Текст книги "Таинственные сны"

– Так вам и алфавит ни к чему, – засмеялся Алан.

Жаисэ бросила на него короткий обиженный взгляд, но промолчала, продолжая собираться дальше.

Мама принесла ей стопку постельного белья из белой, голубой и светло-зеленой хлопковой ткани, куски тонкой кожи белого, коричневого и черного цветов, не менее двенадцати хорошо обработанных медвежьих и оленьих шкур, несколько рулонов цветного ситца. Но когда она начала вносить и складывать глиняную посуду, Алан поспешил отказаться от нее, заверив Салали, что посуды у него много.

Скрывшись за пологом своей части хижины, Жаисэ возвратилась с поделками из дерева, березовой коры и перламутра. Алан был очень удивлен, узнав, что эти красивые вещи для украшения дома его жена сделала сама. Жаисэ даже порозовела от удовольствия, наблюдая за его восторгом.

Когда все необходимое было собрано, молодожены простились с родственниками и отправились налегке в форт. За вещами к вечеру должны были приехать с повозкой солдаты из отряда Алана.

Приближаясь к форту, Жаисэ начала заметно нервничать. Алан молча наблюдал за ней, понимая, что сейчас никакие слова её не успокоят. Стоявшие на посту солдаты открыли ворота и с удивлением смотрели на своего командира в сопровождении красивой индианки.

– Это моя жена Жаисэ, – сказал он, не слезая с лошади. – Вы должны оказывать ей должное уважение, выпускать из форта и впускать в него по первому её требованию.

Затем, проехав еще немного, спешился и, взяв за повод другого коня, подвел его к одному из офицерских домов.

– Теперь это и твой дом, – с улыбкой произнес Алан и, обхватив Жаисэ за талию, снял с седла и поставил рядом с собой.

– Ну что, войдем? – спросил он и, взяв жену на руки, перенес ее через порог.

Жаисэ боковым зрение увидела, что из соседних домой вышли другие офицеры и с интересом наблюдали за сценой, открывшейся перед их глазами. Затем кто-то резко свистнул, а другие стали улюлюкать.

– Словно травят какого-то зверя в лесу, – с обидой подумала Жаисэ, но не высказала эти мысли вслух,

только теснее прижалась к плечу мужа.

Алан никак не отреагировал на эти звуки и, войдя в дом, ногой захлопнул за собой дверь.

Жаисэ умом понимала, что нельзя начинать семейную жизнь с упреков, но не сдержалась и вместо них расплакалась. Алан положил её на кровать, а сам сел рядом. Гладя, словно маленькую девочку по голове, он тихо произнёс:

– Мы с тобой знали, что так будет. Отчего же такая реакция? Ты должна быть сильной, моя маленькая жена, ведь ты же носишь имя Жаисэ. Так что будь гордой и уверенной в себе, а я тебе помогу. Никто из этих людей не стоит даже твоего мизинца.

Жаисэ благодарно улыбнулась в ответ и смахнула слезы с лица тыльной стороной руки.

– Мне страшно, – прошептала она.

– Вот так-так, – засмеялся Алан. – Девушка, которая победила сильного, закаленного в боях индейского воина – и вдруг испугалась обыкновенных английских офицеров, которые практически еще не участвовали ни в одном настоящем сражении с индейцами.

Жаисэ не смогла сдержать улыбки и с любовью посмотрела на своего мужа.

– И что я это разлеглась на кровати? – вслух возмутилась она сама собой. – Показывай мне свой дом, где мне придется хозяйничать.

– Теперь уже не мой, а наш, – поправил её Алан и помог подняться.

– Это наша спальня, – сказал он и обвел рукой вокруг себя. – Правда, мебель в ней, можно

сказать, походная, но это временно. Как только уйду в отставку и построю дом в Ноксвилле, ты сама выберешь по каталогу Томаса Чиппендейла мебель для спален, гостиной, обеденного зала и кухни из красного дерева.

– А у тебя сейчас мебель из американского ореха? – спросила Жаисэ.

– Угадала.

– Это было легко. У него же неповторимый светло-коричневый оттенок и рисунок поверхности, представляющий собой сочетание прямых и извилистых линий с очень изящными завитками.

Жаисэ внимательно осмотрела кровать, застеленную набивным покрывалом. Потом подошла к платяному шкафу, украшенному резными элементами, провела рукой по высокому комоду, выполненному в таком же стиле, остановилась возле оригинального секретера с волнистой поверхностью, посидела немного в кресле возле окна и замерла возле туалетного столика, рассматривая себя в зеркало. Не говоря ни слова, вышла в дверь, и Алан двинулся за ней.

Девушка остановилась посередине комнаты, функционально совмещавшую в себе кухню и столовую. Возле окна стоял прямоугольный стол с четырьмя стульями с прямыми спинками. Слева от него – шкаф с посудой, отороченный деревянными карнизами изогнутой формы, с другой стороны – кушетка на изогнутых ножках. Напротив стола, в другой части комнаты, располагалась кухня с небольшим столом и табуреткой, шкафом, напоминающим два комода, поставленными один на другой, и печка. На стене над столом были прибиты две полки, на которых стояли какие-то банки.

Алан с нетерпением ждал ее реакции на увиденное, чего-то типа восторга, но был ошарашен, когда Жаисэ сказала:

– Я лишний раз убедилась, что мы из разных миров, не имеющих точек пересечения. Я выросла совсем другой культуре и теперь не знаю, что буду делать с цветастым ситцем, из которого хотела сшить занавески на окна. Они явно здесь ни к чему. А шкуры? Что им делать в этом доме? Теперь я поняла, почему ты отказался от нашей посуды.

Видя, что жена вот-вот расплачется, Алан подошел к ней и обнял. Наклонившись, он стал убеждать её, что шкуры будут очень хорошо смотреться на полу, а в зимние месяцы будут ещё и удерживать холод, который, исходя от мерзлой от земли, несмотря на деревянный пол, всегда остужает этот дом, несмотря на печку.

А шторы сошьешь из голубого и светло-зеленого хлопка, – добавил он, заглядывая Жаисэ в глаза. – Стены же украсишь своими красивыми поделками из дерева и перламутра – и наш дом станет милым и уютным.

Девушка повеселела и, повернувшись, обняла своего заботливого мужа.

– Спасибо, – сказала она, – что не дал мне расплакаться и совсем упасть духом. Думаешь, что у нас все получится?

– Абсолютно уверен в этом, – нисколько не колеблясь, заверил её Алан.

– Тогда я сейчас растоплю печь и закипячу кедровые веточки, которые лежат у меня в седельной сумке. Принесешь?

Просьба в глазах Жаисэ была настолько отчаянной, что Алан тотчас отправился на улицу, понимая, что она боится сама выйти из дома, где ее могут недоброжелательно встретить другие офицеры.

После того, как вода в кастрюле закипела, она погрузила в нее четыре кедровые веточки, а затем стала трясти ими над мебелью, которая стояла в обеих комнатах.

– Зачем ты это делаешь? – не удержался от вопроса Алан.

– Для дезинфекции.

Он больше ничего не спрашивал, ожидая окончания этого действа. Затем Жаисэ села за стол и похлопала рукой по стулу, стоящему рядом, приглашая мужа сесть. Тот исполнил её безмолвную просьбу и вопросительно посмотрел на нее.

– Не удивляйся, что я сейчас хочу кое-о—чем поговорить с тобой: я ведь многого о тебе не знаю.

– Спрашивай, – легко согласился Алан с улыбкой на лице. – Только не о женщинах. Это табу.

– Нет-нет, то, что было до меня, мне не интересно. А вот к каким блюдам ты привык, мне знать нужно. Ведь я абсолютно не знаю, что ты ел в Шотландии. А мне нужно тебя кормить.

– Ну, я не стану забивать твою головку теми изысканными блюдами, которые у нас в замке подавали к столу. Просто перечислю, что я ем здесь. Обычно это молочные блюда, каши, масло, сыр и свежее молоко, привычку к которым я привез с родины.

Кроме этого, люблю различные тушеные блюда из мяса, супы и запеканки в горшках под тестом, которые стоят в шкафу. Приобрел я здесь и новые привычки, благодаря которым с удовольствием ем блюда из картофеля, кабачков, тыквы, фасоли и кукурузы. Да, еще мне нравятся помидоры. Вот кажется и всё.

Жаисэ с облегчением вздохнула, поскольку мать научила её все это готовить. Алан рассмеялся, обняв жену за плечи, и нежно поцеловал в висок.

– А теперь пойди в спальню отдохни, а я отправлю повозку за твоими вещами, – сказал он и, уложив Жаисэ на кровать, поспешно вышел из дома.

Во дворе гарнизона, образовав круг, стояли офицеры и что-то оживленно обсуждали. Не обращая на них внимания, Алан вызвал из казармы двух солдат из своего отряда и приказал привезти на повозке вещи своей жены из поселения чероки в близлежащей долине. Но быстро вернуться домой ему так и не удалось. Проходя мимо группы своих сослуживцев, он услышал, как его окликнул лейтенант Лиам Калвер:

– Росс, мы тут все дружно обсуждали, зачем ты привёз еще одну индейскую скво, когда у нас в гарнизоне их уже около шестидесяти на любой вкус: и малолетних, и беременных, и с детьми. Они прекрасно нас обслуживают.

– Обращаюсь ко всем сразу, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос – еле сдерживая гнев, сказал Алан. – Это моя жена. Официальная. Её зовут Жаисэ. Прошу запомнить каждое слово. Если я узнаю, что вы будете оскорблять её, будете иметь дело со мной.

– И что ты сделаешь? – спросил насмешливо второй лейтенант Ноа Барлоу.

– Вызову на дуэль. Вы знаете, как я метко стреляю и дерусь на шпагах. Никто из вас не обладает такими навыками и умениями. Так что, прежде чем открывать рот в присутствии моей жены или за её спиной, хорошо подумайте.

Сослуживцы удивленно посмотрели на него, не узнавая обычно сдержанного и воспитанного джентльмена.

Младший лейтенант Джейкоб Гэлбрейт не выдержал и возмутился:

– Не хватает еще драться из – за дикарки. Ты же шотландский аристократ, возможный наследник графа и эта необразованная индианка. Что может быть между вами общего?

– Это моя жизнь, которая вас не касается, поэтому не считаю нужным отвечать вам. От вас мне нужно только элементарное уважение к моей жене.

Сержант-майор Уильям Маквей присвистнул и с хохотом произнес:

– Лейтенант Росс, господа офицеры, сошел с ума. Или тебя заворожила эта колдунья чероки? Я слышал, что она балуется разными травками. Она красива, спору нет, но всё остальное не твоего уровня. И что скажут твои родители, когда узнают о твоей женитьбе?

– Я не слышал, чтобы наш армейский капеллан венчал их, – удивленно сказал капрал Итан Ливитт. – Или я что-то пропустил?

– Ничего ты не пропустил, – хлопнул его по плечу Мэйсон Даунинг, уоррент-офицер I класса. – Подобное венчание стало бы событием в нашем умирающем от скуки гарнизоне. Думаю, Росс женился на ней по обычаям чероки. Я прав?

– Абсолютно верно, – подтвердил Алан. – Капеллан отказался нас венчать. Впрочем, для нас с Жаисэ это не важно, так как она не собирается жить в моей стране.

– Значит, временная жена, до тех пор, пока у тебя не закончится контракт и ты не вернешься домой, – подвел итог разговора младший лейтенант Майкл Сеймур.

– Никакой временной жены, – категорично заявил Алан. – Я не возвращаюсь в Шотландию после отставки и остаюсь в Америке. Поэтому прошу всех вас уважать мое решение и мою жену. Большего от вас не требуется. Думаю, вы понимаете, что дуэль не лучший способ разрешения конфликта, которого можно просто не допустить?

Ответом на этот вопрос было молчание. Затем, видя, что лейтенант Росс собирается от них уходить, Мэйсон Даунинг поинтересовался у него:

– А наш капитан знает, что его заместитель женился на краснокожей?

– Нет. Я, когда он вернется из Южной Каролины, доложу по всем правилам. Запрещать или разрешать своим подчиненным жениться у него нет полномочий. Так что честь имею, господа офицеры.

После этих слов он кивнул всем и направился к своему дому, даже не подозревая, что Жаисэ с замиранием сердца следила за их разговором из окна спальни. Видя, что Алан возвращается, она быстро легла на кровать и встретила его улыбкой, когда он открыл дверь.

– Отдохнула? – ласково спросил он, сел рядом., взяв ее руку и целуя каждый пальчик.

– Да, – слукавила она с нежной улыбкой. – А почему ты так долго не возвращался? Были какие – то затруднения?

– Никаких. Просто поговорил со своими сослуживцами, объяснил им, что женился – вот, пожалуй, и всё Жаисэ не стала расспрашивать Алана более подробно, чтобы не ставить его в неудобное положение. Она прекрасно понимала, что офицеры гарнизона не одобрили его женитьбу на ней, но, так как ничего не могла изменить в лучшую сторону, не стала продолжать и углубляться в этот разговор, который может стать неприятным для обоих.

– Ты голодный? – поинтересовалась она у мужа, поскольку знала, что время обеда давно прошло. – И чем я могу накормить тебя? Что у тебя припасено на такой случай?

Алан смущенно улыбнулся:

– Обычно я завтракал, обедал и ужинал в гарнизонной столовой и совершенно забыл, что у меня в доме нет ничего съестного. Но ничего. Я постараюсь всё исправить, и, ни слова не говоря, выскочил из дома. Через некоторое время он вернулся, держа в руках две глиняные миски, накрытые салфетками.

– Приглашаю к столу, – крикнул он из столовой.

Жаисэ встала и поспешила на зов мужа. Он уже поставил миски с едой на стол и подал Жаисэ две тарелки и вилки. С тарелок она привыкла есть, а вот этот железный предмет она видела впервые, но виду не подала.

Алан снял салфетки. В одной миске были куски тушеной крольчатины, а в другой – рис и два куска пшеничного хлеба.

Роскошный обед, – сказала она, но к еде приступать не спешила. Алан разложил всё содержимое мисок по тарелкам, взял этот металлический предмет, стал накалывать ним мясо и есть им рис.

Жаисэ незаметно понаблюдала за ним и стала есть сама. Алан понял её задержку и объяснил, что этот предмет с четырьмя зубцами называется вилкой. Сначала девушке было неудобно брать ею рис, а потом она приспособилась – и ей даже понравилось.

Как только обед закончился, раздался стук в дверь. Алан вышел и, открыв дверь, сказал, чтобы всё з повозки заносили в дом. Жаисэ кинулась помогать, но он рукой остановил её.

– У тебя будет много работы, чтобы все разложить и расставить, – с улыбкой шепнул он ей на ухо. – Посмотри на улицу.

Жаисэ выглянула в окно и заливисто рассмеялась: вся повозка доверху была заставлена мешками.

Когда её выгрузили, в столовой практически не осталось свободного места.

– И куда я всё это дену? – растерянно спросила она у Алана.

– Многое отнесешь в спальню и сложишь в комод, он у меня практически пустой. Остальное разложишь на полках этого двойного шкафа, в котором точно ничего нет. Если нужно, купим еще один шкаф. Завтра же пошлю за ним.

Когда в столовой остались только мешки с продуктами, она стала их развязывать, чтобы понять, что передала им мама. В одном мешке были бобы, в другом – кукуруза, в третьем – 3 тыквы. Передала она и два вяленых окорока оленины, тушку кролика и индейки, по одному мешку кукурузной и пшеничной муки и картофеля, связки высушенной травы, которую использовали в качестве специй и увесистый мешочек диких сухофруктов.

Алан смотрел на всё это съестное добро и еле сдерживал смех, потом, не выдержав, спросил:

– И куда мы всё это определим?

– Не знаю, – развела руками Жаисэ. – Может, большую часть отдадим гарнизонному повару, а взамен этого будем брать какие-то готовые блюда?

– Да мы и так бы питались тем, что он готовит.

– Ну, нет. Вяленое мясо мы оставим себе и будем понемногу есть. Оно не испортится, а вот кролика или индейку могу приготовить прямо сегодня. Выбирай. И картофель сварю. Да, и еще оставлю траву, чтобы добавлять в блюда, и сухофрукты.

– Стуши индейку, а кролика я отнесу на кухню, когда пойду за хлебом и заодно еще чего —нибудь прихвачу.

– А с этим, что делать? – спросила Жаисэ, указав на мешки.

– Сейчас пришлю солдат и они всё заберут.

На этом они закончили свой разговор, и девушка затопила печь, затем принялась на маленьком столе разделывать индейку на куски. Быстро почистила картошку и принялась стряпать.

Алан ушел по делам, столовую освободили от съестных припасов, и за приготовлением ужина Жаисэ не заметила, как прошло время. Поставив на стол тарелки и вилки, она стала разбирать свои поделки и прикидывать, куда какую повесить. За этим занятием её и застал муж.

Приподняв за талию, он стал кружить её пытаться поцеловать. Жаисэ шутя отбивалась, между делом подставляя ему губы для поцелуя, и, закрыв глаза, млела от удовольствия. Вырвавшись из крепких мужских рук, она подбежала к плите и приказала Алану занимать свое место за столом.

Насыпав в тарелки ужин, она несколько помедлила, чтобы увидеть реакцию мужа на то, что она ему приготовила. Увидев, как он от удовольствия закрыл глаза, пережевывая мясо индейки, Жаисэ стала есть и сама. Алан ел медленно, смакуя каждый кусочек. Вскоре тарелки были пусты, и девушка, забрав их, принесла стаканы с компотом.

Потом быстро вымыла посуду, убрала с печки приготовленные блюда и вопросительно посмотрела на Алана.

– У меня есть предложение, – интригующим тоном сказал он.

– Какое? – с любопытством поинтересовалась Жаисэ.

– Давай возьмем лошадей и поедем купаться на речку. Захвати с собой полотенца и домотканую ткань, чтобы постелить на песок. Я видел, как ты складывала её в комод.

– Сейчас, – птичкой вспорхнула девушка и через несколько минут вышла из спальни с необходимыми вещами.

Они положили их в котомку и пошли за лошадями. Ночь уже вступала в свои права, прогнав сумрак. На небе уже появились мерцающие звездочки.

Алан, сев на своего быстрого и мощного скакуна, легко поднял Жаисэ, усадил боком перед собой и послал Грома в галоп. Река была темной, посеребренная лунными бликами. Жаисэ соскочила с коня и побежала вдоль берега, срывая оранжевые и белые ромашки. Усевшись на траву, она стала плести из цветов венок. Алан, привязав коня к ближайшему дереву, с улыбкой наблюдал за ней, присев рядом.

– А зачем нужен венок? – спросил он, не скрывая удивления.

– Вода – это почти всегда романтично, – ответила девушка. – Особенно, если вдвоем и если влюблены. Цветочный венок, когда я сплету, мы бросим в реку – и он соединит наши любящие сердца навеки.

– А разве свадебный обычай чероки не соединил их?

– Соединил, но сейчас мы к этому привлечем еще и мать – природу, детьми которой являемся. Её благословение нам тоже необходимо.

Закончив плести венок, Жаисэ сначала надела его себе на голову, затем Алану и, взяв его за руку, подвела к кромке воды.

– Раздевайся, – сказала она, скидывая с себя рубаху-платье. Алан подчинился, и вот они, обнаженные, взявшись сообща за венок одной рукой, стали медленно приближаться к течению. В этом месте река была мелководной, поэтому им удалось подойти к быстрой воде почти вплотную.

– А теперь выпускаем венок из рук и загадываем желание, – сказала девушка, и после того, как венок поплыл вдаль, повернулась к любимому.

Она прижалась к нему и скользнула вниз, словно уж. Алан подхватил её и прижал к себе, шепча ей на ухо:

– Вода манит и дразнит, объятия в ней как нигде чувствительны, а тела гибки. Тебе не кажется? Поэтому мне не дает покоя авантюрная мысль: почему бы нам не заняться любовью прямо в воде?

Жаисэ неожиданно нырнула вниз, и Алан кинулся её ловить. Она казалась ему пленительной наядой, а он себе – ловким дельфином. Вода в реке была изумительная! Легкая дымка тумана начинала подниматься над безупречно спокойной гладью. Но пока еще поверхность была видна и блестела словно зеркало, отражая в себе звездное небо. И надо всем этим великолепием висел невероятно огромный лунный диск, заливая призрачным серебряным светом все вокруг. Это было сказочно!

Девушка плыла в темных водах, испытывая невероятные ощущения. Обнаженную грудь обволакивали потоки многочисленных теплых и холодных ключей, поднимающихся со дна. Этот контраст заставлял все тело реагировать. Купание в присутствии любимого мужчины возбуждало неимоверно. При каждом движении вода между ног щекотала чувствительное местечко, пробуждая в воображении разнообразные эротические фантазии.

Алан не мешал ей предаваться им и любовался женой на сказочном фоне звездной ночи, поскольку она выглядела как русалка из старых легенд. Эта картина была настолько возбуждающей, что отразилась в восторженном взгляде Алана, не сводящего с неё глаз. Не выдержав напряжения, он подхватил ее на руки и понес к берегу, бережно уложив на шелковистую траву.

– А почему не в воде, как хотел? – тихо спросила она, целуя плечи мужа.

– Там я не смогу видеть тебя, любоваться твоей фигурой, тонкой талией и налитой, как сочные яблоки, грудью.

Легкий освежающий ночной ветерок колыхал травы над их головами, а луна стыдливо и тактично прикрылась большим облаком. И такая всеобъемлющая свобода окружала их! Жаисэ отдавалась своему любимому всем своим существом, не сдерживая стонов, срывающихся на крик сладострастья. Под его сильным мужским телом она трепетала и извивалась, заходясь в конвульсиях оргазмов. Потом они еще долго лежали в объятиях друг друга, шепча слова любви и любуясь бессчетным количеством ярких звезд.

Предаваясь страсти, они не вспомнили ни о подстилке, ни о полотенцах, и только когда кожа стала покрываться мурашками от ночного холода, Алан вскочил и, взяв домотканое покрывало, укутал их обоих, тесно прижав жену к себе. Казалось, на планете были только они одни, их любовь и нежность. Счастье захлестнуло их обоих настолько, что хотелось раствориться в нем и не возвращаться в этот жестокий мир.

Домой вернулись за полночь и сразу упали на кровать, истощенные занятиями любовью. Прижавшись тесно друг к другу, Алан и Жаисэ, испытывая радость от того, что они вместе, что так изумительно началась их семейная жизнь и что им удивительно хорошо вдвоём, тотчас погрузились в спокойный сон.

Но спокойствие оказалось эфемерным. Утром сразу после завтрака Алан приступил к выполнению своих обязанностей, и Жаисэ осталась в доме одна. Достав свело-зеленый хлопок, она отрезала от него два куска на шторы в спальню, подшила их и повесила на окно. Тоже самое проделала и с голубой тканью, украсив окно в столовой. Потом поменяла их местами – и успокоилась. Затем помыла полы, вытерла на мебели пыль, расставила на ней свои поделки из дерева и села на стул, не зная, что делать дальше. Потеряв счет времени, она не заметила, как подошло время обеда, и поняла это только тогда, когда в дверь вошел Алан.

Он принёс с собой обед: суп из мани и куски оленины с отваренной маниокой. Они поели, обсудив, что Жаисэ собирается делать во второй половине дня. Отдохнув более часа, Алан снова ушел, а она надела короткие штаны из тонкой коричневой кожи, кожаные чулки, рубаху без рукавов, обвила вокруг талии бисерную ленту, на запястья и лоб надела такие же ленты и вышла из дома.

Во дворе несколько женщин из разных племен играли с маленькими детьми, другие собирались нести одежду на речку для стирки. Три женщины стояли поодаль и утешали четвертую. Жаисэ подошла к ним и увидела, что плачущая индианка была сильно избита. Разбитые губы кровоточили, под глазом был глубокий синяк, а на левой скуле ссадина.

– Кто это тебя так разукрасил? – спросила девушка пострадавшую.

– А тебе какое дело, – огрызнулась та и зло посмотрела на неё. – Что? Муж еще не поработал над твоим красивым личиком. Подожди – недолго осталось. Они все тут вначале поют, как соловьи, а потом напьются и бьют куда попало. Так что не смотри на меня с такой жалостью. Скоро местами поменяемся.

Жаисэ слушала молча и, так ничего и не прокомментировав, сказала:

– Подожди тут. Я сейчас принесу тебе траву для компрессов и мазь для ран. В своем клане я целительница. Многим помогла и тебе помогу.

Через несколько минут пришла с пучком травы и баночкой. Траву завари, остуди и, намочив чистую тряпочку, приложи к лицу и полежи, пока не подсохнет. Потом смажь все раны мазью. И так два раза в день. Не загноятся и скоро подсохнут.

После того, как отдала траву и баночку с мазью женщине, имя которой так и не узнала, Жаисэ повернулась и пошла на конюшню, чтобы забрать Длинные Ноги. Вслед до неё донеслось спасибо, но девушка не обернулась, чтобы ответить, только махнула рукой. Ей было жалко этих женщин.

Она слышала, что все они были захвачены и привезены сюда из разных племён: навахо, кри, черноногих, оджибве, даже «серединных» чероки – и добровольно стали сожительствовать с британскими солдатами, а некоторые из них оказывали сексуальные услуги и офицерам. Эти индианки считались особенными и жили в отдельном доме. Их было четыре, и все они из племени делаваров, которых за это изгнали из племени, поскольку оно поддерживало французов в войне с Англией. Никого из этих женщин Жаисэ не знала и не была уверена в том, что надо заводить с ними более близкое знакомство. Так и не придя ни к какому решению, ограничилась тем, что этот вопрос надо обсудить вечером с Аланом.

Сев на Длинные Ноги, девушка, ударила коня ногами в бока и послала его в карьер. Быстро достигнув родного селения, она спешилась на краю леса и пошла вниз в долину, любуясь знакомым до боли пейзажем. Через какое-то время почувствовала спиной опасность. Она оглянулась и внимательно осмотрела все вокруг. Птицы молчали, чужих следов не было, как и посторонних звуков.

Не доверяя глазам, Жаисэ прислушалась к ощущениям тела: по спине ползли мурашки. Значит чей-то недобрый взгляд вызвал такую реакцию. Она снова оглянулась – ничего и никого. Чтобы не испытывать судьбу, вскочила на коня и помчалась в деревню. Несмотря на то, что достигла её благополучно, тревога в душе осталась. Первая мысль, которая появилась у неё в голове – Мохэ. Только он мог смотреть на неё с такой ненавистью, что, не видя его, она её почувствовала. Значит, он не отказался от мести и продолжает выслеживать её. Нужно быть предельно внимательной и забрать из своей бывшей хижины его томагавк, когда будет возвращаться домой, решила она и уже значительно веселее поехала по своей улице.

Навстречу из своих хижин вышли девушки, с которыми она провела немало времени. Соскочив с коня, Жаисэ обняла Амадахи, Лес Воды, глаза которой, большие и выразительные, светились радостью от встречи с подругой и любовью к ней. Её продолговатое лицо имело мягкие и приятные черты лица. Она ждала возвращения брата Жаисэ Че-Яха, чтобы после его очищения стать его женой.

Жаисэ и Амадахи были как сестры, ровесницы по годам, но абсолютно разные по характерам. Амадахи в детстве была тенью Жаисэ, очень послушной и преданной. С взрослением они несколько отдалились, но продолжали дружить.

– Ну, как семейная жизнь? – спросила она с улыбкой. – Муж ласков в постели?

– Он просто изумительный! – воскликнула Жаисэ. – Ты не представляешь, сколько удовольствия доставляет он мне в постельных играх. Я и представить не могла, что оно может быть таким сладким, чувственным и порочным. А Алан очень бережно относится ко мне и постоянно говорит, что любит.

– Я рада за тебя, подруга, – с лёгким вздохом произнесла Амадахи. – Надеюсь, что и Че-Ях будет таким в отношениях со мной. А почему ты приехала так быстро домой, бросив своего молодого мужа?

– Он на службе до вечера, а мне нужно проведать родителей и сказать им, что у меня всё хорошо. А еще узнать, не нуждается ли кто в клане в моих лекарских способностях, да еще взять с собой разного лекарства. Там в форте много женщин из других индейских племен и некоторые из них нуждаются во мне как знахарке, поскольку пьяные солдаты грубо берут их и избивают, если что не так. Да и беременные есть на последнем сроке. Так что мои умения им пригодятся.

– Ты, Жаисэ, всегда такая отзывчивая и сердобольная. Смотри, чтобы во вред себе ничего не делала: добро, когда о нем не просят, всегда во зло превращается.

– Не говори так. Всё это глупости. Нуждающемуся человеку всегда нужно оказать помощь независимо от того, просит он её или нет.

К девушкам подошла Инола, Чёрная Лиса, невеста еще одного брата Жаисэ – Кау-Ла-Наха, и разговор прервался. Жаисэ недолюбливала её. Чуть полные губы и аккуратный носик придавали ей вид пай-девочки. Милая улыбка с рядом белоснежных зубок сводила мужчин с ума. Длинные ресницы отбрасывали тень на высокие скулы. Своей красотой она покорила сердце старшего брата Жаисэ, но холодные глаза красавицы никогда не смотрели на него с любовью. Она это видела, а брат нет, ибо девушка показывала себя перед ним хрупкой и беззащитной, хотя на самом деле эта притвора была достаточно сильная. На шее у нее, как всегда, болтались всякие ожерелья из ракушек и бусин.

– О чем секретничаете? – поинтересовалась она, пристально разглядывая Жаисэ в поисках того, что в ней изменилось. – Что-то я не вижу на тебе никаких обновок. Украшения все старые. Неужели твой муж ничего тебе не подарил за твою девственность? Говорят, он сын какого-то графа. Неужели такой жадный? Чего ж тогда замуж за него поспешила? Могла бы взять в мужья сына вождя другого клана и со временем стать женой вождя.

– Как ты, например? Уцепилась в моего старшего брата потому, что он может занять место отца в нашем клане?

– А если и так? Что в этом плохого? Меня Кау-Ла-Нах любит.

– А ты его?

– Естественно, люблю. Иначе зачем бы теряла время на ожидание его с войны. Время ведь идет, и я не молодею. Мне уже двадцать лет. Мои ровесницы по двое детей успели родить, а я все жду, когда он выполнит свой долг. Так что упрекать меня не стоит. Ни в чем. Я буду ему хорошей женой.

Жаисэ не стала продлевать с Инолой разговор и помахала рукой другим девушкам, молча наблюдавшим за ними. Почему-то только сейчас она заметила, что все они были высокого роста, хорошо сложены, имели приятные лица. Одежда сидела на них прекрасно, несмотря на отсутствие корсетов. На ногах были мокасины, разукрашенные затейливыми узорами. Глядя на них, черноволосых, с темно-карими глазами, с первого взгляда можно было видеть, что это гордые, исполненные достоинства девушки.

– Девушки моего племени, – с гордостью подумала Жаисэ и, доброжелательно улыбнувшись им, пошла к своей хижине.

Матери в ней не оказалась, и она направилась к отцу. Постучав, получила разрешение войти и сразу же встретилась с взглядом отца, в котором плескалась радость, которую он даже не пытался скрыть за обычной своей сдержанностью. Жаисэ бросилась к нему, ведомая дочерними чувствами, и обняла за шею. Белая Сова обычно не поощрял подобных проявлений эмоций, но сейчас сделал исключение и прижал дочь к своей груди.

Когда первый всплеск чувств схлынул, они, как обычно, сели друг против друга. Белая Сова молчал, не позволяя себе проявить любопытство, но глаз с дочери не сводил. Она счастливо улыбнулась – и он невидимо для неё облегченно вздохнул.

– Спасибо, папа! – сказала она, стараясь тоном передать всю полноту своей благодарности.

Белая Сова ничего не ответил, только молча закурил трубку, тем самым показав Жаисэ, что готов к разговору с ней.

– Отец, я сказала тебе спасибо! – повторила девушка, неудовлетворенная отсутствием реакции на её слова.

– За что? – удивился он. – За то, что выдал единственную дочь замуж за любимого человека? Это мой отцовский долг, который я исполнил, – и ничего более.