Текст книги "Разлучница"

ГЛАВА 23

На следующее утро Жасмин проснулась в восемь часов и поняла, что бежать поздно. Все уже проснулись. И надо же было проспать!

Адельтрауд поджидала ее в верхнем холле и пригласила зайти к ней в кабинет.

– Я хочу тебе кое-что подарить, Жасмин, – сказала она, – Пожалуйста, просто прими это, не задавая вопросов. Это кольцо принадлежало моей маме – настоящий аквамарин, ничего особенного, конечно, но очень хорошо подходит к твоим голубым глазам.

Жасмин стала отказываться.

– Пожалуйста, деточка! Мы так тебе обязаны. Мне это необходимо!

Она надела кольцо на палец Жасмин.

– Как будто для тебя на заказ делали.

Жасмин сглотнула от волнения и не смогла ничего сказать.

– А теперь пойдем завтракать. В девять нам нужно выехать в город, чтобы купить тебе платье. У тебя есть с собой паспорт?

– Зачем?

– Во время регистрации понадобятся твои данные как свидетеля.

Фальк был в кухне и собирался готовить яичницу. На столе уже стояли тарелки, вазочки с вареньем и булочки. Роняя успела съесть свою тарелку мюсли.

– Доброе утро, – приветливо сказал Фальк. – Хорошо спалось?

– Замечательно, – ответила Жасмин. И действительно, она чувствовала себя выспавшейся. А еще она страшно проголодалась.

Фальк переложил яичницу в тарелку и поставил перед ней.

– Кофе вот-вот будет готов. С молоком, без сахара – правильно?

Кофейный автомат рычал, сопел и наконец выдал чашку кофе Schbmli, которую Фальк тут же поставил перед ней.

Он выглядел очень сосредоточенным, но ненапряженным, как вчера вечером. Казалось, он был совершенно в ладу с самим собой. Между ним и Роней наконец установились отношения, в которых окружающие могли видеть, что они действительно отец и дочь: непринужденные жесты, улыбки, короткие замечания с его стороны по поводу непослушания Рони. Сейчас, посмотрев на пустую тарелку дочери, Фальк сказал, что ей пора идти, если она не хочет опоздать в школу.

Роня поехала на велосипеде на второй урок.

Немного позже к ним присоединилась Адельтрауд, а через полчаса они с Жасмин отправились в Кюлюнгсборн, где предъявили строгому чиновнику в ратуше документы будущей свидетельницы на свадьбе. После того как с них сняли копию, Жасмин получила их обратно. А потом они поехали через поля, леса и прямые аллеи в Росток.

– Свадьба будет очень простая, – говорила Адельтрауд. – Пара друзей и только самые близкие родственники. – Тем не менее она затащила Жасмин в оба магазина, где продавали вечерние наряды. Они находились как раз напротив ратуши на Ланген-штрассе, неподалеку от Мариенкирхе. Адельтрауд нравились длинные платья из шелковой тафты и с драпировкой. Но Жасмин настояла на том, чтобы купить что-нибудь с более короткой юбкой – она же не невеста, – и выбрала нежно-голубое платье из матово блестящего дюшеса с асимметричной двухслойной юбкой и пару голубых туфелек.

Вообще-то, она не могла себе этого позволить, но на задних дворах Кройцберга было достаточно секонд-хэндов, куда можно было сдать товары, купленные в бутике. Потом они пошли в «Гранд-кафе» на университетской площади, чтобы съесть салат под синими зонтиками, и Жасмин узнала, что бракосочетание состоится на следующий, день в одиннадцать часов.

Свадебный банкет был заказан в Хайлигендамме. Адельтрауд призналась, что они не хотели праздновать свадьбу в Хайлигендамме из-за неприятных воспоминаний, но некоторые гости сочли бы их скрягами, если бы свадьбу играли в менее дорогом ресторане.

Интересно, а ее родители случайно не в Хайлигендамме? Может, именно на эти выходные они приедут сюда по выигранной путевке? Завтра нужно будет спросить.

Пока солнце не ушло с террасы, Жасмин играла с Роней в шахматы. Когда девочка спросила, что она собирается делать, чтобы расстроить свадьбу отца с Лаурой, та отделалась неопределенным ответом. Роня ей верила.

Жасмин чувствовала уколы совести и пыталась отвлечься, сосредоточившись на игре. Она знакомила Роню с разными шахматными дебютами и радовалась, что ее подопечная уже могла продумать несколько ходов вперед. Фальк принес апельсиновый сок и некоторое время наблюдал за игрой. Его близость волновала Жасмин, и Роня, к своему изумлению, сумела взять ферзя противника. Потом Фальк отправился в сад: он убирал гравиевые дорожки, стриг одуванчики, разбрасывал содержимое контейнера для компоста между цветущих роз.

В это время у Жасмин появилась возможность тайком сбежать. Без собственной машины это было нелегко сделать.

Ключи от «Пежо» Фалька лежали на комоде в вестибюле, но, прежде чем угонять машину, нужно было подготовиться.

Насколько она помнила, велосипеды стояли в подвале. На велосипеде можно доехать до Кюлюнгсборна и сесть там на поезд, поэтому она предложила Роне покататься.

В подвале действительно оказалось четыре велосипеда; среди которых были горный и гоночный. Жасмин выбрала велосипед с удобным переключателем скоростей.

Когда Фальк увидел, что они подкачивают шины, он бросил все свои лопаты, грабли, садовые ножницы и заявил, что не прочь поехать с ними. Роня была в восторге, Жасмин вела себя сдержанно, поскольку поняла, что ее побег не удастся. Но в глубине души такой поворот дела ее обрадовал.

Фальк взял для себя гоночный велосипед и поехал по очень старой, в выбоинах, улице, направляясь к Стеффенсхагену.

Они ехали за ним через деревню, вытянувшуюся вдоль единственной улицы, мимо церкви из жженого красного кирпича, которая была видна с террасы Пеерхагена. Оттуда они поехали дальше, в сторону побережья, к Конвентской низине, где располагалось тихое широкое озеро, на берегах которого паслись овцы и бродили цапли. Жасмин одновременно наслаждалась и страдала.

Ужин проходил по уже известному Жасмин семейному сценарию. Понтер Розеншток сказал жене:

– Фальк больше не хочет быть управляющим. Я не ожидал от него такого заявления. Ведь он занимался этим целый год!

Жасмин не заметила в глазах Фалька никакой горечи или, обиды, как это бывало раньше. Более того, он улыбнулся и шутливо произнес:

– Папа, ты деспот!

Гюнтер Розеншток молчал. И только когда Роню отправили спать, а Жасмин лихорадочно соображала, как бы ей улизнуть под предлогом, что хочется отдохнуть, а самой убраться отсюда на велосипеде, глава семейства наконец заговорил:

– Куда на этот раз поплывет «Santa Lucia»? И на сколько лет протянется канат?

Фальк рассмеялся:

– Трусишка! Вот почему ты всегда хотел, чтобы я продал, яхту! Боишься, что я снова сбегу?

– Может, не будете ссориться? – Адельтрауд вздохнула.

Фальк подал матери виски, который она попросила.

– Не переживай, мама. Для того чтобы ссориться, нужны два человека.

– Вот-вот, – проворчал старик. – Фальк, будь так любезен, не молчи. Мы же семья и говорить должен не только ее глава!

Фальк удивленно посмотрел на отца.

– Кстати, – громко произнесла Жасмин, – эта кухня «Кларисса», которую спроектировал Фальк, очень понравилась моей подруге. Я давно хотела это сказать. Гениальная идея!

Гюнтер Розеншток заморгал.

Фальк засмеялся.

– Если бы я руководила вашим предприятием, я бы прогнала Фалька из отдела менеджмента и отправила бы его в мастерскую. У него, конечно, руки-крюки, но…

– Госпожа Кандель, – перебил ее Гюнтер Розеншток, отрезая кончик сигары, который пролетел через всю комнату и упал за батарею, – а вы не хотите быть управляющей холдингом «Розеншток»? После того что натворил там этот предатель, который называет себя моим сыном, хуже там стать уже просто не может.

Жасмин засмеялась.

– Спасибо, это очень лестное предложение, но у меня уже есть интересная работа.

Старик усмехнулся, нагрел сигару на огне и стал разжигать ее.

Тем временем Фальк раздал всем напитки и сел на диван рядом с Жасмин. Та моментально поняла, что находиться рядом с ним – это уже слишком. Она справилась с головокружением и приняла решение не присутствовать на свадьбе. Ни за что!

На следующее утро в четверть одиннадцатого было уже поздно. Жасмин быстро оделась и стала помогать Роне с макияжем. Все остальные обитатели дома прихорашивались в своих комнатах. В холле на первом этаже было тихо.

Жасмин осторожно спустилась по лестнице. Внизу на полке лежал ключ от автомобиля Фалька. Она взяла его, вышла из дома и повернула налево к гаражам.

Весеннее утро радовало своей свежестью. На лужайке в лучах яркого солнца стояли преисполненные достоинства темно-зеленые кедры. Сочная трава и лепестки цветов блестели от росы. Над домом в сторону побережья пролетел клин гусей.

К счастью, машина Фалька стояла не в гараже. Жасмин села за руль. Все было видно, как в пустом холодильнике. Никакого пластика – только металл под цвет автомобиля. Очень простая машина. Жасмин поправила зеркало заднего вида и завела мотор. На полдороги к воротам красный свет сменился зеленым.

И тут ее внимание привлекло движение в зеркале. Блеснула стеклом оконная рама. Кто-то выпрыгнул на лужайку, встал на ноги и как сумасшедший побежал к подъездной дороге. Жасмин прибавила газу, и машина рванулась с места.

Слишком быстро для ворот, которые начали медленно открываться. Если она будет ехать в таком же темпе, край ворот разрежет капот. Жасмин притормозила. Все равно быстро. Она резко нажала на тормоза и заглушила мотор.

В следующее мгновение запыхавшийся Фальк распахнул дверь, наклонился, хватая ртом воздух, и выдернул ключ из замка зажигания. Он оказался в его руке так быстро, что Жасмин и пискнуть не успела. Фальк ничего не сказал: не позволяло дыхание.

На нем был костюм из легкой темно-синей ткани от Эрменегильдо Зегна, такой мягкой и свободной, что ему, когда он бежал, даже не пришлось закатывать рукава, на которых поблескивали платиновые пуговицы. По-видимому, галстук он еще не успел надеть. На лоб упала черная прядь.

– Ты позволишь, я поведу машину? – сказал он, едва отдышавшись, и подал ей руку.

Жасмин вышла из машины, не обращая внимания на протянутую руку. Фальк провел ее вокруг автомобиля ко второй двери и открыл ее. Потом он снова обошел машину и, проходя мимо клумбы, сорвал цветок анютиных глазок, вставил себе в петельку на лацкане пиджака и сел за руль.

Ворота уже открылись достаточно широко. Фальк завел мотор и бросил на Жасмин короткий взгляд. На его губах играла полуулыбка.

– Ну вот, – весело произнес он. – Теперь можно ехать. А когда свадьба закончится, я отвезу тебя на вокзал в Росток, если захочешь.

– А если я хочу прямо сейчас?

Улыбка исчезла.

– Если ты действительно этого хочешь, то я высажу тебя на вокзале в Кюлюнгсборне. Везти тебя в Росток не хватит времени.

Жасмин не ответила.

Они молча подъехали к повороту на Кюлюнг. Физическая близость Фалька снова подействовала на Жасмин. Его руки на руле, учащенное дыхание, легкие морщинки в уголках глаз… Она не знала, смеяться ей или плакать. Что за дурацкая история? Разве он не понимает, чего требует от нее? Он же не глупец. Совсем наоборот. Вот только весь его ум исчезал, когда речь шла о жизни и смерти. Неужели этот упрямец до сих пор уверен, что для нее он всего лишь второй? Такой гордый и требовательный, мечтающий ни много ни мало только о настоящей любви, Фальк так и не поверил, что она принадлежит ему, и бросается на шею Лауре, которая только и знает, что тянуть из него деньги.

– Послушай, Жасмин, – сказал он, когда они оставили позади Кюлюнг и поехали вдоль береговой линии в сторону Кюлюнгсборна. – Что ты скажешь, если я… – Он замолчал. – Нет, не так: я был не прав по отношению к тебе. Я счел недостатком то, что при ближайшем рассмотрении и трезвом размышлении оказалось достоинством. Насколько я был не прав, выяснилось совсем недавно. И теперь мне стыдно, что вообще потребовалось что-то доказывать. И как мне теперь решиться…

– Оставь, Фальк, – произнесла Жасмин, едва сдерживая слезы. – Высади меня на вокзале.

Он не ответил ей, но его лицо изменилось. Когда Фальк остановил машину перед внушительным зданием вокзала и повернулся к ней, он внезапно показался ей очень уставшим.

– А если я тебя очень попрошу…

– Зачем, Фальк? Зачем?

Жасмин решительно открыла двери и выпрыгнула из машины. Прочь отсюда! Слезы застилали ей глаза, но она направилась к зданию вокзала, прошла, стуча каблуками по желтому полу зала ожидания, и повернула за угол на платформу. Там было пусто. Поезд, очевидно, только что ушел. По другую сторону рельсов рос кустарник. Справа – переход через пути, слева – вообще ничего.

Жасмин опомнилась.

Что подумает о ней Адельтрауд? А Роня? Фальк достаточно ясно дал ей понять, что она не заставит его отказаться от своих планов. И этого вполне достаточно.

Она посмотрела на часы. Без десяти одиннадцать. На вокзальных часах даже без восьми. Ратуша, в которой они вчера были с Адельтрауд, – по ту сторону городского леса, на Балтийской аллее. Она еще могла успеть.

Жасмин побежала к набережной и свернула за угол, направляясь к морю. Ей навстречу все время попадались родители с детьми, покупатели, пожилые господа, то и дело останавливающиеся возле ресторанных вывесок. Чтобы быстрее двигаться, она сняла туфельки, приподняла юбку и босиком побежала по дорожкам из клинкерного кирпича – до перекрестка, а потом направо. Пахло пляжем и морем. Жасмин промчалась мимо вилл «Патрисия», «Хубертутсбург» и «Прибрежная жемчужина», мимо отелей «Вид на море» и «Европа». Немного передохнув, она миновала какие-то развалины, отель «Четыре времени года», виллы «Концертгартен» и «Звезда Балтийского моря», кипрский ресторан «Фамагуста» и пляжную гостиницу «Солнечный замок». Бесконечные здания и постройки…

Но вот наконец и белое здание ратуши. По крайней мере, она надеялась, что не ошиблась. Да, это та самая небольшая площадь, парадная лестница, украшенный цветами балкон на верхнем этаже. Жасмин остановилась, прислонившись к столбу на автобусной остановке, и стала глубоко дышать. Потом она отряхнула с ног песок, влезла в туфельки, поправила корсаж, одернула юбку, подняла голову, откинула назад волосы и гордо пошла к ратуше.

На стоянке рядом с ратушей хлопали двери автомобилей, но Жасмин не обращала внимания на людей, не видела лиц. Потом она узнала Адельтрауд, Понтера Розенштока, Лауру и Фалька, которые стояли рядом на боковой лестнице ратуши. Роня первая увидела Жасмин и помчалась к ней навстречу.

– Ты вся вспотела! Ты что, бежала? Дать тебе платок? Вот, возьми, он чистый.

Жасмин не пришло в голову спросить, откуда у Рони выглаженный платок, потому что девочка потащила ее туда, где стояли родители и дедушка с бабушкой.

– Вот она! – закричала Адельтрауд. – Боже мой, как же ты нас напугала! Мы уже хотели посылать за тобой Понтера в качестве посредника, чтобы он привел тебя. Следующая «Молли» уходит только через три четверти часа, так что нам оставалось только решить, отпустить ли Роню с Понтером, чтобы она помогла ему убедить тебя.

Жасмин попыталась улыбнуться.

– Потому что без тебя… – объяснила Адельтрауд, беря ее под руку, – эта свадьба просто не может состояться.

Фальк выглядел побледневшим, но улыбался.

Жасмин казалось все несколько преувеличенным. Но такая уж Адельтрауд сама по себе, и Жасмин почувствовала себя рядом с ней просто замечательно.

Лаура, оглядев ее с ног до головы, едва заметно улыбнулась. На ней было коньячного цвета платье с острыми клиньями по низу юбки. На шее – длинная цепочка из тяжелой, видимо целебной, бирюзы. «Когда вот-вот выйдешь замуж за миллионера, можно было бы сделать макияж поскромнее», – подумала Жасмин.

– Ну что, пойдемте, – сказал Понтер Розеншток. Адельтрауд повела Жасмин к боковой лестнице, очевидно намереваясь ее больше не отпускать от себя. Даже если бы Жасмин пришло в голову окинуть взглядом весь свадебный кортеж, у нее бы не получилось. Интересно, а кто второй свидетель, спрашивала она себя.

Перед ней по ступенькам поднимались Гюнтер Розеншток с внучкой. Во главе свадебной процессии шли Фальк и Лаура.

«С собаками не входить», – было написано на двери под табличкой, указывающей часы приема.

Им навстречу вышла приветливая работница загса, которая провела их по выстеленному синим линолеумом коридору в маленький зал для бракосочетаний, выполненный в стиле прошлого века. Это его стеклянные двери выходили на крыльцо.

Жасмин хотела занять место в первом ряду возле Понтера Розенштока и Рони, но Адельтрауд отвела ее дальше, к двум мягким зеленым креслам для свидетелей, а Фальк с Лаурой сели рядом на диван. От Фалька ее отделяли только подлокотники.

В его лацкане по-прежнему торчал стебелек с фиолетовыми анютиными глазками. Рука, лежавшая на бедре, нервно подрагивала. Как будто почувствовав взгляд Жасмин, он потянулся к воротничку. Галстука по-прежнему не было.

«Неужели никто из гостей так и не помог ему?» – думала Жасмин.

Чтобы не смотреть постоянно на его руку, которая теперь искала вторую, чтобы сложить их вместе, Жасмин уставилась на золотисто-желтые обои.

На стене висела картина, изображавшая трехмачтовик под парусами. В передней части зала, на стенах которого висели фрески с голубями мира, стоял полукруглый стол из темного дерева, а на нем – старинный письменный прибор. На маленьком комоде красовалась фарфоровая статуэтка, изображавшая голубей, а рядом с ней – подсвечник и ваза с нарциссами и тюльпанами. Еще там лежал миниатюрный букет, сложенный из маленьких белых роз, белого розмарина и веточек мирты с нежными филигранными цветочками.

Жасмин мяла платочек Рони, рассматривая на своей руке кольцо, подаренное Адельтрауд, и размышляла, зачем на том столике лежит букет невесты. Наконец открылась дверь и в зал вошел чиновник с зачесанными на строгий пробор волосами. На нем был до боли знакомый синий блейзер с золотистыми пуговицами, в руке он держал латунную коробочку с кольцами, а под мышкой – папку для регистрации браков.

Когда все окончательно проиграно, становится даже весело. Оцепенение, в котором она жила последние дни, прошло. На что она надеялась? На то, что ей повезет больше, чем миллионам остальных женщин? Что она – избранница судьбы, которой никогда до нее не было дела? Кроме того, она почти не знает Фалька. Возможно, они бы и не смогли жить вместе. Такие вещи решаются, когда встаешь утром и видишь в ванной открытый тюбик зубной пасты и брошенное на пол полотенце.

– Мы собрались здесь, – начал чиновник, – потому что одна молодая пара решила заключить брачный союз.

Адельтрауд едва сдерживала неуместную сейчас улыбку.

– Когда производится обряд бракосочетания, положено придерживаться определенного порядка, – продолжал чиновник в матросском пиджаке. – Но я прошу вас, дорогие присутствующие – друзья, знакомые и родственники жениха и невесты, простить меня, потому что сегодня все будет несколько иначе. Жених попросил, чтобы мы отступили от протокола и сразу же начали обряд бракосочетания.

«Чудесная идея, – подумала Жасмин. – И как это им удалось уговорить его отказаться от торжественной речи?»

– Попрошу жениха и невесту встать.

Фальк поднялся.

Поднялась и Адельтрауд, потянув за собой Жасмин. Справа от Фалька встала Лаура – ну да, она и должна там стоять.

Чиновник открыл папку и прочитал:

– И теперь я спрашиваю вас, госпожа Жасмин Кандель, берете ли вы присутствующего здесь…

– Минуточку, – перебила его Жасмин. – Тут какая-то ошибка. Я всего лишь свидетельница.

В этот момент Фальк схватил букетик невесты, повернулся к Жасмин, вручил ей цветы и взял ее руки в свои. От изумления она не находила слов и попыталась освободиться, но Фальк держал крепко. Не отводя взгляда, он смотрел ей прямо в глаза.

– Пожалуйста! – прошептал он. – Выходи за меня! Сейчас же!

Жасмин охватила такая слабость, что она едва понимала, что происходит на самом деле. Она почувствовала, как Фальк взял ее под руку и снова повернулся к чиновнику. Тот откашлялся и повторил:

– И теперь я спрашиваю вас, Жасмин Кандель, берете ли вы присутствующего здесь Фалька Розенштока в мужья?

В зале стало очень тихо. Что-то старое, что-то новое, что-то чужое, что-то синее – все было. Почти все. Не хватало только серебряной монетки.

– Да, – сказала Жасмин.

ГЛАВА 24

«Santa Lucia» на всех парусах неслась по морю. Вода тихо плескалась о борт. Сначала исчезла из виду прибрежная полоса, потом утонули в туманной дымке белые домики, и наконец не стало видно даже верхушек деревьев.

Фальк включил автопилот, поднялся на палубу, проверил еще раз паруса и пошел на корму, где сидела, подставив лицо ветру, Жасмин. Еще на крыльце ратуши он предложил ей эту поездку в Борнхольм, правда только на выходные, потому что в понедельник им снова нужно было возвращаться в Берлин. Она с радостью согласилась. После обеда они уехали, и он снова смог обнять ее и отнести на руках в свою каюту. Точнее, они скатились в трюм.

– И как меня теперь зовут? – спросила она, когда Фальк сел рядом с ней.

– Ты подписалась Розеншток. Но если ты снова хочешь быть Кандель, то это еще можно изменить. Я узнавал. Трудновато было убедить работников загса, что при подаче документов заявления невесты не будет. Ясное дело, подкупить их невозможно, но город все-таки принял нашу помощь на оздоровление леса.

– Вы даже моих родителей привезли! – Жасмин засмеялась. Ее волосы блестели на солнце. – Я думала, у меня что-то со зрением. Спускаемся по лестнице, а там стоит мой отец и фотографирует нас. Этот черный костюм он уже лет двадцать надевает на разные торжества, в основном на похороны. И мама в своем платье с зимним мехом. Я теперь поняла, что за чушь она несла о том, что ей нечего надеть, а папе придется привыкать к мизерным порциям на огромных тарелках.

– Идея с выигрышем поездки принадлежит Адельтрауд, – пояснил Фальк – На случай если вы встретились бы здесь раньше положенного. Когда мама сказала, что понадобятся твое свидетельство о рождении и прочие бумажки, я поехал в Карлсруе. Мы выпили с твоим отцом много «Ротхауса», и я попросил твоей руки. Он согласился сразу же. Единственное, что было трудно, – это убедить твою маму, что невеста не должна ничего знать о собственной свадьбе. Боже мой, как я боялся, что ничего не выйдет!

– Неужели все, кроме меня, знали об этом?

– Отцу мы тоже не говорили: он плохой актер.

– А Глория?

– Мама звонила ей. Как женщина женщине. Она сказала ей, что не имеет ничего против того, чтобы эта свадьба расстроилась.

Жасмин засмеялась.

– Мне кажется, ты должен был предусмотреть, что я не приеду. Я, между прочим, не собиралась.

– Поэтому мы поручили это дело Роне. Она замечательно справилась, правда? Ей нужно было не засмеяться, когда она звонила тебе. По ней не заметно, лжет она или говорит правду, – это мы поняли благодаря твоему замечательному детектору лжи. По-моему, она сыграла убедительно, а ты как думаешь?

Жасмин невольно рассмеялась.

– Да уж. Но это, боюсь, могло не сработать.

– Мама так и говорила. Поэтому она развернула свою кампанию. И все, как видишь, получилось.

Жасмин покачала головой.

– Я все время думала о том, как бы сбежать.

– Поэтому я две ночи пропел чуть ли не на коврике в прихожей. Мама, Роня и я караул или тебя все время.

– И ты поехал с нами кататься на велосипедах…

– Роня очень темпераментна, но ей не хватило бы сил убедить тебя остаться, если бы ты попрощалась с ней на вокзале. Когда я сегодня утром увидел из окна своей спальни, что ты садишься в машину, то понял, что ты воспользовалась единственным шансом. Мне не стоило, конечно, оставлять ключ на видном месте.

– Ты мог сломать себе шею. Я перепугалась до смерти.

– Я тоже, – сказал Фальк. – У меня внезапно возникло чувство, что это мой последний шанс. Глупо, конечно. Всегда остается в запасе еще один. Я мог поехать в Берлин, ухаживать за тобой, просить твоей руки.

– А почему ты этого, собственно говоря, не сделал? Я имею в виду, почему ты просто не спросил меня, выйду ли я за тебя замуж?

Фальк взял ее за руку.

– Я боялся, что ты, такая милая и послушная, согласишься и потащишь меня в загс.

Жасмин засмеялась.

– Нет, честно, – продолжал Фальк. – Мама тоже считала, что мне хватит двух дней, чтобы объясниться. Я даже попытался, Жасмин, в первый же вечер. Правда, несколько неуклюже. После твоей очередной проповеди я понял, что ты меня любишь. Я хотел побежать за тобой, признаться, что мы затеяли. Но тогда у тебя было бы две ночи и еще день, чтобы подумать над тем, подходят ли твои кредиторы и мясники ко двору заносчивых Розенштоков и не будут ли говорить люди, что ты выходишь за меня из-за денег. Поэтому я стал заниматься садом.

– Да, невысокого ты мнения о моем уме.

Он засмеялся.

– Конечно, ты могла сомневаться, тот ли я человек, который тебе нужен, – игрок, шкипер, любящий только свою яхту, мужчина, у которого на руках ребенок с неуравновешенной психикой, сын богатых родителей, некогда страшно боявшийся ответственности…

Жасмин прижала палец к его губам.

Всю ночь они просидели, обнявшись и слушая плеск играющих на ветру волн. Когда появились первые проблески зари, «Santa Lucia» вошла в гавань Борнхольма. У них еще оставалась пара часов, чтобы поспать, прежде чем управляющий портом не начал свой утренний обход.

Фальк оставил Жасмин в постели и поднялся на палубу, чтобы поговорить с ним.

Крик «Так!», раздавшийся с грот-мачты, заставил его вздрогнуть.

– Ю-ху!

– Он здесь уже год, – пояснил управляющий. – Некоторые шкиперы подкармливают его. Но когда корабль выходит в море, попугай возвращается на берег. Он перезимовал у меня дома, а весной словно сошел с ума. Поэтому я выпустил его из клетки, и с тех пор он летает тут по гавани.

В этот момент Жасмин поднялась на палубу, немного заспанная и такая красивая…

– Соня! – сказал попугай и свесился с такелажа.

Жасмин широко открыла глаза.

– Кико! – радостно воскликнула она. – Откуда ты здесь взялся?

Фальк обнял жену.

– Он ждал нас целый год.

КОНЕЦ