Текст книги "Гламур"

2

Площадь Станислава – превосходная старинная площадь в самом центре Нанси, окруженная великолепными дворцами восемнадцатого столетия. Мы вышли на нее с южной стороны и сразу же окунулись в величественную пустоту и покой. Казалось, будто повседневная суета центра города сюда не проникает. На площади было безлюдью. Редкие туристы бродили или стояли неподвижно, совершенно теряясь в этом грандиозном пространстве. Нещадно палило солнце, отбрасывая резкие тени на вымощенную песчаником мостовую. Перед входом в муниципалитет, бывший дворец герцога Лотарингского, стоял одинокий автобус: чуть дальше аккуратно выстроились в ряд четыре черных лимузина. Городской транспорт здесь не ходил. Мимо статуи герцога, воздвигнутой посреди площади, лениво крутя педали, катил одинокий велосипедист – мужчина в матерчатой кепке,

На углу площади находится знаменитый фонтан Нептуна – сооружение в стиле рококо с нимфами, наядами и херувимами. Вода струится по его ступеням-раковинам в бассейн, изящные чугунные арки работы Жана Ламура окружают фонтан. Мы прогулялись по булыжной мостовой, осмотрели Триумфальную арку, потом, пройдя под ней, очутились на Манежной площади – прямоугольной, с красивыми старинными зданиями и узким сквером посередине. В полном одиночестве мы шли между двумя рядами высоких старых деревьев. Нал крышами слева от нас виднелся шпиль кафедрального собора.

Мимо с грохотом проехал старинный автомобиль, оставляя за собой хвост дыма. В дальнем конце площади, мимо колоннады бывшего Дворца правительства, неторопливо прогуливалась еще одна пара туристов. Мы оглянулись назад, в ту сторону, откуда пришли, и еще раз увидели площадь Станислава в перспективе арки. Под ярким солнцем плавные линии зданий, весь величественный ансамбль старинной площади казался статичным и монохромным. Машина, изрыгавшая клубы дыма, миновала арку и выехала на площадь, и всякое движение вокруг нас замерло.

Мы покинули Манежную площадь и по узкой тенистой аллее вышли на одну из главных торговых улиц. Шум нарастал, и скоро мы влились в суетливую толпу. На бульваре Леопольда полно небольших уличных кафе. Проголодавшись, мы зашли в одно из них и, сев за столик, заказали demis-pressions[2]2
  Комплексный обед (фр.)


[Закрыть]. Накануне вечером мы посетили небольшой ресторанчик на другой стороне улицы. Поев, мы не спешили уйти: пили вино, болтали и засиделись далеко за полночь. Разговор коснулся друзей и подруг. Я рассказал Сью об Анетте, совсем не думая о ней так же серьезно, как Сью о своем дружке, а просто пытаясь создать хотя бы видимость равновесия. Я уже ревновал к нему.

Теперь, после непродолжительного осмотра города, Сью с большей охотой говорила о настоящем.

– Мне нравится в Лондоне, – рассказывала она, – но простое выживание там стоит бешеных денег. Уехав из дома, я вечно сижу без гроша. Денег нет, едва-едва удается наскрести на самое необходимое. Я хотела стать настоящим художником, но так и не вышло взяться за дело всерьез. Все только для заработка.

– Вы живете одна? – спросил я, пользуясь возможностью подбросить наводящий вопрос.

– Знаете большие доходные дома в Хорнси? Я снимаю комнату в одном из них. Там уже много лет сдаются квартиры, комнаты и углы с койкой. Моя – на первом этаже, довольно большая, но слишком уж темная – невозможно работать при дневном свете. Дом хоть и стоит на холме, но позади разбит сад и деревья все загораживают.

– Ваш друг тоже художник?

– Мой друг?

– Тот, к которому вы сейчас едете.

– Нет, он что-то вроде писателя.

– Как это – «что-то вроде»?

Она улыбнулась.

– По крайней мере, сам он утверждает, что занимается сочинительством, и. похоже, тратит на него львиную долю свободного времени. Но мне он никогда ничего не показывает. Не думаю, будто он что-то опубликовал. Впрочем, я никогда не задаю ему подобных вопросов.

Погрузившись в раздумья о своем дружке, она качала головой, не отрывая глаз от небольшого подноса с солеными крендельками, поданными к пиву.

– Он мечтает перебраться жить ко мне, но я ни за что не соглашусь. Если это случится, я просто не смогу работать.

– И где же он живет?

– Переезжает с места на место. На самом деле я никогда не знаю, где его искать, пока он не является сам. Он живет за чужой счет.

– Тогда почему?.. Слушайте, а как его имя?

– Найалл.

Она произнесла по складам, не желая, видимо, чтобы я переспрашивал.

– Найалл – нахлебник, – продолжала она, – прирожденный паразит. Только поэтому он и оказался во Франции. Люди, у которых он жил в последнее время, собирались в отпуск и – могу вообразить – встали перед выбором: оставить его одного в доме или взять с собой. Они предпочли второе. Так что Найалл получил возможность бесплатно отдохнуть на юге Франции. И вот я еду к нему.

– Похоже, вы не в восторге от этого.

Она посмотрела прямо на меня.

– Хотите знать правду? Я страшно обрадовалась, когда Найалл перестал крутиться вокруг меня, но он принялся звонить мне из Франции, – Она допила остаток своего пива. – Не надо мне этого говорить, но… я устала от него. Я знаю его слишком давно. Он паразит, настоящий кровосос, и я мечтаю, чтобы он оставил меня в покое.

– Так бросьте его.

– Не так-то просто. Найалл умеет присасываться. Он знает, как добиться своего. Я вышвыривала его десятки раз, но он всегда ухитряется заползти обратно. Я больше не пытаюсь.

– Но что вас с ним связывает. Чем он удерживает вас при себе?

– Давайте возьмем еще пива.

Она сделала знак проходившему мимо официанту. Тот не подал вида, что заметил, и нам пришлось дожидаться его возвращения с кухни. На этот раз я подозвал его сам и заказал еще две кружки.

– Вы не ответили на вопрос, – сказал я Сью.

– Какой смысл?! Лучше поговорим о вашей подружке. Той, что сейчас в Канаде. Вы с ней давно знакомы?

– Вы решительно меняете тему разговора, – заметил я.

– Вовсе нет. Так что же, давно? Шесть лет? Я знаю Найатла столько же. Когда встречаешься с человеком так долго, он уже знает тебя как облупленного: знает, как сделать тебе больно, как управлять тобою, как заставить все вокруг обернуться против тебя. Найалл в таких делах – подлинный виртуоз.

– Почему же вы не?..

Я сделал паузу, пытаясь представить себе отношения такого рода, вообразить себя в подобной ситуации. С таким я сталкивался впервые в жизни.

– Почему я не делаю что?

– Не могу понять, почему вы не прекратите это.

Официант принес наш заказ и убрал со стола пустые стаканы.

– Я и сама не могу понять, – сказала Сью. – Наверное, все дело в лени. Часто ведь легче просто оставить все как есть. Это только моя вина, нужно быть тверже.

Я промолчал, откинувшись на спинку стула и делая вид, что наблюдаю за прохожими. Конечно, я познакомился с ней пару дней назад, и все-таки она не казалась мне похожей на такую вот беззащитную жертву, какой себя изображала. Мне хотелось вступить в настоящее мужское соперничество с ее дружком, сказать, что я другой – не липну к женщинам. Не собираюсь обижать ее или запугивать. «Вы встретили, – мысленно обращался я к ней, – совершенно другого человека. Со мной все гораздо проще, и если вы действительно не хотите иметь дело с этим типом, бросьте его и оставайтесь со мной».

В конце концов я сказал:

– Вы знаете, зачем он хочет вас видеть?

– Да ничего особенного. Вероятно, ему просто стаю скучно, захотелось, чтоб было с кем поговорить и переспать.

– Не понимаю, как вы согласились ехать. Говорили, что сидите без гроша, и тем не менее готовы ехать через всю Францию, чтобы встретиться с ним. Он – как вы его назвали? – кровопийца и паразит, и все же вы срываетесь с места, только чтобы ублажить его.

– Вы его не знаете.

– Верно, и все же это необъяснимо.

– Да-да… Так оно и есть.

3

Мы провели в Нанси еще одну ночь, затем отправились в Дижон. По дороге погода изменилась. Пока поезд тащился по нескончаемым пригородам, пошел сильный дождь. Перед отъездом мы обсудили наш маршрут, и теперь встал вопрос, стоит ли останавливаться в этом городе, но я уже не спешил на побережье, и все пошло так, как мы решили накануне вечером.

Дижон – оживленный промышленный город, и потому в двух гостиницах, куда мы обратились, не оказалось свободных мест. В третьей – отель «Сантраль» – нам предложили только двухместные номера.

– Давайте поселимся вместе, – сказала Сью, когда мы отошли от стойки администратора, чтобы посоветоваться. – Возьмем один номер на двоих.

– Вы уверены? Можно поискать еще.

Она спокойно сказала:

– Я готова разделить помещение.

Нам отвели номер на верхнем этаже в конце длинного коридора. Комната была небольшая, но с балконом и громадным окном, откуда открывался вид на близлежащую площадь и сквер. Ливень не прекращался, листва шумела под дождем. Две кровати были разделены небольшим столиком с телефоном. Как только портье ушел, Сью швырнула свою сумку на постель возле окна и подошла ко мне. Она обняла меня, я положил руки ей на плечи. Ее волосы, спинка жакета, вырез блузки – все было мокрым от дождя.

– Нам недолго быть вместе, – сказала она, – так что не стоит тянуть время.

Мы начали целоваться, она отвечала мне с нескрываемой страстью. Мы впервые держали друг друга в объятиях, впервые целовались. Я еще не знал, каково прикасаться к ней, не знал вкуса ее кожи и губ. До этого мгновения я только говорил с ней, только смотрел на нее. Теперь я мог осязать ее, прижимать к себе, ощущал энергию ее тела, сплавлявшуюся с моей. Скоро мы уже нетерпеливо раздевали друг друга и потом упали на ближайшую кровать.

Лишь когда уже окончательно стемнело, голод и жажда выгнали нас на улицу. Мы сделались физически зависимы друг от друга, мы едва могли разомкнуть объятия. Когда мы шли по мокрой от дождя улице, я тесно прижимал ее к себе и думал только о ней, о том, что она теперь для меня значит. Прежде секс зачастую только удовлетворял любопытство и потребность тела, но близость со Сью открыла для меня совершенно новые грани интимности, пробудила ранее неведомые мне чувства – глубокую привязанность, неутолимое влечение, постоянную потребность в другом человеке.

Мы увидели вывеску ресторана «Ле Гран Зэнг», но едва не прошли мимо, полагая, что он уже закрыт. А когда вошли, выяснилось, что ресторан работает, но мы – единственные посетители. Пять официантов в черных жилетах и брюках, с жестко накрахмаленными белыми передниками, которые доходили до щиколоток, выстроившись в безукоризненную шеренгу, терпеливо стояли возле служебной двери. Когда метрдотель указал нам на столик у окна, официанты принялись за дело. Они были весьма предупредительны, но сдержанны. У всех были густо напомаженные короткие темные волосы и тонкие, словно нарисованные карандашом усики. Мы со Сью обменялись понимающими взглядами, с трудом удерживаясь от смеха. Раньше у меня никогда не бывало подобного настроения.

За окном начиналась гроза. Ярко-розовые вспышки молний пронизывали небо вдалеке, но грома не было слышно. Дождь лил непрестанно, уличное движение почти прекратилось. Старый «ситроен», припаркованный возле тротуара, блестел под дождем, в двойном перевернутом «V» на радиаторе отражались красные огни вывески.

Покончив с едой, мы остались сидеть за столиком, неторопливо наслаждаясь бренди. Мы сидели друг напротив друга, держась за руки. Официанты деликатно отворачивались.

– Можно поехать в Сен-Тропез, – сказал я. – Ты бывала там?

– Там ведь сейчас много народу?

– Наверняка. Именно поэтому туда и стоит поехать.

– Это может оказаться накладно.

– Попробуем устроиться недорого.

– Не выйдет, если питаться в таких заведениях, как это. Ты обратил внимание на цены?

Из-за сильного дождя мы поспешили войти в ресторан, даже не взглянув на пены, но они были проставлены в меню. Цены были указаны в старых франках – так мне, по крайней мере, показалось сначала. Я сделал робкую попытку перевести их в английские фунты и заключил, что они либо смехотворно низкие, либо, наоборот, возмутительно высокие, если все-таки имелись в виду новые франки [3]3
  Денежная реформа 1961 года ввела в оборот «новый франк», равный 100 старым. Однако во многих кафе, ресторанах, отелях цены еще долго указывались в старых франках


[Закрыть]. Скорее второе, судя по качеству кухни и обслуживания.

– У меня еще остались наличные, – сказал я.

– Понимаю, но этому не бывать. Я не могу позволить себе развлекаться за твой счет.

– И что же теперь делать? Ты сказала, что сидишь без гроша. Значит, пока мы вместе, или плачу я, или мы ничего не можем себе позволить.

– Ричард, мы уже говорили об этом, – возразила она. – Я все-таки должна ехать в Сен-Рафаэль и повидаться с Найаллом.

– Даже после сегодняшнего?

– Да.

– Если дело только в деньгах, то давай завтра же вернемся в Англию.

– Не только в деньгах. Я ведь обещала приехать к нему.

– Возьми обещание назад.

– Нет, я не могу так поступить.

Я отнял руку и уставился на нее с нескрываемым раздражением.

– Я не желаю, чтобы ты туда ехала. Даже мысль об этом для меня попросту невыносима.

– Как и для меня, – сказала она тихо. – Я понимаю, что Найалл – досадная помеха. Но я не могу просто исчезнуть, даже не попытавшись объясниться.

– Тогда я поеду с тобой, – сказал я решительно, – и мы поговорим втроем.

– Нет-нет, это совершенно невозможно. Я такого не вынесу.

– Хорошо. Мы поедем в Сен-Рафаэль вместе, и я подожду там, пока вы объяснитесь. Потом мы первым же поездом уедем домой.

– Но он ожидает, что я останусь с ним по крайней мере на неделю. Может быть, на две.

– Неужели ты ни в чем не можешь ему отказать?

– Как бы я хотела! Я мечтаю об этом последние пять лет.

– Не пора ли наконец попытаться?

Жестом я подозвал метрдотеля, и в считанные секунды передо мной появился аккуратно сложенный счет на тарелочке. Сумма, выписанная на старинный манер, вместе с service compris [4]4
  Включая обслуживание (фр.)


[Закрыть] приближалась к трем тысячам франков. В порядке эксперимента я выложил на ту же тарелочку тридцать франков, которые были приняты без возражений.

– Merci,monsieur [5]5
  Спасибо, сударь (фр.)


[Закрыть].

Когда мы уходили из ресторана, метрдотель и официанты снова выстроились в безукоризненный строй, улыбаясь и кланяясь нам.

– Bonne nuit, a bientot [6]6
  Спокойной ночи, до скорого свидания (фр.)


[Закрыть].

Мы торопливо шагали по улице. Сильный ветер и дождь заставили нас отложить всякие споры. Я был зол – на самого себя, на нее, на обстоятельства. Всего несколько часов назад я поздравлял себя с отсутствием собственнического отношения к женщинам, а теперь чувствовал, что все наоборот. Выход напрашивался сам собой: я должен отступиться и не мешать Сью встретиться с ее дружком. Мне остается только одно: как-нибудь случайно столкнуться с нею в Лондоне. Но она уже стала для меня особенной, и я остро чувствовал это. Она нравилась мне, делала меня счастливым. Близость с ней не только подтверждала это ощущение, но и обещала нечто большее.

Мы поднялись в номер, сняли мокрую одежду и высушили полотенцем волосы. В комнате было душно и жарко. Мы распахнули окно. Издалека доносились раскаты грома, снизу слышался шум машин.

Я постоял немного на балконе, снова промок, но так и не придумал, что делать дальше. Мне казалось, что я должен принять решение до утра. Из комнаты донесся голос Сью:

– Помоги мне.

Я вошел в комнату. Она стаскивала покрывало с одной из кроватей.

– Чего ты хочешь? – спросил я.

– Давай сдвинем кровати вместе. Нужно убрать столик.

Она стояла передо мной в лифчике и трусиках, с растрепанными волосами, разгоряченная, и выглядела невероятно сексуально. Спутанные волосы были еще влажными. Она была худенькой, почти без выпуклостей, кожа ее поблескивала в душном воздухе комнаты, легкое белье едва прикрывало тело. Я помог ей переставить столик и сдвинуть кровати, рывком расстелил простыни так, чтобы получилось подобие большого двуспального ложа, но только лишь мы довели дело до половины, как отдались друг другу. Этой ночью мы так и не успели обустроить наше ложе и уснули поперек кроватей в обнимку, не накрывшись даже простыней.

Утром я не принял никакого решения. Я чувствовал, что все равно потеряю ее, как бы там ни говорил. Позавтракав в уличном кафе прямо перед отелем, мы отправились осматривать город. О совместном путешествии на юг речи больше не было.

Центр Дижона – площадь Освобождения – булыжная площадь с герцогским дворцом, напротив которого полукругом стоят дома семнадцатого века. Хотя она значительно меньше площади в Нанси – более человеческих масштабов, – однако мы заметили, что и здесь не было ни людей, ни машин. Погода снова изменилась: ярко светило солнце, было жарко, о ночном ливне напоминали только большие лужи посреди мостовой. Во дворце располагался музей. Мы бродили по нему, восхищаясь величественными залами и покоями, полюбовались выставленными экспонатами, задержались перед мрачными надгробиями герцогов Бургундских, каменные изваяния которых между готическими арками казались неправдоподобно живыми.

– Куда подевались все люди? – спросила меня Сью.

Хотя она говорила тихо, ее голос зловещим эхом прокатился под сводами.

– Я тоже подумал об этом. Мне казалось, что в это время года во Франции толпы туристов.

Она взяла меня под руку и прижалась ко мне.

– Мне не нравится это место. Давай уйдем отсюда.

Почти целое утро мы бродили по многолюдным торговым улицам, пару раз отдохнули в кафе, затем спустились к реке и сели на берегу под деревьями. Вырваться из толпы и сбежать от нескончаемого шума автомобилей было истинным наслаждением.

Показав рукой поверх деревьев, Сью сказала:

– Солнце сейчас зайдет.

Одинокое облако, невероятно черное и густое, плыло по небу, приближаясь к солнцу. Оно было таким огромным, что солнце скрылось бы надолго. Необъяснимым было само появление этого облака – такого большого и темного, похожего на луковицу – на совершенно ясном небе. Пока тень проползала над нами, я искоса смотрел на это странное облако и думал о Найалле.

– Давай вернемся в отель, – сказала Сью.

– Я как раз собирался это предложить.

Мы вернулись в центр города. Войдя в номер, мы обнаружили, что горничная привела в порядок наши кровати. Они стояли так, как мы их поставили, но, когда мы разделись и стянули покрывала, выяснилось, что оба матраца застелены одной большой простыней.

4

Наше путешествие продолжалось. Мы двигались дальше на юг: добрались до Лиона, там пересели на другой поезд и прибыли в Гренобль – довольно большой современный город в горах. Мы нашли подходящий отель, сняли номер с двуспальной кроватью, забросили туда чемоданы и сразу же отправились бродить по городу. Было уже далеко за полдень.

Мы вели себя как вполне добросовестные туристы, послушно осматривая достопримечательности в каждом городе, куда приезжали. Благодаря этому вся поездка выглядела осмысленной, а пребывание вместе – оправданным. Кроме всего прочего, это охлаждало наш взаимный пыл, позволяло не обсуждать желанную для обоих связь до бесконечности.

– Поднимемся на гору? – предложил я.

Мы стояли на набережной Стефана Жэ, откуда начиналась канатная дорога в горы. С широкой площадки перед зданием вокзала можно было видеть канаты, круто поднимавшиеся от города к высокому скалистому гребню.

– Не выношу канатных дорог, – сказала Сью, вцепившись в мою руку. – Это опасно.

– Совсем нет, не волнуйся.

Мне очень хотелось взглянуть на город с вершины, и я сказал:

– Неужели тебе хочется весь день бродить по улицам?

Мы уже ознакомились со старой частью города. Современные районы были сплошь застроены бетонными многоэтажками, густо завалены мусором и, кроме того, продувались насквозь жутким ветром, который делает из таких кварталов аэродинамическую трубу. Путеводитель настойчиво рекомендовал посетить университет, но мы выяснили, что он находится почти за чертой города, где-то на восточной окраине, и не отважились ехать в такую даль.

В конце концов я затащил Сью на фуникулер. Это была современная канатная дорога: высоко в небесах над горным склоном скользил состав из четырех стеклянных шаров. Сью изображала, что очень напугана, и все время держалась за мою руку. Мы быстро удалялись от города, набирая высоту. Некоторое время я продолжал смотреть назад на Гренобль, широко раскинувшийся по долине. Потом мы перешли в другой конец вагончика, чтобы полюбоваться склоном горы, выраставшей под нашими ногами.

Состав замедлил ход, приближаясь к вершине. Вагончики остановились, и мы вышли наружу, миновали шумный машинный зал и оказались в объятиях леденящего ветра. Сью забралась рукой мне под куртку, обняла за талию и тесно прижалась ко мне. Находиться с женщиной, которая мне по-настоящему нравилась и которой я тоже хотел нравиться, было для меня совершенно новым, удивительным ощущением. Про себя я отрекся от своего прошлого опыта, твердо решив никогда больше не искать легких сексуальных побед. После стольких лет я встретил наконец человека, с которым хотел бы остаться на всю жизнь.

– Здесь можно выпить, – сказал я.

Кафе было построено на самом краю обрыва, со смотровой площадки открывался вид на долину. Мы вошли внутрь, радуясь возможности укрыться от ветра, и сели за столик. Официант принес коньяк.

Потом Сью отправилась в дамскую комнату, я же подошел к сувенирному киоску и купил пару почтовых открыток. Я собирался послать их кое-кому из друзей в Англию, но внезапно понял, что, встретив Сью, потерял едва ли не всякий интерес к своим прежним знакомым.

Она нашла меня у киоска.

– Ну вот, я согрелась, – сказала она. – Пойдем, взглянем на город.

Тесно обнявшись, мы вышли наружу, на растерзание ледяному ветру, и подошли к самому краю обзорной площадки. На долину были нацелены три оптические трубы: опустив монетку, можно было осмотреть местность. Мы стояли между ними, склонившись над бетонным парапетом, и смотрели вниз. Небо было ясным, воздух прозрачным. На горизонте виднелись горы, к которым прижималась южная окраина города. Слева вздымались снежные пики Французских Альп, резко выделяясь на фоне голубого неба.

– Смотри, – сказала Сью, указывая на группу красивых старинных зданий с башнями и шпилями, вытянувшихся вдоль реки, – наверное, это университет. Он ближе к городу, чем мы думали.

Тут же на площадке прямо возле парапета был установлен щит с планом города и обозначениями всех важнейших достопримечательностей, видимых отсюда. Мы попытались сориентироваться на местности.

– Город много меньше, чем я думал, – сказал я. – Когда мы ехали в поезде, казалось, что он растянулся на всю долину.

– А где же современные кварталы? – спросила Сью. – Ты был уверен, что мы сможем увидеть их отсюда.

– Где-то рядом с гостиницей.

Я взглянул на план, но нашу гостиницу там не обозначили. Кварталы высотных зданий располагались и рядом со станцией фуникулера. Я проследил взглядом канаты, тянувшиеся по склону горы вниз, но вокзальную площадь отсюда не было видно.

– Видимо, это какой-то обман зрения.

– А может быть, их проектировали так, чтобы они сливались в единый ансамбль со старинными зданиями?

– Не сказал бы, что они так уж хорошо сливаются, если смотреть вблизи.

Судя по карте, Монблан находился где-то на северо-востоке. Мы повернулись в указанном направлении, но ничего не смогли увидеть из-за густых облаков. Неподалеку от кафе мы заметили развалины древнего форта и, решив осмотреть его, подошли поближе, но оказалось, что вход платный, и мы передумали.

– Ну что, еще бренди, – спросил я, – или назад в отель?

– Сначала бренди.

Через полчаса мы снова вышли взглянуть на город. Внизу загорались уличные фонари, здания пестрели теплыми оранжевыми и желтыми огоньками. Некоторое время мы наблюдали, как опускается вечер, как глубокие тени гор ползут по низине, погружая долину во мрак, потом заняли места в вагончике и спустились вниз. На время город исчез из виду. Только преодолев часть спуска, мы увидели его снова. Поднимался туман, но, странное дело, теперь новые кварталы были прекрасно видны: голубовато-белые полоски ламп дневного света, освещавших гигантские башни из стекла и бетона. Удивительно, как мы не заметили все это с вершины горы? Я достал из кармана купленные наверху почтовые открытки. Одна изображала вид долины с обзорной площадки, и на снимке современные здания сразу бросались в глаза. Однако загадка не показалась мне достойной того, чтобы вернуться назад на площадку.

– Я изнемогаю от голода, – сказала мне Сью.

– Ты о еде?

– И о ней тоже.