Текст книги "Традиционное искусство Японии эпохи Мэйдзи. Оригинальное подробное исследование и коллекция уникальных иллюстраций"

Когда из бумаги удаляется вся вода, которую можно выдавить таким способом, мальчик приносит гладкую доску длиной 2 м и шириной 35 см. Он убирает камни и доску с пачки только что изготовленной бумаги, отделяет от этой стопки верхний лист, помещает его на принесенную доску и придавливает этот лист бумаги так, чтобы он прилип к доске за счет собственной влаги. То же самое он проделывает со вторым и третьим листами. Обклеив доску листами влажной бумаги, мальчик выносит ее на улицу и прислоняет под нужным наклоном к стене дома. Та же самая операция проделывается с остальными листами бумаги, прилаживаемыми на новые доски. В одном случае я наблюдал экономию пространства за счет размещения шести листов бумаги по три штуки на обеих сторонах доски; но эта доска находилась у стенки одной из мелких мастерских этой деревни, хозяин которой, вероятно, не располагал лишними досками. Высушенная таким способом бумага просто сама отставала от досок, и работники мануфактур складывали ее для продажи на базаре.

Мы снова продолжаем свой путь домой, и наши рикши, что называется, рвут постромки. В Кобе после 40-километрового забега галопом они несут нас по городу как дикие арабские скакуны, причем выглядят такими свежими, будто только лишь трогаются в путь, а не завершают свои труды этого дня.

Наша следующая поездка представляется мне одной из самых интересных экскурсий за все время моих путешествий по Японии, так как намечается она в древний город Нара, куда Окубо-сан пригласил меня для осмотра редчайшей коллекции предметов старины, находящейся в личной собственности правящего микадо еще с древнейших времен. Время основания этой коллекции никто уже не помнит, но так считается, что она состоит из даров, которые преподнесли старинным императорам посланники заморских властелинов, а также военных трофеев. Каким бы ни было происхождение данной коллекции, бесспорным остается тот факт, что инвентарную опись основной ее части вели больше тысячи лет, что эта инвентарная опись дошла до наших дней и все еще пополняется новыми предметами, заносимыми в каталог.

Мы уже отправились в путь ранним утром, на какое-то время прощаясь с Кобе. В десять часов мы отправляемся поездом в Осаку, и по железнодорожной ветке до Киото нам предстоит трястись примерно час; расстояние от Осаки до Нары, составляющее около 5,5 км, мы преодолеваем на рикшах. С единственным привалом по дороге на полчаса наши возницы заканчивают путешествие в лучшем физическом состоянии, чем пребывали в самом его начале. Меня совершенно поражает то, что рикши несут на своих плечах тяжелейший груз и при этом заметной усталостью не страдают. Представьте себе грузного мужчину (тогда я весил больше 80 кг), укутанного в толстое пальто и меховую полость, усевшегося в тележку с большой тяжелой сумкой в ногах. И его должны тащить запряженные в эту тележку такие же мужчины более 50 км со скоростью 8–10 км/час с одним лишь привалом в пути. Усилия, необходимые для выполнения такой задачи, мне кажутся за пределами человеческих способностей. Тем не менее на протяжении моего путешествия по внутренним районам Японии мне сплошь и рядом приходилось замечать подобные чудеса выносливости.

Как будто наши несчастные рикши уже везли нас не достаточно далеко, нам сказали в Наре, что до гостиницы осталось еще почти 2 км, так как она находится на противоположном конце этого города. Доехав до нее и осмотрев, Саката заявил, что эта гостиница нам не подходит и что нам следует вернуться к другой гостинице. Но у меня возникло подозрение, что ее владелец испытывает неприязнь к иностранцам, так как в некоторых удаленных от портовых городов областях Японии, где иностранцев видят редко или не видели совсем, японцы явно их опасаются. И Саката рассказывал мне, что его самого воспитали в том духе, что иноземец при встрече с японцем его убьет и съест. А когда ему исполнилось девять лет, у него сформировалось самое устойчивое убеждение в том, что такое поверье на самом деле основано на реальных фактах.

Притом что гостиница, где мы собирались остановиться, находилась в 2 км, рикши тронулись к ней так бодро, как будто располагали свежими силами после долгого отдыха, и они с криками и смехом стартовали на предельной скорости. Другого такого счастливого народа, как японцы, я не встречал. Японец, как говорят, никогда не сердится, и я должен сказать, что мы часто оказывались в самых затруднительных обстоятельствах, но мне трудно припомнить, чтобы Исида выходил из себя и терял присутствие духа. Разве что один только раз я наблюдал, как Саката самую малость разозлился, тогда как я часто практически вскипал от гнева. Японцы, как говорят, никогда не ругаются и никогда не наказывают своих детей, а я никогда в жизни прежде не видел таких счастливых, отличающихся приличным поведением детей, настолько бодрых, настолько веселых. Я ни разу не слышал в Японии детского плача, кроме случаев, когда японский ребенок плакал от настоящей физической боли. Неужели это потому, что японцы считаются исключительно «травоядной» расой, а мы – по большому счету «плотоядной»?

К шести часам вечера, преодолев за шесть с половиной часов более 55 км, мы вселяемся в гостиницу, расположенную в весьма затейливом здании истинно японского стиля с кухней, выходящей на улицу, и внутренним двором, окруженным галереей. Мы ужинаем в чисто японской манере на полу, и свои записки мне приходится делать, лежа на том же полу, так как нам не предоставили ни стульев, ни стола.

Нара относится к старейшим и представляющим наибольший интерес городам Японии. Перед революцией 1868 года Киото (слово «Киото», как я уже упоминал, буквально переводится как «южная столица», а слово «Токио» – «северная столица») на протяжении семисот лет служил столицей Японии, а на несколько лет раньше резиденция микадо находилась в Наре, бывшей тогда императорским городом. Как раз во время нахождения резиденции японского императора в Наре редкую коллекцию древностей разместили в доме, где она остается до нынешней поры, и для ознакомления с этой коллекцией Окубо-сан любезно испросил для меня разрешения у микадо. Но многие из ее экспонатов уже считались древними, даже когда их собрали в одном месте в Наре. В этом городе к тому же находится множество древностей, представляющих величайший интерес для ученых всего мира.

Года два эти древности, принадлежащие микадо, не видел никто, кроме ближайшего окружения, связанного с самим императором. Но затем на короткое время некоторые сокровища из его коллекции выставили в галерее, назовем ее так, одного из величайших храмов этого города в витринах, отгороженных от посетителей. Это, я уверен, был первый случай, когда их показали кому-то из иностранцев, кроме дня открытия экспозиции для общественного обозрения два года назад. Тем более речь идет о единственном случае, разумеется, когда иностранцу позволили эти сокровища подробно разглядеть и даже подержать в руках. Услышав, что витрины собираются открыть для иноземного посетителя, мистер Сумарес попросил разрешения полюбоваться экспонатами императорской коллекции вместе со мной, и такое разрешение ему тут же предоставили.

Ниже приводятся интересные выдержки из номера японской газеты «Уикли мейл» от 12 июня 1875 года:

«Нара служила резиденцией всех микадо с 708 до 782 года до н. э. Через какое-то время императорскую резиденцию перевели в Киото, где она оставалась с тех пор до наших дней. Семь суверенов правили Японией из Нары, среди которых числятся четыре женщины-правительницы. Их правление с непродолжительными перерывами отмечено процветанием народа и славой государства, заслуженной поощрением искусств, литературы и религии. В период правления императрицы Гэммэй (707–715) на территории Японии впервые обнаружили месторождение меди. В 718 году при последующей императрице составлен свод законов в десяти томах, и вскоре после него написана история Японии в пятидесяти томах. Микадо Сёму (724–749) установил отношения с Китаем, и на восьмом году его правления на Японские острова прибыли два буддистских жреца: один из Южной Индии, другой – из Сиама. Где-то к пятнадцатому году его правления в Ситараки на территории провинции Оми соорудили колоссальное медное изваяние Будды, покрытое сусальным золотом. Деньги на него собрал жрец по имени Кёги, обошедший всю империю ради сбора на это изваяние огромных средств. В 745 году эту статую доставили в Нару, и сегодня она пользуется известностью под названием Дайбуцу. В высоту она более 16 м и на 90 см превышает по этому показателю более известную статую Дайбуцу в храме Камакура. Для нее отлили несколько сборных элементов, и нам становится ясно, как такого колосса строители смогли перевезти из Ситараки в Нару. От прежней позолоты сейчас мало что сохранилось. Голова этой статуи датируется более поздним временем, в отличие от остальных ее частей. В XVI веке в этом храме случился пожар, и голова Дайбуцу получила настолько серьезные повреждения, что ее пришлось заменить на новую. Нынешнее лицо изваяния считается более грубым и строгим, чем лицо Дайбуцу из Камакуры. Вероятно, не совсем точно воспроизведен оригинал. В то время религия Будды получила широкое распространение на территории всей Японии. В 746 году умер жрец по имени Гэнбо, доставивший из Китая пять тысяч свитков буддистских книг и множество изображений. В 749 году издан императорский указ, которым в Японии запрещалось резать всех без исключения животных. Огромный стимул к развитию получила поэзия, и некоторые стихотворения того времени дошли до наших дней.

Последний из этих семи суверенов, по имени Конин, умер в 782 году, а его преемник вознамерился перенести местопребывание своего правительства в другое место. На согласование постоянного места для правительства потребовалось некоторое время, и его переезд в Киото задержался до 794 года. Заранее для императорского двора, покидающего Нару, возвели огромный деревянный лабаз, в котором сложили всю мебель и остальные вещи, свезенные из императорских дворцов.

Это здание дошло до наших дней в полной целости и сохранности. Его построили из толстых бревен, положенных горизонтально, причем поднятых от земли на мощных деревянных опорах высотой 2,5 м. Говорят, его осмотр проводится каждые 60 лет с момента постройки, то есть в начале каждого календарного цикла, и при выявленной необходимости устраивают ремонт. Самое удивительное заключается в том, что оставленные здесь всеми микадо на хранение вещи находятся в прекрасном состоянии с VIII века до настоящего времени. Их обошли стороной такие опасности, как пожары, грабежи и смутные времена, из-за которых во всех остальных уголках планеты погибли все важные сооружения, тем более деревянные. Здесь же это деревянное здание с драгоценными вещами каким-то чудом все-таки уцелело. На протяжении веков изначальная коллекция пополнилась многими свежими экспонатами, но те из них, что относятся к первому помещению на склад, все перечислены в инвентарной книге, открытой еще в VIII столетии. Эта книга тоже хранится вместе с экспонатами, которые в последнем ее издании можно опознать и отыскать.

Та эпоха вошла в историю Японии как время выставок и народного просвещения, кое-кому из собирателей древностей весьма кстати пришло в голову выставить на всеобщее обозрение давно скрывавшиеся сокровища императорского хранилища в Наре. Таким образом, экспозицию старины в Наре нынешним летом посетили многочисленные иностранцы, хотя у нас появились все основания подозревать, что очень у немногих из них отсутствовало малейшее понимание выдающейся сути предметов, выставленных им на обозрение. Следует признать, что у нас в Европе созданы изумительные коллекции предметов старины всех исторических эпох, страдающих отсутствием системного подхода. Подлинность и точное время появления этих экспонатов на свет еще можно как-то установить, но какое количество из них подверглось разрушению и повреждению в силу превратностей судьбы европейских народов, а также какие из экспонатов на самом деле принадлежат истории и соответствуют оригиналу, вызывает более или менее серьезные сомнения. Что скажут антиквары Европы, если в старинном здании, в котором хранятся предметы домашней мебели и пожитки Карла Великого с их каталогом, составленным под непосредственным руководством этого монарха, именно сейчас их впервые представят на обозрение публики, а экспонаты, открытые для всеобщего доступа, окажутся в прекрасно сохранившемся состоянии?! Как раз такого рода экспозицию теперь приходилось оценивать собственными глазами японским антикварам.

Храм Дайбуцу находится в весьма удобном месте для организации выставки всех этих редких предметов старины. Экспонаты, свезенные с императорского вещевого склада, разместили на площадках рядом с величественным изваянием Будды по бокам и с тыльной стороны. Во внешних галереях, или клуатрах, составляющих внешний контур храма, располагаются еще более обширная коллекция предметов старины, поступивших по доброй воле из нескольких храмов или предоставленных частными их владельцами. Некоторые из этих предметов относят к еще более глубокой старине, чем сокровища, хранившиеся на складах города Нара. И бросающаяся в глаза особенность нескольких предметов, которые нам довелось тщательно осмотреть, побуждает нас думать, что такое умозаключение имеет под собой прочные основания, хотя нам доподлинно неизвестно, что может служить внешним признаком их истинного возраста.

Среди диковинок, принадлежащих нескольким микадо Нары VIII века, следует упомянуть ширмы, картины, книги, скульптуры, маски, из которых составлена очень богатая коллекция; глиняная и стеклянная посуда, медные миски и блюда, ложки, мыло в больших, круглых, размером с пирог кольцах, чесалки для спины из панциря черепахи, бусинки и украшения, колокольчики, оружие и посуда различного рода, платья, шляпы и просто не поддающиеся описанию предметы. Вероятно, большую часть этих предметов завезли из-за рубежа, главным образом из Китая. На VIII век приходится середина периода правления великой китайской династии Тан (620–907), и книги с картинами, собранные для императорской коллекции, обеспечивают обширное поле деятельности с точки зрения изучения китайского изобразительного искусства и литературы той исторической эпохи. Кое-какие поразительные стихотворные произведения, к которым нам предоставили доступ, показались нам скорее похожими на индийскую или персидскую поэзию, чем китайскую. Жбан или кувшин из белого стекла высотой около 30 см вызвал большие сомнения в том, что его изготовили в VIII веке. Один из собеседников сказал нам, будто этот экспонат не числился в изначальной описи императора, зато настоящий антиквар, занимающийся изучением коллекции, уверил нас в том, что он в инвентарном списке находился всегда. Образец старинной китайской писчей бумаги обращал на себя внимание своей внешней свежестью: он выглядел гладким и без пятен времени, как будто его только что изготовили в мастерской. В коллекции бытовых мелочей, расположенной во внешних клуатрах, представлены экспонаты различных эпох. Причем возраст этих экспонатов называют от полутора тысяч лет до времени Тайкосамы. Самыми древними из этих диковинок считаются кое-какие изделия из бронзы, носящие откровенные индийские черты, и некоторые статуэтки, больше всего напоминающие по стилю греческие предметы старины. Ряд деревянных статуй, отличающихся неописуемыми физиономиями, можно отнести к изделиям корейских мастеров. Мы видели одну картину выдающегося изобразительного достоинства, приписываемую знаменитому корейскому художнику. Лучшими картинами в целом считаются те, что написаны китайскими художниками, или изготовленные с них копии. Японцы отличаются огромной любовью к каллиграфии, и нам показали массу образцов такого рода изобразительного искусства. Особенно стоит упомянуть творения таких каллиграфов, как Ёритомо, Тайкосама и Иэясу. Кажется невозможным после двухдневного беглого осмотра выставки в Наре представить что-то большее, чем поверхностное знакомство с великой ценностью и захватывающим дыхание богатством ее экспозиции. Очевидно, что нам показали богатые материалы для исследования индийских, китайских и японских предметов старины, каких не удалось собрать где-либо еще на свете, и нам радостно оттого, что японские антиквары высочайшей квалификации занимаются составлением каталога и описанием предметов доверенной им императорской коллекции».

Мы тщательно готовились к осмотру достопримечательностей в предстоящий нам день экскурсий. Тут стоит упомянуть о том, что золото на территории Японии впервые обнаружили в 749 году, а великое изваяние Дайбуцу в Наре, со оруженное на пятнадцатом году правления императора Сёму, или в 739 году, уже тогда покрыли этим драгоценным металлом. Следовательно, золото, использованное в этом многотрудном деле, полностью привезли из зарубежных стран.

Суббота 3 февраля 1877 года навсегда останется в моей судьбе незабываемым днем. В семь часов утра мы уже на ногах и после завтрака отправляемся в путь в сопровождении сотрудника из токийского музея, которого прислали, чтобы он проводил нас в сокровищницу, а также показал достопримечательности города. Сначала мы осматриваем храм, состоящий из нескольких зданий; но здесь, как, впрочем, повсюду в Японии, многое разрушено пожарами. Изначально этот гаран, или храмовый комплекс (точнее говоря, группа храмов), состоял из многочисленных строений, одно из которых служило главным храмом, или по-японски «кондо», одно – пагодой, или «то», одно – трапезной, или «сёкудо», одно – помещением для чтений, или «саидоно», и одно – помывочным заведением, или «юя». Некоторые из них погибли в огне пожара, а вот южный круглый храм, или «нанъиен», удалось восстановить. Время от времени добавлялись здания. И если бы сейчас нас привели в храмовый комплекс в полном его составе, мы бы увидели: пагоду, или «то», южный круглый храм, или «нанъин-до», восточный золотой храм, или «токин-до», западный золотой храм, или «саикин-до», главный храм, или «кон-до», помещение для чтений, или «кодо», северный круглый храм, или «хокуиен-до», помывочное заведение, или «юя», так называемый дом приемов, или «хосодоно», и дом отдыха, названный «сёкоку-до». Но из всех этих положенных строений на текущий момент сохранились только пагода, восточный золотой храм, северный круглый храм и восстановленный южный круглый храм. Причем все три сохранившихся старинных здания стоят здесь приблизительно уже тысячу двести лет.

Под каждым из главных храмов – комплексов священных зданий по традиции закладывается по семь предметов из драгоценных материалов; в буддистском священном писании действительно предусматривается исполнение такого обряда. Материалами, предписанными для такой цели, называются жемчуг, золото, серебро, агат, коралл, янтарь и вид раковины, называемой японцами «сяко» – панцирь рака-богомола (Squilla mantis). В новом или южном круглом храме находится изваяние великого Будды (но не того великого Будды, о котором мы упоминали выше). Однако при всей колоссальности его пропорций оценить их удается с трудом, так как его поместили в громадном и слабо освещенном здании, где монумент можно рассматривать через белые занавески, раздвинутые не до конца. Перед этой циклопической фигурой расставлены многочисленные священные сосуды. И их на самом деле такое огромное число, что изображениями и их атрибутами храм заполнен почти до двери. Поэтому внутрь никого не пускают, кроме его жреца настоятеля. В этой связи меня посетило великое разочарование.

В северном храме того же комплекса находится еще одна статуя Будды, а также множество прочих идолов наряду с огромным стеллажом печатных форм, используемых для оттиска текстов буддистского священного писания, но величина этого Дайбуцу сравнительно скромная. Размеры печатных форм, используемых для оттиска текстов буддистского священного писания, имеют длину около 50, ширину чуть больше 20 и толщину около 4 см. Деревянный шрифт располагается по длине печатных форм, он выгравирован на обеих их сторонах с полем до 5 см на всех четырех краях. Гравировка этих печатных форм во многом напоминает матрицы, с которых у нас в Европе печатают обои. То есть поле для нанесения краски и перенесения изображения сохраняется на изначальном уровне, тогда как всю лишнюю древесину вырезают на нужную для дела глубину приблизительно 3 мм. Края формы без шрифта делают тонкими – приблизительно до 2 см, и эти выемки используют только для того, чтобы удобнее было брать доску руками.

Можно подумать, будто я, ведя речь об этих деревянных клише, должен был сравнивать их с клише, с которых мы печатаем наши иллюстрации. Но любезному читателю проще понять их суть через сравнение, предложенное мной, поскольку наши ксилографии вырезаны на древесине в вертикальном положении, тогда как японские клише, о которых я рассказал, отличаются продольным расположением шрифта. Наши ксилографии к тому же выгравированы с большой четкостью, и углубленные ее части лишь немного ниже общей поверхности клише, тогда как и наши клише для обоев, и японские клише, о которых я пишу, вырезаны намного глубже и проще по исполнению.

В этом храме выставлены также многочисленные мелкие фигурки богов, вырезанные из дерева. Здесь встречаются груды таких фигурок, в былые времена составлявших ансамбли. Меня поразила простота изготовления японских божков, примером которой служат эти фигурки, а также свежесть и красота их драпировки. Передача складок одежды напоминает мне своим незатейливым совершенством лучшие европейские скульптурные произведения времен Средневековья; и между некоторыми из этих фигурок и изваяниями, известными нам по нашим собственным соборам, просматривается поразительное сходство (рис. 25). Обнаружив мой интерес к этим произведениям, жрец преподносит мне на память две такие фигурки. Их высота около 20 см, причем одна из фигурок сохранилась в безупречном состоянии, а вторую слегка тронуло временем.

В восточном золотом храме находится еще одна статуя Будды, а также многочисленные забавные идолы, причем некоторые из них изготовлены в натуральную величину, другие размером побольше. Эти истуканы представляют народы различных стран. Жрец теперь рассказывает нам о том, что часть этих идолов привезли в качестве даров из Китая, другую часть – из Индии, и в Японии в больших буддистских храмах можно встретить дары с подобным описанием.

Рис. 25. Божок, или статуэтка, вырезанная из дерева

Этот храм, как тот последний, в который нам разрешили войти, давно требует приличного по объему ремонта; действительно, все, что здесь хранится, подвергается разрушению. Здесь же мы находим многочисленные грубые глиняные сосуды, изготовленные лет сто назад, и напоминают они современные чайные чашки этой страны с особой формы подставками, на которых часто подаются чашки с чаем (только в данном случае чашка и подставка больше тех, что используются в настоящее время, и составляют единое целое). Отдельно обратим внимание на одну из забавных кадильниц в форме булавы, состоящую из выгнутого стебля орехоносного (или буддийского) лотоса, такого, как я видел в Токио (см. рис. 19). На конце этой кадильницы прикреплен цветок и лист, причем цветок смотрит вверх, а лист – вниз. Тем временем центральную часть стебля украшает молодой и еще нераспустившийся лист. Этот экспонат изготовили около сотни лет назад, а видел я его только на алтаре, но мне сказали, что Будда держит его в левой руке, когда он молится о здоровье своей матери, и что иногда над ним воскуряют ладан.

Видя мое восхищение одновременно чашками и этой кадильницей, жрец дарит мне одну чашку и кадильницу, а я принимаю эти дары без малейшего угрызения совести, так как они все равно пропадут; и скоро, если не произойдет радикальных изменений, все здесь обратится в прах и пустошь. Во времена сёгуната эти памятники старины тщательно предохраняли от тлена; но существующее правительство явно отказывается считать своей обязанностью сохранение этих древних зданий и всего того, что в них находится.

Затем нас ведут в пагоду, представляющую собой великолепное строение поразительно утонченных пропорций. Следует отметить огромное различие между пагодами Японии и Китая. В то время как китайские пагоды почти никогда не представляют художественного интереса и не отличаются особой красотой, японские пагоды всегда выглядят одновременно изящными и красивыми. Зато в Китае встречается гораздо большее разнообразие форм пагод, чем в Японии. Наш жрец-проводник открывает для нас дверь пагоды, и, вой дя внутрь, мы видим несколько идолов, составленных на подвальном этаже. Карабкаясь, взбираясь и протискиваясь в проходы, слишком узкие для меня, я добираюсь до верхней галереи, с которой открывается великолепный вид на Нару и ее пригороды. Мне сообщают, что я стал первым европейцем, которому разрешили подняться на эту пагоду, и что я первый посетитель, кому когда-либо открывали восточный золотой храм.

Время проходит незаметно, однако наступает момент, когда нам нельзя больше задерживаться в этих храмах; но нам нельзя и уходить, не взглянув на состарившееся на территории храмового комплекса дерево хвойной породы, замечательное своей грандиозной кроной, распластавшейся над землей. Японцы питают особую страсть к старым деревьям, прежде всего к подвидам ели и прочим растениям конусовидной формы; здесь принято с должной заботой подпирать их ветви и оберегать стволы от пагубных воздействий стихии. Размах кроны этого дерева, измеренный от крайних кончиков веток, составляет 45 м. Мы вносим пожертвование в пользу храма, тепло прощаемся с сопровождавшим нас любезным жрецом и покидаем это удивительное место.

Рис. 26. Изваяния львов работы корейских мастеров, охраняющие ворота знаменитого храма Тодай-дзи в Киото. Глядя на них, нельзя избавиться от всплывающего в сознании представления о льве и единороге

Преодолев пешком около 400 м, мы входим в пределы храма Великого Будды (Дайбуцу), считающегося самым крупным в Японии. Перед нами – храм Тодай-дзи, возведенный 1131 год тому назад. У его ворот застыли изваяния двух каменных львов (рис. 26), считающихся делом рук корейских мастеров. В портике у первых ворот расположились две колоссальных размеров статуи в рост богов, или по-японски «ниво» – королей. Один из них вооружен булавой в форме распространенного в провинции Фуцзянь оружия, и называют его «мицусяку конго». Второй держит в руке бронзовую булаву наподобие той, что находится при буддистском священнике во время совершения молитвы, а зовут его «нараиен конго». Этому портику, в котором на протяжении стольких лет стоят эти божества, японские зодчие придали громадные пропорции, его главные деревянные колонны (или опоры) поднимаются на 30 м, а в окружности они без малого 4 м. Миновав этот портик колоссальных размеров, мы проходим под вторым портиком таких же самых пропорций, а затем через внутренний двор выходим к самому храму, где находится алтарь великого Будды. Изваяние этого Будды высотой 16 м практически заполняет собой все внутреннее пространство огромного храма. Диаметр одного только его венчика достигает 26,5 м. На этом венчике поместилось шестнадцать изображений размером 2,5 м каждое. Длина его лица составляет без малого 5 м, а ширина 2,9 м; разворот его плеч оценивается в 8,5 м, а голову украшает 966 кудряшек.

Храм, в котором находится данная величественная фигура Будды (в сидячем положении), дважды подвергался уничтожению пожаром. Во время последнего пожара значительно пострадала и оплавилась голова Будды, а в скором времени вслед за пожаром случилось мощное землетрясение, когда статую свергло с постамента, и тогда же для нее отлили новую голову. Голова этого монумента мне не понравилась примерно так же, как голова Великого Дайбуцу в храме Камакура. Она выглядит неуместной на фоне туловища, исполненного в совершенно ином стиле. Новую голову для этого Дайбуцу отлили в XVI веке.

Наше посещение последнего на сегодня храма пришлось значительно сократить. Но здесь еще оставалось достаточно мест, достойных внимания любого исследователя прошлого, будь он воспитанником художника или антиквара, и ему потребовались на ознакомление многие дни, если не недели. К тому же мы задерживали ожидавшего нас Матиду (обещавшего показать нам великую коллекцию предметов старины), и нам следовало поторапливаться. Добравшись до назначенного места встречи и освежив знакомство с ним, мы приступили к осмотру коллекции древних экспонатов в Наре. И первую экспозицию нам показывают в коридорах, окружающих тот же храм Великого Будды. Выставленные здесь экспонаты находятся в основном в простых ящиках из сосновых досок, накрытых стеклом, закрепленным таким образом, что любую подмену предмета можно легко обнаружить. Ведь вместо замков витрины незатейливо заперты с помощью скрученных полосок прочной бумаги, протянутых через два зажима и связанных узлом. При этом такие узлы снабжены красной печатью. Сама печать, используемая в музее, несколько напоминает наши старомодные печати, только ее вырезают из дерева, и та часть, которой наносится изображение, исполнена выпуклой, а не углубленной. На узел из бумажного канатика наносится некий красный пигмент, а потом к нему прижимается печать. Очевидно, что приспособление никак не спасет от поползновений воров; зато сразу станет видно, покушались ли они на витрину или нет, так как если узел кто-то когда-то развязывал, злоумышленнику не удастся собрать вместе кусочки нарушенного оттиска печати в изначальное их положение относительно друг друга.

Благодаря господину Матиде эти печати ломали ради меня, когда мне хотелось более тщательно исследовать тот или иной предмет, и мне оставалось только пользоваться настоящей высшей частью, так как никому больше не дано было прикоснуться к редчайшим памятникам древности. Мне повезло держать в руках лезвия мечей возрастом 1300 лет, выкованных из меди. Они принадлежали богам (идолам), и привезли их из храма под названием Хорю-цзи («цзи» означает «церковь»). Там же я осмотрел большой железный щит высотой около 1,8 м, сработанный очень прилично; но возраст его мне назвать не смогли. Седло, которому, как известно, около тысячи лет, украшено обычным павлином из выпуклой меди, и это изображение похоже на персидское. Смотрится это седло очень красиво. Мое внимание привлекла китайская ваза, хранящаяся здесь больше тысячи лет. Она снабжена черным основанием с побегом бамбука и живописными скалами, нанесенными на ее поверхности серым пигментом. Отметим вырезанных из дерева львов, изображенных с большим мастерством и вкусом, но их возраст не установлен; два скипетра, возраст одного из которых измеряется 1300 годами, а второго – 1000 лет. А вот тонкая железная чаша исключительно красивой формы с залатанным дном; ее возраст исчисляется 1000 лет; в свое время с такими чашами по улицам ходили жрецы и собирали в них подаяния в виде вареного риса.