Текст книги "Неоконченное дело"

– Даже не припомню сразу, сэр, кто именно рассказал мне самому. Но об этом знают в округе буквально все. Хотя, если не ошибаюсь, первым о том, как они вместе ехали куда-то в машине, мне сообщил Уилсон.

– Хорошо, – немного спустил пар Биф. – Оставим эту тему. Но есть еще один крайне важный момент. Мистер Феррерс утверждает, что проводил доктора до выхода из дома в четверть двенадцатого. Вы слышали, как он уходил?

– Нет. К тому времени я уже спал.

– Вы отправились в постель, как только подали им виски и содовую?

– Да, сэр. Хотя сначала я, конечно же, проверил замки и задвижки.

– Что значит «проверили»? Вы заперли двери и все остальное?

– Точно так, сэр. Мистер Стюарт очень тщательно следил, чтобы окна внизу накрепко запирались. Щеколды на них даже снабдили специальными приспособлениями, чтобы невозможно было поддеть снаружи никаким ножом. И двери тоже имели надежные замки. Так что я запер все, кроме основной входной двери. На ней тоже имеется йельский замок, но отсутствует засов, чтобы в дом могли вернуться припозднившиеся слуги, если задерживались допоздна на танцах или в кино. Главную дверь я и оставил лишь на замке.

– Вы уверены, что тем вечером выполнили свои обязанности с обычной старательностью?

Дункана этот вопрос, похоже, обидел, и в его глазах промелькнула злость, когда он ответил:

– В тот вечер все было приведено в образцовый порядок, сэр.

– И вы, стало быть, уже мирно почивали, когда доктор Бенсон покинул дом?

– К четверти двенадцатого я уж точно успел крепко заснуть, сэр.

– Но вас не могла не разбудить отъезжавшая машина, не так ли?

– Вероятно, могла, сэр. Но только доктор машиной не воспользовался. Он пришел к нам пешком.

Биф теперь посмотрел на него так, словно сам разозлился на дворецкого.

– Как я понял, это все, что вы слышали и видели тем вечером?

– Да, абсолютно все.

– Когда вы узнали об убийстве в вашем доме человека?

– Когда Уилсон, наш шофер и по совместительству садовник, принялся криком звать меня на следующее утро. Я поспешил подняться из кухни, чтобы попросить его не орать на весь дом.

– Вы не столкнулись, случайно, с девушкой по имени Роуз?

– Да. Я встретил ее на лестнице, и она показалась мне бледнее смерти. Именно при виде Роуз мне стало ясно: случилось нечто серьезное. А уже в библиотеке я увидел Уилсона, который стоял и не сводил глаз с доктора Бенсона. «Его убили», – сказал он.

– Вы виделись тем утром со Стюартом Феррерсом?

– Да, сэр. Я принес ему чай ровно в восемь часов, как обычно.

– Он вел себя естественно?

– Более чем. Вообще-то он еще спал, когда я вошел к нему в комнату. Проснувшись, он поздоровался со мной и выпил чашку чая, что делал каждое утро. А я подал ему свежий номер газеты.

– И вам не о чем нам больше рассказать? Ни о прошлом семьи, ни о чем-либо еще?

Дункан начал отрицательно мотать головой, не дав Бифу возможности даже задать свой вопрос полностью.

– Нет. Больше я ничем не в состоянии с вами поделиться, – сказал он и стал переминаться с ноги на ногу, пока Питер не подал ему знак, позволяя уйти.

– Он знает гораздо больше, чем когда-либо расскажет нам, – резюмировал Биф.

– Почему вы так считаете? – спросил Питер.

– Не будем сейчас об этом, – уклонился от ответа сержант.

Глава 5

– Что ж, – энергично сказал Биф, – не знаю, как вы настроены, джентльмены, а мне кажется…

Я поспешил вмешаться и перебить его, потому что знал наверняка, с каким предложением он собирался выступить.

– Вам было бы лучше не теряя времени допросить шофера-садовника, – посоветовал я, окинув его строгим взглядом.

Он посмотрел на меня сумрачно, но с неохотой согласился:

– Да, пригласите теперь сюда его.

На Уилсоне была шоферская униформа, и в комнату он вошел уверенной походкой. Привлекательный загорелый мужчина превосходного телосложения. Но в его манерах, как мне сразу показалось, сквозило некое угодливое лукавство, из-за чего Уилсон не вызывал безусловного доверия. Он держался раскованно, готовый отвечать на любые вопросы, и в его поведении проглядывало странное удовольствие от сложившейся ситуации.

– Присаживайтесь, Уилсон, – пригласил Питер Феррерс. – Можете закурить, если желаете.

И сам протянул ему пачку сигарет.

Уилсон поблагодарил его, прикурил сигарету и выпустил из ноздрей две густые струи дыма, уподобившись дракону, какого часто рисуют в детских книжках.

Бифа сначала несколько изумило подобное поведение простого слуги, но он быстро сумел собраться для начала допроса. Причем приступил к нему с совершенно неожиданной стороны:

– Какого мнения вы были о докторе Бенсоне? – внезапно спросил он.

– Что я могу сказать? – ответил Уилсон. – Лично мне он нравился, хотя не пользовался в наших краях особенной любовью. Был немного грубоват и придирчив к людям, так я бы отозвался о нем. Но никогда не пытался вести себя так со мной.

– Стало быть, вас с ним связывали какие-то дела? – задал следующий вопрос Биф.

– Едва ли это можно назвать делами. Я обычно загонял его машину в гараж, когда он приезжал сюда, а пару раз доставлял растения из нашего сада к его дому.

– Вы, стало быть, занимаетесь садоводством, – констатировал Биф. – Никогда не питал к нему склонности, – продолжал он, задумчиво обращаясь ко всем нам. – Тяжелый и неблагодарный труд, как мне кажется.

– Мне он вполне по душе, но вот только мистер Феррерс не проявлял большой заинтересованности в правильной постановке дела. У меня практически не оставалось времени, чтобы сад выглядел, как хотелось бы.

– Вы помните день, предшествовавший убийству? – спросил Биф. – Можете рассказать обо всем, что тогда происходило?

– Разумеется, не обо всем, но в целом картина дня хорошо сохранилась в моей памяти. Как всегда, я пришел к завтраку в восемь часов. И мистер Феррерс почти сразу послал за мной. Спросил, не смог бы я использовать положенный мне выходной в тот же день, а не в следующий понедельник, как по расписанию, потому что он тогда собирался поехать вечером в театр.

– В такой просьбе было что-либо необычное?

– Необычное? Да уж скорее из ряда вон выходящее. Он никогда прежде при мне даже не упоминал о театре. Я порой думал, что хотел бы работать на кого-то, кто чаще выбирается в Уэст-Энд. Другие шоферы то и дело получают пару часов свободного времени, чтобы прогуляться там, где кипит настоящая жизнь, разительно отличающаяся от здешней скуки. Но мне таких шансов не выпадало.

– Вот вам что по вкусу, насколько я понимаю, – заметил Биф. – Вы хотели бы фланировать по Уэст-Энду каждый вечер, верно?

Уилсон бросил взгляд на меня и ответил:

– Нет, не совсем так. Но мне хотелось бы видеть хоть что-то интересное, выезжать в разные места. А здесь чувствуешь себя словно похороненным заживо, если не считать своего законного выходного дня. И я не хочу вечно оставаться наемным шофером. У меня есть амбициозный план открыть однажды собственную автомастерскую с гаражом.

– Но вы едва ли ускорите осуществление своей мечты, мотаясь по барам в Уэст-Энде, где дерут по девять пенсов за бутылочку слабенького эля. Но тем не менее… Выходит, в следующий понедельник вам предстояло отвести хозяина в театр. Продолжайте, пожалуйста.

– Пока мистер Феррерс только спросил, готов ли я поменять свой выходной на другой день, и хотя меня это не обрадовало, скрепя сердце я согласился.

– Почему же вас не обрадовала такая перспектива? – резко спросил Биф.

– Потому что по выходным я обычно навещаю свою сестру и не уверен, что застал бы ее дома в любой другой день, кроме понедельника.

Биф справился со своими очередными записями в блокноте, а потом поднял голову, чтобы поинтересоваться:

– И это все, о чем вы с ним в то утро разговаривали?

– Нет, он задал мне несколько вопросов технического характера. – Уилсон откровенно давал понять, что более точный ответ был бы слишком трудным для такого примитивного интеллекта, каким обладал сержант.

– Технического характера? Вот как? О чем же конкретно?

– О предварительном выборе передач в коробке.

– Что это такое?

– Это когда вы заранее ставите нужную передачу, а рычаг переключения у вас вообще отсутствует. Объяснить проще я, наверное, не сумею.

– К черту подробности, – сказал Биф. – У машины вашего хозяина возможность предварительного выбора существовала?

– Нет. У него ведь «Остин».

– Тогда у кого она была?

Уилсон с улыбкой медленно затянулся сигаретой, словно заранее рассчитывал поразить слушателей своим ответом.

– У доктора Бенсона. Он водит «Ланкастер-10».

Грифель карандаша Бифа снова заскрипел по бумаге.

– Но это теперь действительно все, о чем мистер Феррерс беседовал с вами?

– Да.

– И вы взяли выходной в тот же день?

– Вынужден был.

– В котором же часу вы ушли отсюда?

– О, примерно около трех, – ответил Уилсон.

Биф, сверкнув глазами, заговорил раздраженно. Но я-то хорошо понимал, что такая реакция вызвана крайне простым фактом: уже прошло полчаса с тех пор, как открылись пабы, и это действовало ему на нервы.

– Если вы имеете в виду, что ушли в три часа пополудни, то, будьте любезны, выражайтесь точнее.

Уилсон оставался совершенно спокоен.

– Да, было около трех часов пополудни.

– Что вы сделали потом? Как добрались до нужного места? На автобусе или как-то иначе?

– У меня есть собственный мотоцикл.

– Ах, вот оно что! Собственный мотоцикл. Опасный это транспорт. Я не уставал предупреждать молодого Голсуорси, лучшего констебля, когда-либо служившего под моей командой, что рано или поздно на мотоцикле он свернет себе шею. Но тот все равно гонял на нем с сумасшедшей скоростью. Впрочем, молодые люди никогда не прислушиваются к советам старших товарищей соблюдать осторожность. Значит, вы воспользовались своим мотоциклом. И куда же направились?

– В дом сестры, расположенный в Эджвере.

– В котором часу вы туда прибыли?

– Я знаю только, что поехал прямиком туда, но за временем не следил.

– Вы повидались с сестрой?

– Нет. Их с мужем не оказалось дома. Проводили уик-энд в каком-то другом месте.

– На вечеринке у друзей, надо полагать? – спросил Биф с непонятным сарказмом.

– Нет. В Саутэнде, – ответил Уилсон.

– Как же поступили вы?

– Я выпил чаю с домовладелицей и немного посидел за разговором с ней. Она сказала мне, что если хочу провести в квартире сестры ночь, как я обычно делал, приезжая к ней, то могу остаться.

– Зачем же вам было оставаться там на ночь? – В вопросе Бифа отчетливо сквозил оттенок подозрительности.

– Путь до Эджвера неблизкий, – сказал Уилсон, – а дороги гораздо свободнее рано утром, как я давно заметил. Кроме того, стоит мне вырваться отсюда, я не слишком тороплюсь вернуться, если есть такая возможность.

– Понятно. Стало быть, здесь у вас не слишком много развлечений? – лукаво спросил Биф.

– Что вы имеете в виду?

– Но ведь в доме всегда есть две совсем молоденькие девушки и все такое, правда?

Уилсон никак на эту реплику не отозвался, а прикурил еще одну сигарету.

– Значит, вы провели ночь там? – продолжил допрос Биф.

– Да.

– И как же вы провели долгий вечер?

– Отправился в кино.

– Один?

– Один. А почему бы и нет?

– Даже не подумали пригласить с собой домовладелицу?

– Кого? Ее? Помилуйте, ей уже за пятьдесят.

У Бифа снова проявился саркастический настрой.

– А женщинам старше двадцати пяти лет кино, надо полагать, уже не может доставить удовольствия, так вы рассуждаете? – спросил он. – Какой фильм вы посмотрели?

– «Маленькую мисс Бродвей», – без малейшего колебания ответил Уилсон. – С Ширли Темпл в главной роли.

– Отвратительная картина, – дал свою оценку Биф, покачав головой. – Как называется кинотеатр, который вы посетили?

– «Супер-Титаник».

Биф склонился над блокнотом и вслух пробормотал то, что заносил в него:

– Проверить, какой фильм шел в тот день в указанном кинотеатре. – Потом снова приподнял голову: – А в квартиру вас потом пустила хозяйка дома?

– Нет. Она уже легла спать.

– Как же вы попали внутрь?

– Просто открыл дверь ключом, – теперь уже со сдержанным сарказмом ответил Уилсон.

– Где вы взяли ключ?

– Его дала мне сама хозяйка.

– И когда же вы уехали оттуда?

– Около семи часов на следующее утро.

– Вы еще раз встретились с домовладелицей?

– Нет. Она к тому времени не встала. Я просто положил ключ на стол в кухне.

Биф пристально посмотрел на молодого человека.

– У вас есть возможность доказать, что вы провели ночь именно в Эджвере?

Но и этот вопрос ничуть не повлиял на невозмутимую манеру держаться Уилсона. Он лишь на минуту задумался, а потом ответил:

– Нет. Пожалуй, доказательствами я не располагаю. Но факт остается фактом. Я ночевал там.

Биф только хмыкнул.

– Хорошо, продолжайте с того момента, когда вернулись в этот дом.

– Постойте-ка, кажется, у меня есть свидетель, который может подтвердить время моего возвращения сюда, – внезапно вспомнил Уилсон. – Старик, которого я встретил на подъездной дорожке, когда свернул на нее. У него был такой вид, словно провел здесь всю ночь, и он шел мне навстречу с тростью в руке.

– Из дома? – уточнил Биф.

– Не могу в точности сказать, но двигался он по дорожке, которая ведет к дому.

– Вы встречали его прежде?

– Нет, не думаю, что встречал. Он мог быть просто случайно забредшим в усадьбу бродягой.

– Вы бы узнали его, увидев снова?

– Да. Вероятно, узнал бы.

– Здесь есть тихие углы, где он мог улечься спать? – спросил Биф.

– Летний домик. Он мог найти приют там.

– Ладно. Продолжайте.

– До завтрака я успел поработать в саду, – возобновил свой рассказ Уилсон, – как вдруг услышал что-то вроде визга, который издала в библиотеке Роуз.

– Что вы подразумеваете под определением «что-то вроде визга»? – спросил Биф.

– Ну, если угодно, это был вскрик, – поправил себя Уилсон.

– И что же вы сделали?

– Поспешил войти в дом и прошел в библиотеку. Девушка только что обнаружила убитого Бенсона. Она, конечно же, находилась в состоянии сильнейшего шока, а потому я вывел ее из комнаты и стал звать Дункана; затем вернулся в библиотеку. Любая девушка могла бы от такой сцены грохнуться в обморок. Столько крови повсюду. Крайне отталкивающее зрелище.

– Как скоро к вам присоединился Дункан?

– О, прошло, вероятно, всего несколько минут. Не могу сказать точнее.

– И это все, что вам известно?

– Да, больше мне добавить нечего, – ответил Уилсон.

Мне показалось необходимым узнать об этом молодом человеке немного больше, и, хотя Биф уже нетерпеливо закрыл блокнот, явно готовясь уходить, я обратился к шоферу.

– Какое образование вы получили? – спросил я его.

– Самое обыкновенное. Я окончил среднюю школу с техническим уклоном.

– Вы не выглядите особенно расстроенным происшедшими здесь событиями.

– Что я могу сказать на это? Меня они напрямую никак не касаются, сэр.

– Даже то, что вашего работодателя обвиняют в убийстве, тоже никак вас не трогает?

– Вы верно заметили – он мой работодатель. В моей личной жизни мистер Стюарт не играет особой роли. Если разобраться, я почти не знаю его.

– А что же играет особую роль в вашей жизни, если позволите поинтересоваться?

– Обычное выживание, стремление к лучшей доле, – без малейших колебаний ответил Уилсон. – Желание стать в этой жизни кем-то значительным, успеть увидеть хоть что-то интересное.

У меня мелькнула мысль: как раз такой тип людей я недолюбливал, но мне показалось разумнее промолчать. Зато Биф осознал, что не совсем закончил беседу, не задав еще одного важного вопроса.

– Кстати, – сказал он, когда шофер уже поднялся, чтобы удалиться, – по поводу истории о мистере Стюарте и миссис Бенсон. Что вы знаете об этом?

– Наверное, только то, что известно всем, – ответил Уилсон.

– А конкретнее?

– Люди якобы видели мистера Стюарта и миссис Бенсон вместе в его машине, встречали их на танцах или в кинотеатре. Здесь каждый слышал такие сплетни.

– А вы сами видели их вместе? – спросил Биф.

– Нет. Сам я не был свидетелем чего-то подобного.

– Тогда кто рассказал вам о них?

– По-моему, Дункан, хотя не уверен на сто процентов. Но, кажется, все-таки он.

– Стало быть, вас информировал Дункан, – произнес Биф, однако таким тоном, словно хотел показать, что у него имеется своя точка зрения по этому поводу.

Питера Феррерса нисколько внешне не обидело равнодушие к судьбе брата, проявленное слугой.

– Хорошо, Уилсон, – сказал он, – можете идти. Уверен, вы поставите нас в известность, если вспомните что-либо важное.

– Непременно, сэр. – Шофер вышел столь же стремительно и энергично, как прежде вошел в комнату.

– А как же повариха и вторая горничная? – только успел спросить я, но Биф уже принял окончательное решение.

– Не сегодня. Для одного дня информации с меня вполне достаточно. Имеются и другие дела в офисе. А к вам я вернусь завтра, мистер Феррерс, чтобы перейти к следующей стадии расследования.

Мне показалось, что Питер Феррерс испытывал к Бифу значительно больше доверия, нежели я сам. Он с улыбкой поинтересовался:

– У вас есть ощущение продвижения вперед, сержант?

– Да. Появились кое-какие соображения по разным поводам, – ответил Биф, надевая шляпу. – Со временем все обязательно прояснится.

Глава 6

На следующее утро я долго нежился в постели, обдумывая обрывки сведений, собранных нами накануне. У меня самого не родилось пока никакой версии, и я сомневался, что в этом намного больше преуспел Биф. Но, по-видимому, у полиции все же имелись веские основания арестовать Стюарта, о которых нам пока ничего не было известно. Тем не менее я определил для себя нескольких людей, на которых могло пасть подозрение, если же Стюарт окажется невиновным. Прежде всего те четверо, что провели ночь в доме вместе со Стюартом. Дункан, повариха и две горничные – никого из них нельзя было пока исключить из списка подозреваемых, каким бы невероятным ни представлялось их участие в совершенном преступлении. Уилсон тоже не мог привести своего алиби с ранних вечерних часов, а в его распоряжении имелся мотоцикл, который позволил бы ему в любое время вернуться к дому. Даже Питер легко мог снова добраться туда на своей машине. И что за странного бродягу встретил Уилсон на подъездной дорожке утром? Откуда он взялся? Я сделал себе зарубку в памяти выяснить у Бифа, установила ли полиция более точное время, когда был убит Бенсон. Кроме того, меня интересовало, считает ли сержант, что бродяга имеет какое-то отношение к делу.

Как раз в этот момент раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал голос Бифа.

– Произошло очень важное событие, имеющее огромное значение для следствия, – сказал он.

В столь ранний час его напыщенная манера выражаться вызвала у меня только раздражение, и я резко спросил, что именно случилось.

– Тот дряхлый скелет, которого мы допрашивали вчера…

– Вы имеете в виду дворецкого? – уточнил я.

– Да, его, – ответил Биф и добавил: – Он наложил на себя руки.

– Что?! – Я буквально подскочил в постели и сел.

– Так и есть, – сказал Биф уже без выкрутасов, столь не любимых мной. – Его нашли этим утром. Повесился в кладовке, представляете? На нем была одна только ночная сорочка.

– Но почему же? – недоуменно спросил я.

– Как я догадываюсь, он все время носил ее вместо нижнего белья.

– Меня интересует вовсе не это. Почему он покончил с собой? – нетерпеливо пояснил я свой вопрос.

– Надеюсь, мы скоро все выясним. Когда вы сможете приехать ко мне?

– Отправлюсь, как только оденусь, – пообещал я.

– В особой спешке нет необходимости. Я даже еще побриться не успел. Жена отправилась в магазин за продуктами для завтрака. Питер Феррерс позвонил мне только что. Значит, полиция снова заявится туда нынче утром. Интересно, как они отнесутся к моему участию в расследовании?

– Кажется, вы восприняли случившуюся трагедию с редкостным спокойствием, – заметил я.

– Верно. Но разве я мог хоть что-то предпринять, чтобы предотвратить ее? До встречи.

И он положил трубку.

Я тем не менее торопливо оделся и едва ли потратил много времени на завтрак. При всем кажущемся равнодушии Бифа для меня это дело представлялось поистине необычным. Но когда я добрался до двери его дома, то был разочарован сообщением миссис Биф, что сержант все еще завтракает.

Я застал его в кухне с аппетитом поедавшим копченую лососину. Бифа можно было бы обвинить в любых грехах, но только не в небрежном отношении к потребляемой им пище. Если бы он мог так же тщательно препарировать и смаковать мотивы и улики в делах, как нарезал рыбу на ломтики, прежде чем отправить в рот, то из него действительно получился бы великий сыщик. И вопреки нетерпению меня невольно заворожил этот процесс, а потому я сел и пронаблюдал за манипуляциями Бифа, пока на тарелке не появился третий набор начисто обглоданных рыбьих костей, залпом выпита последняя чашка чая.

– Восхитительно, – сказал он потом, набивая табаком трубку. – Нет ничего лучше для завтрака, чем хорошо прокопченный лосось.

– Но, Биф, – начал я, – вы же не должны так растрачивать свое время! Самоубийство дворецкого может в корне изменить расследование дела.

– А может не изменить ничего, – отозвался Биф. – Все узнаем, как только доберемся туда. А теперь – в путь. Вы на своей машине?

– Да.

– Тогда поехали на Саффолк-стрит в районе Стрэнда.

– Саффолк-стрит? Стрэнд? – переспросил я.

Хотя на мою долю выпала роль вечно всему удивлявшегося наблюдателя, но на этот раз меня вывело из себя полнейшее непонимание его намерений.

– Именно так я и выразился, – важно подтвердил он, усаживаясь на сиденье моего «Форда-8».

Я предпочел не доставлять ему удовольствия, показывая свое недоумение, а лишь молча повел автомобиль в указанном мне направлении.

Когда мы остановились у дома с упомянутым им номером, я понял, что перед нами редакция газеты «Новости на текущий момент», издававшейся Питером Феррерсом и Уэйкфилдом.

Биф ввалился в приемную и спросил у девушки-секретаря, на месте ли Брайан Уэйкфилд.

– Как вас представить? – в свою очередь спросила она.

– Биф, – ответил сержант таким тоном, словно его до крайности удивило невежество девицы относительно личности столь известного посетителя.

– По поручению мистера Питера Феррерса, – поспешил добавить я.

Нас заставили ждать не меньше пяти минут, а потом проводили в кабинет, на двери которого была крупно выведена надпись: «Главный редактор. Без предварительного уведомления не входить».

Уэйкфилд сидел за большим письменным столом, лицом к двери. При нашем появлении он даже не поднял своей крупной головы, так что нам была видна только его взъерошенная макушка, и с поразительной скоростью продолжал писать авторучкой на лежавшем перед ним листе бумаги.

– Присаживайтесь, – пробормотал он, продолжая трудиться, и мы, даже слегка оробев, подчинились.

Однако Биф уже скоро стал проявлять признаки нетерпения и несколько раз так громко откашлялся, что непременно отвлек бы Уэйкфилда от работы, даже будь тот в самом деле предельно занят.

Затем совершенно внезапно главный редактор отложил ручку в сторону и вскинул взгляд на нас; мы еще не успели с ним поздороваться, как он сам заговорил:

– Вы явились узнать, что мне известно о деле Феррерса. Тогда, если вы соизволите посидеть спокойно, я расскажу вам все буквально в двух словах и как можно быстрее… Нет, не надо меня перебивать. Я давно научился весьма связно излагать свои мысли и потому смогу предоставить вам все известные мне факты в гораздо более точной и сжатой форме, чем отвечая на любые ваши вопросы.

Уэйкфилд встал из-за стола, засунув руки в карманы брюк. Его рост был никак не меньше шести футов и пяти-шести дюймов, а потому большая голова только добавляла ему сходства с великаном, несмотря на легкую сутулость. В его голосе густо звучали самоуверенные интонации, приобретенные учебой в Оксфорде и жизнью в среде высших кругов лондонского общества. Он носил синий саржевый костюм, а черная шляпа висела на крючке у него за спиной. Мне был хорошо знаком этот тип людей. Бесконечные интеллектуальные разговоры самоуверенным тоном, но, как правило, совершенно бесполезные. Мне доводилось встречать подобных персонажей, поучавших продавцов книг в магазинах Уэст-Энда, как лучше сбывать свой товар, пренебрежительно уговаривавших «расслабиться» посетителей Дома радиовещания[4]4
  Речь идет о Буш-Хаусе – в будущем штаб-квартире Би-би-си.


[Закрыть], развязно сидящих у стойки бара в ресторанах, которые по непонятным причинам назывались эксклюзивными. На его плоском лице не наблюдалось мешков под глазами, а на нижних веках отсутствовали ресницы.

– Прежде всего несколько слов о семье Феррерса, – сказал он, – хотя в ее истории нет ничего особенно примечательного. Мы с Питером учились в одной школе, и я часто бывал в том напоминающем мавзолей доме с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Их мать представляла собой приятную, но совершенно заурядную женщину, а отец воспринимался как старый и добрый сентименталист. Я никогда не любил Стюарта и склонен думать, что он, скорее всего, действительно совершил убийство.

Последнюю фразу Уэйкфилд произнес так небрежно, словно хотел подчеркнуть: для него совершенно не важно, кто именно совершил убийство, одно или даже несколько; а мы в его глазах представали парой странных недоумков, кого все это волновало. Но Биф сразу же попытался перебить его, чтобы прояснить смысл высказывания.

Уэйкфилд мгновенно поднял руку в предостерегающем жесте.

– Я вовсе не утверждаю, что Стюарт это сделал, – продолжал он, – потому что всякие расследования, сбор улик и прочее наводят на меня тоску. Но считаю его вполне способным на такое, если преступление представлялось неизбежным. Стюарт принадлежал к числу людей, кому так и не удалось наладить нормальные отношения с окружающим миром; он жил на изолированном островке своих мелких идей. В каком-то смысле подобные личности опасны. При этом он чрезвычайно любил деньги и неустанно трудился, дабы приумножить значительное состояние, доставшееся ему в наследство от отца. Мы с Питером долгие месяцы уговаривали помочь этой газете встать на ноги, но его наши просьбы не трогали. Я с самого начала сказал Питеру, что все наши попытки бесполезны, но он не оставлял надежды до того самого рокового вечера.

– Но почему… – начал Биф.

Уэйкфилд резко повернулся к нему, как учитель, которому помешал читать лекцию по английской литературе мальчик, пожелавший выйти из класса.

– В тот вечер мы предприняли последнюю попытку, – заговорил он, – решив, что, если он снова откажет, мы перестанем рассчитывать на его помощь. По чистой случайности ранее днем в редакцию прислали на рецензию одну книгу, которая, как мы знали, нравилась ему, и Питер решил захватить ее с собой. Книга представляла собой одно из тех отвратительно иллюстрированных крупноформатных изданий «Рубайята» Омара Хайяма, который, как я хотел бы надеяться, давно потерял прежнюю популярность. Издание было огромного размера, в переплете из белого коленкора, с уродливым позолоченным орнаментом на корешке и на задней стороне обложки. Его отпечатали на изготовленной вручную бумаге, а иллюстрации выполнила некая дама, питавшая чрезмерную склонность к розовым и пурпурным тонам. Стюарту нравилось зачитывать вслух цитаты из этого переоцененного критикой стихотворного сборника, и у Питера родился гениальный, как он полагал, план польстить самолюбию брата, попросив его прочитать несколько строф из книги тем вечером.

Мы добрались до дома без четверти восемь, а Бенсон пришел пятью минутами позже. Это был цветущий мужчина, любитель и завсегдатай скачек, глубоко провинциальный и, в сущности, очень скучный человек. Я не вижу никаких причин, почему кому-то понадобилось убивать его, если только какому-то чудаку не пришло в голову уничтожить всех индивидуумов такого типа. Он упомянул, что у него возникла неисправность в машине, а жена недомогала – разговоры на подобные темы обычно и приходилось ожидать от него. После ужина в библиотеке мы, как и было задумано, позволили Стюарту зачитать несколько стихотворных пассажей. Затем перешли к сути дела: решит он или нет купить достаточное количество акций «Новостей на текущий момент», чтобы газета удержалась на плаву? Он не собирался этого делать. Питер потратил немало времени совершенно впустую, стараясь убедить его передумать, а потом мы поднялись, чтобы уйти. Словно ниоткуда возник Дункан с нашими плащами. Питер завел свой старый драндулет, и мы вернулись в Лондон. Он высадил меня перед входом в мою квартиру, после чего укатил. Вот и вся история, и если не осталось вопросов, которые вы хотели задать, не смею вас больше задерживать.

Биф сразу же поднялся.

– У меня нет вопросов относительно приема с ужином в доме Стюарта, – сказал он. – Вы сообщили более или менее все, что я хотел узнать. Но тем не менее, – он сделал шаг в сторону Уэйкфилда почти угрожающе, – есть нечто, о чем я должен непременно вас спросить. Чем вы занимались после того, как Питер Феррерс высадил вас у дверей дома?

– Знал заранее, что вы обязательно спросите об этом, – отозвался Уэйкфилд с улыбкой. – Так вот, могу заверить: я сразу же отправился спать.

– А я «знал заранее», – передразнил Биф, – каким будет ваш ответ. До свидания, мистер Уэйкфилд.

И с видом человека, оставившего последнее слово за собой, сержант грузной походкой вышел из кабинета, предоставив нам с Уэйкфилдом возможность обменяться на прощание взглядами, причем он посмотрел на меня с тревогой, а я – как будто извиняясь за что-то.