Текст книги "Привет из прошлого"

И всё-таки на душе у Вэла было очень неспокойно. Дженлейн будто распространяла вокруг себя какую-то нездоровую ауру, в которой спирало дыхание и путались мысли. Безмерно смущали её разноцветные глаза, которыми она постоянно зыркала во все стороны то ли побег задумывая, то ли присматривая, где бы своих похитителей понадёжнее упокоить. В общем, очень неприятно.

Вопреки ожиданиям, от женщины не разило ни мертвечиной, ни гнилью, ни падалью. От неё вообще ничем не пахло, и это тревожило ученика паладина ещё больше. Как ни крути, но нормальный человек по истечении долгого жаркого дня источает не слишком приятный, но вполне естественный запах пота. От светских дам обычно доносятся ароматы модных в этом сезоне парфумов и притираний, от крестьянских баб несёт навозом и кислым молоком. А Дженлейн не пахла вообще никак. Словно она и не живая вовсе.

Роскошные волосы, так поразившие Вэла при первой встрече, со временем превратились в нечто совсем невразумительное. Вообще, от той спящей дамочки, которую с боем выволокли через окно замотанной в одеяло, мало что осталось – Дженлейн постепенно как-то одичала, перемазалась и запаршивела.

Кроме того, ученика паладина откровенно пугал её посох. Нет, он знал, что чернокнижники без своих палок никуда, но этот был уж очень страшным. Не раз, украдкой поглядывая на костяные пальцы, сжимающие каменный шар навершия, Вэл размышлял о судьбе человека, лишившегося руки ради изготовления этой жуткой штуковины, и безмерно жалел несчастного.

Не добавляла обаяния женщине и привычка брезгливо кривиться за едой, подолгу ковыряться в тарелке, придирчиво обнюхивать и изучать со всех сторон каждый кусок, прежде чем положить его в рот, и жевать с таким видом, будто она делает величайшее одолжение всему миру. Вообще её застольные манеры оставляли желать лучшего: Дженлейн ничего не стоило затеять жуткий скандал, если еда, поданная в придорожной забегаловке, не отвечала её высоким требованиям. Ха! Да на что можно рассчитывать в подобном месте? Не протухшее, не сырое – и уже хорошо! Но чернокнижница так не считала и доводила хозяев трактиров до нервного тика своими бесконечными придирками, претензиями и запросами. Острое она, видите ли, не ест, слишком солёное тоже, вчерашнюю выпечку и не думайте ей подносить, молоко только охлаждённое из погреба, а ещё лучше – кипячёное, если колбаса – то нежирная, если творог – то свежайший, и овощей побольше и фруктов! Жареное даже на глаза привередливой капризнице не показывайте, пряники давайте, но только сегодняшние, повидло позапрошлогоднее унесите прочь, и соленья того же возраста туда же. Порой Вэлу становилось невыносимо стыдно, когда трактирная прислуга и хозяева сбивались с ног, выполняя все невероятные требования вздорной посетительницы, а она сидела королевной посреди поднятого ею бедлама и таращила свои разноцветные глаза. А потом долго и придирчиво изучала поданное, щурясь и кривя губы, и разглядывала куски на свет, и жевала с таким видом, словно сомневалась: стоит это всё глотать или лучше выплюнуть от греха подальше? На ту еду, которую готовил наставник Арвин на привалах, чернокнижница вообще смотрела как на злобно шипящую гадюку. Отщипывала по крохотному кусочку, недоверчиво принюхивалась, а потом клала в рот с такой опаской, словно боялась порезаться или отравиться.

У неё вечно что-то болело. То ноги, то спина, то плечи, то голова, то руки, то живот, то всё вместе, а то и по порядку… Спала на земле она плохо, шумно ворочалась, бормотала ругательства, часто переползала на другое место – или сучок, видите ли, её в бок колет, или муравьи за ноги кусают, или комары с мухами пристают, или бугор какой под позвоночником выпирает. А на новом месте ведь не нагрето – вот и новый повод для жалоб и возмущения! А ещё в волосах у неё вечно запутываются веточки и хвоя, в обувь заваливаются камушки, в питьевой воде оказываются насекомые, в хлебе попадаются плёночки от зерна и комки неразмешанной муки…

Кроме того, женщина постоянно мёрзла. Было ли виной тому нездоровье, или худосочное телосложение, или накладывало свой отпечаток её богомерзкое ремесло, но чернокнижница вечно дрожала, куталась в плащ, подсаживалась поближе к огню и требовала на постоялых дворах по два одеяла. Хозяева редко соглашались сразу, и Дженлейн вновь затевала крик и скандал, грозилась ославить сиё заведение на всех углах, не заплатить за уже оказанные услуги (что для содержателей придорожных гостиниц, как известно, страшнее даже восставшего покойника) и вообще испортить репутацию всех здесь присутствующих в глазах общественности так, что ввек отмыться не получится. В результате ей подносили второе одеяло, раболепно кланялись в лицо и едва не плевали в спину. Но чернокнижница предпочитала с царственным видом не обращать на оскорблённых трактирщиков и содержателей гостиниц никакого внимания. Ох, найдёт она однажды у себя в супе таракана, мелкую месть от подавальщиц…

Каждый вечер раз Вэл наблюдал, как расположившаяся у костра или в углу комнаты, подальше от людских глаз, Дженлейн расчёсывает волосы. Учитывая длину и густоту её кос, дело это было весьма непростое, и посвящала ему чернокнижница массу времени. Каждую прядь она любовно приглаживала щёткой, а потом заботливо проходилась несколько раз частым деревянным гребнем. Те волосы, что дожидались своей очереди на священнодействие, лежали смирно. Зато уже приведённые в порядок пряди шевелились, приподнимались, подобно любопытствующим змеям, и тёрлись о бока и ноги женщины, как кошки, напрашивающиеся на хозяйскую ласку. Порой они даже баловались – щекотали шею и щёки, норовили выдернуть из пальцев гребень, переплетались в нетугие коски… Увидев впервые этот странноватый ритуал, Вэл сначала даже засомневался в целостности своего рассудка. Но человек, как известно, привыкает ко всему. И вскоре ученик паладина уже просто отворачивался, когда из торб появлялись щётка и гребень. Ну расчёсывает чернокнижница волосы, ну шевелятся они… Ну мало ли уродств на этом свете…

За сумками своими Дженлейн следила, как не всякая мать следит за ребёнком. Чуть что – кидалась на их защиту коршуном. Постоянно прикрывала своей курткой и плащом – и от дождя, и от солнца, и от пристальных взглядов. Вэл заранее искренне сочувствовал тому, кто вздумал бы покуситься на собственность чернокнижницы. Судя по всему, она разодрала бы его голыми руками.

Стук спиц порой сводил ученик паладина с ума. Как только наставник Арвин перестал стягивать верёвками руки Дженлейн, она выудила откуда-то из подсумок вязание и с головой погрузилась в работу. Покачивающееся под ней седло совсем не мешало рукоделию: женщина тянула нитки, шевелила пальцами и споро перебирала спицами, кажется, совсем даже не глядя на дело рук своих. Вязание у неё, кстати, получалось на удивление аккуратным и ровным. А на постоялых дворах, устроившись в самом освещённом месте, чернокнижница бралась за вышивание. Какие-то бабочки, цветочки и рыбки, правда, выглядели не лучшим образом – Дженлейн взяла с собой слишком бедную палитру ниток.

– Зачем ты это делаешь? – как-то раз с подозрением поинтересовался Арвин, увидев, что женщина распускает только что довязанный шарф и аккуратно сматывает нитки обратно в клубок.

– Мелкая моторика, – нехотя бросила она в ответ, да только двумя этими словами своё пояснение и ограничила. Ни Вэл, ни даже, кажется, сам Арвин ничего не поняли, но переспрашивать не стали. И пленница продолжала вязать, доводя своих спутников до исступленного бешенства негромким аритмичным позвякиванием спиц и немузыкальным мурлыканьем под нос. Прекраснейшая обделила свою недостойную рабу и голосом, и слухом. Чернокнижница об этом прекрасно знала и даже не пыталась петь, но иногда, забывшись или сильно увлёкшись своим рукоделием, начинала мычать вполголоса какие-то странные напевы. В такие моменты находиться рядом с ней было решительно невозможно – подвывала Дженлейн ни в склад ни в лад и, казалось, вполне могла убить своими неблагозвучными песнями всех соловьёв в округе, если бы дала себе труд хоть немного повысить голос.

А ещё Вэла не покидала тревога. С самого раннего детства он был весьма ответственным, и потому в дороге ему было очень неспокойно. Не то чтобы наставник Арвин прямо возложил на него обязанности по присмотру за пленницей, но он намекнул, что не откажется от помощи в этом нелёгком деле, и Вэл потерял сон и покой. За каждым жестом Дженлейн ему чудилась попытка побега, каждый взгляд представлялся ему предвестником яростной атаки. Даже во сне женщина, казалось, вынашивала коварные планы по убийству паладинов, и Вэл смотрел во все глаза, стремясь не пропустить начало активных действий с её стороны, дабы своевременно дать достойный отпор. Правда, за всё это время Дженлейнни разу не пыталась сбежать, но эту покорность судьбе и воле паладинов парень воспринимал лишь как попытку усыпить бдительность своих похитителей и в глубине души очень гордился своей настороженностью. А вот шиш ей! Не дождётся! Мы всегда начеку!

В общем, попутчиком чернокнижница была ещё тем. Вэл с ужасом думал о вёрстах, которые предстоит ещё преодолеть на пути к столице, и мысленно просил у Прекраснейшей сил не придушить несносную женщину по дороге.

– Ты бывала в Вестене раньше? – Вот у наставника Арвина настроение было превосходным. Он явно был очень доволен происходящим. Искомую чернокнижницу изловили, в столицу везут, дорога ровная, солнышко светит, лошадки трусят неспешно, лицо овевает приятный ветерок… Что ещё надо?

– Бывала, – равнодушно отозвалась Дженлейн. – Миленькое местечко. Женщинам здесь раздолье – ткани и платья на каждом углу продают. А ещё близ торговой площади пекарня есть маленькая. Какая булочки с корицей и изюмом тамошняя хозяйка делает…ммм…

– Булочки, платья… Я не о том. Стоит в город заезжать?

– Мне нужны новые сапоги. И я хочу хотя бы одну ночь поспать в кровати, – с достоинством сообщила женщина. – Вам, о пресветлые паладины, конечно виднее. Но большинство городов, по моим наблюдениям, вполне безопасны для скромных путешественников.

И, конечно, она сглазила. Да и неудивительно, с таким-то паскудным языком. Для скромных путешественников города, может, и безопасны. А вот для паладина, его ученика и пленной чернокнижницы…

Конный разъезд стражи вылетел из-за кустов лихо и внезапно, как разбойничья засада. Вэл удивился – кого они поджидали тут, на узкой безлюдной дороге, больше похожей на лесную тропинку? Впрочем, подозрительные мысли задержались в его голове недолго, и парень невольно залюбовался блюстителями порядка: трое из четырёх мужчин были статными, сильными, в одинаковых начищенных до блеска кирасах с городским гербом, с короткими мечами на поясе. И лошади под ними одинаковой жемчужно-серой масти, под одинаковыми казёнными седлами, с одинаковой упряжью.

Выделялся из этой компании словно из одного яйца вылупившихся стражников их командир. Невысокий, чуть полноватый, с лихо закрученными усами. Кираса у него была раззолочённая, ослепительно сияющая на солнце. Ни при поясе, ни на седле, ни в руках никакого оружия не наблюдалось.

«Паладин…» – понял Вэл. Сначала парень даже наивно обрадовался: брат-паладин, разумеется, охотно окажет им любую помощь и содействие. Потом, похолодев, Вэл вспомнил, что миссия по отлову чернокнижника и доставке его в Арнехельм – тайная и секретная, и о ней знают только в самых высоких кругах. Так что не исключены проблемы. Ведь паладинам, вообще-то, положено чернокнижниц не по городам да весям катать, а на правёж в ближайший крупный город волочь. А то и карать на месте без суда и следствия.

– Городская стража славного города Вестена, – звучно отрекомендовался паладин, который, видимо, был главным в этой четвёрке блюстителей порядка. – Куда путь держите, уважаемые?

Наставника Арвина заметно перекосило. К встрече с пресветлым собратом по оружию он явно готов не был.

– Мы в Вестен едем, – медовым голоском сообщила Дженлейн, поняв, что её сопровождающие растерялись. – Хочу пару отрезов на платья прикупить. И мужу рубашки новые пошить надо.

– Похвально, похвально, – пробормотал паладин, цепко осматривая её с головы до ног. Вэл в который раз поразился чернокнижьему коварству: изображая приличествующую женщине скромность, Дженлейн наклонила голову и опустила взгляд, заодно пряча разноцветные глаза под длинной чёлкой, и как могла выпрямилась и расправила плечи, чтобы скрыть горб. Пальцы левой руки её (и куда только спицы девать успела, только что же, кажется, вязала?) словно бы невзначай стянули рукав просторной рубахи пониже, до самых ногтей.

– А палка вам зачем?

– Так хромая я, с рождения. Без неё тяжко ходить, – очень искренне вздохнула та. Вэл ощутил, как его жаркой волной окатывает паника. Впрочем, она тут же схлынула: как оказалось, Дженлейн загодя обмотала свой посох, за сто шагов выдающий в ней чернокнижницу, какими-то тряпками и лентами, и теперь он со стороны и впрямь казался лишь старой палкой для опоры немощной тётки, которую хозяйка из глупого женского кокетства украсила как смогла и чем нашла.

– Ага, ага, – сочувственно покивал паладин, и парень почти поверил, что разъезд удовлетворился осмотром и сейчас отпустит их восвояси. Ну правда, чем могут быть подозрительны три путешественника? Ни дать ни взять – семейная пара, раз в году выбравшаяся в большой город за покупками. А Вэл может быть, к примеру, сыном, вот хотя бы Арвина, чернокнижница, надо признать, для его матери всё-таки молода. Отец с сыном да жена-мачеха, что может быть естественнее? Ткань приехали покупать на рубашки да на платья…

– А будьте так добры, сойдите с лошади, – вежливо попросил тем временем предводитель стражников. Подавая пример, он сам спрыгнул на землю. Спешились и его коллеги по порядкоохранному ремеслу.

– Только я? – тихим голосом переспросила женщина.

– Нет, все трое. Ничего особенного, обычная проверка. Согласно постановлению мэра, в интересах безопасности жителей Вестена мы имеем право досматривать любого путешественника.

Чернокнижница обменялась с Арвином быстрыми встревоженными взглядами. Ей явно не хотелось спускаться на землю, но, судя по всему, она всё ещё надеялась разойтись с патрулём миром. Поэтому женщина шумно вздохнула и с недовольной гримасой медленно потянула правую ногу из стремени.

– Я помогу.

Арвин спешился и подошёл к лошади чернокнижницы. Дженлейн соскользнула ему в руки, заодно стянув вниз свой посох, и нарочито осторожно встала рядом, демонстративно опираясь на «палку». Мужчина взял её под локоть – не то чтобы успокоить, не то чтобы удержать, если ей в голову придёт дурная мысль кинуться к спасителям-избавителям в лице городской стражи.

– Вэл, слезай. Тебе особое приглашение нужно?

Парень, почувствовав напряжение в голосе своего наставника, торопливо сполз с седла и, не зная, куда руки девать, изо всех сил сжал поводья.

Усатый паладин подошёл поближе. Сощурился и внимательно осмотрел Дженлейн с головы до ног, потом наклонился вперёд, к женщине (она отшатнулась от такого внимания), и даже, кажется, обнюхал вместе с посохом. Глаза его загорелись так, что Вэл обречённо понял: нет, восвояси их никто не отпустит.

Та же мысль пришла в голову и наставнику Арвину. Он отпустил Дженлейн и аккуратно шагнул вперёд, потом ещё раз и, как бы невзначай, в сторону, закрывая собой женщину. На лице предводителя стражников промелькнуло недоумение, пока ещё смутное и чистое, безо всяко примеси возмущения, – он явно сообразил, что перед ним паладин, и не понимал, почему собрат по священному оружию мешает ему задержать проклятую чернокнижницу.

Арвин же скрипнул зубами и не глядя толкнул Дженлейн в руки Вэла.

– Помнишь, что нужно делать?

Ученик паладина похолодел. Потом ему резко стало жарко. Голос, впрочем, был твёрд, когда он, чеканя каждое слово, произнёс накрепко заученный перед путешествием порядок действий в критической ситуации:

– Защитить её. Если не смогу – прикончить самому или бросить на мечи врага. Любой ценой не допустить её побега или пленения кем бы то ни было.

– Молодец. Выполняй.

Арвин хищно улыбнулся. Потом протянул руку вперёд и материализовал свой сверкающий молот.

Тут уж до всякого тугодума дошло бы, что дело не то что идёт – прямиком бежит к драке. Сообразил это и паладин из городской стражи.

– Задержать! Задержать, именем закона! – завопил он изо всех сил. Голос от непривычного усилия и из-за разыгравшихся нервов сорвался, и последнее слово мужчина уже не выкрикнул, а пропищал, бешено вращая глазами.

Его соратники переглянулись между собой и слаженно бросились вперёд.

Вэлу стало жутко. Впрочем, парень всегда помнил, что он – будущий паладин, носитель света и справедливости, и был готов выполнить свой долг до конца. Потому он резко рванул чернокнижницу в сторону и стал перед ней, намереваясь, как и было оговорено заранее, защищать ценную добычу от попадания в чужие руки. В его ладонях не с первой попытки, но всё-таки материализовались небольшой щит и короткий меч – обычное ученическое оружие паладинов. До молота Вэлу предстояло ещё долго учиться и тренироваться, но и этим своим мечом он вполне мог и убивать, и калечить.

Краем глаза он заметил, что Дженлейн встала рядом с ним. Она уже сорвала со своего посоха маскировочные тряпки, вновь вся сгорбилась, скрючилась и скособочилась, сдула с лица чёлку, поджала хромую ногу, и теперь разве что слепой не признал бы в ней чернокнижницу.

– Я помогу, – перехватив недоумевающий взгляд Вэла, пояснила изготовившаяся к бою женщина. – Всю жизнь мечтала убить паладина…

Последнее слово она буквально пропела, одновременно с силой втыкая в землю посох.

На какое-то мгновение парень засомневался. Стоит ли ей доверять? А ну как воспользуется случаем и ударит в спину? Или, того хуже, кинется в бега?

Потом стало не до раздумий.

Арвин отвлёк на себя внимание двоих стражников. Но третий рванулся к его ученику. В ту же сторону бросился и усатый паладин. Он видел перед собой только одну цель – чернокнижницу, богомерзкую преступницу, заслуживающую лишь костра или виселицы, – и стремился захватить её любой ценой. На свою беду, его подчинённый оказался куда как резвее и намного опередил в этом забеге своё слегка полноватое начальство.

Это было первое настоящее сражение в жизни Вэла, если не считать, конечно, потасовок в лесной избушке и встречи с босоногой армией матриарха; но там всё-таки паладины скорее пугали баб, чем дрались. Время словно бы замедлило свой бег поэтому парень чётко, невыносимо чётко видел, как женщина, вверённая наставником его опеке и защите, сделала всего один шаг. Её волосы, заплетённые с утра в две косы, сами собой перепрыгнули из-за спины на грудь, потом с завораживающей грацией атакующих кобр метнулись вперед, оплели щиколотки противника (как?! им не должно было хватить длины!) и с силой дёрнули. Мужчина уже успел разогнаться; после такого рывка у него не было ни единого шанса удержаться на ногах.

Противник Дженлейн, влекомый силой инерции, начал заваливаться вперёд. В тот же миг чернокнижница подхватила свой посох. Кажется, в сторону падающего стражника из её рук он бросился уже сам. Костяная ладонь швырнула в противника каменный шар, не попала и хищно растопырила пальцы. Стремительный прыжок посоха закончился у шеи несчастного: ожившая кисть вцепилась в неё всей пятернёй, и Дженлейн с паскудной улыбочкой обеими руками резко рванула древко на себя.

На землю рухнуло уже тело. Навершие посоха брезгливо отбросило в сторону вырванную часть горла и аккуратно отряхнуло пальцы. Кровь, обильно покрывшая скелетрованную руку, с непостижимой скоростью впиталась в кости, и они вновь деловито зашевелились, как гигантский белый паук, выцеливающий следующую добычу.

Усатый паладин в кирасе, тем временем, был уже совсем рядом. В его руках сиял молот (отнюдь не такой большой и яркий, как у наставника Арвина, но всё же очень, очень опасный), которым он явно собирался просто и безыскусно отоварить чернокнижницу по голове. И Вэл, внутренне содрогаясь, заступил агрессору дорогу.

– Пшёл прочь, щенок! – рявкнул, замахиваясь, мужчина, и парень вдруг с удивлением понял, что летит. Как оказалось, дело вовсе не в отросших крыльях, которые, согласно древним легендам, появляются у особо праведных паладинов и возносят их живьём прямо к престолу Всесущей, а в неумолимых законах природы: если сильный человек ударит более слабого (и лёгкого) молотом по щиту, то с высокой долей вероятности тот слабый отправится в полёт. Правда, недалёкий и недолгий.

Земля с непреодолимой силой повлекла Вэла к себе, и противиться её настойчивости парень не смог. От удара он едва не лишился сознания, из лёгких выбило весь воздух, а в глазах помутилось. Поэтому к месту схватки чернокнижницы и паладина Вэл рванулся на четвереньках и далеко не сразу. Щит и меч, естественно, развоплотились, и материализовать новые он даже не пытался, решив не забивать себе голову подобными мелочами до тех пор, пока хотя бы не утвердится прочно на ногах.

Впрочем, глянув в сторону Дженлейн, ученик паладина понял, что колени у него трястись будут ещё очень долго. Потом, вспоминая, парень дивился, как при виде этакого зрелища он не лишился рассудка. Потому что на месте, где он в последний раз видел женщину, чуть покачивался и изгибался вихрь выше человеческого роста. Присмотревшись, Вэл сообразил, что состоял этот вихрь из весьма неаппетитных деталей – костей (причём особо крупные были раздроблены и щетинились во все стороны острыми краями), внутренних органов, мышц и ошмётков одежды-обуви, со страшной скоростью вращавшихся вокруг одним им ведомой точки притяжения.

Вэл отвлёк на себя внимание усача, тем самым подарив мне несколько дополнительных мгновений. Посох дрожал и вибрировал в руках; он напился чужой крови и теперь с удовольствием делился со мной мощью. Я поглощала её с жадностью, стараясь не упустить ни крохи. Потом, решив не тратить зря ценный ресурс (кровь, взятая в бою, с противника, – сильнейший инструмент в умелых руках, пренебрегать ею ни в коем случае нельзя), с нажимом воткнула костяные пальцы в зияющую рану на горле стражника-неудачника. Ему уже всё равно, а мне ещё понадобятся силы.

Мальчишка летел очень красиво. Проследив за ним глазами, я мысленно даже успела ещё подивиться глупости Вэла: ну неужели он и впрямь надеялся, что сумеет своим щитом отразить атаку куда более опытного и физически сильного противника? Ведь паладинчик из городской охраны, даром что на государственной службе успел зажиреть и разлениться, явно сто очков вперёд даст щуплому парню.

Потом, впрочем, времени на размышлизмы уже не осталось.

Выведя из строя менее опасного противника, паладин заметно сбавил скорость. Во-первых, он явно был неприятно впечатлён быстротой, с которой я расправилась с его подчинённым. Во-вторых, какое-то не то седьмое, не то десятое чувство подсказывало ему, что нахрапом меня не возьмёшь. Возможно, это была первая в жизни сего достойного мужа встреча с чернокнижником, и потому он осторожничал, не зная, с какого бока ко мне подступиться. За эту свою нерешительность соперник расплачивался со мной самой дорогой и ценной валютой, какая только была у нас всех на тот момент – дополнительным временем.

Выдернув посох из шеи неосмотрительного стражника, я вновь воткнула его в землю и быстро пробормотала заклинание, проглатывая половину слогов. На чёткий речитатив времени не хватало, но и необходимости особой в нём не ощущалось – сказывался и возраст, и опыт: я уже очень далеко ушла по жизненной дороге от той тощей нескладной девчонки, что когда-то вынуждена была во весь голос чеканить каждую букву и расставлять акценты на каждой строке.

Труп шевельнулся. Раз, другой. Вначале я хотела просто поднять его, но потом решила, что такая поддержка вряд ли порадует Арвина. Да и никудышным воякой был при жизни этот стражник, иначе не отбыл бы так легко в объятия Прекраснейшей.

Под моим пристальным взглядом тело начало распадаться на составные части. Правда, до конца досмотреть этот в высшей степени занимательный процесс мне не дали – поняв, что противница творит какую-то магию, и вряд ли это что-то хорошее и доброе, усатый паладин всё-таки перешёл в атаку. Правда, какая-то неуверенность в его движениях всё ещё чувствовалась, а потому от пробного замаха я, хромая и с больной спиной, увернулась с лёгкостью. А потом поспешила забежать за успевший наполовину сформироваться вихрь.

О, это заклинание всегда приводило меня в восторг! Ибо сил берёт не так уж много, а напугать может до мокрых порток. Кроме того, оно довольно-таки многофункционально: если под руками нет трупа (желательно свеженького), то я и сама вполне могла развалиться на составные части, а потом сложиться в симпатичный такой ураганчик из плоти и костей. Впрочем, вот этого я никогда не любила – в таком состоянии подвижность сходит на нет, а ещё очень туго соображается. Этак можно однажды и не собраться воедино.

Вихрь качнулся в мою сторону, но узнал создательницу, и вновь выпрямился. Паладин заинтересовал его куда больше – заклинание потянулось к опешившему мужчине, выгибаясь и приседая подобно пламени на ветру.

– Фу, гадость! – внезапно каркнул во весь голос Арвин едва ли у меня не над ухом. Я аж присела от неожиданности. Оказалось, что мой светоносный похититель уже успел разделаться со своими врагами – не то прибил, не то оглушил, непонятно, – и заторопился мне на помощь.

Молодец, конечно.

Ещё бы придержал при себе своё авторитетное мнение – и вообще цены бы ему не было.

– Ты чего, друже? – Поняв, что от былого численного преимущества и следа не осталось, усатый растерял весь свой воинственный пыл и теперь беспомощно переводил взгляд с меня на Арвина. – Да как же так? Ты ж сам подумай, кому помогаешь!

– Уже подумал, – холодно сообщил ему мужчина. Молот вознёсся вверх подобно карающей длани, и я с возмущением поняла, что у меня пытаются отнять мою законную добычу. Это ведь я напугала паладина, это я практически обездвижила его всего лишь одним весьма зрелищным заклинанием! Меня, в конце концов, он так мечтал заполучить!

Я взглянула на вихрь, слегка улыбнулась и махнула ему рукой.

Молот и острые кости ударили одновременно.

– Вставай. Да вставай же ты, ради Прекраснейшей! Вот ведь наградила богиня ученичком, – шипел Арвин, безуспешно пытаясь привести Вэла в более-менее пристойное состояние. Мальчишка трясся, как осиновый лист на осеннем ветру, беспомощно таращил глаза и вообще, по моему мнению, выглядел далеко не самым лучшим образом. И куда он, с его-то нервами и впечатлительностью запредельной, в паладины пошёл? Сидел бы себе тихонечко, колье делал, брошки да кольца для богачек (Вэл как-то упоминал, что его предки чуть ли не до сотого колена ювелирами были) и горя б не знал. Так нет же, на подвиги потянуло во славу Луноликой!

Ну так и кушай теперь полной ложкой. Не подавись, главное.

Я сама, впрочем, тоже был весьма далека от образца спокойствия и невозмутимости:

– Давайте живее! Не хватало, чтобы на нас ещё какой патруль наткнулся!

Надо признать, нам троим дивно повезло. Тропка, на которой произошло столкновение с разъездом стражников, была на удивление безлюдной, а посему наша маленькая локальная война осталась без свидетелей. Не набежали встревоженные граждане ни на шум, ни на крики, не явилась стража для поддержки своих. У казённых лошадей хватило ума не нестись сломя голову куда глаза глядят, а спокойно сойти на обочину и объедать придорожную траву, пока мы расправлялись с их хозяевами. Такое необычайное везение просто не могло продолжаться бесконечно, поэтому оставаться на месте и спокойно дожидаться любого развития событий было, на мой взгляд, до чрезвычайности неразумно.

– Мы напали на паладина и на отряд городской стражи… Ой, что будет… – пролепетал Вэл, хватаясь за руки Арвина и с трудом вставая на ноги.

– Что будет, что будет… Ничего не будет, если ты перестанешь нюни развешивать и сядешь, наконец-то, в седло! – злобно фыркнула я, вдевая ногу в стремя и неуклюже подпрыгивая. Посох здорово мешал, но из рук я его предпочла на всякий случай не выпускать.

Мало ли что.

– Мы убили паладина… – Вэл, как глухарь на току, слышал только себя. – Ой, какие нас ждут неприятности…

Арвин в бешенстве посмотрел на меня. Нет, ну а я-то что? Я, вообще-то, не просила меня ловить и везти в столицу в компании такого паникёра и нытика! И паладина, собственно, убивала не одна я. И нянькой я к Вэлу не нанималась, и успокаивать охающего мальчишку у меня нет никакого желания.

– А хочешь, я его подниму? – Я уже кое-как взгромоздилась в седло, поэтому, чтобы доверительно заглянуть страдальцу в глаза, пришлось сильно наклониться, и спина моя, конечно, за это спасибо не сказала. – Прямо сейчас? Он встанет и пойдёт домой.

– И никто не поймёт, что он убитый? – с надеждой уточнил мальчишка. – Все будут думать, что живой, да?

Я передёрнула плечами и возмущённо воззрилась на Арвина. Нет, молотом и мечом махать, конечно, очень важно для будущего паладина, однако ж надо преподавать ученичку хоть немного теории! А Вэл в некоторых вопросах дремучее самого тёмного крестьянина из Отдалённых провинций!

– Да кого ты слушаешь! – взорвался наконец мужчина. – Полезай в седло. И ходу!

– Но…

– Молча! – гаркнул он так, что лошади стражников недоуменно подняли головы и покосились на крикуна. Нет, надо срочно уносить отсюда ноги, иначе своими воплями этот умник на наши головы ещё какой патруль или дозор накличет!

Столь нелюбезный и негостеприимный Вестен мы обогнули по широченной дуге (ну зачем, скажите на милость, у крупного населённого пункта проложено столько укромных козьих тропок?!). Желание сунуться в город у всех было отбито напрочь. Мне уже не хотелось ни булочек с корицей, ни новых сапог.

Интерлюдия. Девушка

Мне было четырнадцать, когда моя мать, светлейшая королева Ирла отправилась в объятия Луноликой. Очередная попытка решить вопрос с престолонаследием окончилась катастрофической неудачей и большой трагедией для всей страны – ребёнок (девочка, кстати) развивался неправильно, потом решил появиться на свет до срока, пошёл, опять же, неправильно, и ни один придворный медик не смог ничего сделать. Равно как и друиды с паладинами. А чернокнижников, способных грамотно умертвить дефектный плод и извлечь его без вреда для женщины, разумеется, никто при дворе не держал. Поэтому моя младшая сестрёнка погибла и, умирая, убила мою мать.

Много позже я не раз и не два задавалась вопросом: а могла ли я тогда сделать хоть что-то? В том возрасте мне катастрофически не хватало опыта, а главное – понимания, что моя помощь действительно нужна. История с собачонкой фрейлины, поднятой принародно, многому меня научила. И теперь я не совалась туда, куда не просят. Проблема была лишь в том, что меня не просили никуда и никогда. Глубокая дремучесть, недостаток образования и недоверчивость мешали людям осознать, что вмешательство грамотного чернокнижника порой не то что нужно – жизненно необходимо. Молва (а она, как известно, соврёт – недорого возьмёт) всегда приписывала людям моих способностей излишнюю кровожадность, жестокость и желание убивать. Проверять на себе соответствие этих слухов реальности никто желанием не горел. И я, в принципе, людей понимала. Тем более что некоторых чернокнижников прошлого белыми и пушистыми назвать не могла даже я.