Текст книги "Хроники Известного космоса (сборник)"

Ну, не совсем дома. Коттедж был арендован, скажем так, у правительства Пояса. Дом поясника – внутри его скафандра. Но в доме ожидала Марда, смуглая, крупная и с только что проявившимися признаками беременности, – и это ощущалось как возвращение домой.

Тут Лит вспомнил о предстоящем серьезном разговоре. Немного помедлив и заставив себя расслабиться, он позвонил.

Вжик – и дверь исчезла. Они стояли лицом к лицу.

– Лит, – произнесла Марда невыразительно, – тебя вызывали.

– Тогда я вначале разберусь с этим.

В Поясе, как и на Земле, приватность – вещь редкая и ценная. Телефонная кабина представляла собой прозрачную звукоизолированную призму. Перед тем как ответить на вызов, Лит украдкой взглянул на Марду еще раз. Она казалась обеспокоенной и решительной.

– Привет, Каттер. Что нового?

– Привет, Лит. Я звоню вот почему, – сказал дежурный на Церере.

Голос Каттера, как всегда, звучал тускло. И вид у него был под стать. С таким видом выдают билеты или талоны через зарешеченное окошко.

– Только что пришло сообщение от Ларса Стиллера. Один из тех лайнеров для новобрачных, что летают на Титан, стартовал, не предупредив нас. Какие будут комментарии?

– Комментарии? Эти тупые, пустоголовые…

Проблема управления движением в космосе была куда серьезнее, чем просто недопущение столкновений космолетов. Таких столкновений и не происходило, но смертельные случаи, когда один корабль попадал в выхлоп термоядерного двигателя другого, бывали. Телескопическое слежение за полетами, радиопередачи, спасательные миссии, наблюдение за звездами и астероидами – все могло пойти насмарку из-за какого-нибудь неосторожного гуляки.

– Вот и я так говорю, Лит. Но что будем делать, повернем их назад?

– Ох, Каттер, почему бы тебе не отправиться на Землю и не создать там собственное правительство? – Лит с силой потер виски, чтобы снять напряжение. – Извини. Мне не стоило этого говорить. У Марды проблемы, и я нервничаю. Как мы можем развернуть обратно тридцать плоскоземельцев-мультимиллионеров[22]22
  Плоскоземелец – насмешливое прозвище жителей Земли, распространенное в Поясе и на Луне, означавшее вначале людей, не видевших Землю в виде шара, то есть не летавших в космос. Позднее закрепилось за землянами вообще.


[Закрыть], отправившихся в свадебное путешествие? И так ситуация напряженная. Хочешь начать Последнюю войну?

– Пожалуй, нет. Сожалею насчет Марды. А что не так?

– Она поздновато прибыла сюда. Ребенок развивается слишком быстро.

– Чертовски обидно.

– Да уж.

– Так что насчет свадебной кареты?

Лит снова заставил себя не думать о предстоящем разговоре.

– Поручи кому-нибудь следить за ней и оповещать о ее курсе. Потом составь хороший счет за обслуживание и отошли его на Землю в «Титан энтерпрайзис». Если он не будет оплачен за две недели, мы отправим копию в ООН и потребуем отреагировать.

– Сойдет. Пока, Лит.

Зачатый в невесомости, почти три месяца вынашиваемый в невесомости, ребенок рос слишком быстро.

Сделать аборт сейчас или замедлить развитие ребенка инъекциями гормонов и ждать в надежде, что он не родится монстром? Этот вопрос мог разрушить брак. А надежды не было.

Лит ощущал себя тонущим. Страшным усилием он заставил свой голос звучать спокойно.

– Марда, будут другие дети.

– Будут ли? Это ведь такой риск – надеяться, что я попаду на Родильный до того, как станет слишком поздно. О, Лит, давай подождем, пока не будем уверены.

Она сама три месяца не проходила обследование! Но Лит не мог так ей ответить – ни тогда, ни сейчас. Вместо этого он сказал:

– Марда, автоврач уверен, и доктор Сиропопулос не сомневается. Я скажу тебе, что надумал. Мы можем снимать дом прямо здесь, на Родильном, пока ты опять не забеременеешь. Такое делалось и раньше. Разумеется, это недешево…

Зазвонил телефон.

– Да?! – рявкнул он. – Каттер, теперь что не так?

– Две вещи. Держи себя в руках.

– Ну говори.

– Первое. Свадебный корабль летит не на Титан. Он, похоже, взял направление к Нептуну.

– Но… Лучше договаривай.

– С базы в Топике только что стартовал военный корабль. Он гонится за новобрачными, и нас опять не предупредили!

– Это более чем странно. Сколько времени свадебный корабль находится на курсе?

– Полтора часа. Он еще не прошел точку разворота[23]23
  Точка разворота – важное понятие в механике космических полетов, применимое к траекториям с постоянной тягой, то есть таким, где космический корабль первую половину пути летит с непрерывным ускорением, а вторую – с непрерывным замедлением. Точка разворота приходится на полпути к цели; в ней космический корабль должен совершить переворот вокруг оси, чтобы начать торможение. Траектории с постоянной тягой будут почти прямолинейными и наивыгоднейшими по времени полета, однако требуют непрерывной работы двигателя. При современных технологиях это невозможно, однако ядерные двигательные установки, вероятно, позволят осуществлять такие полеты в будущем.


[Закрыть], но, разумеется, может направляться к любому из астероидов.

– Да это просто замечательно. – Лит на секунду закрыл глаза. – Похоже, у свадебного корабля какая-то проблема, а второй корабль пытается помочь. Может, что-то взорвалось в системе жизнеобеспечения?

– Полагаю, нет. На таких кораблях, как «Золотое кольцо», многократно дублированная защита. Но ты еще главного не услышал.

– Валяй.

– Военный корабль стартовал на термоядерном двигателе прямо с космодрома.

– Тогда… – Был только один возможный ответ, и Лит расхохотался. – Его угнали!

– Именно, – улыбнулся Каттер. – И опять: должны ли мы развернуть кого-нибудь из них?

– Конечно нет. Во-первых, если пригрозим открыть огонь, нам, возможно, придется это сделать. Во-вторых, земляне очень чувствительно относятся к своим правам в космосе. В-третьих, это их корабли и их проблема. В-четвертых, я хочу посмотреть, что произойдет. У тебя есть идеи?

– Я так думаю, что похищены оба корабля. – Каттер все еще улыбался.

– Нет-нет. Слишком маловероятно. Военный корабль был угнан, а свадебный, наверное, захвачен. Мы увидим первый случай космического пиратства!

– Ох-ох. Пятнадцать парочек и все их драгоценности, да еще выкуп, – знаешь, мне кажется, ты прав!

И Лит Шеффер оказался первым человеком за много лет, услышавшим смех Каттера.

На исходе августа сельская местность Канзаса напоминала солярий с паровой ванной. Под температурным зонтом города царила прохладная, несколько ветреная осень, но как только Гарнер пересек неощутимый барьер между холодом и жарой, на него обрушилось дыхание ада. Он перевел кресло на полную скорость, стремясь побыстрее попасть в госпиталь с кондиционерами и не думая о возможной аварии.

У пропускного пункта космопорта он сделал остановку и был немедленно пропущен внутрь, где помчался над бетоном, как камень, вылетевший из катапульты. Госпиталь, возвышавшийся на краю обширного посадочного поля, походил на клиновидный кусок швейцарского сыра, острым углом обращенный внутрь. Гарнер успел добраться туда раньше, чем его настиг тепловой удар.

Очередь перед лифтом была обескураживающе длинной, а внушительных размеров кресло заняло бы почти всю кабину. Между тем люди уже не проявляли особого уважения к почтенному возрасту. Слишком много стало престарелых. Гарнер хорошенько вдохнул холодный воздух и выехал наружу.

За дверью он пошарил пальцами около пепельницы, вделанной в левый подлокотник кресла. Урчание мотора перешло в вой, и кресло внезапно полетело вовсе не на воздушной подушке. Видел бы его сейчас Мэсни! Шесть лет назад Мэсни кощунственно приказал ему избавиться от незаконного форсажного блока под страхом ареста по обвинению в использовании летательного аппарата с ручным управлением. Для друга – все, что угодно, рассудил Люк и спрятал панель управления в пепельнице.

Земля уходила вниз. Край шестидесятиэтажного здания пронесся рядом. Отсюда Гарнер смог увидеть отметины, оставленные Гринбергом и Мэсни. Волны термоядерного пламени разбрызгали плавящийся бетон во все стороны, образовав немалые воронки и запутанную сеть канав, похожую на следы земляных червей, и задели вход в тоннель для пассажиров, залив лестницы растопленным металлом. Теперь люди и машины убирали весь этот хаос.

Под Гарнером оказался солярий. Люк опустил свое кресло на крышу и промчался к лифту мимо принимавших солнечные ванны изумленных пациентов.

Спускающийся лифт был совершенно пуст. Гарнер вышел на пятьдесят втором этаже и предъявил сестре документы.

Все они находились в одной палате: Мидэй, Сэндлер, Бузин, Катц – двадцать восемь человек, оказавшихся ближе всего к Кзанолу, выплеснувшему свое отчаяние. Семеро были запакованы в пластиковые коконы. Пришелец забыл приказать им укрыться, и, когда стартовало «Золотое кольцо», они оказались на пути пламени. Прочие были погружены в искусственный сон. Неистовые видения время от времени искажали их лица.

– Джим Скарволд, – представился светловолосый круглолицый человек в форме врача-интерна. – Я слышал о вас, мистер Гарнер. Могу быть чем-то полезен?

– Хорошо бы. – Гарнер глянул на ряд медицинских капсул. – Кто-нибудь из них выдержит дозу скополамина? Они могут обладать информацией, в которой я нуждаюсь.

– Скополамин? Думаю, нет. Мистер Гарнер, что с ними случилось? Я проходил психиатрию в колледже, но не слышал ни о чем подобном. Это не бегство от реальности, не страх – простой или искаженный… Они находятся в отчаянии, не свойственном прочим людям. Мне сказали, что они пришли в такое состояние после контакта с инопланетянином. Если бы вы объяснили подробнее, выросли бы шансы помочь им.

– Вы правы. Вот что мне известно. – И Гарнер изложил доктору все, что произошло после того, как статую извлекли из океана.

Тот молча выслушал рассказ и заключил:

– Значит, он не просто телепат, а может управлять умами. Но что он мог приказать, чтобы получилось вот это? – Врач указал на ряд спящих пациентов.

– Ничего, – ответил Гарнер. – Вряд ли он в тот момент отдавал приказы. Он как раз испытал адский шок и переживал его вслух. – Люк положил огромную руку на плечо доктора. Скарволд удивленно дернулся от тяжести. – Если бы я собирался их лечить, то в первую очередь выяснил бы, кем они себя считают. Самими собой? Или инопланетянами? Пришелец мог наложить на них свою матрицу эмоций, а то и памяти. Но у меня другая задача. И как частное лицо, и как представитель АРМ я хочу выяснить, зачем Гринберг и инопланетянин захватили по космолету и рванули отсюда. Они должны были понимать, что это межпланетные корабли, а не колонизационные. Может ли где-то в Солнечной системе находиться база инопланетян? Что они разыскивают? Возможно, доктор Скарволд, нам удастся вытянуть ответы на обе загадки одновременно.

– Скорее всего, вы правы, – медленно произнес Скарволд. – Дайте мне час, чтобы определить, у кого тут самое здоровое сердце.

Вот почему Люк всегда держал в перчаточном отделении кресла книжку карманного формата. При его профессии ждать приходилось часто.

Артур Т. Катц, опытный пилот прямоточных ракетных ускорителей (типы C, D и H-1), неистово дергался. Руки бесцельно молотили воздух. Он начал издавать какие-то звуки.

– Еще несколько минут, – сказал Скарволд. – Он выведен из искусственного сна, но проснуться должен сам.

Гарнер кивнул. Прищурившись и слегка поджав губы, он изучал пациента. С тем же видом мог бы наблюдать за незнакомой собакой, раздумывая, хочет ли она лизнуть ему лицо или перегрызть глотку.

Катц сначала вытаращил глаза, потом отчаянно зажмурился – и осторожно открыл их снова. Закричал, замахал руками. Он задыхался. Жуткое зрелище. На несколько секунд ему удавалось восстановить дыхание, но он тут же начинал хватать воздух ртом. Он был перепуган и, как подумал Гарнер, боялся не только удушья.

Скарволд нажал кнопку, и автоврач впрыснул успокоительное в легкие Катца. Тот откинулся на спину и стал глубоко дышать. Скарволд снова включил его индуктор сна.

– Есть ли среди этих людей хоть один с какими-либо парапсихическими способностями? – вдруг спросил Гарнер.

Арнольд Диллер, инспектор по термоядерным двигателям (всех моделей), сделал глубокий вдох и начал крутить головой. Не так чтоб осторожно. Казалось, он старается сломать шею.

– Жаль, мы не нашли никого с большей способностью к телепатии, – сказал Гарнер, прокатывая между ладонями размолотую в труху сигарету. – У него было бы больше шансов. Поглядите на этого беднягу!

– Думаю, у него был хороший шанс, – возразил Скарволд.

Гарнер покачал головой:

– У него дар предвидения, что называется, для бедных. Будь он прозорливее, сбежал бы, а не прятался, когда пришельца взорвало. И как это могло защитить его от телепатии? Он…

Скарволд помахал рукой, призывая к молчанию, и властно произнес:

– Диллер!

Тот перестал мотать головой и посмотрел вверх.

– Вы понимаете меня, Диллер?

Инспектор раскрыл рот и стал задыхаться. Потом закрыл и кивнул, дыша через нос.

– Меня зовут Скарволд, я ваш врач. – Интерн сделал паузу, словно засомневавшись. – Вы в самом деле Арнольд Диллер?

– Да.

Голос был скрежещущий, неуверенный, как после долгого молчания. Гарнер несколько расслабился. Он заметил, что держит в руке бумажное и табачное крошево, и выбросил.

– Как вы себя чувствуете?

– Ужасно. Мне все время хочется неправильно дышать, неправильно говорить. Можно сигарету?

Гарнер дал уже зажженную. Голос Диллера зазвучал тверже, уверенней:

– Странно. Я старался заставить вас дать мне сигарету. От того, что вы сидели и не реагировали, я начал сходить с ума. – Он нахмурился. – Кстати, как это я удостоился доктора-человека?

– Произошедшее с вами в автоврачах не запрограммировано, – беспечно произнес Скарволд. – Хорошо, что у вас хватило здравого смысла спрятаться. Остальные оказались ближе. Им пришлось куда хуже. Ваше чувство предвидения действует?

– Оно мне ничего не говорит. Я никогда на него и не рассчитывал. А что?

– Ну, именно поэтому я выбрал вас. Подумал, что если вы его лишились, то, может, свыклись с идеей, что вы – некий пришелец.

– Некий…

Диллера схватил спазм. На несколько секунд он вообще перестал дышать, потом стал медленно втягивать воздух раздутыми ноздрями.

– Я помню, – сказал он. – Увидел эту тварь, идущую по полю, с кучей людей позади, и подумал: что это? Потом с моими мозгами что-то сделалось не так. Я больше не ждал, а побежал как ненормальный и спрятался за зданием. Что-то, творившееся в моей голове, продолжало меня подталкивать, и хотелось подойти поближе, но я понимал, что это неправильно, и еще подумал, не схожу ли с ума, а потом… Кха…

Диллер остановился и сглотнул слюну; его глаза были полны ужаса, пока он не смог снова дышать ровнее.

– Все в порядке, Диллер, все в порядке, – повторял Скарволд.

Дыхание Диллера восстановилось, но он молчал.

Скарволд произнес:

– Позвольте представить вам мистера Гарнера из Технологической полиции Объединенных Наций.

Диллер вежливо кивнул. Было видно, что он заинтригован.

– Мы хотели бы поймать этого пришельца до того, как он нанесет больший ущерб, – сказал Гарнер. – Мне кажется, у вас есть информация, которой мы не располагаем.

Диллер кивнул.

– Через пять минут после того, как этот телепатический взрыв обрушился на вас, пришелец улетел в открытый космос. Час спустя за ним последовал человек, который по ряду причин полагал, что пришелец – это он. У него ложные воспоминания. Оба отправились примерно в одном направлении. Они что-то ищут. Можете ли вы сказать, что именно?

– Нет, – отрезал Диллер.

– Вы что-то могли понять при этом ментальном взрыве. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить.

– Нет, Гарнер, я ничего не помню.

– Но…

– Вы старый дурак! По-вашему, я хочу задохнуться? Каждый раз, как я начинаю думать о произошедшем, меня душит! И в голову лезут дикие мысли; все выглядит незнакомым. Я чувствую себя окруженным врагами. Но что хуже всего, накатывает такая депрессия! Нет. Я ничего не помню. Убирайтесь!

Гарнер вздохнул и демонстративно положил руки на панель управления креслом:

– Если передумаете…

– Вовсе нет. Так что возвращаться нет необходимости.

– Я и не смогу. Я отправляюсь за ними.

– В космическом корабле? Вы?

– Мне придется, – сказал Гарнер, все же невольно глянув на свои скрещенные ноги – скрещенные утром, руками. – Придется, – повторил он. – Не имею представления, чего они хотят, но это должно быть что-то очень важное. Они готовы здорово рискнуть, чтобы заполучить его. Это может быть оружие или сигнальное устройство для связи с их планетой.

Кресло зажужжало.

– Полминуты, – сказал Диллер.

Гарнер выключил мотор и стал ждать. Диллер откинулся на спину и уставился в потолок. Его лицо менялось; оно больше не отражало его личность, а превратилось в калейдоскоп произвольно подергивающихся мускулов. Дыхание стало неровным.

Наконец он перевел взгляд на собеседников. Заговорил и осекся. Откашлялся и попробовал снова:

– Усилитель. У… этого гада есть усилитель, захороненный на восьмой планете.

– Замечательно! А что он усиливает?

Диллер стал задыхаться.

– Не важно, – произнес Гарнер. – Кажется, я знаю.

И кресло вынесло его из комнаты – пожалуй, слишком быстро.

– Они оба бежали как угорелые, – сказал Люк. – Рванули к Нептуну на одном «же»[24]24
  g (произносится «же») – единица измерения перегрузки, равная ускорению силы тяжести на поверхности Земли.


[Закрыть], причем ваш муж на полтора часа позже.

– А вы никого за ним не пошлете? – взмолилась Джуди. – Он не несет ответственности! Он не соображает, что делает!

– Разумеется. Мы посылаем меня. Он же забрал моего партнера.

Увидев реакцию миссис Гринберг, Люк добавил:

– Они оба на одном корабле. Мы не можем защитить Ллойда, не защитив и вашего мужа.

Они сидели в номере Джуди, потягивая «Том Коллинз»[25]25
  Популярный алкогольный коктейль.


[Закрыть]. Полыхало августовское утро, было ровно одиннадцать часов.

– А вы знаете, как ему удалось сбежать? – спросила Джуди.

– Угу. Пришелец всех буквально нокаутировал, выплеснув в порту свое отчаяние. Всех, кроме Гринберга. Ваш муж попросту занял дежурный корабль и велел Ллойду поднять его. К несчастью, Ллойд умеет пилотировать военный корабль.

– А почему мистер Мэсни выполняет приказы Ларри?

– Потому что Ларри его загипнотизировал. Я все это отлично помню.

Джуди уставилась на свои колени. Уголки ее рта стали подергиваться. Она захихикала, потом засмеялась в голос. Не позволив смеху перейти в рыдания, стиснула зубы, замерла на миг – и осела в кресле.

– Я уже в порядке, – сказала она.

На ее лице не было улыбки, только изнеможение.

– Что все это означало? – спросил Гарнер.

– Не важно. А почему они отправились к Нептуну?

– Я не знаю. Мы даже не уверены, что они летят именно туда. Нет ли у вас какой-нибудь телепатической связи с мужем?

– Больше нет. С тех пор как он попал во временно́е поле доктора Янски, я ничего не чувствую.

– Ну, в любом случае сейчас вы бы ощутили кого-то другого. Помните ли, что испытали в восемь часов вечера позавчера?

– В восемь? Погодите. – Она закрыла глаза. – Разве я не спала?.. О! Что-то меня разбудило, и я не могла больше заснуть. Было ощущение, что произошло нечто ужасное. Чудища затаились в тени. Я ведь была права?

– Да. Особенно если вы ощущали сознание Ларри.

Гарнер немного подождал, дав ей свыкнуться с этой мыслью, и спросил:

– А с тех пор?

– Ничего, – ответила Джуди; ее маленькая рука ритмично постукивала по подлокотнику. – Ничего! Кроме того, что я хочу его найти. Найти его! Вот все, что я хочу, – с тех пор как он угнал корабль! Найдите его, прежде чем он…

Найти его! «Нет, не просто найти его, – сказал Гарнер себе в сотый раз. – Я должен найти его первым! Я должен найти его раньше, чем это сделает Кзанол, настоящий Кзанол». И в сотый раз засомневался, удастся ли.

Земли не было видно уже несколько часов. Кзанол-Гринберг и Мэсни молча сидели в рубке управления, молча и неподвижно. Рубка занимала три четверти всего жилого пространства корабля. Выпрямиться можно было только в воздушном шлюзе.

Развлечений у Кзанола-Гринберга было мало.

Правда, ему надо было приглядывать за Мэсни. И даже более того – следить, когда Мэсни почувствует неудобство, и понять это заранее. Если Мэсни выйдет из-под гипноза, его будет непросто снова взять под контроль. Вот поэтому Кзанол-Гринберг должен был посылать Мэсни в туалет; давать ему воды еще до того, как он почувствует жажду; заставлять его делать разминку, пока мышцы не затекли от сидения. Мэсни не был обычным рабом, который, когда в нем не нуждались, мог бы сам о себе позаботиться.

Не считая этого, самозваный птавв бездельничал.

Он часами просто сидел и размышлял. Не занимаясь планированием, поскольку планировать было нечего. Либо он доберется до восьмой планеты первым, либо нет. Шлем-усилитель наденет либо он, либо настоящий Кзанол, и тогда вообще никогда ничего не надо будет планировать. Ни одно сознание не способно противостоять усиливающему шлему. Если же повезет, шлем сделает его хозяином Кзанола. Применять усилитель к тринту было незаконно, но он мог не опасаться тринтских законов.

«Увеличит ли усилитель Силу рабского мозга?»

Эту мысль он снова отбросил.

Отдаленное будущее в лучшем случае туманно. Он последний тринт; он даже не сможет размножить Кзанола, чтобы их стало больше. Да, он будет владыкой Пояса астероидов и перенаселенной рабской планеты; да, он будет богаче, чем даже дед Ракарлив. Но у деда были сотни жен, тысяча детей!

Сотни жен Кзанола-Гринберга станут человеческими рабами, как и его тысяча детей. Каждый из них будет по статусу меньше даже птавва.

Найдет ли он «женщин» красивыми? Сможет ли спариться с ними? Вероятно. Ему придется попробовать; но его железы явно не железы Кзанола. В любом случае он будет выбирать своих женщин по стандартам красоты Ларри Гринберга – да, Гринберга, независимо от собственных чувств, ибо бо́льшая часть славы и богатства заключается в том, чтобы его демонстрировать, а ему не на кого производить впечатление, кроме как на рабов.

Мрачная перспектива.

Он бы и хотел полностью затеряться в воспоминаниях, но что-то его удерживало. Одним из препятствий было осознание того, что он никогда больше не посетит ни родной Тринтун, ни Кзатит, где родился, ни Ракарливун – мир, который он нашел и которому дал название. Он никогда не будет видеть окружающее глазом, полученным при рождении; он будет видеть себя только со стороны, если вообще увидит. Это тело стало его собственным, его могилой из плоти.

Было и другое препятствие, казалось бы вполне тривиальное. Несколько раз Кзанол-Гринберг закрывал глаза и старался представить счастливое прошлое; и всегда на ум приходили только беломясы.

Он поверил Гарнеру, поверил безоговорочно. Эти фильмы не могли быть подделаны. Для такого обмана недостаточно скопировать древнюю тнуктипскую надпись. Гарнеру пришлось бы самому сочинить текст по-тнуктипски!

Отсюда следует, что брандашмыги разумны; а брандашмыги – это беломясы, тут не может быть никаких сомнений. Беломясы разумны. И всегда такими были.

Словно некая основа веры разбилась вдребезги. Беломясы присутствовали во всех его воспоминаниях. Беломясы, проносящиеся шестидесятитонными облаками по плантации «Ракетных стволов Кзатита» и по зеленым с серебром полям других имений, куда, нанося визиты, взрослые брали маленького Кзанола. Мясо, приготовленное дюжиной разных способов, на семейном столе и в меню любого ресторана. Скелет беломяса над гостевыми воротами каждой усадьбы, огромная арка из дочиста отполированных белых костей. Да не родился еще тринт, который бы не мечтал о собственном стаде беломясов! Беломяс у ворот означает «землевладелец» – так же неоспоримо, как частокол из подсолнухов.

Кзанол-Гринберг задрал голову, слегка поджал губы, между бровями появились морщинки. Джуди узнала бы эту мимику. Он вдруг понял, что делает разумных беломясов столь ужасными.

Тринт – хозяин над любыми разумными тварями. Таково изначальное повеление Подателя Силы, объявленное еще до того, как он создал звезды. Так утверждали все двенадцать тринтских религий, хотя они нещадно спорили по другим вопросам. Но если беломяс разумен, значит он не подчинялся Силе. Тнуктипы сделали то, что запретил Податель Силы!

Но если тнуктипы были сильнее Подателя Силы, а тринты были сильнее тнуктипов, а Податель Силы был могущественнее тринтов…

Тогда все священнослужители – шарлатаны, а Податель Силы – миф.

Разумный беломяс – это богохульство.

И все это очень странно.

Зачем тнуктипам создавать разумное пищевое животное? Это звучит безобидно, наподобие таких выражений, как «избыточное применение силы» или «эвтаназия», но если задуматься…

Тринты не были щепетильной расой. О Сила, нет! Но…

Разумное пищевое животное! От такого и Гитлера бы стошнило.

Тнуктипы тоже не были особо щепетильны. Восхитительная простота бегового виприна-мутанта – вот пример их деятельности. Животное от природы было быстрейшим; тнуктипы мало что могли изменить в его анатомии. Они сузили его голову, заострили нос, превратив ноздрю в своего рода воздухозаборник реактивного двигателя; они сделали кожу гладкой почти на микроскопическом уровне, чтобы уменьшить сопротивление воздуха. Но все это их не удовлетворило. Тогда они убрали несколько фунтов лишнего веса, заменив его дополнительными мускулами и легочной тканью. Удаленная масса пришлась на пищеварительную систему, от которой ничего не осталось. Мутировавший беговой виприн имел вместо рта обтекаемый хобот, который открывался прямо в кровяной поток, чтобы принимать заранее переваренную кашицу.

Тнуктипы всегда были эффективны, но никогда не бывали жестоки.

Зачем же делать беломясов разумными? Чтобы увеличить согласно заданию размеры мозга? Но зачем делать их невосприимчивыми к Силе?

И он ел их мясо.

Кзанол-Гринберг затряс головой. Мэсни требует внимания, а надо заняться планированием. Разве нет?

Что толку сидеть и тревожиться?

Будет ли усилитель работать с человеческим мозгом?

Удастся ли найти второй скафандр вовремя?

– «Найти его», – процитировал Гарнер. – Подходящая идея. Он ищет что-то, в чем, как полагает, страшно нуждается.

– Но вам это уже известно.

– Миссис Гринберг, я пришел с надеждой узнать все, что вы можете рассказать о вашем муже.

– Вам лучше поговорить с Дэйлом Снайдером. Нынче утром он приехал сюда. Дать его номер?

– Спасибо, у меня уже есть. Он и мне звонил. Вы его хорошо знаете?

– Очень.

– Я также хочу побеседовать с Чарли, дельфином-антропологом. Но давайте сначала с вами.

Джуди выглядела несчастной.

– Я не знаю, с чего начать.

– С чего угодно.

– Хорошо. У него три яичка.

– Чтоб меня разорвало. Это ведь большая редкость?

– И к тому же беспокоящая медиков, но у Ларри никогда не было проблем. Мы привыкли называть это его «лишней деталькой». Вас что, интересуют такие вещи?

– Разумеется.

На самом деле Люк не представлял, что конкретно его интересует. Но он помнил: чем лучше знаешь преследуемого, тем больше шансов его поймать. Это работало, когда он много десятилетий тому назад служил полицейским. Это должно было сработать и сейчас. Он позволил Джуди говорить, прерывая очень редко.

– Я никогда не замечала, как любил розыгрыши Ларри, пока он не начал работать с дельфинами. Но он рассказал мне о некоторых своих студенческих проделках. Должно быть, в колледже он был просто несносен. Ларри не годился для атлетики, но он хорош в сквоше и великолепен в теннисе…

Джуди больше не требовалось подсказок. Ее жизнь летела в потоке слов. Ее жизнь с Ларри Гринбергом.

– …У него, вероятно, было много женщин до меня. И наоборот, могу добавить. Но мы не изменяли друг другу. Понимаете, мы договорились, что можем это делать, но никогда так не поступали.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Люк видел ее уверенность. Ее насмешило, что он переспросил.

– …Его шокирует, когда у меня получаются столь точные предсказания. Думаю, он не особо верит в дар предвидения, поэтому, когда у меня бывает озарение, это его пугает. Он считает это своего рода магией. Помню, однажды – мы тогда были женаты меньше года – я вернулась из магазина. Он увидел, как я вхожу с кучей пакетов, кладу их и иду за оставшимися, и сказал: «Красотка, ты швыряешься деньгами, словно завтра начнется Последняя война!» Я ничего не ответила и только загадочно улыбнулась. Он аж побледнел…

Все выплескивалось наружу – имеющее отношение к делу и не имеющее. Джуди делала именно то, о чем Гарнер просил ее, но со странной поспешностью.

– …Большинство знакомых нам пар оформляло брак не раньше наступления беременности. Пройдя Комиссию по рождаемости, ты ведь не захочешь выбросить на ветер свои права, женившись на стерильном партнере? Это дело слишком серьезное. Но мы решили рискнуть. – Джуди прочистила горло и продолжала хрипловатым голосом: – Кроме того, доктор одобрил нашу идею стать родителями. И еще был Джинкс. Мы хотели твердо знать, что никого из нас не оставят…

– По мне, это было правильное решение. Миссис Гринберг, сейчас я закончу, пока вы еще в состоянии разговаривать. Спасибо, что помогли.

– Надеюсь, что помогла.

Скорость, с какой она выложила все подробности…

Люк отправил лифт на самый верх. Он понял, почему женщина нарисовала столь полный портрет Ларри Гринберга. Сознавала ли Джуди это или нет, но она не надеялась увидеть его снова. Она старалась обессмертить его в своих воспоминаниях.

Отель «Джейхок»[26]26
  Jayhawk – сойка-ястреб, выдуманная птица, один из важных символов Канзаса.


[Закрыть] был третьим по высоте зданием в Топике, а из бара на крыше открывался потрясающий вид. На выходе из лифта Люка встретил обычный монотонный гул. Гарнер выждал десять секунд, пока уши не привыкли игнорировать шум – важный защитный механизм, которым большинство детей овладевает, еще не достигнув трехлетнего возраста. Распорядительница бара была рослой, рыжей и совершенно голой, не считая туфель на шпильках. С парящей над головой конструкцией из закрученных волос ее рост доходил до восьми футов. Она проводила Люка к крошечному столику около окна.

Сидящий там человек поднялся для приветствия:

– Мистер Гарнер?

– Доктор Снайдер, благодарю вас за помощь.

– Зовите меня Дэйл.

Перед Гарнером предстал коренастый мужчина с полоской вьющихся светлых волос в виде гребня в дюйм шириной. Временная кожа покрывала его лоб, щеки и подбородок, оставляя косой крест неповрежденных участков, проходивший через глаза, нос и уголки рта. Руки тоже были перевязаны.

– Тогда я – Люк. Когда вы последний раз слышали о Морской статуе?

– Вчера вечером, когда люди из АРМ разбудили меня и сказали, что Ларри превратился в инопланетянина. Как он?

Избегая лишних подробностей, Гарнер проинформировал психолога о событиях последних суток.

– Так что теперь я делаю, что могу, на Земле, пока для меня готовят корабль, который обгонит Гринберга и пришельца на пути к Нептуну.

– Что за кутерьма, друг мой! Я так и не увидел статую, а если бы и увидел, ни за что бы не заметил той кнопки. Что будете пить?

– Возьму молочный коктейль; я так и не пообедал. Дэйл, почему вы предложили нам привезти статую сюда?

– Я думал, что, если Ларри увидит ее, это поможет делу. Был случай задолго до моего рождения, когда две пациентки, считавшие себя Марией, Божьей Матерью, оказались в одной больнице, поэтому доктора поместили их в одну палату.

– Надо же. И что произошло?

– Имел место жутко неприятный спор. Наконец одна из женщин сдалась и решила, что она, должно быть, мать Марии. Она-то в конце концов и выздоровела.

– Вы подумали, Гринберг решит, что он – Гринберг, если вы ему покажете, что он не Морская статуя.

– Именно. Как я понимаю, это не сработало. Говорите, моя помощь может понадобиться в институте Меннинджера?

– Вероятно, но сначала помогите мне. Я объяснил, за чем, по-моему, охотятся Гринберг и Морская статуя. Моя задача – опередить их.

– И как же я могу помочь?

– Расскажите все, что знаете о Ларри Гринберге. Человек, который летит к Нептуну, имеет внеземную память, но его рефлексы принадлежат Гринбергу. Он доказал это, управляя машиной. Я хочу понять, чего можно ожидать от его гринберговской половины.