Текст книги "Прах человеческий"

– Наири! – громко вырвалось у меня.

Я ведь называл это слово Валке как-то раз в поместье Маддало, когда сэр Гектор тренировался в стрельбе из лука. Тогда меня одолело некое воспоминание из неизвестных времен, в котором я услышал этот топоним.

– Вы знаете? – помрачнел император.

– Только название, – помотал я головой.

– А про сэра Дамьена Арадью? Про экспедицию «Атропос»?

– «Атропос»? – переспросил я удивленно; так звали одну из богинь судьбы в древних мифах. – Нет, ваше величество.

– За дураков нас держите? – рявкнул Никифор.

Император отпустил латунный поручень и сказал:

– Корпус закончил наблюдения и вернулся к магнарху Тиринфа с данными о затерянном городе.

На словах «затерянный город» я невольно подумал о Воргоссосе и Актеруму, и на душе стало тяжело.

– В докладе повторялись все те же старые истории о Тихих людях, но голограммы и прочие данные свидетельствовали о другом. На голограммах был запечатлен город, вырубленный в скале протяженностью полсотни миль. АПСИДА признает принадлежность города к цивилизации, получившей наименование Каменщики.

– АПСИДА? – спросил я, оглядываясь на Никифора.

– Смотрю, сегодня вам открываются все тайны, – тихо усмехнулся император. – Я думал, вы о них слышали.

Я лишь помотал головой.

– АПСИДА – подразделение разведывательной службы, не входящее ни в легионы, ни в особый отдел, – пояснил император; его тонкой улыбкой можно было что-нибудь резать. – Существует уже давно. В их юрисдикции – контакты со внеземными расами. Они присутствовали в сражении при Крессгарде, помогали брать «Ехидну». Занимались исследованием руин и аборигенов на Эмеше. Это АПСИДА установила существование нескольких древних цивилизаций. Они собирали и сопоставляли данные о галактических исследованиях с первых дней Империи.

– И кого же отыскали на Наири? – спросил я. – Кем были эти Каменщики?

– Судя по вашим отчетам, теми же существами, что построили города на Эуэ.

– Энар?

По коже пробежали мурашки, когда я вспомнил зловещее видение, явившееся мне ночью перед Черным пиршеством, о крабоподобных существах, превращающихся в черную слизь в результате массового самоубийства.

– Мы назвали их Каменщиками из-за их манеры строить города в камне, но сами они называли себя вайарту.

Вайарту.

На этот раз моим ответом стали вытаращенные глаза. Я стремительно тонул в бездонном болоте чужих воспоминаний. Энар. Вайарту. Я слышал, как они распевали это слово, пока спал посреди их разрушенного города.

«Vai ar tu! Vai ar tu!»

Кажется, я и это слово называл Валке в тот день в поместье Маддало? Я отчетливо помнил его, и даже больше: я помнил то, о чем не мог помнить. Места, где никогда не бывал, разговоры, которых никогда не вел.

Вайарту.

Это было названием и планеты, и народа. Названием места, о котором я ничего не знал, но почему-то помнил так же отчетливо, как помнил город-могильник Актеруму еще до того, как побывал там. В воспоминаниях мы с Валкой стояли под низким белым куполом сьельсинского храма. Повсюду горели факелы – творение рук человеческих, – а на полу перепутались кабели, подключенные к осушителям воздуха и прочим необходимым приборам. Над нами были вырезаны яркие глифы ударитану; орнамент покрывал весь потолок. Рядом говорил схоласт в зеленой мантии. Его звали Пселлос.

– Милорд, это вовсе не храм. Скорее, музей. В этом зале демонстрировался вот этот артефакт, – указал он на алтарь посреди зала.

На пюпитре из бронзы и костей стояла табличка. Она была широкой и плоской, из зеленого, как стены Актеруму, малахита. На ней была высечена всего лишь одна строчка, в три витка закрученная от центра. Отметины когтей тянулись то вверх, то вниз от центральной оси, напоминая спектрограмму. Ровно посередине виднелось скопление округлых глифов.

Не ударитану, не сьельсинский алфавит, а более причудливые анаглифы Тихих, которые сьельсины взяли за основу своего письма.

– На «Ехидне» было обнаружено несколько подобных табличек, но эта уникальна, – продолжил Пселлос. – На ней указаны планеты, заселенные Перворожденными… Ни один из алфавитов не является сьельсинским. Посередине – пиктографическое изображение письменной системы Перворожденных. Просто набор символов. А по периметру, – Пселлос провел по тексту пальцем, – надпись вайарту. Это цифры. Координаты.

– Это карта! – воскликнула другая Валка.

Это была энарская табличка, точь-в-точь такая, как князь Угин Аттаваиса презентовал Сириани Дораяике перед аэтаванни.

– Вы нашли их родную планету, – медленно произнес я, прислонившись к постаменту безголовой скульптуры. – Ваши ксенологи обнаружили на «Ехидне» карту? У сьельсинского князя с «Ехидны» была коллекция энарских артефактов. Реликвии вайарту.

– Откуда вы знаете? – спросил Никифор, ступив на лестницу, и его красная накидка всколыхнулась. – Вы не должны были этого знать!

Осознав, что выдал себя, я постарался оправдаться, придумать какое-нибудь вразумительное объяснение.

– У меня… был доступ к документам по «Ехидне», когда я консультировал разведчиков.

– К этим документам не могло быть, – парировал гофмейстер.

– Ник, Скрытый в самом деле с ним говорит, – вмешался император, глаза которого вновь засияли. – Он видит то же, что Бог-Император.

Кесарь Вильгельм тряхнул головой, словно желая ее прочистить, и свет в его глазах тут же померк. Он опять стал самим собой.

– Да, мы нашли их родную планету. По крайней мере, мы так считаем. Но это случилось недавно, уже после того, как лорд Пауэрс захватил «Ехидну» при Втором крессгардском сражении. – Он вернулся к окну. – Но мы говорили о Наири. Из-за Наири я в это и ввязался. – Император развел руками в алых перчатках, будто желая объять весь зал и нас с Никифором. – Ваш отчет соотносится с тем, что АПСИДЕ и Капелле уже было известно о вайарту и… Исполинах.

– Наблюдателях?

– Да. – Император опустил руки. – Вайартский город на Наири растянулся на полсотни миль с севера на юг. Кроме него, на планете не было других поселений.

Я долго не мог ответить. На Эуэ, кажется, было точно так же? С Дхаран-Туна я не видел большей части планеты, но на той части, что видел, был лишь песок, ямы, полные слизи, и пересохшие русла рек. Актеруму был единственным циклопическим памятником во славу бессмертного божества.

– Аванпост? – спросил я, переводя взгляд с кесаря на Никифора, который наконец решился подняться к нам.

– Да, – ответил император. – Наири – не первое поселение вайарту, найденное Экспедиционным корпусом, но на тот момент оно было крупнейшим. Тогда мы этого не знали, но оказалось, что мы нашли один из главных объектов паломничества вайартского царства. Император Севастьян Двенадцатый – да хранит Земля его мощи – организовал экспедицию, которую возглавил сэр Дамьен Арадья, один из лучших сотрудников АПСИДЫ. Под его руководством находилась группа магов и отряд военных инженеров. Они были должны отправиться на Наири на корабле «Атропос» и провести археологические раскопки руин. Рабочие, разумеется, верили в старые сказки о Тихих. Правду знали только сэр Дамьен и ученые.

– Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, – признался я.

Кесарь повернулся вполоборота, взглянув на меня одним зеленым глазом.

– Сейчас поймете, – снисходительно улыбнулся он.

Несмотря на улыбку, я почувствовал, что он раздражен, и лишний раз напомнил себе, по какому тонкому льду хожу.

– Некоторое время мы получали регулярные отчеты. Затем… ничего.

– Ничего?

– Ничего, – повторил император. – Прошло несколько десятков лет, прежде чем поисковый легион добрался до Наири. «Атропос» стояла на орбите. Пустая. Ни следа команды.

Вильгельм взял паузу, позволяя мне задать вопросы. Когда я промолчал, он одобрительно причмокнул и растянул губы.

– Но их оказалось просто отыскать. Они были на планете. Все до единого. Поисковый отряд нашел их… и не только их.

Я чувствовал, что император недоговаривает, что в паузы между его словами можно многое добавить, но не осмелился давить на него.

Кесарь встретился взглядом со своим отражением в заснеженном стекле и продолжил, обращаясь к нему и ко мне:

– Экспедиция «Атропос» нашла… останки некоего титанического существа. Чудовищного левиафана, захороненного под городом. Все члены экспедиции были мертвы. Спасатели заключили, что они покончили с собой, вот только… – Он задумался и покачал головой. – На борту «Атропос» нашли неотправленные заметки Арадьи. Он назвал существо Исполином и предположил, что город вайарту выполнял функции святилища.

«Arkam resham aktullu».

Тихий шепот Миуданара вновь зазвучал в моей голове.

«Arkam amtatsur».

Его голос навсегда остался со мной.

– Арадья был прав, – сказал я. – Энары служили Наблюдателям. Поклонялись им.

– А теперь им поклоняются сьельсины?

– Да, – ответил я, умолк и замер.

Я чувствовал себя как древний христианский столпник в первый день на столпе. Страшно пошевелиться, страшно посмотреть вниз. Мы с императором как будто стояли на грани бесконечности, на парапете или краю бездны, что была чернее той, из которой я выбрался после смерти.

– Исполины… – попробовал я произнести новое слово.

Старое слово. Слово Арадьи.

– Как в таком случае вы называете Тихих? – спросил я.

– Строителей городов, руины которых вы обнаружили? – Император вздернул бровь. – Перворожденными.

Я заранее знал, каков будет ответ. Выудил его за миг до того из воспоминаний о другой жизни и сразу затосковал, захотел обратно на Фессу, чтобы беззаботно жить там с Валкой и Гибсоном.

Но Гибсон умер. А я убил его сына.

– Перворожденные – наиболее многочисленная из древних цивилизаций, – впервые за долгое время подал голос Никифор. – Отчасти поэтому древние ксенологи считали, что они единственные.

«Это потому, что города Тихого возвращаются назад во времени, – подумал я, не озвучивая мысли вслух, – и накладываются на руины энар».

– Почему вы мне не рассказали? – спросил я.

Император даже не повернулся.

– Радуйтесь, что узнаете об этом сейчас, – холодно отрезал он. – Я не привык делиться секретами с простыми рыцарями.

Это прозвучало обидно, но император смягчил высказывание вздохом.

– До Наири мы думали, что эти существа были всего лишь божествами – то есть выдумкой. Вайартскими аналогами Вишну и Юпитера, вытесанными на стенах их храмов и памятниках. Но после Наири… мы поняли ошибку. А в день нашей с вами беседы на Форуме я начал подозревать, что сьельсинские боги, если они существуют, и есть те самые Исполины…

Он ненадолго умолк, сложив руки под алой накидкой с горностаевым воротником.

– Какие у Дораяики на них планы? – спросил он, по-прежнему не глядя на меня. – Что вы утаили?

Это был сложный вопрос. Ответив на него, я бы признал, что мои отчеты неполны, что я скрываю информацию и лгу самому императору.

Я решил не отвечать.

– Что с ним случилось? – спросил я вместо этого. – С телом Наблюдателя, обнаруженным «Атропос»?

В случае Миуданара крупицы сознания остались в теле даже после смерти.

Я надеялся, что тело другого Наблюдателя уничтожили.

Император лишь улыбнулся. Улыбка вышла вялая, унылая, означавшая, что мне никогда не добиться от него ответа. Он пристально посмотрел мне в глаза, изучая меня скрупулезным взглядом, в котором ощущалась его властность.

– Вы не ответили на мой вопрос.

Вот мы и пришли к тому, ради чего меня сюда вызвали. Ради чего Никифор перехватил меня на улице. Ради чего император приложил столько усилий, чтобы организовать эту встречу на развалинах старого города.

Ради одного вопроса.

Но я уже и так слишком многое рассказал.

– Наблюдатели мертвы, – сказал я, крепко зажмурившись. – По крайней мере, я так думаю. Если это не так, то они где-то далеко. Но их могущество сохранилось даже после смерти. В Актеруму я слышал зов мертвого Наблюдателя Миуданара. Он тоже послал мне видение, желая запугать. Показал, как сьельсины искали других его сородичей. Эти поиски велись с незапамятных времен и окончились успехом. Дораяика продолжает искать. Один из его лейтенантов принес ему в дар табличку – вайартскую табличку с координатами планет, такую же, какую АПСИДА обнаружила в хранилище «Ехидны». Если Бич Земной заполучит в союзники живого бога… мы не сможем им противостоять.

– А остались живые? – спросил император.

– Откуда мне знать?! – воскликнул я. – Когда я был еще юн, на Эмеш прилетели сьельсины. Среди них был жрец, баэтан. Вождь послал его на поиски богов. Я думал, они ищут Тихого, но они искали Наблюдателей. Наверное, у Аранаты Отиоло тоже была вайартская табличка.

Я умолк, вспомнив, что говорило Аттаваиса, преподнося табличку Дораяике. У прежнего хозяина Отиоло, Утайхаро, была целая коллекция энарских табличек.

«Нам никогда не узнать, сколько захватило или уничтожило Отиоло».

– Я сам не знал, существуют ли Наблюдатели, пока не попал в Актеруму. Тихий показывал мне их, но я не верил! Теперь верю.

Император поднял руки к лицу и протер глаза. Прежде я не помнил за ним столь по-человечески простых жестов.

– Я верю вам, – произнес он. – Вы можете их найти?

– Не знаю, – гораздо спокойнее ответил я, подняв глаза к облупившимся фрескам на потолке. Художники изобразили там рай, золотые облака, населенные огненнокрылыми серафимами.

Ангелы.

– Я хочу рассказать кое-что еще, – решился я.

В зале стояла мертвая тишина, мертвее разрушенного города снаружи. Надо мной огненноволосый ангел в алом одеянии расправил шесть багровых крыльев и пламенным мечом грозил Тьме на противоположном краю потолка.

– С самим Дораяикой… не все так просто. Я не стал об этом упоминать, потому что не думал, что мне поверят. В одном из видений я убил его. Отрубил ему голову. Но из тела вылезло нечто иное. Один из них. Из Наблюдателей. Исполинов. Я думал, что это простой символизм, пока не ранил Дораяику во время побега…

Я нанес Бледному властелину две раны, в бок и ногу, но это не имело большого значения.

– Его кровь напоминала ртуть. Она не была черной, как у других сьельсинов. А когда я распорол ему бок, оттуда… что-то выползло.

– Выползло? – На античный профиль его величества легла тень сомнения. – Как змея?

Он повернулся спиной к окну, с огненными волосами и в алой накидке так похожий на одного из нарисованных ангелов. Но лицо его было недоверчиво.

– Понимаю, звучит безумно, – сказал я. – Но вы достаточно знаете о Наблюдателях и должны понимать, что привычные нам законы природы для них не писаны. Наблюдатель на Эуэ был мертв. От него остался пустой череп. Но он все равно говорил со мной. Кто знает, на что еще он способен?

Император опустил голову и руки, и по огненной мантии пробежала рябь.

– Этого я и опасался. Чего-то подобного. С тех самых пор, как увидел, что вы выкинули на Беренике, – сказал он, уставившись на меня одним изумрудным глазом. – Я и сам кое-что видел. Арадье и «Атропос» многое удалось узнать до гибели; много такого, от чего даже у вас застынет кровь.

Его глаз снова закрылся.

– Марло, я правлю полумиллиардом систем. Полумиллиардом, но Тьма все равно настолько больше, что может проглотить нас, даже не заметив… – Он отвернулся к разрушенному городу. – Мне не по нраву ждать. Сьельсины не нападали на нас уже несколько десятков лет. С тех пор, как вы исчезли.

Они были на аэтаванни.

– Скоро нападут, – не слишком обнадеживающе заявил я.

– Вас вызовут, когда это случится, – сказал его величество, еще не зная, что эти слова станут пророческими. – Мы бросим все ресурсы Экспедиционного корпуса и АПСИДЫ на изучение отдаленных регионов. Нам известны координаты многих вайартских планет. Мы отыщем бога Дораяики, и тогда… – Он повернулся ко мне, и я увидел в его глазах зеленый огонь, яркий и смертоносный. – Мы с вами его убьем.

Глава 18
Предвестие мрачных времен

Когда шестиколесный грунтомобиль вернулся в императорский лагерь, снег усилился, а тщедушное белое солнце Картеи опустилось до горизонта, расплывшись в бледно-желтое закатное пятно, едва видимое сквозь густые облака.

«Ашкелон», присыпанный снегом, дожидался меня. Одинокий хвостовой плавник менгиром возвышался над забором, окружавшим посадочную площадку. Двое часовых, выставленные у ворот, спрятались от холода в караулке, притом что их доспехи были с подогревом.

Машина остановилась.

– Вильгельм верит, что вы новое воплощение Бога-Императора, – сказал лорд Никифор, молчавший почти всю обратную дорогу; его изумрудные глаза сузились до щелочек. – Он верит, что вас послали нам Мать-Земля и Скрытый. Я не верю.

– Милорд, я это прекрасно понимаю, – ответил я, вставая. – Благодарю, что подвезли.

Мне хотелось поскорее расстаться с ним и остаться одному. Напиться. Мне предстояло о многом поразмыслить: не только о признаниях императора, но и о последствиях, которыми они были чреваты для меня. Я ощущал себя живой мишенью, покрытой фосфоресцирующей краской, чтобы было виднее в темноте.

Никифор поймал меня за руку тонкими сухими пальцами. Я метнул в него сердитый взгляд, но вспомнил, что передо мной гофмейстер Соларианской империи, и не стал вырываться.

– Вильгельм посвятил всю жизнь этой войне. Тысячу лет. Он правит Империей дольше всех в истории и не собирается умирать, пока не закончится война, – сказал он, и его глаза ни разу не дрогнули, прожигая мое лицо. – Вы подарили ему надежду. И только посмейте его предать! Если вы солгали нам, солгали ему… Я лично вас убью.

Далеко не в первый раз за тот день я подивился императорскому гомункулу. Я долго считал его простым слугой, старшим придворным андрогином, евнухом, специально выведенным, чтобы заботиться об императорском семействе и гареме. Но он, очевидно, был не так прост. Совсем не прост. Только лорду Никифору было разрешено присутствовать при моей встрече с императором. Отосланы были даже экскувиторы. Нет, он был не слугой, а ближайшим советником кесаря. Его другом.

Как я раньше этого не замечал? Безусловно, я сотни раз встречался с гофмейстером на Форуме. Неужели мои предрассудки ослепили меня, заставляя видеть в Никифоре лишь раба?

– Надеюсь на это, – ответил я и попытался убрать руку.

Никифор не отпустил. На его пальце блеснуло золотое кольцо.

– Он вам доверяет.

– В таком случае у нас с вами много общего, – ухмыльнулся я и показал шрам от криоожога на указательном пальце правой руки. – Это все, что осталось от подаренного им кольца. Теперь мне его никогда не снять.

– Лорд Марло, вас зачастую обвиняют в излишнем мелодраматизме, – произнес андрогин. – Вижу, что эти обвинения небеспочвенны.

Он отпустил мою руку, но не отвел взгляд и сказал:

– Вильгельм верит в богов и дьяволов. Но существо, откопанное на Наири, – просто животное. Как и то, что обнаружили вы. Если этот ваш бог и существует, он тоже животное. Лорд Марло, вас не коснулась длань господня. Вы всего-навсего якшаетесь с инопланетными силами. Вильгельм этого не видит. Но я вижу вас насквозь. – Он махнул рукой. – Можете идти.

Вернулся марсианин со шрамами и открыл люк, впустив в салон снежный вихрь. Я постоял полсекунды, желая оставить за собой последнее слово.

– Лорд Никифор, мне бы хотелось узнать вас поближе, – нашелся я.

– Лорд Марло, вы меня совершенно не знаете, – ответил гофмейстер, кутаясь в горностаевый воротник.

Снова лишенный последнего слова, я поклонился настолько учтиво, насколько смог. Но уже у выхода вспомнил о главном.

– Лорд Никифор, император здесь в опасности. Я понимаю, что на Форуме и Авалоне тоже небезопасно. Но сьельсины скоро начнут на него охоту, если уже не начали.

– Хватит изображать из себя Кассандру, – ответил Никифор. – Его величество услышал ваши предостережения и принял решение. Если вы на самом деле его слуга, то прекратите вашу подрывную деятельность.

Я замолчал, но напоследок повернулся к гофмейстеру.

– Идите, – бросил он мне, продолжая кутаться в мех. – Пока нас тут всех не продуло.

Люк с шипением закрылся, и машина сразу же сорвалась с места, оставив меня по колено в сугробе. Один караульный пихнул другого, указывая на меня. Я стоял на морозе без доспехов и шлема. Пока второй караульный искал меня взглядом, первый поставил на стол свою кружку с кофе и натянул на лысую голову капюшон.

Я отмахнулся от них. Мне не нужна была помощь и лишнее внимание.

Я задумался о словах Никифора. Император действительно правил уже больше тысячи лет. Вильгельм Двадцать Третий взошел на престол еще до моего рождения, а я, хоть биологически еще не достиг четырехсотлетнего возраста, фактически родился тысячу лет назад. Император обманул ход времени, продолжал обманывать его в своем турне, растягивая естественную продолжительность жизни дольше, чем было заложено порфирогенетиками Высокой коллегии.

«Он не собирается умирать, пока не закончится война».

Пока я шагал к «Ашкелону» по посадочной площадке, во мне проснулась глубокая симпатия и уважение к старому Вильгельму. Позади по улице прогромыхал грузовик, перевозивший провизию в строящийся город Бенну.

В своих записках я обращаюсь к вам, читатель, не зная, кто вы и в какую эпоху живете. Я не знаю, что вы думаете обо мне или обо всех нас – несчастных соларианцах. Меня это не волнует. Кем бы вы ни были, где бы ни находились, вы не встречались с Бледными на поле боя, не видели пепла войны, покрывшего целые планеты, не сталкивались с ужасами Дхаран-Туна. Вас это миновало. Миновало благодаря нам. Что бы вы обо мне ни думали, запомните: у человечества было крайне мало правителей, способных сравниться с кесарем Вильгельмом. Люди утверждают, что воплощением Бога-Императора был я. Некоторые отваживаются написать, что именно я стал вершиной генной инженерии и тщательного секвенирования, к которой всегда стремилась Высокая коллегия. Это не так. Кем бы я ни был, какими бы невероятными способностями ни обладал – и даже немного правил, – именно Вильгельм Великий, Солнце Тысячелетия, воплощал в себе лучшие черты и величие Бога-Императора.

В детстве я ставил под сомнение добродетель Империи. Возможно, вы тоже. Но не сомневайтесь в добродетели императора. Мальчишка с Делоса считал, что все имперские лорды подобны его отцу. Многие такие и есть. Но правитель всея Империи, властитель полумиллиона звездных систем был слеплен совсем из другого теста.

Проклиная меня, не проклинайте его.

Я за несколько секунд дошел до трапа «Ашкелона». Его плавник и термоядерные двигатели нависали над хвостовыми варпенными излучателями, словно укрепленный минарет. Я задержался, игнорируя колючий ветер, и оглянулся на свою тень на снегу, отчетливо видную в холодном свете из трюма.

Укутавшись в воротник, я представил, как развиваются события. Всем кораблям экспедиции и АПСИДЫ отсюда и до самых дальних систем по телеграфу рассылается приказ. Враг приближается, и мы должны выступить ему навстречу. Император рассказал мне много, но недостаточно. О скольких энарских планетах известно Империи? Сколько городов вайарту агенты АПСИДЫ уже перекопали сверху донизу? Был ли левиафан Наири единственным Наблюдателем, найденным нашими жрецами и магами?

Холодный ветер стал совсем ледяным, пронизывающим душу.

Император сказал, что меня вызовут. В один из ближайших дней раздастся колокольный звон. Что мне делать до тех пор? Терпеливо дожидаться в стойле? Лечь в фугу, пока во мне не будет крайней необходимости? К горлу подступил болезненный тошнотворный комок.

Я больше не хотел сражаться – ни с Бледными, ни с темными чудовищами, которым они служили.

«Warka shanatim madatim itteche en».

По императорскому указу мне снова предстояло отправиться под домашний арест, в хранилище, пока не раздастся трубный зов. Потом меня, как и обреченного сэра Дамьена Арадью, ждала экспедиция – не поиски неизведанного, о чем я мечтал в детстве, а охота на бога. Мне почти захотелось, чтобы меня сразу послали на охоту за Наблюдателями, как прежде – на розыск Воргоссоса. Но император затянул поводок. Послал других псов вынюхивать добычу, а меня собирался спустить лишь тогда, когда придет пора загрызть добычу.

Снег усыпал мои волосы. Кончики ушей и носа потеряли чувствительность, лицо жгло. Я повернулся и взошел по обледеневшему трапу в относительно теплый трюм, обтер сапоги и отряхнул волосы.

Сбоку от внутреннего люка сидели трое легионеров в белом. Когда отряд Оливы покинул нас, сэр Грей Райнхарт приставил к нам с Валкой новую охрану, хотя веского повода для этого не было.

– Вернулись, сэр? – спросил один, долговязый угрюмый мужчина с красным носом и ушами.

Как и остальные из триады, он носил капюшон без шлема. Между ними стоял ящик – очевидно, они рубились в карты.

– Да, солдат, – ответил я.

– Надеюсь, все прошло гладко, ваша светлость, – сказал другой, дважды приветственно ударив в грудь, но не вставая. – Есть известия, когда мы свалим с этого булыжника?

– Никаких, Лукас, – ответил я, отряхивая шинель от снега. – Надеюсь, как можно скорее. Видеть больше не могу этот снег. Не сомневаюсь, что и вы тоже.

А ведь по прибытии я радовался снегу, как когда-то дождю на Колхиде.

– Вряд ли на другой планете будет лучше, – сказал солдат. – Дерьмово будет, уж помяните мое слово. Его величество, конечно, славный малый, но возит нас по каким-то дырам.

– Летал бы он по курортам, в нас бы нужды не было, – заметил первый.

– Верно говоришь, Сев.

– Трап можно убрать, – распорядился я. – Скоро закат. Если я кому-нибудь понадоблюсь, пусть стучат.

– Есть, милорд! – отозвался Пол, их триастр.

Я открыл ключом внутренний люк и прошел.

До нашей каюты было недалеко. Вверх и налево по лестнице, далее по узкому коридору мимо опечатанных пустых кают, где прежде квартировались Олива с его бойцами. Капитанская каюта была в конце коридора. Отсканировав мою ладонь, дверь раскрылась.

Был еще ранний вечер, но Валка уже спала. В каюте не было окон, стояла тьма, если не считать тусклого света лампы из ванной и слабого сияния голографической настенной панели.

От звука и света Валка проснулась, выглянув из-под одеяла и спутанных красно-черных волос одним золотистым глазом.

– Все хорошо? – спросила она. – Тебя долго не было. Я совсем заждалась.

Я хотел было ответить, но сразу закрыл рот. Меня так и подмывало обо всем ей рассказать, и я едва не забыл, где нахожусь. Где мы находимся. Импланты Валки могли защитить нас от шпионов, скрытых камер и прочих ухищрений разведки, особого отдела, марсиан и так далее, но я не был уверен, что на все сто процентов. Тем более что император требовал от меня держать все в тайне, даже от Валки. Действительно, он упомянул ее отдельно.

Я испугался что-либо говорить, ведь малейший сбой в защите Валки мог дать императору повод усомниться в моей верности слову.

– Все отлично! – воскликнул я, не сомневаясь, что обман отразился на моем лице. – Просто… задержался.

Мне многое хотелось рассказать, но я не мог. Не там, не тогда, не на Картее. Мне хотелось как можно скорее убраться оттуда. Что хорошего в служении добру и истине, если приходится лгать даже любимому человеку?

Я скинул шинель и убрал ее в стенной сейф, где хранилось оружие.

– Пойду наверх. В кают-компанию. Мне нужно выпить.

Это было наибольшее, в чем я мог признаться.