Текст книги "Никита Хрущев"

Возвращение на Украину

Никита Сергеевич Хрущев оставался руководителем Украины и, конечно же, всей душой жаждал освобождения ее от захватчиков.

Когда немецкие войска выбили из Донбасса, руководители украинского комсомола доложили первому секретарю ЦК КП(б)У о подпольной организации в шахтерском поселке Краснодон. 8 сентября 1943 года Хрущев отправил докладную записку Сталину с предложением наградить руководителей подпольной организации «Молодая гвардия». Вождь согласился с предложением. На следующий день был подписан указ Президиума Верховного совета СССР: Олегу Кошевому, Ивану Земнухову, Ульяне Громовой и Любови Шевцовой присвоили звания Героев Советского Союза, еще 45 человек, среди них мать Кошевого, получили ордена. Это был первый случай массового награждения подпольщиков.

Восхищенный подвигом молодежи, в Краснодон поехал генеральный секретарь Союза советских писателей Александр Александрович Фадеев. Думал, ненадолго – написать материал для «Правды». Статья под названием «Бессмертие» появилась в газете 15 сентября 1943 года. Но он увлекся темой. Меньше чем за два года, словно в лихорадочном возбуждении, написал роман «Молодая гвардия»: он вышел в 1945 году и пользовался большим успехом. Читателей подкупало не столько мастерство писателя, сколько сама трагическая история юношей и девушек, которые мужественно и героически держались в застенках немецкой полиции.

Для Восточной Украины возвращение Красной армии означало долгожданное освобождение от немецкой оккупации. Западная Украина, которая вошла в состав СССР лишь осенью 1939 года, встретила восстановление советской власти со смешанными чувствами. Одни были счастливы и видели в красноармейцах спасителей, другие помнили предвоенную ускоренную коллективизацию, когда в Сибирь выселяли мнимых «кулаков» и «врагов советской власти».

В западных областях советская власть вновь столкнулась с украинскими националистами. Но теперь это были вооруженные, обученные и многочисленные силы. В Украинскую повстанческую армию (УПА) охотно вступала молодежь, крестьян постарше – заставляли. Отряды украинских националистов под руководством Степана Бандеры вели кровавую борьбу против наступающей Красной армии и советской власти. Партизанская война развернулась во всех западных областях. Действуя в советском тылу, они отвлекали немалые силы Красной армии от войны с вермахтом. Тем самым бандеровцы затягивали Вторую мировую войну, помогая немцам держать Восточный фронт. Гибли в боях бойцы Красной армии. А внутри Третьего рейха продолжала работать машина массового уничтожения. И в этом тоже есть доля вины бандеровцев.

Отряды УПА численностью от 300 до 500 человек пытались нападать на колонны молодежи, мобилизованной в Красную армию и отправленной на призывные пункты. Обстреливали из укрытий военнослужащих. Нападали на военный транспорт. Минировали железнодорожное полотно, разбирали сотни метров железнодорожных путей, подпиливали рамы мостов. Профессионалы отмечали, что оуновцы продуманно ведут пулеметный, винтовочный и минометный огонь, умело организуют оборону, отрывают окопы и ходы сообщения в полный профиль… Оуновцы убивали всех, кто представлял советскую власть или сотрудничал с ней: директоров машинно-тракторных станций, районных чиновников, занимавшихся хлебопоставками, сельский актив. Поляков вырезали целыми селами, дома их сжигали, имущество забирали.

Руководитель республики Никита Сергеевич Хрущев негодовал. Он пребывал в уверенности, что подавить сопротивление оуновцев не составляет большой сложности. Еще не осознавал, с кем имеет дело. 5 января 1945 года он выступил на совещании секретарей райкомов, начальников райотделов госбезопасности и внутренних дел Ровенской области:

– Я прямо ставлю задачу и требую: до 1 марта расправиться с вооруженными бандитами и ликвидировать их. После 1 марта мы будем наказывать руководство за то, что оно позволит в своем районе какое-нибудь бандпроявление, нападение на наш актив.

Когда во Львов приехал Хрущев, собрали первых секретарей райкомов партии и председателей райисполкомов. Никита Сергеевич инструктировал аппарат:

– Здесь, в Львовской области, как и в других западных областях, бандеровские кадры старые, испытанные. Вы их не переубедите. Их нужно арестовывать и судить. Не может быть, чтобы крестьянин не знал своих бандитов. У крестьянина, если пропадет гуска, он знает, кто украл его гуску, он знает, кто у него ворует яблоки или мед. Чтобы вас уважал народ, надо показать свою силу в селе, которое особенно поражено бандеровцами. Нужно завести своих людей, свою агентуру, узнать о наиболее враждебно настроенных, выселить их – и прямо днем, не стесняясь. Раз боятся Сибири, прямо и говорить, что в Сибирь их выселяем.

Продемонстрируйте свою силу, требовал Хрущев:

– Один чекист, хороший парень, рассказывал мне, что в хате находился бандеровец и они ничего с ним не могли сделать, так как он спрятался за жену, а жена беременная, он из-за нее и стреляет. Один из наших все-таки как-то смог попасть ему в ногу… А я говорю: чудаки! Бандит не жалеет ни своей жены, ни ребенка. А мы боимся в него стрелять, потому что он спрятался за жену. Вот и скажет народ, что большевики не львы, а куры, нас никто не будет уважать…

Через месяц на собрании львовского областного партийного актива Хрущев вновь вернулся к этой теме:

– Товарищи, в борьбе с оуновцами мы имели большие недостатки и в 41-м году, когда наши партийные товарищи страдали либерализмом. Либерализмом страдали и наши партийные работники, и работники НКВД, и НКГБ. Надо громить врага, надо обязательно громить и тех, кто укрывает бандитов. Надо выселить целые села. Разве можно допустить, чтобы абсолютное большинство населения Западной Украины сочувствовало оуновцам?

Поляки надеялись на восстановление довоенных границ, рассчитывали, что в состав Польского государства вновь войдут Западная Украина и Западная Белоруссия. Но Сталин решил иначе. 1 марта 1944 года Хрущев, выступая на сессии Верховного совета УССР, сказал об этом ясно и определенно:

– Сейчас, когда уже виден конец разгрома немецко-фашистской армии, на законные права народа Украины посягают наши некоторые незадачливые соседи. Товарищи депутаты! Я хочу по этому вопросу сказать несколько слов. Как вам известно, польское эмигрантское правительство в Лондоне предъявляет свои незаконные претензии на земли, принадлежавшие украинскому народу, – на западные области Украины. Украинский народ не допустит того, чтобы исконно украинские земли, воссоединенные в едином государстве по воле самого же населения западных областей Украины, были бы отторгнуты от Советской Украины.

Зал откликнулся бурными продолжительными аплодисментами. В 1944 году польские коммунисты договорились с Москвой и Киевом: поляки уйдут с Волыни и Галиции, украинцы оставят Бещады и Хельмский край. Началось переселение народов. Договор об эвакуации украинского населения с территории Польши, а польских граждан с территории УССР подписали 9 сентября 1944 года в Люб-лине председатель Совнаркома Украины Хрущев и глава Польского комитета национального освобождения Эдвард Осубка-Моравский.

В 1944 году Сталин формально предоставил национальным республикам право ведения внешних сношений, в марте был образован Наркомат иностранных дел УССР. Пост наркома достался драматургу Александру Евдокимовичу Корнейчуку, автору понравившейся Сталину пьесы «Фронт». Подписанный Хрущевым договор с Польшей был его первым опытом в межгосударственной сфере. Уполномоченным по исполнению соглашения назначили молодого тогда Николая Викторовича Подгорного, которого ждала большая карьера.

– Мы заинтересованы в том, чтобы поляки выехали, – внушал Хрущев львовским партийным работникам, – пусть выезжают. Но нужно проводить их не врагами. Мы хотим установить дружеские отношения с польским народом, поэтому надо сделать, чтобы поляки поехали, но не нашими врагами.

Выступавшие на совещании жаловались, что поляки Львов покидать не хотят.

– Я уверен, что лондонское эмигрантское правительство дало директиву не выезжать, – объяснил Никита Сергеевич, – потому что там знают: если поляки выедут, то всякая почва уходит для оспаривания этой территории. В самом Львове, я думаю, большинство поляков будет прислушиваться к Лондону, и я уверен, что будет директива сидеть здесь и готовиться для борьбы за включение этой земли в состав Польского государства. Конечно, это чепуха, этого никогда не будет. Границы установлены, и вопрос решен…

Поляки действительно не хотели уезжать из мест, где родились и выросли. 16 июля 1945 года Хрущев выступал во Львове на совещании секретарей обкомов, начальников областных управлений НКВД И НКГБ западных областей:

– Советское правительство добилось успешного разрешения польского вопроса, в результате чего победило наше толкование Ялтинского соглашения. Я убежден, что часть бандпроявлений, которые мы имели, совершены польскими националистами. Но так как мы поляков мало ловили, то это идет на счет украинских националистов… Нужно сейчас взять хорошенько под наблюдение деятельность поляков, усилить чекистскую работу. Необходимо тех людей, которые у нас на подозрении и есть факты об их реакционной деятельности, арестовывать.

Значительная часть местных жителей принадлежали к униатской, то есть грекокатолической церкви. Собственная церковь делала обитателей западных земель обособленной общностью. Предстоятель униатской церкви митрополит Галицкий и архиепископ Львовский Андрей (Шептицкий) пользовался на Западной Украине непререкаемым авторитетом. Церковь воспринималась западными украинцами как оплот национального духа.

В 1941-м во Львове – центре униатской церкви – духовенство встречало немецкие войска повсеместным звоном колоколов, вручением хлеба и соли, благодарственными речами в адрес фюрера. Советская власть однозначно считала униатскую церковь цитаделью антисоветизма. Униатские священники подозревались в поддержке ОУН-УПА, националистического подполья.

В начале января 1945 года глава Украины Хрущев провел совещание во Львове. Высказался и относительно религиозных дел:

– Нужно знать, сколько у нас православных приходов, сколько католических, сколько униатских, посмотреть монастыри, что там за люди.

– У нас в монастыре около двухсот монахов, – информировал Никиту Сергеевича один из руководителей областного управления госбезопасности.

– Давайте их переселим в Воркуту, – предложил Хрущев.

В Наркомате госбезопасности УССР пришли к выводу, что «грекокатолическая униатская церковь в том виде, в каком она существует в настоящее время, является чуждой нам по влиянию легальной резидентурой Ватикана и активно действующей украинской националистической организацией на нашей территории». Задачу сформулировали так: полностью ликвидировать униатство на советской территории, оторвать грекокатоликов от Ватикана и воссоединить с Русской православной церковью. НКГБ Украины провел грандиозную оперативную комбинацию, которая привела к развалу униатской церкви. Нарком госбезопасности генерал-лейтенант Сергей Романович Савченко доложил Хрущеву, что сформирована Центральная инициативная группа по переводу униатских приходов в православие в городе Львове.

Хрущев, проводя 16 июля 1945 года совещание во Львове, с удовлетворением отметил:

– Об униатах. С ними получилось замечательно. Удар, который мы нанесли по руководству униатов, явился очень удачным. Нам нужно поддержать инициативную группу по переходу в православную веру. Из двух зол выбирают меньшее. Нам выгодно, чтобы униаты перешли в православную веру. Это политика – чтобы оторвать от Рима…

Седьмого декабря 1945 года патриарх Московский и Всея Руси Алексий (Симанский) отправил письмо председателю Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР генерал-майору госбезопасности Георгию Григорьевичу Карпову: «Мы не будем настаивать на быстром и насильственном изменении внешних форм богослужения и даже внешнего вида священнослужителей (одежда, бритье бороды и усов). Важно существенное: православный символ веры; непоминовение Папы, а поминовение Патриарха и своего православного епископа как знак единения с православной церковью; празднование пасхи по Восточной пасхалии; принятие православного календаря с прекращением чествования католических святых».

Менее чем через две недели, 18 декабря, нарком С. Р. Савченко отправил записку союзному наркому госбезопасности В. Н. Меркулову:

«Мы пришли к выводу о необходимости созвать “общегалицкий” собор. Ликвидировать посредством его унию, оформить разрыв с Ватиканом и окончательно воссоединить грекокатолическую церковь с русской православной. Собор мы считаем политически и практически целесообразным провести после выборов в Верховный Совет СССР, то есть ориентировочно во второй половине февраля или первой половине марта 1946 года.

Для проведения собора просьба войти с ходатайством к Правительству СССР об отпуске 500 тысяч рублей – с тем, чтобы эта сумма была переведена Московской патриархии, которая, в свою очередь, должна перевести деньги в адрес Центральной инициативной группы».

Работа собора во Львове началась 9 марта 1946 года с православного богослужения в кафедральном соборе Святого Юра, который был центром униатства. После богослужения православные епископы приступили к церковно-каноническому воссоединению делегатов собора с православием. Была зачитана специальная молитва. Каждый из делегатов исповедовался у епископа и был благословлен уже как православный священник. Униатская церковь прекратила свое существование. Делегацию собора приняли Хрущев и председатель Верховного совета Украины Михаил Сергеевич Гречуха. Спецоперация завершилась. И только через много лет станет ясно: униатская церковь не исчезла, а ушла в подполье, и со временем окажется объединяющей силой в противостоянии московской власти…

Борьба с повстанческим подпольем продолжалась. Руководитель Советской Украины старательно демонстрировал жесткость. 20 мая 1945 года заместитель наркома внутренних дел СССР комиссар госбезопасности 2-го ранга Василий Васильевич Чернышов направил своему начальнику Лаврентию Павловичу Берии докладную записку:

«НКВД СССР получено на заключение письмо секретаря ЦК КП(б)У тов. Хрущева и проект Указа Президиума Верховного Совета СССР “О применении каторжных работ в качестве меры наказания”.

Тов. Хрущев в своем письме пишет, что есть такие случаи в судебной практике, когда лишение свободы на 10 лет является слишком мягким наказанием и суды в этих случаях вынуждены применять расстрел, не имея в своем распоряжении иного более сурового наказания, чем 10 лет лишения свободы.

В связи с этим тов. Хрущев предлагает почти по всем статьям Уголовного Кодекса, предусматривающим в виде предельной санкции высшую меру наказания, дополнительно ввести осуждение к каторжным работам на срок от 15 до 20 лет.

Эта мера наказания тов. Хрущевым мотивируется также желанием сохранить физически здоровых людей для использования на работах в отдаленных и особо тяжелых местностях Советского Союза.

Докладываю наши соображения:

1. Каторжные работы, как специальная мера наказания, введена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года за преступления, совершенные в военное время, применяются к лицам – пособникам врагу в расправах и насилиях над гражданским населением и пленными красноармейцами.

За все время применения данного Указа осуждено к каторжным работам немного более 29 тысяч человек.

Широкое распространение новой тяжелой санкции наказания в виде каторжных работ к концу победоносной войны вряд ли явится целесообразным. Тем более, что фактическое применение высшей меры наказания за последние годы было очень незначительным и в случаях действительно крайней нужды.

2. Опыт принуждения к каторжным работам, проводившийся до настоящего времени, показывает, что большое число осужденных каторжников является нетрудоспособными (из 29 000 человек почти 10 000 нетрудоспособны) и не могут быть привлечены ни к каким работам, в том числе каторжным. В целях реальности наказания пришлось бы в законе “О введении каторжных работ” делать оговорку о применении этой санкции только к физически здоровым людям, что осложнило бы на практике работу судов, а закон сделало бы менее устойчивым.

3. Применение труда каторжников в условиях лагерей НКВД СССР является сложным, так как из одних каторжников, как правило, укомплектовать производственный лагерь невозможно и приходится добавлять специалистов из вольнонаемных или осужденных к другим мерам наказания.

Опыт работы с каторжниками в Воркутинском угольном лагере показывает, что осужденные к каторжным работам на 15–20 лет в условиях специального режима для каторжников теряют перспективу выдержать до конца срока, 15–20 лет, режим и условия каторжных работ. Отсюда моральная подавленность и полное отсутствие стимула для труда, а в результате труд каторжников значительно менее эффективен, чем труд обычных лагерников, при этом потеря трудоспособности через 5–6 лет почти обязательна.

Исходя из вышеизложенного, считал бы целесообразным предложение тов. Хрущева не принимать».

Недовольный Никита Сергеевич объяснял чекистам, как следует работать:

– Я придаю большое значение служебным собакам. Надо с товарищами [министром внутренних дел СССР С. Н.] Кругловым и [министром госбезопасности В. С.] Абакумовым поговорить, может быть, в войсках взять. Надо, чтобы из других республик помогли лучшими, хорошо дрессированными собаками. Преследовать бандитов в лесах – собаки лучшее средство, потому что собака ведет по следу. Охотники ими пользуются, а тут некоторая аналогия есть…

Идея использовать служебных собак Хрущева не оставляла. Через несколько лет, в марте 1949 года, на межобластном совещании он вновь к ней вернулся:

– Это замечательное животное и незаменимое. Говорят: снег стаял и трудно искать бандита. А вы возьмите собаку, она по свежему следу поведет вас прямо к схрону. Вы найдете свою дичь.

Он обратился к заместителю министра госбезопасности УССР генерал-майору Виктору Александровичу Дроздову:

– Товарищ Дроздов, разве не можем завести на Украине несколько десятков хороших собак? Посмотрите, как мы напугаем бандитов! Бандит оставляет след, а пес найдет. Если этот слух разнесется, то во всяком случае будет полезен.

В зале смех.

– Оуновцы, наверное, удивляются, почему чекисты не пользуются собаками. Немцы против наших партизан часто применяли собак. Партизаны жаловались, что им очень трудно бывало…

Хрущев требовал от чекистов вести себя храбрее:

– Надо, товарищ Савченко, предложить некоторым нашим людям переодеваться в штатское, ходить по ночам. Бандиты ходят ночью по двое и не боятся, а почему наши люди должны обязательно ходить со взводом? Надо маскироваться, переодеваться, чтобы проникать в район без чекистской формы, которая демаскирует людей. И надо улучшить работу с дворниками, иметь свою агентуру. Поставить лучше обслуживание города, следить за передвижением, выявлять беспаспортных. Паспортный режим во Львове имеется, его надо только усилить.

– Существовал здесь режим так называемой запретной зоны, – с надеждой в голосе подсказал первый секретарь Львовского обкома партии Иван Самойлович Грушецкий.

– Этого нельзя, – осадил хозяина области Хрущев. – Тогда вы в городе поставите такую цепочку, чтобы никто не выезжал и не приезжал. Но это город, где живет народ. Мы призваны обслуживать народ, служить. И нельзя создавать такие условия, чтобы никто не приезжал и не выезжал ради того, чтобы нашим бюрократам легче жилось. Нельзя, чтобы десять или сто бандитов держали в напряжении полмиллиона людей. Уж вы действительно преувеличиваете силы врага.

Хрущев советовал партийным работникам и чекистам:

– Нужно, чтобы секретари обкомов и начальники управлений НКВД и НКГБ и, соответственно, районные руководители, составили справки – списки банд. Сводки, которые я получаю от вас, очень скудные, от них уже мутит, там столько пишут глупостей. Некоторые из вас подписывают, не читая, а я должен читать.

Начальники райотделов жаловались, что у них нет автотранспорта. Пока войска приезжают в село, бандиты уже ушли в лес:

– Мы пешком идем, машины у нас нет.

Хрущев недовольно отвечал:

– Банды тоже не на машинах! На машины не рассчитывайте, машин не дадим. А нужно за счет увеличения скорости вокруг своей оси.

Еще не закончилась война, а Хрущев, выступая 6 января 1945 года во Львове на совещании секретарей обкомов, начальников областных управлений НКВД И НКГБ западных областей, призвал:

– Нужно провести перепись населения каждого села и хутора… Такой-то где – не знаем. Значит, сказать, что предупреждаем: если не явится, ну, предположим, через десять дней, вся ваша семья будет выселена. Распишитесь в том, что вам об этом объявлено. Это, конечно, наведет страх, ну, а нам это и нужно.

Хрущев советовал руководителям карательных органов: среди бела дня вызывайте уважаемых в селе людей в райотдел, а потом распускайте слухи о том, что они сотрудничают с чекистами… За это бандеровцы убивали. Никиту Сергеевича это, похоже, не смущало. Из его выступления 19 сентября 1946 года на межобластном совещании секретарей обкомов, начальников областных управлений госбезопасности и внутренних дел:

– Нужно выезжать в села, вызвать 5—10 человек, в том числе можно вызвать несколько кулаков. Мы имели случаи, когда вызывали кулаков, говорили с ними о хлебе, а потом бандиты приходили к ним и убивали. Пусть уничтожат несколько кулаков. Если бандиты начнут применять массовый террор, то народ вынужден будет еще более активно стать вокруг нас.

Никита Сергеевич настаивал на том, чтобы партийные работники контролировали чекистов:

– От секретарей обкомов мы требовали, чтобы они знали о состоянии работы с агентурой, требовали улучшения этой работы. И это правильно. Ведь партийный руководитель стоит выше, чем работник МГБ, он более развит, имеет больший опыт, лучше подготовлен политически. Кто контролирует работу МГБ? Как правило, только вышестоящие начальники. Я считаю, что партийные руководители должны проверять работу органов МГБ. Нужно сговориться с товарищем Абакумовым и определить, как нужно проверять агентурную работу органов МГБ. Агентурная работа – это главное в борьбе с украинско-немецкими националистами.