Текст книги "Огненная"

Глава пятая

Было бы слишком смело надеяться, что король и его военачальник проедут так близко от поместья своей матери и не заглянут к ней. Последний отрезок пути они двигались по каменистым холмам, заполненным расположившимися на отдых королевскими воинами.

Лагеря никто не разбивал, но некоторые воины спали, некоторые – готовили на огне мясо или играли в карты. Солнце уже садилось. Измученный дорогой разум Файер никак не хотел вспоминать, двигаются ли войска в темноте. Она понадеялась, что они не останутся ночевать на этих холмах.

Арчер и его гвардейцы стеной окружили ее, пока они ехали через войско. Он расположился со стороны раненой руки, так близко, что их ноги то и дело соприкасались. Файер не поднимала головы, но все же чувствовала взгляды на своем теле. Изнемогая от усталости и боли, она по-прежнему держала разум начеку, контролировала окружающие мысли, выискивая опасность, выслеживая короля и его брата и отчаянно желая их не встретить.

Среди воинов были женщины, но немного. Время от времени она слышала свистки, ворчание и оскорбительные комментарии. Между воинами развязалась не одна драка, но ей никто не угрожал.

А когда путники приблизились к въезду на подъемный мост, она, встрепенувшись, подняла голову и даже обрадовалась тому, что вокруг было полно воинов. Ей было известно, что к югу от Малых гор птицы-чудовища иногда летают стаями, ищут густонаселенные места и кружат над ними в ожидании, но ничего подобного она еще никогда в своей жизни не видела. Должно быть, не меньше двух сотен хищников сияли яркими красками в оранжево-розовом небе, так высоко, что достать их стрелой можно было разве что при большой удаче. От их криков Файер похолодела. Рука дернулась к платку, проверить, не выбились ли волосы – потому что если бы чудовища поняли, кто она такая, то не обратили бы внимания даже на войско. Все две сотни бросились бы на нее.

– Все в порядке, любимая, – шепнул ей Арчер. – Нужно поторопиться. Мы почти внутри.

Оказавшись в крытом дворе крепости королевы Роэн, Арчер помог Файер выбраться из седла – она скорее упала, чем спрыгнула, со спины Малыша, кое-как восстановила равновесие, держась за коня и за друга, и отдышалась.

– Ты в безопасности. – Арчер обнял ее, поддерживая. – До ужина успеешь отдохнуть.

Файер бездумно кивнула.

– Помягче с ним, – кое-как выговорила она, когда слуга взял у нее из рук вожжи Малыша.

Она едва заметила девушку, которая отвела ее в ее покои. Арчер все время был рядом – поставил у дверей своих стражей и предупредил служанку, чтобы осторожней обращалась с раненой рукой.

Потом он ушел. Девушка усадила Файер на постель, помогла раздеться и развязать платок, и она тут же рухнула на подушки. Если служанка и разглядывала ее изумленным взглядом, неверяще касаясь ее огненных волос, Файер было все равно. Она уже спала.

Когда она проснулась, по всей комнате мерцали свечи – их зажигала невысокая женщина в коричневом платье. Файер узнала живой и теплый разум Роэн, а когда женщина повернулась – ее темные глаза, красиво очерченные губы и обрамляющую лицо белую прядь в длинных черных волосах.

Роэн поставила свечу, присела на край кровати и улыбнулась сонному виду Файер:

– Рада видеть тебя, леди Файер.

– И я рада, ваше величество.

– Я говорила с Арчером. Как твоя рука? Хочешь есть? Давайте пообедаем сейчас, пока не приехали мои сыновья.

Ее сыновья.

– Разве они еще не здесь?

– Пока что они снаружи, с Четвертым войском. Бриган сегодня передает командование Четвертым одному из своих капитанов и отсылает его на восток, и, видимо, все это требует бесконечных приготовлений. Через день-другой сюда прибудет Третье войско. Тогда Бриган поедет в Столицу и оставит Нэша во дворце, а потом поведет их на юг.

Столица. Она стоит на зеленой равнине, там, где Крылатая река впадает в Зимнее море, королевский дворец, выточенный из блестящего черного камня, возвышается над его водами. Говорят, что дворец прекрасен, в нем процветают искусства, медицина и науки. Файер видела его, только когда была младенцем, и совсем не помнила.

Она тряхнула головой. Довольно грезить наяву.

– Поведет их, – повторила она, еще не совсем проснувшись. – Их?

– Бриган делит свое время поровну между войсками, – объяснила Роэн и похлопала Файер по коленке. – Давай, милая. Поужинай со мной. Мне хочется услышать о жизни по ту сторону Малых гор, и времени у нас немного. – Встав, она подхватила со стола свою свечу. – Я пришлю кого-нибудь помочь тебе.

Роэн скользнула в дверь и захлопнула ее за собой. Файер со стоном высунула ноги из-под одеяла, мечтая о том дне, когда проснется и обнаружит, что может пошевелить рукой без этой бесконечной боли.

Файер с Арчером ужинали за небольшим столом в гостиной Роэн. Эта крепость была ее домом еще много лет назад, до того, как она вышла за короля, и снова стала им, когда Накс умер. Это был скромный замок с высокими стенами, огромными конюшнями, дозорными башнями и двором, который соединял деловое крыло с жилым и личными покоями. При этом замок был достаточно велик, чтобы в случае осады за его стенами могли укрыться люди из приличного количества окружающих городков. Роэн управляла замком твердой рукой и посылала отсюда помощь тем из северных лордов и дам, кто изъявлял желание жить в мире. О чем бы ни просили – о воинах, провианте, оружии или разведчиках, – Роэн готова была это дать.

– Пока ты отдыхала, я поднялся на внешнюю стену, – рассказал Арчер, – и подождал, пока кто-нибудь из чудовищ спустился достаточно низко. Правда, подстрелил только двух. Ты чувствуешь? Я даже из этой комнаты ощущаю их голод.

– Кровожадные твари, – вздохнула Роэн. – Они не спустятся, пока войска здесь. А потом снова начнут кружить над головами и ждать, когда кто-нибудь покажется из ворот. В стаях они еще умнее и красивее, и их гипнотическая сила, конечно, увеличивается. Ужасно влияют на настроение людей в крепости, скажу я вам. У меня есть пара слуг, за которыми приходится следить, иначе они возьмут и добровольно выйдут прямиком в пасть чудовищам. Эта стая уже два дня тут кружит. Такое облегчение, что Четвертое появилось, – впервые за два дня можно спокойно посылать людей наружу. Нельзя, чтобы птицы тебя заметили, милая. Поешь супу.

Файер обрадовалась супу, который ей налила служанка, потому что его не надо было резать. Удобно устроив левую руку на колене, она погрузилась в размышления. Хищники в стае нетерпеливы. Покружат здесь самое большее неделю, а потом двинутся дальше, но пока что они с Арчером застряли в замке. Если только не выехать через день-два, когда новая толпа воинов прибудет забрать своего командира и короля.

Есть ей тут же расхотелось.

– Кроме того, что мы замурованы, – досадливо проговорила Роэн, – мне надоело сидеть под крышей. Наше небо и без нее темновато, а так и вовсе тоскливо становится.

Большую часть года двор Роэн и проходы к конюшням находились под открытым небом, но почти каждую осень налетали проливные дожди, да и стаи хищных птиц появлялись без предупреждения. Поэтому над крепостью построили складные холщовые крыши на навесных деревянных рамах, которые раскладывались над открытыми участками двора и одна за другой, вставая на место, обеспечивали защиту, но не оставляли иного освещения, кроме внешних окон.

– Отец вечно называет стеклянные крыши королевского дворца ненужной роскошью, – заметил Арчер, – а я провел достаточно времени под такими крышами, как ваши, и теперь оценил стекло по достоинству.

– Примерно раз в три года Наксу и вправду приходило в голову что-нибудь путное, – улыбнулась Роэн в тарелку и вдруг резко сменила тему. – Встреча будет не из легких. Но может быть, мы сможем обсудить с моими людьми произошедшее на ваших землях завтра. У нас будет больше времени, когда уедет Третье.

Она избегала прямо упомянуть то, о чем они все сейчас думали. Наконец Арчер спросил без обиняков:

– Файер ничто не угрожает со стороны короля или принца?

Роэн не стала притворяться, будто не понимает:

– Я поговорю с Нэшем и Бриганом и сама представлю ее.

Арчера такой ответ не успокоил.

– Ей ничто не угрожает?

Мгновение Роэн молча смотрела на него, а потом повернулась к Файер. Взгляд у нее был теплый, кажется, даже извиняющийся.

– Я знаю своих сыновей, – сказала она, – и знаю Файер. Бригану она не понравится, а Нэшу понравится чересчур сильно. Но и с тем и с другим она сумеет справиться.

Арчер сделал глубокий вдох, с грохотом положил вилку и откинулся на спинку стула, сжав губы. Файер было ясно, что лишь из-за присутствия королевы он не стал высказывать то, что читалось в его глазах: не стоило ей приезжать.

В груди у нее вдруг запылала уверенность. Она решила послушать Роэн.

Ни королю, ни его военачальнику не заставить ее отступить.

Но, конечно же, обстоятельства не имеют привычки подчиняться желаниям людей, и Роэн не могла быть везде одновременно. Когда все случилось, Файер с Арчером как раз шли после ужина через двор в отведенные им покои. В то самое мгновение, как она почувствовала чье-то приближение, ворота распахнулись и во двор, заполнив его шумом, въехали двое всадников, залитые светом горящего за воротами костра. Арчер и все, кто был во дворе, упали на одно колено, но Файер осталась стоять, изумленная и парализованная. Первый всадник выглядел в точности как все портреты Накса, которые ей довелось видеть. Вторым всадником был ее отец.

В голове помутилось. Кансрел. Волосы, сияющие в свете пламени серебристо-голубыми переливами, прекрасные синие глаза. Она уставилась прямо в них и увидела, как они смотрят на нее в ответ – в них плещется гнев и ненависть, потому что Кансрел восстал из мертвых и от него никуда не спрятаться.

– Встань на одно колено, – шепнул ей Арчер, но он мог бы и не утруждаться, потому что в следующую секунду она просто рухнула на оба.

А потом ворота захлопнулись. Белое пламя костра скрылось, и в свете факелов все стало желтым. Всадник смотрел на нее все с той же ненавистью, но тени прогнали воспоминание о Кансреле. Волосы у него были темные, а глаза – светлые, и это был всего лишь обычный человек.

Лежа на земле, Файер мелко дрожала. Конечно, теперь она узнала и его черную кобылу, и брата, и чалого коня. Это не Накс и Кансрел, а Нэш и Бриган. Они соскочили на землю и принялись спорить. Ее трясло так, что слова доходили с трудом. Бриган, кажется, предложил бросить кого-то чудовищам. Нэш ответил, что король здесь он и решать ему и он не собирается бросать такую женщину никаким чудовищам.

Арчер склонился к Файер, повторяя ее имя, взял ее лицо в ладони и что-то твердо сказал спорящим братьям. Потом поднял ее на руки и унес со двора.

Одно Файер знала о себе точно: разум иногда ошибался, но настоящим предателем было тело.

Арчер уложил ее на кровать и сел рядом, взял ее ладони в свои и принялся растирать. Дрожь понемногу утихла.

В голове у нее бродило эхо его голоса. Постепенно она сложила вместе слова, что Арчер сказал королю и принцу перед тем, как поднять ее и унести: «Собираетесь бросить ее чудовищам – тогда меня вам тоже придется выбросить».

Она поймала его руки и сжала.

– Что с тобой случилось? – тихо спросил он.

Что с ней случилось?

Она посмотрела в его полные беспокойства глаза.

Позже, все объяснения позже. А сейчас ей просто необходимо дать понять своему полному жизни другу, что ей вдруг так отчаянно понадобилось. Она потянула его за руки.

Арчер всегда быстро соображал. Он наклонился к ней и поцеловал, а когда Файер потянулась к его рубашке, остановил и сказал, чтобы не утомляла руку и позволила ему все сделать самому.

Она подчинилась его щедрому предложению.

После они разговаривали шепотом.

– Когда он въехал во двор, – рассказала она, лежа на боку лицом к нему, – мне показалось, что мой отец вернулся из мертвых.

Лицо его выразило сначала изумление, а потом понимание. Он провел подушечками пальцев по ее волосам:

– Ох, Файер, тогда все понятно. Но Нэш совсем не похож на Кансрела.

– Не Нэш. Бриган.

– А Бриган еще меньше.

– Это все из-за света, – пояснила она, – и ненависти во взгляде.

Он нежно коснулся ее лица и плеча, как всегда осторожничая с перевязанной рукой, и поцеловал.

– Кансрел умер. Он ничего тебе не сделает.

Она подавилась словами, которые не могла сказать вслух, но произнесла их мысленно: «Он был мне отцом».

Арчер крепко обнял ее, и она, закрыв глаза, спрятала мысли подальше, так чтобы думать только о запахе и прикосновениях Арчера у себя на лице, на груди, на животе, по всему телу. Арчер прогонял воспоминания.

– Останься со мной, – сонно сказал он чуть позже, продолжая обнимать ее. – Одной тебе будет опасно.

Как странно, что его тело так хорошо ее понимает, а сердце так чувствует то, что касается Кансрела, и все же самых простых вещей он усвоить не может. Арчер не мог бы придумать таких слов, от которых ей бы захотелось уйти сильнее.

Если говорить честно, она, скорее всего, все равно ушла бы.

Из любви к нему она дождалась, пока он заснет.

Она не собиралась искать неприятностей, просто хотела, чтобы звезды измотали ее – тогда она смогла бы спать без сновидений. Чтобы добраться до звезд, нужно было найти окно наружу, и она решила пойти на конюшни, потому что там в такой поздний час едва ли можно было наткнуться на королей и принцев. К тому же, даже если там нет окон, по крайней мере, она увидится с Малышом.

Перед тем как выйти, Файер спрятала волосы и оделась в темное. Конечно, некоторые из воинов и слуг, которых она миновала по пути, пялились на нее, но никто не досаждал, как и всегда в этом замке. Роэн проследила, чтобы люди под ее крышей, как могли, научились ограждать свой разум. Роэн знала, как это важно.

Крытый проход на конюшни был пуст, вокруг уютно пахло чистым сеном и лошадьми. На конюшнях было темно – лишь в ближнем углу горел один факел. Большинство лошадей, включая Малыша, спали. Он дремал стоя, но наклонясь, словно башня, которая вот-вот опрокинется. Она бы разволновалась, если бы не знала, что он часто спит вот так – склонившись на сторону.

В дальней стене было окно, выходящее наружу, но звезд она в нем не увидела – ночь выдалась облачная. Развернувшись, Файер прошла обратно по длинному проходу между лошадьми и остановилась рядом с Малышом, улыбаясь тому, как он спит.

Открыв дверь, она протиснулась в стойло, решив посидеть с ним и усыпить себя песней. Даже Арчер не нашел бы что возразить. Никому ее здесь не найти: она свернулась в клубок у самой двери – никто ее даже не увидит. А если Малыш проснется, то не удивится, что хозяйка мурлычет что-то у его ног, – Малыш привык к ее ночным похождениям.

Она удобно устроилась и тихонько затянула песню о склонившемся коньке.

Ее разбудил Малыш, и она тут же поняла, что уже не одна. Где-то очень близко зазвучал тихий баритон.

– Я сражаюсь с мародерами и контрабандистами, потому что они попирают королевскую власть. Но есть ли у нас на самом деле право на эту власть?

– Мне страшно, когда ты так говоришь. – Голос принадлежал Роэн. Файер прижалась к двери стойла.

– За тридцать лет сделал король хоть что-то, чтобы заслужить верность народа?

– Бриган…

– Я понимаю мотивы некоторых моих врагов лучше, чем свои собственные.

– Бриган, в тебе говорит усталость. У твоего брата справедливое сердце, ты это знаешь, и с твоей помощью он правит верно.

– Я замечаю в нем некоторые из отцовских склонностей.

– Ну а что ты будешь делать? Позволишь грабителям и контрабандистам творить, что им заблагорассудится? Отдашь королевство лорду Мидоггу и его злобной сестрице? Или лорду Гентиану? Нэш на троне – лучший вариант для народа. А если ты отречешься от него, начнется гражданская война на четыре стороны. Ты, Нэш, Мидогг, Гентиан. Боюсь представить, кто выйдет победителем. Уж точно не ты, если королевское войско расколется, пойдя за тобой и твоим братом.

Этого разговора Файер нельзя было слышать ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае. Она понимала это, но делать было нечего – открыться сейчас было бы катастрофой. Она не двигалась и почти не дышала, но против воли внимательно прислушивалась – настолько ее изумило то, что сердце командующего королевскими войсками гложут сомнения.

– Матушка, – теперь он говорил мягко, – ты преувеличиваешь. Я никогда не отрекся бы от брата, тебе это прекрасно известно. Как и то, что я не хочу быть королем.

– Опять ты за свое. Это меня тоже беспокоит. Если Нэша убьют, тебе просто придется стать королем.

– Близнецы старше меня.

– Ты сегодня специально притворяешься дурачком. Гаран нездоров, Клара – женщина, и оба они незаконнорожденные. Деллам не пережить трудные времена без настоящего короля.

– Какой из меня король?

– Тебе двадцать два, и ты командуешь королевским войском не хуже Брокера. Твои воины за тебя проткнут себе грудь собственным мечом. Самый настоящий король.

– Ну ладно. Но – великие скалы! – матушка, я никогда не соглашусь стать королем.

– Когда-то ты считал, что никогда не станешь воином.

– Не напоминай. – Голос его звучал устало. – Вся моя жизнь – искупление жизни отца.

За этим последовало долгое молчание. Файер перестала дышать. Жизнь в искупление жизни отца – как это ей знакомо. Она понимала это всей душой – без слов, даже без мыслей, понимала так, как понимала музыку.

Малыш заволновался и высунул голову из стойла, чтобы посмотреть на шепчущихся.

– Просто пообещай, что будешь исполнять свой долг, Бриганделл. – Роэн намеренно назвала его королевским именем.

Голос принца изменился. Кажется, он рассмеялся себе под нос.

– Я стал таким великим воином, что ты решила, будто я ношусь по скалам и тычу в людей мечами из удовольствия.

– Послушай сам себя, и перестанешь винить меня за беспокойство.

– Я исполняю свой долг, матушка, как делал каждый день своей жизни.

– Вы с Нэшем превратите Деллы в королевство, достойное таких защитников. Восстановите порядок и справедливость, которые Накс и Кансрел разрушили своим безразличием.

Внезапно смех в его голосе куда-то делся.

– Не нравится мне это чудовище.

– Нэшделл – не Наксделл, а Файер – не Кансрел, – мягко произнесла Роэн.

– Да она еще хуже – она женщина. Нэшу перед ней ни за что не устоять.

– Бриган. – В голосе Роэн появились твердые нотки. – Файер не нужен Нэш. Она не соблазняет мужчин и не пользуется ими.

– Надеюсь, что ты права, матушка, потому что мне не важно, как хорошо ты к ней относишься. Если она поведет себя как Кансрел, я сломаю ей шею.

Файер забилась в угол. К ненависти она привыкла, и все же каждый раз на душе становилось так холодно и тяжело. Сил не было думать о том, как отчаянно придется охранять себя от этого человека.

И тут вдруг произошло нечто нелепое. Бриган протянул ладонь к ее коню.

– Бедняга, – сказал он, гладя Малыша по носу. – Мы тебя разбудили. Спи.

– Это ее конь, – заметила Роэн. – Конь чудовища, которому ты только что угрожал.

– Ну что ж. Ты красавец, – ласково сказал Бриган Малышу. – Не твоя вина, что у тебя такая хозяйка.

Конь ткнулся носом в ладонь новому другу. Роэн с Бриганом вскоре ушли, а Файер все комкала в кулаках ткань своих юбок, с трудом сглатывая, не в силах побороть охватившую ее неистовую симпатию.

По крайней мере, если этот человек решит убить ее, можно быть спокойной – Малыша он не тронет.

Глава шестая

Долгая ночь никак не хотела заканчиваться, – видно, в королевской семье сегодня не спал никто. Файер едва успела перейти двор и скользнуть в коридор, который вел к ее покоям, как тут же наткнулась на короля. Он брел куда глаза глядят, необыкновенно красивый в свете факелов. Стоило ему заметить ее, как глаза его остекленели. Ей показалось, что от него пахнет вином, а когда он бросился к ней, прижал к стене и попытался поцеловать, все сомнения испарились.

Хоть он и напал внезапно, ей помогло помутившее его разум вино. «Ты не хочешь меня целовать».

Нэш прекратил попытки, но по-прежнему терся о нее, гладя по груди и спине. Руке было больно.

– Я люблю тебя, – зашептал он, окатив ее хмельным дыханием. – Я хочу на тебе жениться.

«Нет, не хочешь. Ты не хочешь даже трогать меня. Ты хочешь меня отпустить».

Нэш отступил на шаг, и она отшатнулась, жадно глотая свежий воздух и оправляя платье, и собралась сбежать.

А потом вдруг снова развернулась к нему и сделала то, чего никогда раньше не делала. «Извинись передо мной, – яростно подумала она. – С меня хватит. Извиняйся».

Король тут же с благородной грацией встал перед ней на одно колено, в его черных глазах плескалось неподдельное раскаяние.

– Миледи, простите мне это оскорбление. Вы можете смело идти в свои покои.

Она поспешила прочь, прежде чем кто-либо увидел это абсурдное зрелище – король на коленях перед ней. Файер было стыдно за себя. А еще, познакомившись с королем, она теперь тревожилась за судьбу королевства.

До спальни оставалось всего ничего, как вдруг из темноты вынырнул Бриган, и это окончательно лишило Файер присутствия духа.

Не нужно было даже тянуться к его разуму, чтобы понять, что он закрыт от нее, словно крепость с каменными стенами без единой трещины. Единственной защитой от Бригана были ее собственные жалкие силы. И слова.

Он прижал ее к стене так же, как только что Нэш, взял за запястья и завел руки за голову так резко, что от боли в ране из глаз у нее брызнули слезы, а потом прижал своим телом, чтобы она не могла двинуться. Лицо его излучало такую ненависть, что было похоже на маску рычащего зверя.

– Проявите хоть малейшее намерение подружиться с королем, – сказал он, – и я вас убью.

Бессилие было унизительным, к тому же он даже сам не подозревал, насколько больно ей делал. У нее перехватило дыхание, говорить не было сил. «Вы так похожи на своего брата, – жарко подумала она ему в лицо. – Только он несколько романтичнее».

Руки на ее запястьях сжались сильнее.

– Лживая пожирательница чудовищ.

От боли из глаз ее лились слезы. «Вы меня разочаровали. Люди говорят о вас так, будто вы какой-то особенный, но что особенного в том, чтобы зажимать беззащитных женщин в темных углах и называть их грязными словами? Обычное дело».

– И я должен поверить, что вы беззащитны? – оскалился он.

«Против вас – да».

– Но не против королевства.

«Я не собираюсь выступать против королевства. По крайней мере, – добавила она, – не больше, чем вы, Бриганделл».

У него был такой вид, будто она дала ему пощечину. Исчез яростный оскал, во взгляде проглянула вдруг усталость и неуверенность. Он отпустил ее запястья и отступил чуть назад, достаточно для того, чтобы она сумела отойти от него и от стены, отвернуться и обхватить правой рукой раненое плечо. Ее всю трясло, платье стало липким – рана снова открылась и кровоточила. Он сделал ей очень больно, и она была зла, как никогда в жизни.

Файер не поняла, откуда в легких взялся воздух, но не стала сдерживать рвущиеся с губ слова.

– Вижу, вы хорошо изучили пример своего отца, прежде чем решить, кем хотите стать, – прошипела она. – Деллы в надежных руках, да? Вы и ваш брат, вы… вы оба можете катиться к зверям.

– Это из-за вашего отца погиб король и Деллы тоже, – выплюнул он в ответ. – Я жалею лишь о том, что сам он не умер от моего меча. Я презираю его за то, что он покончил с собой и не доставил мне удовольствия убить его, и завидую чудовищу, которое перегрызло ему горло.

Тут она повернулась к нему и впервые за все это время увидела, по-настоящему увидела. Он часто дышал, сжимая и разжимая кулаки. Глаза у него были ясные, очень светлого серого цвета и сверкали чем-то большим, чем гнев, чем-то отчаянным. Крепкий, чуть выше среднего роста. У него был красиво очерченный рот, как у его матери, но, кроме него и этих кристальных глаз, во внешности его не было ничего примечательного. Бриган смотрел на нее в таком напряжении, что, казалось, вот-вот треснет, и внезапно ей подумалось, что он так молод, а груз на его плечах так велик, что он на грани полного изнеможения.

– Я не знал, что вы ранены, – добавил он, глядя на кровь на ее платье, и этим окончательно запутал Файер, потому что в голосе его звучало искреннее сожаление. Ей не хотелось слушать извинения – куда справедливее ненавидеть его, потому что он отвратителен.

– Вы бесчеловечны. Только и делаете, что причиняете людям боль, – сказала она, потому что не могла придумать ничего хуже. – Это не я чудовище, а вы.

И, развернувшись, ушла.

Сперва она пошла в комнату Арчера, чтобы смыть сочащуюся кровь и перевязать руку, а потом пробралась к себе – Арчер по-прежнему спал в ее постели. Раздевшись, она подняла с пола его рубашку и натянула на себя. Ему будет приятно, что она решила ее надеть, и он ни за что не догадается, что ей просто нужно скрыть запястья, багровые от синяков, которые ему видеть нельзя. У нее сейчас не хватит сил на Арчера и его мстительную ярость.

Порывшись в сумках, Файер нашла травы, предохраняющие от беременности, проглотила их всухомятку, прильнула к Арчеру и провалилась в сон без сновидений.

На следующее утро ей показалось, что она не просыпается, а тонет. Арчер чем-то отчаянно шумел, собираясь. Она с усилием выплыла из забытья и поднялась на постели, задушив стон от старой боли в плече и новой – в запястьях.

– Ты такая красивая по утрам. – Арчер остановился перед ней и поцеловал в нос. – И невозможно хороша в моей рубашке.

Может, и так, но чувствовала она себя просто трупом. Если бы только можно было поменяться: как приятно было бы выглядеть трупом, но при этом чувствовать себя невозможно хорошо.

Арчер был уже одет, не считая рубашки, и совершенно точно собирался уходить.

– Куда ты так торопишься?

– Сигнальный огонь зажгли, – ответил он.

Сигнальный огонь зажигали в городах, расположенных в горах, когда на них кто-то нападал, чтобы призвать на помощь соседей.

– Что за город?

– Серый Порт, к северу отсюда. Нэш и Бриган выступают сейчас же, но птицы нападут до того, как они доберутся до туннелей. Я буду стрелять со стены вместе со всеми, кто может держать лук.

Она моментально проснулась, словно ее бросили в ледяную воду.

– Значит, Четвертое уже уехало? Сколько воинов у Нэша с Бриганом?

– Восемь моих, и Роэн дала еще сорок своих гвардейцев.

– Всего сорок!

– Она многих отправила с Четвертым, – объяснил Арчер. – Воины из Третьего их заменят, но они, конечно, еще не подоспели.

– Пятьдесят человек против двух сотен птиц? Они с ума сошли?

– Или так, или вовсе проигнорировать просьбу о помощи.

– Ты не едешь с ними?

– Принц счел, что мой лук принесет больше пользы на стене.

Принц. Она замерла.

– Он сюда приходил?

Арчер взглянул на нее искоса:

– Конечно нет. Его люди не могли меня найти, и тогда пришла Роэн.

Это было не важно, она тут же забыла об этом, поглощенная другим фактом – пятьдесят безумцев собираются пробиться через стаю из двух сотен птиц-чудовищ. Поднявшись с постели, она взяла одежду и скрылась в ванной, чтобы Арчер не заметил ее запястий, пока она переодевается, а когда вышла, он уже ушел.

Файер спрятала волосы, надела щиток на руку и, схватив лук и колчан со стрелами, побежала за ним.

В моменты отчаяния Арчер опускался даже до угроз. Вокруг них в конюшнях кричали воины и суетились кони, и он сказал, что привяжет ее к стойлу Малыша, если понадобится, но на стену не пустит.

Это все были пустые слова, Файер пропустила их мимо ушей и обдумала все шаг за шагом. Стреляла она хорошо. Рука зажила достаточно, чтобы можно было стрелять, пока хватит сил терпеть боль. К тому времени, как воины доскачут до туннеля, она успеет убить двух или, может, трех чудовищ – а значит, на воинов эти три чудовища не нападут.

А чтобы убить человека, достаточно и одного.

Кто-то из этих пятидесяти погибнет еще до того, как они доберутся до места битвы в Сером Порту.

И вот тут рассуждения кончались и начиналась паника. И зачем они только едут. Зачем рисковать собой ради спасения какого-то городка… Раньше она не понимала, что люди имеют в виду, когда говорят, что принц и король – храбрецы. Зачем им понадобилось быть храбрецами?

Она повернулась вокруг себя, ища глазами братьев. Нэш, уже на коне, был взвинчен и рвался в путь – из вчерашнего пьяного балбеса он превратился в лидера, который как минимум создавал впечатление царственности. Бриган ходил меж воинов и подбадривал их, время от времени переговариваясь с матерью. Он был спокоен и уверен, даже посмеялся над шуткой одного из гвардейцев Арчера.

А потом через груды клацающего оружия и кожаных седел он увидел ее и тут же помрачнел. Глаза заледенели, губы сжались, лицо приобрело знакомое ей выражение.

Один взгляд на нее убил его веселье.

Что ж. Не у него одного есть право рисковать своей жизнью, и не у него одного хватит на это храбрости.

Когда Файер повернулась к Арчеру и пообещала, что не собирается стрелять в чудовищ со стены, ее план казался ей очень разумным. А потом она бросилась к стойлу Малыша, решившись на поступок, в котором не было никакой логики – ну, может быть, только самая глубинная.

Она понимала, что все действо займет лишь несколько минут. Птицы нападут, как только осознают свое численное преимущество. Хуже всего придется тем, кто поедет в хвосте колонны, – им придется замедлиться, когда первые всадники вступят в ближайший туннель. Те, кто доберется до подземного хода, выживут. Птицы не любят темноты и тесноты подземелий и в туннели за добычей не последуют.

Из разговоров в конюшне Файер выяснила, что Бриган поставил короля в голове колонны, а лучших копейщиков и фехтовальщиков – в хвосте, потому как в момент атаки хищники будут слишком близко для лучников. Сам принц будет замыкать шествие.

Лошадей выводили по одной и собирали у ворот, и она оседлала Малыша, прикрепив к седлу лук и копье. Пока она вела коня во двор, никто не обращал на нее внимания – частично потому, что она контролировала мысли окружающих и отвращала их, стоило им приблизиться. Отведя Малыша в конец двора, подальше от ворот, она попыталась передать ему, что им предстоит нечто очень важное, и что ей очень жаль, и что она его очень любит. Он в ответ обслюнявил ей шею.

Тут Бриган отдал приказ. Слуги раскрыли ворота и подняли решетку, и воины ворвались в дневной свет. Файер поднялась в седло и, пришпорив Малыша, ринулась за ними. Она проскочила в закрывающиеся ворота и поскакала в одиночестве прочь от воинов – в пустую каменную равнину к востоку от поместья Роэн.

Воины сосредоточенно смотрели на север и вверх и не заметили ее. Зато заметили несколько птиц – они с любопытством отвлеклись от пикирования на солдат, но их было так мало, что Файер сумела их застрелить, скрежеща зубами от боли. Лучники на стене, скорее всего, ее увидели – она чувствовала это по волнам изумления и паники, которые посылал ей Арчер. «Я, скорее всего, выживу, если ты останешься на стене и продолжишь стрелять», – послала она ему мысль в отчаянии, надеясь, что этого будет достаточно и он не додумается выбираться из замка вслед за ней.