Текст книги "Силуэт танцующей звезды"

Правда, однажды в холодный осенний вечер, почти ночь, Трофим подошел к ней и взял ее за руку, и Женька резко отшатнулась от него, и вырвала из его ладони свою озябшую ладошку, потому что страшно испугалась своей реакции на его прикосновение… Ей понравилось! Трофим в тот раз ничего не понял, но потом снова и снова брал ее за руку, и они так гуляли. Так Женькин папа когда-то водил ее в парк, на набережную, просто по улицам. Он шел, возвышаясь над ней, такой большой и сильный, и Женька чувствовала себя самой счастливой девочкой в мире, прыгая рядом и то и дело, повисая всем своим детским тельцем на его руке, а он смеялся и шутил… Маме Женька никогда не позволяла брать себя за руку, только папе. Потом и Трофиму. А теперь – никому.

Женька нервно дернула плечом и прервала поток воспоминаний. Хватит с нее, она уже устала от собственных размышлений. Венера была права, вчера она сказала дельную вещь – ей, Женьке, надо перестать копаться в себе и в мире вокруг, стремясь все проанализировать и разложить по полочкам. Нужно позволить себе жить и делать то, что хочется… Ей вдруг захотелось погладить ребенка по голове – и что в этом плохого?.. Даже если он не примет ее неожиданную ласку, отвернется, даже отскочит, что ж с того? Бывает и так…

А Коля поднял на нее глаза и улыбнулся. Светлой, очень короткой улыбкой. И пусть только на миг, но лицо мальчика утратило неподвижность и как будто засветилось, а в уголке рта образовалась очаровательная ямочка. Один яркий всполох – и снова та же бледная холодность, понурая спина и мешок с тяжелыми ботинками в руках, и этот обреченный кивок матери, статуей возникшей в дверях раздевалки.

Но все равно, теперь-то Женька знает, что этот ребенок умеет улыбаться. А маска молчания – это его защита от мира… Что ж за мир, господи, если маленькому человеку все время нужно от него прятаться! Упрямо нахмурившись, Женька посмотрела на удаляющихся маму и сына Савельевых… Ничего, она что-нибудь придумает. Она пробьет эту ужасную неестественную неподвижность, потому что это преступление – позволить, исчезнуть детской улыбке!

На следующий день Коля Савельев не пришел, как и Аня Развинова, Митя Новиков и Вика Латыпова, – Женя не удивилась бы, если бы отсутствовала вся группа. В городе опять свирепствует грипп, Светлана Александровна уже второй месяц настаивает на вакцинации, но то группа не в полном сборе, то кто-нибудь из детей приболеет, и дело опять откладывается в долгий ящик. Слава богу, хотя бы самых маленьких привили. Так что, конечно, все дело в простуде…

Но почему-то Женька не может отделаться от неприятных мыслей. Вдруг Коля не заболел, а… Что? Что с ним могло случиться? Она слишком много придумывает, стоило малышу одни раз улыбнуться ей, и она уже готова кинуться на его защиту, грудью снося все препятствия на своем пути!.. Женька усмехнулась – да, она фантазерка, и для всех будет лучше, если она направит свою энергию в другое русло. Займется тестами, например.

Но даже к концу рабочего дня она не сумела полностью сосредоточиться па других детях. Ругая себя за это, клятвенно обещая самой себе «в конце концов, перестать валять дурака», Женька, тем не менее, думала о Коле, и уже часов в шесть, отчаявшись успокоиться, она достала из ящика все Калины рисунки и разложила перед собой на столе. Словно наваждение какое-то – стоило ей увидеть все эти бесконечные каракули и узоры, как она сразу же почувствовала себя «в своей тарелке». Как будто вытряхнула из туфли острый камушек, который был слишком мал, чтобы мешать ей ходить, но достаточно велик, чтобы причинять неудобство… Все разом встало на свои места.

Почему она раньше думала, что Колины рисунки начисто лишены конкретики, что это одна сплошная абстракция, узоры, в которых нет ни смысла, ни какого-нибудь содержания, ни даже намека на него, ничего?.. Сейчас, разложив рисунки рядами и внимательно изучая их, она заметила повторяющийся мотив. Даже несколько мотивов, если пристально вглядеться. Вон те кривые фигуры, похожие на смятые ромбы, в правом верхнем углу, – ведь они же есть почти на каждом Колином рисунке! Только они не всегда четкие. Иногда их очень трудно выделить из клубка волнистых линий, оплетающих друг друга и обрывающихся у края листа, но все-таки они здесь, на том же месте…

Женька выдохнула и со стуком уронила руки на крышку стола – оказывается, от волнения она перестала дышать и застыла в неудобной позе, с прижатыми к груди руками и вытянутой шеей. Какое она сделала открытие! Как же долго она ходила вокруг да около таинственного замка, а ключик – вот он! Ей нужно было всего лишь открыть глаза и как следует посмотреть, а она!.. Хотя, что ей дают эти повторяющиеся ромбы в углу листа и резкие линии, оплетающие их? Только сам Коля может точно сказать – что все это значит. Но теперь она, по крайней мере, знает, о чем его спрашивать!

Быстро одевшись и закрыв за собой дверь кабинета, Женька спустилась по лестнице, стараясь не стучать каблуками. В пустом здании ее ботинки производят воистину ужасающий шум… Она опять засиделась допоздна, снова мать будет ругать ее и отчитывать за позднее возвращение. Хотя после ее удачного свидания с Денисом мама слегка успокоилась, к тому же еще и Венера пришла в гости. Наверное, мама подумала, что ее непутевая дочь снова будет прежней – веселой, общительной, раз и парня от себя не прогнала, и подружка появилась. Как же маме хочется наладить ее жизнь!

Женька доехала на троллейбусе до Чапаева и неторопливо дошла до своего дома, вдыхая осенний холод и всей душой не желая зимы, которая уже в эту субботу на шаг приблизится к ней. Вместе с часами назад переведут и весенние долгие дни, и чудесные летние утра, полные свежести и радостного ожидания. Впереди – снег, мороз, иней на ресницах и бровях, насмерть замерзшие в перчатках руки и шмыгающий нос. И работа, много работы, дети и их родители, и ее собственные родители, и все.

Что там Венерка говорила про новый стимул?.. Когда ее бросил жених, она поняла, что ее старая жизнь кончилась и самое время начать новую, все, изменив, поменяв, переиначив… У Женьки разрыв с Трофимом – это точка, после которой разве что еще несколько таких же можно поставить, чтобы вышло многоточие. А у Венеры как-то вот так славно выходит, что точка – всего-навсего конец предложения, и дальше идет другое, а потом будет следующее, абзац, и так до бесконечности. А Женька так не умеет! Ну, вот хоть ты тресни, Венеркина философия ей не подходит. Хотя и очень нравится.

Женька резко проснулась посреди ночи и глянула на тикающий будильник. Без семнадцати четыре, за окном чернильное небо, ни одного звука не то, что в квартире, в целом мире, и от этого полного молчания темнота кажется еще более густой, тяжелой и ватной. Вздрогнув всем телом, девушка натянула одеяло на ухо и, свернувшись калачиком, попыталась понять, что же разбудило и почему у нее сердце зайцем скачет по всей грудной клетке.

Чуть отдышавшись и согрев, озябшие плечи, Женька решила, что всему виной – приснившийся ей дурной сон. В голове до сих пор плавают неясные образы и глупые фразы, что-то о поезде, уносящемся вдаль… Во сне она четко сознавала, что расстается с кем-то или чем-то дорогим ей, и никогда больше не увидит этого кого-то (или что-то?), но больше она ничего вспомнить не может. И не хочет. Завтра (уже сегодня) рано вставать, последний рабочий день, куча планов и наметок, поэтому кошмары ей совершенно не нужны. Лучше уж пусть приснится что-нибудь приятное, необременительное, чтобы она встала утром в прекрасном настроении!

И пусть это будет что-нибудь о… нет, не о работе, если она начнет сейчас обдумывать новые идеи или анализировать слова и поступки ее подопечных, то вряд ли ее мозг сумеет отдохнуть… О чем же тогда? О прошлом не надо, в настоящем – кроме ее детского сада – и нет ничего. О Венере, о Денисе, наконец?.. Расслабившись, Женька положила руки под щеку и улыбнулась. Ну конечно, она будет думать о Денисе и о предстоящем походе в театр, ведь сегодня же пятница? Вот и замечательно, ее снова ждет романтический вечер в обществе красавца и это само по себе уже должно ее радовать! К тому же они посмотрят хороший спектакль, «Шахерезаду», и она получит удовольствие, надо только сейчас выкинуть все из головы и заснуть.

Плавно погружаясь в дрему, Женька старательно вызвала в памяти правильное, как будто вылепленное талантливым скульптором, лицо Дениса, его крупные темные локоны, изогнутые брови и яркие губы, и представила, как она легко – будто случайно – касается ладонью его румяной щеки, проводит ею по его гордому подбородку, крепкой шее, груди… И в ответ парень обнимает, ее, чуть наклонив голову набок, и смотрит ей в глаза – вот оно, желанное чувство блаженства! Откинувшись всем телом назад, Женька позволила Денису прижать ее к себе и поцеловать ее в лоб, край брови, веко… Это действительно здорово – чувствовать мужские руки на своей спине, и падать, увлекая своего кавалера за собой, но, падая, не бояться упасть – потому что тебя держат, тебя целуют, тебя хотят!..

Засыпая, Женька пообещала себе завтра же посмотреть на Дениса другими глазами, и дотронуться до его локтя, потом до ладони, наверное, все начинается именно так… А во сне Денис уже давно взял ее на руки и закружил, и она, положив голову ему на плечо, почувствовала его сильные мышцы, вдохнула запах кожи, и даже поцеловала его в ворот свитера, и ей вдруг стало ужасно хорошо, и она растворилась в ощущении своей невесомости, как будто ее тело стало воздушным!

Но почему-то в тот момент, когда Женька соскользнула из дремы в глубокий сон, Денис куда-то пропал, и вместо него появился другой, тот, о ком она предпочла бы не думать… или думать не так, как этого требует ее сон. Что же это такое, в самом деле? Ее память услужливо подкинула ей этот образ, и – не имея ни силы, ни желания отказаться от воспоминания, – Женька послушно забыла о Денисе и позволила увлечь себя Игорю Ворону…

Глава 6

До чего же у нее болит голова. Как будто она не лежала целую ночь в своей постели, укрытая теплым одеялом и одетая в любимую голубую пижаму, а танцевала и пила вино, весело проводя время в компании интересного мужчины, как это было в ее сне. Женька дико не выспалась, но выбора у нее нет, надо идти на работу, сегодня последний рабочий день и ей во что бы то ни стало нужно доделать и распечатать результаты проведенного теста.

Съев один молочный йогурт и выпив кофе, Женька довольно рано вышла из дома и две остановки прошла пешком, стряхивая с себя остатки сна, потом села на трамвай и доехала до садика. Опять ей придется идти на встречу с Денисом прямо с работы, поэтому она надела сегодня черный вязаный костюм, юбку до щиколоток и свитер с интересными воланами на рукавах. В нем ей тепло и смотрится он симпатично… Правда, Женька редко носит юбки, в брюках ей куда удобнее, но ведь сегодня она должна выглядеть особенно женственной и привлекательной!..

До прихода детей Женя пыталась хотя бы в общих чертах наметить линию своего сегодняшнего поведения с Денисом: вот они встречаются у колонны, потом он улыбается ей, а она – ему… может быть, уже в этот момент стоит сказать или сделать что-нибудь такое, что настроит парня на определенный лад? Или это слишком рано? Но тогда во время спектакля она будет шепотом задавать ему вопросы… Хотя, пожалуй, нет, вряд ли она сможет отвлечься от происходящего на сцене, Женька себя хорошо знает. Но как тогда дать понять Денису, что она не против развития их отношений? Ведь она действительно не против?..

Утро выдалось на редкость хлопотливым: кое-кто из малышей никак не мог оторваться от мам, родители нервничали и покрикивали на своих чад, и Женька ходила между рыдающими детьми, не понимая, как и чем прекратить суматоху. Потом оказалось, что грипп разошелся вовсю и скосил почти половину детского сада, вот и Коли Савельева нет уже второй день, раньше такого не случалось, ее это волнует… Никаких выводов она делать не будет, впереди выходные, стоит подождать до понедельника, а потом уж решать… Что решать? Как будто она сможет что-нибудь сделать!

Женька заперлась в своем кабинете и до обеда заполняла последние графы интерпретационной таблицы, оценивая в баллах различные пункты – степень проявления в рисунке положительных эмоций, негативных эмоций, аккуратность исполнения и качество линий (штриховку, нажим, наклон и так далее). Плюс к обязательной характеристике Женька сделала небольшое дополнение от себя к каждому рисунку: указала пол и возраст ребенка, темперамент, его самооценку и предпочитаемую модель поведения в коллективе, отметила имеющиеся проблемы, намекнула на возможные комплексы. Только вот как ей написать в обычном приложении к тесту, что она до смерти беспокоится о Наташе, переживает за Диану и места себе не находит из-за Коли?..

К концу тихого часа Женька вывела распечатки всех тестов и положила их на стол Светлане Александровне. Она проделала неплохую работу, и ей есть, что представить на суд директрисе. Теперь остается только ждать вердикта – если Женькина работа будет принята и одобрена, то со следующей недели Женька проведет в выбранной ею группе еще два теста, и потом уже протестирует всех детей в садике. Но все это возможно только после разрешения Светланы Александровны.

Как же всегда трудно ждать! Такое ощущение, будто от оценки строгой директрисы зависит не дальнейшая судьба тестов, а Женькина судьба. В какой-то степени так оно и есть, ведь Женька слишком многое поставила на карту, и если окажется, что ее работа не принесла важных результатов или показалась Светлане Александровне бессмысленной, то это огромный минус Женьке, удар по ее профессионализму.

Откинувшись на спинку своего стула, Женька прикрыла глаза и расслабилась. Незачем пугать себя раньше времени. Тесты сделаны и лежат на директорском столе, а ей можно отдохнуть и подумать о плане работ на следующую неделю. Или – а почему бы и нет, раз у нее появилось свободное время? – о предстоящем походе в театр и о Денисе, который, может быть, сегодня вечером на что-нибудь решится.

Но до конца рабочего дня Женька так и не смогла выкинуть из головы тесты и лица детей, так по-разному нарисовавших свои семьи. Неужели вся ее работа пойдет насмарку и окажется никому не нужной? Разве рисунки бесполезны? Если это так, то значит, и в Колиных картинках нет никакого смысла, но ведь Женька понимает, что это неправда, ведь она сама видела эти нервные ромбы, которые детская рука настойчиво выводит на каждом листке! Вот когда Коля придет в сад, она сразу же у него спросит обо всем, и тогда все ее догадки и предположения подтвердятся, пусть только он быстрее выздоровеет и вернется в группу!..

Хотя какие у нее, собственно, могут быть предположения? В этот раз Женька даже не стала заглядывать в папку с Колиными рисунками, она и так их отчетливо помнит. Вот, к примеру, есть такой рисунок – вертикальные черные полосы, которые густо усеяли какие-то фигурки разного размера, Можно предположить, что это люди, и они то ли идут, то ли стоят. А в правом верхнем углу – кривые ромбы, от которых к фигурам тянутся прерывистые линии. Паутина? Провода? В целом рисунок производит тягостное впечатление, по возможно, только потому, что Коля рисовал его простым карандашом… У него есть очень яркие картинки, цветные и пестрые, как лоскутное одеяло. Но, честно говоря, они тоже кажутся Женьке не слишком-то радостными, скорее – суматошными и беспокойными. Но зато ромбы на них почти всегда желтые или оранжевые, а каракули, похожие на людей, – коричневые, серые, темно-синие… холодные и неприветливые.

Это не может быть пустяком, никаких случайностей тут нет – и выбор цвета значим, и расположение фигур на листе, и вся эта прерывистость и угловатость линий. Но пока что Женька, глядя на Колины творения, ощущает себя археологом, раскопавшим древние свитки: сразу видно – находка ценная, но что на них написано, невозможно понять!..

Но как узнать у мальчика, что он рисует изо дня в день, если сам он говорить не хочет? Как найти к нему подход?..

Женька подошла к окну. Все, ей пора собираться в театр, и мысли о детях, рисунках, тестах и так далее она оставит тут, и вернется к ним только в понедельник! Ну, или завтра, когда утомится от безделья и засядет за свой ноутбук или возьмет в руки очередной сборник статей по психологии. Но сегодня она точно больше не будет изводить себя работой! В конце концов, она молодая девушка, у нее свидание с парнем, которому совершенно не важно, кем она работает, ведь он пригласил в театр не специалиста, а интересную женщину! Значит, значит…

Глянув на себя в зеркало, Женя кокетливо изогнула бровь и пожала плечами. Жизнь – это здесь и сейчас, и как хорошо, что у нее теперь есть что-то настоящее… Прошлое ушло, а мечтами и фантазиями можно утешаться до старости, ей же хочется прикоснуться к миру, стать его частью, почувствовать себя участливой и беззаботной… Просто позволить мужчине любить себя, и полюбить его в ответ, или пусть не полюбить, но хотя бы позволить ему целовать себя, держать свою ладонь и гладить ее, и чтобы он, волнуясь, ловил ее взгляд и прижимал ее к себе всякий раз, когда она окажется рядом… Вот это и есть – настоящая жизнь. А про свои сны она никогда не будет вспоминать.

Хотя она многое бы отдала за то, чтобы снова оказаться в одном сновидении с тем человеком, который наяву так пристально смотрел на нее серым взглядом, и быстро дотрагивался до ее плеча, и, прощаясь, один раз поцеловал ее холодными губами… С тем мужчиной, который когда-то летом быстрым шагом вышел из ее жизни – и остался только на сцене, красивый, непонятный, не ее… Это всего лишь сон, мечта, но, к сожалению, за этой радугой она бы не раздумывая, побежала на край света!

– Ты опять опоздала, – Денис помог Женьке снять куртку и передал ее вместе со своей гардеробщице. – Я тебя жду уже пятнадцать минут.

Женька действительно не рассчитала время и явилась чуть позже, чем они договаривались с Денисом, но почему-то у нее возникло странное чувство, когда он попенял ей на опоздание. Как будто все это неправильно. Разве на свидании так бывает, чтобы парень что-то подобное заявлял своей девушке? Впрочем, они же в театр собрались, тут все должно быть точно. К тому же и серьезных отношений у них нет. Они просто приятели, не больше.

До спектакля осталось десять минут, и Женька взялась разглядывать фотографии на стенах, то и дело, с удовольствием узнавая кого-нибудь на снимках. Денис, сменивший гнев на милость, пристроился у нее за спиной, комментируя вполголоса, где кто. Хотя и без его пояснений Женя мгновенно угадывала Игоря Ворона в многочисленных ролях, в каком бы гриме его не сняли, и какую бы замысловатую позу он не принял, а один раз ее сердце екнуло и больно ударилось о ребра – когда она остановилась перед фотографией летящего Ворона. Такой же, как та, что висит у нее в изголовье и на которую она смотрит каждый вечер… Хорошо, что Денис ничего не заметил.

– Наша звезда, а это его партнерша, сейчас она танцует в Мариинке, но до сих пор приезжает к нам, то на гастроли, то просто в гости… А вот это – Алексей Разумовский, ну, ты его помнишь, конечно… Сегодня увидишь.

Голос Дениса как-то неожиданно изменился, и Женька удивленно на него взглянула. Конечно, она помнит Лешку, о чем речь, но Денис как будто задохнулся от волнения, или ей это все показалось? Она не может сейчас объективно судить о чувствах парня за ее спиной – ее взгляд занят выискиванием Ворона на всех снимках, и хотя Женьке это не нравится, но прекратить это занятие не в ее силах… Вот прозвенит звонок, и она снова вернется к Денису, и тогда ни одно движение его точеного лица не ускользнет от ее глаз! Во всяком случае, до тех пор, пока не начнется спектакль.

Шеренга снимков резко закончилась, и Женька вздохнула. На долю секунды в ее мозгу завертелась какая-то незаконченная, смутная мысль, еще миг, и она бы оформилась и сама прыгнула бы на язык, но тут раздался второй звонок и мысль исчезла, оставив после себя томительное ощущение потери. Как будто Женька что-то забыла или не сделала, не заметила, не осознала… И это что-то настолько важное, что если она этого не вспомнит, то ей будет плохо.

Закусив губу, Женя попыталась восстановить последовательность последних событий – вот она приходит в театр, встречает Дениса, раздевается в гардеробе и гуляет в холле… Что не так? Где и что она упустила?.. На ум ничего не пришло. Досадливо поморщившись, Женька решила перестать мучиться из-за ерунды и, взяв Дениса под руку, отправилась в зал. У них снова места в партере, к тому же сегодня она захватила с собой бинокль Ивана Семеновича: большой, военный, уж в него-то она в подробностях разглядит всех артистов и декорации! Не то, что в мамин театральный.

– Вот, вот он! – Женька вздрогнула от неожиданности, когда Денис прижался губами к ее уху и буквально обжег ее быстрым шепотом. – Сейчас будет вариация жены хана, а потом – Лешка.

Восточная музыка закрутилась волчком, в ход пошли барабаны, и под четкий ритм ударников на сцену выбежала толпа девушек в прозрачных шароварах и разлетающихся накидках. Одна из них, самая высокая, резко остановилась и вскинула руки вверх, зазвенев браслетами, потом согнула послушную спину в поклоне, и в ту же самую секунду Женька узнала в ней Ладу… такую же тонкую и гибкую, как летом, но только – черную, как сам ад! Смуглую, черноволосую, и у нее даже голова закружилась от этой внезапной черноты и жуткого воспоминания, нахлынувшего на нее темной волной и на одну секунду или целую вечность раздавившего ее своей тяжестью.

Женька как будто снова вернулась в ту далекую июньскую ночь, испугавшую ее до безумия, в сон, разбивший ее покой и превративший ангела в черта… Когда-то она, дрожа и судорожно дыша, прервала свой кошмар и вызволила себя из сновидения, в котором Лада прокляла ее и рассмеялась ей в лицо сухим старческим смехом. А теперь эта новая, незнакомая ей Ладка с волосами как смоль и змеящейся на губах улыбкой действительно превратилась в страшную пани Марианну с Проспекта, напророчившую ей столько бед и несчастий! Белая Ладка почернела, словно обуглилась, и Женька готова была закрыть глаза, лишь бы не видеть этой метаморфозы, не бояться мрака, глядящего на нее со сцены Ладкиным ярко накрашенным лицом…

Но потом восточный ритм разбился на отдельные аккорды и рассыпался горохом по сцене, музыка взвизгнула скрипкой и призывно застонала флейтой, и Жеиькино сердце, ухнув и больно ударившись о грудную клетку, вдруг само собой успокоилось и перестало дрожать от страха. В то же мгновение Ладкина смуглость оказалась гримом, черные как зимняя ночь волосы – париком, и сама она, последний раз поклонившись черноглазой жене хана, скрылась в толпе рабынь, растворилась в пестроте и яркости шелка, слилась с танцующими фигурами, и Женька облегченно перевела дыхание.

Зазвенели бубны, и красавицы, среди которых Лада больше не угадывается, почтительно согнувшись, волной откатили назад, а в центре ярко освещенного круга осталась одна, с черными очами, насурмленными бровями и звенящими браслетами на руках и ногах. Черноглазая призывно двинула бедром – раз, другой, потом изогнула стройный стан и топнула ножкой. Рабыни покорно разбежались в разные стороны, и на их место встали полуобнаженные юноши, танец возобновился, бубны и барабаны забили с новой силой, и жена хана, порочно сверкнув оком, поманила к себе одного из рабов.

Если бы Женька точно не знала, что этот полуголый человек – Лешка, она бы его никогда не узнала, хотя из всей одежды на нем – только узкая набедренная повязка. Но сцена изменила все, и внешность, и характер, и это не тот веселый молодой человек, с которым она летом пила пиво и с которым даже пару раз станцевала в кафе. Нет, сейчас это раб, готовый выполнить любой каприз своей хозяйки, мужчина, угождающий красивой и вздорной женщине… У Лешки удивительное тело – стройное и сильное, но в то же время гибкое, легкое… Женька с удовольствием приблизила бинокль к глазам. Замечательный танец – и эротический, и целомудренный, вон, что выделывает жена хана, пока муж в отъезде!..

Улыбнувшись, Женька повернулась к Денису, но замерла, как будто наткнувшись на невидимую стену. Наверное, ее кавалер очень сильно привязан к своему театру, и тоскует, оказавшись вне сцены…

Так смотреть, вложив всего себя во взгляд, может только тот, кто сильно любит. Денис похож сейчас на натянутую тетиву лука – кажется, дотронься, и стрела сорвется, взовьется в воздух и вопьется в яблочко. Женька отвернулась и снова вооружилась биноклем. Что ж, ей это понятно… Пока танцевал хан, она, наверное, выглядела так же, как теперь Денис – застыв напряженной статуей, следила за каждым движением любимого артиста, временами даже забывая дышать. Но все-таки это немного странно… может быть, Денис смотрит на Лешку с профессиональной точки зрения? – у них ведь одна партия на двоих…

Впрочем, какая разница.

На сцене сменились декорации – хан, вернувшийся из дальнего путешествия, застал свою любимую супругу с полуголым рабом. Обоих без жалости казнил и очень долго переживал, не верил в любовь и не надеялся на счастье. Но тут появилась Шахерезада и сумела-таки обворожить нелюдимого хана и вернуть ему утраченную было веру в людей, любовь и счастливую долгую жизнь вдвоем.

Когда Ворон нежно поднял новоиспеченную жену высоко над головой, Женька поймала себя на том, что отчаянно завидует этой девушке. Как бы ей хотелось хоть раз оказаться в руках у сильного мужчины (у Ворона), который бы одним своим прикосновением мог бы вселить в нее уверенность в чем угодно: в том, что она красива, что все будет хорошо, что все плохое непременно закончится… Сам вид мужских ладоней, осторожно сжимающих женские стройные ножки в бирюзовых шароварах, изумил и растрогал ее, и почему-то настолько сильно взволновал, что Женька не осталась в кресле ни секунды дольше положенного. Как только занавес закрылся, она вскочила со своего места и понеслась к выходу, ни разу не оглянувшись на Дениса.

– Денис, Лада все так же работает в театре? Это ведь я ее видела? – в начале, среди рабынь, потом еще в конце, когда девушки выносили блюда с фруктами, – они уже обогнули театр и остановились на Первомайской, возле разоренного стенда. Фотографий на нем по-прежнему нет, и деревянные рамы без стекол и внутренностей неприятно напомнили Женьке беззубый старушечий рот.

На улице вдруг похолодало, и Женька почувствовала себя в куртке неуютно. Денис попробовал завести светскую беседу, но в какой-то момент сбился и замолчал, а у нее не оказалось желания поддержать его и спасти умирающий разговор. И теперь они стоят так близко друг от друга, что Денис легко мог бы обнять ее за плечи и притянуть к себе, и она бы, наверное, не только позволила бы ему это сделать, но даже сама подалась навстречу, уютно пристроилась бы у него под рукой. И стоя так, она бы задрала голову и разглядывала бы его лицо, любуясь и удивляясь этой дивной красоте.

– Ну да, работает, а куда бы она делась? – Денис рассеянно затянулся, неотрывно глядя на дверь черного хода, и Женька заметила, что его сигарета направлена туда же. Вообще-то, она не думала, что ее новый знакомый курит, но что она о нем знает? Наверное, сейчас ей лучше уйти, оставив его наедине с сигаретой, потому что – такое у нее ощущение – уже все закончилось, и никакого продолжения романтического вечера не будет! И пусть он стоит в одиночестве и тоскует, глядя на эту невзрачную дверь, как на свое спасение!

Денис подался всем телом вперед и выкинул сигарету, в то же мгновение дверь черного хода распахнулась и из нее на улицу вывалилась веселая толпа артистов. Женька отступила в тень, не понимая, что с ней происходит, но чувствуя острое, непереносимое желание сейчас же убежать, скрыться в ближайшей подворотне, спрятаться, лишь бы не видеть и не слышать того, что останься она здесь еще хотя бы на пять минут – непременно увидит и услышит!.. Опять дежа-вю, все это уже было с ней – и веселый гомон, и смех, и толпа, приветливо обтекающая ее со всех сторон и без слов принимающая ее в свои ряды… Всего этого ей больше не нужно. Ей срочно надо уйти, чтобы ни в коем случае не наткнуться взглядом на Ворона!.. Потому что ей мучительно хочется этого, но это неправильно, нехорошо, неинтересно! Она уже знает конец этой сказочки – синий лед в глазах и ни слова в ответ.

– Ты не обидишься, на меня, если я тебя не провожу? А хочешь, пойдем с нами, ты же многих знаешь, – Денис дернул Женьку за рукав, и она чуть не упала, поскользнувшись на мокром асфальте. – Мы с Лешкой договаривались, он меня ждет, но он не будет против, так что давай…

Женька качнула головой. Странное дело, еще час назад она сидела в темном зале и ломала голову, откуда такое восхищение в голосе Дениса, почему он взволнован, что такое… А все так просто. Проще и быть не может. Это возбуждение в прекрасных глазах, лихорадочный румянец и губы, которые Денис то и дело, волнуясь, облизывает кончиком языка, и даже сама идеальная красота его лица… Куда она раньше смотрела?

Ободряюще улыбнувшись своему приятелю, Женька повернулась и почти бегом припустила в сторону Проспекта. Конечно, она не будет настаивать на том, чтобы он ее проводил, пусть идет туда, где его ждут! Заворачивая за угол, она краем глаза заметила большую компанию, в гуще которой исчез Денис, и даже как будто услышала голос Ворона… Нигде не останавливаясь, она миновала проспект и пришла в себя только на Чапаева. Медленно, старательно глазея на горящие витрины магазинов и редких прохожих, Женька побрела домой.

Странно у нее заканчивается пятница. Она думала, что сегодня у нее произойдет свидание, и после этого вечера она будет жмуриться от удовольствия, размышляя о своем будущем. А все получилось как обычно, и снова вместо приятной концовки – ее излюбленное многоточие… И все-таки она ни о чем не жалеет. Как будто она с самого начала знала, что так и будет все, и поэтому никакого разочарования она не испытывает. Абсолютно. Наверное, ей очень хотелось, чтобы Денис ей понравился, и в какой-то мере, он ей действительно приятен, с ним легко, они оба любят театр танца… и она придумала себе любовное продолжение их приятельских отношений. Не случилось, ну и не надо. Все к лучшему.

Поднявшись на родное крыльцо, Женька остановилась, тщательно шаркая грязными ботинками о решетку. Три дня назад на этом самом месте она встретила Венеру, надо будет на выходных созвониться с ней и куда-нибудь вместе сходить… В тот же театр, вряд ли теперь они с Денисом будут часто выбираться туда вдвоем. Ухмыльнувшись, Женька стряхнула последний комок грязи, ударив ботинком о ботинок, и вошла в подъезд.