Текст книги "Знак"

Я опускаю глаза, смотря на свои пальцы:

– Знаете, сейчас в школе произошел один инцидент…

– Ты ему очень нравишься, – перебивает Мистер О’Коннел, – он не говорит о тебе, но я рад, что его впервые кто-то зацепил. Это видно.

Улыбка сама появляется на лице, но спустя пару секунд сбрасываю её, серьёзно начиная:

– В школе включили запись и…– но меня вновь перебивают.

– Да-да, – пародирует Мистер О’Коннелл, – в которой Дилан рассказал тебе обо всех своих грехах.

Поднимаю глаза, раскрывая рот:

– Так вы знаете?!

– Знаю. А еще в интернете выложено то самое видео, где Дилан разбивает стекла в машине, – кивает, сплетая пальцы в замок. Ставит их на стол.

– Н-но… разве вы его не выкупили? – выдыхаю, не веря словам мужчины, – Как оно могла попасть в сеть, это же сломает Дилану всю репутацию.

– Кристин, – отмахивается он, переходя вновь к своему, – на что ты готова ради моего сына?

А я не знаю, что ответить. Поэтому признаюсь:

– Я-я не знаю…

– Ты готова помочь ему? – спрашивает, а лицо искривляется в совершенной и такой удивительно противной ухмылке. На мгновение забываю, что передо мной отец Дилана, ведь они неожиданно становятся совсем не похожими. Особенно сейчас. В голосе О’Коннелла старшего сквозит яд, ехидство, а вот голос Дилана. Он всегда искренний.

И тут я замираю. Не могу понять почему, но этот голос заставляет меня задуматься.

– Почему вы так спокойны? – спрашиваю, едва шевеля языком, – Вашего сына могут исключить.

– Я этого и добивался, – кивает.

– Ч-что?! – задыхаюсь я от возмущения.

Он цокает языком:

– Кристин, РПВ нужно лечить. Это достаточно серьезная болезнь, а хуже всего, что больной может нанести вред не только окружающим, но и себе. Понимаешь? Я нашел хороший центр, в котором Дилану помогут, – вздыхает, отталкиваясь от стола, – но мой сын упрямый, ты это, скорее всего, заметила. Он отказался ехать туда и настоял на вашей школе, ведь в ней хорошая баскетбольная команда и там его могут заметить. Стипендия и место в колледже будет обеспеченно, так еще и его единственный друг учится там. Ну не прискорбно ли это? В общем, я не смог отказать.

Я цепляюсь за стол пальцами, кожа на костяшках белеет. Мои глаза щурятся.

Скрип.

Мистер О’Коннелл выходит из-за стола, и направляется в мою сторону, сложив руки за спиной:

– В какой-то момент я понял. Если Дилану здесь не понравится, он согласится на реабилитационный центр, – подходит совсем близко, останавливаясь за моей спиной, а я смотрю в широкое окно, где за стеклом расстилается зеленая полянка и светит солнышко, – Поэтому я, долго думая, все-таки решил выложить видео и передал нужному человеку запись с вашим разговором. Надеюсь, ты не злишься, что я подслушивал вас? Но с болезнью Дилана я должен всегда контролировать его мир и окружение, потому в каждой комнате, квартире, есть камеры и подслушивающие устройства, – его руки опускаются мне на плечи и я вздрагиваю, прикусив язык.

Не дышу, ощущая противные мурашки, когда Мистер О’Коннелл наклоняется ближе. В нос ударяет его резкий парфюм.

Он шепчет:

– Вот только мир Дилана рухнет, если он узнает о моем волнении. Для него мои действия, станут предательством, понимаешь?

– Нет, – пищу, когда горячее дыхание обжигает мое ухо.

– Я у него один остался, а девушек ещё миллион будет, твоё предательство он быстро забудет.

Замираю. Больше не ощущаю касаний, резкого запаха. Все сознание занимают его слова. «Твое предательство». Так вот к ему он ведет.

Меня обдает жар. Ладони потеют. Мышцы сводит от напряжения. Тяжело дышу через нос, отведя взгляд от окна. Во мне бурлит злость.

Скидываю с себя руки, выходя из-за стола, и поворачиваясь лицом к О’Коннеллу старшему.

Он выгибает брови, словно впечатлен моей решительности.

– Вы хотите, – практически шиплю я, – чтобы я соврала Дилану ради вашего благополучия?

– Я могу заплатить, сколько хочешь, – отвечает, а я замираю, сдерживая нервную усмешку, – я лишь не хочу, чтобы мой сын считал меня предателем. Я один у него, понимаешь? Это все ради его блага и…

И отец Дилана замолкает, а позади наш слышится звон двери.

Я кусаю язык, сжимая ладони в кулаки

Мистер О’Коннелл хмурит брови, смотря на дверь позади меня. Я следую за его взглядом. Сглатываю.

– Что ты тут делаешь? – Дилан появляется в дверном проеме, опираясь о него плечом. Он выглядит подавленным.

– Не думал, что ты так рано вернешься, – это мистер О’Коннелл.

Дилан не обращает на него внимания, подходя ближе ко мне. Не смотрю на него. Я не могу. Я не знаю что делать. Дилан останавливается слишком близко. Стоит слишком близко. Я могу слышать его дыхание над ухом. Он не отводит от меня испытывающего взгляда, словно чего-то ждет. Я вздыхаю, все-таки поднимая глаза, но стоит это сделать… Стоит мне взглянуть на него, как сердце быстрее бьется, а дыхание сбивается. Весь мир сужается до его глаз.

– Это, – опускаю лицо, – знаешь, я ведь… Я хочу поговорить с тобой кое о чем.

– Я тоже хочу, – заверяет он меня, – но сначала я должен кое с чем разобраться, – и голос его заполоняет ненависть. Он знает о том, что произошло в школе!

Выдыхаю, приоткрывая дрожащие губы, но О’Коннел старший первым подает голос, обеспокоенный, словно ни о чем не знает:

– Дилан, что случилось?

– Кто-то выложил то видео в интернет. Теперь все знают, что у меня РПВ!

– Д-дилан, – шепчу, и он направляет все внимание на меня так… так, словно готов всегда выслушать, наплевав на свои проблемы. И я больше не могу. Он готов выслушать меня даже сейчас, и если выслушает, потеряет единственного члена семьи. Я не могу причинить ему такую боль. Всхлипываю, медленно задыхаясь, когда хрипло произношу самую большую ложь в моей жизни, – это я.

– Что ты? – он не понимает, а меня словно разрывает на части.

Дилан наклоняется ближе к моему лицу, испытывая.

– Это я включила запись в школе и выложила наш разговор, – шепчу все тише и тише.

Дилан не двигается. Нависает надо мной, и я решаюсь поднять на него взгляд. Зря. Он тяжело дышит, в глазах непонимание, боль и… разочарование. Смотрю в пол.

– Простите, я плохо расслышал, – О’Коннелл старший словно издевается надо мной. Я готова провалиться на месте, когда он спрашивает, – Что вы сделали юная леди?

А я молчу. Язык больше не поворачивается произнести эту ложь еще раз.

– Скажи. Что. Ты. Врешь, – дрожащим голос просит Дилан. Его руки находят мои, но я дергаюсь, отходя на шаг.

Поднимаю глаза, в которых застыли слезы. Молчу, наблюдая.

Позволяю признать в себе виновного. И он признает.

Дилан стоит, его зрачки мечутся по моему лицу. Челюсть стиснута. Вены на шее вздулись и его глаза. О боги, мне бы больше никогда не видеть этого. Он сдерживает гнев, но во взгляде я читаю боль. Накрывающую с головой тихую и невыносимую боль предательства.

– Я ведь влюбился в тебя, – осипшим голосом произносит Дилан.

Роняю вздох, ощутив, как пустеют мои легкие. Сжимаются. Сердце начинает стучать сильнее, кровь приливает к лицу. Он влюбился.

– Дилан, я…

– Нет, – перебивает, отворачиваясь, – не смей.

И он уходит.

Каждый шаг от меня, словно наносит мне удары. Силы покидают меня, ведь я больше не буду сидеть, наслаждаясь его руками на своей талии. Я не уткнусь ему в шею. Не смогу ощутить его тепло. А его запах.

Срываюсь с места, оббегая О’Коннелла старшего.

Настигаю Дилана у лестницы. Хватаю его за плечо, но он грубо скидывает мою руку, оборачиваясь. Слышен треск. Дилану тяжело дышать, поэтому начинается отдышка. Я растеряно смотрю на него, выдавливая шепотом:

– Я тоже влюбилась…

Он поднимает на меня глаза, горящие от ненависти:

– Издеваешься?

– Я не знаю, чем думала, когда записывала наш разговор и…

– Ничем ты, твою мать, не думала, – он кричит, вновь отворачиваясь. Хватается за волосы и с тихим рыком тянет их. Он очень зол. И я не представляю, сколько сил ему стоит сдерживаться. Сдерживать болезнь.

Поджимаю губы, смотря на то, как Дилан уходит.

– Дилан, – кричат за моей спиной, и я его отец появляется рядом, – может все не так страшно? Возможно, у твоей подруги были на то причины. Выслушай её, ты же сам сказал, что влюбился.

Дилан останавливается. Моё сердце замирает вместе с ним. Оно разрывается при его обороте. Беглом взгляде, скользнувшем по мне.

– Её будет любить кто угодно, но это буду не я.

Выдыхаю, раскрывая рот. Дилан разворачивается, взбегая вверх по лестнице и что-то между нами рвется.

Кажется, это наша последняя встреча. Я люблю его.

От лица Алекс

16:27

Легкие толчки, сопровождающиеся скрипом кровати, заставили меня раскрыть глаза.

Насторожено отворачиваюсь от стены, переворачиваясь набок. В комнате полумрак, так как я опустила жалюзи, и свет сюда не проникал. Моргнула, не сразу заметив Кристин.

– Привет, – прошептала, прикрыв глаза. Мое тело будто окутала сладкая нега, из которой я не хотела выбираться.

– Привет, – шепот, – я звонила тебе.

Раскрыла глаза, подняв кулачки на подушку. Кристин лежала напротив меня с закрытыми глазами. Видна лишь её голова, так как она залезла под моё одеяло, укутавшись в него по шею.

– Я уснула, после того как пришла домой.

– Как узнали о жертве?

– Рация.

– Точно, – спокойно ответила Кристин, повторив, – рация.

Рядом раздалось завывание ветра, и я сделала вывод, что окно раскрыто.

– Я немного плакала, – призналась, закрыв глаза, когда Кристин раскрыла свои.

– Потому что поссорилась с мамой?

– Она рассказала тебе?

– Нет, – тихий смешок, – скорее пожаловалась на тебя.

Улыбнулась сквозь сон, который понемногу покидал меня. Ничего удивительного. Мама частенько жаловалась на меня Кристин и, как итог, я получала от обеих.

– Она заходила к тебе, чтобы извиниться, но ты уже спала, – прошептала подруга.

Скрип кровати и тихое дыхание Кристин.

Раскрыла глаза, вглядываясь в профиль подруги. Она перевернулась на спину, смотря в потолок. Даже в этом полумраке я могла заметить, что она нервничает.

Вздохнула, прикусив губу:

– Она сказала, что запретит общаться с Люком. Думаешь, она сможет?

Голова Кристин наклонилась в мою сторону. Мои зрачки забегали по бледному лицу Кристин, что теперь попадало под жемчужные лучи луны.

– Всё настолько плохо? – спросила, напрягаясь.

Кристин отвернулась, продолжив смотреть в потолок.

– Выдохни, твой лучик света всё уладил.

– Кто? – переспросила, на что Кристин нахмурила брови:

– Я! – воскликнула, но в голосе слышались теплые нотки, – Я все уладила. Единственный твой лучик.

– А что ты уладила, лучик?

– Твоя мама сказала, что вы ходили на какой-то пикник. Оригинальная отмазка, конечно. В лбом случае, пока мы пили чай, я…

– Вы еще и чай пили? – удивилась, приподняв голову. Сон прошёл.

– Не могла же я отказать твоей маме и от еды тоже не могла отказаться, поэтому да, – хлопнула в ладоши, – мы пили чай. Во время трапезы я убедила твою маму, что ни на какой пикник ты не ходила, а просто была у Люка дома.

– И что я там делала?

– Успокаивала своего парня, который был крайне опечален поведением отца тире шерифа.

Приподнялась на локтях, заглянув в карие глаза:

– Ты так и сказала?

Она кивнула, продолжив смотреть в потолок.

– И она поверила?

– Я могу быть очень убедительна, – со скорбью в голосе произнесла Кристин и прикрыла глаза, словно что-то вспоминает.

А у меня губы растянулись в улыбке, и я опустилась обратно на кровать.

Я засыпала, зная, что мой день испорчен проблемами, которые окружили меня, но стоило проснуться и я узнаю, что некоторые из них решились сами собой. Естественно, не без помощи близких мне людей.

Перекатилась на кровати, сгребая Кристин в объятия. Подруга смешно закряхтела:

– Опять приступ любви?

– Ага.

– Я только забыла одно «но» упомянуть.

Нахмурилась, тут же отпустив подругу.

– Какое «но»?

– Твоя мама сказала, что ради её спокойствия ты должна пригласить Люка на ужин. Для знакомства.

– Чего? Они ведь и так знакомы.

– Это да, но миссис Саттон имела в виду, пригласить его к вам на ужин, для разговора. Основательного.

Раскрыла рот, нервно улыбаясь:

– Она сама попросила?

– Да. Она хочет видеть его завтра.

– Даже так, – прикусила губу, задумавшись, – ладно, мы придем.

– Естественно придете, вы же не хотите перестать общаться, – с горечью в горле прошептала Кристин и закрыла глаза.

Почему она говорит это с такой печалью?

Замялась, повернув голову в сторону подруги. Я не могла подобрать подходящих слов, поэтому мысленно корила себя.

– Кристин, – прошептала, вызвав в ответ мычание, – как ты?

– Всё хорошо, – вздохнула, – всё просто замечательно.

– Я же вижу, что ты страдаешь.

Она промолчала, так и не открыв глаз.

– Я знаю, что не могу ничем помочь и мне, правда, жаль, но, страдания формируют из нас людей. Давай представим, что ты – алмаз, – ресницы Кристин затрепетали и она с удивлением посмотрела на меня, – Смотря на тебя, все видят просто камень, но каждая проблема с которой ты сталкиваешься, каждая причина для страданий действуют на тебя, как огранка. И в итоге, когда ты пройдешь через все трудности, ты станешь алмазом. Станешь цветком, что пророс сквозь асфальт. Кристин задумалась, продолжая молчать. Её зрачки забегали по потолку:

– То что ты говоришь, конечно, может быть правдой, но иногда страдания – это просто страдания. Они не формируют характер. Они не делают тебя сильнее. Они просто причиняют боль.

– И что тогда делать? Доводить себя до нервного срыва?

– Брось, у меня никогда не было нервных срывов.

– Но отметины ты как-то на своем теле видишь. Это нормально? – перестала шептать, немного повысив голос, – С этим нужно бороться и хоть иногда, выплескивать всё это. Иногда нужно плакать, Кристин.

Она тяжело выдохнула и отвернулась от меня, подложив ладони под щеку.

Я села на кровати, согнув ноги в коленях. Мне было больно на такое смотреть. Такое чувство, будто комната заполнилась не только темнотой, но и печалью, что исходила от Кристин. Вытянула руку, неуверенно сжав плечо подруги. Её голос заполнил темноту:

– Не хочу плакать, но я так тоскую. Убежал ли он? Я не знаю. Если он убежал, пусть вернется домой. Просто придет домой.

Словно удар молнии, что расползлась по всему телу, ко мне пришло озарение. Кристин не боялась Птицу, она боялась навсегда потерять Дилана.

– Сколько его нет? – спросила.

– Шесть дней.

Раздался хруст пальцев и я поморщилась.

18:53

Прошел день.

Мама носилась из комнаты в комнату, заставляя меня тем самым нервничать. Стол был давно накрыт, но мама не унималась. Она приносила вазу и спустя пару секунд уносила её обратно. Три раза меняла тарелки, и не могла усидеть на месте, когда видела малюсенький недочет.

– Мне казалось, – вышла из комнаты и прошла по коридору, – что это я должна волноваться, а не ты.

Завернула на кухню, в которой мама уже меняла кружки на фужеры. Она обернулась и её лицо застыло в немом ужасе. Свободной рукой она указала на меня, широко раскрыв рот.

– Что? – я замялась, оглянувшись, – Что не так?

– Во что ты одета?! – возмущенно прошипела она.

– Ох, а я уже испугалась, – выдохнула, расслабившись, и сложила руки на груди.

– Я спрашиваю, ты что надела?

– Джинсы и кофту, а что?

Я осмотрела маму и выгнула бровь, ведь она стояла в элегантном вечернем платье. Мама смотрела на меня таким же оценивающим взглядом. Мы одновременно вздохнули.

– Думаешь, стоит переодеться? – спросила она, явно сдаваясь.

Я кивнула и провела маму взглядом.

За считанные секунды я осталась одна. Включенная над столом люстра, ярко освещала клочок комнаты вокруг себя. Этого хватало. Ароматный запах еды не давал мне покоя, заставляя коситься в сторону стола.

Прошла в середину комнаты, достав телефон. Набрала сообщение:

«Всё нормально?»

Заблокировала и приложила мобильник к подбородку. Кристин ушла с Марком на свидание. Она не дала и слова мне вставить, не то, что возмутиться. Если это защитит Дилана, то она сделает все, что просит Марк. Но я лишь верила, что в людном месте он не причинит ей вреда, потому Кристин встретилась с ним в нашем кафе, где продавали безумно вкусные пироги.

Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть и, подскочив на месте, я бросилась в сторону входа. Я боялась, что мама откроет двери быстрее меня, но в коридоре никого не было. Я спокойно открыла дверь. В проеме появился Люк, держа в руках белую картонную коробку.

– Привет, – улыбнулся, шмыгнув носом от холода.

– Привет, – освободила проход, – давай, заходи скорее.

Люк закрыл двери, занося с собой холодный ветер, а я забрала из холодных рук коробку и оставила быстрый поцелуй на губах Люка, чтобы мама не увидела.

– Здравствуй, Люк, – спокойный голос раздался позади, но был достаточно громким, чтобы привлечь внимание.

[…]

– Ахах, – мама не пыталась сдерживать смех, – неужели подстрелил?

– Да, отец тогда ещё удивился, – Люк выпучил глаза, попытавшись изобразить своего отца, и мама опять засмеялась.

Я ковыряла вилкой по тарелке, откладывая горошек в сторону.

– Алекс.

Я поддерживала беседу и улыбалась, но мне казалось странным поведение мамы. Она вела слишком дружелюбно, и после нашей ссоры, то выглядело подозрительным. Словно она что-то хотела от нас с Люком. Что-то конкретное. Ужин должен был усыпить наше внимание.

– Алекс!

Вздрогнула, уронив вилку:

– А! Да? Что?

– Ты чего не смеешься?

Прикусила губу, переведя взгляд на Люка:

– Я просто объелась.

Мама кивнула, приняв серьезный вид, но спустя пару секунд опять смотрела на Люка с широкой улыбкой:

– Люк, расскажи, как вы познакомились с Алекс?

– А разве я не рассказывала, мам? – вмешалась я.

Мама перевела на меня то ли задумчивый, то ли коварный взгляд. Возможно смесь всего этого.

– Ты рассказывала то, как видела своими глазами, а мне интересно послушать глаза Люка, – положила локти на стол, и устремила взгляд на Люка. Тот заерзал и перестал улыбаться. Ах, эти её психологические штучки, не люблю их.

– Встреча с вашей дочерью стала одним из самых важных событий в моей жизни. Я даже представить себе не мог, что её неуклюжесть позволит мне найти среди толпы родного человека.

Изумленно моргнула, посмотрев на Люка.

– Я стоял в коридоре, как одна несносная девушка сшибла меня с ног. Просто врезалась и тем самым перевернула мой мир. Плюс ко всему, – улыбнулся он, словно вспоминая, – она ругала меня, за свою неуклюжесть. После этого Алекс ушла, вся такая эффектная и очаровательная. На следующий день я нашел её в коридоре, она громко смеялась, прикрыв лицо, и в следующую секунду становилась серьезной. Я наблюдал три дня, а после решился подойти.

Замерла, ощутив легкое, как перышко движение под столом. Ладонь Люка скользнула от моего колена к бедру.

– Мы стали общаться и переписываться, на тот момент я не считал это чем-то серьезным. Скажу больше, я даже не планировал отношений. Но на третий месяц нашего общения, мы поссорились. Перестали общаться. Не помню, что там было, но для меня это стало отправной точкой. Тогда я понял, что могу общаться с сотнями людей за один день, но никто из них не сравнится с тем, как ваша дочь может заставить меня улыбнуться за одну минуту.

Люк перевел на меня глаза, в которых плескалось тепло, и сердце мое забилось сильнее.

– Как сейчас помню. Я подговорил Кристин и через неё попросил прийти Алекс к парому. Она пришла туда вечером, ожидая увидеть подругу, но нашла только меня с розовой сахарной ватой в руках. Мы пошли в парк развлечений и гуляли там до утра, не обратив внимание на усталость. И знаете, что я тогда понял? Нет ничего красивее, чем город в пять утра с высоты птичьего полета, холодным ветром и этой девушки, уснувшей в моей кофте на моем плече.

– Это было на колесе обозрения, – прошептала я, а глаза загорелись. Моргнула и что-то оставило влажную дорожку на моих щеках. Я не ожидала услышать про себя такие слова.

– На этом колесе, на высоте десятиэтажного дома, я предложил Алекс стать моей девушкой, – Люк замолчал, улыбнувшись, – она что-то прохрапела в ответ и мы жили долго и счастливо.

– Эй, – ударила его в плечо, с улыбой смахнув слезы, – я не храплю.

Мама засмеялась, а глаза её выражали признательность.

XVI

. Глава

9:30

Прошло три дня. За это время я успела понять для себя одну важную вещь – нужно встречаться со своими страхами лицом к лицу. Это пугало, но было необходимым.

Ты в любом случае обожжёшься. И тогда страх исчезнет. Ведь если ты обожжешься и справишься с этим, то в будущем страх не будет так велик, ведь когда-то ты выжил. В голове полной страха, нет места любви, радости . Нет места жизни. Нет веры, которая должна сопровождать в самых тяжелых моментах. Там лишь ужас, овладевший телом. Сознанием.

Не успеете оглянуться, как окажетесь, заперты в клетке, которую создали себе сами. Будете заперты в страхе смерти, одиночества или боли. Не так важно, в каком страхе. Важно, что заперты.

Я этого не хочу. Хочу жить. Даже под гнетом общества и страха облажаться, я хочу теплоты. Хочу верить, что всё будет хорошо. Хочу любить и надеяться на лучшее. Ради этого стоит заходить в огонь каждый раз, когда есть возможность исцелиться.

– О чем задумалась?

Вздрогнула, встретившись со взглядом Кристин:

– Да так, ничего важного.

– Брось, – Кристин отпила сока, махнув рукой, – я же вижу по твоему лицу.

– А что не так с моим лицом?

– Когда ты думаешь, оно немного… – аккуратно начала она, – немного напоминает журавля в брачный период.

– Что? – спросила, а сама не смогла сдержать улыбку, – Это комплимент или нет?

– А ты догадайся, – Кристин подмигнула и, поднеся к губам трубочку, отпила сок.

– Хорошо, – подала я голос, спустя пару минут, – я думала о будущем.

– Вот как.

– Да. Я подумала, хоть ты и посчитаешь это глупым, но я хочу стать хорошим психологом. Хочу всегда быть с Люком, потому как чувствую в нем родственную душу. Я хочу путешествовать с ним по разным странам, и брать тебя с нами. Я хочу, чтобы Птицу нашли, и виновный был посажен. Чтобы все плохое поскорее прошло и… хочу, чтобы Дилан вернулся в город и к тебе.

Кристин пристально посмотрела на меня. Её зрачки растерянно забегали по моему лицу, пока она не отвернулась, опустив голову вниз.

– Ва-ау, – протянула, выдохнув, – как много надежд.

– Думаешь это глупо?

– Что? – отставила сок, засуетившись, – Нет. Конечно, нет. Я не считаю это глупым, – улыбнулась, накрыв мою ладонь своей, – Я думаю, все произойдет так, как должно быть.

– А как хочешь ты? Какие у тебя мечты?

Губы Кристин дрогнули, и улыбка ослабла, но не перестала освещать её лицо. Она продолжила говорить спокойно:

– У меня их нет.

– До сих пор?

– Послушай, Алекс, – сильнее сжала мою ладонь, – Ты – мечтательница. Тебе позволено верить и надеяться, потому что всё это сбудется. И это правда. Но я не хочу навязывать себе ложные надежды. Они не сбудутся, потому, как реальность прилагает к этому все усилия.

– Но Кристин, почему ты боишься верить?

– Если не будет надежд, ничего не рухнет.

Замолкла, поджав губы. Для Кристин этот разговор не принес никаких отрицательных эмоций, но на меня подействовал как веревка на шее, которую можно затянуть потуже, чтобы я задохнулась. Тяжело сталкиваться с отрешенным взглядом подруги, но на то я и рядом, чтобы верить за нас обеих.

12:45

В коридоре было не так много людей, поэтому я могла позволить себе говорить громче, чем обычно:

– Сколько это будет продолжаться?

– Сколько потребуется, – Кристин пожала плечами, продолжив двигаться в сторону кабинета.

Во мне кипела злость, от чего чесались руки. Буквально сводило пальцы. Все из-за того, что Марк пригласил Кристин на очередной свидание. Ну как пригласил, просто отправил сообщение.

– Так не должно быть. Марк же… да он ведь…

Кристин вопросительно выгнула бровь, подняв подбородок, и замела в ожидании продолжения.

– Да он угрожает и, возможно, убивает людей, – прошипела я.

– Мы не знаем этого наверняка. Даже если это правда, то, что ты прикажешь мне делать? Позволить доложить в полицию на Дилана? Не забыла, что если поймают Дилана, с ним осудят и Люка. Не знаю как ты, но я твою жизнь точно рушить не хочу.

Выразительно сказала она, нервно сминая в руках края свитера. Посмотрела на Кристин сверху вниз, прикусив язык. Она права, но это всё было не правильным. Я не могла понять, что нужно делать.

Отвернулась, сжав своё лицо в ладонях, и попыталась успокоиться. Мое тяжелое дыхание звучало громче, чем мысли.

– А что если Дилан вернется? – убрала руки, обернувшись, – Это ведь произойдет, когда-то.

– И что? Ничего не изменится.

– Не говори так. Он поможет разобраться с Марком, я уверена. Кто-то должен заступиться за тебя.

Кристин фыркнула, спросив чуть тише:

– И как же он заступиться?

– На его месте я бы использовала угрозы, но, зная Дилана, он бы скорее избил Марка.

Кристин подняла на меня не верящий взгляд. Укусила нижнюю губу сильнее, после убирала белые волосы от лица:

– Он не врежет ему из-за меня, потому что, – сглотнула, разводя руками, – потому что я не нужна ему. Мы с Диланом, это не вы с Люком. Нам не прописан хороший финал.

– Дурочка, – улыбнулась, притянув её к себе, – тогда почему он заступился за тебя на благотворительном вечере? Он до сих пор любит тебя. Я верю в это.

Теплое дыхание, что касалось моей кофты, прекратилось, и Кристин подняла голову, отходя:

– Жаль, что я не верю. – поджала губы, обняв себя, – Сегодня в семь вечера мы встречаемся с Марком в кафе и не спрашивай, сколько это будет продолжаться. Пока это необходимо, это будет.

Пристально смотр на Кристин, пытаясь прожечь её взглядом, поэтому не замечаю, как к нам кто-то подошел.

– Привет, – тихий голос раздался совсем рядом, и подошедший остановился справа от меня.

Перевела взгляд на ту, чьи рыжие волосы мягкими волнами спадали на плечи. Черное широкое платье не обтягивало живот.

– Привет, Ева, – это Кристин.

Посмотрела на широкую улыбку Кристин, словно ничего не случилось. Словно она не знала, что Ева фактически оставила её умирать в лесу.

Жгучая боль раздалась в районе кисти. Вздрогнула, опустив глаза, и увидела, что Кристин щипает меня.

Подняла на неё гневный взгляд. Та улыбнулась, взглядом указав на Еву.

Я закатила глаза.

– Привет, – все-таки сказала я, – что-то хотела?

Голос получился грубым и незаинтересованным. Кристин медленно прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Но продолжила улыбаться.

– Я-я, – неуверенно протянула Ева, поглядывая на наше странное поведение, – хотела спросить о Марке.

– А что с Марком? – тут же среагировала Кристин.

– Нет, с ним ничего такого, просто, мы вместе делаем проект по астрономии, а он неожиданно перестал отвечать на звонки. Стал более грубым и даже самодовольным… – начала, но я перебила, услышав её жертвенный голос:

– С Марком всё в порядке. Мы немного заняты, поэтому, – схватила Кристин за рукав и развернулась, – пока, Ева.

От лица Кристин

19:34

Мы сидели за деревянным столиком, друг напротив друга. Я изредка корчилось, потому что Марк касался ногой моей щиколотки, поглаживая ее. Он не смотрел на окружающих, что изредка бросали на нас взгляды, а я виновато улыбалась им в ответ. Не переставал приставать, все ближе склоняясь над столом и обдавая горячим воздухом. Он не прекращал пить из своей фляжки, и с каждым глотком его взгляд становился тяжелее, тот Марк, которого я знала, исчезал.

Он изменился, словно власть надо мной вскружила голову. И это пугало.

– Почему ты сидишь здесь? – его язык слегка заплетался, а в глазах тонули искры, – Я сам отвечу. Ты со мной, потому что я убрал с дороги Дилана. Разобрался, как было нужно сделать давно, но у меня не хватало духа…

– Лучше бы его и дальше не хватало, – прошептала, отвернувшись от отвратного запаха. Эта смесь перегара и удушающе-сладкого одеколона, в котором, по всей видимости, парень купался. Она сбивала с концентрации.

Замерла, сжав челюсть.

Очередное касание ноги, скользящее от моей щиколотки к колену.

Подняла возмущенный взгляд на Марка, тут же посмотрев в его открытые глаза. Он смотрел с вызовом и каким-то отчаянием, все больше сползая по спинке стула. Его спина искривилась, и я вздрогнула, когда влажные пальцы накрыли мое колено.

Тут же подскочила, не без злобы посмотрев на Марка. А он лишь улыбнулся, проведя языком по нижней губе. Ему видимо нравилось, что мы установили зрительный контакт.

– Я выйду, попудрю носик, – процедила я и быстро вышла из-за стола, схватив телефон. Практически побежала в сторону туалета, краем глаза заметив, как поднимался из-за стола Марк.

Завернула за угол и, увидев уборную, заскочила в неё, прикрыв двери. Сжала ручку, тяжело дыша. Я не боюсь Марка. Не боялась, по крайней мере. Он хороший парень, но с ним творилось что-то странное. Казалось, что-то грызло его изнутри, а он не знал, как справится, и выплескивал всю боль на окружающих или…

– Ми-ла-я, – протянул голос, и дверь вздрогнула, словно кто-то налег на неё с другой стороны. Ручка повернулась, и раздался скрип.

Мысли.

Их не стало.

Я рывком потянула на себя дверь, но выпустила ручку, когда Марк с большей силой дернул дверь на себя. Попыталась восстановить дыхание, но внизу живота что-то противно сжалось, заставив меня слегка нагнуться. Марк вошел в уборную, оглядев ей.

– Я почти закончила, – прошептала, страшась посмотреть на его разгоряченное, красное лицо, – ты можешь подождать меня в зале и…

Щелчок.

Бросила молниеносный взгляд на закрывшуюся дверь. Марк шагнул вперед, перекрыв обзор.

Я хотела сжаться под его взглядом. Он прожигал кожу. А этот запах алкоголя и приторно-сладкого одеколона проникал в легкие, и мне казалось, что они начинают высыхать. Сжиматься. Их оболочка сморщилась, как и мое лицо, когда я раскрыла рот, не в силах дышать носом, и этот запах осел на языке.

Шаг.

Я хотела протиснуться к двери, но Марк шагнул в бок, заставив коснуться его бедер. Я отпрянула, бросив дикий взгляд на парня. Глухой звук его голоса разорвал тишину:

– Кристин, спустя столько лет, ты наконец-то стоишь передо мной. Вместе со мной, – сделал шаг ко мне.

Я нахмурилась, отступая с каждым шагом Марка. Руки напряженно висели вдоль тела, поэтому мои движения выглядели скованно. Но я пыталась придумать, как выбраться.

– Ну же, перестань сторониться меня, – прохрипел, вытянув к моему лицу руку, но я сделала большой шаг назад, почти отпрыгнув, и врезалась в бортик раковины. Невидящим взглядом посмотрела назад, но тут же на Марка и он улыбнулся, заметив мой страх.

– Теперь ты моя, – сладостно произнес он, а я попятилась вдоль раковин, сжав челюсть, когда он произнес, – Моя плохая девочка.

Его голос. Он проникал под кожу. И я врезалась в стену позади. Опустила глаза на уровень его шеи. Осознание того, что меня зажали, медленно всплывало в сознании. И стало страшно. Я задрожала.

Рука Марка также дрожала, когда он подошел ближе, вытянув ее, и оперся ладонью о стену. Навис надо мной. От механического света лампы его кожа блестела. Волосы спадали на лицо, прилипая к влажным вискам.