Текст книги "Волшебный пирог"

Глава восемнадцатая

– Все, о чем я прошу, – вы просто не должны требовать, чтобы они делали это голыми, – проорала Митци, обращаясь к Фетровой Шляпе, перекрикивая стоявший в ратуше гам. – Не в декабре же. Не в их возрасте. Они же насмерть простудятся.

– Да что ты, они исполнят эту сцену голышом, конечно, если они сами будут не против, – фыркнул Фетровая Шляпа. – Черт побери, Митци, ты же сама говорила, что жизнь не кончается после пятидесяти и что мы это докажем. Слушай, я ведь их не заставляю. Они хотят, чтобы все было по-настоящему. И нечего стыдиться. Так написал автор. Мы же не порнографией занимаемся.

Что же, возблагодарим Господа и за эту малую милость, подумала Митци, укладывая давно просроченные кубики для ванн «Гойя» в симпатичную пирамиду на своем столе. Если к беби-бумерской версии мюзикла добавить еще и порнографию, то в Хейзи Хассокс примчатся разъяренные чиновники, контролирующие соблюдение закона «Об описании товаров».[53]53
  Британский закон, принятый в 1968 году и наказывающий компании за недостоверную информацию о своей продукции.


[Закрыть]

Фетровая Шляпа пошевелил плечами.

– У нас будет еще один прогон, когда закончится эта проклятая благотворительная распродажа. Ты останешься посмотреть?

– Э-э, нет… Думаю, нет. У меня столько дел, и…

– Знаешь ли, ты должна прийти. Они очень хорошо работают. Раймонд и Тимоти сделали нам замечательные декорации с видами Центрального парка, а Мерл научилась управляться с освещением, а теперь, когда мы привели в порядок акустическую систему, даже в последнем ряду можно будет разобрать каждое слово.

Митци вздрогнула.

Как раз в тот день в Хейзи Хассоксе должна была состояться рождественская ярмарка. На самом-то деле до Рождества было еще далеко – всего-навсего последняя суббота ноября, но именно в этот день жители деревень традиционно приходили огромными толпами, чтобы заранее накупить всякой всячины в подарок на праздник.

В зале ратуши (украшенном мрачного вида самодельными гирляндами из бумаги могильно-бурого и тошнотворно-зеленого цветов, а также несколькими жуткими косоглазыми снеговиками из ваты, которых сделали детишки из младших классов хейзи-хассокской школы) шумела толпа. Митци, как всегда отвечавшая за стенд «Товары для ванны и косметика», думала о миллионе разных вещей сразу.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Митци, Долл и Лу съездили в Рединг и купили платье.

Классическое свадебное платье из сверкающего белого атласа, с огромным белым боа из лебединого пуха, а дополняли его длинные белые перчатки и весьма изысканная диадема. Митци платье показалось пусть и восхитительно красивым, но каким-то слишком летним. Долл сказала, что, поскольку на смену приступам тошноты по утрам уже пришли горячие приливы, она сможет отлично согреться изнутри.

Как это ни удивительно, Лу, которой предстояло быть на свадьбе подружкой невесты, была вполне уступчива в отношении собственного наряда. Благодаря Шею Лу как будто витала в каких-то розовых облаках. Кстати, надеть розовый наряд она, само собой, отказалась, как и бледно-голубой или лиловый, но согласилась на темно-красное шелковое платье и даже разрешила перед свадьбой вплести в свои косички алые бусинки, веточки остролиста и плющ. Как они и предполагали, она наотрез отказалась сделать для этого случая прическу, но Долл с радостью приняла компромиссный вариант. Особенно она была довольна тем, что вместо своих обожаемых «Доктор Мартенс» Лу собиралась надеть элегантные атласные туфли на шпильках.

Митци долго подбирала наряд, в котором она появится в качестве матери невесты, и наконец остановилась на длинном платье в средневековом стиле из изумрудно-зеленого бархата, в котором она чувствовала себя почти королевой Гиневрой, да и ее рыжая шевелюра смотрелась очень удачно. Кроме того, поскольку в бабушкиной книге один из рецептов блюд на свадьбу назывался «Зеленые наряды», Митци сочла свое платье вполне уместным.

Ее чрезвычайно позабавила приписка, сделанная бабушкой Вестворд после рецепта, где намекалось, что название пробуждающих страсти и потому подходящих для свадебного пира «Зеленых нарядов» произошло от деревенского выражения «одарить девицу зеленый нарядом», которое означало «заняться любовью в поле с местной шлюхой». Она поделилась этим фактом с Ричардом и Джуди, а дочерей решила не посвящать в такие подробности.

Викарий согласился найти время для их свадьбы днем, на Рождество, между рождественским богослужением и детским шествием с «кристинглами»;[54]54
  Кристингл – религиозный символ в форме апельсина, в который вставлена свеча; раздается детям на предрождественском богослужении. Свеча символизирует Христа как «свет миру». Символ ввело Общество англиканской церкви по оказанию помощи детям, перенявшее его от немецкой моравской церкви.


[Закрыть] они уже подобрали музыку; Отто и Борис самым любезным образом пообещали устроить в «Волшебной долине» прием со шведским столом; а Ланс заявил, что заплатит за все, что гости выпьют в баре, – что было с его стороны, по мнению Митци, очень храбрым решением, если учесть, что за чужой счет жители Хейзи Хассокса выпивать могли бесконечно.

Так что подготовку церемонии можно было считать завершенной – оставалось только выбрать, какие рецепты бабушки Вестворд приготовить для свадебного пира помимо уже выбранных «Зеленых нарядов» и «Помадок мечтаний».

А еще, конечно, нужно было подумать о мюзикле «Волосы», который – о ужас! – будет показан уже через десять дней, и об остальных беби-бумерских проектах, которых становилось все больше и больше, и о возможном приготовлении бабушкиных блюд на заказ, и о рождественском обеде для одиноких и обездоленных, и, само собой, о Джоэле.

Митци бросила взгляд на часы. Без четверти двенадцать. Двери откроют через пятнадцать минут. На улице уже стояла очередь; на холодном северном ветру пришедшие притопывали ногами и дышали на пальцы. Тарния, которая должна была торжественно открыть ярмарку, могла появиться с минуты на минуту.

Гениальное все-таки решение, думала Митци, предложил Джоэл – пригласить Тарнию в качестве почетного гостя. Тарния, решив, что это будет замечательная возможность пригласить Высоких и Влиятельных лиц, на которых она с Задавалой Марком отчаянно хотели произвести впечатление, и показать им реальный пример многочисленных добрых дел, совершенных ими в деревне, с готовностью согласилась. А это означало, что теперь можно было быть спокойной за занятия в ратуше, пока Тарния не перестанет бороться за награды.

Джоэл сказал, что награждаемых под Новый год оповещают за некоторое время до публичного оглашения их имен, так что ярмарка, возможно, будет для Тарнии последним шансом произвести впечатление. Митци надеялась, что Тарния этого не понимает. Было бы здорово, если бы они смогли беспрепятственно поставить «Волосы» и провести рождественский обед, пока Тарния и Задавала Марк снова не превратились в гадких Снеппсов и не отказали им в помещении.

Сестры Бендинг, которым не дали на ярмарке своего стенда, помогали миссис Элкинс из «Кондитерской Пэтси» развешивать ценники на одежде, продававшейся под вывеской «Почти новое». Поскольку каждую вещь они примеряли сами – а это у них получалось медленно, так как мешали велосипедные шлемы, и они еще и любовались друг другом, взвизгивая от восторга, – то шло дело не очень быстро. Время от времени миссис Элкинс бросала в сторону Митци недобрые взгляды.

Как это ни печально, миссис Элкинс очень возмутили слухи о том, что Митци будет печь и готовить для деревенских вечеринок. С невероятной стойкостью обороняла она заказное производство «Кондитерской Пэтси»: праздничные торты и пироги для особых случаев. Митци ее ни чуточки не удалось переубедить, когда, попивая то, что в Хейзи Хассоксе принято было считать латте с низким содержанием калорий, и закусывая его глазированным кексиком, она говорила миссис Элкинс, что они не будут мешать друг другу и что привередливые клиенты «Кондитерской Пэтси» не променяют свои любимые кексы на выпечку из книга бабушки Вестворд. Миссис Элкинс осталась при своем мнении.

– Ой, пожалуйста, не трогайте их, пожалуйста. – От мысленной проверки списка нужных дел Митци отвлекло ужасное зрелище: Фетровая Шляпа пытался снять крышку с коробочки с выпечкой. – Это мои собственные.

В коробочке лежали прототипы еще не отработанных ею «Зеленых нарядов» и «Помадок мечтаний». Митци собиралась отнести их Долл и Брету после ярмарки и узнать их мнение. Конечно, было еще над чем поработать: помадки были кривобокими и комковатыми, похожими на снежки; «Наряды» вышли синевато-зелеными завитушками – поскольку бабушка Вестворд настаивала, что цвет должен быть естественным, а использовать можно только хлорофилл из свежесобранных и свежевыжатых трав, Митци, как она теперь понимала, перестаралась, и зелень была слишком уж яркой. Ей, конечно, не хотелось испытать их в действии на Фетровой Шляпе, а то убежит еще на обледеневший луг с какой-нибудь гулящей бабенкой.

– Откладываешь себе все самое лучшее, да? Вместо премии за работу на стенде? Понесешь угостить семью? Я тебя не обвиняю, голубушка. – Фетровая Шляпа отказался от попыток открыть коробочку и захрустел костяшками пальцев. – Ну, мне пора. Если ты все же передумаешь, то добро пожаловать к нам на репетицию. А что, – уставился он на нее, – ты снова с собой что-то сделала?

Митци, убрав коробку подальше от посторонних взглядов и стараясь скрыть за рядами присыпок литровую бутылку «Первобытной страсти» (флюоресцирующего фиолетового цвета), покачала головой.

– Нет, не знаю, о чем вы. О господи, это что, очередная ваша проповедь в стиле «неприятно, но ради твоего же блага»?

– А? Не-а. В тебе сейчас есть какая-то искорка, если понимаешь, о чем я. Возможно, это из-за того похожего на бандита зубного врача, с которым ты связалась. Что же, голубушка, радуйся, пока все не закончилось. Конечно, он слишком молод для тебя. Как только он увидит тебя без прикрас, его как ветром сдует.

Митци оскалилась и зарычала, глядя на удалявшуюся фигуру Фетровой Шляпы. На самом деле, она об этом думала не один раз, просыпаясь посреди ночи и мучаясь от бессонницы. Но она совершенно не хотела, чтобы ее самые грустные опасения высказывал вслух мистер Выложу-Все-Начистоту.

Митци понимала, что, пусть она и осталась достаточно подтянутой и энергичной для своих лет, но, если приглядеться, нельзя не увидеть, что кожа на теле морщинистая, конопатая и обвисшая. Одетой она, возможно, Джоэла вполне устраивает, но вот голой? Да у нее просто нет шансов!

– Господи! – пробормотала себе под нос Митци. – Кого я пытаюсь обмануть?

– Беседуешь сама с собой? – за спиной у нее зазвучала намеренно растянутая речь Тарнии. – Ты действительно не в себе, Митци. Я так и знала: стоит тебе выйти на пенсию, и у тебя поедет крыша. Ненормально жить одной.

Митци посмотрела на Тарнию и застонала. Королева с лицом от ботокса, судя по всему, по случаю праздника решила вместо привычного розового нарядиться в алый и одета была сейчас в облегающий костюм в стиле шестидесятых – жакет с зауженной талией, юбка-карандаш, а на ногах у нее были черные сапожки на высоченных каблуках, и она казалась моложе Лу.

– Привет, Тарния, – Митци заставила себя улыбнуться. – Ты отлично выглядишь. А я и не живу одна. Со мной Ричард и Джуди, и Лу, а в последнее время частенько заходит и Шей.

– Животные не считаются, впрочем, как и твоя хиппующая дочь со своим бойфрендом в стиле ретро. Я их видела вместе. Они ходили по деревне, как будто парочка беженцев. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, – Тарния оглядела Митци с головы до ног, хлопая синими ресницами длиной в дюйм. – Тебе нужен мужчина. Учти, тебе нужно срочно заняться собой. Наверно, кого-нибудь стоящего тебе ловить уже поздно. Если повезет, можешь рассчитывать на какого-нибудь загрустившего и отчаявшегося типа. Неудивительно, что ты не смогла удержать Ланса. Между прочим, Дженнифер за собой ухаживает, если ты понимаешь, о чем я. Начать это делать никогда не рано. Я вот отшелушивающие и увлажняющие маски делаю каждый день с двенадцати лет.

– Ну и молодец, – пробормотала Митци, совершенно не желая слушать о том, как Тарния, а тем более Дженнифер, пытаются отыскать путь к вечной молодости. – И молодец миссис Блессинг номер два. У нее, похоже, просто великолепные большие ягодичные мышцы и мышцы живота. Какая жалость, что спортивные тренировки не отражаются на ее умственных способностях. У тебя уже готова речь?

– Речь? – Тарния вскинула брови. Лицо ее при этом осталось совершенно неподвижным. – Я не буду произносить речь перед этими. Моим людям, – она махнула худенькой ручкой с алыми ноготками в сторону нескольких неуместно пышно одетых толстяков, с ужасом глазеющих на Лав и Лоб (на них было надето чуть ли не все выставленное на продажу под вывеской «Почти новое»), – достаточно будет просто увидеть, что я пришла сюда, общаюсь с простонародьем, занимаюсь благотворительностью. Нет, я просто скажу, что объявляю это дурацкое мероприятие открытым, и буду молиться, чтобы мне удалось выбраться отсюда, не подхватив какую-нибудь инфекцию.

Митци улыбнулась.

– Наверно, у тебя все же должен быть какой-то иммунитет, ведь твоя матушка проводит здесь лотерею.

Тарния, не разговаривавшая со своими родичами из муниципального района Бат Роуд уже несколько лет, с тех пор как они с Задавалой Марком выиграли в лотерею, вскрикнула.

– Господи Иисусе! Не может быть!

– Может. И она там вместе с двумя твоими сестрами, мне кажется, с Шарлен и Арлен, и с твоей тетушкой Адой.

– Боже милосердный, – воскликнула, вздрагивая, Тарния. – Надеюсь, что они не расшумятся, когда я начну говорить. Хотя, думаю, если так случится, то я скажу, что это просто злые завистники, выродки, или еще что-нибудь в таком духе. – Она попробовала наморщить лоб, но это не получилось. – Черт возьми. Я просто постараюсь, чтобы мои люди не заходили в тот конец зала, – а ты попробуй хоть словечко им сказать…

– Я? – Митци подняла брови с невинным видом (у нее-то кожа на лбу не была подтянута). – Как будто я…

– Но они же меня не заметили, да? Мои родичи Дреги меня не видели?

Митци с отвращением покачала головой.

– Не знаю и знать не желаю. Не сомневаюсь, что они ненавидят тебя так же сильно, как и ты их. Это меня совершенно не касается. А вот это не продается.

Тарния, взяв со стола маленькую коробочку с волшебной выпечкой, пыталась подцепить ногтями крышку.

– Почему это? Мне же нужно что-то купить, чтобы все видели, что я тоже участвую в этом жалком мероприятии. Ой! – Крышка отлетела, но отлетели и два накладных ноготка. – Черт! Вот проклятье! И что же это такое? Кубики для ванны?

– Что-то вроде кексов. Для Долл. Я понесу их ей позже. Они не продаются.

Глаза у Тарнии округлились так, что лицо почти перестало быть похожим на маску.

– Это твои кексы? Вроде тех коричневых штучек, которые ты приносила мне? Надо сказать, Митци, что ты добилась больших успехов за последнее время – а ведь в школе домоводство тебе совершенно не давалось. Кексы были, хм, очень необычные. Послушай, дай-ка я возьму их для своих людей. Я обещала, что куплю тут какую-нибудь ерунду, а тебе я доверяю больше, чем остальным деревенским. Послушай, вот я тебе в коробку кладу пятьдесят фунтов – за несколько кексиков сумма порядочная, и за то, что ты будешь помалкивать на тему моего родства с Дрегами… Договорились?

– Нет… Да… Пожалуй, да, – кивнула Митци. Да какая ей разница? Для Долл она еще успеет приготовить «Помадки» и «Наряды», верно? А для их клуба пятьдесят фунтов были просто огромными деньгами.

Тарния растянула рот, изображая улыбку.

– Я знала, что ты разумный человек Молодец. А теперь я пойду и поищу остальных. И помни о том, что надо собой заниматься. Но только забудь про диету Аткинса. Это вчерашний день. Я пришлю тебе текст про «Диету Южного берега». С ее помощью ты сможешь согнать жирок.

– Ой, да проваливай ты наконец, – пробормотала Митци, когда Тарния удалилась к своим приятелям. – О господи!

Двери ратуши открылись, и в них ревущим потоком ринулась толпа жителей Хейзи Хассокса, охваченных желанием что-нибудь прикупить.

– Подождите! Подождите! Подождите! – вопил в микрофон, стоя на сцене, вездесущий Фетровая Шляпа. – Вы вошли, но к покупкам приступать еще рано! Положите его на место!!! На место! Сейчас же! Отлично – я рад приветствовать нашу добрую благодетельницу, миссис Тарнию Снеппс, которая и откроет ярмарку.

– Ха, – снова пробормотала Митци, безуспешно пытаясь выпрямить помятую коробку со средствами для волос. – Через год, если ей удастся добиться своего, ее будут называть уже леди Снеппс. Но, если благодаря этому мы сможем продолжать использовать зал в ратуше, я с этим смирюсь. Все-таки мне хочется думать, что она сменила гнев на милость не без помощи моих «Пудингов, позволяющих убеждать».

Тарния, блаженно улыбаясь своим приятелям, прошла по сцене и отобрала у Фетровой Шляпы микрофон. Раздалось несколько восклицаний. Все стоявшие на лотерейном стенде захлопали в ладоши. Тарния не стала обращать на них внимания.

– Мне хотелось только сказать, что я очень рада вас всех здесь сегодня видеть, – заворковала она. – И что мы с мужем с удовольствием предоставляем вам возможность устраивать эти славные деревенские праздники в нашем зале. Мы, как вы знаете, отлично понимаем, насколько важно поддерживать деревенское сообщество, и продолжим делать все, что в наших возможностях, чтобы помочь вам. Наш дом – ваш дом, то есть, нет… я хотела сказать, что, хотя ратуша находится на наших землях, мы великодушно разрешаем вам ею пользоваться, и…

– Достаточно, голубушка, – фыркнул Фетровая Шляпа, когда гвалт, раздававшийся за лотерейным стендом, уже чуть было не заглушил ее слова. – Это, черт возьми, не геттисбургская речь.[55]55
  В 1863 г. президент Авраам Линкольн выступил на открытии национального кладбища в Геттисбурге с прокламацией, провозгласившей Геттисбург символом единой нации. На этом кладбище с почестями были захоронены останки воинов южан и северян, перенесенные с полей сражений.


[Закрыть] Все жаждут отовариться. Сворачивай речь, голубушка, будь умницей.

С недовольным лицом, не выпуская микрофона из рук, Тарния кивнула.

– Поэтому мне остается лишь уверить вас в том, что вы сможете и в будущем проводить в ратуше такие мероприятия, а сегодня, я надеюсь, вам удастся пополнить общественную казну, так что я с огромным удовольствием объявляю рождественскую ярмарку открытой.

– Ну наконец-то, – пробормотала Фло Спрэггс, когда все, позабыв о Тарнии, разбежались искать выгодные покупки и зал наполнился радостным гулом предвкушения.

Следующие двадцать минут Митци торговала без остановки, не переставая удивляться тому, какую ерунду люди умудряются купить; в коробочке с деньгами быстро росла гора наличности.

– Вам помочь?

Митци, продававшая в тот момент просроченный бальзам для ступней, остановилась и улыбнулась Джоэлу. Она всегда улыбалась ему. Ничего не могла с собой поделать. Несмотря на все мрачные предостережения Фетровой Шляпы и Тарнии, она была не властна над собственными губами, да и над всем телом тоже, когда он был рядом.

– Ты точно хочешь помочь? То есть, разве тебе это дело по душе?

– Я бы так не сказал, – он пролез за столик и встал рядом с ней. – Никогда в жизни не ходил на благотворительные ярмарки. В Манчестере мы проводили субботний день на футболе или в пабе. А здесь у вас все по-другому. Да, мадам, – сказал он пожилой женщине, одетой в два пальто. – Вам пену для ванны? Вот ту, красивого оранжевого цвета? Пятьдесят пенсов, пожалуйста.

– Ты великолепен, – сказала Митци. – Потом мы и тебя поставим торговать с лотка.

– Это намного приятнее, чем сражаться с неподдающимся зубом мудрости, – заметил Джоэл, – на удаление которого у нас с Долл ушла большая часть утра. Не знаю, кто из нас в итоге больше вспотел.

Митци вздрогнула, представив эту картину.

– Ой. Ну и как это перенес пациент?

– Да с пациентом было все в порядке. Он лежал в блаженном неведении: в удобном кресле, ему было тепло, ему вкололи местную анестезию. Мучались сестры и врачи. Да, кстати, Долл попросила передать тебе, что пошла домой отдохнуть. Как ей кажется, сюда у нее не будет сил заскочить.

– Такие у меня безответственные дочки, – улыбнулась Митци. – Лу тоже отпросилась. Они с Шеем снова отправились в питомник Общества защиты животных навещать щенков.

– И они все так же сходят с ума друг от друга? Я имею в виду Шея и Лу, а не щенков.

– Влюблены по уши, – вздохнула Митци. – Я за них, конечно, рада, но когда они не могут спокойно даже доесть гренки с джемом, это уже слишком.

– Не говоря уже о том, что от джема они прилипают друг к другу, – Джоэл рассмеялся.

– Привет, Митци, девочка, – Гвинет Уилкинс, одетая в тяжелое, до полу, пальто в елочку и шерстяной шарф, пробралась через толпу; за ней высилась одетая в тренчкот и шляпу-колокол Громила Ида Томмс, а позади подтягивалась вереница других столь же пожилых дам. – Молодчина твоя Лу, что спасла тех щенков. Ты должна ею гордиться.

– Я и горжусь, – кивнула Митци. – Само собой, без вашей наводки они бы там не оказались.

Гвинет постаралась сделать скромный вид, но у нее это не получилось.

– Хочешь сказать, наконец-то мы ничего не напутали, да? Может, оно и так… но как приятно знать, что все бедные малютки спасены, а подонков, которые этим занимались, арестовали.

Пока Гвинет, не снимая перчаток, копалась в корзинке с пеной для ванн, Громила Ида протянула руку через ее плечо и цапнула несколько пакетиков с масками для лица.

– Я возьму вот эти, дорогой, – она одарила Джоэла беззубой улыбкой. – Будет отличный подарок моим внукам.

Джоэл, нужно отдать ему должное, воздержался от комментариев, уложил маски для лица в пакетик и взял деньги у Громилы Иды.

– Внуки у Иды оба слегка смахивают на Грэма Нортона,[56]56
  Телеведущий, известный своей гомосексуальной ориентацией.


[Закрыть] – шепотом сообщила Гвинет, обращаясь к Митци. – Милые мальчишки. Да, не могу не сказать, что сюда стоило зайти хотя бы ради того, чтобы полюбоваться, как леди, чтоб ей пусто было, Тарния открывает мероприятие. С тех пор как они с маркизом решили выбить себе титул, она запела совсем по-другому. Я просто измоталась вся, работая у нее в службе безопасности на всех этих благотворительных вечерах, которые она теперь устраивает. Мы ходим с Идой на курсы самообороны, так что, случись что не так, мы справимся. Таэквондо, немножко кикбоксинга. Правда, с этим мы еще не совсем освоились. Я уже думаю подобрать себе небольшой отряд помощников. Да, так что у тебя тут еще имеется?

– Много чего, – сказала Митци, изо всех сил стараясь избавиться от вставшей перед глазами картины: толпа пенсионерок из Фиддлстикса организовала что-то наподобие «Ангелов Чарли», накачанных витаминами для престарелых. – Я очень рада, что на нашу ярмарку пришли и из других деревень.

Приземистая Гвинет, которой стол был до подбородка, скорчила рожицу.

– Мы с Идой предпочитаем покупать подарки на Рождество подальше Фиддлстикса. Ты же понимаешь, у нас там всего-то несколько домов, так что, если пойти на местный базар, все сразу узнают, кто что собирается дарить. И уже не удастся сделать сюрприз. Мы приехали на миниавтобусе с компанией из «Женской Лиги Света»[57]57
  Возможно, это та самая Лига Света, участники которой убеждены в том, что должны помочь внеземным цивилизациям спасти человечество от надвигающейся катастрофы.


[Закрыть] деревни Багликам-Рассет.

Джоэл фыркнул. Митци прикусила губу.

– А не взять ли вот это для твоей Элси? – Громила Ида снова протянула руку и схватила фиолетовую бутылку «Первобытной страсти», умудрившись при этом локтем заехать в глаз одной из представительниц «Женской Лиги Света». – Ой, простите, миссис Вебб. Вы тоже хотели это купить? Что ж, нужно было быть пошустрее, голубушка. Что скажешь, Гвинет? Понравится это Элси?

Гвинет, наклонив голову на сторону, как большой лохматый воробей, немного задумалась.

– Хм, может быть. Только наша Элси теперь почти не пьет, верно? После того, что с ней было от ревеня с первоцветом, который Клайд Спрэггс приготовил.

– Это не пьют, Гвинет, – пренебрежительным тоном сказала Громила Ида, издевательски помахивая фиолетовой бутылкой прямо перед лицом миссис Вебб, у которой заслезились глаза. – Этим моются.

– Вообще-то этим не моются, – вмешалась Митци, героически не обращая внимания на то, что Джоэл с трудом сдерживал смех. – Это добавляют в ванну.

– Тодда вашей Элзи это не пригодидза, – прогундосила миссис Вебб, все еще промокая платочком глаза. – Она никодда не снимает всю одедду сдазу. В отличие от негодорых, кого я не надываю.

Развернувшись, как огромный кружащийся на месте дервиш, Громила Ида сделала ловкий выпад. Что бы там ни говорила Гвинет, занятия кикбоксингом не прошли даром. Миссис Вебб тихо охнула и осела на пол. Другая дама из «Женской Лиги Света» начала рыться в сумочке.

– Ну вот, – Громила Ида шикарным жестом расплатилась за «Первобытную страсть» и, потирая руки, стала пробираться к «Белому слону». – Поделом ей, а то размечталась тут.

– Господи, – хохотнул Джоэл. – Кто им пишет сценарий? Это же просто шедевр, Митци. Просто шедевр.

– Главное, чтобы все были довольны. – Митци вытерла с уголков глаз слезы, навернувшиеся от смеха. – Господи, теперь они пошли к бедной мисс Хайем.

Мисс Хайем, чей стенд «Белый слон» располагался прямо за стендом Митци, бросила на нее перепуганный взгляд через столики: Гвинет и Громила Ида уже перебирали ее товар.

– Все еще гуляешь с этим Обри, юная Джойс? – непринужденным тоном спросила Гвинет.

Мисс Хайем, которой было порядком за шестьдесят, тут же стала пунцовой и кивнула.

– Так и думала. Ее Обри, – громко сообщила Гвинет Громиле Иде, – работает в магазине в Уинтербруке.

– А, оно и видно. – Громила Ида стала изучать плакат на стенде мисс Хайем, называвшемся «Белый слон», где было от руки написано: «Подарки для всей семьи: Симпатичные блюдца. Цветочные композиции. Праздничные дрозды по доступным ценам». – Что еще за праздничные дрозды?

Мисс Хайем указала на кучку толстых коричневых штучек в коробке из-под обуви.

– По-моему, если ты посмотришь повнимательнее, Джойс, ты и сама увидишь, что это просто носки, – добродушно заговорила Гвинет. – Коричневые носки, скрученные комочком. Никакие это не дрозды. Не понимаю, что праздничного можно найти в паре старых носков, в которые, э-э, натыкана всякая всячина.

– Это рождественские праздничные дрозды, – с хитрецой сообщила мисс Хайем, взяв одну из штуковин. – Ручной работы. Я сама их делала, пришивала пух на грудки.

Громила Ида загудела от смеха, и Митци поняла, что пора вмешаться, пока не дошло до драки. Опасаясь встретиться глазами с Джоэлом – вдруг он сочтет, что она зря позорится, – она протолкалась к прилавку «Белого слона».

– Послушайте, – заговорила она, надеясь, что голос ее звучит успокаивающе, – когда-то это были носки, но Джойс неплохо потрудилась и сделала из них дроздов. Посмотри, какой у них пух на грудке, он покрашен, хм, помадой. А какие у них клювики из пластмассы, а вот ножки, маленькие, симпатичные, из ершиков.

– А, ну тогда дайте нам полдюжины, – попросила, пожимая плечами, Громила Ида. – Подарим их соседским детям. Учти, мне в это все как-то не верится. По мне, это самые обычные носки.

– Но дети, с их богатой фантазией, так не подумают, – настойчиво сказала Митци. – Пожалуй, возьму и себе пару штучек.

Дрозды обрели своих хозяев, и Митци поспешила к своим «товарам для ванны».

– Вот здорово, – сказал Джоэл. – Носки. Это мне? Носки для парня никогда не бывают лишними, особенно под Рождество.

Митци весело ткнула его кулаком, засунула праздничных дроздов в карман и испустила вздох облегчения, увидев, что Гвинет, Громила Ида и «Женская Лига Света» двинулись в сторону «Почти нового».

– Ты не хочешь чашечку чая? – спросил ее Джоэл в момент, когда покупатели ненадолго оставили их в покое. – Или чего-нибудь покрепче?

– Да, спасибо. С удовольствием выпила бы литр мерло, – вздохнула Митци, – но поскольку в ратуше не разрешено продавать алкоголь – пока! – придется обойтись чаем. Пожалуйста, два кусочка сахара. Мы бы еще поели «Зеленых нарядов», но их скормила своим дружкам Тарния.

– Какая жалость, – весело сказал Джоэл. – Тебе придется приготовить еще, специально для меня. Пойду разведаю, нет ли у них печенья, которое мы могли бы макать в чай, ладно?

Она наблюдала, как он пробирается через толпу, и чувствовала внутри блаженный трепет. Она любит его. Глупо и бесповоротно. И, наверное, после предупреждений Тарнии ей стоило отказаться и от сахара, и от печенья, да, впрочем, какая разница.

Вдруг к прилавку с «Товарами для ванны и косметикой» подошла целая толпа покупателей, и это отвлекло Митци от ее мыслей. Потом разберемся. Может, действительно стоит сесть на «Диету Южного берега», что бы она там ни представляла собой.

– Митци! – Тарния пробралась через толпу и встала перед прилавком. Будь ее лицо не таким каменным, оно исказилось бы от гнева. Сейчас ее брови исчезли под постриженной зигзагами челкой, а рот напоминал прямоугольную щель почтового ящика.

– Моих людей, – она махнула рукой на группу, стоящую перед сценой, – только что оскорбили эти твои… твои отбросы общества!

Митци охнула. Наверно, это были Лав и Лоб? Или Клайд слишком навязчиво предлагал свои домашние настойки? Фетровая Шляпа о ком-то «выложил всю правду»? Или родичи Тарнии раскрыли ужасную тайну ее происхождения? Мало ли что могло стрястись.

– Я, как это принято, устроила им небольшую экскурсию по ратуше, – продолжала Тарния, – и им все очень, очень нравилось, так что мы пошли в помещение за сценой, чтобы посмотреть, какая там теперь новая аудиотехника и проекторы, и мы решили выпить по чашечке кофе и перекусить твоими славными кексами – те, зеленые, были такие вкусные, что гости их тут же съели и стали просить дать им рецепт, а потом… а потом…

Господи-господи, подумала Митци.

– Так и что же потом, Тарния? Только не говори мне, что вы встретили там старого Бадена Уиггинса и он продемонстрировал всем свои длинные трусы. Ты же знаешь, чего от него можно ждать. Он всю жизнь это вытворяет. Все просто смеются – хотя, думаю, тех, кто не жил в нашей деревне, это выводит из равновесия…

– Все было гораздо хуже, чем Баден Уиггинс! – рявкнула Тарния. – Там были те… те, с кем мы учились в школе – Джун и Салли, и этот ненормальный Рональд, который так любил вышивать, и на них не было одежды! Ни одной тряпочки! И они пели! Во все горло! Никогда в жизни не слышала песен с таким отвратительным текстом! Мои друзья были просто в ужасе. В ужасе! Боюсь, что не смогу больше разрешать вам пользоваться этим помещением! Это перешло всякие рамки!

Митци закрыла глаза. Чтоб ему провалиться, придурку. Почему, черт возьми, не мог Фетровая Шляпа дождаться окончания ярмарки, зачем он раньше времени начал репетировать «Волосы»? Если высокие и влиятельные лица, приглашенные Тарнией, до смерти оскорблены, то можно играть похоронный марш: Тарния останется без титула, а беби-бумеры – без зала.

Внезапно Митци почувствовала, что ноги ее оторвались от земли. Пара сильных рук обхватила ее за талию, и она почувствовала, что прикасается к гладкой коже, вдыхает аромат лимонного шампуня, чувствует мужское тепло, а губы Джоэла настойчиво целуют ее.

В полном замешательстве Митци, давно не упражнявшаяся в подобного рода вещах, замешкалась на какую-то долю секунды, а затем поцеловала его в ответ. Это было настоящее блаженство. От кончиков пальцев ног до самой макушки прокатился трепет, как будто внутри у нее сверкали и взлетали звездочки. Это продолжалось и продолжалось. Зал в ратуше, Тарния и гудящая толпа будто растворились.