Электронная библиотека » Леонид Кокоулин » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 4 октября 2013, 02:03


Автор книги: Леонид Кокоулин


Жанр: Природа и животные, Дом и Семья


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Может, это вовсе и не Верный? – с продыхом и нетерпением спросил Гриша.

– А кто его знает, – притушил голос Анисим. – И я уж опосля подумал, что уводит меня… Кажется, вот-вот догоню, вот за кочкой, за пеньком – успею добежать. Подбегу, лай уже дальше – за другим пеньком. Уже и остановиться не могу. В лес вековой заколоденный втянулся. Не заметил, как и сумерки придавили. И тут как бы пришел в себя. Жутко стало. Стою, не знаю, что делать. А сердчишко под рубашкой – как воробей в клетке. Вот-вот заплачу. Повернул голову, дедушка Аверьян за спиной, ощущаю его руку на своем плече – теплая, тяжелая.

«Видишь его, нет?» – тихонько спрашивает дед.

Я пробежал взглядом по прибрежным кустам, остановил на черновине, видневшейся сквозь подсад.

«Не видишь?»

«Вижу, но не разберу».

«Получше вглядись».

«Шевелится. Нет. Показалось. Нет, шевельнулась».

– Волк, папаня? – сжал Гриша руку отца.

– Кто бы это мог быть? Словно вижу чужим зрением.

«Если бы зверь, – говорит дед Аверьян, – не стал бы таиться. Человек? Опять человеку чего не выйти…»

– Так кто? – настойчиво переспросил Гриша.

Анисим помолчал.

– И мы с дедом стоим, а черновина не исчезает, и я опять спрашиваю. Потом вдруг черновина осела и стала сливаться с землей.

«Так кто?» – помню выкрикнул я. Мне уже было не страшно. Мы еще постояли, дед так и не сказал, кто. Давай-ка, Григорий, спать, – поднялся Анисим. – Утро вечера мудренее.

Гриша вскочил с чурки. Пока переобувался в носки, отец уже в шалаше. Гриша забрался под теплый бок отца. Пригрелся, но сон не шел.

– Спишь, папань?

– Сплю.

– Так кто это был? Ты так и не узнал?

– А кто его знает, – сквозь дрему сказал Анисим. – Может, волчица, может, нечистый… Это уж потом дедушка Аверьян в слепой балке обнаружил волчью нору. – Анисим громко зевнул. – Ох, совсем забыл, – спохватился Анисим, перелез через Гришу, накатил на костер сырые чурки.

Гриша хоть и лежал с закрытыми глазами, но все равно хорошо видел и прадеда своего Аверьяна, большого, сильного, и заимку, и как отец из поленьев строил дом, и как обрадовался, когда услышал свою собаку, и как бежал к лесу, и будто это совсем не отец, а он, Гриша, бежал искать свою собаку, и как увидел черновину в кустах…

Проснулся Гриша, не потеряв еще ощущения полета, и сразу же не понял, где он. Отца рядом не было. Гриша почувствовал, как настыли у него уши. Костер прогорел, и угли подернулись пухлым белым пеплом. Гриша высунулся из шалаша, вскочил, обстучал поленья от снега и подложил в костер, поленья едко задымили и вспыхнули, огонь взметнулся и съел остатки дыма, сразу стало веселее.

Анисим, пока Гриша спал, спустился по заснеженному берегу. Речка приглушенно шумела, подталкивая на закрайки шугу. Водопад шепотом переваливал через себя воду. «Наелся снежной каши, едва ворочает языком», – подумал Анисим, рассматривая речку. Он ступил на закром и, как на лыжах, не отрывая ног, прошел по льду, оставляя канавки следов. «Устоялся заберег», – определил Анисим. Он подшугнул на самый край, зачерпнул воды, оставил на берегу котелок и направился к заездку. Колья и сучья вмерзли и хорошо держали запруду. Анисим зашел на мост, подошел к лотку и сразу определил, что в лотке есть рыба, – сквозь жерди торчали хвосты. Вначале он хотел достать улов, но решил, что Грише будет интереснее это сделать самому.

Поскрипывал под ногами снег, с котелком в руке Анисим поднялся к костру.

– Подбросило снежку, – навешивая котелок, сказал Анисим. – По-хорошему-то надо бы стопу уже поставить… если не под крышу зимовье подвести, так матицы накатить. И охоту упускать по свежему следу тож не хочется…

– Зачем упускать, – встрепенулся Гриша, – договаривались…

– И я о том, сходил бы, Григорий, проверил лоток.

– А чего тут, сбегаю, – надернул Гриша без портянок бродни.

– На пожар, что ли? Обуйся как надо.

Гриша подобулся, запахнул фуфайку, подпоясался, сунул за опояску топорик.

– Мешок возьми, – напомнил Анисим.

– Так принесу… – заскрипел Гриша броднями.

– Прижимает мороз, – рассуждал с собой Анисим. – И мох драть, и плитку добывать, и глину искать – все не в нашу пользу. Все как в жизни: то муки нет, то хлеба не из чего испечь. – Анисим взял веничек, прихлопал снег, обмел валежину, скамейку. – Ну вот и подмел горницу…

– Папань, во! – Гриша держал за жабры двух ленков. – Еще не вся…

– Ну-ка, ну-ка! – стал взвешивать на руке Анисим. – В этом, – поднял он за жабры ленка, – фунтов пять-шесть смело будет.

– И этот в котелок не вместится, – другую рыбину прикинул Гриша.

– Так, говоришь, оставил еще на берегу?

– Ага. Еще ленок, хайрюза. Налим был…

– Выпустил, ну это ты зря. Для скусу в ухе… Налим не помеха… – взялся за нож Анисим и все еще жалел. – Печень налимья… присолить да сбить ложкой, десяток минут выдержать – язык отъешь.

– Да знаю я, папань, – сглотнул слюну Гриша. – Я в беремя хотел его взять, а он уперся своим рулем и как даст в грудь и скользнул, он же, знаешь, такой…

– Ну это его дело, – задержал нож Анисим, – крупный был?

– С меня… Я еще не поверил, как он в лоток влез…

– Чего же не крикнул? – Анисим вспорол ленка, выкинул только жабры и желчь. Остальные внутренности байкальские рыбаки оставляют в ухе. – Ну да ладно. Наш налим от нас никуда не денется.

– Папань, давай, вместо звенушка ленка, еще голову кинем в уху… Я так голову предпочитаю…

– Ну раз предпочитаешь, – посмотрел Анисим на сына, – где слово-то раздобыл – пред-по-чи-таю, – по складам повторил Анисим и с хрустом отчекрыжил и у второго ленка голову, бросил в кипящий котелок, хотя и так из него торчал хвост и мешал Анисиму зачерпнуть варево ложкой. – Юшки маловато.

– Сухари можно и кипятком залить, – подсказал Гриша.

– Рыба любит воду.

– Вода мельницы ломает, – в тон отцу заметил Гриша.


День обещал быть ярким. Небо, словно отмытое снегом, синело до боли в глазах.

– Папань, речка-то встала, – удивился Гриша.

– А я подумал, что на ухо туговат стал: не слышу шума.

Притихшее плесо мертвенно-бледно искрилось. Только на пороге еще билась живая вода.

– Вверх по речке или вниз сходим? – спросил Анисим.

Гриша как на коньках обежал кружок по льду. Анисим с припая тоже ступил на чистый лед, и он сразу застрелял, и трещины лучиками побежали в разные стороны.

– Весовая категория не та, – вернулся Анисим на старый лед.

– Пойдем закрайком, папань, я буду торить дорогу.

– Мы еще не определили, вверх или вниз… – напомнил Анисим.

– Вверх пойдем, к скалам, – решил Гриша.

– Тогда берегом. Какая дичь на льду?

– Пошли берегом, – согласился Гриша, – пока не устоялся лед.

По лесу, конечно, идти было труднее. Мягкий пушистый снег взрывался под ногой. Невесомо тихо соскальзывал с веток, не оставляя следа. Анисим шел впереди, выбирая направление. Большой и неуклюжий, Анисим легко перешагивал колодины, ловко огибал вывороты, нырял под ветки, не потревожив их. Гриша любовался отцом – настоящий охотник.

– Папань, – тихо позвал Гриша. Анисим остановился. – Ружье заряжено?

– Оно же у тебя. Вырабатывай привычку: взял в руки ружье, первым делом проверь.

– Клацать – зверя пугать.

– А как бы ты хотел? Зарядил бы раньше. Главное, не забывай на предохранитель поставить. Обычно когда в паре охотятся с одним ружьем, то заранее не заряжают.

– А если зверь?

– Ну и что? Он же не с неба упадет.

Анисим подал Грише два патрона с дробью и пулей.

Не прошли и версты, как напали на след. Зверь прошел в сторону речки, а они шли от реки.

– К нам шел, папань, – чуть слышно и удушливо сказал Гриша. – Кто?

Мягкий снег тянул след, и Анисим не сразу разобрал, кто прошел, но когда след поднырнул под ветви пихты, где не было снега, Анисим твердо сказал:

– Изюбрь.

– А ты как, папань, узнал? – шепотом спросил Гриша, заряжая ружье.

– Погоди, – остановил его Анисим. – Видишь, какой след копыта? – В неглубокий мох, словно стаканом, были натыканы дырки. Гриша припал на колени, чтобы получше разглядеть.

– Круглое копыто, как у лошади, – определил он.

– А у лося раздвоенное копыто, как у коровы.

– Так вот, если острое копыто, – показал Анисим, – словно обрезан мох – матки след, округлое – бык прошел. От величины следа зависит и возраст, маленький след – теленок.

Гриша, вставая с колен, согласно кивнул.

– Упитанный зверь, – еще взглянув на след, определил Анисим.

Гриша вскинул на отца глаза: шутит?

– Да не смотри ты так, – улыбнулся Анисим. – Если зверь упитанный, то тяжелый, и, стало быть, след отчетливый, глубокий.

– Смотря на какую землю ступает, – не согласился Гриша. – На мягкую или твердую. На мягкой земле глубже след.

– Тем более. И по походке скажешь, упитанное животное или дохлятина идет. Ты видел, весной скот выгоняют – один семенит, другой едва ноги переставляет, и след еле заметный. А осенью, когда отъелась скотина на хороших кормах, по-другому себя ведет – уверенно вышагивает.

– Пошли по следу, а, папань?

– По следу, говоришь? – Анисим придержал шаг. – По следу, Григорий, ходят, когда зверь ранен, а так зачем? Где нам угнаться за ним! Да еще когда хорошо тайгу знаешь – переходы, водопой, пастбища, ну и отстой, конечно. Когда можешь определить, куда зверь направление держит. Тогда наперехват – кто вперед.

– Давай наперехват, – подхватил слова отца Гриша. – Зверь к речке, а мы забежим – и навстречу ему.

– У нас четыре ноги на двоих, а у него на одного, и какие… Ну какой же это перехват? Наперехват заходят с большого круга и ждут зверя с подветренной стороны. Если нам бежать наперехват, так во-он ту гору огибать – светлого времени не хватит. – Анисим направился по следу.

– Может, он к шалашу повернет, – предположил Гриша.

– Едва ли. Пойдет зверь вниз по реке. В сыром воздухе острее чувствуется гарь костра. Если уходить ему, то только вверх по реке. На лед побоится… Если отстой в скалах, тогда туда… Вот и гадай.

– Пошли в скалы, посмотрим звериный дом. Он что, на отстое, отдыхает? – Гриша споткнулся и стволом достал отца.

Анисим остановился, пропуская Гришу.

– Иди вперед, – уступил он Грише свое место. И уже в спину Грише ответил: – Дом звериный, говоришь. У него всяко бывает, и отдыхает, и волки загоняют, и непогода.

– И крыша есть?

– И крыша, и засов, и стража… крепость, недоступная волку.

– Я серьезно, папань…

– И я. Выдалась скала, куда изюбрь или олень с ходу запрыгивают, а волку недоступно, ни с какой стороны подступиться не может. А зверь стоит на площадке, как в крепости, это и есть отстой.

– А если волки подкараулят, когда изюбр спрыгнет из крепости на землю? И схватят его?

– Зверь и это предусмотрел, сверху-то ему видно, да и запахи выдают волка. Нюх-то у него какой… Бывает, когда волки гонят зверя – разогреют его, а потом видят, что не взять, отступятся. Ждут, когда зверь сгоряча нахватается снега и начинает дрожать, а волки тем временем обуживают кольцо. Мороз прижимает, гнет зверя, рад бы он бежать, да ноги не слушаются. И валится зверь с ног. Тут волки и насели.

– Жалко, – посочувствовал Гриша зверю. – Когда был разогретый, мог стоптать волка, прорвать кольцо. Поддеть на рога…

– Мог бы. Да вот так устроено в природе. Белку, к примеру, страх перед соболем парализует, орет, а не убегает. Так кролик упирается, а лезет удаву в пасть.

– А ты видел, папань?

– Удава? Нет.

– А чего тогда говоришь?

– Говорят – и я говорю. А вот лося, как перед волком падал, видел.

– Чего же не заступился?

– Заступался…

След, по которому шли Анисим с Гришей, начал петлять. Анисим понял. Зверь втревожен. Попетляли по следу и Анисим с Гришей.

– Нет, Григорий, – сошел со следа Анисим, – заведет он нас. Надо выбираться. С горы виднее. А вот еще след. Ну-ка, следопыт, определи, какой зверь пересек.

Гриша осмотрел след, прошел несколько вперед. Анисим встал на другой след и почувствовал набитую под снегом тропу. Гриша поднялся с колен.

– Изюбриха прошла с теленком…

– Ну-ка, ну-ка, – чуть не доставая носом земли, пошел Анисим по следу. – Вот теленок взбрыкнул… Верно определил, Григорий, – похвалил Анисим.

Тропа косогором спустилась в неглубокий распадок и привела к кипящему голубой наледью ручью.

– Смотри, папань, кто-то чурку волок по снегу.

– Выдра. – Анисим пощупал след.

– Так выдра ходит? – удивился Гриша. – У нее что, ног нет? На брюхе ползает?

– Почто нет. Есть, но короткие.

– Догоним?!

– Догонять да ждать – богатым не будешь. Вот и художества зверька, – показал Анисим на продырявленный лоскуток льда. – И голова на льду.

– Щучья, – разглядел Гриша. – Она что, щучьи головы не ест?..

– Брезгует, – отозвался Анисим, что-то еще отыскивая.

Гриша сунулся на лед и сразу угодил в мокреть. Под снегом была вода, и ноги тут же обросли мокрым снегом. Гриша попятился, оставляя на снегу синие кляксы.

– Так можно и в промоину угодить, – вырубая палку, предупредил Анисим. Он стал прощупывать палкой берег, и палка у самого льда нырнула, не достав дна.

– Не знаешь броду – не суйся в воду, – показал Анисим на палке отметину. – И соболь был, и колонок вот прошел.

– Где? – подбежал Гриша и сразу увидел по закрайку ручья цепочку следов.

– Интересно, что они у ручья делают?

– Как что? Выдра рыбачит, а они у выдриного стола пасутся… Тут яма, – очертил рукой Анисим ледяное зеркало.

– Откуда щука в ручье взялась?

– Не только щука, но и хариус, ленок, да и таймень стоит… С реки заходят… – Анисим срубил две талины и перебросил сходни через ручей, чуть ниже ямы.

– Ну вот, переправа. – Опираясь на палку, Анисим перешел на другую сторону ручья. Гриша пробежал за отцом.

– Папань, а тайменя тоже выдра ловит?

– Рыбачит.

– Надо же… В яме-то что ей не взять, – позавидовал Гриша. – Так на яме и стоит рыба.

– Осенью она спускается по ручьям, где облюбует, там и зазимует. Крупная рыба в крупных, мелкая в мелких речках. Ты под ноги, Григорий, гляди. Тут, должно быть, горячие ключи.

– Пар был бы.

– Необязательно – кипяток. На ощупь может быть холодная вода, а не замерзает. Да вот, – показал Анисим вдоль ручья, – приглядись: закраек берега метит черновина.

– Вижу, будто тень от снега лежит.

– Вот, вот – вода. Мороз выжмет и выстелит гребенкой ручей.

Анисим только заткнул за опояску топор, как над головой посыпалась ореховая шелуха. Он поднял голову – тут и Гриша увидел на сучке белку с шишкой в передних лапках.

– Не убегает, – удивился Гриша.

– Непуганый зверек. Гнездо, должно быть. – Анисим отшагнул, высматривая что-то из-за напуска ветвей. – Ну так и есть, вот оно висит, – показал он на макушку невысокой елки. В рогульке из веток висело круглое, свитое из мха и похожее на мяч гнездо. – И две дырки видно в гнезде, а вот и вторая белка, рядом на дереве, не собирается убегать… Ну так чего, охотник?!

– Можно поймать, зайдет в гнездо и накрыть…

– С парашюта разве?..

Гриша смотрит и не может оторвать глаз от белки. Анисим протянул за ружьем руку…

В распадке всегда глуше отзывается выстрел. Пока выберется из ветвей эхо, ослабеет и ухнет рядом за ручьем…

Нигде, пожалуй, так быстро не идет время, как на охоте. Только что, кажется, солнышко висело на сосне, просеивало навстречу золотую муку, миг – и оно уже катит по гривастой горе, ныряет в зазубринки леса.

– Не пора ли поворачивать оглобли?

Но Гриша, хоть и навыкручивал ноги, не сдается.

– Забежим, папань, на гору, обсмотрим мир, чо в ем творится, – подражает Гриша отцу.

– Ну разве только так, – соглашается Анисим.

– А здесь, папань, глубже снег, под самое колено.

– Глубже, – отмечает и Анисим. – Если добывать зверя, без лыж делать нечего…

Чем выше поднимались в гору, тем глубже становился снег. Чаще преграждали путь огрызки скал, они торчали из земли старыми изъеденными годами клыками. Сосновый лес редел, зато задавленные снегом кустарники цепко держали ноги. Гриша и шапку снял, и не замечал, как таял на голове снег и струйками стекал по волосам за воротник.

– Да ты рассупонься, опояску сними, а шапку надень. – Анисим тоже опояску снял, распахнулся, в одной руке он нес ружье, в другой – топор.

Наконец, забрались на самую макушку скалистой горы, глянули вниз: под самым обрывом виднелась речка.

– Неужто наша? – вырвался вздох у Анисима.

– А чья еще, – свесил голову с обрыва Гриша, – подковой изогнулась, мы и с нашего берега видели эти скалы.

– Похоже, – согласился Анисим.

– Папань, – оторвался Гриша от камня и схватил Анисима за рукав. – Смотри, – показал он рукой. И Анисим увидел на другой стороне речки оленей, они паслись в тальниковых зарослях. – Обкусывают ветки.

Олень, вскинув голову с ветвистыми рогами, доставал молодые побеги, а когда откусывал, макушка куста вздрагивала.

– Пять, – растопырив пальцы на руке, прошептал Гриша.

– Да какая нас холера услышит? – потянул носом воздух Анисим. – Сколько раз замечал – снежный воздух сильнее пахнет дальним костром.

Гриша тоже понюхал воздух.

– Наносит. Наш костер.

– Дак чо, Григорий, творить будем?

– Скрадывать!..

– Та-ак, – протянул Анисим. – Были бы крылья, бесшумно слетели бы. А огибать скалу – светлого времени не хватит. Так что отставить… И по своему следу возвратиться не успеем.

– Срежем кривун, – предложил Гриша.

– Я тоже так подумал. Давай пошустрее шевелить ногами…

– А завтра прямиком сюда…

– Пасти оленей, – досказал Анисим.

С горы налегке, где пробежкой, а где и юзом, спустились шустро, но когда врезались в заколоденный лес, помучились изрядно. Анисим топором прорубался и Гришу пересаживал через необхватные валежины. Со всех сторон им навстречу ощетинились вершины поваленных гигантских деревьев. Анисим достал по сухарю.

– Ах ты, промашку дали, – догрызая сухарь, посетовал Анисим. – С горы вроде просвет был, думал, к шалашу, а куда угодили?.. Давай-ка, сын, дрова готовить да чай варить. Утро вечера мудренее…

Байкальская тайга тяжела для промысловиков, а не то что для простого смертного. Кто попадал в бурелом, тот знает – ни верхом по дереву, ни низом под деревом не пролезть. Захлестнулись стволы да так сцепились ветвями – просвета не увидишь. Забрался на ствол, до вершины дошел, а она висит метров на пять от земли. Или под деревом лезешь, лезешь – на клин сошлось. Не клин, так шатер, не шатер, так слепой туннель…

Хоть и сказал кто-то когда-то: «Дров в лесу не занимать», – но в буреломе нет дров. Чай сварить – другое дело. А на ночевку для костра – нет. Старые валежины не горят. Промозглый, сырой, задубелый падучий лес тоже не горит, да и топору он не под силу. А подручный лес задавлен. Вот Анисим и выбирает сучья по топору, а Гриша, которые под силу, таскает к большому вывороту, похожему на причудливый замок, его они облюбовали для ночевки.

Вывороченные с корнем и землей карчи и лес пугали с наступлением темноты. Наконец, Анисиму удалось распалить костер, подросла и куча заготовленных у костра дров.

– Видал, сколько, папань!..

– Заботы делают человека человеком, и такой человек угоден Господу – ибо угоден ближнему.

Рядом с отцом Грише всегда было надежно и хорошо.

– Папань, а ты соболя добывал? – спросил Гриша, когда отец навесил на костер котелок, набитый снегом.

– Брал из-под собак, – присаживаясь к Грише на валежину, ответил Анисим. – Я уже тебе как-то говорил – позабыл?

– А видел, как сухие трескучие молнии ломают шпаги? А я видел летом.

– С чего ты? – полуобернулся Анисим.

– Да так. Смотрю на небо… В тайге звезды крупнее и ярче. Учительница говорила: звезда больше солнца.

– Непохоже что-то, – усомнился Анисим.

– И я тот раз спросил, не врет ли? А она меня из класса выставила.

– Нехорошо-о.

– Чего нехорошо? – переспросил Гриша.

– Правда, теперь все больше выкаются. А раньше и к царю, как к отцу, на «ты» обращался простой люд.

– Мы и песню разучивали про царя. Ну не про царя, все равно про старый мир.

– Что за песня? – поинтересовался Анисим. Гриша похэкал и затянул:

– Отречемся от старого мира… – Но не вытянул, сошел на писк.

– Ты хоть разумеешь, о чем ты поешь?

– Когда все поют, звучит, – по-своему понял Гриша, – мотив не нравится?

– И мотив тоже.

– Ты чего, папань?

– Чтобы от чего-то отрекаться – надо выстрадать, а то какое же это отречение?

– Военрук на линейке говорил, что нам выпало отрекаться, – сослался Гриша на авторитет учителя.

– Спешим отрекаться, – раздумчиво говорил Анисим. – Бодримся походя. Ну какое же отречение по указке – хоть и учителя?

Гриша уставился на отца. Не бывало, чтобы родитель супротив учителя. Анисим увидел растерянность сына.

– Отречение – это ведь в себе борение, – пояснил Анисим. – Два чувства насмерть бьются – два сознания. Не знаю, сын, доходят ли до тебя мои слова. Как тебе объяснить? Скажем так: и Бог в тебе, и черт, и тянут тебя – каждый в свою сторону, и тебе надо принять решение – кого ты выбираешь. Борение – это страдание, мука, а последняя черта и есть отречение. Сжигали себя, но не отрекались.

Анисим встал, не спеша поправил костер и опять заговорил:

– Отрекаться походя – недолго и оборотнем стать. Не спеши, сын. Душа-то у тебя не чужая. Человека нельзя неволить. Храни тебя твой ангел-спаситель… – Анисим широко и вольно перекрестил Гришу.

Кипяток пили вприкуску с сухарями. Гриша редко прихлебывал из кружки, больше хрумкал. Анисим наоборот: откусит маленький кусочек от сухаря и зычно схлебывает из своей кружки.

Унялся костер, и тайга притихла, и земля сжалась.

– Папань? А ангел-спаситель только у верующих бывает?

– У каждого свой. Знаю одно: если у человека вырвать веру, то делай с ним что хошь. На вере держится и жаждущая и смирная душа. Я верю в Бога и лучшее, что есть в человеке, тоже божественное. – Анисим помолчал, прокашлялся. – За тебя, сын, я в тревоге, какой пойдешь ты дорогой в этой всеобщей растерянности. Тебе выбирать: или мы одолеем выпавшие испытания и тяготы и станем достойными своего отечества Российского… или пропадем.

Гриша прижал руку отца к щеке. Она была жаркая, твердая и трепетно-нежная.


Разбудил его вой волков. Спал Гриша, обставленный лапником, полусидя, как птенец в гнезде. Ему показалось, что их обложили волки. Он открыл глаза. Анисим сидел у костра без фуфайки, сдвинув шапку на одно ухо. У ноги его лежал топор, у колодины, на которой он сидел, стояло ружье.

– Спи.

– Волки?

– Волки. Спи.

Гриша увидел, что отцовская фуфайка у него за спиной. Он встал и накинул ее отцу на плечи.

– Мне и так не холодно, – выбивая чечетку зубами, сказал Гриша.

Мороз крепчал. Слышно было, как щелкали тальники, подавали голоса и волки, будто сговаривались. Грише казалось: он и их возню слышит…

– Сюда не придут, – успокоил Анисим.

– Похоже, они кого-то зарезали.

– Похоже, – согласился отец. – Погрейся, садись поближе к огню, – уступил место Анисим.

– Может, они на стадо напали, – садясь рядом с отцом на колодину, предположил Гриша.

– Может. Утром осмотримся, видно будет, что к чему…

– Холодрыга, – признался Гриша.

– Рекостав. На восходе еще добавит…

– Ты не спал, папань?

– Подремал. И ты еще поспи.

– А давно гуляют? – кивнул Гриша в сторону речки.

– С вечера запели. Один голос выделяется, похоже, командует.

– Волк?

– Нет, Григорий, у волков, насколько я знаю, волчица правит. Хоть и говорят – волк, а я сколько наблюдал – волчица.

– А предводитель стаи?

– Она и предводитель. Она и выбирает вожака, самого сильного из стаи волка. Она и смещает. И детей растит волчица, и пока не подрастут, никого не подпускает.

– И отца?

– И отца. Принесет он добычу, положит у входа в нору и опять пошел на охоту.

Спокойствие отца передалось Грише.

– А когда волчата подрастут, узнают своего отца?

– Как же не знать. Все хозяина знают.

– Сам же говоришь, волк не хозяин.

– Он хозяин и есть. В каждом доме свой хозяин.

– А если он не захочет подчиниться волчице?

– Ну что ж, тогда волчица набросится на вожака и стая пойдет за ней и накажет… бывает, и разрывают вожака… Тогда волчица другого вожака выберет. У них, брат, по этой части строго, – рассмеялся Анисим. – Давай-ка еще маленько подремлем.

Анисим встал, подложил в костер сучья.

Отец и сын сидели рядом. Грише казалось, что весь мир здесь, с его отцом, и ничего больше не надо. С отцом они владеют тайной, как должен жить человек. И эта тайна Гришу делала сопричастным судьбе отца, их роду. И даже волки теперь не пугали его. Они жили сами по себе, своей звериной жизнью, как бы в другом лесу, а он жил своей, окрыленной, неведомой до сих пор жизнью.

Нагретый лапник отражал тепло, пригревал. Неясный шум леса убаюкивал…

– Просыпайся. Похрумкаем да побежим. – Над ним с котелком в руках стоял отец.

– Рассвело уже, – пооглядывался Гриша, подставил ладошки, и отец полил ему теплой воды из котелка.

Чай пили, не торопясь, вприкуску с сухариком. Костер догорал, тихо мучнились угли.

– Так что, Григорий, к речке возьмем направление или будем ломить буреломы?.. – Анисим сложил кружки, у котелка вытер донышко о снег и тоже убрал, встряхнул мешок – не бряцает. Гриша закидал костер снегом. Он не знал, что ответить отцу: во все стороны одинаково торчали вывороты, громоздился валежник.

– К речке так к речке, – запоздало решил Гриша.

– Ясно. – Анисим сунул за опояску топор.

Они направились в сторону речки, валежник редел, перед ними словно поднимало с земли падучий многосаженный лес. Повеяло теплом, и лес все уплотнялся и уплотнялся, исчезли валежины. Стало сумеречно и парко. Крона была настолько сомкнутой, что на земле почти не было снега. Буйно росли зеленые хвощи. Под ногой вдруг захлюпало.

– Вот это да! – Поднимая высоко ноги, Анисим свернул с тропы. Просматривалась небольшая котловина, где вся земля была исхожена, исптоптана копытом, как в хорошем загоне. Здесь было тепло.

– Папаня, вот бы где ночевать. Там зима, тут лето, чудеса. – Гриша снял рукавицы и сунул их за пазуху.

– Вполне можно жить под этой крышей, – поддержал Анисим. – Мороз не достанет, – кивнул он на окуржавевшие вокруг деревья. – Тут горячий источник. Прислушайся.

– Чавкает где-то, – сказал Гриша. – Будто конь идет…

– И я про то…

– Может, волки? – перешел на шепот Гриша.

– Да нет. Волку здесь делать нечего. Зверь ходит…

– А волк не зверь? Зверее еще…

– Я и сам попервости недоумевал, когда не стало слышно шагов по обочине проталины, – заговорил Анисим. – Здесь зверем зовут копытных, а волка так волком и кличут…

Лес начал редеть, прибавляя снег, и мороз снова прихлынул. А когда спустились к речке и ступили на лед, обожгло резким хиусом.

Из-под скалы восход солнца уже вытягивал хвост тени, освобождая излучину речки. Хвост этот светился, меняя окраску от бархатисто-темного до светло-оранжевого. А лес на противоположном склоне горы был седой и совершенно гладкий.

– А это что там? Да не туда смотришь, смотри, Гриша, в поворот реки, как раз напротив скал.

– Что-то чернеет или сереет, а так нет ничего… Пошли посмотрим, – потянул Гриша отца.

– Тогда ясно, – сказал Анисим. – Было побоище…

– Ну?! – навострился Гриша. – Побежали!..

Лед на плесе был крепким, но скользким. По-видимому, вода застыла еще до снега, и устоять на льду было нелегко, ноги разъезжались. Когда подошли к месту, увидели: снег был сбит и виднелись на реке темные пятна. На этом месте волки, как и предполагал Анисим, задрали оленя. Снег был затоптан, в темно-красных подтеках крови.

– Так и есть, – сказал Анисим. – Видишь, волки волокли куски от оленя. А в лесу дожрали оленя.

– Как же они догнали его?

– Загоном взяли… В том-то и дело, что этот бедолага кинулся на лед, ноги разъехались, тут они его и взяли… А вот и отстой через речку, – показал Анисим на противоположный скалистый берег. Гриша сразу признал скалу.

– Мы были вчера на ее макушке.

– Верно, – подтвердил Анисим. – И оленей видели.

– Они так всех могут…

– Всех да не всех. А капкан на что? – вспомнил Анисим.

– Правильно, папань. Давай насторожим! – загребая снегом окровавленный лед, с готовностью откликнулся Гриша.

– Пусть только набьют тропу… сходим-ка на отстой, посмотрим.

Через речку Анисим с Гришей подошли к отвесному скалистому берегу. И здесь был истоптан снег, на льду прочерки и ссадины копыт и волчьи лапы напечатаны, но крови не было.

Анисим позаглядывал на выступ скалы, но ничего не увидел.

– Была бы лестница, – он отошел, посмотрел с реки.

– Подсади меня, – вызвался Гриша.

– Тоже верно, – подставил Анисим спину.

Гриша забрался отцу на плечи. Анисим выпрямился и легонько подсадил Гришу на выступ скалы. Анисим услышал, как над головой заскрипел снег.

– Подальше от края, Григорий, не бегай так…

– Да тут, папаня, натоптано, как на танцевальной площадке у нас на лужке.

– Ты смотри, есть ли выход с площадки. С другого края посмотри… Не сорвись, – опять предупредил Анисим.

Гриша вернулся, свесил со скалы голову.

– Нет, папаня, выхода, кругом гладкий обрыв в речку. А с другой стороны отвесные скалы до самого неба.

– Так я и думал. Посмотри, – спохватился Анисим, – нет ли лап на отстое.

Гриша опять скрылся и уже из глубины крикнул:

– Нет, папань, не видно…

– Ну, иди, – подставил руки Анисим.

Он снял Гришу. Они еще походили по припаю речки, присматриваясь, где звери сигают на отстой и где снова сходят на лед.

– Если бы вот тут, – показал Анисим на берег, – в пазухе скалы, на подходе к отстою поставить лабаз – были бы с мясом.

– Давай сделаем, – сразу поддержал Гриша.

– В эту пору не усидишь на лабазе в нашей лопотине, – осмотрел с головы до ног Гришу Анисим. – Починки просит, – подергал он за ремни на Гришиной фуфайке.

– По этим корчам кожа не устоит, да и прутья, как волки, цепучие, – заоправдывался Гриша.

По речке хоть и далеко огибать, но зато надежно: в завал не попадешь. Так и пошли они с попутным ветерком – чирк-чирк по заснеженному припаю.

– Вдруг наша росомаха обнаружит наш шалаш?

Тревоги были напрасны: и шалаш стоял, и сухари висели в мешке, и настроение выправилось, будто в родной дом пришли, если не считать, что белки поозорничали – шишки разворошили.

– Чего они тут искали? – спросил Анисим. – Пулемет?

Гриша засмеялся.

– А зачем им?

– Как зачем? От нас отстреливаться.

– Папань, давай поймаем, а?.. Возьмем в плен… Обещали дома белку…

– Я не сулил. Но уж если выручить, – снял с плеча Анисим тощий кошель и вынул из-за опояски топор, – тогда по порядку, проверим лоток, сотворим уху, так, что ли? И тесать…


Место под застройку зимовки предложил Анисим. Походили по берегу, присматриваясь, приглядываясь, не так-то просто оказалось угодить Грише и себе.

– Ну куда ты его, папаня, задрал? Куда? – заспорил Гриша.

– Как куда? И чтобы видимость была со всех сторон, чтобы вода не смыла, – выставил Анисим доводы.

– Тут не смоет, это где отчеркнуто, – Гриша потоптался на границе, там, где вода отчеркнула свою высокую отметку паводка. – Вот здесь. И спуск хороший, – доказывал Гриша. – Из окна можно воду доставать…

– И удочку забрасывать, – дополнил Анисим.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации