Текст книги "Сказки и легенды"

Муравей и пшеничное зерно

Оставшееся на поле после жатвы пшеничное зерно с нетерпеньем ждало дождя, чтобы поглубже зарыться в сырую землю в преддверии наступающих холодов.

Пробегавший мимо муравей заметил его. Обрадовавшись находке, он, не раздумывая, взвалил тяжелую добычу на спину и с трудом пополз к муравейнику. Чтобы засветло поспеть к дому, муравей ползет без остановки, а поклажа все тяжелее давит его натруженную спину.

– Зачем ты так надрываешься? Брось меня здесь! – взмолилось пшеничное зерно.

– Если я тебя брошу, – ответил муравей, тяжело дыша, – мы останемся на зиму без пропитания. Нас много, и каждый обязан промышлять, дабы умножать запасы съестного в муравейнике.

Тогда зерно подумало и сказало:

– Я понимаю твои заботы честного труженика. Но и ты вникни в мое положение. Послушай меня внимательно, умный муравей!

Довольный тем, что можно перевести дух, муравей сбросил со спины тяжелую ношу и присел отдохнуть.

– Так знай же, – загадочно сказало зерно, – во мне заключена животворная сила, и мое назначение порождать новую жизнь. Давай с тобой заключим полюбовно один договор.

– Какой такой договор?

– А вот какой. Если ты не потащишь меня в муравейник и оставишь здесь на родном поле, то ровно через год я вознагражу тебя сторицей.

Удивленный муравей недоверчиво покачал головой.

– Верь мне, дорогой муравей, я говорю сущую правду! Если ты сейчас откажешься от меня и повременишь, твое терпение будет щедро вознаграждено и твой муравейник не окажется внакладе. В обмен на одно вы получите сто таких же зерен.

Муравей задумался, почесывая затылок. «Сто зерен в обмен на одно. Да такие чудеса только в сказках случаются».

– А как ты это сделаешь? – спросил он, распираемый любопытством, но все еще не веря.

– Положись на меня! – ответило зерно. – Это великая тайна жизни. А теперь вырой небольшую ямку и закопай меня, а летом сызнова возвращайся.

В условленный срок муравей вернулся на поле. Пшеничное зерно сдержало свое обещание.

Мышь, ласка и кошка

В то утро мышь долго не могла выйти из норы, оказавшись пленницей в собственном доме.

У выхода ее терпеливо поджидала голодная прожорливая ласка, то и дело просовывая мордочку в узкое отверстие норы. В ожидании легкой добычи она забыла об осторожности и вскоре оказалась в когтях внезапно объявившейся кошки.

При виде расправы над своим врагом мышь поблагодарила всемогущего Зевса и пообещала принести ему в жертву часть своих зерновых запасов.

Довольная исходом событий, мышь вышла из норы. Но то ли ее жертва оказалась недостаточной, то ли сама мышь сплоховала, вскоре она оказалась лакомой добычей все той же кошки.

Пламя

В стеклодувной мастерской кипела работа, и в огромной печи огонь не угасал ни днем, ни ночью. Немало прекрасных изделий создали мастера, придавая своим дыханием причудливые формы массе расплавленного стекла.

Однажды бушующий в печи огонь заметил оставленную кем-то из подмастерьев горящую свечу, вправленную в массивный бронзовый подсвечник. Им тотчас овладело неодолимое желание поглотить слабый огонек свечи.

И вот из-под головешки с шипеньем вырвалось синее пламя. Отпрянув в сторону от тяги в дымоходе и изловчившись, оно прорвалось сквозь узкую щель печного заслона, перекинулось на стоявшую неподалеку свечу и принялось с жадностью ее пожирать.

Ненасытное пламя в один миг поглотило хрупкую свечу. Однако не желая погибнуть вместе с ней, оно попыталось вернуться в родную стихию. Но сколько пламя ни взывало о помощи к своим братьям в горящей печи, как ни извивалось и ни корчилось в предсмертных муках, ему так и не удалось вырваться из цепких объятий растопленного воска.

Крича, плача и злобно шипя, пламя в конце концов захлебнулось, превратившись в едкий дым, а в печи еще долго потрескивали поленья, стреляя разноцветными искрами, и дружно плясали красные языки огня.

Мотылек и огонек

Порхая в вечерних сумерках и наслаждаясь прохладой, нарядный мотылек приметил мерцающий вдали огонек. Не раздумывая, он направился к освещенному месту, а когда оказался рядом, стал летать вокруг горящего на окне ночника, с удивлением разглядывая его. Как же красив этот незнакомец!

Налюбовавшись вдоволь, мотылек решил поближе познакомиться с ярким огоньком и поиграть с ним, как обычно забавлялся в саду с цветами, раскачиваясь на их венчиках, словно на качелях. Отлетев немного в сторону, он сделал крутой поворот и пролетел, почти касаясь желтого язычка пламени и как бы приглашая его к игре.

Но что-то кольнуло его и подбросило вверх. Присев на подоконник у ночника, мотылек в изумлении обнаружил, что потерял одну лапку и подпалил края крылышек.

– Как же такое могло стрястись? – в недоумении спрашивал себя мотылек и не находил ответа.

Он никак не мог допустить, чтобы такой дивный безобидный огонек способен был причинить ему зло. Придя немного в себя от потрясения, мотылек вновь расправил крылышки и вспорхнул. Сделав несколько кругов над горящим ночником, он спокойно полетел прямо на пламя, желая покачаться на нем, и тут же упал в масло, коим питался коварный огонек.

– Какой же ты жестокий, – промолвил мотылек, теряя силы. – Я надеялся найти в тебе друга, а обрел погибель. Слишком поздно я осознал, сколь ты зол и опасен.

– Бедный мотылек! – ответил ему опечаленный ночник. – Моя ли вина, что я не цветок, а пламя. Ты не внял моему предупреждению об опасности и стал играть со мной. Дорого тебе обошлась твоя наивность.

Блоха и овечья шкура

Обосновавшись в мохнатой шкуре добродушного дворового пса, блоха жила себе припеваючи и ни о чем не тужила. Но однажды она учуяла пленительный запах добротной чистой шерсти.

– Что бы это могло быть? – заинтересовалась она и, сделав несколько прыжков, обнаружила, что ее верный пес сладко спит, растянувшись поверх лохматой овчины.

Блоха пришла в восхищение, будучи не в силах оторвать взгляд от овчины.

– Ах, как я мечтала о такой шубе! Насколько же она густа, шелковиста и изящна, а главное, надежна. На ней больше не придется опасаться собачьих зубов и когтей. Мой пес то и дело почесывается и ищет меня. Наверняка, овечья шкура куда нежнее и слаще собачьей.

Не раздумывая боле и стараясь не упустить счастливый случай, блоха поднатужилась и одним махом перелетела с собачьей шкуры на овечью.

Однако вопреки ее ожиданиям и радужным надеждам овчина оказалась настолько густая и плотная, что блохе пришлось изрядно потрудиться и попотеть, отдирая лапками один волосок от другого и прокладывая себе путь в непроходимой чаще. Преодолев немало препятствий, она наконец добралась до заветной цели. Но, увы, дубленая овечья кожа была тверда словно камень.

Вконец обессилевшая блоха решила отказаться от своей затеи и двинулась в обратный путь. Ей уже не терпелось поскорей вернуться на собачью шкуру и вновь зажить прежней жизнью. Глядь, а собаки и след простыл.

Целые дни напролет бедняжка убивалась и корила себя за непростительную опрометчивость, пока не умерла от тоски и голода, окочательно заблудившись в густой овчине.

Устрица и мышь

Как-то устрица угодила в сеть и вместе с богатым уловом оказалась в рыбачьей хижине.

«Нас всех ждет неминуемая гибель», – печально подумала она, видя, как в сваленной на земляном полу куче задыхаются и бьются в предсмертных муках ее собратья по несчастью.

Вдруг откуда ни возьмись появилась мышь.

– Послушай, добрая мышка! – взмолилась устрица. – Сделай милость, отнеси меня к морю!

Мышь оглядела ее: устрица была на редкость крупная и красивая, да и мясо у нее, должно быть, вкусное и сочное.

– Хорошо, – ответила мышь, решив поживиться легкой добычей, которая сама шла в руки. – Но прежде раскрой створки своей раковины, чтобы мне было сподручней нести тебя к морю.

Плутовка говорила так убедительно, что обрадованная ее согласием устрица не учуяла подвоха и доверчиво раскрылась. Узкой мордочкой мышь тут же сунулась внутрь раковины, чтобы покрепче вцепиться зубами в мясо. Но впопыхах она забыла про осторожность, а устрица, почуяв неладное, успела захлопнуть свои створки. Они крепко-накрепко зажали голову грызуна. От боли мышь громко запищала. Услыхав писк, находившаяся поблизости кошка одним прыжком настигла обманщицу и сцапала.

Кедр и другие деревья

Водном саду рос кедр. С каждым годом он мужал и становился все выше и выше. Его пышная крона царственно возвышалась над остальными деревьями и бросала на них густую тень. Чем больше он разрастался и тянулся вверх, тем сильнее в нем росло неимоверное высокомерие. С презрением поглядывая на всех свысока, однажды он повелительно крикнул:

– Уберите прочь этот жалкий орешник! – И дерево было срублено под корень.

В другой раз ему попалась на глаза смоковница.

– Освободите меня от соседства несносной смоковницы! Она докучает мне своим глупым видом, – приказал капризный кедр, и дерево постигла та же участь.

Довольный собой спесивый красавец горделиво покачивал ветвями, посматривая на всех свысока, и никак не мог уняться.

– Очистите вокруг меня место от старых груш и яблонь! – И деревья пошли на дрова.

Так неугомонный кедр повелел истребить одно за другим все деревья вокруг, став полновластным хозяином в саду, от которого остались одни пни.

Но однажды разразился сильный ураган. Зазнавшийся кедр изо всех сил противился ему, крепко держась за землю мощными корнями. Не встретив на своем пути других деревьев в саду, ветер набросился на одиноко стоящего гордеца, нещадно ломая, круша и пригибая его книзу. Наконец истерзанный кедр не выдержал яростных ударов, ствол его треснул и повалился наземь.

Кедровая шишка

Жил-был на свете кедр, который знал, что он очень красив. Его когда-то посадили для украшения посреди фруктового сада. Он возвышался над всеми деревьями, а его строго симметрично растущие ветки делали его похожим на огромный канделябр.

«Кто знает, каким бы я стал, – подумал он, – будь у меня плоды? Я был бы самым красивым деревом в мире».

Он стал наблюдать, как растут другие деревья со зреющими фруктами, и так увлекся, что вскоре на его вершине появилась завязь.

– Нужно питать плод, – сказал кедр, – и заботиться о его созревании.

Образовавшаяся шишка начала расти и прибавлять в весе, став слишком тяжелой. Макушка кедра с трудом выдерживала груз и стала гнуться. Когда кедровая шишка созрела, вершина дерева, являвшаяся его подлинной гордостью, надломилась, превратившись в обломанную ветку с болтающейся шишкой.

Сокол и утка

Всякий раз охотясь на уток, сокол выходил из себя. Эти жирные плутни постоянно надували его; в самый последний момент, когда он готов был вонзить свои когти, они успевали нырнуть под воду и оставались там гораздо дольше, нежели он мог недвижно продержаться в воздухе в ожидании их появления.

В то утро сокол вновь попытал счастья. Сделав несколько парящих кругов, хищник оценил обстановку и точно наметил очередную жертву. Сложив крылья, он устремился вниз, словно камень, выпущенный из пращи. Но перед самым его носом утка успела нырнуть в воду.

– На сей раз тебе не сдобровать! – крикнул разозлившийся сокол и нырнул за ней.

Увидев хищника под водой, утка ловко отпрянула в сторону и юркнула вверх. Выскочив из воды на поверхность, она как ни в чем не бывало взмахнула крыльями и полетела, а отяжелевший сокол никак не мог выбраться из воды.

Пролетая над барахтающимся в воде незадачливым охотником, утка весело прокричала сверху:

– Прощай, кум! Я в твоем небе чувствую себя, как в воде, а ты в моем озере захлебнешься! Впредь будешь умнее!

Лоза и старое дерево

Однажды виноградной лозе взбрело в голову обвиться вокруг ствола старого дерева, чтобы расти вольготно вверх и жить уверенней.

Ее подруги по винограднику, которые росли, как положено, цепляясь за врытые крестьянином в землю столбы, недоуменно спросили:

– Что за блажь и какой тебе прок от старого дерева? Ведь оно на ладан дышит. Не ровен час, треснет и свалится. Что тогда будешь делать?

– Не ваша печаль! Проживу как-нибудь своим умом, – дерзко ответила лоза, уверенная в своей правоте.

Она еще крепче прижалась к старому стволу, теша себя надеждой, что ей удастся перехитрить всех и взметнуть к солнцу зеленые ростки, дабы продлить свое существование.

Но у облюбованного ею дерева было столько прожитых лет за плечами, что оно с трудом держалось на ногах. Многие ветки давно высохли и висели как плети, а трухлявый полусгнивший ствол содрогался от каждого порыва ветра. Как-то, тяжело охнув, дерево рухнуло, а обнявшая его ствол недальновидная лоза погибла, раздавленная поверженным великаном.

Черемуха и дрозды

Учеремухи лопнуло всякое терпение. С той поры как созрели ее терпкие ягоды, житья не стало от дерзких назойливых дроздов.

С утра до вечера они стаями кружились над ней, безжалостно обдирая клювом и когтями все ветки.

– Пожалуйста, прошу тебя! – взмолилась она, обращаясь к самому докучливому дрозду. – Знаю, что мои ягоды – твое любимое лакомство. Поедай их на здороье, мне не жалко. Но оставь в покое мои листья. Не срывай их! Они спасают меня от палящего солнца. И не терзай меня острыми когтями, не сдирай с меня кожу!

Дрозд был первым забиякой в стае, и слова черемухи пришлись ему не по вкусу.

– Помалкивай, коли тебя не спрашивают! – огрызнулся он. – Самой природой заведено, чтобы ты плодоносила ради моего удовольствия. Да что с тобой толковать, дубина ты стоеросовая! Зимой все равно пойдешь на дрова.

Услышав такой приговор, черемуха еще пуще опечалилась и тихо заплакала. Но предрекавший ей гибель озорной дрозд сам угодил в силок, поставленный крестьянином. Чтобы для пойманной птицы соорудить клетку, он надергал прутьев из плетня и сломал несколько гибких веток у черемухи.

Так черемуха снова свиделась со своим обидчиком, который теперь сидел понуро в клетке тише воды, ниже травы. Но она промолчала, вспомнив слова услышанные еще в молодости: как теплая одежда спасает зимой от холода, так выдержка защищает от обиды. Умножай терпение и спокойствие духа, и обида, как бы горька ни была, тебя не коснется.

Орех и колокольня

Разживившись где-то орехом, довольная ворона полетела на колокольню. Устроившись там поудобней и придерживая добычу лапой, она принялась яростно долбить орех клювом, чтобы добраться до лакомого зернышка. Но то ли удар оказался слишком сильным, то ли ворона сплоховала, орех вдруг выскользнул у нее из лапы, покатился вниз и исчез в расселине стены.

– О, добрая стена-заступница! – слезно запричитал орех, все еще не придя в себя от жестоких ударов вороньего клюва. – Не дай погибнуть, сжалься надо мной! Ты так прочна и величава, у тебя такая красивая колокольня. Не гони меня!

Колокола глухо и неодобрительно загудели, предупреждая стену не доверяться коварному ореху, так как это может худо для нее обернуться.

– Не оставь меня, сирого, в беде! – продолжал причитать орех, стараясь перекричать сердитый гул колоколов. – Мне уже пришла пора покинуть родимую ветку и упасть на сырую землю, как вдруг нагрянула злодейка. Оказавшись в клюве прожорливой вороны, я дал себе зарок: если удастся избежать смерти – провести тихо остаток дней своих в какой-нибудь ямке.

Пылкие речи и мольба ореха растрогали старую стену до слез. Вопреки несогласию колоколов она решила предоставить бедняге приют, оставив его в щели, куда он закатился.

Пару дней спустя орех оправился от испуга, освоился на новом месте и пустил корни, а те начали вгрызаться в гостеприимную стену. Вскоре из расселины выглянули наружу первые ростки. Они дружно тянулись кверху и набирали силу. Прошло немного времени, и молодые побеги орешника уже гордо возвышались над самой колокольней.

Особенно доставалось от корней бедной стене. Цепкие и напористые, они все пуще разрастались, круша и расшатывая старую кладку, и безжалостно выталкивали прочь кирпичи и камни.

Слишком поздно стена поняла, насколько коварным оказался невзрачный орех с его клятвенными заверениями жить тише воды и ниже травы. Ей теперь ничего другого не оставалось, как корить себя за доверчивость и горько сожалеть, что в свое время не прислушалась к голосу мудрых колоколов.

Орешник продолжал расти с гордым безразличием, а колокольня – все больше ветшать и разрушаться.

Краб

Сидя в засаде, прожорливый краб заметил, что многие рыбы, вместо того чтобы резвиться на речной стремнине, предпочитают спокойно плавать в тихой тенистой заводи у большого подводного камня. Вода здесь была прозрачная, как воздух, и рыбы чувствовали себя вольготно, наслаждаясь тенью и радужными солнечными бликами.

Дождавшись ночи и убедившись, что ни одна живая душа его не видит, краб дополз до облюбованного рыбами камня, вырыл под ним норку и притаился, как хищный зверь в логове.

Выпученными глазами он зорко следил за проплывающими мимо рыбами, и когда одна из них оказывалась поблизости, хитрец ловко подцеплял ее клешней и поедал за обе щеки.

– Нехорошим делом занимаешься, сосед! – недовольно проворчал старый камень. – Прикрывешься мной, а сам исподтишка, как разбойник, изводишь беззащитных рыб. Но погоди, и на тебя найдется управа!

В ответ краб даже усом не повел. Довольный своей хитрой выдумкой, он продолжал безнаказанно разбойничать и лакомиться нежным рыбьим мясом.

Но однажды разразилась сильная гроза с громом и молнией. Река вздулась от проливного дождя. Поднялся ветер, и большая волна с силой обрушилась на камень. От такого удара он перевернулся и придавил насмерть зарвавшегося краба-разбойника.

Паук и шмель

Оказавшись однажды в облюбованном мухами месте, паук без промедления принялся мастерить хитрую ловушку. Выбрав для опоры две ветки, он стал плести между ними вдоль и поперек тончайшие серебристые нити, пока не получилась прочная паутина-невидимка. Справившись с делом, паук схоронился под листом.

Ждать пришлось недолго, и вот одна не в меру любопытная муха сразу же угодила в сеть. Заметив трепыхавшуюся жертву, паук мигом выскочил из укрытия и сцапал муху. Бедняга поплатилась за свою беспечность.

Неподалеку на венчике цветка сидел шмель, видевший паучьи козни. Его честное благородное сердце не выдержало такого низкого коварства. Взмахнув крылышками, он грозно зажужжал, налетел на вероломного злодея и всадил в него смертоносное жало. Несчастные мухи были спасены.

Орел-насмешник

Отдохнув после удачной охоты и сытной трапезы, орел высоко взмыл в небо и стал парить на могучих крыльях в голубом просторе. Несмотря на головокружительную высоту, острое зрение позволяло ему видеть все, что творится на земле. Он различал даже рыб, плавающих в озере, не говоря уж о зайцах, резвящихся на лесной поляне.

Но вот его внимание привлек странный зверек, сидевший на суку дерева. «Какое странное существо, – подумал орел. – Вряд ли это птица». Подгоняемый любопытством, он начал спускаться вниз и, подлетев ближе, крикнул незнакомцу:

– Эй ты! Как тебя зовут?

– Я филин, – ответила птица, дрожа от страха.

– Ха‐ха‐ха! – рассмеялся орел и сел рядом на сук. – Отчего же ты, братец, так безобразен и смешон? Одни глаза да перья.

Орел был благодушно настроен, и его подмывало позабавиться над перепуганным до смерти филином.

– А ну-ка, посмотрим поближе на это пугало да послушаем, каков у него голосок, – потешался орел. – Если он столь же прекрасен, как и его хозяин, придется заткнуть уши.

Продолжая насмехаться над бедной птицей, орел резко раздвинул крыльями густые ветки, дабы вплотную приблизиться к своей жертве.

Как раз на этом дереве крестьянин-птицелов расставил силки и густо смазал смолой ветки и ствол. Орел вдруг почувствовал, что его крылья прилипли к дереву. Как ни старался он высвободиться, перья сильнее слипались, а крылья и когтистые лапы окончательно запутались в сетях.

– Напрасно ты куражился, орел! – сказал филин приунывшему насмешнику. – Стоило спускаться с небес, чтобы так бесславно увязнуть в сетях? Теперь для тебя пришла пора расплачиваться за насмешки…

Плененная сова

– Свобода! Да здравствует свобода! – закричали дрозды, первыми увидев, как крестьянин изловил злодейку-сову, которая по ночам держала в страхе всю лесную братию.

Вскоре по всей округе разнеслась радостная весть, что сова изловлена и посажена в клетку на крестьянском дворе. А человек поймал сову с умыслом. Посадив ее как приманку, он расставил силки для любопытных птах.

– Попалась, злодейка! – потешались птицы, густо облепив забор, кусты и деревья.

Самые отчаянные и смелые подлетали к клетке, стараясь пребольно ущипнуть столь грозного еще вчера врага.

– И на тебя нашлась управа! Теперь ты не будешь разорять наши гнезда.

Чтобы поближе разглядеть плененную сову, птицы толкались и наседали друг на друга, пока сами не попали в западню.