Текст книги "Прах человеческий"

Пройдя вдоль перил и не приближаясь к креслу императора, я подошел к сверкающей диораме. Над головой стоял купол бархатной крыши, поддуваемый вертикальными обогревателями, которые не только качали воздух, но и наполняли его слабым ароматом ладана и специй.

Для нового города император выбрал обширную равнину, где раньше были невозделанные поля. Большинство имперских городов строились вокруг центрального ядра, своего рода двойного сердечника, состоявшего из дворца и святилища Капеллы. Потом они разрастались, насколько позволял рельеф и насколько требовалось горожанам, пока не упирались в стены, которые по старой традиции сразу возводили в нескольких милях от сердца города. Эти стены предназначались не для того, чтобы защищать от врагов, а чтобы ограничить рост поселения.

У нового города стены пока не было, хотя на диораме она мерцала красным – знак, что строительство запланировано. Дворец тоже был красным. Несомненно, и дворец, и подземные бункеры под ним лучше было строить традиционным способом. Мне стало интересно, где новый барон собирался жить до постройки дворца. Вероятно, на каком-нибудь бронированном фрегате, поодаль от города, под неусыпной охраной. Святилище тоже должны были строить вручную. А вот все остальное… Белые шпили и стройные ряды низких зданий тянулись вдоль уже мощеных бульваров.

Я дотронулся до мерцающей подписи под черным стеклом у края проекции. «Город Бенну» – гласила она.

– Бенну, – тихо произнес я. – Бенну?

Происхождение названия города было мне непонятно.

– Это птица, – вмешался в мои размышления резкий холодный голос. – Какая-то древняя птица. Она умирает и воскресает, как феникс.

Я оглянулся и увидел, что говорящий смотрит на меня с другой стороны голограммы.

– Как вы, – прибавил он.

Этот человек остался почти таким же, как я его помнил. Его имперские рыжие волосы чуть отросли и были зачесаны назад, открывая лицо с зелеными глазами и орлиным носом, отличающее его августейший род. У него был отцовский волевой подбородок и доставшаяся от матери бледная кожа, а вот холодный отстраненный вид был его собственной отличительной чертой. На нем был имперский алый костюм, расшитый золотом, и снежно-белая полутога через левое плечо, застегнутая золотой фибулой в виде солнца.

– Кланяться не будете? – поинтересовался принц Александр, и его евгенически привлекательное лицо разрезала кривая – как у меня – улыбка.

Вместо поклона я улыбнулся и расправил плечи.

– Мой принц! – воскликнул я, сам удивившись тому, как тепло стало на душе от его появления, и поспешил вокруг стола, чтобы пожать ему руку. – Я слышал, что вы здесь! Искал вас! Как вы?

В тот миг я напрочь забыл о своих прежних тревогах и страхах. Во Вселенной у меня осталось мало близких людей, и находиться с ними в ссоре было невыносимо. Я обеими руками схватил ладонь принца и прижался к ней лбом. Это был не совсем поклон, да и любые прикосновения к членам императорской семьи противоречили этикету. Несомненно, экскувиторы поблизости напряглись, а марсианские стражи потянулись за станнерами. Был бы на месте Александра император, они бы наверняка выстрелили без раздумий.

Александр отдернул руку, и когда я выпрямился, то увидел в его глазах крайнее удивление. Его изумрудные глаза таращились на меня, челюсть чуть отвисла.

– Я так рад снова видеть вас, мой мальчик, – сказал я, осознавая, что на меня глазеют, но мне было все равно.

Принц прищурился.

– Вы постарели, – сказал он после паузы. – Отец говорил об этом.

Он покосился на женщину, стоявшую недалеко, и та отвела взгляд.

– Так это правда? – спросил принц. – Бич Земной вас пытал?

– Семь лет, – ответил я и тоже отвел глаза.

Мне не хотелось обсуждать это на виду у зевак. Александр продолжал таращиться на меня с приоткрытым ртом.

– Ваше лицо… – выдавил он наконец.

– Дораяика, – сказал я и почувствовал, как следы когтей на щеке будто запылали.

Я спрятал руки в карманах длинной шинели, вдруг устыдившись шрамов, которые перестал скрывать под кожаными перчатками. Мне вдруг стало не по себе. Чувство было сродни тому, что я испытывал, лежа на стеклянном полу в тренировочном зале виллы Маддало или на прорезиненных матах в трюме «Ашкелона» после очередного проигрыша сэру Гектору.

– Мне жаль, – произнес принц и резко втянул воздух. – Марло, мне искренне жаль. Представить не могу, каково вам пришлось.

– Надеюсь, что настанет день, когда никому больше не придется такое испытывать, – сказал я и опустил голову. – И даже представлять.

– Надеюсь, что вы встретите его в отставке на Нессе, – ответил принц. – По правде говоря, я уже предлагал это Имперскому совету. Просил отца оставить вам поместье в Сананне. Вы уже вдоволь настрадались. Нельзя просить от вас большего.

– У меня еще есть незавершенные дела, – ответил я.

Лицо Александра вдруг превратилось в маску. За годы нашей разлуки он, очевидно, научился лучше себя контролировать.

– Вы бы передали их кому-нибудь другому, – ровным голосом сказал он. – После стольких испытаний… вы заслужили покой.

– Если бы всем воздавалось по заслугам, мой принц, – произнес я. – Но не стоит винить судьбу за это.

Принц фыркнул и отвернулся. Зеваки постепенно успокоились и вернулись к своим делам. Император наклонился и что-то шепнул лысому Никифору, после чего продолжил беседу с лордом Булсара.

– Вы так думаете? – спросил Александр, изучая карту будущего города Бенну. – Если бы всем воздавалось по заслугам, вы были бы удельным князем. Магнархом или наместником.

– Меня это не интересует, – сказал я и внимательнее присмотрелся к юноше. – Сами знаете.

Александр вскинул голову.

– Народ обрадовался вашему возвращению. Мы ведь считали вас погибшим.

«А ты надеялся, что так и есть?» – подумал я.

Эта мысль выскочила из ниоткуда, затмив собой мою прежнюю радость. Передо мной был уже не тот мальчик, которого я знал давным-давно. Тот мальчик умер, был раздавлен в нежном возрасте моей собственной неосторожностью, стерт в порошок подхалимством толпы на Беренике. Он сказал, что просил оставить меня в покое на Нессе. В это я верил. Он надеялся, что я умру там никому не нужным стариком, что никогда больше не вмешаюсь в работу имперской машины и придворные игры.

Но я вмешался и намеревался вмешиваться дальше. Имперской машине претило само мое дыхание, оно сотрясало ее свинцовые детали. Оно досаждало Александру, его матери, «Львам», Капелле и много кому еще.

– Говорят, вы собираетесь изгнать врага из Вуали в водоворот в сердце галактики! – воскликнул Александр, внимательно следя за моей реакцией.

– Много чего говорят, – ответил я, как неоднократно отвечал прежде. – Александр, эти люди не знают меня. Они знают только легенды, сказки, а в сказках чего только не придумывают.

Вскинув, как и он, голову, я встал рядом, глядя не на него, а на Бенну.

– Я слуга вашего отца. Вам это известно.

– Вот как?

– Зачем еще я сюда прибыл? – спросил я, чувствуя, как моя разбитая радость окисляется в разгоряченной атмосфере, превращаясь в горечь. – Уж не ради того, чтобы совать голову в пасть «льву».

Александр пожал стройными плечами. Я повернулся к нему, прислонившись бедром к императорскому столу.

– Мальчик мой, я не лукавлю. – С нарочитой медлительностью я поднял руку и положил ему на плечо, прямо над золотой фибулой. – Я рад вас видеть.

Когда-то этого было достаточно. Возможно, было бы достаточно и сейчас, если бы Александр осознавал, сколько мне пришлось пройти, чтобы сказать ему эти слова. Но его не было на «Тамерлане», на Падмураке. Он не пережил с нами темные ямы ночи, не видел нечестивую столицу Актеруму. Он оставался при дворе, в мире лживого шепота и скрытых ножей. Его некогда светлая голова, полная детских надежд, превратилась в механизм из шестеренок и переключателей. Я говорил искренне, но он этого не понимал, считая мои слова частью некоего коварного стариковского плана. Вне всякого сомнения, он думал, что я хочу умилостивить его, склонить обратно на свою сторону, – впрочем, этого я тоже хотел. С чего бы ему думать иначе? Так думали все вокруг; каждый пользовался окружающими как рычагами, клиньями и ножами.

– Лучше бы вы не вернулись, – прошептал наконец принц, глядя на меня блестевшими от влаги глазами. – Все было бы гораздо проще.

Его взгляд заставил меня отвести глаза. Я посмотрел на императора. Вильгельм Двадцать Третий молча наблюдал за нами с трона – возможно, уже давно и, кажется, с беспокойством. Я на миг встретился с ним взглядом и отвернулся. Никифор тоже наблюдал, едва заметно покачивая головой.

Я отпустил плечо принца.

– Понимаю, сынок, – произнес я и отряхнул шинель, отойдя от стола с диорамой. – Но для кого проще? Для меня? Или для вас?

Александр не ответил. Он отвернулся и торопливо скрылся в пестрой толпе.

Глава 16
Никифор

«Здесь одни дураки», – подумал я в десятый раз за десять секунд, прошедшие с тех пор, как двери в зал совета закрылись за моей спиной.

Очевидно, мое раздражение было заметно, потому что слуга-андрогин напротив меня улыбнулся мне и отвел глаза. Я учтиво кивнул гомункулу и повернулся направо, пройдя к выходу мимо марсианского стража.

«Хотите, чтобы его величество преждевременно вернулся на Несс? – вопросил сэр Грей Райнхарт, по изгибу бровей которого отчетливо читался скептицизм. – Кесарь четко обозначил свои намерения. Турне по провинциям будет продолжено. На этом все!»

– Идиоты, – процедил я и засунул руки в карманы шинели.

Двое логофетов в серой форме служащих поспешили убраться с моего пути. Я шел по коридору, качая головой. Сколько раз я повторил, что врагу известен маршрут императора? Это подтверждали доклады Дорра с Колхиды и Венанциана с Несса. Разве предупреждений недостаточно?

«По волеизъявлению императора мы укрепляем границы! – восклицал Леонид Бартош, стратиг, в панике оставивший свой пост на Беренике, но почему-то до сих пор не исключенный из числа советников. – С потерей Вуали все провинции Центавра уязвимы для нападения! Нужно укрепить позиции».

«Бенну станет снабженческой базой армии, – сказал Тор Ксантипп, один из схоластов-советников, подчинявшийся лорду военному министру. – Нельзя терять время. Семнадцатый флот выходит с Гододина через четыре месяца. Будет здесь через восемь лет. Наши инженерные батальоны должны все подготовить к их прибытию. Без нашей помощи барону Брандту и местным жителям не справиться».

Я объяснил, что не прошу их бросить Картею или внешние провинции, а лишь настаиваю на том, что за Гододином император будет в опасности, так как Сириани Дораяике известен его маршрут.

«Думаете, марсиане и экскувиторы не справятся с защитой его величества? – спросил Бартош. – Может, хотите, чтобы его защита была поручена вам?»

– Проклятые дураки.

После возведения первых строений Бенну мне не позволили увидеться с императором. Уже на следующий день лорд Кэдмон Брандт заложил первый камень своего будущего баронского дворца, строительство которого должно было длиться ближайшие восемьдесят лет. На равнине за городом гигантские машины начали перекапывать землю для строительства вышеупомянутой базы снабжения, а крестьяне, чудом спасшиеся во время разрушения Ротсмура или прибывшие из диких земель в ответ на обещание правительства предоставить работу и пособия, занялись расчисткой территории под весенние посадки. Уже к лету ожидался большой урожай бромоса, и в ближайшие годы расквартированные на Картее легионеры не должны были испытывать недостатка продовольствия.

Но какое это будет иметь значение, если император падет?

Коридор тянулся от зала заседаний до лифтов. Он был трапециевидной формы и чуть сужался к концу. Стены были отделаны темным деревом и украшены портретами прежних императоров. Мимо проносились их имена: Титания III, Вильгельм XIX, Тит VIII, Тит Эмилиан, Гавриил IV, Ирина II, принц Артур, Александр V…

Я на миг задержался у портрета императора Кира Второго, чьи длинные напомаженные волосы и палатинские черты лица делали его почти двойником юного принца Александра. Я уже не впервые задумался об их генеалогии.

Дом Авентов.

Он правил уже семнадцать тысячелетий, с тех пор как Бог-Император предал Старую Землю огню и мечу. Семнадцать тысяч лет. Двести пятьдесят один монарх.

Один род.

Величайшая династия в истории человечества. Я часто вспоминал Саргона, первого человека, задумавшего создать империю. Царь Аккада. Царь Шумера. Он называл себя «повелителем вселенной», когда Аккад и Шумер были всего лишь городами, а «вселенная» состояла из клочка болотистой земли между двух рек. В его империи проживало два миллиона жителей. От силы три.

Вот уж действительно повелитель Вселенной.

По сравнению с лордами дома Авентов, в вотчине которых насчитывалось полмиллиарда звездных систем, он был жалким бродягой. Пусть Авенты не были повелителями Вселенной, их вполне можно было назвать властителями галактики, и каждый из них был целенаправленно выведен и выращен в попытке воспроизвести способности и характер Вильгельма Первого, которому во снах являлось будущее.

Бесплодная попытка, но они об этом не знали и втайне пытались до сих пор.

Перекинувшись парой слов с оператором лифта, я спустился на нижнюю палубу, вышел из кабины и торопливо прошел по коридорам к открытому трюму, исполнявшему на приземленном фрегате роль вестибюля. Тут стены были из темного металла и полированного черного стекла, с латунными орнаментами и решетками поверх громкоговорителей и камер наблюдения. Классический военный имперский стиль. Все еще вне себя от гнева, я прошел мимо пункта досмотра и вынудил отскочить с дороги девушку-лейтенанта. Она неуклюже отсалютовала мне и что-то спросила, но я не расслышал.

Марсианские стражи несли службу у откидного люка, служившего одновременно и рампой, и входными воротами. Они спокойно пропустили меня, и я вышел наружу, оказавшись в тени изогнутого, блестящего, как зеркало, фюзеляжа «Лучезарного рассвета». Слуги проложили брусчаткой территорию вокруг императорского фрегата; грязные дороги остались только на окраине лагеря. Чтобы ограничить посторонним подход к «Лучезарному рассвету», двор окружили решетчатым забором, по обе стороны которого выставили оснащенных длинными пушками колоссов-скорпионов размером с грузовики. На спинах колоссов несли дозор марсианские стражи в тяжелых доспехах, а у ворот для проверки входящих и выходящих офицеров и чиновников выставили целый отряд.

Меня никто не трогал. Мое лицо было слишком хорошо известно.

– Эй, солдат! – крикнул я дежурному. – Будь любезен, подгони машину. Мне нужно вернуться на свой корабль!

Дежурный отдал честь и приказал подчиненному вызвать машину со стоянки. Я ждал, не вынимая рук из карманов шинели, жалея, что не надел армейскую тунику с высоким плотным воротником, который защитил бы меня от мороза. Пальцы вдруг что-то нащупали в глубинах кармана, и я с любопытством вытащил неизвестный предмет. Это была фруктовая конфета, мармеладка, которые Бандит сам готовил и всем раздавал.

Я смотрел на нее, почти не различая, не видя.

Холодный ветер ужалил лицо, и я зажмурился, сжав в ладони конфету в вощеной бумаге. Она затвердела, как камень, пролежав в кармане шинели не один десяток лет. Наверное, я сунул ее туда еще до высадки на Падмураке. Кажется, Карим дал мне ее во время прогулки по «Тамерлану».

– Лорд Марло! – махнул мне рукой вернувшийся дежурный. – Машина сейчас будет. Следуйте за мной.

Он указал, куда идти, и мы вышли за ворота к центральной улице. Снова начали падать принесенные порывами ветра тяжелые серые снежинки, похожие на рыбью чешую.

Справа по рампе из трюма выехала самая обыкновенная черная служебная машина на четырех сферических колесах, бронированная не хуже танка. Наблюдая за ней, я бросил мимолетный взгляд на изогнутый фюзеляж «Лучезарного рассвета». Двенадцатипалубный корабль возвышался над нами; на фоне неба ярко блестели тонкие шпили антенн.

Офицер замахал водителю, но машина вдруг ускорилась и, промчавшись по улице, скрылась за левым поворотом. Дежурный пробежал за ней полдесятка шагов, размахивая руками и ругаясь.

– В чем дело? – спросил я.

Марсианин повернулся ко мне, придерживая шлем пальцами справа, словно так ему было лучше слышно.

– Виллем, что за чудачество? Тебе было приказано отвезти лорда Марло к его кораблю в Тэ-четыре!.. Что значит «отменили»? – фыркнул он и обратился ко мне: – Тысяча извинений, милорд. Ума не приложу, что случилось. Сейчас все улажу. И с Виллемом разберусь, когда вернется, будьте уверены.

– Я могу и пешком прогуляться, – оглянулся я на оживленную улицу. – Тут всего пара миль. Мне не впервой.

Мне, конечно, не улыбалась перспектива брести пешком на морозе да еще и под снегопадом.

– Даже не думайте, милорд, – ответил марсианин. – Сейчас вызову другую машину. Секундочку.

Он наклонил голову и снова позвонил на стоянку.

Пока он звонил, по рампе съехала другая машина и свернула на второпях мощенную улицу. Это был не стандартный круглоколесный грунтомобиль, а специальный транспорт. На таких перевозили солдат и провизию по бездорожью от императорского лагеря до строящегося Бенну. Машина была узкая, с высоким задом, и немного напоминала стрекозу. Все шесть колес располагались впереди, а задняя часть на несколько футов выступала над землей, позволяя для выгрузки откидывать задний люк, как трап. Машина подскакивала и покачивалась на высоких, в человеческий рост, колесах, пока не остановилась рядом.

Из бокового люка выглянул молодой офицер-марсианин со смуглым, покрытым шрамами лицом и дружелюбно улыбнулся:

– Лорд Марло, сэр?

– Он самый, – ответил я, подходя к дороге.

– Мы едем мимо Тэ-четыре. Можем вас подбросить!

– Вы их вызвали? – спросил я дежурного.

– Еще вызываю, – помотал головой тот, держа палец на кнопке.

– Я с ними поеду! – сказал я, отдал дежурному честь и забрался по ступенькам в люк.

Улыбчивый марсианин помог мне залезть и закрыл люк на ключ.

Я понял, что меня надули.

– Лорд Марло, присаживайтесь, – произнес человек, сидевший в задней части отсека, – если его, конечно, можно было назвать человеком.

– Лорд Никифор! – воскликнул я с нескрываемым удивлением. – Чем обязан?

Императорский гофмейстер сухо улыбнулся и указал на кожаную скамью напротив:

– Прошу, присядьте.

Я послушался, чувствуя, как надо мной смыкаются челюсти неописуемого зверя. В манерах и интонациях андрогина было что-то жутко знакомое, но я не мог понять что.

Когда я сел напротив, лорд Никифор дотронулся до контактной наклейки за ухом, обеспечивающей связь. Наверное, он отдал какой-то беззвучный приказ водителю, потому что мы сразу тронулись и через минуту спокойно выехали на главную улицу. Я сидел спиной к кабине и видел в круглом окошке люка, как «Лучезарный рассвет» понемногу удаляется. Улыбчивого марсианина и след простыл. Вероятно, он вернулся в кабину и закрыл за собой отделанную деревом дверь.

Мы с гофмейстером остались наедине.

– Вы весьма умело защитились на приеме, – произнес Никифор, покручивая золотое кольцо на левом указательном пальце. – Его величество на это и рассчитывал. Вы дали нам достаточно веский повод проявить снисхождение.

Я задумался, что в данном контексте означало «мы», но спрашивать не стал.

– А если бы я не дал веского повода проявить снисхождение? – спросил я. – Он бы приказал мне… самоустраниться?

– Ничего столь вульгарного, – ответил гофмейстер. – Но нам бы пришлось подвергнуть вас публичному наказанию и придумать для вас новую, малозаметную роль. Впрочем, еще не вечер. Для новой роли. Ваша поездка на Падмурак служила одной цели: максимально отдалить вас от оси нашего мира…

– Очевидно, – перебил я.

– Но благодаря вашей натуре и вашему проклятью эффект вышел противоположный, – констатировал андрогин, сведя голые брови. – Слухи о вашей героической гибели распространились быстрее раковой опухоли, и теперь люди твердят о том, как Полусмертный снова обманул смерть.

Я молчал. Машина покачнулась, поворачивая, и я заметил в окошке три колонны легионеров в белых доспехах. «Лучезарный рассвет» еще не скрылся из вида, но малые корабли, служившие сейчас казармами и кабинетами, на его фоне казались игрушечными.

– Кое-кто в совете – из тех, к кому прислушивается император, – призывал к вашему… самоустранению, выражаясь вашими же словами. Но его величество их приструнил. – Казалось, гомункул хотел использовать другое слово или слова, и его гладкое лицо приняло совершенно неописуемое выражение. – Впрочем, вы и без меня наверняка знаете, что у вас хватает врагов.

– Вы только ради этого такое устроили? – спросил я, обводя руками салон из кожи и лакированного темного дерева. – С тем же успехом могли бы и по голографу со мной связаться.

Никифор улыбнулся, но его изумрудные глаза остались холодны.

Дальше мы ехали в напряженной тишине. Никто из нас не подавал голоса. Грунтомобиль набирал скорость, ряды кораблей проносились один за другим. Я задумался. К тому дню я уже с десяток раз ездил от «Ашкелона» к «Лучезарному рассвету» и обратно. Нельзя было проехать по лагерю без остановок. Слишком оживленное было движение.

Мы съехали с мостовой на грязную земляную дорогу, что вела из центра на окраину лагеря. Машина подскочила, и я покачнулся.

– Лорд Никифор… – произнес я, – император и к вам прислушивается…

– Если вы хотите спросить, враг ли я вам, то не беспокойтесь, – сказал Никифор и почесал нос. – Впрочем, я бы ответил так независимо от того, являюсь вам врагом или нет.

– Я не собирался ничего спрашивать, – невольно сощурился я. – Император к вам прислушивается, это очевидно. Убедите его немедленно вернуться на Форум. Его передвижения известны врагу. Весь маршрут турне. Ванахейм, Баланрот, Перфугиум и так далее. У сьельсинов есть полный список!

– Знаю.

– Знаете? – тупо повторил я. – Милорд, я уже не одну неделю пытаюсь убедить Имперский совет прекратить турне. Райнхарт, Ксантипп и Бартош меня не слушают.

– Это я тоже знаю, – ответил Никифор. – И кесарь.

– И все равно бездействуете?

– Лорд Марло, мы не бездействуем, – ответил гофмейстер. – Мы следуем плану. Его величество не собирается оставлять границу неукрепленной.

– Но здесь он в опасности! – сердито потряс я головой.

– Он под надежной защитой, – возразил Никифор. – На орбите три марсианских легиона и четыре – из Ориона. Сотни кораблей.

– Вы не видели, какую армаду собрал Пророк, – сказал я, не переставая качать головой. – На стороне Сириани Дораяики все кланы. Теперь они воюют под одним знаменем. У них больше тысячи кораблей-миров, каждый размером с луну. Как минимум несколько миллиардов солдат. Семь легионов тут не справятся.

Машину тряхнуло на кочке или колдобине, оставшейся после прохождения колосса. Никифору пришлось схватиться за кожаную петлю, чтобы не потерять равновесие.

Через несколько напряженных секунд андрогин кивнул:

– Понятно.

Он откинулся на мягкую спинку дивана, и его привлекательное лицо расчертили угрюмые морщины.

– Но задумывались ли вы, что на Форуме может быть менее безопасно? – спросил гофмейстер.

Я удивленно моргнул.

– Местонахождение Форума – не секрет, – сказал он. – У сьельсинов есть тысячи наших звездных карт. Десятки тысяч. Сколько наших кораблей они захватили?..

Лицо Никифора застыло, превратившись в бледную, холодную, невыразительную маску. Своей невозмутимостью, достойной древних фараонов, он напоминал императора.

– Мы можем собрать на Форуме тысячу легионов. Но если вы говорите правду и тысячи будет недостаточно?..

Не дождавшись моего ответа, гофмейстер продолжил:

– Думаете, император не обдумал это? Милорд, не вы один в Империи умеете думать.

Сердитый ответ, заготовленный для гофмейстера, умер в зародыше. Меня отвлек один объект за окном, и я прильнул к стеклу, чтобы лучше рассмотреть. Это был желтый указатель – грубо покрашенный кусок стали с галстанской буквой D и мандарийским числом 11, начертанными толстыми черными линиями.

– Куда вы меня везете? – нахмурившись, спросил я.

Гомункул не ответил.

– Милорд, мой корабль стоит в секторе Тэ-четыре. Мы едем в другую сторону.

– Мы не едем на ваш корабль, – ответил гофмейстер.

– А куда? – изрядно перепугавшись, спросил я.

Неужели Никифор был из «Львов»? Сторонником императрицы? Или еще кого-то? Колдун Иован намекал, что агенты МИНОСа были даже среди имперской элиты. Рука невольно дернулась к поясу, где под шинелью должен был укрываться меч.

Никифор промолчал, лишь вздернул голые брови, заметив мое движение. Я запоздало вспомнил, что меча при мне не было. Я выбросил испорченный меч сэра Олорина в колхидское море и до сих пор не нашел мастера, чтобы изготовить для сердечника новую рукоять.

– Что все это значит? – прошипел я, не скрывая ярости. – На кого вы работаете?

– На кого? – опешил Никифор. – На его величество, разумеется. Повторяю, я вам не враг. Был бы врагом, мы бы тут не болтали уже десять минут. Лорд Марло, вы бы были трупом. Мы с марсианами не любим тратить время попусту.

– Это вы отменили вызов предыдущему водителю, – сообразил я, еще сильнее нахмурившись. – Куда мы едем?

– Недалеко, – ответил гофмейстер. – Давайте немного помолчим.

Выбора не было. Я сел поудобнее и наблюдал, как императорский лагерь уменьшается за спиной лорда Никифора. Горбатые плавники и шпили фрегатов и шаттлов в самом деле напоминали городской ландшафт. Оставив их далеко позади, мы выехали в голые снежные поля за окраину лагеря.

Одни.

– Прекратите, – огрызнулся Никифор, после того как я в третий раз попытался извернуться и посмотреть, куда мы направляемся.

Я подчинился.

Спустя минут двадцать неловкого молчания мотор снизил обороты. Плотность снега под массивными колесами изменилась, он стал тверже, его хруст – громче. Машина натужно повернула налево. Лагерь остался темным пятном на горизонте, едва различимым в снегах.

За окном возникла громадная черная насыпь, местами покрытая снегом. Мы проехали мимо нее, и я почувствовал, как машина катит под уклон. Императорский лагерь полностью скрылся из вида. По обе стороны поднимались новые темные насыпи и сугробы. Мне показалось, что я заметил островерхую арку и ряды распахнутых квадратных окон. Сосульки. Колонны. Разбитый акведук.

Я понял, где мы.

– Это Ротсмур? Старая столица?

Никифор в ответ кивнул.

– Зачем мы здесь? – спросил я, но андрогин лишь покачал головой и поднес к губам палец.

В городе не уцелело ничего. Первыми сьельсины послали мародеров-берсеркеров, которые разнесли улицы, дома, школы, магазины и спальни. Они убивали, насиловали и пировали, как вздумается, после чего согнали тех, кто выжил, – в основном женщин, детей и стариков – в осадные башни и отправили на свой корабль-мир. Следы их бесчинств до сих пор виднелись на фасадах разрушенных зданий, в синей краске и ржаво-черных пятнах крови. Я полагал, что люди императора вывезли из города останки – кости, головы на кольях и кожу, растянутую наподобие флагов. По крайней мере, те останки, что сохранились после бомбардировок, так как после разорения города Бледные обрушили на него орудийный огонь. Не осталось ничего. Даже семейство старого барона не уцелело в бункере под дворцовым зиккуратом.

Остались только пепел и снег.

Спустя еще пятнадцать минут машина остановилась. Из кабины вылез уже знакомый мне марсианин со шрамами и один из его собратьев.

– Лорд Никифор, мы на месте, – доложил страж.

– Столица! – произнес андрогин.

Он поднялся, повернулся и достал из ящичка за диваном плотную шерстяную накидку алого цвета, с воротником из горностая. Надев ее, он натянул на лысую голову капюшон, прикрыв уши, и спустился вслед за марсианами с откидного трапа. Не пристало гофмейстеру Соларианской империи лазать через люки, как я.

Я вышел на снег вслед за Никифором и марсианами – единственная черная фигура в компании трех красных.

Меня оглушила невероятная тишина. Падающий снег одеялом накрывал планету, глотая все звуки, кроме хруста снежной корки под ногами. Мне казалось, я мог бы простоять здесь не один час, невзирая на снег и мрачный пейзаж, просто слушая тишину. Так глубока она была, что я почувствовал удивительное умиротворение, позабыв об опасности и необычности моего положения. Я без возражений последовал за Никифором. Красная накидка андрогина колыхалась над тропинкой, протоптанной двумя марсианскими стражниками, и мне пришлось придержать свою шинель, когда я заметил, что она цепляется за высокие, по колено, сугробы.

За неимением меча я держал руку на рукояти кинжала, пристегнутого к поясу рядом с кнопкой, активирующей щит. Никифор не лукавил. Если бы меня хотели убить, то сделали бы это еще в машине. Ни к чему было устраивать весь этот спектакль.

– Сюда! – позвал марсианин со шрамами.

Оглянувшись, я увидел, что за нами идет еще пара стражей. Вероятно, они вышли из кабины после нас. И еще! Красные доспехи мелькнули впереди! На развалинах стены стоял часовой-марсианин.

Умиротворение и безмятежность как рукой сняло.

Я догадался, куда и к кому меня ведут.