детка, – он опять принялся жестикулировать.

– Папа, – я схватила его руки и переместила на стол.

– Понял. Успокаиваюсь. Значит, классика? Горжусь, – он нажал на ссылку и появились шикарные автомобили, словно отголоски из дивного прошлого, когда люди действительно ценили красоту.

– Эта, – я кивнула на чёрную машину.

Jaguar E-type тысяча девятьсот семидесятого года. Двухместный. Похож на космический корабль с круглыми фарами и белыми кожаными сидениями. Откидной верх заставил застонать от удовольствия. Я воочию видела, как еду вдоль побережья. Солёный ветер целует мои губы и шепчет слова, от которых хочется жить. Яркое солнце обжигает белоснежную кожу, желая сделать её бронзовой. Проворные лучи лезут сквозь очки в глаза, а я включаю песню Forever Young группы Alphaville и подпеваю тягучему голосу, вдыхая аромат свободы.

– Так. Тут есть красный, – папа взял и выдернул меня с дороги. – Смотри, красный смотрится лучше, – я глянула на него исподлобья. – Точно! Ты же теперь любишь тёмные тона. Хорошо. А как же девочки? – он вдруг откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

– А что девочки? Им какая разница, какой цвет, – я перевела взгляд на машину мечты.

– Нет, я не про цвет. Ты же возишь их, когда идёте веселиться или гулять. Автомобиль же двухместный.

– Значит, будем ездить на двух машинах.

Раньше я бы, наверное, задумалась над этим, а сейчас мне было глубоко наплевать, кто на чем будет передвигаться.

– Ладно. Выбираем эту, – он придвинул стул поближе и задумчиво уставился на экран. – Чудесный выбор, и цена не кусается.

– Моих сбережений хватит?

– Так. Давай войдем в твой банковский аккаунт, сама посмотришь, – папа открыл сайт банка, а у меня вспотели ладошки.

– Что? Это ты добавил? – я глядела на сумму с округленными глазами и чувствовала радость вперемешку со злостью, поскольку не могла насобирать столько денег.

– Пчёлка. Клянусь. Это заработала ты с учётом возврата долгов от девочек. Это твоя заслуга. Ты прирождённый бизнесмен. Вся в отца! – он взял меня в охапку и прижал к груди. – Моя умница. Моя гордость. Папина дочка, – дальше последовали поцелуи.

– Всего за восемь месяцев? Я там наркоту продавала? – я выскользнула из объятий и недоверчиво сощурилась.

– У тебя огромный поток клиентов. А ещё в кафе делают рекламные ролики. Социальные сети тоже приносят неплохие деньги, – папу перекосило после слов о наркотиках.

– Социальные сети! – я стукнула себя по лбу. – Я совсем забыла о них. Ужас! – я завертелась на месте в поисках телефона и вспомнила, что оставила его в комнате на кровати. – Я даже про телефон забываю! – из меня вырвался стон.

– Все наладится, вот увидишь, – папа встал и прошёл к балкону. – Завтра заберём машину, – он улыбнулся, глядя вперёд, и я поняла, что в сад вышла мама, а значит, папа будет любоваться только ей.

– Ладно, – я подошла к нему, поцеловала в плечо и отправилась в спальню.

В гардеробной горел свет. Я направилась выключить его, а когда вошла, заметила Килиана, сидящего на полу и подпирающего спиной шкаф. Вокруг него возвышались горы из одежды, наверное, выбирал, что надеть, чтобы вечером пойти к другу с ночёвкой. Я хотела удалиться, ни мешать, ни мозолить ему глаза и не слушать очередные колкости, но его опечаленный вид вынудил остановиться, и я решила сесть на пуф и поговорить.

– Почему ты себя так ведёшь? – я желала дотронуться до него, но стала. – Неужели расставание с Элизабет настолько сильно затронуло душу и сердце, что ты ожесточился на весь мир? – я приготовилась выслушивать противные, гадкие слова от него, однако он посмотрел на меня, как маленький ребёнок, ищущий ласки родителей.

– Плевать мне на Лиззи! – он крепко сжал веки.

– Тогда что с тобой? Девочки сказали, что в день аварии ты написал, чтобы я вернулась домой. Тебе было плохо. Что случилось? – я не произвольно подняла руку, но резко опустила.

– Что случилось?! – он вдруг закричал. – Ты чуть не умерла! – я сжалась. – Я думал, что потерял тебя! – у него из горла вырвался жалобный стон. – Я испугался! Испугался, что если увижу тебя в больнице, то окончательно поверю, что ты умрёшь! – его голос дрожал, в глазах заблестели слезы, а у меня онемело тело. – Если бы ты умерла, я бы покончил с собой, – Килиан закрыл лицо руками и разрыдался.

Последний раз он так сильно рыдал в шесть лет. Над ним тогда смеялись мальчишки постарше, и после этого он дал обещание, что больше не заплачет. А сейчас из него будто вытекало горе, накопленное за двенадцать лет.

– Килиан, – кажется, у меня остановилось сердце.

– Сестра! – он подполз ко мне и прижался лицом к коленям. – Прости меня, – я не понимала, за что он извинялся. – Прости, что я был плохим братом, – он задыхался и проглатывал буквы.

– Я не умру. Не умру, – я гладила его по голове, а эмоции вырывались из меня жгучим потоком слез. – Я не брошу тебя.

Иисусе! Он вёл себя отвратительно лишь из-за боязни. До чего же глупо и в то же время душераздирающе. Он молчал о боли, растил её внутри, поливал злостью и обидными словами, вместо того, чтобы выказаться. Мой маленький дурной брат выстроил стену, которую следовало сломать давным-давно. Он всегда отличался скрытностью, непохожей на членов нашей семьи, но я и подумать не могла, что его агония и страх выльются на меня ядом.

– Прости меня, – Килиан не успокаивался, а меня трясло.

– Тебе не за что извиняться. У всех разная реакция на горе, – едва произнесла и он и взглянул на меня.

– Правда? – шмыгнул носом.

– Правда, – я погладила его щеки, он мои.

– Я дурак, да? – Килиан обнял меня и, кажется, хотел сломать ребра.

– Не без этого, – я улыбнулась, он засмеялся.

– Я тебя люблю, – опять принялся рыдать.

– Я люблю тебя больше, – поцеловала его в макушку, а в голове набатом звучали слова: Если бы ты умерла, я бы покончил с собой! – Килиан, – мой голос сделался грубым, даже жёстким. – Чтобы не случилось, никогда не думай о суициде. Это плохо. Может произойти всякое. Но твоя жизнь важна. Не для кого-то, она важна для тебя, – он замер. – Мы приходим в этот мир один раз и обязаны прожить так, чтобы уйти достойно. Нельзя лишать себя самого дорого, – я отцепила от себя брата и посмотрела ему в глаза. – Что бы не было, ты должен жить. Ради меня, ради мамы и папы, но главное – ради себя. Ты понял? – я вытерла ему сопли рукавом.

– Угу, – только и ответил он, вновь принявшись обнимать меня. – Я очень сильно люблю тебя. Очень, – я ощутила, как в душе расцвели цветы и пришло умиротворение, которое искала. Всё это время оно было рядом. Оно было моим братом. – Хочешь, я сегодня никуда не пойду, и мы до ночи будем смотреть фильмы? – спросил он.

Наконец-то вернулся мой хвостик.

– Успеем еще. У вас же с Джереми планы. Не вежливого их переносить, – я тяжело вздохнула.

На самом деле я бы с удовольствием провела вечер в плену подушек, карамельного попкорна и бурных возмущений от Килиана по поводу героев.

– Окей. Может, завтра? – он отпустил меня и шлепнулся на пол.

– Может, – я встряхнула его пышную шевелюру. Он цокнул языком и сжал губы в куриную задницу.

– Значит, завтра, – брат поднялся и протянул руку. – Лучше переодеться к обеду, а то вдруг сегодня пожалует сама королева Англии, – мы оба засмеялись.

– Схожу за телефоном, ибо есть ещё куча дел, – я чмокнула его в щеку и вышла из гардеробной, едва сдерживая слезы радости.

По подоконнику барабанной дробью стучали капли. Осенний дождь принёс громкую и мрачную мелодию. Надумал побеспокоить мамины цветы и распугать крохотных фей. Окна были плотно закрыты, но я чувствовала аромат земли и слышала шуршание недовольной листвы. Осень – моё любимое время года.

Я присела на стул перед трюмо и засмотрелась на свое отражение, которое улыбалось мне. Захотелось взять книгу, отправиться в читальню и провести там весь день, не задумываясь о судьбе и её пакостях.

Из ванной комнаты, донося странный звук, похожий на бульканье. Я прислушалась.

Бульк. Бульк. Бульк.

Наверное, засорилась труба или в канализации тонуло моё прошлое.

Бульк.

Я вскочила с места, полная решимости выяснить, откуда доносится злосчастный «бульк», поскольку ненавидела посторонние звуки, действующие на нервы. Ещё я ненавидела тикающие на весь дом часы. Тишина – вот с кем мне было приятно проводить время. И в данный момент тишина, так же, как и я, рассердилась.

Войдя в уборную, пробежалась взглядом по левой стороне, где раковина, шкафы и кресло. Да, кресло, поскольку раньше мама любила разговаривать со мной или лепить на лицо маски, пока я купалась. После моего возвращения из университета она перестала приходить, а кислотно розовое кресло осталось.

Я перевела взгляд на ванную, однако бульканье прекратилось. Подождала минут пять. Ничего. Развернулась, чтобы уйти и…

Бульк.

Медленно повернула голову, потом весь корпус тела и готова была орать. Ванну заполнила чёрная жижа. Трупная вонь отравила воздух, заставила задыхаться. Я едва не исторгла из себя завтрак. Слизь переполнила ванну до краёв и начала стекать, вернее сгустками падать на пол. На поверхности чёрного месива появился пузырь, словно в мерзкой жидкости кто-то тонул и сделать последний выдох.

Я собралась с силами, откинула страх, сглотнула, кажется, сгнивший ком слюны, вдохнула вонь поглубже и шагнула вперёд. Ноги не слушалась, руки повисли верёвками, по позвоночнику лил обжигающе холодный пот. Дыхание стало походить на свист. А может, я все же кричала, но не слышала себя, ибо оглохла. Откинутый страх вернулся и вцепился зубами в плоть, но я упорно шла к ванне, когда ощутила, как слизкая, напоминающая тину субстанция облизала мои ступни. Не долго думая, я засунула руку в ванну и пошарила по дну.

Именно так я должна была поступить, а на деле, я выскочила из ванной комнаты, закрыла дверь, упала на пол и на заднице поползла к кровати. Залезла под одеяло, укрывшись с головой, и надеялась, что оно защитит от бед и ужасов. В детстве помогало, обязано было помочь и сейчас. Только мой тёплый и мягкий страж был способен на подвиг. Но страж не согревал. Я заледенела и начала трястись, а вместе со мной тряслась и кровать.

– Вспомни! – словно над ухом проскрипел женский голос.

Я одернула одеяло и…

Орала.

Выбежала из спальни и орала. Летела по ступеням и орала. Наткнулась на маму и орала ей в лицо. Меня хватали, обнимали, а я орала.

Сидя в малой гостиной на кожаном кресле оттенка сливы, я слушала, как родители обсуждали случившееся и меня, словно я не находилась в нескольких шагах от них. Меня мелко трясло и горела кожа, будто поднялась температура и начался озноб. Чтобы отвлечься, я разглядывала шкаф, наполненный книгами, и спрятанный за узорчатой решёткой камин. Водила пальцами ног по ворсистому пятнистому ковру, который укрыл собой весь пол и требовал кучу времени, чтобы пропылесосить его. Мама драматично запрокидывала голову и предлагала, наконец, отправить меня к психотерапевту. Папа устало свалился на серый, созданный из одних подушек диван и просил маму угомониться, поскольку, возможно, мои ведения и некий голос – это память, что тянула ко мне руки. Опять они вспомнили слова и указания доктора Янга, а я чувствовала, как ко мне тянулись не руки памяти, а корявые, покрытые язвами ручонки ожившего призрака.

Родители продолжали выдвигать теории и методы исцеления моей заблудшей в кошмаре души, а мне жутко захотелось покурить. Не раздумывая, на отяжелевших, налившихся свинцом ногах, я медленно зашагала прочь из зала. На меня не обратили ни малейшего внимания, а вот в прихожей ждала засада в лице Килиана, который вцепился в меня мёртвой хваткой и не отпускал. Он решил защищать меня, вот только сам не знал от чего. Мой злющий милый братец, гроза призраков и уничтожитель чёрной слизи. В голове заиграла мелодия и песня из фильма «Охотники за приведениями».

– Кому вы позвоните?

– Килиану!

Невольно улыбнулась, и дрожь прошла. Однако пришлось идти на крыльцо с висевшим на мне братом.

– А мне можно? – Килиан потянулся к пачке сигарет, выуженной из ажурного кармана.

– Когда машину получишь, тогда можно, – я ударила его по пальцам, и он состроил обиженную физиономию.

– Значит, никогда, – он так тяжело вздохнул, что я посочувствовала ему. Правда, сама не поняла, чему именно.

– Не говори ерунды. Скоро получишь заветный автомобиль, – я вытащила зажигалку из другого кармана, зажгла сигарету, и сладостная горечь ошпарила гортань и наполнила лёгкие праздником.

Неуклюжие, бьющиеся друг о друга капли сменились ливнем. Он хлестал по опавшим цветкам Бьюмонтии, давил их и вынуждал смешиваться с запахом промокшей почвы. Живая изгородь, которая, как мне казалось, удерживала забор от падения, напоминала облезлую рождественскую ёлку. А тем временем дождь норовил залить каждую щель и уничтожить все, что цвело.

Я замёрзла. Голые ступни согревали ледяную плитку. Мороз от камня проник под кожу, вынуждая съёживаться. Странно, но я получала удовольствие от того, как тело покрывалось гусиной кожей и проворными каплями дождя. Я сделала шаг вперёд.

Шлеп. Шлеп.

Вода зачавкала под ногами, а я наслаждалась ощущениями. Я любила дождь и холод. Они дарили успокоение и ясность ума.

– Это папа сказал? – у Килиана в миг загорелись глаза, словно светлячки в темноте.

– Нет, но я уверена, что скоро, – дым окутал меня коконом и просочился в кровь.

– Надеюсь. Если нет, то машину мне купишь ты, – от такой наглости я подавилась слюной, а Килиан зловеще ухмылялся.

– Хитрец, – я прищурила один глаз.

– Кира! – в прихожей раздался гром, ещё немного, и мама начала бы метать молнии.

– Серьёзный тон, – заметил Килиан.

– Ещё какой! – я бросила сигарету на лужайку.

– Кира! – входная дверь распахнулась. – Фу, надымила! – мама махала руками, как будто на неё налетел рой мошкары. – Почему раздетая и босиком на холодном полу? – её зоркий взгляд зацепился за мои ступни. – Быстро в дом! И ты тоже! – она ухватила Килиана и впихнула внутрь. – Булочка моя, – она вдруг пустила слезу и обняла меня.

Мама моментально менялась в настроение.

– Обед! – под конец мне пришлось вталкивать маму в дом.

– Точно, обед. Можешь не переодеваться, – мама поправила манжеты на рубашке нежно персикового оттенка. – Только надень тапочки. Твои любимые, с зайками и ушками, где-то в шкафу, – она указала на деревянный гроб у выхода. Серьёзно, это был гроб, потому что гардероб расширялся кверху.

– Пойду за телефоном, – я должна была научиться не забывать о нем.

На каком-то дебильном сайте, где люди, чтобы казаться интереснее остальных, обменивались выдуманными историями о сверхъестественном, я однажды прочитала, что некоторые после комы могли видеть призраков или открывали некий проход в иные миры. Это вызвало смех. Я представила, как открываю дверь в спальню, а в помещении инопланетяне или толпа покойников.

– Здравствуйте, вы пролежали в коме, и поскольку у вас мало проблем, мы решили подбросить ещё парочку.

Какой бред. Я потерла лицо ладонями.

Если говорить откровенно, я панически боялась заходить в комнату, хотя внутренний голос, которому я перестала доверять, кричал о том, что это бурная фантазия губит меня. Но раз уж я слышала и видела всякую мерзость, может, стоило принять её? Что могло со мной произойти? Смерть? Я никогда не страшилась смерти. Никто её не страшится. Люди страшатся боли. Боль пугает до такой степени, что человек сходит с ума. Иногда смерть приходит спокойно, а иногда накрывает огненным покрывалом из агонии и сжимает, сжимает, пока не расплавятся кости. Боль – вот что страшно. Но навряд ли мои ведения были способны причинить боль или убить.

С этими мыслями я открыла дверь, всунула голову в проем и обшарила помещение взглядом. Ничего и никого не наблюдалось. Со скоростью света добежала до кровати, схватила телефон и выбежала в коридор, захлопнув дверь. Я молодец. Я победила. Показала злым духам, кто тут хозяин. Выпрямилась, гордо задрала подборок и услышала…

Бульк.

О да! Победитель и храбрец по жизни слетел с лестницы и добрался до малой столовой за секунду, сдерживая крик ужаса где-то зажатым в гортани, а может и в сердце, которое билось в пятках.

Обычно мама запрещала пользоваться телефонами за столом, ведь в кругу знакомых и семьи не вежливо пялиться в экран и не уделять внимание близким. Но поскольку для мамы я стала то ли психованной, то ли ловящей глюки больной, она смиренно сидела и делала вид, будто не следит за тем, как я читаю сообщения в общем чате с девочками, которые собрались вечером в клуб, чтобы, цитирую: Оттянуться по полной и потонуть в алкоголе. После окончания университета я не слишком налегала на спиртное, позволяла себе выпить бокал, другой розового вина, но вдруг осознала, что и вправду нуждалась в хорошей попойке.

Раздался звонок с ворот.

– Мы кого-то ждём? – спросил папа, с застывшей в руке ложкой, наполненной вкуснейшем супом.

– Нет, – ответил Килиан, хрустя морковкой.

– Я так и знала! – вскрикнула мама, вскочила и поправила волосы. – Я знала, что пожалует Королева. А вы в неподобающем виде! Кира вообще чуть ли не голая и в тапочках с ушками! – я развела руками и опешила. – Господи Боже! Королева! – она упорхнула к домофону, а мы втроём громко рассмеялась. – Это не королева! Пфф! – мама вернулась в столовую и недовольно глянула на Килиана. – Иди, Джереми пришёл.

– А чего он пришёл так рано? – долька морковки выпала из руки брата.

– А я знаю? Мало того, что это не королева, я ещё и обязана узнавать у твоего друга шалопая, почему он явился так рано? – мама засеменила обратно за стол и надула от обиды щеки.

– Любовь, – папа называл маму «любовь». – Королева обязательно навестит нас, я уверен, – он так искренне говорил, что и я поверила.

– Можно я пойду? – Килиан спросил разрешение у мамы.

Да, нам нельзя было вставать из-за стола во время трапезы. Только с позволения мамы.

– Иди, – она махнула рукой, а щеки полыхали, даже лоб окрасился в алый цвет.

– Я сегодня буду поздно, – заявила я, откладывая телефон.

– Что? – мама скрестила пальцы и подперла ими подбородок. – И почему же?

– Поеду с девочками в клуб.

– В кафе не заглянешь? – пока мы суетились, папа успел доесть суп и приступил ко второму блюду.

– Нет. С завтрашнего дня буду там каждый день.

Мне следовало многое наверстать, и это жутко пугало.

– Хорошо, – мама перестала сверлить меня взглядом и начала есть.

– Я тоже хочу в клуб, – в проёме завиднелась голова Килиана.

– А я хочу запереть тебя в доме на месяц, – пробормотала мама. – К сожалению, наши желания не всегда исполняются, – она не смотрела на него, а Килиан показал ей язык и скрылся.

– Клуб – это круто! – папа хихикнул, показывая какие-то новомодные жесты.

– Папа, – я закатила глаза. – Перестань говорить «круто» ещё и в такой манере.

– Йоу, йоу! – он не успокаивался.

До конца обеда папа не умолкал, рассказывая о работе и гениальных планах его коллег. С главной гостиной доносились крики, а порой и мат, отчего маму скручивало пополам. Килиан и Джереми принялись играть в гонки. Наверняка брат проигрывал, оттого и голосил дивной портовой бранью. Ощущение, будто в школе ему преподавали не предметы, а нецензурную брань. Иногда я удивлялась его словарному запасу.

Пятичасовой чай отменился сам собой, и это расстроило маму, хотя я видела, как она устала и явно мечтала сбежать от нас подальше, желательно в сад, но, к сожалению, моросил дождь, не позволяя ей общаться с растениями и слушать интересные истории фей. Я же надумала принять душ в родительской спальне, переодеться в одежду, подходящую для клуба и отправиться к Жужу. Судя по сообщениям, у нее был день съёмок в фото студии, а я страсть как хотела понаблюдать за процессом и прочувствовать исходящую от Жужу энергию. Она жила работой, боготворила её и отдавалась ей целиком.

Мне удалось подобрать идеальный клубный наряд. Чёрные с кожаными вертикальными вставками обтягивающие штаны, похожие на легинсы. Темно бардовую с длинными широкими рукавами блузку-топик из мягкой ткани и кожаную куртку – косуху. Завершила образ черной шляпой федорой и замшевыми полусапожками на небольшом каблуке. Пришлось воспользоваться маминой косметикой, поскольку я так и не решилась зайти в комнату, хотя понимала: рано или поздно я туда попаду.

Тяжёлые, мрачные тучи заволокли небо. Заточили солнце в темнице. Резкий холодный ветер поднял с земли высыхающие листья. Молния вспорола свинцовые облака, и пугающе, как выстрел, прогремел гром. Лавина дождя хлынула с новой силой. Ливень хлестал по деревьям толстыми плетями, а те огрызались и шипели. Молнии, словно ведомые чей-то рукой, непрерывно вспыхивали одна за другой. Гром не утихал, гремел в тучах канонадой.

У меня сжалось сердце.

– Быстрее! – орал Килиан, стоя перед автомобилем Джереми.

Меня любезно согласились подвезти до жилища Жужу. В машине Джереми воняло жареной картошкой и травкой. Килиан морщился, значит, не курил эту дрянь. Или же он морщился, потому что у Джереми была машина, а у него нет. Я надеялась на первый вариант. Я ничего не имела против травки, но когда люди начинали курить ее, потом не могли остановиться, а марихуана в большом количестве убивала мозговую активность. Видимо, Джереми употреблял её пучками, поскольку был туповат и долго соображал. Иногда и вовсе забывал, о чем его спрашивали. Нет, Килиан не прикасался к яду. Пускай он был хулиганом, но достаточно умным хулиганом, хотя и старался доказать обратное.

– Зачётная шляпа, – Джереми вытягивал слова. – Просто охрененная, – он глядел на меня через зеркало. – А почему имидж сменила?

– Заткнись! – Килиан стукнул того локтем в бок.

– А почему ты считаешь, что я сменила имидж? Все как прежде. Или тебе уже мерещится то, чего нет на самом деле? Много дури куришь? – я ухмыльнулась.

– Че? – этот идиот аж развернулся поглядеть на заднее сидение, отчего машину занесло.

Я закричала.

– Джереми! – Килиан ударил друга по голове.

– Простите, простите, – Джереми нагнулся ближе к рулю и молчал весь оставшийся путь, чему я была безмерно рада.

– Не езди с ним в одной машине, – прошептала я брату на ухо, когда поцеловала его перед тем, как выйти из автомобиля. – Проси маму или папу, чтобы отвозили, куда тебе надо, – я открыла дверь.

– Скажи папе, чтобы купил мне машину, – Килиан оскалился и послал мне воздушный поцелуй.

– Агх. Ладно, пока, – я захлопнула дверь, машина с визгом сорвалась с места.

– Ты чего без зонта?! – на пороге у дома с фотоаппаратом в руках стояла Жужу. – Ворота открыты, дверь в дом тоже! – ей приходилось орать, поскольку ливень заглушал звуки. – Я скоро приду, уже почти закончили! – она махнула мне и скрылась.

Ну вот, я осталась без созерцания съёмок.

Я сорвалась на бег, едва не поскользнулась на мокрой мраморной ступени, с трудом удержала равновесие и буквально вжалась в дверь. Нащупала ручку, зашла внутрь и ахнула. Я очутилась в снежном дворце, где всё было белоснежным и квадратным. Стены, облепленные белыми обоями с выпуклыми узорами в виде яблок или абрикосов, сливались с молочным полом. Крохотную прихожую увесили черно-белыми картинами в рамках. Слева была лестница без перил, накрытая светло-бежевым ковром. Справа виднелась арка, видимо, проход в гостиную. Я шагнула туда.

Очередное бледное царство встретило меня прямоугольным диваном, похожими на кубы креслами, стеклянным столиком, огромным телевизором и длинной полкой под ним. Ближе к окнам стояли ещё кресла, такие же, как и первые два. Весь пол песочного оттенка занимали белые пушистые коврики, словно содранные с животных шкуры. Стало не по себе. Меня будто заперли в мягкой комнате психиатрической больницы. Я видела такие в фильмах.

– Мортиша! – в дом ворвался вихрь, пахнущий дождём и вином. – Я уже! – Жужу держала в руке бутылку с моим любимым розовым вином.

– Что это? – я встала с кресла, расположенного у окна и развела руками. – Что за снежный ком?

– Ты также сказала, когда одной из первых увидела моё убежище изнутри, – Жужу плюхнулась на диван, удерживая бутылку вертикально, чтобы не расплескать вино.

– Рада, что способность охреневать от определённых вещей у меня осталась прежней, – я устроилась на другом кресле рядом с диваном.

Если честно, мебель была неудобно. Её словно слепили из камней и покрыли белой краской.

– Хи-хи, – Жужу принялась хлебать дивный напиток из горла. – Я не сторонник английского стиля в дизайне, хотя мне импонирует Нео-тюдор, который любит семья Эллингтон, – это она про нас. – Но все же предпочитаю минимализм и светлые тона, – она погладила подлокотник.

– Светлые тона? Женщина, тут всё белое, – я снова начала осматривать помещение.

– Нет. Смотри. Это цвет яичной скорлупы, – Жужу указала на обои, такие же, как в прихожей. – Это голубая мечта, – она ткнула пальцем в подушку.

– Тебе виднее, – для меня все оставалось белым, никакой голубой мечты я не нашла.

– Пойдём на кухню, – она спрыгнула с дивана, словно её оттолкнули, схватила меня за руку и потащила в очередное белесое пространство.

– Иисусе, – прошептала я, оказавшись на кухне, где шкафы сливались со стенами, столом, полом, стульями и островком посередине комнаты.

– Красиво, да? – Жужу залезла в холодильник, по всей видимости, цвета зеленой мечты. – Смотри, – она достала две бутылки вина.

– Мы пойдём в клуб в стельку пьяными? – я сняла шляпу и почесала голову.

– Нет, это нам на четверых. Фак. Ты права, этого мало. Надо было взять побольше, – Жужу призадумалась и схватилась за телефон. – Энн. Да, да, да, – она корчила рожицы. – Я купила три бутылки вина. Одну начала ещё днем. Оу, здорово. Хорошо, скоро будем. Да, она здесь. Тебе привет, – прошептала мне Жужу. – Хорошо, – телефон отправился обратно в карман светло-синих джинсов. – Энн купила четыре бутылки, – она подмигнула.

– Мы едем к Энн?

– Да. Сначала собирались встретиться тут, но няня задержится, плюс Оли должна привезти к Энн детей, поскольку муженёк Оли опять в разъездах. – она закатывала глаза. – Пойдём, – опять ухватилась за меня и потащила в зал. – Я переоденусь и поедем. Закажи кэб.

Жужу надела короткое платье, облепленное золотыми стразами, красные туфли на каблуке, которым можно было проломить череп, и малиновое пальто. Жужу походила на великана.

– Я кое-что купила тебе, – она залезла в шкаф в прихожей и достала упаковку сигарет. – Манчестер с шоколадным вкусом. Ты же говорила, что простые сигареты не для тебя.

– Иисусе! Спасибо! – я сразу вытащила сигарету, от которой исходил дивный аромат шоколада, будто я попала в пекарню. – Сейчас, – я распихала пачки по сумке, не понимая, как они втиснулись. – Гляди, – достала мундштук и вставила сигарету. – Идеально. Надо покурить.

– Какой красивый. Из чего он? – Жужу выхватила мундштук и разглядывала так, будто никогда не видела столь роскошный предмет.

– Гагат. Папа подарил, – мы вышли на крыльцо, и я зажгла сигарету.

Блаженство. Я не курила, а ела булочку с расплавленным шоколадом.

– Папа Кристофер – молодец. Значит, курение не баловство? Ты действительно начала курить?

– Угу, – затянулась и выпустила изо рта облачко.

– Фак. Холодно, – Жужу завернулась в пальто. – У тебя пузо не замерзло? – она приложила ледяную ладонь к моему животу, и я вздрогнула.

– Нормально. О, кэб приехал! – я швырнула бычок в урну. – Побежали!

– Зонтики! – крикнула Жужу.

– Забудь! – я уже открывала ворота, и Жужу ничего не оставалось, кроме как идти за мной.