Текст книги "Седьмого не стрелять (сборник)"

Отличный сыр

Наконец-то пришло долгожданное потепление. Серое небо посветлело. Солнце бьёт в глаза, выжимая слёзы. Над слепящими снегами пронзительная синь. Ни облачка. Тени на снегу синие-синие, словно лужицы пролитого неба. И всё это бело-синее обласкано золотом весеннего солнца.

Поля, дороги ещё покрыты снегом, гнутся под слоем снега еловые лапы.

Конец марта не очень-то по виду отличается от буранного февраля. Но с каждым утром солнце всё раньше выплывает на небо и вечером позже уходит на покой. Каждый день прибавляется на несколько минуток.

Первая победа мартовских лучей – приствольные круги, особенно с южной стороны, нагретых солнцем древесных стволов. Тоненькие берёзки ещё стоят в снегу. Их белая кора, как и белый снег, плохо нагревается. Вторая победа – разрумянились стволы в кроне лип, берёз, зарделись ветки вербы.

Ранним утром Иван Мишин тепло одетым выходит из дому и подолгу любуется зарождением нового дня, слушает несмелые голоса птиц, смотрит в бездонную синь неба. В эту пору каждый звук весны радует. Оживились в хлеве куры, без умолка кудахчут, мычит корова, а рыжий петух сел на изгородь и кукарекает. Мишин вспомнил стишок М. Исаковского:

 
Весна, весна кругом всё дышит,
Весна, весна шумит со всех сторон!..
Взлетел петух на самый гребень крыши
Да так поёт, что слышит весь район.
 

На улице первыми оживились воробьи. Разогреет солнышко лужицы, а воробьи только этого и ждут. Купаются, брызги по сторонам летят: до драки доходит. Другие птицы, которые к человеческому жилью только зимой на время прибиваются, весной себя ведут иначе. Серая ворона всю зиму возле дома отходами в мусорной куче копалась, теперь сидит на ветке головой вертит и не каркает, а храпит непонятно: «Не подавилась? – подумал Иван. – Нет, это ворона поёт. Тоже радуется весне».

Пела-пела она, да как с ветки сорвётся и уже со своим другом вверх взлетела. Покувыркались, поиграли и дружной парой в лес направились. Этим их весеннее объяснение в любви закончилось, будут в лесу гнездо вить и детей выводить.

Почувствовал весну и дятел, и ему петь захотелось. Да вот беда: голоса для пения природа не отпустила. Как же ему весну прославить?.. и вот по лесу покатилась звонкая барабанная дробь. Это дятел усердствует. Сидит на старой осине и клювом бьёт по стволу. Постучит и прислушается.

Кому надо, тот уже услышал это барабанное объяснение. Услышала дятлиха, и тронуло её сердце. Зиму она и дятел прожили врозь, в угрюмом одиночестве. А теперь почувствовали: пришла пора долбить новое дупло для гнезда. И вот она летит на нежный барабанный призыв.

Это всё дневные радости. А ночью в лесу темно и страшно. В лунном свете снег между стволами голубеет, и вдруг… как захохочет кто-то. Не то дразница, не то грозится: «Пу-гуу, пу-гуу…»

Это филин не спит. И не пугает он, и не дразница, это его весенняя песня.

Весеннюю радость и лесные куры тоже чувствуют. Краса лесов, глухарь спокойно завтракает, ему голод не грозит, зимняя еда всегда наготове: сосновая хвоя. Но вот завтрак кончен, расправил глухарь крылья и вниз на полянку слетел. Беспокойно головой крутит, шагает важно и крылом нет-нет и прочертит снег рядом со своим следом. Крепко чертит.

Кому близка жизнь леса, без слов поймёт: весна взволновала лесного великана. Скоро на утренней заре послышится его негромкая весенняя песня. А на берёзах на опушке уже встречают солнце тетерева, тоже пробуют голоса, бормочут, переглядываются воинственно, но время рыцарских турниров ещё не пришло. В чаще к их бормотанию прислушиваются тетёрки. Ждут.

После полудня к дому промысловика Мишина, рассекая в лужах лёд, подъехал Уазик.

Первым из машины вышел мужчина с военной выправкой, крепким телосложением, оказавшимся давно знакомым по охоте. Это Володя Ромашов. С широкой белозубой улыбкой он обнял хозяина.

– Здравствуй, Иван! – гостей, не ждешь ли?

– Гостям всегда рады! – отозвался Мишин.

Из машины один за другим вышли ещё двое мужчин. Последний нёс чемодан странной формы, но у каждого в руках полный рюкзак, или вещмешок. Ромашов друзьям предложил знакомиться:

– Это известный природолюб и охотник Иван Мишин, – очень приятно!

– Меня зовут Мирослав, – назвался мужчина со странным чемоданом. – Очень приятно.

Мишин покосился на чемодан.

Мирослав уловил взгляд Ивана, сказав:

– В футляре моя кормилица – видеокамера. Я работаю в республиканском телевидении.

– Понимаешь, Иван, – заговорил Ромашов. – Эти товарищи меня попросили отснять весенние сюжеты, так сказать, на радость телезрителям. Зима порядком надоела, хочется чего-то новенького, свеженького. Ну, например, показать зрителям лиловые подснежники, уток и так далее. Вот и привёз их к тебе.

Мишин развёл руками.

– Рановато цветочками любоваться. Снег ещё не сошёл.

– А у нас в городе практически его нет, – сказал третий худощавый гость, подавая руку Ивану. – Кстати, меня зовут Александром.

– Очень приятно, – гостеприимно ответил Мишин. – Дак, то в городе, там грязь колёсная, потому и снега нет. Снег любит чистоту.

На крыльцо вышла хозяйка Ивана, сказав:

– Ты что людей на улице держишь, приглашай в дом.

– И то правда, давайте-ка, ребята, заходите в дом, там и пообщаемся.

В доме тепло, на столе горячие щи, на шестке печи, пыхая жаром, шумит ведёрный самовар. Володя Ромашов разливает по стаканам водку и говорит:

– Я вам, уважаемые, так скажу, сколько бы я не прочитал охотничьей литературы, у всех классиков охотники на охоте пьют чай. Ну зачем врать-то русской душе. Чай, конечно – не вреден, но чай подождёт. Я предлагаю свой тост за моего давнего друга и его гостеприимную хозяйку. Ура! Товарищи: «Ура, ура, ура»! – раздалось за столом…

На смену опустевшей бутылке, на столе появлялась – полная, тоже с белой шляпкой на голове. После выпитого были разговоры о политике, делились анекдотами, но о волнующей теме про женщин в присутствии Мариванны умалчивали. У творческих людей в таких мероприятиях душа бывает нараспашку. Мирослав, ударившись в лирику, стал цитировать любимого поэта. Встав из-за стола, и как бы обнимая весь душевный мир, он декламировал:

 
Выткался на озере алый свет зари,
На бору со стонами плачут глухари,
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло,
Только мне не плачется – на душе светло.
Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.
Зацелую допьяна, изомну, как цвет.
Хмельному от радости пересуда нет.
Ты сама под ласками снимешь шёлк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.
 

Вдруг Мирослав вспомнил о задании директора телестудии и, прося внимания, поднял руки.

– Друзья!.. а что снимать-то завтра будем, а? Мне бы не хотелось вернуться в редакцию без сюжета. Надо что-то придумать? – медленно шевеля губами, жаловался видеооператор.

Ромашов, ради шутки, положил себе на плечи в место погонов по бутылке и скомандовал:

– Сюжет готов. Снимай. Пусть гадают – в каком я звании.

– Да ладно вам издеваться, – промямлил киношник.

Из спальни вышла хозяйка с советом:

– Иван, своди мужика – то на глухариный ток. Пусть снимет глухаря на дереве.

– Я согласен-согласен, спасибо вам Мариванна, – кланяясь, благодарил Мирослав.

Мишин, размышляя, чесал за ухом: «Глухари – то поют чуть свет, на утре. Надо было засветло вечером добраться на токовище. Ну как ночью туда идти по бездорожью, снегу по колено, да и путь не близок». Глядя на грустного оператора, вызывающего жалость, Мишин вспомнил про снегоход, но его «Буран» в последнее время не работал, вероятно, что-то с системой подачи топлива. Надо идти в сарай и при свете фонаря искать причину. Иван оделся, зажёг керосиновый фонарь и вышел из дома, ругая сложившуюся ситуацию.

За Иваном последовали и мужики, кто подышать озоном, а кто покурить.

Иван разобрал топливные трубки и продул воздухом, вытащил из бака засорившуюся короткую трубку с фильтром тонкой очистки. Сходил домой за капроновым чулком, отрезал от него лоскут и намотал вместо негодного фильтра, залил в бак бензину и запустил двигатель. Мотор послушно зарокотал, заполняя сарай едким дымом. Иван радостно воскликнул: «Аппарат к походу готов»!

Полчаса ушло на сборы: уложили в рюкзак еду, спальные мешки, вместо сидений, загрузили в сани, выпили по маленькой на посошок и, простившись с тёплым домом, рассекая таёжную мглу прожектором вездехода, минуя ручей по льду, умчались в неизвестность…

Приехав на место, в лесу раскидали снег для бивуака, нарубили дров, для постелей лапника.

Ночь была ясная, через хвою соснового бора проглядывался мерцающий свет далёких звёзд.

Ярко пылал огонь костра, отступили назад и спрятались в кустах призрачные тени. Стало тепло и светло на душе. Появилась надежда на удачу. Ромашов посмотрел на часы:

– Уважаемые, природолюбы, – торжественно объявил он. – Спешу сообщить, что наступила полночь. По мотивам Николая Васильевича Гоголя сейчас пришло время полётов ведьм, чертей и разных вурдалаков. Прошу далеко не удаляться.

– А я только что возле снегохода видел огни. Кто-то за нами наблюдает, – отозвался Александр.

– Где! – хором отозвались остальные.

– Вон, за елью возле бурана!

Глянув, все увидели красно-синие огоньки, действительно за ними кто-то внимательно наблюдает, выбирая момент для нападения.

– Чёрт возьми! – выругался Иван. – Зря ружьё не взял. Сейчас бы шмальнул по огням, они бы у меня враз потухли.

– Это чего – там? Волк или рысь? – задался вопросом Мирослав. – Кстати, эти звери сыр едят?

– Едят, наверное, – нерешительно предположил Иван. Что у тебя сыр есть?

– Есть, вот – целая головка, – вытащив деликатес из рюкзака, оператор показал сыр.

– Ни хрена себе? – воскликнул Ромашов. – Да тут килограмма три и больше.

– Я же сказал – целая головка: отличный сыр!

– Так-так, – размышлял Ромашов. – А чем закусывать будем? У меня в кармане отличная бутылка водки. Нет, уж, Мирослав, ты лучше вместо отличного сыра брось в ту сторону огненную головёшку.

С советом Ромашова согласились единогласно.

Мишин, на всякий случай, сложив пальцы во рту, пугающе свистнул. И тут же возле его ног появилась его собака – Белка, неизвестно откуда взявшаяся… Мужики ликовали, сыр с водочкой отлично гармонировал. Лучшей закуски не надо, конечно в этом деле сало могло бы поспорить за первенство у костра, но сала – нет. Обладатель сыра резал деликатес большими кусками: «Сыр голландский – отличный сыр, кушайте на здоровье», – угощал Мирослав. Друзья щедро угощали и голодную собаку, прибежавшую за хозяином в лес, как-то освободившись от ошейника. Однако вдохновляющее зелье закончилось и, наевшись, потребность в закуске отпала.

Мирослав, прикинув на руке остаток отличного сыра, вслух отметил:

– Килограмма два осталось. Если кто захочет, я остаток в снегу за спиной оставлю.

Костёр угасал, угасали и голоса. Всех потянуло в сон.

Мишин внезапно проснулся от лая собаки. Раскрыл спальный мешок, ему на лицо брызнули потоки дождя, залившие угли костра. «Вот это катаклизм»! – крикнул Иван так, что все проснулись.

– Что такое?..

– Вылезайте, самое время отсюда сматывать удочки, а то речку зальёт, придётся перебираться вплавь.

Народ закопошился, проклиная погоду и ночной сюрприз весны, стали собирать амуницию. Мирослав, закрывая видеокамеру, вспомнил о большом шматке сыра:

– Ребята тут лежал мой отличный сыр, а теперь его нет, где он?

Ромашов, догадавшись о пропаже деликатеса, смеясь шутил:

– На месте, где лежал твой отличный сыр, теперь лежит собака.

Советы старца

В темноте кто-то, скрипнув входной дверью, вышел во двор. После вчерашней встречи с хозяевами этого дома, никому из охотников поутру вставать не хотелось, но узнать информацию о погоде в этот ранний час хотелось знать каждому и, потому, лежавшие в тёплых постелях, приподнявши головы, ждали возвращения того, кто выходил из дома. Наконец, дверь скрипнула в обратном направлении, тихо поскрипывая половицами, к кровати за подтопком прошёл человек, вздохнув.

– Санёк, это ты что ли бродишь? – сонно зевая, спросил Аркадий.

– Я, вроде…

– А чего вздыхаешь – то?..

– Так вставать пора, обливаться надо. Советы Порфирия Иванова нарушать нельзя.

– Так оно, так оно, – позёвывая, соглашался Аркадий.

– Что там у нас с погодой? – проснулся ещё один охотник Ромашов.

– Светает, небо на Востоке краснеет. В саду потрескивает мороз, градусов тридцать будет.

– Плохо, – пожалел Ромашов. – Лучше бы выпала пороша, считай, на снегу свежая карта была бы. Сразу увидишь – кто, куда и когда прошёл.

На кухне зажёгся свет, послышались звуки посуды, это хозяйка Мариванна занимается приготовлением завтрака…

Во дворе, перед двумя вёдрами с ледяной водой стоит голышом Саня и, повернувшись на Восток, что-то про себя бормочет. Здесь же, кутаясь в полушубки, его окружили зеваки. Аркаша шёпотом спрашивает:

– Наш приятель молитву, что ли вспоминает?

– Похоже на то, – согласно кивнул головой Ромашов.

– Какому святому он молится и чего просит? – не отставал Аркадий.

– Я так думаю, наш друг у кого-то просит в ведре воду подогреть, – подмигнул Ромашов. – Саня, простудишься, ведь?!

Александр босиком стоит на обледеневшей тропинке перед входом в дом. Товарищи любуются его атлетической фигурой: мускулами икроножных мышц, бицепсами рук, и крутой грудью. Ниже талии подробности тела закрыты трусами в синюю полоску. Если бы не этот атрибут фигуру Сани можно было бы сравнивать со статуей мифического грека Давида, мужское достоинство которого вызывает у женщин ироническую улыбку.

Друзья Сане дают совет:

– Охота тебе целый день ходить по лесу в мокрых трусах, освободи тело от тряпки – кого ты стесняешься?.. здесь девушек нет!

Саня, подумав, трусы цвета морской волны всё же снял и повесил на перила крыльца, со словами:

– А вы, мужики, не мешайте мне творить молитву, или за компанию раздевайтесь!

Ромашов, поёжившись от холода, потуже застегнув полушубок, и вспомнив, что ещё не умывался, макнул в ведро два пальца и протер глаза:

– Ух, ты!.. холодная до чёртиков, – пожаловался он. – Гляди-ка, Аркашка, а «братик-то» у Сани даже меньше – чем у Давида.

– Ага! – с грустью согласился Ромашов. – Совсем младенец!..

– Хватит вам издеваться – законы физики надо знать: на морозе всё уменьшается, а в тепле – увеличивается.

– Не знай – не знай, – в большом сомнении покачал головой Ромашов. – Это у кого как.

Саня, подняв над головой ведро, вылил его на себя, затем другое. Рявкнув, – подобно медведю, он поклонился на Восток и, оставляя на половицах мокрые следы, блестя матовым цветом ягодиц, минуя тамбур крыльца, вошёл в дом.

В комнате аппетитно пахнет жареной картошкой. Ромашов с Аркашей, повесив полушубки и потерев замёрзшие ладони, по приглашению сели за стол.

В тарелках огурцы, маринованные грибы – белые и грузди. Охотники подумали освежиться остатком вчерашнего, но учитывая сильный мороз, и, в целях самосохранения от обморожения, решили к этому вопросу вернуться после окончания охоты.

Бойчее других ложкой работает Санёк. Он крепкий, как кочан белой капусты. Голова круглая, щёки розовые, русые волосы давно покинули своё место расположения, освободив хозяина от заботы носить расчёску. Так и хочется Саню назвать богатырём Водолеем.

Аркадий, подмигнул Ромашову, оба уставились на друга:

– Ну, как, водная процедура на аппетит не повлияла?

– Нет! – не отвлекаясь от работы ложкой, отвечал Санёк.

– Ну и давно ты начал заниматься обливанием?

– Я, мужики, по системе Порфирия Корнеевича Иванова занимаюсь второй год.

– Ух, ты!.. Друзья, держа ложки в руках, с серьёзным видом заметили. – С тех пор ты, наверно, много картошки с салом приел?

– Конечно, отсутствием аппетита не страдаю, – отвечал Санёк, запивая кушанье молоком. – И не хвораю.

Аркадий с Ромашовым вновь переглянулись.

– А вообще-то, ты мог бы рассказать про этого Порфирия?

– С удовольствием. Порфирий Корнеевич разработал методику обливания холодной водой и всю жизнь этим занимался и долго прожил. Я вам расскажу о всех 12 пунктах его системы.

1. Два раза в день купайся в холодной природной воде, чтобы было тебе хорошо. Купайся в чём можешь: в озере, речке, ванной, принимай душ или обливайся. Горячее купание завершай холодным.

2. Перед купанием или после него, выйди на природу, встань босыми ногами на землю, а зимой на снег. Вдохни через рот несколько раз воздуху и мысленно попроси себе и пожелай людям здоровья.

3. Не употребляй алкоголь и не кури.

– Ага! – воскликнул Ромашов. – А сам-то ты водку хлещешь!

– Я только, по чуть-чуть, для дезинфекции кишок. Вот слушайте дальше:

4. Старайся хоть раз в неделю обходиться без пищи и воды с пятницы 18 часов до воскресенья 12 часов. Это твои заслуги и покой. Если же тебе трудно, то держись хотя бы сутки.

5. В 12 часов воскресенья выйди на природу босиком и несколько раз подыши и помысли, как написано выше. После этого можешь кушать всё, что тебе нравится.

– Вот это мне нравится! – отметил Ромашов. – Давай дальше.

6. Люби окружающую тебя природу. Не плюйся вокруг и не выплёвывай из себя ничего. Привыкни к этому – это твоё здоровье.

7. Здоровайся со всеми везде и всюду, особенно с людьми пожилого возраста. Хочешь иметь у себя здоровье – здоровайся со всеми.

8. Помогай людям, чем можешь, особенно бедному, больному, обиженному, нуждающемуся. Делай это с радостью. Отзовись на его нужду душой и сердцем. Ты приобретёшь в нём друга и поможешь делу мира.

9. Победи в себе жадность, лень, самодовольство, стяжательство, страх, лицемерие, гордость. Верь людям и люби их. Не говори о них несправедливо и не принимай близко к сердцу недобрых мнений о них.

10. Освободи свою голову от мыслей о болезнях, недомоганиях, смерти. Это твоя победа.

11. Мысль не отделяй от дела. Прочитал – хорошо. Но самое главное – делай.

12. Рассказывай и передавай опыт этого дела, но не хвались и не возвышайся в этом. Будь скромен.

– Вот, друзья мои, я передал вам опыт Порфирия Иванова, оставаясь при этом очень скромным товарищем. Если вы будете соблюдать условия выполнения этой системы, то везение в делах вас стороной не обойдёт, – закончил речь розовощёкий крепыш.

Аркадий тоже коренаст, тоже атлет, но предпочитает омываться только в ванной.

Ромашов бывший офицер ОМОНа. Многое ему приходилось испытать на службе, даже в наше неспокойное время после развала Советского государства, воевал в горячих точках. Его списали по ранению, но Владимир Ромашов не потерял интереса к жизни, остался улыбающимся оптимистом и хорошим другом.

Иван Мишин частенько встречается с друзьями, помогая им своим опытом промысловика. Их сдружила природа и охота, без которой жизнь потеряла бы основной интерес.

После завтрака, укладывая оружие и необходимую амуницию в Г азик, охотники советовались о предстоящем маршруте, куда, в какую сторону поехать?

– Так, вот же лицензия на лося в кармане, чего ещё? – буркнул Аркаша.

– Это, понятно, но по какому путику колёса покатим? – спросил Саня.

– Я думаю, надо осмотреть угодья в районе кабины, затем проверим место, где прошлым разом топор забыли, а после этого заглянем на болото, где зимой Газик засадили.

– Про это болото вспоминать не охота. Всю ночь там по колено в грязи машину вытаскивали, – сокрушался Мишин.

– Да, уж, – вздохнул Ромашов. – Я на том месте, когда кустарник рубил, командирские часы потерял. Замок расстегнулся и… тю-тю часов, с руки слетели, не заметил.

– Ночью свежего снега не было, свежих лосиных переходов – естественно нет, – рассуждал промысловик. – Остаётся ездить вдоль болот, где кусты ивняка и заросли подрастающего осинника, и искать зверя на узёрку.

– То есть, ты предлагаешь, Иван, прокатиться по кормовым местам копытных? – уточнил Ромашов.

– Так точно! – товарищ капитан, – улыбнулся Мишин, – и, обведя всех взглядом, добавил, – другие предложения будут?

– Нет, не будут! – за всех ответил Александр. – Заводи мотор – погнали наши городских!..

Машина с охотниками выехала со двора и оказалась в лесных угодьях. Снегу ещё было мало, ходить по лесу, минуя кусты, стволы деревьев, а также валёжник – работу ветровалов – было не трудно, даже романтично.

Ехать не близко. Машина гудит на ухабах, но охотники, протерев стёкла, зорко смотрят по сторонам на скучный предзимний пейзаж. Кто-то от скуки начал зевать, кто-то припоминает сон прошедшей ночи.

Аркадий уверяет Ромашова, что чувство возбуждения острее бывает от чужой женщины, чем от своей жены. Бывает, в троллейбусе прикоснешься к пуговице какой-нибудь незнакомки, так сразу это чувство проникает в голову, физиологию шевелит.

– Я тебе, Аркаша, так скажу, – спокойно отвечал Ромашов.

– На чужом сеновале и своя баба в охотку.

– Я вам вот что расскажу, – продолжал Аркаша. – В старину был праздник Купала – то есть, ночь свободной любви. Народ большой деревни поздним вечером собирался на берегу реки, разжигали большой костёр, водили хоровод с песнями, а в полночь хватали – кого попадя, и тащили в кусты. Там занимались любовью до утра. Вот жизнь интересная была.

– Да, уж! – сочно чмокнул Ромашов, – а если жена увидит?..

– В это время жена сама ищет партнёра – помоложе, да покрепче! – успокоил Володю Аркадий.

– А что, может в нашей госдуме проголосуют за такой праздник раз в году, ведь были же возгласы о многожёнстве? Это разнообразит жизнь народа, прекратятся бракоразводы по ревности. Стоит поработать толпе с подобным лозунгом и дело решится положительно, – предложил Аркаша.

– Не знай, не знай! – засомневался Ромашов, а если кому-то не понравится эта сеновальная любовь?

– Ну, что ж, сеновал, конечно – не театральная ложа. На вкус и цвет – товарищей нет. Но на сеновале человек преображается в сфере чувственных инстинктов: не нравится сеновал, сиди на скамейке под окном, щёлкай семечки.

– Но тогда для такой дружбы организмами одного дня маловато будет?! – воскликнул Санёк.

Санёк договорить не успел. Газик резко остановился. Мишин объявил:

– Вот она кабина от тепловоза, приехали!

Мужики повылазили из машины, окружили кабину без окон и двери, ободранную изнутри.

– Как это железо сюда попало? – закуривая папиросу, спросил Ромашов.

– Когда-то в этом лесном краю существовала узкоколейная железная дорога для вывозки с лесопорубочных делянок древесину, но всё кончается. Тепловоз, тянувший вагоны, разобрали на металлолом. А здешний бульдозерист кабину от него приволок сюда, прятаться от дождя, он в пойме этой речки сено косил. Теперь и косца давно нет в живых.

– Хоть какая-нибудь да крыша была над головой, – пнул ногой по железу Александр.

– Да, уж! – подытожил Ромашов.

Охотники огляделись по сторонам: болото и мелколесье берёз и осин обласкано стынущим золотом не высокого зимнего солнца. Сверкание снега било в глаза. В другое время через заросшее кустарником болото были переходы лосей… но не сегодня. Походив бесцельно среди кустов, промысловики поехали дальше.

– Э-хе-хе! – громко вздохнул Аркадий.

– О чём задумался – детина, что значит вздох твой, раб Аркашка? – участливо подметил Саня, сидевший от товарища по правую руку.

– Как мне не вздыхать? – трогательно рассуждает Аркадий – уж какой раз приезжаем в лес, сколько выходных потратили, сколько бензину сожгли за свой счёт, и всё без пользы. Просто «невезуха» какая-то!

Мишин, слушая разговор, знал, что происходит в этом охотсезоне у товарищей. Аркадий как бригадир, заключил договор с республиканской охотинспекцией на четырёх товарных лосей со сдачей их в магазин – «Дары природы». Мясо пятой, спортивной лицензии, принадлежит охотникам за работу. Но вот беда, они уже добыли четырёх лосей, а мясо оказалось непригодное для употребления в пищу. Лоси, обитающие вокруг городов, часто болеют финнозом. После обследования в ветлаборатории, мясо признанное негодным, отправляют на мясокостную муку. Данную лицензию продляют, а у охотников начинается всё заново. Бригаде Аркадия уже четыре раза не повезло. И вот они теперь на охоте далеко от города, в чистых лесных угодьях у знакомого Ивана Мишина.

Старых копытных следов немало, но без свежего снега тропить зверя не имеет смысла, остаётся надежда обнаружить зверя на узёрку, то есть увидеть его на кормёжке в кустарниках осин.

Охотники вспоминают: однажды лесную дорогу перекрыла старая вековая ель, не объехать. Хорошо, что в машине оказался топор. Толстый ствол дерева рубили полдня. Прорубили проход, лапник оттащили в сторону, после этой непредвиденной работы пришлось отдыхать. Попили чаю, проехали версты три. На дороге такая же история, не проехать. Стали в машине искать топор, а его нет. Вернулись назад, топор нашли под лапником. День угасал, пришлось ехать домой.

Теперь, проезжая возле этого места, мужики ехидно улыбаются:

– Граждане пассажиры, следующая остановка: «Топор»!

Мужики, покинув кабину Газика, вспоминая труд лесорубов, походили вокруг, потоптались на месте, обсуждая события и дальнейший план охоты.

– Я думаю надо ехать по другому путику в сторону озера, но дорога на озеро начинается от посёлка, придётся вернуться домой, – предложил Иван.

После некоторого молчания, с планом Мишина согласились.

По дороге домой охотники вернулись к заветам Порфирия Корнееича. Об этом попросил Ромашов.

– Саня, а что твой старец советует, чтобы избавиться от курения?

– Старец Иванов учил, что в любой момент, когда хочется выпить и закурить, нужно выйти на улицу босиком, делать «вдохи жизни» и просить, чтобы тебе были посланы силы для избавления от зависимости.

– М-да, совет прост и естествен, – буркнул Ромашов. – А что он говорил о закаливании?

Сане отвечать на такие вопросы приятно. Он помнит слова старца: «рассказывай и передавай опыт этого дела»:

– Закаливание холодной водой надо начинать постепенно. Кто не может преодолеть страх холодной воды, можно начинать с ног и постепенно переходить на грудь и спину. В то же время необходимо знать, что благотворно действует на здоровье человека быстро вылитая на голову холодная вода (лучше ледяная) в количестве не более двух вёдер за один раз. В результате происходит пробуждение всех органов, активизируются обменные процессы, и усиливается общий иммунитет. Так происходит выход застарелых болезней. Не следует останавливаться, надо продолжать обливания. После водных процедур можно слегка протереть тело полотенцем. Но для лучшего эффекта желательно обсохнуть, двигаясь на воздухе…

За разговором незаметно подъехали к дому. Во дворе, весело виляя хвостом и громко лая, вернувшихся охотников встретила хозяйская собака Белка. Положительно отметив экстерьер собаки, Аркадий спросил:

– Что ж ты, Иван, собаку на лося не берёшь?

– Рано ей ещё на крупного зверя ходить, молодая, не за понюшку табака под копыто попадёт. Были у меня до этой Белки собаки…

– Оружие из машины выносить не будем, всё равно сейчас в лес рванём, – предложил Саня.

– Санёк, кому нужна твоя старая горизонталка, – потешались коллеги. – Подарил бы её какой-нибудь хозяйке картошку в ступе толочь, она бы нашла своё место. У всех карабины, а твоего старого ружья наверно чехол стыдится.

– Ну и что? – спокойно отвечал Александр. – Я в неё верю, настанет время, она ещё себя проявит.

– Не знай – не знай! – В большом сомнении покачал головой Ромашов. – В какой куче металлолома ты подобрал свою трубу?

– Хотите – верьте, хотите – нет! – А мне моя двустволка – ИЖ – 58, нравится.

Заслышав во дворе разговоры, на крыльцо вышла Мариванна и пригласила на обед.

У мужиков с мороза аппетит отменный, щи ели с хлебом, вприкуску с дольками чеснока.

Аркадий, разливая водку по стаканам, приговаривал:

– Знаю я, почему вернулись без удачи. Утром не причастились. Не воздали. Не помянули. Не попросили. А Санёк добавил:

– Старец Порфирий заповедовал верить в себя и всё будет хорошо!

– Ну, спасибо, дорогой Санёк, успокоил. Теперь, ради успеха, будем верить тебе и советам старца! – благодарил Аркадий.

– Не – знай, не – знай, – покачал головой Ромашов…

После короткого обеда, сели в Газик. Привычно зарокотал мотор, Александр последним залез на своё место, хлопнув дверью, скомандовал:

– Ну, погнали наши городских! Шеф, трогай!

Сытая компания довольно улыбалась. Если утром ездили в сторону Востока, то после обеда решили поехать на Запад, к далёкому озеру Шаламумер. Газик подбрасывает на ямах и ухабах, Санёк с заднего сиденья предупреждает:

– Шофёр, потише, – не патроны везёшь!

Ромашов, тронув Ивана за плечо, спросил:

– Почему озеро так странно называется?

– О, это давняя история, – отвечал Иван. – Когда – то в этих краях жили крымские татары, высланные сюда по Сталинскому указу. Жил среди репрессированных мужик по имени Шалам. Вот однажды пошёл он рыбачить и умер на берегу. Оттого и пошло – Шаламумер. Вот такая история.

Вскоре Саня попросил остановить машину, по причине только ему известной. Вылезая из салона, Александр прихватил и ружьё. Ему вдогон крикнули:

– Ружьё – то бы оставил? Ох, ох. жрать надо меньше, – качал головой Аркадий!

– А я со своей «Тулкой», как с женой, не расстаюсь, – ответил Санёк и скрылся за еловым подростом.

– Ладно, подождем, – пробормотал Мишин. Мотор заглох. Наступила тишина. Ромашов закурил «Приму», в салоне медленно поплыло облачко дыма. Со стороны куда только что удалился Санёк, раздался выстрел, возмутивший ожидающих.

– Нашёл время в туалете стрелять. Тоже мне – охотничек, – возмущался Аркадий.

– Да не волнуйся ты, сейчас он вернётся, а я пока докурю, – успокоил бригадира Ромашов.

За машиной послышались торопливые шаги. Аркадий, приоткрыв дверь, сердито буркнул:

– Что так быстро?.. чего забыл?..

Саня, просунув в дверь лысую голову и красным, запыхавшимся лицом, громко заорал:

– Что вы тут расселись?..

– Тебя ждём! – таким же тоном ответил бригадир.

– Вы выстрел моего ружья слышали? – горячился Санёк.

– Мало ли дураков в лесу, – усмехнулся Аркаша.

– Сам – дурак, а вы чего ждёте, особого приглашения? – шумел Санёк, глядя на товарищей глазами сумасшедшего.

– Да что случилось – то с тобой в туалете, – озабоченно спросил Иван Мишин.

Выражение лица Саньки сменилось на трагическое, он вдруг заговорил жалобным тоном:

– Друзья мои, простите меня… ну, очень простите за то, что я натворил?

– Ну что ты ещё там натворил? – зло спюнул Аркадий.

– Я там. там лося убил!

– Ладно, убил, так убил. Садись, поехали дальше! У нас время мало.

– Я никуда не поеду, буду шкуру снимать.

Друзья с прищуром глядели охотнику в глаза, правду ли он говорит.

– Идиоты, я вам правду говорю, что сохатого завалил. По шесть отростков на голове.

Все выскочили из машины и бросились в нужном направлении. Там, где на сучке берёзы висело старое ружьишко молодого охотника, огромной тушей лежал на боку добытый лось.

Большие лилового цвета глаза, не мигая, устремлены в небо. Под густой бурой шерстью ещё вздрагивают бугры сильных мышц. Длинные в белых подпалинах с мощными копытами ноги поджаты под живот.