Электронная библиотека » Ксения Загоровская » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 30 мая 2016, 17:20


Автор книги: Ксения Загоровская


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Кстати, оркестр Латвийского радио, созданный с нашей легкой руки, существует и по сей день. В 2012 году, после 16-летнего перерыва, нам с латвийским продюсером Марисом Бриежкалнсом удалось восстановить этот единственный в Латвии профессиональный джазовый коллектив.

На первом концерте возрожденного оркестра выступили выдающиеся вокалисты Курт Эллинг, Роберта Гамбарини, барабанщик Джорджо Майер, группа «New York Voices». Такая у биг-бэнда традиция – сотрудничать с музыкантами мирового класса, равняясь на самую высокую планку. Сейчас биг-бэнд Латвийского радио предлагает своим слушателям качественную джазовую программу.

В августе 2014 года мы выступали на закрытии сезона концертного зала «Дзинтари». Молодая латышская солистка Кристина Праулиня исполняла мои «Новые латышские джазовые песни» на стихи поэта Гунтарса Рачса. А вскоре вышел и диск с их записями под названием «Черное с белым».

Джаз остался моей любовью на всю жизнь. К этой музыке я обращаюсь постоянно. В 2008 году мои концерты со звездами мирового джаза прошли в Москве и Таллинне. Свое 75-летие в 2011 году я отметил концертами в Киеве и Санкт-Петербурге, где выступал вместе с одним из лучших джазовых оркестров мира – Государственным академическим оркестром Украины «РадиоБендом Александра Фокина». Это был настоящий праздник джаза – для меня и, надеюсь, для слушателей!

Благодаря джазу я 50 лет назад, будучи на гастролях в Тбилиси, познакомился с великим грузинским композитором Гией Канчели. С того времени мы тепло друг к другу относимся. Мне очень нравится его на редкость мелодичная музыка.

В 2014 году я с удовольствием записал альбом «R. Pauls plays G. Kancheli», в котором звучат мелодии из всеми любимого фильма «Мимино», знаменитая «Чита-дрита, чита-Маргарита», а также музыка из спектаклей «Король лир», «Дон Кихот», «Гамлет». Гия Канчели приезжал в Ригу на презентацию этого диска из Бельгии, где он сейчас живет.

Композитор был рад и, кажется, даже несколько удивлен тем, что в последние годы его музыка в Риге звучит чаще, чем в других городах. Ее исполнял сам Гидон Кремер, Латвийский академический хор «Латвия» под руководством знаменитого латышского дирижера Мариса Янсонса. В Рижском русском театре им. М. Чехова музыка Гии Канчели возродилась в спектакле «Ханума».

В годы учебы в консерватории мы, студенты, глубоко изучали и часто исполняли классические музыкальные произведения. Чайковский и Рахманинов – великолепная музыка, которая мне очень нравится. Играли мы и Дмитрия Шостаковича, и Сергея Прокофьева. В то время некоторые произведения Шостаковича тоже были под запретом, их нигде не печатали, и мы тоже исполняли их по слуху. На выпускных экзаменах я сыграл перед комиссией сложнейший 5-й концерт Рахманинова, получил диплом с отличием и предложение продолжить учебу в Москве. Но я отказался. Я выбрал другой путь.

Как пианист я отношу себя к русской классической школе. Я преклоняюсь перед Иоганном Себастьяном Бахом. Согласен с тем, кто сказал, что этот композитор обокрал нас всех на много лет вперед, потому что написал такие гениальные вещи, которые потомкам никогда не превзойти. Спустя много лет я выбрал произведения Баха для своего концерта в зале имени П. Чайковского в Москве, который прошел в январе 2015 года.

Через несколько лет после окончания вуза я во второй раз поступил в Латвийскую консерваторию – уже по классу композиции. Начал учиться у Яниса Ивановса. Но этот курс я не закончил. Мне казалось, что крупные музыкальные формы вроде симфонии или оперы – это не мое, а более «простые» вещи я смогу писать и так.

В 1963 году я впервые написал музыку для балета. Когда на Кубе к власти пришел Фидель Кастро, и у Советского Союза завязалась дружба с этой страной, в Латвийском театре оперы и балета решили поставить спектакль «на злобу дня». Меня попросили написать музыку, и я с головой погрузился в зажигательные латиноамериканские ритмы.

Мне предлагали продолжить обучение в Москве, в аспирантуре. Но я сказал: «Меня это не интересует». Меня все больше привлекала эстрада. Мне хотелось писать песни. Таким я в то время видел свой путь.

Потом я не раз жалел о том, что после консерватории не продолжал концертную деятельность как пианист. Теперь наверстываю: очень много играю – и дома, и на сцене.

Но я уверен, знание классической музыки в дальнейшем мне очень помогло. Это только кажется, что для того, чтобы писать эстрадные песенки (как я их называю), высшего образования не нужно. Здание без прочного фундамента долго не простоит.

От «Шиповника» до «Листьев желтых»

Латвия всегда славилась своими народными песнями. У нас поют, кажется, все. Не случайно латышский Праздник песни и танца, который собирает сотни тысяч (!) участников, ЮНЕСКО признало памятником нематериальной культуры.

Но за столом, в компаниях тогда пели в основном немецкие шлягеры. Своих современных песен в то время в Латвии не было. А я чувствовал, что время пришло, – они нужны людям. С самого начала я был уверен в том, что хорошую песню можно написать только на хорошие стихи, в котором есть образы, сюжет и, конечно, звучная рифма.

Мне было 22 года, когда я написал песенку: «Мы встретились в марте» на стихи латышского поэта Альфреда Круклиса:

 
Мы встретились в марте,
Когда верба цветет,
И в поле распаханном
Ветер поет.
 
 
Еще в лесах был снег,
Еще реки спали,
Но мы были рады,
Мы встретились в марте, мой друг…
 

Эту, одну из первых латвийских песен, исполнял солист латвийской оперетты Эдгаре Звея. Потом было еще несколько песен на стихи Альфреда Круклиса: «Неотправленное письмо», «Зимний вечер». Все они были выдержаны в одном лирическом стиле – незатейливый мотив, простые слова…

Мои песенки понравились людям. В свои двадцать с небольшим лет я был уверен, что нашел свой путь. Хотя многие тогда упрекали нас за именно за эту «простоту», называли наши песни слишком сентиментальными. Жизнь все расставляет по своим местам. Время решает, что забудется, а что останется.

Но, наверно, неслучайно знаменитый сэр Том Джонс в 2012 году в Букингемском дворце по случаю 60-летия правления королевы Елизаветы Второй исполнял свои старые хиты – «Дилайла», «Зеленая, зеленая трава». Музыка тех конца 60-х– 70-х годов оказалась удивительно «долгоиграющей». Ведь в ней есть мелодия, которая обращается к чувствам и трогает душу.

Спустя много лет журналисты не раз меня спрашивали: «Это вы создали латышскую эстраду?» Я обычно отшучиваюсь: «Я многое создал». Но, если честно, мы действительно были первопроходцами этого «легкого» жанра в Латвии.

В 1964 году я возглавил Рижский эстрадный оркестр. Мы начали набирать солистов, и среди них оказались такие яркие исполнители, как Ояр Гринберге, Зигфрид Рацинып. Теперь мы не только выступали по радио, но и ездили на гастроли, и не только по Латвии. На Запад нас дальше Берлинской стены не пускали, а вот в восточном направлении все дороги были открыты.

Осенью 1968 года мы с оркестром поехали в большое турне от Украины до Кавказа. Ездили из города в город, и везде у нас находились слушатели, везде нам бурно аплодировали. Наверно, потому, что наша музыка была необычной для того времени, а люди были открыты новому.

В Ереване восторженные поклонники после концерта отнесли нас в гостиницу на руках – в прямом смысле слова. К Армении у меня до сих пор особое отношение. Я ездил в Ереван осенью 2013 года, спустя 45 лет после тех, первых, гастролей, и меня там снова замечательно принимали.

Встречались мы с президентом Армении Сержем Саргсяном. Он наградил меня Орденом почета и сказал, что на моей музыке выросло несколько поколений. Я на эту тему шучу: раньше девушки просили у меня автограф для себя, а теперь – для бабушек. Ничего не поделаешь, время идет…

Но в основном мы в 60-е годы, конечно, ездили по Латвии. За несколько лет мы объехали, наверно, все сельские клубы и дома культуры Латвии. Колесили по сельским дорогам в вонючем автобусе филармонии, который, как сейчас помню, назывался «Кубань». Ночевали в гостиницах, в которых часто было сыро, тесно, иной раз и клопы с потолка падали. И ничего, не умерли… Даже весело было…

Я и сейчас не люблю чудить. Если приезжаю в какой-нибудь район, деревню и вижу, что инструменты там плохие и условия не очень, я никогда не отказываюсь играть. Я знаю, какая ситуация в этой деревне, вижу, что люди хотят меня слушать, и я готов играть.

А то некоторые сочинят одну песенку и уже пишут – этот, как он называется? – райдер. Требуют, чтобы в их номере был ковер на стене, ананасы на столе. Но разве это важно? Вопрос в том: потеют ли они на сцене? Неизящно звучит? Но зато правда. Не вкладывая труд – много труда! – ничего не добьешься.

Наш РЭО уже хорошо знали – и в столице, и на селе. Но настоящая популярность пришла к нам, как это часто бывает, совершенно неожиданно.

Началось с того, что мою песню «Межрозите» стал исполнять не только наш ансамбль со сцены. Она буквально ушла в народ – зазвучала на конкурсах художественной самодеятельности, да и просто на улицах. Сейчас бы сказали: «У нас появился первый хит». Но тогда мы просто удивились и, конечно, очень обрадовались.

«Невозможно заставить публику себе аплодировать.

Это либо есть, либо нет».

Р. Паулс

Слово «Межрозите» в переводе с латышского языка означает – «Шиповник», но почему-то по-русски прижилось другое название «Дикая розочка»:

 
Огненно-алыми цветами
Цветет дикая розочка,
Года идут, года проходят,
А она все цветет и цветет.
 

Почему именно эта песня так пришлась слушателям по душе? Когда я пишу песню, я не думаю о том, какой будет ее судьба. Я просто выражаю то, что чувствую в тот момент. Но потом, конечно, удивляешься – почему одна мелодия заставляет людей плакать или улыбаться, а другая, которая мне нравится даже больше, оставляет людей равнодушными? Загадка… Как-то все должно сойтись – и музыка, и стихи, и настроение людей, которое владеет ими в этот момент. Никто заранее не знает, произойдет это волшебство или нет.

Много лет спустя я неслучайно назвал в честь песни «Дикая розочка» свой дом на берегу озера Балтэзерс, Белого озера, неподалеку от Риги. Стену украшает цветок шиповника, выкованный в металле. Цветок шиповника, конечно, красивый, но попробуй его сорвать – весь царапается острыми колючками. Так и нам успехи дались нелегко.

В 1968 году Латвийское радио стало проводить состязание на лучшую песню года «Микрофон». Сейчас этим никого не удивишь, но тогда все было впервые. Концерты, на которых исполнялись лучшие песни, сначала проходили в небольшом зале, а потом шагнули на спортивные арены. Лучшие песни выходили на пластинках всесоюзной фирмы «Мелодия».

Наша «Дикая розочка» возглавила первый хитпарад. Она еще долго занимала высокие места в рейтинге самых любимых слушателями песен. До 1982 года – целых 14 лет подряд – победителями «Микрофона» становились мои песни. Потом я решил больше не участвовать в этом музыкальном состязании, чтобы дать возможность и другим заявить о себе.

А спустя много лет «Дикая розочка» преподнесла нам, авторам, еще один сюрприз. В 2005 году проходил юбилейный концерт «Микрофона». Слушатели должны были назвать лучшие песни последних двадцати лет. И тут в опросе – через 37 (!) лет после премьеры – снова появилась наша «Дикая розочка». Песня заняла второе место в топе, обойдя множество победителей разных лет и уступив первенство моей же «Песне без слов».

Вскоре после громкого успеха «Дикой розочки» я решил, что написал уже достаточно много песен, наверно, несколько десятков, и пора бы мне устроить свой авторский концерт. По тем временам это была неслыханная дерзость. Еще никто в Латвии не выступал с авторским эстрадным концертом. Я, конечно, волновался, потому что в глубине души вовсе не был уверен, что люди готовы целый вечер слушать произведения одного автора. Но я решил рискнуть.

И все получилось. Билеты раскупили быстро. 11 ноября 1968 года зал был полон. Я исполнял свои песни одну за другой – «Балтийскому морю», «Песня не замерзает», «Баллады старого моряка» и другие. После каждого номера мне подолгу аплодировали, а в конце концерта даже кричали «бис». Для меня этот успех был очень важным, потому что подтвердил: людям нужно то, что мы делаем.

Латвийское телевидение записало этот концерта, и мой бенефис показали под Новый, 1969, год. Вот тогда я понял, что значит известное выражение: «проснуться знаменитым». Оказалось, что в новогоднюю ночь наши песни слушала чуть ли не вся Латвия.

Потом я вошел во вкус и стал давать один авторский концерт за другим. И люди приходили! Более того, билеты даже продавались с рук, дороже, чем в кассе. Они стали дефицитом, как консервированный зеленый горошек. В конце 60-х– начале 70-х я дал 90 (!) авторских концертов. Нереальная цифра!

Мы записали пластинку мелодий РЭО, и ее полумиллионный тираж разошелся за считанные дни. Рижский эстрадный оркестр был на вершине славы.

Но мне уже хотелось чего-то нового.

Я видел, что на Западе входят в моду поп-группы, которые в Советском Союзе назывались вокально-инструментальными ансамблями – ВИА. В Москве уже появились «Голубые гитары», «Поющие гитары» и другие группы, которые играли на современных электронных инструментах. Я понимал, что на наших глазах рождается новое направление в эстрадной музыке. Под крышей государственной филармонии, где мы тогда работали, такие «вольности» нам бы никто не позволил.

А в РЭО уже был дуэт Норы Бумбиере и Виктора Лапченока. Эти двое могли петь все – от шуточных песенок до драматичных баллад. Я понимал, что этих певцов ждет большое будущее, если только мы не остановимся на достигнутом. Забегая вперед, скажу, что не ошибся – вскоре Нора и Виктор стали самыми яркими звездами латвийской эстрады.

В это время у меня возник конфликт с руководителем филармонии. Мы отправлялись на гастроли в Чехословакию, и нас просили включить в репертуар патриотические песни. А мы за границей спели то, что считали нужным. Когда вернулись домой, обстановка в филармонии накалилась. Наверно, можно было договориться, найти компромисс, но мне это уже было неинтересно. Я написал заявление и ушел из филармонии, по сути, в никуда. Я был уверен только в том, что хочу заниматься тем, что мне интересно.

Почти сразу я создал группу под названием «Модо» и пригласил в нее солистов РЭО Нору Бумбиере и Виктора Лапченока. Впрочем, создал группу – это громко сказано. Мы собирались в подвале и репетировали под аккомпанемент хромого рояля, электрогитар и набора ударных инструментов.

Когда меня спрашивают, от чего бы я отказался, если бы у меня бы была возможность начать жизнь сначала, я отвечаю: от нищеты, в которой мы начинали как музыканты. С какими трудностями мы доставали инструменты! Помню, через спекулянтов покупали у артистов югославской эстрады синтезатор…У нас же ни черта не было! Но зато было огромное желание работать, и, наверно, поэтому у нас все стало получаться.

Виктора Лапченока я до сих пор считаю певцом номер один на латышской эстраде. Он не учился ни музыке, ни пению, но они с Норой запоминали мелодию с двух-трех раз и даже в ноты не смотрели. С первой же песни Виктор стал узнаваемым певцом. А потом он спел их десятки, и многие вошли в золотой фонд латышской эстрады.

Наш ансамбль «Модо» много выступал – и в городе, и на селе. Давали по 30 концертов в месяц, практически каждый день. Ездили и по Латвии, и по всему Советскому Союзу. В слушателях недостатка не было, хватало бы сил.

Богатые колхозы, которых тогда в Латвии было много, предлагали взять наш ансамбль на свой баланс. С одной стороны, это нам было бы выгодно. Мы могли бы числиться при каком-нибудь колхозном клубе, получать хорошую зарплату и творить в свое удовольствие. Но мы очень высоко ценили свою самостоятельность и от заманчивых предложений отказывались. А скоро мы и сами стали хорошо зарабатывать – по сравнению со 150-рублевой зарплатой в филармонии.

Раймонд и Лана Паулс на свадьбе Норы Бумбиере и Виктора Лапченока (в центре).


…И рождается мелодия.


В 1975 году ансамбль стал лауреатом V Всесоюзного конкурса артистов эстрады, в 1976 году Нора Бумбиере заняло второе место на фестивале в польском городе Сопоте. За семь лет ансамбль «Модо» выпустил семь пластинок – по пластинке в год.

В это время началось наше сотрудничество с молодым тогда поэтом Янисом Петерсом. Знакомство со мной он начал с упрека: почему, мол, я пишу музыку на такие пустые слова? Я обиделся: «А ты, что, можешь написать лучше?» Он уверенно кивнул. Этот короткий разговор положил начало долгому сотрудничеству и дружбе.

Вместе мы написали, наверно, сотни песен. Мы продолжали работать вместе и тогда, когда Янис Петерс стал первым послом независимой Латвии в России и когда я был депутатом, министром культуры, советником президента страны.

В 2014 году концертами под названием «Встреча» мы отметили 75-летний юбилей Яниса Петерса. В Латвийском Национальном театре, университете, в самом большом зале столицы – арене «Рига» – звучали песни, написанные нами почти сорок лет назад. Залы были полны, и мы еще раз убедились в том, что хорошая мелодия не стареет.

Американцы называют хиты «вечнозелеными». Красиво… Эта такая музыка, которую можно играть всегда, мелодия льется сама собой.

Первым всесоюзным хитом стала моя песня «Листья желтые» на стихи Яниса Петерса. По-латышски она называется «Песня про последний лист». Вот как это произошло – и случайно, и не случайно.

Музыкальная редакция Всесоюзного радио в Москве в то время активно занималась поиском талантов по всему Союзу. Передача «С добрым утром!» дала путевку в жизнь многим популярным певцам – Иосифу Кобзону, Поладу Бюль-Бюль Оглы. Молодая певица Алла Пугачева тоже впервые явилась широкой публике на этой передаче.

В музыкальной редакции работали такие известные люди, как Владимир Войнович, Марк Розовский, Михаил Ардов. Там же оказалась и рижанка, тоже выпускница Латвийской консерватории, Гуна Голуба. Она вышла замуж и в 1960 году переехала с мужем в Москву, но, конечно, часто бывала в Риге.

Однажды мы случайно встретились на улице, и она попросила меня прислать записи своих песен. Особенно ей понравился наш «Последний лист», и она попросила разрешения перевести его на русский язык. Я не возражал, хотя и не рассчитывал на большой успех. На основе подстрочного перевода поэт Игорь Шаферан написал хорошие стихи. Так родилась песня «Листья желтые».

Нора Бумбиере и Виктор Лапченок записали ее в Риге и запись поездом передали в Москву, на радио. Когда в 1975 году она прозвучала в эфире на русском языке, это был взрыв. Она стала визитной карточкой – моей и Латвии:

 
Листья желтые над городом кружатся,
С тихим шорохом нам под ноги ложатся,
И от осени не спрятаться, не скрыться,
Листья желтые, скажите, что вам снится.
 

Она зазвучала повсюду. Мой знакомый, квартира которого примыкала к ресторану, однажды пожаловался:

– Твои «Листья» вчера 49 раз на «бис» исполнили! Я готов был тебя убить.

Эту песню и сейчас поют – и по радио, и на концертах, и на улицах. Причем, поют и на русском, и на латышском языке. Слова на разных языках заставляют мелодию звучать по-другому.

Я прекрасно понимаю, как мне повезло, что поэты писали к моим песням слова на русском языке. Это помогло им выйти за пределы Латвии, найти миллионы слушателей.

Вскоре солисты «Модо» Нора Бумбиере и Виктор Лапченок поженились. Мы с женой Ланой были свидетелями на их свадьбе. Гуляли в известном рижском ресторане «Пут, вейини!» Все было шикарно, красиво. Но совместная жизнь у них не сложилась, и с тех пор я невзлюбил пышные свадебные торжества. Да и вообще стал с предубеждением относиться к семейным дуэтам на сцене. Тут и творческая ревность возникает, эмоции вспыхивают, ведь у каждого артиста – свои амбиции, каждый хочет быть первым.

В 1977 году Нора и Виктор ушли из «Модо». О «бунте» Норы и Виктора в свое время было много разговоров. Кое-кто даже обвинял меня в том, что у Норы карьера пошла под откос, да и жизнь не сложилась.

Не скрою, в то время нам приходилось непросто. Я стал искать замену прежним звездам, и скоро они появились. Целая плеяда – Мирдза Зивере, Айя Кукуле, Жорж Сиксна. Ансамбль «Модо» продолжал выступать, зрители нас поддерживали. Несмотря ни на что, то был прекрасный в творческом отношении период.

Но во мне уже снова начало нарастать недовольство – прежде всего самим собой. Ансамблю «Модо» было уже четыре года, и стал думать, не пора ли со всем этим заканчивать. Ведь эстрада, как мне казалось, искусство для молодых. Среди юношей и девушек на сцене я – в свои 30 с лишним лет – сам себе казался стариком. В искусстве, как и в спорте, нужно чувствовать, когда твое время прошло, думал я. К тому времени я был уже Народным артистом Латвийской ССР. Пора подводить черту…

Сейчас, с высоты лет, все это звучит смешно, но тогда я в это искренне верил и в 1978 году ушел из ансамбля «Модо». Для многих этот мой поступок стал неожиданностью. Меня снова стали упрекать в том, что я легко бросаю людей, начатое дело. Но что же делать, если я могу работать только когда мне интересно? А иначе не пишется, не играется…

Некоторое время я был уверен, что уже покончил с эстрадой. Я продолжал работать – выступал на радио, писал музыку. Но все-таки мне не хватало сцены. И я вернулся – на много лет.

С 1980 года я стал сотрудничать с ансамблем «Кредо» деревообрабатывающего комбината города Лиепаи. Я всегда считал, что трудолюбие для музыканта, да и для каждого человека, самое важное качество, а эти лиепайчане были невероятно трудолюбивыми. И я стал регулярно ездить в этот приморский город на репетиции на машине, сам за рулем: 200 километров в одну сторону и столько же обратно. Многие удивляются, за что я так полюбил этот город у моря? А вот полюбил…

В Лиепае много лет проходил знаменитый музыкальный фестиваль «Лиепайский янтарь», в котором я участвовал. На него съезжались участники со всего Союза, и фестиваль каждый раз становился событием.

Недавно я неожиданно я получил привет из прошлого, с того самого «Лиепайского янтаря». В 2013 году мы с женой пошли на знаменитое «Snow-show» Вячеслава Полунина в Риге. В этом спектакле артисты, как гигантские пауки, ползают по гигантской сети, опутывающей зрительный зал. И вдруг один из «пауков» наклоняется ко мне и шепотом говорит: «Здравствуйте! Вы меня узнаете?» А как его узнать – в маске-то! «Паук» представился, и оказалось, что это бывший музыкант ансамбля «Ариэль», который в 70-е годы приезжал в Лиепаю, на наш фестиваль. Где только ни встречаются люди!

Вскоре лиепайский ансамбль «Кредо» уже принимал участие во всесоюзных конкурсах, выступал на Олимпиаде, которая в 1980 году проходила в Москве, музыканты со своими концертами добрались за Полярный круг и на Дальний Восток. Я с ними не ездил. Они сами справлялись. Пели мои песни.

В 1985 году «Кредо» записал рок-сюиту «Черный крик» на стихи Гунара Кроллиса о трагедии Хиросимы. А через год случился Чернобыль. Такое вот совпадение…

Эти годы для меня были богатым в творческом отношении периодом. Но я только потом узнал, что в это время, оказывается, уже написал свои, наверно, самые популярные песни – «Маэстро» и «Миллион алых роз». Они уже вовсю звучали в Латвии – на латышском языке и под другими названиями.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации