Текст книги "Туман в хрустальном лабиринте"

Максим бросил на нее быстрый взгляд.

– Мне сейчас отъехать надо, вернусь, потом поболтаем, – произнес он уже дружелюбней.

Насте почувствовала внезапно нахлынувшее облегчение.

– Хорошо, – согласилась она, понимая в душе, что хорошего в этом нет ничего совершенно.

– Платье красивое, – еще раз окинул ее взором Максим. «Заметил все-таки», – улыбнулась Настя собственным стараниям.

Они помирились, но легче ей не стало. Отношения их, подчиняясь неведомому импульсу, перешли на новый, более сложный уровень, требующий неукоснительной серьезности, определенности намерений, и как бы ни старалась Настя, не могла добиться прежней непритязательной игривости, минувшего приветливого кокетства.

Он продолжал всякий раз поднимать голову при ее появлении, но смотрел на Настю уже по-другому, словно ждал от нее принятия какого-то важного решения. Анастасия же стремилась самоустраниться от любых обязательств, сбросить груз возложенной на нее ответственности.

Только сейчас с горечью осознавала всю патовость сложившейся ситуации. В легкости незатейливого флирта виделось ей вначале лекарство от скуки, быстродействующее веселье, но оно, как оказалось, не спасало от тоски, только запутывало в сетях самообмана.

Насте почему-то в голову не приходило раньше, что мимолетные заигрывания с Максимом могут восприниматься им как-то иначе, чем просто игра, что чувства его могут быть основательнее и глубже. И что Максим – не перчатка, которую можно сбросить с руки, не котенок, чтобы подыскать, когда надоест, нового хозяина. Он был не просто личностью, человеком, который хотел, чтобы с его желаниями считались на полном серьезе.

Оказавшись в ловушке собственных иллюзий, Настя тщетно, но отчаянно искала выход. Можно было до бесконечности делать пару шагов вперед – назад, победитель в этой игре все равно окажется проигравшим.

Любые попытки что-то предпринять, заведомо казалось ей «плохим вариантом». Настю страшила угрюмая замкнутость Максима в моменты отчуждения, агрессивность его характера, непредсказуемость поведения. Попытки сближения ее, замужнюю женщину, пугали не меньше, любая уступка, снижение сопротивления, давали новый шанс, усложняли и без того запутанную ситуацию.

Безвыходное положение, в котором любой предпринимаемый ход оказывался иррациональным и бесполезным. Экзистенциальный тупик, из которого не было дороги назад. Лишь вмешательство третьей силы могло положить бы конец Настиным мучениям, но судьба, казалось, потешалась над ней. Видимо, тоже боролась со скукой, засмотревшись с небес на разыгрываемый пред нею спектакль.

Настя не видела выхода из сложившейся головоломки, не понимала, как помирить возникший конфликт интересов, на нее поминутно накатывали то чувство злости, то ощущение жалости. Ей по-прежнему желалось, чтобы Максим куда-нибудь сгинул.

– Я только хотела, чтобы он меня развлекал, – жаловалась Настя второму «я», – а он создает мне новые проблемы.

Внутренний голос понимающе тряс головой.

– Нам нужно уехать! – внезапно активизировался он.

– Куда? – растерянно осведомилась Настя.

– Не важно! Подальше от Питерских соблазнов. Хоть на майские праздники. Переключиться на решение других задач, обстановку сменить, детьми заняться.

– Мы от него сейчас сбегаем или от себя прячемся?

– Ни то, ни другое! Мы начинаем новую жизнь!

– Костя, – набрала Настя мужа, – у тебя паспорт заграничный еще не закончился?

– Полгода осталось, – ответил супруг.

– Отлично! – потирал довольно руки внутренний голос, заходя в интернет.

III

Май

Мастера намеков, – даже они бессильны.

Объяснить за стаканом чая, что же в тебе такого.

И. Кормильцев

***

Первое мая семейство Ивиных встретило на вилле в Хаапсалу – спокойном приветливом эстонском городке с узкими мощеными улочками, миниатюрной ратушей и романтичными деревянными домами. Бывший некогда популярным местом летнего отдыха русской аристократии, современный Хаапсалу превратился в город изысканных ресторанов и многочисленных фестивалей. Именно здесь собиралась Настя поразмыслить над будущими планами, обрести утраченное успокоение.

В Эстонии уже вовсю бушевала весна. Май щедро раскрашивал прибалтийскую природу в первые, яркие цвета. Деревья, словно готовясь к лету, стремительно примеряли на себя новые наряды, по земле расходилась молодая трава. Солнце набирало обороты, с утра и до самого вечера обильно золотило землю теплыми лучами.

Старинный отремонтированный дом, в котором остановились Ивины, располагался в центре города на небольшом перешейке, разделяющем Балтийское море и мелководную лагуну Вяйке Вийк, которую местные называть предпочитали озером.

Уютные светлые апартаменты с двумя спальнями и хорошо оборудованной собственной кухней располагали к прекрасному отдыху. Между яркими клумбами небольшого внутреннего дворика, обильно залитого солнцем, стояли шезлонги. Удобное расположение– именно то, что Костя ценил превыше всего: три минуты до моря, десять минут до Хаапсалуского замка.

Настя проснулась первой, заварила кофе, пока спали домочадцы. Подвинула стул к подоконнику. Кухонные окна выходили на озеро, открывая взору чарующую панораму изумительного эстонского ландшафта.

Положив ноги на второй стул, отхлебнула горячий бодрящий напиток из небольшой белоснежной кружки. Прекрасное начало беззаботного весеннего дня.

– Что тут у нас? – второе «я» заглядывало в смартфон через плечо. – Епископский замок тринадцатого века. Что еще? Старый город, мемориальная скамья, солнечные часы, африканский пляж. Африканский? А почему на фотке белый медведь? Нелогичный город… Ну, да ладно… Погнали?

Второй проснулась Вероника. За ней Глеб.

Накормив детей приобретенными накануне круассанами, заглянула к супругу. Костя, по обыкновению своему, намеревался половину выходного дня провести в кровати.

– Вставай, засоня! Поехали, на велосипедах покатаемся? – предложила Настя.

– Поезжай с детьми, если хочешь, – ответил, потягиваясь, муж, заранее лишая выходные событийности, так необходимой Насте. – Я предпочел бы сегодня отдыхать пассивно.

– Вы скучный человек, Константин, – недовольно поморщилась Анастасия.

– Ты не задумывалась, Настя, – неожиданно серьезно ответил ей супруг, – что у современных людей как-то незаметно отняли право жить тихо и размеренно?

– Не понимаю тебя, – пожала она плечами.

– Сейчас мода пошла на то, чтобы проводить свое время интересно. И ты тому – яркий пример. Саморазвитие ставится в нашем обществе во главу угла. Общественное телевидение, популярные журналы, интернет каналы, – все твое окружение призывает тебя жить увлекательно. Обычная работа уже не подходит, чтобы быть в тренде, ты должен обязательно стартап раскрутить. Вечером с работы пришел человек, – в зал пойди, позанимайся. Не в качалку, нет. Йога сейчас в моде и пилатес. В выходные хенд-мейд какой-нибудь освой: скрапбукинг, фелтинг, квиллинг. Не освоил – от моды отстал безнадежно. В мусор тебя, на свалку жизни! В отпуск пошел, – раз в году уже тоже не подходит, два как минимум, три – даже лучше! Но не в квартире! Нет! И не в деревне, – это же так обыденно! Поезжай куда-нибудь подальше, только не на пляже тюфяком лежать, в горы полезай, или под воду ныряй с аквалангом. Чтобы занятнее было, чтобы насыщенней. Настя не ответила.

– Я все жду, – продолжал Константин, – когда же обществу надоест слишком сложная, дорогая, вычурная жизнь. Когда же людям, наконец-то, позволено будет жить обычно, банально, неинтересно. Перестать изображать из себя то, чем ты на самом деле не являешься. Выходные на даче проводить, по вечерам кроссворды разгадывать, не иметь никаких трудновыговариваемых увлечений, и не слыть при всем этом человеком ограниченным и недалеким.

– Если ты считаешь, что здесь слишком дорогой прокат велосипедов, мог бы сразу так и сказать, – вздохнула Анастасия.

Посадив Веронику на багажник, – Глеб решил ехать самостоятельно, проявлял мужскую независимость, – направилась вдоль залива. Людей, несмотря на теплые выходные, было немного и Настино внимание сразу привлекли три женщины, скорей всего из местных, прогуливающиеся вдоль воды: мать и две ее перезрелые беременные дочери. Из под юбок несуразной длины торчали мертвецки-бледные голые ноги. Глядя на них, хотелось немедленно записаться в солярий.

Неспешно крутя педали, Настя рассматривала отдыхающих: ухоженные, но холодные бесчувственные лица, руки без обручальных колец. В Европе входило в моду рожать детей, когда тебе уже за сорок, вроде как для себя.

Печальное, безотрадное явление, свойственное, пожалуй, одним только женщинам, бессознательным жертвам эмансипации. Сложно представить себе мужчину, настолько одержимого страхом одиночества, которого отчаянная тоска унылого существования толкала бы на преодоление стереотипов, борьбу с предрассудками и неизбежными сложностями единоличного воспитания будущих наследников.

Как сильно, однако, трансформировались принципы морали современного общества. Женщина, нагулявшая отпрыска на стороне, раньше являла собой образец непристойности, дурного неблагонадежного поведения, сейчас же матери-одиночки стали явлением настолько частым и обыденным, что даже не интересным для обсуждения. Завести себе ребенка стало чем-то банальным, словно кошку, собаку или другую какую-то живность домой принести.

Нашла себе одноразового мужчину, даже проще, – выбрала подходящего донора соответствующего биоматериала, и, вуаля, через девять месяцев получила готового малыша.

Лет сто пятьдесят назад ее назвали бы нецензурным словом б…ь, а сейчас она, решившая рожать для себя, уже чуть ли не героиня. И никаких слов осуждения: она же так несчастна и одинока, наоборот, похвалы и всеобщее одобрение инкубатору, начавшему плодить такое же потенциальное одиночество, неспособное в большинстве случаев создать в будущем полноценную ячейку общества.

Матерью-одиночкой Настя себя не представляла. Ей нужен был рядом мужчина. Надежный, уверенный в себе, на которого всегда можно было опереться, положиться в трудную минуту.

Вернувшись к обеду, она с удивлением застала мужа за бумагами, в избытке разложенными на столе.

– Ты ничего не перепутал? – уточнила Настя. – Сегодня вроде как выходной?!

– За дело интересное мы взялись, – пояснил Анастасии Константин, – работы много, но если выиграем, процент хороший получим. Ты же хотела летом на море? В Испанию или Португалию?

– Я в горы хотела, – поправила она.

– Угу, – ответил супруг, продолжая читать документы.

Вторую половину дня Настя снова провела с детьми, осматривая местные достопримечательности. Чувство неудовлетворенности выглядывало из-за каждого угла. Наследники, однако, выражали всяческое довольство прогулкой, и она пыталась внушить себе, что занимается отпрысками, которым тоже необходимо разнообразие впечатлений. На виллу они возвратились только вечером.

– Может быть, ты завтра в спа сходишь? – предложил Константин, когда Глеб с Вероникой были уложены. – В соседнем отеле приемлемые цены, и отзывы хорошие. Я уже посмотрел.

– Может быть, мы выйдем с тобой, прогуляемся? – ответила Настя, порываясь поделиться впечатлениями уходящего дня, заполучить хоть долю причитающегося ей внимания. – Здесь до залива рукой подать. Да, и ты на улице не был.

– Предлагаешь бросить детей одних? – уточнил супруг.

– Во-первых, они спят, и до утра уже вряд ли проснутся, – заметила жена, подливая себе в бокал белого вина, – во-вторых, мы оставим им телефон на столе, на всякий случай.

– Давай завтра, – Костя устало потянулся. – Завтра, обещаю, я весь день в твоем распоряжении.

– Ну как хочешь, – недовольно вздохнула Настя. – А я выйду.

– Ненадолго только. И одна далеко не уходи.

Забрав бутылку с остатками алкоголя и теплый плед, она устроилась в шезлонге во дворе. На улице заметно посвежело, в потемневшем небе яркими точками проступали первые звезды.

Настя отхлебывала из горлышка сладковатую пьянящую жидкость и старалась не злиться на мужа, – противоположность интересов, несовместимость потребностей, диаметральность увлечений с годами начинала проявляться все сильнее.

Костя, как и большинство ее знакомых, стремился к стабильности, предельной четкости происходящего. Предусмотрительный и рациональный в любой внезапности видел лишь досадную помеху, просчет в собственных действиях, необходимый в срочном исправлении. Старался любой шаг продумывать до мелочей, лишая непредвиденные обстоятельства надежды появиться в своей жизни.

Иррациональная Настя находила в стохастичности занятное приключение, новые эмоции, незапланированное развлечение.

Стремилась к любой нестандартной интенсивности, позволяющей испытывать яркие, врезающиеся в память, ощущения. Тянулась почувствовать зашкаливающий в крови адреналин. Позабыть хоть на время о гнетущей неуютности отравляющего, подавляющего рассудок бездействия.

Непредсказуемость являлась единственным спорным вопросом в семье Ивиных, в котором с трудом достигали консенсуса.

Сильные эмоции, которых так не хватало Насте в собственной семье, интуитивно порывалась добирать на стороне.

Руки против воли потянулись к телефону.

«Не спишь?» – написала Максиму, не ожидая, однако, положительного результата.

«Не сплю», – получила ответ через пару минут.

Она отхлебнула из бутылки, пытаясь подавить, восстававшие против крамольных влечений, доводы разума.

Скука была хитрее, изворотливее рассудка, угодливо нашептывая на ухо, что Настя молода, красива и успешна. Семья – еще не повод превращаться в курицу, востребованность не является пороком, внимание – всего лишь интерес. И эту ночь проводить в одиночестве глупо.

Потусторонняя сила, парализовавшая сознание, связавшая волю по рукам и ногам, властно диктовала Насте свои условия. Женское начало бунтовало, противилось остывающему желанию супруга, требовало увлеченности наперекор здравому смыслу.

«Ты когда-нибудь замечал, что в Питере практически не бывает чистого неба и почти никогда не видно звезд? Чтобы иметь возможность, задрав голову, наслаждаться бесконечностью вселенной, нужно уехать куда-то очень далеко», – Настя впала в умиротворенное, романтическое философствование, сдобренное изрядной порцией алкоголя.

Она сделала еще один глоток, опустила спинку шезлонга в горизонтальное положение. Бездонная глубина черничного неба, сплошь покрытого мириадами далеких светлячков, кружила голову, манила за собой в необозримую даль.

«Где же ты сейчас?» – поинтересовался Максим.

«В Хаапсалу».

«В Эстонии, значит, хорошая погода?»

«В Эстонии скучно, – сами собой печатали пальцы, заполучившие доступ к интернету, – но с тобой веселей». Бутылка опустела.

Ночь вступила в свои права, убаюкивая совесть, распахивая объятья опасному самообману. Желтый глаз сияющей луны, подмигивая с бархатного небосклона, подменял привычные дневные ценности порочным искушением, взывал к низшим сторонам человеческой сути. И Настя, поддавшись греховному совращению, представила Максима, далекого и одновременно близкого, набирающего ответ в темноте своей комнаты.

Невинные, на первый взгляд, сообщения одно за другим преодолевали время и расстояние, занимали, развлекали, рисовали канву совершенно новой истории.

Удовлетворенная хандра отступила, забилась в глубину подсознания, шепнув напоследок: «Нужно лишь правильно выбирать средства лечения». Дефицит понимания был ликвидирован, пошатнувшийся было баланс гармоничного отдыха вновь восстановлен.

***

«Я не буду больше ему писать, – обещала сама себе Анастасия, заходя в кабинет после трех пролетевших мгновенно выходных. – Это, определенно, ни к чему хорошему не приведет!»

Ей то и дело вспоминались прозрачная кожа и бесцветные, рыбьи глаза прибалтиек, встреченных на пляже.

Четыре часа рабочих будней пронеслись незаметно, на обед Настя пошла вместе с бухгалтерией.

– Оля, сложно ребенка одной воспитывать? – поинтересовалась она у приятельницы, та развелась еще в молодости, замуж так больше уже и не вышла.

– Сложно, – ответила Ольга, – особенно маленького.

– А муж тебе бывший помогает?

– У него другая семья, – нехотя проговорила та.

– А дети у него другие есть? – продолжала допытываться Настя.

– Свою одну вырастить не может, – с неожиданной злостью произнесла Оля, – куда ему других-то? Не дает больше Боженька!

Настя решила, что с Константином ей сказочно повезло.

– Ты – счастливая, – неожиданно продолжила Ольга, словно транслируя ее мысли, – у тебя муж хороший, ответственный, о тебе заботится, о детях… У вас просто идеальная семья. Я тебе даже завидую.

– Это, да… – согласилась задумчиво Настя, – но ты знаешь, счастье ведь не может длиться вечно. Невозможно все время пребывать на вершине блаженства. Чувства в какой-то момент начинают остывать, впечатления стираться, состояние твое стабилизируется до нейтрального, и вот ты уже в эмоциональном болоте.

– Я бы лучше счастливо в болоте жила, – мечтательно протянула бухгалтер.

– Однажды это тоже надоедает, – заверила ее Настя.

– Тебе муж надоел? – подняла брови Ольга.

– Нет. Но мне хочется новых, иных переживаний, другого настроения. Встряски какой-то, не нарушая при этом семейной идиллии, – пояснила Анастасия.

– Так не бывает, – сомнительно взглянула на нее Оля.

– Бывает, – возразила Настя. Про себя.

– Настя, ты в отпуск когда собираешься? – внезапно прервала Лена их с Олей печальный диалог.

– Летом, – откликнулась та, – а лучше два раза летом, – улыбнулась Анастасия.

– А не много ты захотела? – поинтересовалась Света.

– Я столько работаю на благо нашей компании, что мне не плохо уже было бы и отдохнуть! – быстро переключилась Настя на другую тему.

– Куда поедешь? – продолжала расспрашивать Лена, – заграницу опять?

– Я к бабушке хотела бы слетать… – задумалась Настя.

– Да, ты три года уже туда собираешься! – ехидно заметила Света. – Каждое лето об этом говоришь. Когда только уедешь?!

– В этом году – обязательно! – заявила убежденно Анастасия, пред ее глазами раскинулась знакомая картина детства.

Бабушка жила в небольшом сибирском городке Саяногорске, образованном после начала строительства Саяно-Шушенской ГЭС. С начала девятнадцатого века на месте города существовало село Означенное – острог у входа в степь реки Енисея, призванный защищать южные границы Сибири от набегов монголов и тувинцев. «Означенный пункт есть граница государства Российского», – было записано в исторических документах, хранившихся в краеведческом музее города.

Хотя по площади и населению Саяногорск занимал третье место в регионе, ни железнодорожного, ни тем более авиасообщения с крупными городами страны не имел. Добираться из Питера приходилось с многочисленными пересадками. Пока Настя не была обременена детьми, летала через Красноярск, куда перебралось со временем большинство друзей ее детства. У них Настя останавливалась на денек – другой; процветающий во времена «золотой лихорадки» купеческий центр пленял ее своей неповторимой первозданной красотой.

***

После обеда Анастасия вернулась в родной кабинет. Короткие офисные будни между двумя затяжными выходными требовали сосредоточенности. От финансов ее оторвал неожиданный звонок супруга.

– Не планируй ничего на пятницу, – радостно предупредил ее Константин.

– Мы куда-то пойдем? – заинтересовалась Настя.

– Это сюрприз, – довольным голосом ответил муж. – Но тебе точно понравится!

– Что вдруг? – допытывалась она. – Чувствуешь себя виноватым за испорченные выходные в Прибалтике?

– Типа того! – согласился Костя. – Пятница вечер! Запомнила?

По найденному случайно конверту с адресами билетных касс Настя определила, что идут они на концерт. Просмотрела в интернете анонс грядущих мероприятий, ничего из заведомо интересного не обнаружила. Она все больше терялась в догадках.

Оставив детей на попечение бабушки, Анастасия с Константином отправились на концерт. В том, что это будет именно он, Настя уже не сомневалась, разглядев в навигаторе мужа пункт их конечного прибытия. Всю дорогу перебирала все возможные варианты.

– Никогда не догадаешься, – смеялся супруг.

Никаких подсказок на ледовом дворце не оказалось, и она хотела, уже было, уточнить у гардеробщицы, что за мероприятие проходит сегодня в стенах спортивного комплекса, передумала, однако, решив сохранить интригу до конца.

Народ толпами стекался на танцпол, активно занимал сидячие места в зале.

– Это должно быть что-то популярное, но не особо молодежное, – продолжала угадывать Настя, разглядывая собирающуюся вокруг них публику.

Костя только веселился в ответ.

Она так и не смогла понять, кто выступает, даже тогда, когда на сцену вышли одетые во все черное музыканты, зазвучавшая мелодия тоже ей ни о чем не говорила.

– Что это все-таки за концерт? – в недоумении расспрашивала Анастасия мужа, в замешательстве глядя по сторонам. Остальные собравшиеся пребывали в явном восторге.

– Всемирно известные рок-хиты в исполнении симфонического оркестра, – довольно ответил Константин.

– Пффф, – только и вырвалось у Насти.

То ли ее подводила музыкальная осведомленность, то ли артисты вложили в исполнение слишком много аранжировки, но в мелодии, звучащей без слов, она никак не могла определить популярные песни. Рок-аккомпанемент, лишенный текстовой нагрузки, слышался ей беспрерывным шумом, дьявольской какофонией. Децибелы, в изобилии вырывавшиеся из гигантских колонок, болью отзывались в голове, раздражали, утомляли ее беспредельно.

«Нет большей скуки, чем принудительное веселье», – думала Анастасия. Будто прилежная ученица, вынужденная прослушать нудную лекцию, глядела на сцену. Вокруг, подвластная активно заданному ритму, динамично звучащей энергии, визжала, приплясывала, бесновалась разноцветная толпа.

Настя ощущала себя лишней на этом празднике жизни, отрешенно и безразлично глазела по сторонам, отвлекаясь от неугомонных действий на подмостках, пульсирующая током тоска необходимого ожидания сдавливала виски.

«Зачем я здесь? – интересовалась она у самой себя. Смысл происходящего терялся в грохотании аккордов. – Песню без слов слушать, словно фильм современный без звука смотреть или блюдо от шеф-повара без соли пробовать, – невыносимо и безрадостно».

Настя мечтала выбраться из зала, пройтись по пустынному сейчас коридору ледового дворца, позвонить родителям или подруге, побоялась, однако, обидеть супруга, одухотворенно, с воодушевлением, наблюдающего за происходящим.

– Тебе нравится? – довольно вопрошал Константин.

– Нравится! – улыбалась она в ответ.

Но не столько раскаты нот, водопадом лившиеся в голову, угнетали Настино сознание, быстротечность времени, проведенного всуе, сознавалась особенно сильно. Темное душное пространство ледового дворца пережевывало минуты ее жизни, чтобы выплюнуть затем наружу, постаревшей на два часа концерта, пересыпать крупицы секунд из верхней чаши песочных часов бытия в нижнюю часть, уже отжитую.

Транспортерная лента житейского конвейера все ближе доставляла ее к берегу реки Стикс, на другой стороне уже мерещился Насте седой и угрюмый Харон. Вскочить и бежать назад, – было бы лучшим решением, закрутиться опять в калейдоскопе событий: столько еще не сделано, не прочувствованно, сколько всего не увидено, не пережито. Но часы продолжали тикать, барабаны отстукивать дробь, всхлипывали трубы, скрипки заходились в истерическом визге.

Безысходность нелепой ситуации, принудительная необходимость дослушивать музыку до конца, взвинчивала нервы до предела, изматывала, раздражала. На кого-то наорать, кого-нибудь стукнуть, наступить на мозоль, да просто хотя бы выругаться, – было бы уже пределом мечтаний.

И вот громом облегчения зазвучали овации, зажегся свет, отключился звук, люди поднялись со своих мест. Она радостно вздохнула, – закончилось!

Наступил финал, возникла пустота. В голове, в душе, в окружающей действительности. Настина память отторгала любые впечатления: лица, песни, даже название коллектива, – все кануло в безызвестность. Концерт прошел, эмоций так и не возникло. Все тот же тлен безыдейности, пустопорожняя суета.

***

Шестого мая резко похолодало, холодные сквозные ветра пригибали к земле покрывшиеся почками ветки. Настя ежедневно с надеждой просматривала прогноз погоды, провести дома три долгих выходных дня в ее планы совсем не входило. Седьмого вечером, однако, погода переменилась, началось резкое потепление.

Ко дню победы она приурочила тематическую поездку по местам финских укрепрайонов, в обилии расположенных на Карельском перешейке. Урбанизированный Константин начал было возражать против длительных разъездов по лесным незнакомым территориям, но Настя проявила недюжинное упорство, изучая в свободное от работы время необходимую информацию, рассматривая найденные в интернете карты, читая отзывы бывалых туристов.

В школе она увлекалась историей, идею посетить заброшенные оборонительные сооружения вынашивала долго, заблаговременно начав проводить с мужем превентивные, упреждающие беседы. Поскольку ей непременно хотелось взять с собой детей, расширив и их кругозор тоже, ограничиться решили одним днем поездки.

Из Питера выехали рано утром, направившись в сторону Лейпясуо. Солнце уже взошло, обещая погожий безветренный денек. Глеб с Вероникой дремали на заднем сиденье, Настя наблюдала за дорогой, инструктировала мужа относительно маршрута их следования.

Несмотря на то, что карты, с нанесенными на них остатками ДОТов во всемирной паутине имелись в количестве неограниченном, отыскать их на местности оказалось делом нелегким. Навигатор, стойко игнорировавший лесные тропы, указывал точку в непроходимой чаще. Костя, заведомо предубежденный против пеших прогулок, упорно отказывался покидать теплый, уютный салон нового Sportage.

Им пришлось изрядно поплутать, прежде чем удалось выбраться на старую, давно заросшую, финскую дорогу, встречая то там, то тут обломки развалившихся плит, напоминавших Насте кладбищенские надгробия, и куски колючей проволоки, смотанной иногда в гигантские клубки.

– Вот он! – указала она мужу на бетонное взорванное сооружение, основательно заросшее сверху и с боков деревьями, кустами, прочей растительностью. Летом трава помогала маскировать вход в подземное укрытие, но сейчас, в начале мая, еще можно было разглядеть снаружи его мрачные, развороченные внутренности.

«Вечная память павшим», – гласила надпись на русском языке, аккуратными белыми буквами выведенная на одной из бетонных стен. Ниже виднелся финский текст и годы сражений: 1939—1940.

Ивины выбрались из машины.

– Советско-финская война как-то мало изучалась в наши школьные годы, – начала Настя свой исторический дискурс. – Ее благополучно пытались забыть, а если и писали, то ограничивались краткой малосодержательной справкой.

Она шагнула внутрь под бетонные перекрытия. Домочадцы молча проследовали за ней.

– О толщине и прочности стен ходило тогда немало легенд,– продолжала повествовать Настя, – считалось, что выдерживать они могли даже многократное попадание бронебойных снарядов. Некоторые, так называемые очевидцы, утверждали, что покрыты финские ДОТы толстым слоем резины и снаряды отскакивают от них, подобно мячу. Подтверждения подобные рассказы, конечно, не имели, но к технике нашей вызывали серьезное недоверие.

Она внимательно рассмотрела наружную часть укрытия. Никакой резины, разумеется, не обнаружила.

– Как бы там ни было, – поясняла Настя детям и мужу, – но под влиянием полученных сведений был создан тяжелый танк, предназначенный специально для разрушения сверхпрочных финских укреплений огнем прямой наводки.

Вероника рассеянно глядела по сторонам, пинала носком правой ноги маленькие камешки, но Глеб внимательно, не перебивая, слушал материнские рассказы.

ДОТ, несмотря на крупномасштабные разрушения, хорошо сохранил свой первоначальный вид. Мощная, с три Настиных пальца арматура надежно удерживала полуметровой толщины потолочную плиту в изначальном положении.

Вход с одной стороны напоминал узкий проем. С противоположной же стороны достигал 3-4 метров.

– Большинство финских ДОТов оснащены были только пулеметами, – обращалась она теперь преимущественно к сыну. – Но были среди них и несколько артиллерийских. Здесь, видимо, один из них и располагался.

– Мамка у нас, какая умная! – заметил Константин, тоже прислушивавшийся к ее разъяснениям.

– Я много читаю, – пропустила ехидство супруга Анастасия.

Проникнуть во внутренние помещения укрепления им не позволили обрушения, но в нескольких десятках метров от первого сооружения обнаружили они новый вход, уводящий под землю.

Стены над крохотным проходом сплошь были покрыты выбоинами от автоматных очередей.

Пока Настя с детьми разглядывали жуткие следы войны. Костя, согнувшись в три погибели, пробрался вовнутрь.

– Я к папе хочу, – сразу же заявил Глеб, заметив исчезновение Константина.

– Не испугаешься? – уточнила Настя.

Сын, самоуверенно передернув плечами, решительно последовал примеру отца.

– Там темно, и лестница еще вниз ведет, – появился он через несколько минут. Следом за ним вылез и Костя.

– Хочешь посмотреть? – обратился к жене.

– Конечно, – откликнулась Настя.

Глеб тоже полез вместе с ней, Ника отказалась проследовать за ними в подземелье.

– Вот там лестница, – показывал сын, уверенно поворачивая за угол, подсвечивая себе дорогу фонариком. Дверные проемы без петель, некрашеные стены, забетонированные полы. Обвалившиеся местами ступеньки узкого коридора вели в заваленное частично помещение, видимо бывших казарм.

В железобетонном укрытии оказалось на порядок холоднее, чем в нагретом солнцем лесу, и Настя невольно поежилась. Гнетущая могильная тишина придавала ДОТу сходство со склепом, напоминая пришедшим, какой стремительной и недолговечной может быть порою человеческая жизнь.

Побродив в окрестностях, они нашли еще несколько сооружений. Некоторые были основательно разрушены, другие доступны для проникновения.

Настю неизменно поражала грандиозность финского строительства, умелая приспособленность укреплений к местному ландшафту: скрытые лесом, естественными и искусственными препятствиями, практически не различимы были они даже вблизи, не то, что с дальнего расстояния.

Костя тоже с интересом рассматривал взорванные постройки. Отойдя на некоторое расстояние, Ивины обнаружили хорошо сохранившуюся систему траншей с вынесенными вперед пулеметными гнездами и остатками сгоревших ДЗОТов.

– Я думал раньше, ДОТ и ДЗОТ – одно и тоже, – признался Константин, пока Настя объясняла сыну примерное обустройство последней, указывая на изрядно засыпанные песком обгоревшие бревна одной из ее стен.

– Вот видишь, – обрадовалась она, – для тебя сегодняшняя поездка тоже оказалась полезной!

Костя не успел ответить, внезапно замерев, как истукан. У его ног посередине прокопанного рва лежал, оставленный черными старателями, неразорвавшийся бетонобойный снаряд. Калибр на взгляд определить они не смогли. Отошли на всякий случай подальше.