Текст книги "Три орешка для вдовушки"

* * *

Дашутка, срочно вызванная Полиной в Яблоко, прибыла на своих стареньких Жигулях через час. За это время я успела медленно обойти весь дом, ужаснуться беспорядку, потошнить над унитазом и вызвать клининговую бригаду из двух шустрых теток, которые убираются в нашем доме раз в две недели и после праздничных мероприятий. Они обещали приехать часам к шести вечера и быстро привести дом в порядок.

Дашутка – помощница Полины в ее корпункте, а по совместительству, студентка второго курса журфака, «девочка на побегушках» и очень сообразительный, симпатичный и артистичный человечек. Полина доверяет ей добычу сведений, которые официальным путем в руки не даются. В таких случаях Дашутка, натуральная блондинка, прикидывается ну очень наивной девчонкой, каковой на самом деле не является, и не хуже Маты Хари выкруживает из собеседника все, что необходимо Поле для журналистского расследования. Кстати, фамилия Дарьи – Сыск. Так что, ей сам бог велел заниматься расследованиями.

Так вот, мы дали Дашутке ответственное поручение: ей надо будет срочно съездить к Лизавете, с которой они, конечно же, знакомы, якобы для протекции в прикормленном Лизонькой ломбарде, потому как девушке нужно куда—то сбыть найденную в «Швейцарии» золотую сережку. При этом Дашутке нужно отследить все нюансы поведения и мимики нашей подруги. Зачем нам это нужно? Даша не задает подобных вопросов, нужно, значит, нужно. Кстати, «Швейцария» – это всего лишь большой парк в нагорной части Нижнего Новгорода.

– Елизавета, здравствуйте, это Дарья Сыск, – Дашутка набрала номер со своего мобильника, но находясь еще в моей гостиной. – Мне Полина посоветовала к вам обратиться, она сама сейчас на интервью и освободиться поздно. Я нашла золотую сережку весом примерно восемь граммов. Вы можете… Ага… Поняла… Приеду примерно через сорок минут.

Подруга поняла девицу правильно – ее надо направить к скупщице, да так, чтобы та дала цену по максимуму. Но, дабы понять, о чем она попросит оценщицу, Лизавета сама захотела посмотреть на находку. Конечно, она могла бы просто позвонить в ломбард, не глядя на серьгу, тогда бы Полькин план провалился, но мы—то знаем, любопытство нашей подружки не имеет границ, если дело касается ювелирных изделий, поэтому на девяносто девять процентов были уверены, что Лиза захочет сначала сама взглянуть на находку. Так и вышло.

– Езжай, – распорядилась Полина, – тут по объездной до Лизкиных «Сосенок» и за тридцать минут доберешься. Пробок на дорогах пока нет.

«Сосенки», в которых у Лисовских огромный трехэтажный коттедж, – «правильный» поселок с огражденной территорией, вооруженной охраной и прочими прелестями элитного ЖКХ. Если ехать из центра города, то ко мне в гости надо брать по дорогам левее, а к Лизавете – правее, в сторону Москвы. Но за городом наши два направления сообщаются между собой автотрассой, на которой пробок почти никогда не бывает. «Сосенки» расположены на берегу реки Оки, а его население – почти сплошь сотрудники компании, в которой работают оба Лисовских. Как говорит Лиза: «Зачем мы все в офис мотаемся? Могли бы совещания и на дому проводить!» И добавляет: «Вот тоска – и на работе, и дома одни и те же рожи!» Однако, по соображениям корпоративной этики, Лисовских место жительства менять не собираются.

– Послушайте, шерлокхолмсы, – остановилась в дверях Дашутка, – а что мне делать, когда Лиза заценит цацку и звякнет в ломбард? Ехать, сдавать?

– Во курватура44
  Курватура – (архитект.) нарочитая, едва заметная кривизна прямолинейных частей здания.


[Закрыть] вырисовалась! – хлопнула себя по лбу Полина.

– Не—не—не! – я даже попыталась побежать к Дашутке, чтобы остановить ее, но больше двух шагов не сумела сделать, и поползла обратно к дивану. – Ни в коем случае!

– Ща сообразим, онемей на пару минут, – приказала помощнице Поля.

– Да ладно, тетеньки, – улыбнулась Дашутка, – я скажу ей, что поехала в ломбард, а сама не доеду, мол, тарантас сломался. А потом мне некогда сДусет по скупкам мотаться. Короче, на пару дней отбазарюсь, а там вы сами чё—нить скумекаете.

– Соображаешь, деточка, – оскалилась Полина, – но за «тетенек» ответишь, когда вернешься.

– Ну, вы ж не дяденьки, – рассмеялась девица и скрылась за дверью.

– Во стерва растет, – с восторгом отметила Полька. – Итак, имеем часа полтора нервного свободного времени. Ща сделаю нам чаю, и будем думать, что предпринять дальше, если выяснится, что серьга Лизкина.

– Даже секунды не буду думать в этом направлении, – рассердилась я.

– Тоже не хочу, но на всякий случай…

– Без всякого случая! – повысила я голос.

– Тебе что, мозг отбили? Надо просчитать все варианты развития событий!

– Согласна, но этот в последнюю очередь.

– Хорошо, – легко сдалась Полина и пошла ставить чайник.

– Допустим, Лизка ни при чем, – начала подруга, хлебнув кипятка из высокой чашки с драконом.

– Абсолютно ни при чем, спинным мозгом чую, – храбро заявила я.

– Ну, да, каким еще мозгом тебе чуять, если головной отбит, – взглянула на меня исподлобья Поля. – Повернись ко мне спиной.

– Зачем? – искренне удивилась я.

– Буду с твоим спинным мозгом беседовать, – серьезно заявила подруга, – хорошо, ты не сказала, что жопой чуешь, тогда бы мне еще меньше хотелось с тобой разговаривать.

– Грешно смеяться над больными людьми, – попыталась я осадить хамку.

– Даже не улыбаюсь, – сдвинула брови Полина. – Что мы имеем? Ярослав Солнцев найден мертвым в своей квартире…

– Не может быть! – заорала я так, что подруга даже расплескала чай.

– По телику сказали, – тихо напомнила Поля, – да и Пашка этим делом занимается…

– Не может он быть найден в постели в СВОЕЙ квартире! – снизила я обороты. – Ярик две недели назад снял однокомнатную квартиру неподалеку от своей, вывез из собственной трешки всю мебель какому—то приятелю на склад, и собирался делать капитальный ремонт. В ЕГО квартире никакой постели нет! Когда он был здесь, сказал, что начинает жизнь с нуля, после разбега с Варварой он захотел все переделать дома.

Полина стрижом слетала на второй этаж, притащив «в клювике» ноутбук из моей комнаты. Она быстро вышла на новостные страницы Рунета и стала читать все подряд, что касается смерти Ярослава Солнцева.

– Та—ак, «…не пришел на репетицию, а на следующий день не явился на спектакль и на звонки не отвечал…», «…друзья забили тревогу…», «…найден в постели на левом боку, лицом к стене»… Ага! «Один из сотрудников МЧС, который принимал участие во вскрытии квартиры артиста…». Вот: «…на подбородке справа темное пятно, похожее на синяк, но, возможно, это трупное пятно…», «…на кухне одна пустая и одна початая бутылка дорогой водки «Зимородок» и полупустая коробка персикового сока…», «…дверь была заперта изнутри, ключ торчал в замке…», «По словам актера «Театра Сатиры и Драмы» Сергея Званцева, Ярослав Солнцев недавно снял эту квартиру, так как начал делать ремонт в собственном жилище…», «…судя по всему, актер тяжело переживал развод с женой – актрисой Варварой Николаевой…», «…никогда не был замечен в пьянстве, но, судя по бутылкам, найденным в квартире…», «…сердце не выдержало…», «…никаких ценностей и денег в квартире не было обнаружено…», «…по полу разбросаны компьютерные диски, но компьютера в квартире не обнаружено…».

– Он не пил, – тихо сказала я, – потому что у него была язва желудка и потому что развод с вечно всем недовольной Варварой, хоть и был неприятен, но стал для Ярика избавлением. И сок персиковый он терпеть не мог, пил только томатный или яблочный. А вот с ноутбуком он не расставался, у него в скайпе много друзей было, и он при каждой возможности с ними общался. Все это очень и очень странно…

– Ефрем же проболтался, что это было убийство, – так же тихо сказала Полина. – Вечером Пашку допросим по полной программе. Не отвертится!

Я посмотрела на часы – половина шестого вечера. Скоро придут тетушки—уборщицы, а со времени отъезда Дашутки прошло уже гораздо больше часа. И тут затренькал звонок. Полина рванула к двери:

– Кто там? – спросила она у двери и тише адресовала вопрос мне: – Что, трудно видеодомофон поставить?

– Ни тетеньки, ни дяденьки, а черт знает кто, открывайте, свои! – раздался звонкий голос Дашутки.

Мое сердце забилось чаще: сейчас посыльная что—то скажет о Лизе и… Я не успела додумать, потому что, едва переступив порог, Дашутка торжественно заявила:

– Чиста ваша Елизавета, как горный хрусталь!

– Дашенька, иди попей с нами чайку, – от радости я не знала, чем одарить разведчицу.

– Некогда мне! – отрезала она. – Уже пробки начинают потихонечку собираться, надо успеть до дома дошкандыбать.

– Ну, расскажи, что Лизка—то? – потребовала Полина.

– Поахала, поохала, какая красивенькая цацка, какие чистые брильянтики, какое дорогое украшение… Глаза светились, аж брюлики их свет отражали. А потом посоветовала не сдавать серьгу в ломбард, а дать объяву в газету и на телевидение в бегущую строку, мол, найдена золотая сережка с бриллиантами и телефон. А у звонящих уже уточнять цвет изделия, форму, где могли потерять и так далее. Говорит, за такую находку нормальное вознаграждение дадут. Ну, я сделала вид, что обрадовалась такой гениальной идее и сказала, что мне пора бежать, писать для Москвы о смерти Ярослава Солнцева. А она вдруг побледнела, за сердце схватилась: «Чьей смерти?» В кресло тюком осела. Ну, я ей вкратце рассказала, что по телику слышала…

– Боже, – прошептала я, – Лизка новости—то не смотрит, если Ромки рядом нет, а он в командировке в Германии!

– Короче, Елизавете нехорошо стало. Я пустырника ей накапала и поскакала сюда к вам, – перебила меня Дашутка, протягивая своей начальнице серьгу из белого золота. – Полина, сама напишешь об актере или мне статейку кропать?

– Сама ночью напишу, – сказала подруга. – Спасибо тебе за помощь!

– Спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь!

– Я тебе налью, потом, если захочешь, – с самым грозным видом пошла на помощницу Поля.

– Ну, потом, так потом, – отступила к двери Дашутка. – Покедова, поехала я от вас.

Девица выскочила за дверь, а мы с Полиной, не сговариваясь, посмотрели на свои мобильники, лежащие на чайном столике.

– Почему Лизка не позвонила? – озвучила я вопрос, возникший у нас обеих.

– Почему вообще никто не звонит? – отозвалась вопросом на вопрос подружка.

Мы схватили свои телефоны. Не может быть! Что за день сегодня такой? И у моего, и у Полькиного телефона сдохли батарейки. Одновременно! Чертовщина какая—то…

* * *

Когда Полька убежала на второй этаж в мою комнату за зарядником для телефона, в дверь опять позвонили. Я медленно встала с дивана и, держась за стенку, пошаркала открывать. Спрашивать: «Кто там?», одновременно открывая дверь, это моя коронная фишка. Нет бы, дождаться ответа, подумать, стоит ли распахивать ворота… Зачем?! Если можно огрести по башке еще раз. Ничему меня жизнь не учит, ведь не далее, как сегодня в полдень…

– А—а—а! – от увиденного за дверью у меня потемнело в глазах, и я приготовилась получить очередной удар по темечку.

– Всем стоять! – раздался за моей спиной оглушительный крик Полины, сопровождаемый грохотом ее ног по деревянной лестнице. – Кто тут?

Двое мужчин в форме охранников попятились от двери.

– Нас Пал Палыч прислал сигнализацию и камеры установить, – опомнился один из них.

– Извините, – слегка склонила кудрявую голову Полина. – У нас тут утром уже кое—кто в форме заходил и напугал даму, – она кивнула на меня, – до головокружения.

– Мы в курсе, – даже не улыбнулся парень. – Разрешите приступить?

– Валяйте, – Полина обняла меня за плечи и медленно повела к дивану. – Ты чего заорала?

– Поля, я вспомнила, – зашептала я подруге на ухо. – Тот был не в полицейской форме, а в такой же, в черной форме частной охраной фирмы.

– С чего же ты взяла, что приходил полицейский?

– Он из—за двери крикнул: «Откройте, полиция!», а потом я мельком увидела форму…

– И не поняла, что она не полицейская? – возмутилась подруга.

– Ну, извини! – возмутилась и я. – У меня по дому каждый день брат в полицейской форме не ходит, глаз не привык в одну секунду спецодежду различать. Да и у того гада я не успела попросить минуту на оценку цвета и фасона его одежды!

– Та—ак, – Полина не обратила внимания на мои нападки. – Значит, некто в форме охранника и девица в бриллиантах! Бонни и Клайд55
  Бо́нни Па́ркер и Клайд Бэ́рроу – известные [битая ссылка] американские грабители, действовавшие во времена [битая ссылка] Великой депрессии. Выражение «Бонни и Клайд» стало нарицательным для обозначения занимающихся преступной деятельностью любовников.


[Закрыть] по—нижегородски! Кстати, а что там насчет доктора Чехова и медсестры Авиловой?

Полина воткнула в одну розетку зарядник своего телефона, в другую – моего, и как только мобильники включились, посыпались смс—ки «Вам звонили». Полька насчитала двадцать восемь попыток связаться с ней, я – сорок одну. А первым дозвонившимся подруге стал капитан Ефремов. Он сидел в приемной брата Полины, ждал, когда его пригласят в кабинет, а пока жаждал поделиться с нами новостями:

– Я запросил в «Скорой помощи», кого направили в «Яблоко» на вызов, – услышали мы, когда подруга включила громкую связь. – Вы не поверите!

– Не томи, – рыкнула Полька.

– Ты «скорую» не вызывала! Записи такого звонка нет. Я получил от них факс с распечаткой всех вызовов с 12.30 до 13.30.

– Ефрем, – угрожающе спокойно начала Полина, – я похожа на фрекен Бок66
  Няня мальчика Малыша, которую он называл домомучительницей, из повести шведской писательницы [битая ссылка] Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше». По этой сказке снят мультфильм, где фрекен Бок звонит на телевидение с помощью душевой лейки.


[Закрыть], которая разговаривает по телефону с помощью душевой лейки?

– Нет, – не очень уверенно ответил капитан.

– Значит, ты обвиняешь меня во лжи! – повысила голос подруга.

– Я не…

– Или ты обвиняешь меня в том, что я наняла грабителей, которые сотрясли Соньке последние мозги, а потом разыграла вызов «Скорой помощи»?!

– Ты что, Поля…

– Тогда что ты сейчас сказал?

– Что твоего звонка в кстовской неотложке нет! – видимо, прикрывая рот, чтобы не орать на всю приемную, глухо произнес Ефрем.

– А при чем тут Кстово77
  Кстово – город-сателлит Нижнего Новгорода.


[Закрыть]? – совершенно нормальным голосом удивилась Полька.

– При том, – так же спокойно начал объяснять капитан, – что Яблонево относится к Кстовскому району, и со всех телефонов там местные звонки – кстовские, а если звонить в Нижний, то это уже – межгород.

– У Соньки нет стационарного телефона, чудо с кобурой! Я звонила с мобилы, а значит, связь пошла сразу с Нижним Новгородом! – Поля покрутила пальцем у виска, но Ефрем, понятно, этого оскорбления не увидел.

– А—а, – уныло произнес капитан, – понятно. Сейчас запрошу Нижний.

– Дерзай! – подруга дала отбой связи. – Ну вот, пока мы все еще в anus profundis88
  anus profundis (лат.) – глубокая задница.


[Закрыть]. Одно радует, что Лизка ни при делах.

На чайном столике заерзал и запел мой телефон.

– Алло!

– Сонюшка! – подруга легка на помине.

– Лизок, ты как себя чувствуешь? – поперхнулась тут же я, поняв, что выдала себя с головой, как участник «ломбардного заговора», иначе, откуда мне знать о проблемах с самочувствием подруги. Но та, слава богу, не обратила на «неувязочку» внимания.

– Я как узнала о смерти Ярослава, просто чуть в обморок не грохнулась, – защебетала нежным голосочком наша красавица. – Хорошо, ко мне как раз Полинкина помощница по делу заезжала, лекарства накапала. Тебе звоню, ты недоступна, а Полинке не стала звонить, она вроде как на интервью. Тогда я стала копаться в Интернете, а там такой ужас понаписан! С чего бы Ярику напиваться, он же трезвенник—язвенник? Да и Варька последний год его так тяготила своим занудством, вечно ей везде любовницы, сволочи и враги мерещились, я даже его с одной девочкой тут собралась познакомить. Ты знаешь, он совсем не против был, мы договорились, что я придумаю достойный повод…

Если Лизавету не остановить, она может щебетать часами, так что я немного отвела телефон от уха – голова все—таки побаливала, – и собралась терпеливо дождаться конца словесного потока, но Полина, зная мою интеллигентскую привычку не перебивать, выхватила трубку из руки и донесла до подружки еще одну убойную информацию:

– Сегодня на Соньку грабители напали, по башке шандарахнули, у нее легкое сотрясение мозга, я тут около тела дежурить буду, если можешь, приезжай.

– Ты серьезно? – почти шепотом уточнила Лизавета.

– Нет, развлекаюсь! – рявкнула Полина. – Думаю, хватит тебя кондрашка от еще одной новости или выдержишь и приедешь поддержать подругу?

– Девчонки, держитесь! Уже еду! – чего—чего, а помощь Лизка готова оказывать всем и в любое время суток. Вот такая вот богачка! – Для расширения сосудов лучше всего коньяк! Не спорьте! – и кто с ней спорил? – Я привезу. Давайте еще Иосифа Яковлевича с собой захвачу, он Сонюшку посмотрит?

– Не надо нам твоего эскулапа, здесь уже Антон Палыч Чехов был, – состроила гримасу Полька.

– Кто? – насторожилась Лиза.

– Приедешь, расскажем, – Полина дала отбой и пошла к двери. – Клининг—тетушки пожаловали, – показала она рукой на окно.

И точно, в дверь позвонили.

Пока ребята устанавливали сигнализацию, а тетушки убирали первый этаж, мы с Полиной перебрались в мою комнату, до которой загребущие руки «Бонни и Клайда» не успели добраться. Я улеглась на кровать, а Поля залезла с ногами в кресло.

– У тебя много общих знакомых с Ярославом? – после некоторого молчания спросила подруга.

– Ни одного! Он говорил, что отдыхает у нас от утонченных творческих натур, и никого сюда не привозил. А на другой территории мы с ним и не встречались.

– А Варвара знала о потайных дверях?

– Не—ет! Он привозил ее сюда всего пару раз. И все было так чопорно, не до бань и шуток. Да ты помнишь, один раз он был с ней как раз, когда с тобой встречался для интервью? А вот после развода Ярик бывал у нас часто, они со Степой часами в нарды играли. Да и специально попариться приезжал.

– А, может, его смерть и твое «головотяпство» никак не связаны?

– Может, – пожала я плечами.

– С какого боку к этому всему подойти?

– Понятия не имею.

– Вот я и говорю: anus profundis!

Мы немного помолчали и вдруг меня осенило:

– У нас же ключи от квартир Ярика хранятся! И от съемной, и от собственной!

– И что нам это дает?

– Ну, надо посмотреть на месте. Может, какие—нибудь записи найдем, или дневник… В общем, что—то, что подскажет мотив убийства. А то ведь следаки, и правда, дело не откроют, и убийца Ярослава осДусется гулять на свободе. А может, чего в голову придет и по поводу связи его смерти и нападения на меня.

– Ты права, подруга, – тут же оживилась Полева. Без нас следствию не обойтись! Главное, ни Павлу, ни Ефрему о ключах ни гу—гу! Отымут. Поедем туда ночью.

– Почему ночью? – мне как—то не улыбалось шататься по квартире, где только что лежало мертвое тело, ночью.

– Потому, что квартира, наверняка, опечатана, днем опасно бумажки срывать, а ночью, тихонечко…

– А как же бумажки? – испугалась я. – Это ж подсудное дело!

– Не боись, подруга, отклеим аккуратно и приклеим снова. А в случае чего, Пашка отмажет.

– И как же мы уедем, если здесь будут ночевать Ефрем и Павел?

– Спокойно уедем, не переживай.

У меня не возникло вопросов, потому что глаза закрывались, и я переставала соображать. Все, что я успела сказать:

– Тогда давай часок поспим, а то у меня голова уже отплывает.

– Она у тебя всегда в плавании. Спи. А я пока о смерти Ярослава заметочку накропаю для столичных изданий, потом останется только добавить, если Пашка что—нить полезное скажет. Спи!

Я только прикрыла глаза, как раздался очередной звонок в дверь. Внизу послышались голоса, кто—то затопал по лестнице, ведущей на второй этаж. Дверь в мою комнату распахнулась и вошла тетя Маша – одна из приглашенных уборщиц.

– Там ваша подруга Лизавета приехала, да два каких—то в форме, – доложила она. – И давайте освобождайте этаж, мы здесь сейчас шуметь будем. А внизу уже полный порядок.

– Ой, тетя Маша, вы, как всегда, моя спасительница, – засуетилась я и взглянула на часы. – Ого, уже десятый час! Я что уснула?

– Еще как уснула! – рассмеялась Полька. – Как убитая! Не шелохнулась аж два с половиной часа. Как себя чувствуешь?

– Пока не понятно, – промычала я, поднимаясь с кровати. – Но вроде, получше. Голова не так кружится, как раньше.

Мы двинулись навстречу гостям, и я отметила, что после сна, действительно, чувствую себя лучше.

* * *

Едва начав спускаться по лестнице, я уловила аромат дорогущих духов красавицы Лисовских. А увидев подругу, ничуть не удивилась – Лиза, как всегда, была элегантна: в бежево—розовом брючном костюме и в босоножках на шпильке, что не помешало ей заниматься приготовлением ужина.

Лизавета привезла в придачу к французскому коньяку целую сумку съестного из своего любимого ресторанчика и принялась накрывать на стол. Павел и Ефрем категорически отказались отвечать на наши вопросы, пока не примут душ, и разошлись по двум имеющимся в нашем доме ванным комнатам. Поля бросилась помогать Лизе, а я, оценив по достоинству легальность бездельничанья в связи с ранением, уселась за стол в ожидании позднего ужина, хотя есть совершенно не хотелось.

После душа Павел проинспектировал работу охранников по установке сигнализации и видеокамер и проводил ребят до выхода с нашего участка. Минут через десять на втором этаже смолк звук пылесоса, а еще через пару минут вниз спустились и клининг—тетушки. Я предложила им присоединиться к трапезе, но тетя Маша наотрез отказалась за обеих, и женщины тоже распрощались с нами.

Наконец, Павел, Ефрем, Лиза, Полина и я устроились за столом. Некоторое время мы стоически терпели, пока мужчины покидают в желудки ресторанные харчи, но ровно в 23.00 под тихий «бом» настенных часов Полина потребовала:

– Рассказывайте, что было на совещании, а, главное, что случилось с Ярославом?

Ефрем и Павел переглянулись, брат Полины тяжело вздохнул и начал так, как всегда начинает рассказывать нам о каких—нибудь интересных расследованиях:

– Девки, информация за пределы этих стен выйти не должна. Обещайте!

Мы, как всегда, хором рявкнули:

– Клянемся!

И Павел изложил нам суть дела.

Ярослав Солнцев, что называется, вырос за кулисами. Звездные закидоны некоторых ведущих актеров театра он наблюдал с детства, со стороны это выглядело всегда довольно противно, а потому, еще учась на актерском факультете, он попросил своего друга – сокурсника, если тот заметит в нем «звезданутость», сразу же дать ему по морде. Впрочем, Сергею Званцеву, с которым Ярику посчастливилось служить и на сцене одного театра, этого делать не пришлось. Солнцев не начал звездить даже тогда, когда его сплошь и рядом стали узнавать на улицах, а поклонницы исписали все стены в подъезде признаниями в любви. Потому и опаздывать куда бы то ни было Ярик себе не позволял.

Когда два дня назад он не пришел на первую репетицию нового спектакля, где должен был играть одну из главных ролей, и не отвечал на телефонные звонки, в театре занервничали абсолютно все. Сергей съездил к Ярославу сначала на съемную квартиру, где ему никто не открыл, а потом и на квартиру, в которой Солнцев затеял ремонт, но там тоже никого не было. На следующий день телефон Ярослава опять не отвечал, а после трех часов дня вообще стал «вне зоны доступа сети», видимо, села батарейка.

На вечерний спектакль, в котором Ярослав должен был выходить на сцену в главной роли, он не явился. Начало спектакля задержали на тридцать минут, так как пришлось вызывать из дома актера второго состава, благо он живет в десяти минутах ходьбы от театра. После спектакля Сергей Званцев и другой актер театра Яков Авербух поехали на съемную квартиру Ярослава. Дверь им никто не открыл, но «глазок» в двери светился. Актеры поняли, что в квартире горит свет и заволновались, вдруг Ярославу плохо, он лежит беспомощный и не может не только открыть дверь, но даже крикнуть. В местном отделении полиции их послали подальше, мол, вы Солнцеву не родственники, чтоб заяву подавать, да и трех суток не прошло, а если чего—то беспокоит, то ломайте дверь на свой страх и риск. Мужики вернулись к квартире, но быстро поняли, что с металлической дверью им самим не справиться и позвонили в МЧС. Там их тоже отправили, но корректнее, мол, возьмите бумагу в правоохранительных органах, что квартиру нужно вскрывать, а то…

У Якова оказались завязки в прокуратуре, но связаться с высоким начальством раньше семи часов утра не получилось. Короче, квартиру вскрыли около восьми часов утра. Сергей и Яков зашли в жилище вместе с сотрудниками МЧС и увидели в комнате лежащего на кровати спиной к ним Ярослава. Они сразу поняли, что актер мертв. Почему? Объяснить они не смогли. Поняли и все. К Солнцеву подошел сотрудник МЧС, хотел проверить пульс, но, едва дотронувшись до шеи актера, сразу отвел руку и сказал:

– Он ледяной и разрешение окоченения уже произошло.

– Что? – не понял Сергей.

– Окоченение прошло, он уже мягкий, то есть умер более 48 часов назад, – пояснил МЧС—ник. – Патологоанатом точнее скажет.

Он взял рацию и стал докладывать обстановку начальству.

Полиция приехала быстро. Тут же набежали журналисты, прослушивающие полицейскую волну, но их, естественно, в квартиру не пустили. Сергея и Якова допрашивали на кухне, где предварительно все осмотрели, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и собрали возможные вещдоки. Павел приехал в последнее пристаниище Ярослава около девяти часов утра.

– Опиши обстановку! – потребовала Полина.

– Обстановка в квартире скудная, вещей мало, так что осмотр был проведен быстро, отпечатки пальцев сняты, но результаты будут только завтра.

– А… Ярослав? – тише спросила Поля.

– Что касается Ярослава… Синяк на подбородке. Других видимых повреждений на теле не было.

– А почему некоторые СМИ дали информацию, что это было трупное пятно? – подала голос я.

– Не знаю, чем руководствуются журналисты, распуская сплетни и слухи, – Павел покосился на Полину, но та промолчала, – а вот Янина сказала сразу – синяк получен незадолго до смерти. Трупные пятна на теле тоже были, но на левой стороне лица и тела, т.к. он лежал на левом боку. А такие пятна могут появляться только там, где скапливается кровь, переставшая после смерти циркулировать по телу. Все зависит от положения трупа. И еще, при детальном осмотре тела в морге Янина обнаружила свежую ранку от укола под левой лопаткой.

Янина Яковлевна Янковская – высокопрофессиональный судмедэксперт, а по совместительству еще и большой друг семьи Полевых. Она, может быть, хотела бы стать и членом этой семьи, но Павел, который искренне симпатизирует ей, пока не готов вязать себя узами нового брака. А Янина его не торопит – ей чуть за тридцать, и, как она сказала Полине, у нее еще есть пар—тройка лет подождать, пока майор Полев созреет.

– Синяк, укол… Даже я понимаю, что на естественную смерть это мало похоже, – самокритично выступила Лизавета.

– Не факт, – Павел продолжил трапезу и невоспитанно повел разговор с набитым ртом: – Он мог сам поранить подбородок, а до этого наткнуться в гримерке на швейную иголку, забытую в сценическом костюме. Все надо проверять. Но…

– Что «но»? – не выдержала Полина, когда брат замолк, пережевывая кусок мяса.

– Мы с вами знаем, что Ярослав не пил. Откуда там водка и две рюмки на кухонном столе? – продолжил Павел.

– Две? – дуэтом спросили мы с Полиной.

– Две рюмки, но один стакан из—под сока.

– Там были еще двое! – догадалась Лиза. – Они пили водку, а Ярослав – сок.

– Он не пьет… не пил персиковый! – напомнила я. – Терпеть его не мог.

– В комнате на столе и на полу валялись DVD– и CD—диски. А ни компьютера, ни DVD—проигрывателя в квартире не было, – добавил Павел, все так же жуя. – И сотового телефона не обнаружено.

– Он не расставался с ноутбуком, – опять подала голос я. – Сюда с ним приезжал.

– Да, – кивнул Паша, – Званцев и Авербух сказали, он даже в театр с ним приходил.

– А телефон можно пробить по imei99
  IMEI – уникальный серийный номер, присваиваемый телефону на заводе. Аббревиатура «IMEI» расшифровывается как «International Mobile Equipment Identifier» («Международный Идентификатор Мобильного Оборудования»).


[Закрыть], – вставила Поля.

– Уже, – дожевал майор. – Аппарат нашли в мусорном контейнере около дома, где скончался Солнцев. Завтра сотовый оператор даст распечатку звонков за последний месяц.

– Дорогой мобильник на помойке?! Ярик не мог сам выбросить телефон! Значит, все—таки, в квартире кто—то был и Ярослава убили?! – то ли спросила, то ли констатировала Полина.

– Напоминаю! Замок не английский, сам не захлопывается, а дверь была закрыта изнутри, и ключ вставлен в замок. – Павел поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем.

– Все равно, убили и ушли! – нахмурилась Полина.

– А он мертвый встал с кровати, запер дверь и опять улегся, – вздохнул майор Полев.

– А окна… – Лиза даже привстала.

– Четвертый этаж, – перебил ее Павел. – Стеклопакеты плотно закрыты, в комнате работал кондиционер, поддерживал температуру в восемнадцать градусов. Из—за него со временем смерти определились не сразу.

– И когда же он умер? – спросила Поля.

– Сегодня двадцать восьмое июня, значит, между десятью часами вечера и полуночью двадцать пятого.

– А токсикология когда будет готова? – проявила знание предмета сестра майора.

– Завтра.

– Соседей опросили? – подола голос и я.

– В том же тамбуре квартира пустует, там хозяева на лето в деревню уезжают. А в другом тамбуре две веселые квартирки, – крякнул Павел. – Так дружат семьями, что нас за чертей приняли. Похоже, загул у них идет не первый день. Ну, а те, кого удалось застать дома на других этажах, ничего не видели и не слышали. Все, как всегда.

– Павлуша, а что говорят хозяева этой квартиры? – мелодично осведомилась Лиза.

– Квартира принадлежит некой Мари Морель, урожденной Марии Ивановны Копытовой, бывшей модели, а ныне имеющей двойное гражданство и проживающей во Франции, в пригороде Парижа городке Нантер. Мари была замужем за стилистом, давно потерявшем популярность, Жаном—Клодом Морелем, который скончался четыре месяца назад от воспаления легких, а проще – от СПИДа, оставив вдовушке небольшую квартирку в Нантре и кучу долгов. Мадам сорок лет, в родные пенаты наезжает крайне редко, после кончины супруга приехала в Нижний Новгород недавно впервые. Сейчас пытаемся ее разыскать, есть информация, что вдова временно проживает в Москве у какой—то из своих подруг.

– Офигеть! – выдохнула Полина.

– Да уж, – вздохнула Лизавета.

– Вторая Наталья Водянова? – удивилась я.

– Ну, если сравнивать, – улыбнулся Павел, – то первая. Водянова—то помоложе будет. Однако, карьеру Мари, в отличии от Натальи, сделать не удалось. Получилось только замуж за француза выйти, да и то почти фиктивно, потому как Жан—Клод в постели предпочитал мальчиков.

– А почему почти фиктивно? – уцепилась я за наречие «почти».

– Потому, что Копытова и Морель не просто заключила брак и разбежались по своим делам, а проживали вместе, т.е вели общее хозяйство, – Полев хихикнул. – Мы тут обратились к модным специалистам с вопросом, какое место ныне мадам занимает в модельном бизнесе. Ее вспомнил только один московский репортер из модного журнала. Сказал, она к моде сейчас имеет двадцать пятое отношение, просто муж на показах бывал, и она с ним. Да и тот особых звезд не хватал – колесил по странам бывшего соцлагеря со своими мастер—классами, и все.

– Понятно, – кивнула я. – Квартирка в Нижнем для вдовушки теперь является формой небольшого, но заработка в деревянных тугриках.