Текст книги "Зона поражения"

* * *

В Галактике существует мощная индустрия по производству биологических заменителей человека. Они могут стоить от пятидесяти галактических кредитов и до сотен тысяч. Они бывают совершенно безмозглыми и напичканными новейшей электроникой. В зависимости от этого их называют биоманекенами или биороботами.

Сексуальные извращенцы, садисты, одинокие и застенчивые люди покупают себе объект для издевательств или поклонения. Мужья, потерявшие любимых жен, пытаются найти им замену, создавая точную копию и набивая управляющий ею компьютер сведениями о покойной. Экипажам трансгалактических лайнеров необходимо снимать напряжение, и корабельный доктор регулярно прописывает каждому матросу или офицеру надлежащее лекарство…

Биозаменителями людей, хотя бы изредка, пользуется чуть не каждый, но правила хорошего тона запрещают злоупотреблять этим видом релаксации. Платон Рассольников входил в число тех «настоящих» мужчин, которые скептически относились к синтезированным радостям. Не признавали они и достижения пластической хирургии: искусственную силу и красоту, пытаясь следовать своим заповедям – пока хватало силы воли.

– Где Непейвода? – малость оклемавшись, спросил Платон своего спасителя, но тот не ответил – у гомункулуса не было ни голосовых связок, ни рта. Он был создан не для бесед, а для боя.

Двунадесятый Дом тем временем справился с герметично задраенным люком зала. Его незадачливые пленители связали друг дружку под дулами обрезов и теперь валялись на каменном полу.

Вскоре Непейвода наткнулся на следы гомункулуса, прошедшего пол-астероида огнем и мечом. По следам он добрался до тира…

Глава 9
По минному полю

«Карантин – система административно-санитарных мероприятий для предупреждения распространения инфекционных заболеваний из эпидемического или эпизоотического очага, заключающихся в изоляции на известный срок больных и лиц, соприкасавшихся с ними, а также животных, растений и товаров из зараженных мест».

Документ 9 (статья из древнего словаря)

Плененные крикуны были заперты в их казарме– мрачном помещении с грубо сколоченными нарами в два яруса. Ведь сектанты отвергали любые удобства.

Платон и Непейвода вернулись на «Оболтус». Муравейник тотчас восполнил понесенные утраты, приведя численность клеточек к норме. Он использовал свой последний резерв – капсулы с впавшими в анабиоз «мурашами» – и уже через полчаса снова был бодр и весел.

Археологу понадобилось трое суток, чтобы хоть немного оклематься. Автомедик быстро залечил его раны и ушибы. Сотрясенным мозгам требовался полный покой и целебный сон. А вот вздрюченные нервы так быстро не успокоишь. Ему даже пришлось, стоя перед зеркалом, заново учиться улыбаться.

Утром четвертого дня Двунадесятый Дом деликатно постучал в дверь и вошел в каюту Платона. Тот лежал на койке и скучал. Голова была непривычно чистой и ясной, звон в ушах исчез. И только память оставалась самым больным его местом.

– Одевайся. Пора за работу, – бодрым голосом объявил муравейник.

– Ты это о чем? – спросил археолог, сев на постели и спустив ноги на пол.

– Надо вернуться на Чиуауа.

Платон чуть было не крикнул: «Ни за что!»– едва совладал с собой. Он понимал, что самым позорным образом боится этого гнусного астероида со всей его живой и мертвой начинкой.

– И что мы там забыли? – постарался спросить спокойным голосом. А зубы начали стучать, будто он насквозь закоченел.

– Гиперхрен – тот, что нас сюда затянул. Разве тут поспоришь?..

Напарники опасливо продвигались в глубь астероида. За время их отлучки крикуны вполне могли выбраться из казармы и вооружиться снова. Так что жди неприятностей. Но биолокатор упорно показывал, что впереди никого, нет.

Платон и Непейвода нашли крикунов в самом большом, молитвенном зале астероида. Сектанты, образовав круг, лежали на багровом полу. Лежали со вспоротыми животами, сжимая в руках кривые окровавленные ножи. У некоторых на лицах застыла жуткая улыбка. Другие лица искажала гримаса нестерпимой боли.

Напарники постояли над трупами, затем развернулись и пошли.

– Почему? – только и спросил археолог.

– Они проиграли, – подумав, ответил Дом. – Оказались слабее жалких грешников и не смогли снести позора.

Напарники перевернули астероид вверх дном, но найти сверхмощный гипергенератор, который мог отправлять в гиперпрыжок большие объемы космического пространства, так и не смогли. Потому что никакого генератора там отродясь не было. Астероид Чиуауа, как и предполагал Двунадесятый Дом, когда-то сам упал «на дно», и охваченные ужасом крикуны обнаружили на дне «воронки» угодившие в ловушку космические суда.

Только вечные изгои смогли выжить в такой ситуации и даже нашли в ней свои плюсы. В гиперяму время от времени сваливались новые летательные аппараты. Их экипажи тотчас попадали в руки крикунов и после долгих и мучительных пыток пополняли их скудный рацион. Крикуны снимали с захваченных кораблей двигатели, энергобатареи, приборы, активную биомассу для конвертера, забирали продовольствие и воду.

В ходе поисков археолог с муравейником нашли множество полезных и просто любопытных штуковин: корабельный инструмент и личное оружие, компьютерные диски и командирские сейфы, скафандры и корабельные журналы, огнетушители и отвинченные с кораблей унитазы, статуэтки, голокристаллы и другие личные вещи астронавтов. Правда, денег и драгоценностей не нашлось. Видно, крикуны изничтожили их во время своих жутких обрядов. Ведь секта проповедует строжайший запрет земных благ.

Добро, когда-то принадлежавшее представителям разных планет и разумных рас, представляло немалую антикварную ценность. Вот только забрать его нельзя – «Оболтус» и без того забит под завязку. А потому взяли лишь то, что занимает мало места и дороже всего на свете – носители информации.

В командной рубке «Оболтуса» был созван военный совет. Кораблик терпеливо ждал напарников. Его распирала законная гордость – он спас экипаж от верной гибели и теперь рассчитывал укрепить свои позиции.

– Ну, что будем делать? – спросил археолог, разместившись в кресле.

– Сухари сушить, – усмехнулся Дом, вальяжно рассевшийся в соседнем кресле.

На экране переднего обзора тускло светился мертвый астероид. Трупы его жителей были брошены как ненужный хлам. Больше они никого не замучают и не съедят.

– А ты что предлагаешь, Оболтус? – обратился Платон к корабельному мозгу. Он старался держаться с ним вежливо, но сдержанно– как с дипломатом враждебной планеты.

– Была бы уверенность, что гипергенератор локализован где-то рядом с астероидом…– протянул «Оболтус».

– И что тогда? – поторопил его Непейвода. – Ну, телись, телись!

* * *

– Можно попробовать его взорвать, – обиженно буркнул корабельный мозг. Неужто вместо почета и уважения он заслужил одни понукания?

– Тогда за дело! – с энтузиазмом воскликнул Дом. – Что мы теряем?

«Оболтус» отошел от астероида Чиуауа на безопасное расстояние. Невидимый гипергенератор не мешал субсветовым полетам. Можно было беспрепятственно удирать из гиперямы на фотонных ускорителях или термоядерном движке и потратить сотни лет, добираясь до ближайшей обитаемой Системы. Возможно, кто-то из попавших в ловушку астронавтов именно так и поступил. И сейчас их корабли тащатся где-то в межзвездной пустоте.

Платон и Непейвода рассматривали астероид в телескоп. С ним пока ничего не происходило. Но «фитили» уже подожжены, через несколько минут рванут его энергореакторы и аннигиляционная бомба, сооруженная из нескольких магнитных ловушек. Семь килограммов антивещества войдут в реакцию с астероидом и разнесут его в клочки. В ограниченном пространстве и на ничтожный промежуток времени поколеблются основы мироздания. И какие бы секреты ни скрывались в структуре здешнего пространства, они будут выжжены дотла. Или не будут…

– Ты уверен, что сработает? – недоверчиво осведомился у «Оболтуса» Двунадесятый Дом.

– Гарантию дает только господь бог, – проворчал корабельный мозг. Непейвода не собирался выпускать бразды правления из своих рук– ни о каком равенстве речь не шла.

Еще минута, и ослепительная вспышка погасит экран. Кораблик содрогнется и закачается на упругих волнах, расходящихся от искореженного участка пространства. Они будут абсолютно свободны или окончательно приговорены гнить в этом медвежьем углу Галактики.

Тридцать секунд. Двадцать. Десять. Пять. Три. Две. Одна. Ап! Ничего не изменилось. Дом с испугом смотрит на археолога. Археолог испуганно глядит на Дом. «Оболтус» досадливо кряхтит в репродуктор. А потом в рубке гремит трубный, пробирающий до печенок глас:

– Шишь вам, микробы!

– С кем, собственно, имею честь? – опомнившись, звенящим от напряжения голосом осведомляется Платон Рассольников.

– Не твое собачье дело! – отвечает трубный глас.

– Извольте замолчать, любезнейший, – цедит сквозь зубы Платон, видя, как у Непейводы на голове встают дыбом волосы – цепочки из десятков «мурашей». – Вы не у себя дома.

– Засохни! – снова рыкает глас, но уже добродушней. – Раздавлю как букашек!

– Мы не намерены разговаривать в таком тоне, – гнет свою линию археолог. Сверкая глазами, он поднимается на ноги, распрямляет плечи, выпячивает грудь – ни дать ни взять кавалергард, вызывающий негодяя на дуэль.

В рубке, сотрясая переборки, грохочет сатанинский хохот. Человек рушится в кресло, зажимает уши, спасая барабанные перепонки. Ходячий муравейник начинает распадаться на составляющие – клеточки от ужаса теряют сцепление.

– Ладно, уговорили, – наконец восклицает трубный глас. – Катитесь колбаской.

И висящий на экране астероид Чиуауа исчезает в слепящей вспышке, экран гаснет. Астероид исчезает вместе с его мертвыми хозяевами и награбленным инопланетным добром. «Оболтуса» швыряет, как жалкую щепку, Платон и Непейвода валятся с кресел, катятся по полу, их бросает от стены к стене. Скрипят переборки, сипит и стонет корабельный мозг, мигают лампы и панели пультов управления.

– Что это было? – вопрошает корабельный мозг, когда шторм стихает и воцаряется неправдоподобная тишина,.

– Ты хочешь сказать: кто? – поправляет его Двунадесятый Дом. – Наверное, это и есть бог. А ты как думаешь, Платоша?

– Я думаю: нам пора сматываться. На всех парах. Пока он не передумал.

Так они и сделали.

А «Оболтус», который сам же устроил это представление, потом втихомолку веселился всю дорогу. Уел-таки неблагодарных пассажиров.

Оставшиеся дни полета прошли незаметно. Платон с утра до ночи изучал добытую на Чиуауа информацию. Масса любопытных сведений, способных пригодиться в будущих экспедициях, но ничего полезного для высадки на Тиугальбу.

Когда кораблю оставалось сделать всего пару гиперпрыжков, экипаж снова был созван в командную рубку.

– Господа! Предлагаю обсудить нашу стратегию и утвердить план действий, – нарочито официальным тоном произнес «Оболтус». – Не хочу один отвечать за всю Одессу.

Непейвода зашуршал лицом, выпустил из щеки длинный палец, почесал им нос и заговорил:

– Еще раз обрисую ситуацию… Около Тиугальбы, на геостационарной орбите висят четыре орбитальные крепости Лиги. Там кружит и целая свора шпионских спутников с разных миров.

Это разрешено правилами. Любая мало-мальски серьезная космическая держава считает своим долгом иметь там свои глаза и уши. Живых существ и спускаемых аппаратов на спутниках нет, ведь карантин остается в силе.

По первому сигналу электронных слухачей из Туманности Землеройки выскочат корабли наших противников и одним прыжком перемахнут к Тиугальбе. Но тут есть и свой плюс: они будут мешать друг другу, а может, и вовсе сцепятся между собой… Это еще не все. Поблизости от планеты болтается крейсер Лиги. Он тут с тех самых пор, как Тиугальбу закрыли. Одно название, что крейсер: донельзя устарел, весь в заплатах, да и экипаж от безделья пустился во все тяжкие. Однако на борту дюжина новеньких катеров, каждый из которых в субсветовом режиме вдвое быстрее «Оболтуса». И у них есть приказ: открывать огонь без предупреждения по любым пилотируемым объектам.

– Это точно, – пробубнив как из бочки, подтвердил корабельный мозг.

– Картина «оптимистичная» – близкая к похоронной, – подытожил Платон. – И на что же ты рассчитываешь?

– На снайперскую точность. Мы должны выскочить из подпространства максимально близко к планете. Когда «осиный рой» вылетит из туманности, он столкнется с катерами Лиги. Начнется бой. Несколько минут карантинщикам будет не до нас. Мы сядем, хорошенько замаскируем «Оболтуса» и, забрав манатки, скроемся в лесу.

Корабельный мозг выслушал муравьиный план и крякнул. Непонятно было: выражал ли он глубокое сомнение или гордился тем, что некоторые почитают его за снайпера.

– Гениальный план! —театрально захлопал в ладоши археолог. – Если не считать одного нюансика: девять из десяти гиперпрыгунов выходят из подпространства с ошибкой миллион километров и более. Так что гореть нам в тиугальбском аду или маяться на каторжных работах.

– «Оболтуса» выращивали на Цукахаре – специально для заброски разведчиков и диверсантов, – заговорил Двунадесятый Дом хорошо поставленным голосом рекламного агента. – Потом его украли Свидетели Большого Взрыва. После трех удачных высадок на планеты корабль был арестован Галполом. Затем он таинственным образом исчез из штрафного ангара. Пиратствовал, был продан контрабандистам. Много раз уходил от погони. После капремонта получил новые документы и занимался чартерными рейсами. Почти легальными. Словом, этот корабль прошел хорошую школу и с честью выдержал…

Кораблик приосанился, по кожистым стенам рубки пробежала волна.

– Умерь-ка пыл – не с трибуны вещаешь, – обрезал Непейводу Платон.

– В случае чего пустим в ход наш последний резерв, – тихо произнес муравейник.

– Вы с «Оболтусом» меня почти убедили. Проверить не могу – приходится верить на слово… А как насчет комплексной съемки местности?

– Наш спутник, прежде чем его сбили, успел отснять экваториальную область Тиугальбы. Произведено инфракрасное, электрическое, магнитное, гравитационное и сейсмическое зондирование полосы шириной в две тысячи километров. Перед тем, как взорваться, спутник сбросил капсулу с записями. Там есть маячок, но сейчас он отключен, чтобы не навести чужих. Мы его активизируем и за полчаса отыщем капсулу.

– Или напоремся на засаду, если твои враги поймают сигнал быстрее.

– Наши враги, – поправил археолога Двунадесятый Дом. – У нас теперь общая судьба. И чем быстрее ты это поймешь, тем лучше будет для всех.

– А ты что скажешь, цукахарец хренов? – спросил «Оболтуса» Платон Рассольников. – Кишка не дрогнет?

– Обижаешь, начальник, – голосом потертого жизнью зэка ответил корабельный мозг. – Фирма фиников не вяжет.

– Ну-ну…

Боевой крейсер Лиги Миров действительно прозевал выход «Оболтуса» из подпространства. Эта титано-керамлитовая бандура размером с два небоскреба только и смогла рявкнуть по тахионной связи:

– Немедленно покиньте карантинную зону! При неподчинении открываем огонь на поражение!

А кораблик тем временем глотал разделяющие его и Тиугальбу километры – тыщу за тыщей.

Зато катерники знали свое дело. Четыре брошенные в погоню глиссера за считанные секунды разогнались, умело оседлав гравитационное поле Тиугальбы, и стали стремительно нагонять «Оболтуса». Арифметика выносила ему смертный приговор: хоть золотисто-зеленый серп планеты на глазах увеличивался в размерах, беглецам не суждено опуститься на ее поверхность.

Первые ракеты «космос-космос» прошли мимо. У «Оболтуса» нашлось достаточно времени, чтобы выбросить ложные цели, которые увлекли ракеты за собой.

* * *

Когда отрыв сократился вдвое, был дан второй залп. Кораблик едва успел послать на перехват антиракеты. В сияющем от реактивного выхлопа небе за кормой зажглись багровые вспышки.

– Нам не уйти! – не выдержав, воскликнул Платон, ведь никакого «осиного роя» из Туманности Землеройки было не видать.

Ему не ответили. Корабельному мозгу было не до того, а Непейвода сотней маленьких ртов сосредоточенно жевал своих любимых гусениц– сбивал мандраж.

«Оболтус» на пределе сил отбил третью атаку. Лазерная пушка сшибла ракету совсем близко от левого борта. Взрыв пнул кораблик, как бутса– футбольный мяч. Свет в рубке мигнул, а по экранам побежала рябь.

Теперь «Оболтуса» и его преследователей разделяли всего триста километров, и отрыв продолжал сокращаться с каждой секундой. Корабельный мозг ядовитым тоном осведомился у ходячего муравейника:

– Ну и где обещанная тобой помощь?! Мне не сладить с четырьмя глиссерами.

– Не торопи события. Без крайней необходимости…

– Куда уж крайней?! – изумился «Оболтус».

– Спасай положение! – поддержав его, рявкнул Платон. – У нас контракт! Я археолог, а не камикадзе! Я должен землю рыть, а не гореть синим пламенем!

– Да пойми ты, чудак-человек! ФФФукуараби не может официально поддержать нашу акцию. Прямое столкновение с Лигой погубит нашу планету. Она и так мобилизовала все свои ресурсы…

– Если мы не найдем горшок, ей – конец! – брякнул археолог– и угодил точно в цель.

– Ты прав, – бессильно произнес Непейвода. – Но я не могу нарушить приказ.

– Тогда молись!-со злостью выкрикнул Платон.

Тиугальба занимала уже весь экран переднего обзора – скоро они войдут в верхние слои атмосферы, но только в виде горящих обломков.

Наконец из подпространства один за другим начали выскакивать разноплеменные кораблики. Остальные восемь глиссеров Карантина бросились им наперехват. Орбитальные крепости поддержали катерников огнем. А первая четверка космокатеров продолжала гнать «Оболтус». Сейчас она даст четвертый залп – почти в упор, и кораблику кранты.

И тут на экране возникла черная сыпь. В первый миг археолог подумал, что у него рябит в глазах, а потом он узнал старых знакомых. Наперерез катерам устремилась туча кибермух, и вот уже в небе позади кораблика закружилась огненная карусель, закипела битва. Карантинщикам стало не до «Оболтуса».

– Я же сказал: нас прикроют, – в восторге Хлопнув ладонями по бедрам, воскликнул Непейвода.

– Так твою бабушку! – заковыристо выразился археолог. По лбу и меж лопаток стекали струйки пота.

Пылающие кибермухи градом сыпались с небес, но на смену им подлетали все новые рои. Они бы уже давно сбили глиссеров, да, видно, приказ был: отвлечь от «Оболтуса», задержать как можно дольше. И потому кибермухи, жертвуя собой, слепили космокатерам радары, срезали антенны, забивали стволы пушек.

Наконец карантинщики не выдержали самоубийственных атак этой кибермелочи и устремились назад, к своему тихоходному крейсеру. Их никто не преследовал.

Итак, кораблик уцелел, но и сесть ему так и не удалось. Орбитальные крепости открыли заградительный огонь из всех орудийных башен, не жалея боеприпасов, и превратили небо над планетой в ад. «Запоры» пустили в ход все следящие системы и наносили массированный удар по каждой тени, мелькнувшей над Тиугальбой.

Весь вечер «Оболтус» скрывался в плотных слоях атмосферы. Обложить себя тучами, словно пуховыми подушками, зарыться в одеяло грозового облака, затмить сверкание прожекторов росчерком молнии, заглушить дыхание движка громовым раскатом – разве это не сказочное приключение?

* * *

Платон, сидя в рубке, не мог избавиться от ощущения, что он вместе с корабликом пляшет польку с диким ураганом, водит хороводы с грозовыми разрядами. Только так можно остаться незамеченным, если каждый миллиметр небес обшаривают всеволновые радары, тахионные щупы и детекторы массы. Каждую пичугу налету взвешивают и просвечивают насквозь. Воздух пронизан мириадами невидимых глазу спиц – только подставься!..

Пока «Оболтус» крался над Тиугальбой, наступила ночь. Антирадарное покрытие пока что спасало. Значит, плоховаты у врага радары. Кораблик планировал, медленно опускаясь, ждал, когда плато Табатль выплывет ему навстречу. Где-то там находилась капсула с записями и маячком.

– Того гляди, перехитрим костлявую, – размечтался Двунадесятый Дом и, конечно же, сглазил.

Их засекли на высоте двенадцать километров – нащупали со спутника тахионным лучом. Корабельный мозг ойкнул, и «Оболтус» рванулся в сторону. Луч не отпускал. Новый рывок, и опять без толку. Оба раза Платона и Непейводу хорошенько взбалтывало в креслах.

– Что делаешь, ирод?! – воскликнул археолог. – Душу вытрясешь!

– Бог любит троицу, – флегматично ответил корабельный мозг.

* * *

И была третья попытка-самая крутая. «Оболтус» дал максимальное ускорение, скакнув на сотню километров вбок, и сразу взвился в небеса. Высота двадцать километров. Тридцать. Сорок… Луч, как привязанный, тянулся следом. Корабль завис в воздухе.

– Я – пас, – обессиленно выдохнул корабельный мозг. – Есть предложения?

– Сначала обрисуй ситуацию – в цветах и красках.

– Нас поймали тахионным щупом, но не стали сбивать. Это не карантинщики Лиги – они открывают огонь без предупреждения. Значит, кто-то из искателей золотого горшка. Теперь меня будут вести и попытаются опередить, едва маячок подаст сигнал.

– Пока не придумаем, как уйти в тень, будить маячок нельзя, – произнес Дом.

– А по-моему, все проще пареной репы, – подал голос Платон. – Я знаю, как воевали наши предки. Когда радар засекал самолет, тот прямо по лучу пускал снаряд. И если зенитчики не успевали отвернуть радар, от них оставалось мокрое место.

– Но любой наш выстрел сразу засекут карантинщики.

– Значит, он должен быть не наш.

Помолчали, обдумывая. А потом корабельный мозг вскричал мальчишеским дискантом:

– Эврика! Надо разбросать как можно больше маячков и включить их одновременно. Каждый настроим на индивидуальную волну. Ищейки начнут метаться по плато, а мы спокойно засечем свой маячок и подберем груз.

– Те, кто поумней, метаться не станут, а проследят, куда рванешь ты, – вылил на него ушат холодной воды Двунадесятый Дом.

– Других вариантов, как я понимаю, нет, – сказал Платон.

Возникшая пауза затянулась. Корабль висел над поверхностью Тиугальбы на высоте сорок километров. А его экипаж чесал в затылках, не в силах предложить ничего толкового. Карантинщики могли обнаружить «Оболтус» в любой момент и вдарили бы по нему из всех стволов.

– Значит, мне придется разделиться, – наконец тихо промолвил «Оболтус».

– П-переведи, – потребовал археолог, повторяя очередную древнюю цитату. И корабельный мозг перевел…

* * *

Плато Табатль, в отличие от остальной планеты, не было покрыто зарослями, а оставалось песчаной пустыней. Орбитальные крепости Лиги регулярно поливали его из лазерных пушек, чтобы на поверхности Тиугальбы имелась хотя бы одна посадочная площадка. Если это не помогало, шли в ход дезинтеграторы. И плато покрывалось новыми язвами воронок. Атакующие Табатль джунгли ненадолго отступали, зализывая раны и набираясь сил. И однажды утром оказывалось, что зеленые языки снова облизывают желто-серый песок пустыни.

Сотни маячков, раскиданных «Оболтусом» за долгую ночь, заговорили разом, наполнив нудным пиканьем эфир. Вынырнув из облаков, к маячкам ринулись затаившиеся там до времени киберсамолеты, боевые роботы и прочая электронная сволочь. Три карантинных катера, барражировавших на низкой орбите, устремились им на перехват. Орбитальные крепости открыли заградительный огонь, пытаясь не пропустить к Тиугальбе новые группы нарушителей, которые снова начали выскакивать из подпространства.

И все же добрая половина железяк прорвалась к плато Табатль, следуя на зов разноголосых маячков. В воздухе то и дело вспыхивали перестрелки, порой столь скоротечные, что противники успевали обменяться лишь парой выстрелов. С небес на землю сыпались пылающие куски брони, раскрывались и тотчас сгорали парашюты спасательных капсул.

Карантинные глиссеры жгли все подряд, ведя шквальный огонь, пока не кончился боезапас. Тогда они попытались выйти из боя, но один вдруг зашатался в воздухе, клюнул носом, задымился и вошел в пике, чтобы поцеловаться с песком. Два других – все в пробоинах – все-таки улизнули.

Пользуясь моментом, из гущи грозовых облаков вниз скакнул «Оболтус». Маленький кораблик мчался к заветному маячку, разбрасывая десятки ложных целей. Уцелевшая кибершваль прекратила стрельбу и выжидательно зависла в воздухе. Поверхность планеты была все ближе; еще немного – и «Оболтус» сможет сесть.

И тут из поднебесья вынырнуло еще одно звено катеров. Из множества целей они выбрали главную, бросившись в погоню за корабликом. Он попытался оторваться, идя на сверхмалой высоте. глиссеры вели беглый огонь из автоматических пушек. Сопровождая уходящий от преследования «Оболтус», на плато вспучивались шесть полос песчаных гейзеров. Кибершелупень тем временем дала деру.

Кораблик не отвечал на огонь, он пытался идти резкими зигзагами, но катерные пушки снова и снова ловили его в перекрестье прицелов, и дымные трассы тянулись, тянулись, тянулись за «Оболтусом». И дотянулись наконец.

Кораблик споткнулся в воздухе, словно спринтер, получивший подножку, закувыркался, и, потеряв управление, столкнулся с двузубой скалой, выпирающей из песчаных наносов. Удар расплющил его в лепешку, двигатели взорвались, разметав биомеханическое туловище на сотни метров окрест.

* * *

Катера покружили над местом гибели «Оболтуса» и, убедившись, что нарушитель уничтожен, ушли домой, на крейсер. На плато Табатль наступила тишина. Ветер гонял бурунчики песка, шуршал принесенными из джунглей лоскутьями зеленой кожи и сухими листьями.

– Мир его праху, – торжественно произнес Платон и мановением руки бросил вниз вторую, большую часть «Оболтуса», которая доселе скрывалась за облачным щитом.

Кораблик устремился к засеченному во время всей этой катавасии единственному подлинному маячку. «Оболтус» на треть уменьшился в размере, утратив часть своих двигателей, и уже не мог развивать прежнюю скорость. Рождение дублера даром не проходит.

Место падения капсулы было определено с точностью плюс-минус десять метров. Когда кораблик пролетал над целью, его гравитатор со снайперской точностью разочек долбанул по пустыне. Облако песка и фонтан мелких камешков взметнулись в воздух. «Оболтус» на полном ходу подхватил взлетевшую вместе с песком капсулу. Выращенная им рука была крепка, быстра, гибка и очень нежна. Такими и подковы можно гнуть, и губы любимых ласкать…