Текст книги "Роковой бал"

Но Джейн знала, что красота там была. Она нагнулась и погрузила руки в холодную глубину ее любимой глины.

По дороге на площадь Кавендиш Блэкберн старался покрепче держать поводья. Многолюдные улицы Лондона требуют особой осторожности, особенно если учесть, что он ехал в экипаже с высоким сиденьем, правя парой своих лучших гнедых лошадей. Он был взволнован и задумчив.

А кто бы на его месте не беспокоился? После этого мучительного разговора с мистером Смитом Блэкберн вернулся домой и нашел приглашение от Джейн.

Она приглашала его к себе. После сказанных ею жестоких слов, после упреков, которые она обрушила на его голову! Он лишь рассеянно заметил, что у Джейн детский почерк, с крупными открытыми буквами, с трогательным сердечком вместо точки над буквой i. Это удивило его, но еще больше удивил необычайно любезный тон письма. Если бы он был дураком, то подумал бы, что письмо послано кем-то другим.

Но нет. Нужно смотреть правде в глаза. Как и предупреждал его мистер Смит, Джейн что-то нужно от него.

Она вернулась в Лондон, отчиталась своему французскому начальству о проделанной работе, и ее, несомненно, выругали за то, что чувства помешали ей выполнить задание. Возможно, ей дали указание как-нибудь выманить у него эскиз с кораблем. Или выяснить все, что ему известно о сотрудниках министерства иностранных дел. А может, – маловероятно, но все-таки – ей приказали попросить у него прощения и умолять жениться на ней.

Если она начнет просить прощения, это лишь увеличит его подозрения, но нельзя не признаться, что ему этого ужасно хочется. Хуже того, он представляет себе, как соглашается. В конце концов, сделав Джейн своей женой, он сможет лучше контролировать ее.

Она всего лишь женщина. Он может ее контролировать.

«Проклятье!» Свернув за угол, он заметил длинный ряд экипажей перед особняком Тарлинов. «Проклятье!» Он резко остановил экипаж. Сегодня здесь собрались все холостяки лондонского общества, поклонники мисс Морант, и нет никакой возможности проскользнуть незамеченным. Он уже четко дал понять, что ухаживает за мисс Джейн Хиггенботем. Он использовал этот флирт как прикрытие для своей деятельности. Поэтому логично было бы радоваться лишнему поводу для сплетен... но как-то незаметно Джейн стала главным интересом его жизни. Мысль о том, чтобы еще раз бросить ее на растерзание хищникам из высшего общества, даже ради Англии, была ему отвратительна.

Как и говорил мистер Смит, Блэкберн не может предать Джейн.

Остановив экипаж на углу, он сказал ребенку, подметавшему мостовую:

– Прошу прощения. Скажи пожалуйста, дома ли мисс Хиггенботем?

Девчонка дерзко усмехнулась и подмигнула ему.

– Да, милорд. Два раза сегодня выходила, но теперь вернулась.

– Правда? – Блэкберн оценивал ситуацию. – А ты случайно не знаешь, ходила ли она в одном, известном нам направлении?

Девочка огляделась, проверяя, не подслушивает ли кто, и кивнула.

Блэкберн кивнул в ответ.

– Спасибо, Виггенс.

– Прекрасные лошади, милорд, – сказала Виггенс.

– Лучшие в моей конюшне, – ответил Блэкберн. «И предназначенные для того, чтобы произвести впечатление на женщину», – добавил он про себя.

Услышав сзади нетерпеливые крики, он попрощался со своим маленьким шпионом и подъехал к дому Тарлинов. Выходя из экипажа, он заметил множество направленных на него насмешливых взглядов. Передав свою касторовую шляпу Спринголу, лорд Блэкберн спросил:

– Мисс Хиггенботем дома?

– Дамы сидят в гостиной, – ответил Спрингол. Блэкберн пошел туда.

– Но мисс Хиггенботем там нет. Блэкберн остановился.

– Где же она?

– Вам нужно спросить у леди Тарлин, – строго сказал Спрингол. – Она в гостиной.

Блэкберн подумал, что дворецкий как раз под стать своей хозяйке – высокомерный и снисходительный одновременно. Но сейчас у лорда не было настроения терпеть выходки Виолетты. Он ей так и сказал, застав ее среди дам из высшего света.

– Я желаю говорить с мисс Хиггенботем, и немедленно. Виолетта, казалось, была нисколько не удивлена его нетерпением.

– Боюсь, что Джейн... она сейчас занята. Но я могу передать ей, что вы заходили.

«Занята». Блэкберн вспомнил слова Виггенс. Джейн сегодня была у де Сент-Аманда, возможно, чтобы сделать рисунок «Вирджинии Белль» по памяти и получить следующие инструкции.

– Чем она занимается?

– Откуда мне знать? – Виолетта отвела взгляд.

– Лучше уж скажи, иначе Тарлин узнает о том, как ты однажды на спор скакала в его упряжке по Гайд парку.

Одна из подслушивающих дам захихикала, но осеклась, когда Виолетта сурово посмотрела на нее, а затем на Блэкберна.

– Ты невыносим, Рэнсом.

– Да, а ты выглядишь в чем-то виноватой. – Теперь ему уже всюду виделась измена. Или он сходит с ума, или предательство стало новым развлечением светских дам Лондона. Он не может всерьез подозревать этих легкомысленных и глупых существ, но не позволит Виолетте дурачить его.

– Лучше не участвуй в занятиях Джейн, Виолетта. Это не игра.

– Никто не знает этого лучше, чем я, Рэнсом. – Она вскинула голову. – Хорошо. Она на чердаке.

– На чердаке? Что она там делает?

– Что люди делают на чердаке, – холодно ответила Виолетта. – Иди и посмотри.

Он поклонился, развернулся на каблуках и вышел, едва заметив, как Виолетта с Адорной обменялись довольными улыбками.

Спрингол указал ему дорогу наверх, а рассеянная служанка кивнула в сторону узкой лестницы.

– Мисс Хиггенботем там, милорд. Вы легко найдете нужную дверь, – мисс Хиггенботем поет.

Не очень хорошо поет, если судить по поджатым губам служанки. Блэкберн со стуком поднялся по деревянной лестнице и услышал, как Джейн громко и радостно распевает.

Чем бы она там ни занималась, это доставляет ей удовольствие. Он принялся громко стучать тростью из красного дерева в дверь, но вдруг остановился. Он подумал о том, что стучит, чтобы предупредить ее, что нужно спрятать улики. Но его, конечно, ничто не остановит. Если он откроет дверь и увидит, что она рисует все корабли и адмирала военно-морского флота, он, не колеблясь, исполнит свой долг и отправит Джейн на виселицу.

Взявшись за ручку, он повернул ее, распахнул дверь – и увидел Джейн, одетую в рабочий халат и стоящую возле глиняной статуи в человеческий рост. Благородный подбородок, гордый нос, мускулистая грудь... и... он взглянул украдкой. Да, каждая деталь была как прежде.

Включая этот чертов крохотный, будто детский, фиговый лист.

Глава 24

Предательство? Вероломство? Измена Англии? Все это мигом улетучилось у него из головы.

Его охватила злость. Злость и разочарование. Она еще раз создала статую, чье видимое сходство может обмануть кого-нибудь, но не его, и которое оскорбляло его самым жестоким образом. Ни один мужчина не сможет прикрыться таким маленьким фиговым листком.

Особенно Квинси.

Как и много лет назад, такое унижение привело его в неистовую ярость.

– Ты все еще делаешь это неправильно! – он зашел в комнату, захлопнув за собой дверь. – Черт побери, Джейн. – Он рывком избавился от галстука и накрахмаленного воротничка. Он в бешенстве стянул с себя пиджак и жилет и швырнул их на пол. Он так порывисто рванул рубашку, что порвались завязки на ее горловине. – Вот так! Вот так я выгляжу на самом деле!

Джейн неподвижно стояла, ее руки были в серой глине. Она с интересом смотрела на него, и на один короткий миг здравый смысл возобладал над яростью. Может, она считает, что он сошел с ума?

Но нет. Она смотрела, и в ее глазах было удивление и отрешенность. Работа изменила ее. На смену девственной стыдливости пришло жадное любопытство. Джейн осторожно положила инструменты. Вытерла руки о передник. Приблизилась к нему, медленно обошла вокруг, глядя на его наготу, как на чудо. Без тени смущения она протянула руки и распахнула тонкую льняную рубашку, открыв плечи Рэнсома.

– Восхитительно, – прошептала она. – Лучше, чем я себе представляла.

И положила ему на плечи свои руки.

Она ничего не имела в виду. Он знал это. Ею руководил интерес художника; она не думала в этот момент о приличиях.

Но он был здесь. Он осознавал, где они, какие существуют правила поведения, видел себя, ее, их прежнее взаимное притяжение, предчувствовал их будущую страсть.

Его ярость остыла. В нем загорелся огонь желания.

Джейн провела пальцами по его шее.

Рэнсом сглотнул, пытаясь избавиться от напряжения в горле. Она с восхищением проследила за этим движением, дотрагиваясь до кадыка, лаская мышцы, когда они натягивались и расслаблялись.

Она вытащила его рубашку из брюк, проведя рукой по каждому ребру.

– Дай я... – он пытался снять рубашку через голову.

Он наклонил голову, поднял руки, и рубашка скользнула на пол. Она широко раскрытыми глазами смотрела на его соски. Затем обернулась на статую.

– Я сделала их почти такими же. Как ты думаешь?

Не дожидаясь ответа, она обвела маленький кружок, дотронувшись до тугого кончика.

– Да. Они почти не отличаются от моих собственных.

Он надеялся, что вчера она чувствовала его прикосновения так же остро, как он сейчас.

Она взглянула на него и повернула, чтобы рассмотреть спину. С ненасытным интересом она обхватывала лопатки, пробегая пальцем по каждому позвонку его спины, исследовала выпуклости бицепсов.

Она была художником. Он давал ей то, чего она хотела – живую модель.

Его сердце тяжело и глухо забилось. Кровь прилила к щекам. Та его часть, которой он так гордился и которую она настолько оскорбила, зашевелилась и выросла во внезапном юношеском приливе желания. Она хочет видеть его. Она обожает его не за его деньги, ум или титул, но за его тело.

Это была опьяняющая мысль.

Джейн повернула его лицом к себе. Она гладила его руки, разглядывая каждый волосок, каждую вену. Она исследовала каждое сухожилие его кисти. Она обращалась с ним так, словно каждая его часть была для нее драгоценностью.

– Смотри. У тебя здесь шрам. – Она дотронулась до белой линии – свидетельства его детской глупости. – Как это произошло?

– Фиц подговорил меня...

Она смотрела на его губы, когда он это говорил. Наблюдала за их движением.

Перед его глазами стоял вчерашний поцелуй.

– Он подговорил меня выпрыгнуть из окна студенческого общежития. Джейн?

– Тебе было больно!

– Сломанная кость. Немного крови. Джейн?

– Такой совершенный, и все же такой обыкновенный.

– Джейн!

Отчаянье в его голосе вывело ее из отрешенного состояния.

– Что?

Он взял ее за запястье и потянул к ширинке.

– Здесь.

Она, нахмурившись, посмотрела на него. В ее глазах не было ни робости, ни смущения. Она не знала, что увидит, но ощущала живой неподдельный интерес.

– Да, – сказала она. – Это то, чего я хочу.

Он никогда еще так не хотел женщину, как сейчас. Уверенными четкими движениями она расстегнула брюки, ее рука скользнула по бедрам, и брюки упали на пол.

– Джейн, развяжи завязки кальсон, – его голос был хриплым от нетерпения.

Он торопил ее, но она не нуждалась в его советах. Она смотрела на него как на мраморное изваяние.

Но мрамор не был таким твердым, как он. Она уже освободила его от последнего лоскута одежды. Не считая его ботинок, но на них ему сейчас было наплевать.

Ему просто хотелось, чтобы она увидела его. По-настоящему увидела, таким, какой он есть, а не таким, каким она его представляла.

Наконец она увидела.

– О!

Только «о!», но его желание стало еще больше, хотя ему казалось, что это уже невозможно.

– У меня были неверные пропорции. – Она взяла его за бедра и наклонила свою голову набок, изучая. – Как глупо с моей стороны. Ну конечно. – Она отошла, чтобы посмотреть с одной стороны, затем с другой. Она смотрела как завороженная. Рука Джейн медленно поднялась, и кончик пальца коснулся его.

С тем же успехом она могла дотронуться до него раскаленным железом. Его яички сжались, диафрагма напряглась. Забыв о гордости, он застонал.

Она вздрогнула и резко отдернула руку:

– Я сделала тебе больно?

Тревога в ее голосе насмешила его. Слово «боль» не могло бы описать его ощущений.

– Помнишь, когда я дотронулся до тебя вчера?

– Да.

– Больно... примерно также.

Ее прекрасные зеленые глаза засияли. Она снова взглянула на него, и творческая отвлеченность сменилась ярким воспоминанием о его прикосновении.

– Действительно. Так значит, тебе это нравится. – Она осторожно взялась за головку члена и отвела крайнюю плоть.

– Слишком сильно. – Положив руки ей на талию, он посмотрел на нее, настоящую, с горящими глазами, готовую прожить ту жизнь, в которой он когда-то отказал ей. – Джейн, давай покончим с этим.

– Я могу быть тем, кем захочу. – Она махнула рукой в сторону статуи. – Я буду жить там, где захочу. Я была угнетена, ото всех заперта, но я могу еще вырасти.

– Я тоже. – В его голосе звучало вожделение, но Джейн не поняла, что он имеет в виду.

– Я хочу, чтобы ты снял ботинки.

Она хотела видеть его полностью обнаженным. Он предоставлял ей свое тело в обмен на то, что она будет иметь с ним близость.

Но имело ли это теперь значение?

Опустившись на деревянный пол, он взялся за ботинок.

Она стала на колени рядом и отвела его руки.

– Я сама.

Мужские ботинки снять не так уж просто, и обычно у Блэкберна и его слуги это занимало какое-то время. Но Джейн была сильной. Когда она потянула ботинок, на ее руках обрисовались мускулы, крепкие и красивые. Его Джейн не была какой-нибудь ни на что не годной девчонкой. Она была взрослой женщиной, умелой и здоровой, и Рэнсом одинаково восхищался ее искусными прикосновениями и ее полным доверием.

Джейн один за другим сняла ботинки и отбросила их. Каждый ботинок со стуком прокатился по полу и замер.

Его слуга позеленел бы от зависти.

Блэкберн торжествовал.

Джейн не пыталась казаться застенчивой девочкой. В ней читалось не стесненное стыдом желание. Самолюбие Блэкберна выросло так же быстро, как и его вожделение.

Она потянула за край брюк, сняла их, потом развязала подвязки и стянула носки.

Теперь он, совершенно голый, без единого клочка одежды, сидел, согнув одно колено и выпрямив другое на деревянном полу чердака. Рядом с ним на коленях сидела женщина. Солнечный свет падал из окон. Все это должно было бы выглядеть странно.

Но с Джейн это было то, что надо.

Она дотронулась до пальцев его ног.

– Я никогда не лепила ступни, потому что считала их некрасивыми, но твои очень даже ничего.

Если бы перед ним был кто-то другой, Рэнсом решил бы, что его пытаются таким образом соблазнить.

Джейн была для этого слишком прямолинейна. В отличие от него.

– А твои? – это был предлог, чтобы она поскорее разделась, но потом Рэнсом понял, что ему действительно интересно.

Он хотел знать, какие у нее ступни. Может ли стать это желание наваждением?

– Мои ступни слишком большие для женщины.

– Ты вся слишком большая для женщины. – Он погладил ее по руке. Дотронулся до каждого сустава и заметил, что в складках кожи осталась глина. Глина была также у основания ногтей и под ними. Она окрашивала кожу в серый цвет и отшелушивалась маленькими хлопьями. От этого ее тело наверняка чесалось. Когда Джейн дотронулась до него, на ее руках была еще влажная глина, и теперь его кожа тоже чесалась. Но это неприятное ощущение стиралось от чудесного прикосновения к ее нежной бледной руке, скрывавшей в себе силу и мощь. – Я только хочу знать, не больно ли тебе от моих прикосновений?

– Нет, – сказала девушка, но ее взгляд упал на его половой орган.

– Джейн, я обещаю... – Что он может пообещать? Что не причинит ей боли? Скорее всего, причинит, но его желание выросло до таких размеров, что он уже не мог себе отказать.

Она, наверное, прочла его мысли.

– Я хочу это сделать. Возможно, я потом убегу на континент, моя репутация окончательно погибнет, я буду зарабатывать на жизнь своим искусством, но у меня останутся приятные воспоминания об Англии. – Ее рука ласкала его икру, массируя и ощупывая каждую мышцу. – И о тебе. – Она дотронулась до его колена, изучая кости и связки под кожей.

Так же легко ее ладонь скользнула вверх по внутренней стороне бедра.

Пытка. Или наслаждение. Он не мог понять. Перед его глазами поплыл красный туман.

Ее большой палец провел по мышце обратно к колену.

Туман чуть рассеялся, и он сказал:

– Ты училась этому.

Она ближе наклонилась к нему, и рука небрежно проделала обратный путь вверх.

– Искусству?

– Нет. Как свести меня с ума.

– Я лишь делаю то, что ты делал со мной. Его кольнуло разочарование:

– Значит, месть?

Она остановилась. Рука поднялась и застыла над нежной кожей между бедром и животом.

– А разве вчера была месть?

Он понял, что сказал глупость. Она, казалось, простила ему все – оскорбления, то, что он скомпрометировал ее перед обществом и бросил. Но он не мог забыть прошлое и предполагал, что и она тоже. Джейн никогда не давала ему повода сомневаться в ее отношении, и его недоверие обижало ее.

– Никогда. – Взяв ее запястье, он поднес его к губам и поцеловал. Глядя ей в глаза, он старался сделать ей приятное, сказав ту правду, которая наполняла его душу. – Вчера была не месть, Джейн. Вчера было сплошное удовольствие.

Она закусила нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку.

Рэнсом коснулся ее рта большим пальцем и, когда она выпустила его, улыбнулся в ответ.

Теперь она вся лучилась счастьем, оно волнами исходило от нее, и Рэнсом купался в этих волнах, впитывая и сливаясь с ними.

– Иди, садись ко мне, – приказал он.

– Нет. Ты иди. – Она встала и протянула к нему руку.

Он уставился на эту руку, непоколебимую и сильную. Затем, понимая, чего от него ждут, и сознавая, что должен покориться, он дал ей руку и встал.

– Там есть диван, – она повела его за ширму.

Где-то в его разгоряченном сознании мелькнула мысль, что это хорошо, так как спрячет их от двери.

Выпустив его руку, Джейн стянула на пол большую диванную подушку и показала:

– Здесь.

Не зная, чего она хочет, Рэнсом чувствовал себя немного странно, словно это он был девственницей. Он сел, потом растянулся во весь рост.

– Джейн? – на этот раз он приглашающим жестом протянул ей руку.

Она взяла ее. Опустившись на колени рядом с ним, она снова прикоснулась к нему. На этот раз ни искусство, ни условности не отделяли ее от реальности. Ее руки жадно пробежали по его груди и, следуя за дорожкой волос, опустились на низ живота. Она опять взяла в руки его член и оттянула вниз. Обхватила его и сжала.

Он схватил ее за руку:

– Помягче!

– Конечно. – Ее прикосновения стали нежнее, когда она с интересом разглядывала его. – Это так восхитительно. Я никогда не представляла...

– Еще бы. – Он повернулся набок, сжал ее ладонь и поднес ее к пуговицам на одежде. – Раздевайся.

Она сняла фартук, и под ним оказалось платье еще страшнее, чем вчерашний ужас цвета шалфея, к тому же оно было испачкано глиной.

– Скорее. – Она двигалась быстро, но не так, как ему хотелось, и он схватил ее пуговицы и принялся их яростно расстегивать. Вчера он уже израсходовал все свое терпение, и теперь хотел ее немедленно.

– Я сама.

Пока ее руки были над головой, когда она снимала платье, его пальцы запутались в завязках ее нижней сорочки.

– Я помогу.

Отбросив платье, она оттолкнула Рэнсома.

– Нет!

Он резко притянул ее к себе. Она упала на спину, и они принялись отчаянно бороться, стремясь подчинить своей воле другого. Он не хотел причинить ей боль, но она не собиралась покоряться ему. Он хотел взять контроль над ситуацией, но она не уступала. Они катались по полу, пока не оказались рядом с диванной подушкой. Она села на него сверху, смеясь тихим грудным смехом.

Склонившись над его лицом, она сказала:

– Ты сделаешь так, как я скажу.

– Да. – Он почувствовал, что разрез на ее нижнем белье разошелся, и ее бедра прижались к нему. – Все, что скажешь. – Он схватил ее за затылок и приблизил к себе. Их раскрытые губы встретились. Они боролись за поцелуй. Она всасывала в себя его язык. Он сходил с ума от мучительного вожделения.

Все было острее, свежее, новее с Джейн. Он хотел ее со всем настойчивым пылом, на который только был способен. Держа в руках ее лицо, он сказал:

– Джейн, я больше не могу ждать.

– Придется, – она ущипнула его за подбородок.

Ее сорочка была наполовину распахнута, и нежные округлости грудей изводили его своей близостью. Он протянул руку.

– Позволь мне...

– Моя очередь. – Она опустилась на него и вытянулась. Ее тело тесно прижималось к нему, поглощая его всеми способами, кроме одного. Обхватив губами его сосок, она водила по нему языком. Слепой от желания, Рэнсом нащупал ленты ее нижних юбок. Он рванул их, и раздался явственный звук рвущейся ткани.

Она укусила его.

Хватая ее голову и оттаскивая назад, он воскликнул:

– Наглая девчонка! – Это был комплимент.

Сейчас он оказался сверху и стал на колени. Он взялся за край ее нижних юбок и панталон и стянул их до лодыжек, и она позволила это. Даже помогла, отпихивая ногами материю подальше.

Такие длинные ноги. Его рука скользнула по ее бедру и остановилась между ног. Сколько женщин у него было с тех пор, как он впервые коснулся ее? Это не имело значения. Джейн, ее запах, вкус, I очертания ее тела возбуждали его тогда и возбуждают сейчас.

Она отбросила руками волосы с лица и привстала. Затем села | на колени и поднялась, пока не оказалась напротив него. Теперь они оба обнаженные стояли на коленях друг против друга. Проведя умелой рукой с длинными пальцами по его плечу, она сказала:

– Покажи мне теперь.

– Вот так. – Он сел на пятки и шире развел ее бедра. Его большой палец прикоснулся к ней так, как ей больше всего нравилось. Так, как трогал ее накануне. Она задержала дыхание, вцепившись ему в плечи. Она была загадочной, глубокой, влажной. И она была готова. Он тоже. Но вчера, когда его палец был внутри, она была такой узкой... Он потратил еще минуту, чтобы подготовить ее.

– Сейчас! – ее голос дрожал.

Он осторожно опустил Джейн на подушку и просунул руки под коленями.

Она приподнялась на локтях:

– Что ты делаешь?

– Ты думаешь, я не знаю? – Он все еще сидел на полу. Она наискось легла на мягкую подушку, и что бы ни произошло, она теперь целиком в его власти. Она просто еще не знает об этом.

Рэнсом потянул ее к себе, чуть приподнял. Его член дотронулся до ее влажной горячей щели; ничего уже не существовало вокруг, только стремление оказаться внутри нее. Он с силой надавил; она закричала, погружаясь в подушку, пока он погружался в нее. Она так крепко прижала его к себе, что было почти невозможно пошевелиться. Она боролась, стараясь как можно глубже втянуть его в себя.

Он продолжал двигаться внутри нее медленно и размеренно.

– Потерпи, – прошептал Рэнсом. – Я дам тебе то, чего ты хочешь, довольно скоро. – Ее девственность бросала ему вызов, вопреки тому, что она пыталась оттолкнуть его.

Его крепкие руки раздвинули ей ноги как можно шире, он немного приподнял ее и сделал рывок. Он с силой, до самого конца проник в нее, дотрагиваясь до самой чувствительной части ее тела.

Затем он полностью вышел из нее и снова пронзил. Она сражалась, чтобы высвободить ноги. Он прижал ее руки к подушке, заключая Джейн между ними. Еще толчок. Опуская ее ноги на пол, он снова вышел. Это была война. Это была борьба. Все было естественно и примитивно.

Как у животных.

Стон распирал ее горло, сначала негромкий, но постепенно выросший до крика. Этот звук наполнял его уши так же, как он наполнял ее тело. Слушая ее голос, он испытывал дикое, высшее наслаждение, зная, что она находится на верху блаженства.

И... лишь одно чувство охватывало его, руководило им, и средоточие его находилось в том месте, где они соединялись. Он хотел овладеть ею, он владел ею, но этого было недостаточно.

Он склонился над ней и позвал:

– Джейн! Посмотри на меня, Джейн.

Ее глаза раскрылись, и она взглянула на него. Он в упоении сказал:

– Смотри на лицо твоего любовника. Не статуи. Не произведения искусства. Твоего любовника.

– Да. – Ее руки ласкали щеки, шею, грудь Рэнсома. – Моего, любовника.

Эти прикосновения увеличили его восторг, и он задвигался быстрее. Пальцы Джейн вцепились ему в грудь, и он ускорил свои движения еще больше. Она приподняла бедра, чтобы полностью поглотить его, – и замерла. Ее глаза округлились. Она вздрогнула, все мышцы, обхватывающие его внутри, стали сокращаться.

Он неистово вдавил ее в подушку. Джейн впилась ногтями ему в спину, когда он резко пронзил ее. Достигнув своего пика, он остановился. Замирая от наивысшего наслаждения, они смотрели друг на друга.

Это произошло.

Дрожа, он наполнил ее своим семенем, пока она сжимала его со всей силой, на которую только способна женщина. По мере того, как огонь страсти постепенно утихал, Рэнсом опустился и накрыл ее своим телом. В этот момент он подумал, что полностью владеет ею.

Как и она владеет им.

Их дыхание постепенно выравнивалось, и сознание возвращалось к ним, пока они лежали, частично на подушке, частично на полу. Он думал о том, что должен сказать что-то важное, чтобы показать Джейн, что произошедшее здесь не было случайной вспышкой, которую он забудет. То, что сегодня произошло между ними, раньше у него никогда не было. И, хотя Рэнсому еще не все понятно, он уверен в исключительности их встречи.

Но сначала нужно было подняться. Джентльмен всегда опирается на локти; Блэкберн показал, что он не джентльмен. Ему очень не хотелось вставать. Джейн теперь принадлежала ему. Это было естественно, он был в этом уверен. Но в тоже время он не хотел выпускать ее. Словно она могла удрать при первой же возможности.

Глупость. Он медленно приподнялся над ней. Голова Джейн была повернута в сторону, она лежала и смотрела на ширму. Рэнсом встревожился. Он осторожно убрал растрепавшиеся пряди с ее лица.

– Джейн.

Она повернулась и громко сказала:

– Тебе нужен листик, соответствующий размеру хобота. Какое-то время он не мог собраться с мыслями и понять, о чем она говорит.

– А... статуя. Да. Она нахмурилась.

– Поэтому ты так сердился?

Все пошло не так, как он рассчитывал.

– Джейн, мы же не будем обсуждать это сейчас.

– Я хочу понять. Это причина, по которой все смеялись?

Ее голос звучал немного насмешливо, и, досадуя на нее, он жестко ответил:

– Не относись к этому, как к какой-то мелочи. Неожиданный каламбур заставил его вздрогнуть. Но Джейн даже не заметила этого.

– Мужчины странные существа.

«Мужчины?» И она осмеливается это говорить? Вместо любовного шепота и нежных ласк она обсуждает свою статую?

– Не переживай. Я исправлю пропорции прямо сейчас. – Она попыталась вырваться и сесть.

Он не позволил. Он был все еще внутри нее. Он довольно просто может научить ее, как нужно заканчивать любовную сцену.

– Вставай, – она толкнула его.

– Нет, – он поймал ее руки.

Джейн старалась высвободить их. Он упрямо сжимал ее кисти. Она пнула Рэнсома по ногам. Он сел плотнее. Если она хочет боя, он легко устроит это и покажет, из чего в действительности сделан маркиз Блэкберн. Они молча боролись, только слышалось, как стучат по деревянному полу их ноги. Конечно же, он побеждал, но она продолжала сопротивляться. Вдруг Джейн затихла.

– Да! – Он яростно вдавил ее в подушку. – Ты должна понять, что я сильнее и...

– Тсс! – она резко шикнула.

– Джейн?

Затем он тоже услышал. Скрип лестницы. Стук двери. И чистый голосок Адорны, открывающей дверь:

– Реверенд Райдингз, мистер Саусвик, лорд Мэллери, мистер Броквэй. Я не ожидала, джентльмены, что вы так интересуетесь искусством!

Джейн испуганно всхлипнула под Рэнсомом.

– Это новая студия моей тети. Тетя Джейн должна быть где-то здесь... – Шаги Адорны раздались в самой комнате. – Я не знаю, куда она ушла. Ой, смотрите. Мужской ботинок.

За ширмой все замерло.

– Ботинок Блэкберна, – послышался голос мистера Броквэя.

– Вы так думаете? – спросила Адорна. – Да, как глупо с моей стороны. Я узнаю эти кисточки.

Джейн поморщилась от ужаса.

– А вот другой ботинок. – Адорна могла бы стать прекрасным исследователем в научной экспедиции. – А вот его сюртук, жилет, рубашка и... – Она замолчала.

– Брюки. – Блэкберн узнал голос лорда Мэллери, веселый как никогда. – Мисс Морант, это называется «брюки».

– О, – голос Адорны звучал очень удивленно. – Что бы это значило, как вы думаете?