Текст книги "СтихиИ"

Чертополох

 
Под разговором
Подвела черту,
Чертополохом слова
Уколов
Унылого зануду-забияку.
 
 
Он вновь и вновь
Пытается подняться
Над собственным
Бездонным лабиринтом
Неудач,
Карабкаясь по лысинам
И спинам.
 
 
Ступает на открытые
Мизинцы,
И походя поплёвывает
В души
Людей, что очутились
По-соседству.
 

Эпитафия любви

 
Не принимать. Не замечать. Не договаривать.
Не отвечать на льстивые слова.
Истекающая вскриками сумбурица
Перекошенного смысла полна.
 
 
Простыню, не сбивая, не мучаясь,
С бешеной нежитью не мирясь,
Нескладное, громоздкое, неспокойное
Не впускать, по закоулкам не таясь.
 
 
Недодуманное сквозь агонию, недопонятое,
Не станет без любви не доверять.
Ни нежности. Ни света. Лишь останется
Не договаривать, не замечать, не принимать.
 

СтихиЯ
Друзей

Рыбка моя пушистая

(Алёше Воеводину)

 
Рыбка моя пушистая,
Птичка моя мохнатая,
Киса моя ушастая,
Пони моя горбатая…
 
 
Сказки споём красивые,
Прозу станцуем шёпотом.
Запахом рифм расшитые
Песни раскрасим в жёлтое.
 
 
Сумраком полдень выпадет,
Всполохом полночь вскружится.
Мрак леденящим пламенем
Солнца прольётся в лужицу.
 
 
В шёлке венца тернового
Вихри пропахнут соснами.
Капли мечты несбыточной
Склеют пургу с берёзками.
 
 
Взмахом хлопка испуганный
Зяблик-гигант зардеется.
Плаксы-ромашки облако
Рвут на куски под деревцем.
 
 
Клякса небес разверзнута.
Солнце – планета блёклая.
Гнутся прямые вектором
Призмы с цветными стёклами.
 
 
Крошка-слонёнок топчется,
Бабочка сеть раскинула.
Зубрик домашний с мальчиком
Пишет в тетрадь чернилами:
 
 
«Рыбка моя пушистая,
Птичка моя мохнатая,
Киса моя ушастая,
Пони моя горбатая…»
 

Мариночке Петровне Воеводиной

 
Меня коснулось краями небо,
Когда воспевало полёт Солнца.
Оно разметало волосы ветра
По голубой глубине моря.
 
 
Глазом звезда раскалит воздух
И отразится в потоках света,
А океан с небосводом сольётся.
В мире – весна! На душе – лето!
 

Катерине Мурашовой и Геле Делеринс

 
Ах, как люблю я добрых мудрых женщин!
 
 
Ты та, кто знает, что порою делать,
Чтоб стало больше лёгкой простоты
В разгуле вихрей окружающего мира,
Несущего из никуда в небытие
Забывшихся храбрящихся людей.
 
 
Они витают в сладком заблужденье,
Что им подвластен план
на вечность эту.
Ты ж свет привносишь.
Пусть тебе известно,
Что жизнь не так проста,
как мы б хотели.
Тебя люблю за это более других.
 
 
Роднее ты, которая добрее,
чем та,
Кто трезво блещет интеллектом
В стремлении себя
провозгласить.
 
 
Умом – без сердца
женщиною быть,
Пусть даже в мире силы
и претензий,
Неинтересно. Потому что
просто мозгом
И природе вопреки достичь успеха
пусть возможно,
Но без души решать,
как поступать с другими
Чревато катастрофы пустотой.
 
 
Ах, как я восхищаюсь вами – теми,
Кто знает изнутри, не размышляя,
Как быть и женщиной, и лидером умов.
 
 
Тебя такую уважаю.
Но и боюсь слегка –
А вдруг меня осудишь?
Мне мнение твоё
Ужасно важно.
 

Освобождение волов

(Наталье Спихт)

 
Волы топтались по могилам.
 
 
Споткнувшись о рога,
Запутавшись в ноздрях,
Застыла ночь, забытая луной.
 
 
Гипноз погони
Развеял пустоту позора
Бегства от себя.
 
 
Сомнений пар струился к небесам.
Он просочился сквозь глазницы небылиц,
Гуляющих по сером простору.
 
 
Роса упала, Солнце поднялось.
Зевнув и отчихавшись, встрепенулось,
Открыло путь на Землю.
Посветлело. Окрасился погост.
 
 
Но топчутся волы.
Им непонятна круговерть Вселенной.
И непроста воловья доля.
 
 
Могилам всё равно.
Они как символ бренности души
Торчат зубцами склепов.
 
 
И гранит
Мешает воздуху бежать за мотыльком
В порывах смеха.
Может, оттого и топчутся волы?
От тяжести сомнений вековечных,
От бренности стремятся убежать?
Им тяжело дышать. И жить.
Давайте им поможем.
 

Лилиане Лосс

 
Что за чертовщина:
В небе голубом
То ли свет зарницы,
То ль бушует гром.
 
 
По полю несётся,
Рассекая пыль,
То ли колесница,
То ль автомобиль.
 
 
Искры золотые,
Столб из-под колёс.
То ли в нём – гнедые,
То ль дворовый пёс
 
 
Оборвал все цепи,
Воя на Луну.
То ль она в затменье,
То ли я умру.
 

Алие Гайса

 
Княгиня вышивала по закату
Рядами бус из прошлого портреты.
Придворные смиренно ожидали,
Когда ж отхлынет наважденье это.
Картуз надев, чтоб от греха подальше,
Луна очей поднять с небес не смеет.
Княгиня желтый зонтик ей покажет.
Восход закат сметёт. И ночь немеет.
 

Ларисе Новицкой

 
У всех в шкафу скелеты,
У всех в душе секреты,
Невытертою пылью
Размытые портреты
Того, что не приснилось,
(Поскольку не посмело),
И с нами не случилось
По правде. Неумело
Рассказ в уме слагаю,
Чтобы понять смогли вы,
Как перекаты грома
И духоты порывы
Подчас ответа просят.
Да, что там, просят. Молят!
От одинокой боли,
От перебитой воли,
Укрытья ищут в доме,
Где, помнится, дотоле
Прозрачные чуланы
И добрые портреты
Лучились мягким светом
На милых силуэты.
 

Cosmos

(Роману Романенко)

 
Почему лечу? Я в полёт хочу…
 
 
Отчего вдали от Земли родной
Кренделя орбит обретают смысл?
Отливает солнце остатком дня
И рожок Луны по пути завис.
 
 
Почему лечу? Я в корабль хочу…
 
 
Я махнул рукой, охватив толпу
Благодарным взглядом, не видя их.
Скоро пуск и мне двое суток ждать,
Чтоб обнять звезду и друзей своих.
 
 
Почему лечу? Я на борт хочу…
 
 
Я полгода в мире, где день и ночь
Не восход-закат, а звонок с Земли.
Houston – Muenchen – Tskuba – Montreal – Москва,
Чтоб во тьме небес мчались корабли.
 
 
Почему лечу? Я ж к семье хочу…
 
 
Плазмы пропасть-пасть проведёт огнём
Рыжий шов-стежок по краям мяча,
Что вернёт домой нас за три часа.
Дома ж буду я про полёт скучать.
 
 
Почему молчу? Я в полёт хочу…
 
 
Почему лечу?
Почему шепчу?
Почему молчу?
Почему шучу?
 
 
Потому что манит космос!…
 

Коллаж. Разговоры

 
Продирает глаза
Неоформленный день,
Каруселью сирени
Стуча мне в окно.
 
 
Я ему улыбнусь,
Не открывшись, сквозь сон.
Твёрдо помню – сирень
И любовь – за одно!
 

* * *

 
Огородами звёзд сомнения
По пути покупают ряженку,
А предутренний сон в горошинку
Зубы скалит – Петрушка ряженый.
 
 
Коробейник с коробкой детскости
Из шарманки достал мелодию
И конфеты в обёртках пёстреньких
Разлились в красоты рапсодию.
 

* * *

 
Надену панцирь-камуфляж,
Свернусь ежом
И никому не дам
Себе нагадить в душу.
Кто светлое несёт,
Сам знает, где окно и дверь,
Которые всегда открыты.
 

* * *

 
Задан просто как-будто вопрос.
Вы мне дальше – почти-что ответ.
Впрочем, жаль, что неважно совсем,
Будет он то ли «да», то ли «нет».
 

* * *

 
Конгломератами расставить по углам
Комочки слов – для наказанья злобы.
Разлить по полу лужицу мечты
И улететь в карман – где светит солнце,
Где по ногам не дует добрым людям…
 

* * *

 
Мы спешим,
или вы отстаёте?
По кадастру из неба
не видно,
Чьи туманы сегодня белее.
 

СтихиЯ
Сюра с планеты Джаза

Миф

 
Смотрю на облака.
Я – сверху.
По ним как-будто
ветряным трезубцем
С нажимом провели
неоднократно.
 
 
Наверное Нептун в гостях
у Зевса
Был накануне на пиру
беспечном
И позабыл котомку
в гардеробе
Рая.
 
 
Её курьером
(с неба через воздух)
Вернули в океан
драгому гостю.
Но растяпе.
Что ж поделать –
Возраст…
 

Светлая меланхолия

 
Солгать, красиво замирая,
Под перепевы скрипки мыслей.
Они, изгибами волнуясь,
В полёте звука отразятся
И, флейтой звёзд переливаясь,
На арфе вечности сыграют.
 

В мире животных

 
Ростовщиком он стал не в этот раз.
И помнит лишь один тупой удар:
Он в детстве спрятался от ужаса в комод,
Когда братва убила белку у соседа.
 
 
Бельчонок в панике остекленевшей
За матерью беспомощной следил.
С тех пор не может спать. И ест. Порой. С трудом.
А годы жизни быстро пролетают.
 
 
Пусть по лицу не скажешь, заглянув в глаза,
Что он не просто гражданин, как все,
А помнит мир таким, каким он в детстве был:
До пули в душу жизни из затвора сердца.
 
 
И вот пришла пора сводить счета с концами.
Есть в жизни белок казус – не слыхали?
Их люди делятся в потустороннем круге
На дорогих, и тех, кому воздастся по заслугам.
 
 
Вдали услужливо разводятся костры.
Нам после казни расторопно подадут обед
Из человечины.
И мы вконец поймём,
Что белок есть нельзя. Иль выгонят взашей
С планеты, где и так царицы – пчёлы.
 

Пожелание

 
Беременность неправедной любовью
Не стоит класть на сохраненье
В лазарет страданий.
 
 
Уродицу родив на горе миру,
Не вылечить себя
От пут и страха.
 

Искупление

 
“Всё в меру хорошо”, – твердит молва людская.
А страсти что ж? Природу чувства постигая,
Дорогу в мир людей не перейти нельзя.
Вопрос встаёт: «А что же в мире этом
Толпою движет каждый миг?»
Ворчит сердито
Кощей Бессмертный. В жизни плодовито
Искал дорогу страсти.
Что ж нашёл?
 
 
Сказать по правде, этого царя
Давно молва людская развенчала.
Его дурные вкусы замечая,
Сбежали слуги в город втихаря.
 
 
Обидеть Змия всякий, вишь, горазд.
И потому змеюка загрустила.
Иглу яйца из утки притупила
И отказалась от правленья бразд.
 
 
«Уйди в себя. Замри, подумать надо», -
Таков совет уездного врача.
Ах, невдомёк ему, что в том же лазарете
Лечили жертв Кощея-палача.
 
 
Во сне работа снилась. Просыпаясь
(Нет боле мочи скрасить правду сна),
Иглу ломает сам. С мечтой забыться,
замирая,
Хватает он в кулак перо жар-птицы
И с облегченьем мчится в небеса.
 

История

 
Субъективизация восторгов
Выскочкой волнений и метаний
Воспевает розничную жизнь.
 
 
За вратами растекутся мысли
О запретных сказках-пересудах
Праведной обугленной души.
 
 
Пароксизм животного довольства
Песней зяблика в полях и перелесках
В цвет земли раскрасит песни слог.
 
 
Снег вскипает. Мысли потухают.
Только тройка мудрых неотрывно
Смотрит в ожиданье на восток.
 

Современный парадокс

 
Неужто есть среди людей такие,
кто не понял,
Что палачи ночами горько плачут?
 
 
Они трудились, рук не покладая,
Чтоб заслужить прощение на вечность.
 
 
Но только сон-Морфей чела коснётся,
Как не понять в беспамятстве не могут,
Что ждёт их за порогом жизни этой.
 
 
Их рай наполнен ремесла петлёю
И трупами беспомощных сограждан,
Которые в конвульсиях последних,
Поклонные приветы рассылая,
Своим мучителям
Из преисподней машут. И смеются.
 
 
Они при жизни правды не боялись
И в услуженье к сильным не вступали.
Им из геены подмигнуть не жалко –
Вольготно им с друзьями там живётся.
 

Царевна-блюз

 
Коса, заплетённая туго,
Спадает. И словно по кругу
Сомнамбула снов расцветает.
И ей царь-девица внимает.
 
 
Петля отлипает от шеи,
(Что, страшно? Гляжу – присмирели)
Державшая ум взаперти.
И было ему не пройти
В потёмках стареющей плоти
В попытках стрелу на болоте
Найти наконец и забрать,
Чтоб заново молодцем стать.
 
 
И вот, начинает качаться
Качалка бесполого старца.
А если ему захотеть,
На старости встав, улететь
В мир звёздный цветного оргазма?
Как в детстве свихнувшийся разум -
И враг, и помощник мечты.
За шкирку его – и в кусты!
 
 
А там уж девчушка таится.
В ней видит царевну жар-птицу
В коляске тоскующий дед.
Прошло-то всего сорок лет
С тех пор, как порхающей дивой
Она проносилась ретиво
По склону его восхищенья.
Раз каждый случалось затменье,
Вращалась быстрее земля,
Мечтая спасти короля
От пут колдовства царь-девицы,
В уме пролетавшей жар-птицей.
 
 
Но сбить не получится с круга
Ту пару. У них амплитуда
Была гармонична с землёй.
И вот порешили: царём
Остаться ему пригодится.
Постойте! А если девицу
Посадит на цепь он в капкан?
Её не порвёт и Полкан!
 
 
Куда я попал, поколенье?
Дедуля в серьёзном сомненье.
Я мирно мечтал про оргазм,
Меня же вгоняют в маразм.
А дева моя молодая…
Её я без слов принимаю.
Меня прекратите стращать.
Я буду её защищить!
 
 
Любви непокорной девицы
Мужик пожилой сторонится.
Хоть смерть от оргазма красна,
Ей павшим не счесть нам числа.
Полезней в постели пустой
Достойно уйти на покой.
 
 
А дальше на праздник, в разлёт
Пусть люд молодой весь идёт.
Отпразднует смерть он за нас.
Им почести страсти воздаст
Бог счастья, любви сомелье.
Бог смысла прожить на земле.
 

П!

 
Понтоватый понтолык пьянит пафосно,
Папироскою пыхтя понрапраслину.
Пропитала пыль подол. Плешь постирана.
Пеcнь по праздникам – провал. Паутиною
Поросли пустые пни. Память прошлого
Постигает первый путь позаброшенный.
 
 
Подающему персты пастве пуганной
Перстень пасти пустоты, пусть поруганный,
Приоткроет попоздней преисподнюю.
Помолись – поймешь, поди, подзаборную
Подлизавшуюся прыть пересмешников
Повторяющую пляски приспешников.
 
 
Погань пресная пыхтит. Прёт потоками
Плоти прогнутой проказой-пороками
Проигравших поколений, пропившихся.
Подбирает простаков подкупившихся
Простоватой пасторалью подкисшею,
Пеплом перхоти печальной провисшею.
 
 
Про просодию п…оёт пень прогнувшийся,
Пожирающий подачки примкнувшихся.
Поражает пузырем пустословия,
Прыть прохожих пресекая побоями.
По прекрасному печалится праведно,
Понукаючи позёрством прожаренным.
 
 
Прыть поклонников потчует пафосом,
Посыпая презреньем показанным.
Припушив перо павлинье пинается:
Прочь прогнать паскуд порывается.
Прославлящий привычки плаксивые
Посрамляет поступки правдивые.
 
 
Паровозом прут подлизы. Подкатывать
Получается прекрасно. Проматывать
Приходилось полукровке печальному
Пошловатому, помпезно-прощальному.
Полночь полохом пылает. Покинутой
Павой песню пробубнит плодовитую.
 
 
Плоть породистая, пылкость подтухшая
Прозорливою прогорклой припухшестью
Пусть печется, пусть пыхтит проповедником.
Путь пещеристый проторит – повеса прям.
Парусиною подбитой, промасленной
Поплетётся позёрствуя праздникам.
 

П!!!

 
Примите похвалу, прошу, прокорно промолчав.
Подобострастно пресмыкаюсь, преклонившись
Пред посечённым, полусгнившим,
Просевшим плесенью под прыткими подскоками пьянчуг
(помойного пахучего позорного плебеийства,
пинающего падших пятками поддых)
Побитым постаментом. Путь прозренья
Пожалуй, поздно, прикорнувши, поджидать
Под пресным парусом покоя пониманья.
 
 
Простецкой полуправдой позабытой,
Прилюдно повсеместно перемытой
Прощенье, порцией пылающих потуг,
Причину поводом повторно подменив,
Питает поздней Пирровой победой,
Правдивость перекошенную предав,
По пальцам пёрышки потерь пересчитав,
Подёрганные павшими пучками-
Прядями посейдоновых подруг.
 
 
Побоев пыл притупить призываю,
Под пули пистолета подвести покой,
Почиститься, покладистость познать.
Приятие приятности примерить.
Попутчиков попотчевать потом
Пирожной пудрой прозы первородной.
Поэтику переведя под пресс познанья,
Про публику простую помнить – пусть порой.
Поосмыслять по-новому правдивость.
 
 
Плюс поостыть – пользительно пророку.
Прах пасквильный просеять предложу.
Прощеголять придворным прошлым,
поверьте – право – переборно, пошло.
Потрёпанной попоной-пеной приложу
Присыпку против писчих пароксизмов
Плаксивой праведности плоской, постовой.
Пучину прибыльной поэтики поведав,
Проказы поумерив, приторность попридержать пора
Поверьте, псевдопатриарх погнуто-притуплённого пера.
 

Вывод Дениса Трусевича:

 
Постарел – на пень присел
Плывет иллюзий дым
 

Второй вывод Дениса Трусевича:

 
Сижу на старом пне.
Вижу радугу в небе.
 

Барузи и жизнь

(Барузь – рабочий интерфейс между человеком и его личным ангелом-хранителем)

 
Тяжело без барузей. Но креплюсь.
Барузям я очень сильно дивлюсь.
Ведь влияния у них – барузей –
Туча целая на мир нас – людей.
 
 
Барузи ни света знать и ни тьмы
Не желают: “Работаем мы!”
Потому что в барузёвом миру
Так ведётся. Спавший люд по утру
 
 
Просыпается (ах, сон с барузём!)
И тихонько ноги на пол несёт.
(Согласитесь – барузи на заре
Нам милее, чем пята на ковре).
 
 
Бескорыстны барузи. Сколько лет
Дарят людям защищалки и свет.
Правда, смертным невдомёк: барузя
Ни привадить, ни отринуть нельзя.
 
 
Тех, кому повезло с барузём,
Их по жизни белый ангел несёт.
Но порой барузь с недобрым знаком
Только эта сказка, чур, не о том.
 

Бесконечность

 
Монтировать пространство монтировкой?
Или лопатой в стопку класть
Из чистого порожнего в пустое?
Ответа нет. И не предвидится, пока
Не станет ясной цель вопроса.
Вот и бесконечность!
 

СтихиЯ
Тревоги

Радуюсь

 
Крысой гложет колокольчик у виска.
Доверять ему – врагу не пожелаю.
Беспредметная вселенская тоска
Через край ума переливает.
 
 
В зазеркалии души царит раздрай,
Растекается по древу отраженья.
Рой сомнений – тоже через край
Улья атомов, сведенных в воплощенье
 
 
Умозрительных мечтательных бродяг,
Всеми фибрами стремящихся на волю.
Брысь из жизни, крысы у виска,
Я вам всем дыханье перекрою.
 

Иллюзия

 
Время просыпалось сквозь пальцы
Чешуйками оголтелого всплеска.
А местные не обращают внимания,
На их век в посёлке хватит бурлеска.
 
 
Так что же есть суть стремления
Ухватиться за хвост синей птицы,
Если видимость жизни сложившейся
Слишком редко – огрызками – снится?
 

Эволюция

 
Глушу рыбу в мозгу
Динамитом разорванных мыслей
Она всплывает вверх брюхом
Психозов. И истерит.
 
 
Амёба-тревога стелится,
Стекая по стенкам ужаса.
Птеродактиль избитый раненый
Обломком клюва долбит
 
 
Мой мозг рептильный. Скроен он
По образу, стилю, подобию
Тех высших сил всемогущих.
Красе его нет границ.
 
 
Так для чего ж в таламусе
Нынешней человечности
Люди людей вынуждают
Стелиться и падать ниц?
 

С бухты барахты

 
Тишина кричит в три уха:
“Погоди!”
Отзывается испуганно
в груди
Гул мотора, отзвеневшего
в ночи.
Правда, смерть? Да толку…
Ну кричи
Про озябшую застывшую
тоску,
Перекинувшую иней
по мосту.
Скользким пламенем журчит
под ним вода,
Расстилаются поляны-
города.
Или смогут струи грустного
ручья
Трелью песни люд окресный
привечать?
 

А пока ли…

 
Зеркало моего неотражения
Зловеще мерцануло черным.
Двери лифта закрылись
И не открывались уже никогда.
 
 
Почему-то из всего человечества
Лишь я одна заметила
Закат невзошедшего облака,
Омывавшего пустеющие города.
 
 
Блеск поверхности матовой
На полустанке встревоженном
Краской прозрачной тоскливости
Потянул на запад молву.
 
 
Крыши испуганно сморщились,
Почувствовав навалившееся одиночество.
Их мира бездонная яркость
Скатывается в беспросветную синеву.
 
 
Но всадники скакать не начали.
Ни благих вестей, ни карканья.
Неужто сгинуло первым
Предзнаменующее воронье?
 
 
А коли так, растеплится заново
Крамола-мыслишка светлая.
И выдохом-облегчением
Засветится жизнь её.
 

Процесс судебный. День четвёртый

 
Красотою стебель перекинут из окошка в луг.
Полыханье окон слепнет в городской глуши.
Переносит воздух на аркане вспять
Дым из лёгких воплем потухающей души.
 
 
Полосой везенья начинался двадцать первый век.
Зажигаю свечку, только не пойму, каким богам.
В круге света кольцами скучающей молвы
Вытекают капли жизни, источая свет из божьих ран.
 
 
Райских кущь тревога насыщает мир страстей людских.
Паровоз историй перекличкой свиста путь пробьёт во мгле.
Шанс сомнений, без тебя живётся слишком тесно под Луной.
Ты – спасенья путь на нашем тусклом жизни корабле.
 

Приговор

 
Понятно, что это неправда,
Но в этой неправде им хорошо.
Мелькают судилища розги,
Рубцы насекая на теле большом
Народа – по сути, героя.
Его воспевали в любые века.
Но где же народная воля?
Ах, как же она от людей далека!…
 

Что-то

 
Что-то случилось,
И я закрылась.
Что-то случится,
И я откроюсь.
Вера не станет
От этого лучше.
Только слезами
Теперь не умоюсь
Под перекрики
Завистливых чаек.
Их голосами
Курлычат в отчаянье
Гулкого эха
Красивые звуки.
 
 
Солнце зашло
Опускаются руки.
Не подходите,
Не говорите,
Не тормошите
И не просите.
Время придёт,
Улыбнётся разлука.
Солнце взойдёт
И закончится мука.
 

Дрызг – брызг – визг

 
Дрызг – брызг – визг.
На крае обрыва повис
Оскал обескровленной плоти,
Что по снегу копоть колотит,
Карданом устало звеня,
На улицу манит меня.
 
 
Клокочет иступленным свистом
И пальцем грозит машинисту.
Потерян он в зыбкой ночи
На тьмы полустанках. Кричит
В тиши затерявшийся визг
Стекающих рельсами брызг.
 

Паутина жизни

 
Паучками – мысли,
Паутинки – тексты,
Паучата – буквы,
Их сплетенья – фразы –
Расползлись по мозгу.
 
 
Только ухватить сумею нитки,
Потяну, и расплетется Ариадны
Шелкопрядье. И Тогда
Удастся выйти прямо
К Солнцу из лабиринтов
Душных догмы Минотавра,
Из-за решётки тщетных обязательств,
Смириться с неизбежностью прогресса
Перед лицом бессметрия.
И просто жить начать.
 

СтихиЯ
Смерти

Элегия

 
Жизнь проходит. Приходит беда.
Никому. Ни за что. Никогда.
 
 
Босиком убежать по росе,
Улыбнуться подруге-осе,
 
 
И кляня пересмешницу-высь
(И откуда здесь горы взялись?),
 
 
Полюбить очертания дня,
Что навеки оставит меня.
 
 
В мир упорства свалиться верхом,
И его ковырнуть каблуком,
 
 
Чтобы тётка в плаще и с косой
Поперхнулась весенней росой,
 
 
И глазницы пустующий взгляд,
Чтобы путь указал в райский сад.
 
 
Это круто – билетики в рай.
Ты их лучше гламурным отдай.
 
 
Я ж, пожалуй, продолжу пока
Бесшабашно валять дурака,
 
 
Наслаждаясь бессмысленным днём.
Только, чур, не с тобой, не вдвоём.
 

Алёше

 
Тебя ищу. И мысли отгоняю
О том, что в измерении земном
Навек замолк, из рая наблюдая
Как жизнь своим катится чередом.
 
 
Красе порой не суждено раскрыться
В потоке линий жизни городских.
В душе мороз потери воцарился,
Лавину слёз удушьем перекрыв.
 
 
Мой друг, как жаль, что из тоски бездонной
Ты нас покинул в этот поздний час.
Твои мечты, покой и сон, и нежность
Сады весной раскрасят не для нас.
 
 
Порою мы, как в юности, смеялись
И хохот наш неугомонным слыл.
Вчера настало. Мир перевернулся.
Твой профиль тонкий возгласом разбил
 
 
Печали стук на перекрёстке судеб.
Покой придёт с молитвою молвы.
Я знаю – встретимся. Уже не в этой жизни.
Ты нас дождись. Пред Богом все равны.
 

Алёше, через два месяца…

 
Проверила почту сегодня, сидя в твоей квартире,
В том самом телефоне, из которого узнала
В тот жуткий вечер, что тебя не стало…
 
 
Ты смотрел на нас с фотографии на стене,
И у меня, порой, дрожали колени
От обширной бескрайности бытия твоей мамы.
Ох, ну что же за Бог в этом году выдался такой упрямый!…
 
 
… Лишь хрупкий голос её рассказов,
Понять заставляет застывший разум,
Как ей сейчас вселенски далеко
До неба и до тех самых облаков,
Где ты живёшь сейчас в ожидании рая.
 
 
Скажи, а ворота красивые? Как нам обещали?
А нашёлся ангел в их толпе,
Который спрашивал о маме? А обо мне?
 
 
А о наших друзьях, что тебя любили?
Их жизнь изменилась, когда забили
Последний гвоздь в колыбель прощанья.
Доспорим позже. Как обещали.