Текст книги "Блуждающий бумеранг"

13

Жестоко наказав одного фуфлыжника, Маза принялся за второго. Несколько дней в одно и то же время звонил по телефону Даниле и требовал рассчитаться по долгам.

– Никита, клянусь, я найду эти деньги, надо кое-что продать, только мне нужна отсрочка, – шептал в трубку Данила, чтобы никого не разбудить.

– Сколько?

– Дней пять, думаю.

– А если ты опять меня надуришь?

– Нет, я найду, точно найду, поверь!

– Пять дней, ты сам назвал срок. Не нарывайся на неприятности!

Федоров замкнулся в себе, не видя выхода, перестал есть и спать, нервно слоняясь по квартире.

– Что с тобой? – пыталась поговорить с ним Марина.

– Отстань, у меня неприятности.

– Какие? Может быть, я могу что-то сделать?

– Марина, чем ты можешь помочь?

– Не знаю, расскажи, тебе станет легче. Я же вижу, каким ты стал угрюмым и подавленным. Скажи, что случилось?

– Какая разница? Я сам решу свои проблемы, не доставай меня!

Даниле казалось, что если напиться, проблемы отступят сами собой, но на завтра все опять повторялось, только уже с больной головой.

Он попробовал устроиться на прежнюю работу на Борисовскую спичечную фабрику, но ему отказали из-за прошлых прогулов, обозвав ненадежным тунеядствующим элементом. К родителям обращаться бесполезно, у них никогда не было таких денег, за бабушкин домик в деревне не дали бы и ломаного гроша, и Данила не придумал ничего лучшего, как утром купить бутылку дешевого портвейна и отправиться к товарищу по несчастью Гарику Василевичу.

– О! Смотрите, кто к нам пришел! Бить будешь или насиловать? – с ироничной кривой усмешкой встретил он утреннего гостя с портвейном.

– Что ты говоришь, Гарик, я пришел посоветоваться.

– У нас, разумеется, страна советов, мы всем бесплатно советы раздаем. Проходи. Я пить не буду, не могу больше.

Данила наткнулся в комнате на лежащую посередине разбитую люстру с привязанной к крючку веревкой и все понял.

– Приходил?

– Приходил. Угрожал, а потом связал и на моих глазах младшую сестру… Данила, ей только пятнадцать!

– Как же ты позволил?

– Со связанными руками и кляпом во рту особо не забалуешь. Как теперь жить? После этого я пытался свести счеты с жизнью, но и тут невезуха – люстра упала вместе со мной! А девочка моя плачет по ночам! И заикаться начала!

– А сейчас она где?

– В школе.

– Что думаешь делать?

– Не знаю, в ресторане у парня одного хотел занять, но у него только тысяча есть.

– Ладно, бывай.

– А ты что хотел?

– Да ничего, все нормально, живи пока, Гарик, ищи выход…

Побывав у Василевича, Данила осознал, что Маза ни перед чем не остановится ради того, чтобы выбить выигранный куш. Надо срочно искать выход, для начала в целях безопасности рассказать обо всем Маринке, дабы берегла себя и Оксанку.

Данила вернулся домой, перемыл грязную посуду, пропылесосил в квартире, прибрал в комнате за пьяным отцом и даже вынес мусор, но на часах было только четыре часа дня. До конца рабочего дня Марины оставалось 120 минут, поэтому решил сначала забрать из садика Оксанку, чтобы вместе с ребенком пойти к магазину.

– Даня, а чё ты так лано меня забилаешь? – с раскрасневшимися щечками после дневного сна девочка пыталась попасть ножкой в неподдающиеся колготы.

– Мы с тобой, Оксанка, маму пойдем встречать с работы! – Данила достал из шкафчика розовые сапожки, пытаясь расстегнуть тугую застежку на детской обувке.

– Я никогда не была у мамы на лаботе. А ты мне сосульку купишь?

– Куплю, малышка, куплю!

– Я не малышка, я уже большая!

– Ты моя умница! – он обнял ребенка, застегнул курточку и, взяв за руку, повел на улицу.

Шли они медленно, по пути заглянув на недавно отстроенную детскую площадку, где девочка покаталась на качелях. Оксанка тихо напевала песенку про розового слоненка, который жил рядом с баобабами, и тревожные мысли, окутавшие Данилу, на время отступили. «Как было бы здорово, если бы они втроем летом отправились на Черное море, купались и загорали!» И вдруг, обернувшись, Федоров заметил Мазу. «Он ведь специально следил за мной, хотя вчера договорились, что подождет еще пять дней! И, конечно же, не скрывался, хотел, чтобы я его заметил!»

Как долго шулер шел на приличном расстоянии от них, мужчина не знал, но безмятежная беззаботность улетучилась, словно утренняя роса при ярком солнце, и так жалко стало своих любимых женщин, такая безысходная тоска охватила, что захотелось пнуть со всей силы пень, невесть каким образом оказавшийся на пути. Данила лупасил по старому трухлявому куску дерева со всей силы, так что вскоре с виду крепкий еще пень превратился в труху.

– Даня, ты злой?

– Да, Оксанка, я – злой, но маме об этом не скажем. Пойдем!

– Случилось чего? – встревожилась Маринка от неожиданного появления в магазине Данилы с Оксанкой.

– Нет, все нормально, нам бы сосульку! – широко улыбнулся Федоров. – Мы тебя встречать пришли!

– Что так? Я уже и подзабыла, как это бывает! – с иронией парировала женщина, доставая с верхней полки длинную сосульку, завернутую в полосатый целлофан.

– Не волнуйся, я все исправлю, вот увидишь!

– Еще бы знать, каким образом ты это сделаешь?

– Давай прогуляемся. Все будет как раньше, я уверен!

По дороге домой Федоров наконец решился на разговор:

– Может, конечно, поздновато, но все же хочу сказать тебе: у меня неприятности…

– Об этом и говорить не надо, и так понятно, и не только мне.

– Кому еще?

– Матери твоей, думаешь, не замечает подавленности? Ты же все время молчишь…

– Да, Маринка, я проиграл в карты крупную сумму.

– Сколько?

– 1 200 рублей…

– Вот это да! Год пахать надо!

– Понимаешь, как-то незаметно получилось. Сначала шампанское, разговоры о романтике, красивой жизни, и меня потянуло к нему, ты его не знаешь, мы с ним учились вместе.

– Кажется, его зовут Никитой?

– Да, теперь у него кличка Маза. Он попросил об услуге, поиграть в одни руки.

– Я правильно понимаю, что ты помогал этому шулеру какую-то жертву обвести вокруг пальца?

– Ну да… Только Маза посчитал, что не только Гарик ему должен, но и я. Но это же нечестно!

– А помогать нахлобучить Гарика честно? Даня, о чем ты? И что теперь?

– Он требует с меня долг, иначе…

– Что?

– Он может действовать очень жестко… У меня есть пять дней, теперь уже четыре с половиной…

– Что собираешься делать?

– Искать деньги. Твои родители не могут помочь?

– Мои родители только начинают приходить в себя после пожара. И потом, мой отец – офицер госбезопасности в запасе – никогда не станет помогать преступнику. А шулер – это преступник.

– Понятно… Я просто так спросил…

– Может, в сберегательном банке ссуду попробовать взять, но за пять дней не управишься…

– В сбербанке нужны гарантии, а у меня даже работы сейчас нет. Марина, я рассказал тебе для того, чтобы ты с Оксанкой была осторожней.

– Ходить по улицам и оглядываться? Что это даст?

Данила невольно обернулся, ему показалось, что за стволом дерева только что спрятался знакомый силуэт. Метнулся к дубу, но там никого не оказалось. «Показалось», – подумалось мужчине, и он продолжил:

– Не открывать дверь на любой звонок, не оставлять на улице Оксанку одну и так далее… Ну что мне тебе рассказывать?

– Хорошо, что будет, если ты не отдашь долг?

– Пока не знаю, но я что-нибудь придумаю, дорогая, не волнуйся! – Данила обнял Марину, поцеловал и прижался крепко…

14

Несмотря на данный Федорову пятидневный срок для уплаты карточного долга, Маза и не думал расслабляться. Не теряя времени даром, занялся сбором информации о семье должника, месте работы и маршрутах передвижения всех обитателей 26-й квартиры дома напротив. Он должен был хорошо подготовиться в случае отказа очередного фуфлыжника платить кабалу.

Каждый вечер ровно в одиннадцать Мазовецкий настойчиво звонил по телефону и хмельным голосом напоминал Даниле:

– Ну что, фуфлыжник, когда ждать расплаты?

– Мы же договорились, Никита…

– Вдруг ты забыл?

– Не волнуйся, я достану деньги.

– Я так понимаю, что еще не достал… Как вы меня все достали!

Садитесь катать колоду, а денежек-то – шиш с маслом! Тебе придется заплатить. Смотри, пожалеешь, что со мной связался!

– Уже жалею…

И все же, несмотря на клятвенные обещания, денег Данила не нашел ни на пятый день, ни на шестой. И однажды шулер подкараулил своего должника в темном подъезде и избил до полусмерти увесистой арматурой. С переломанным носом, кровавыми подтеками по всему телу, на карачках Федоров добрался до квартиры, но вызывать врача наотрез отказался.

Несколько дней Данила зализывал раны, отлеживаясь на диване. Однако теперь Маза трезвонил не только по вечерам, но и по ночам, угрожая всем членам семейства жестокой расправой. Устав от бесконечных ночных трелей, Марина попыталась выключить звук, аппарат фыркнул пару раз, понизил тембр до густого баса, но окончательно не выключился. Отныне в кромешной темноте посреди ночной тишины его низкое густое дребезжание не давало спать еще больше. Укрываясь подушкой и одеялом, женщина никак не могла уснуть и, отчаявшись, наконец, подошла к телефону.

– Дорогуша, я ведь не только ему голову отрежу, но и тебе, и твоей соплячке! Будет лучше, если ты ему поможешь рассчитаться по долгам.

– Послушайте, как вас там, Никита, это как-то нелепо, мы в ваших разборках каким образом замешаны? Что мы вам сделали?

– Вы – ничего, а он платить должен.

В конце концов, Марина с мясом выдернула шнур из розетки и от отчаяния разбила телефонный аппарат. Скромно устроившись в маленькой кухне на обшарпанной табуретке, Вера Иосифовна тихо плакала и причитала, кляня беспутного сынка, подарившего на старости лет Федоровым такие неразрешимые проблемы.

Угнетенный и подавленный, Данила молча лежал на продавленном диване с отсутствующим видом, уставившись в потолок, однако каждому, кто хоть немного знал его, было понятно, что он пытается придумать выход. И только двоим домочадцам квартиры номер 26 спалось крепко: оберегаемой всеми трехлетней белокурой Оксанке да спящему сном младенца алкоголику Федору Васильевичу.

Измучившись от постоянного страха и нервного недосыпания, Марина неделю вздрагивала от любого постороннего звука. Ранним утром, прежде чем выйти из квартиры, долго вглядывалась в окно и в дверной глазок. Только убедившись в полной безопасности, вместе с дочкой осторожно спускалась по лестнице и выходила из подъезда.

По дороге в детский сад молодая мамочка из чувства самосохранения каждый раз пыталась пристроиться к какой-нибудь женщине с прогулочной коляской, понимая, что наглый шулер не посмеет напасть при свидетелях. И только когда ребенок оказывался в саду, Марина чуть-чуть расслаблялась, но шла к магазину, украдкой прихватив придорожный увесистый булыжник.

На работе все валилось из рук. В нервном напряжении Марина крикливо отыгрывалась на надоедливых посетителях, к тому же в каждом покупателе мужского пола ей мерещился вездесущий Маза.

– Дочка, что с тобой происходит? Тебя как будто обидел кто? – не узнала Марина и собственного отца.

– Тебе показалось, все хорошо, просто сегодня сильно голова болит, – опасаясь, что шулер, неслучайно оказавшись поблизости, может узнать родителя, ответила она. – Как вы поживаете? Что-нибудь нужно?

– Молока бутылку, дочка, мне дай, да масло сливочное мать просила. У тебя точно все хорошо?

– Ну конечно, не волнуйся, иди, не переживай…

Постепенно паника, охватившая каждую клеточку организма, стала невыносимой. Умом Марина ясно понимала, что из этого тупика не может быть безболезненного выхода, поскольку Даниле денег взять негде, да и что он может придумать, тупо лежа на диване. И все же робкая, еле теплящаяся надежда на счастливый исход на какое-то время заслоняла страх перед нахальным катранщиком, и ей хотелось помочь Федорову, как когда-то он в трудную минуту протянул ей руку, ибо что не сделает любящая женщина ради мужчины, даже если для спасения понадобится пожертвовать своим благополучием.

15

В пепельнице слегка дымился непотушенный окурок тонкой импортной сигареты с ментолом, а рядом на смятой постели возлежала, прикрываясь простынкой, девушка по вызову. Маза с громким хлопком открыл бутылку «Советского шампанского» и разлил по бокалам.

– Выпьешь?

– Охотно… Люблю шампанское, особенно по утрам…

Не поднимая головы, она потянулась к бокалу, и крупно завитые локоны красивой шатенки рассыпались по подушке. Насладившись шипучим напитком, Маза нежно провел двумя пальцами от тонкой девичьей шеи до оголенных лопаток.

– Жанна, ты должна кое-что для меня сделать…

– Ты же знаешь, Никита, после того, как ты спас меня от ментовки, я тебе по гроб жизни обязана.

– Мой дядька любил повторять: ни одно благодеяние не остается безнаказанным. Я к тому, что ты, быть может, уже забыла о своем трагикомическом спасении…

– Разве такое забывается? – Жанна закрыла густо накрашенные глаза, чувствуя, как хмель пробирается в голову.

Пару лет назад, когда она оказалась в столице и не поступила в институт, решила, что возвращаться в маленький провинциальный городок нет смысла, кроме пьющих родителей больше ее там никто не ждал. И однажды, выйдя на Парковую магистраль из университетского общежития, куда ее поселили на время вступительных экзаменов, девушка столкнулась с ухоженной красавицей на шпильках, с ног до головы разодетой в импортные дорогие шмотки.

Знакомые из общежития поведали, что девица работает неподалеку валютной проституткой в гостинице «Юбилейная». Недолго думая, Жанна решила в корне изменить провинциальное прозябание на яркую, загадочную жизнь валютчицы, пусть даже для этого придется торговать своим телом. «Неважно, чем торговать! Это лучше, чем продавать немытую картошку на борисовском рынке», – подумалось девушке, и она отправилась на поиски красавицы в гостиницу «Юбилейная».

Ждать пришлось до глубокого вечера, как только Жанна заприметила валютную красавицу, которая выходила из гостиницы, засеменила навстречу.

Девушка легкого поведения по имени Катя оказалась на редкость отзывчивой и пригласила к себе в гости на съемную квартиру. Усвоив несколько уроков макияжа и новомодного стиля одежды, Жанна получила безоговорочное согласие на работу у Ирины, которую все звали «мамочкой».

Вскоре несостоявшаяся абитуриентка вступила в союз валютных проституток и отдала долг отзывчивой Катерине за импортные вещи.

С этого времени и Жанна начала замечать восхищенные взгляды прохожих, в кошельке появились деньги, так что она могла позволить себе носить незаштопанные колготки под джинсами и ездить в такси.

Через несколько месяцев успешной работы на валютном поприще «мамочка» отправила Жанну в гостиницу к очередному богатому клиенту из Болгарии. А тот взял и умер в постели. В ужасе, прикрывшись простыней, она постучала в соседний номер и стала умолять о помощи холеного молодого парня в белой шелковой рубашке. Так она познакомилась с Никитой, который не только успокоил девушку, но и, угостив шампанским, отправил домой, а сам вызвал милицию, рассказав человеку в погонах, что его старый знакомый из Болгарии страдал стенокардией и выпил лишнего, ненадолго вырвавшись из-под постоянного присмотра ревнивой жены. Вот почему болгарину неожиданно стало плохо, Никита вызвал скорую, но было поздно: иностранный гость умер.

На следующее утро после трагического инцидента она вернулась в гостиницу, чтобы отблагодарить Мазовецкого, который спас от ненужных милицейских протоколов и возможного срока наказания за валютную проституцию и, не дай Бог, за непредумышленное убийство.

С тех пор, возвращаясь на малую родину, Никита каждый раз вызывал Жанну провести с ним незабываемый вечер, плавно переходящий в ночь.

Отвлекшись от нахлынувших воспоминаний, Жанна дотронулась до плеча своего спасителя:

– Что ты хотел?

– Хочу попросить тебя ребенка из садика забрать…

– Только и всего? Я не знала, что у тебя есть ребенок.

– У меня – нет. Это моего брата дочка.

– Хорошо, а когда?

– Сегодня, часиков в пять, когда воспитательницы детишек выводят погулять. Только оденешься не так, как всегда, чтобы не привлекать внимание бдительной общественности. Я приготовил тебе одежду, возьмешь в шкафу в коридоре…

– Сейчас посмотрю! – Жанна выпорхнула из-под простыни и на цыпочках прокралась к шкафу. – Боже мой, что за уродство? Как это можно носить?

– Милая, так одеваются все среднестатистические продавщицы нашего городка.

– Жуть, я такая нелепая в этом одеянии… – Жанна надела мешковатые джинсы, сильно зауженные книзу, поверх черную майку, серый плащ с большими накладными карманами и стоптанные кроссовки. – Может, еще платочек на голову, чтобы вообще никто не признал?

– Ты права, надо что-то на голову надеть, беретик возьмем.

– Настоящее пугало, честное слово, но что ни сделаешь ради мужчины, который когда-то спас от тюрьмы!

– Вот именно. Губы не крась, макияжа поменьше. Посмотри на фотографию девочки. Зовут Оксанка, ей три года. Вот эти сосульки с собой возьмешь, девочка их очень любит!

– Как скажешь!

16

В начале шестого Жанна, переодетая в привычный для города скромный серый плащ, джинсы с кроссовками и вязаный берет, подошла к игровой площадке у здания детского сада, быстро отыскала девочку:

– Оксанка, иди ко мне!

Девочка удивленно посмотрела на незнакомку:

– А вы кто?

– Я – твоя тетя, не помнишь меня?

– Нет… Счас моя мама плидет… – девочка присела в песочнице доделывать куличик.

– Мама попросила меня сегодня тебя забрать из садика, смотри, какую большую сосульку она тебе передала!

Оксанка взяла полосатую сосульку, развернула прилипшую целлофановую обертку и попробовала на вкус.

– Пойдем домой?

– Пойдем… – малышка дала руку «заботливой» тете, и они вместе направились к дому.

Через полчаса возле детского сада появилась Марина и, не найдя свою дочь на улице, подошла к воспитательнице в дутой спортивной куртке.

– Здравствуйте, а где Оксана?

– Вы же ее забрали!

– Как это?

– Я видела, как вы подошли к песочнице, в которой играл ваш ребенок, и ушли с ней домой.

– Вы в своем уме? Я только сейчас с работы иду! Кто забрал моего ребенка?

– Не делайте из меня дуру: вы же ее и забрали, даже переодеться успели…

– Подождите, вспомните, во что была одета женщина, которая забрала моего ребенка!

– В серый плащ, на голове вязаный берет, голубые джинсы, кажется… Все, как у вас, милочка!

– Я вызываю милицию, вы не понимаете: у меня украли ребенка!

– Что вы такое говорите, кому понадобилась девочка? Наверно, родственники забрали, кто-то на вас похожий…

Перепуганная Марина бросилась вовнутрь здания детского сада, чтобы позвонить Даниле, но вспомнила, что сама намедни вырвала шнур и разбила телефонный аппарат. Она рванула домой, все еще надеясь, что это какая-то ошибка: может, Данила забрал Оксанку или Вера Иосифовна, а может, бывший муж Алик решил таким образом поиграть на нервах? Не помня себя, она добежала до дома, через ступеньку допрыгала до третьего этажа и нажала на звонок.

– Оксанка дома?

Дверь открыл еле стоящий на ногах Федор Васильевич в майке-алкоголичке и длинных семейных трусах.

– Чё? – не понял вопроса хозяин.

– Оксанка дома? – закричала Марина.

– Пиво принесла? Чево орешь?

– Какое пиво, Федор Васильевич, у меня дочь пропала!

– Мы все пропали… Мне нужно пивка выпить! – еле слышно пробормотал плохо соображающий отец Данилы и нетвердой походкой вернулся в свою комнату.

Марина метнулась в квартиру, но там никого больше не было.

Холодея от ужаса, женщина выбежала на улицу, обыскала соседние дворы, но тщетно: загадочной тетки, так похожей на нее, и родной дочурки с белокурыми кудряшками нигде не было.

Марина вернулась к подъезду, заметив Веру Иосифовну и Данилу с сумками, подбежала к ним.

– У меня ребенка украли… – еле слышно прошептала Марина. – Я чувствую, это его рук дело! Ты слышишь, он украл ребенка! – в истерике закричала она, схватив за ворот куртки Данилу. – Как ты мог это допустить? Что мне теперь делать? А если с Оксанкой что-то случится? Ты же помнишь, он грозился голову нам всем отрезать!

Марина опустилась на скамейку и беззвучно зарыдала, сотрясаясь всем телом.

– Пошли к нему, он у меня ответит! – решительно схватил женщину за руку Данила.

В два счета они оказались у квартиры Мазовецкого.

– Послушай, урод, отдай ребенка, зачем ты вмешиваешь ее во взрослые дела? – накинулась обезумевшая Марина на открывшего дверь Мазу. – Где она?

– Спокойно, гражданочка, без шума и истерик. Вашего спиногрыза у меня нет. Это было бы слишком просто, я же предупреждал, что ничем хорошим это не закончится!

– Отдай девочку, Никита! Со мной можешь делать все, что захочешь, а девочку зачем мучить?

– Ее вы получите, когда вернете долг. Не вздумайте обращаться в милицию, тогда уж точно потеряете навсегда! Ей бы жить да жить… – усмехнулся Маза и захлопнул дверь перед обессилевшими от горя Мариной и Данилой.