Текст книги "Принцесса из одного места"

– Принц крепок, очухманется момент. И ничего не помнить! Так всегда бывать от плюй-в-ухо.

– Не будет ничего помнить после того, как очухается? – сама для себя перевела я. – Это чудесно – хоть кому-то из нас троих не будет стыдно.

– Да, Ваше Осочество! – поклонился маг.

– Вы присмотрите за ним? – поинтересовалась я. – Мне пора возвращаться на бал.

Маг снова поклонился. Он мне положительно нравился – этот похожий на жердь, немногословный старик.

Я возвращалась в бальный зал, раздумывая над увиденным и услышанным. Если после применения артефакта человек все забывает, это то, что нужно! Ведь Онтарио вовсе не требуется знать, как сильно я желаю правды о его отношении к Аманде Кивис. Он вообще не должен подозревать, что я испытываю к нему какой-то интерес.

– Что вы сделали с Его Высочеством? – вдруг услышала я знакомый голос и остановилась как вкопанная.

Вот только его здесь не хватало!

– Убила, – мило улыбнулась я, поднимая глаза на Онтарио, прислонившегося плечом к стене. – Вы забыли, как страстно я хочу иметь в своей конюшне жеребца по имени Зверь, которого ваш отец так недальновидно подарил неверийскому принцу? Чем не повод для преступления?

Удивительно, но младший Ананакс не усмехнулся, как делал обычно, реагируя на мои выходки. Он вообще выглядел мрачно.

– У вас встрепанный вид, Ваше Высочество, – сообщил он. – Я сомневаюсь, что вы убили принца, но вы явно вели себя с ним… неподобающе.

– Может, это он так вел себя со мной? – парировала я и, не останавливаясь, пошла дальше. – Вы уже приняли поздравления с помолвкой? Их тяжесть не давит на вашу совесть?

Онтарио отлепился от стены и пошел рядом.

– Причем здесь моя совесть?

Я иронично изогнула бровь.

– Вы, правда, не понимаете? Тогда у вас совсем нет совести. Аманда, бедняжка, а ведь ей предстоит прожить с вами всю оставшуюся жизнь, рожать от вас детей. Надеюсь, хоть у них будет совесть. Ах, эти маленькие ангелочки!..

Онтарио резко остановился и схватил меня за руку. Вот у кого пальцы были, как клещи! Я не сомневалась, что на запястье останутся синяки.

Мы уставились друг на друга, он – дрожа от настоящей ярости, я – от скрытой. Перед глазами все еще стояло лицо Стича, орущего во всю глотку о своей любви. Ну уж нет! Пусть Онтарио хоть сломает мне руку, я даже не пикну. Я – принцесса Кармодона Альвина!

Взгляд сам собой опустился с глаз Онтарио на его упрямый рот. Я закусила губу – вот ведь наваждение! Почему любая стычка с ним наводит на мысль о поцелуях?

– Да что же это… – пробормотал младший Ананакс, отпустил меня и быстро пошел прочь.

Я глядела ему вслед, потирая запястье. Сейчас бы уехать домой и лечь спать, предварительно наевшись вишневого пирога с теплым молоком! Но Аманда не поймет, если я не поздравлю ее, а ведь я еще этого не сделала.

Остановившись в дверях бальной залы, я несколько мгновений наблюдала за Амандой. У нее было лицо человека, у которого неожиданно исполнилась затаенная мечта. Я вспомнила, как однажды подарила щенка семилетнему мальчишке – сыну одной из моих горничных. И какое изумление пополам с неверием и огромной радостью украсило его мордашку. Аманда сейчас выглядела точно так же.

– Мои искренние поздравления, дорогая! – сказала я, широко улыбаясь и приближаясь к ней сквозь коридор расступившихся придворных. – Надеюсь, ваша свадьба будет самой пышной и запоминающейся в Самыйсоксе.

Аманда присела в глубоком реверансе.

– Благодарю вас, Ваше Высочество, – пропела она, – но мы решили, что поженимся в столице, а не здесь. Ведь вы обещали представить Онтарио при дворе? Надеюсь, вы окажете и мне эту милость?

Я едва поймала отвисшую челюсть. Пришлось сделать вид, что нос зачесался. О как! Самыйсокский сукин сын собирается донимать меня в родном доме? Во дворце? О-о-о!

– Мы обязательно поговорим об этом позже, – моя улыбка напоминала оскал, но романтические грезы, обложившие разум Аманды облачным фронтом, помешали ей это заметить. – А теперь я отправляюсь домой, устала.

И под реверансы и поклоны я покинула бал: совершенно спокойно, полная собственного достоинства и с высоко поднятой головой, как и полагалось наследной принцессе.

Надо ли говорить, что в этот раз Кошка последовала за мной?

* * *

«Любимый папенька, желаю тебе доброго утра и вкусного завтрака! Надеюсь, ты ложишься спать вовремя и высыпаешься, потому что как только в Тессу прибудет неверийская делегация, спать тебе придется мало. Ты еще не соскучился по мне? Мне кажется, что дворец без меня пуст и твоих гвардейцев никто не смешит в почетных караулах. А гвардейцы без улыбок – это бедствие нации! Ну хорошо, хорошо, я помню, что в предыдущем письме обещала их не смешить…

Кажется, принц задержится в Самыйсоксе еще на несколько дней. Лошади его кортежа неожиданно разболелись животами. То ли здешний овес им не подошел, то ли вода, я так и не поняла из объяснений Его Светлости Ананакса, хотя запах из конюшен говорил сам за себя. Как бы то ни было, герцог клянется, что это временное недомогание, и он примет все меры, чтобы животины поправились без последствий. Надеюсь, ты не отрубишь ему голову, потому что старший Ананакс мне нравится – он умен, хитер и мудр тогда, когда это нужно ему самому. Просто цвет кармодонского света!

В связи с этим в Самыйсокс вновь потянулись подводы с крестьянских дворов с провиантом. Герцог не намерен дать Его Высочеству Стичу заскучать в провинции. Нас ожидает череда обедов, балов, охота и сбор розовых лепестков. Последнее – традиция Самыйсокса. В один из дней ближе к окончанию лета все население выходит из домов, чтобы собрать лепестки. Из них потом делают розовую воду, кремы, варят вкуснейшее варенье. Для неверийцев собирать какие-то там листочки – жгучая экзотика, поэтому они с нетерпением ждут, когда Его Светлость объявит этот день.

На сегодняшнем обеде принц Стич не появился – сослался на головную боль, наверное, перепил на вчерашнем балу, который начался рано, а закончился поздно. К сожалению, мне пришлось присутствовать. Я не выспалась, все время зевала, в связи с чем не выпускала веер из рук, поэтому осталась голодной. Спасибо Ба… тетушке Селесте, которая накормила дома меня и Кошку.

Кажется, я еще не успела написать тебе про смиссу, но уверена, дядюшка Кевинс уже о ней напел (вот прямо вижу канаву, в которой он окончит свою жизнь!). Не беспокойся, Кошка совершенно не опасна и уже полюбила меня. Даже пытается защищать, как своего котенка, представляешь? Она чудесна, а кроме того, я ужасно рада, что у нее нет привычек обычных кошек, и она не таскает мне полудохлых мышей в постель. Правда, сегодня утром я обнаружила у кровати задушенную курицу из тетушкиного курятника. Но после того, как смисса поняла, что есть тушку на завтрак я не собираюсь, от нее не осталось и перышка. Должно быть, тетушка до сих пор гадает, куда подевалась одна из птиц?

В общем, завтрак, как и обед, у меня не задались, осталась одна надежда на ужин. Целую тебя, а ты поцелуй за меня бабушку. Твоя дочь, принцесса Кармодона Альвина».

Я запечатала письмо и оставила на столе – Бабайка заберет, чтобы передать Кевинсу. А затем встала и подошла к окну. Вспомнила сияющие глаза Аманды и вздохнула. Сейчас мне было искренне ее жаль. Да, подруга получила, что хотела, но будет ли она счастлива с распутником Онтарио? У него же не темперамент, а стихийное бедствие! «На себя посмотрите, Ваше Высочество!» – шепнул внутренний голос. Я послушалась и подошла к зеркалу. Меня снова ждут у Ананаксов, на этот раз на ужин и музицирование. Ради больной головы принца Стича решили сегодня бал не проводить. Значит, надо подыскивать новый наряд. Увы, Аманды здесь нет, а с ней было так весело перебирать тряпки!

Смисса валялась на кровати, и, кажется, идти со мной не собиралась.

Снова вздохнув, я отправилась рыться в сундуках и, к ужасу тетушки, нашла очень простое, я бы даже сказала, вызывающе простое платье из сиреневого атласа. Волосы стянула в пучок, на лицо не нанесла ни капли макияжа. Серая, простите, сиреневая мышь, да и только.

Я надеялась, что Онтарио Ананакс меня попросту не заметит.

На ужин были приглашены только избранные, поэтому стол накрыли в малой столовой, из распахнутых дверей которой была видна гостиная со стоящим там роялем.

Я училась играть, но играла из рук вон плохо. Честно говоря, мне больше нравилось ездить верхом.

Его Высочество Стич уже прохаживался там, когда я приехала. Он был бледен сильнее обычного, что придавало ему дополнительную аристократическую привлекательность, иногда щупал затылок и морщился от громких звуков. Увидев меня, принц обрадовался так, словно встретил старого друга.

– Ваше Высочество, а когда вы ушли вчера? – поинтересовался он. – Я не помню…

– Сразу после того, как вы показали мне «поцелуй», – ответила я. – Затем я ушла, а вы остались запирать шкатулку.

– И какой же поцелуй показал вам Его Высочество? – послышался ироничный голос.

Не оборачиваясь, качнула головой:

– Вам какая разница, Онтарио? А, кстати, где ваша невеста?

Даже в платье с закрытыми плечами меня опалило нечто, что я классифицировала как гнев. Мне бы очень хотелось повернуться и посмотреть на выражение лица младшего Ананакса, но я не стала.

– Я показывал принцессе «Поцелуй правды», – поспешил пояснить Стич.

– Онтарио!

Радостный голос принадлежал Аманде. Она подбежала к нам, присела передо мной и принцем в реверансе и взяла жениха под руку. Я сразу заметила на ее пальце кольцо с великолепным желтым алмазом. В Кармодоне подобные камни не добывали, значит, Онтарио привез его из Неверии.

– Правда, здорово? – воскликнула Аманда, протягивая мне руку.

– Неверийский солнечный алмаз прекрасной чистоты, – одобрительно кивнул Стич.

– Мне сказали, в Кармодоне таких не купишь, – лукаво улыбнулась Аманда и прижалась щекой к плечу Онтарио.

Я посмотрела на него. Блондин улыбался во все зубы и ямочки завлекательно играли на его щеках, но отчего у меня было чувство, что он готов разнести все вокруг?

Приветливо кивнув Аманде, я отошла к Его Светлости и завела беседу ни о чем. Сын человека, с которым я мило беседовала, продолжал оставаться для меня загадкой. Его явно нельзя было заставить делать то, чего он не желает, однако он неожиданно послушался отца. Почему? Герцог сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться? Или тут что-то другое?

– Вы нам сыграете, Ваше Высочество? – между делом поинтересовался Ананакс.

– А разве ваш сын не играет? – вопросом на вопрос ответила я. – Мне кажется, музицирование – важная часть международных отношений. Музыкантов любят при дворе…

– Ну если при дворе… – пробормотал герцог и подозвал Онтарио:

– Сыграй нам что-нибудь… не сложное.

Блондин кинул на меня короткий взгляд и, молча поклонившись, отправился к инструменту.

Пауза в словах герцога от меня не укрылась.

– А если я хочу сложное? – в спину младшего Ананакса спросила я.

– Он играет не очень, – смутился Его Светлость, – не обессудьте, Ваше Высочество! Прошу сюда!

Мы заняли свои места. Слева от меня сел герцог, Аманда – сзади. А принц Стич устроился справа, будто случайно сдвинув стул так, что краем глаза видеть Аманду. Лицо у него было печальное.

Я тихонько вздохнула: захотелось погладить его по голове, как расстроенного щенка, не получившего вкусную косточку. Но, взглянув на Онтарио, я забыла о принце. Он смотрел на клавиши, и был где-то не здесь. Он не слышал постепенно стихающего шума разговоров, звуков отодвигаемых стульев и шуршания платьев. Не видел закатного солнечного луча, что косо падал из окна на крышку рояля. Кажется, он слушал никому не слышимую мелодию, и я отчаянно захотела тоже ее услышать.

Его пальцы коснулись клавиш…

Все дальнейшее я воспринимала, как сон.

Мелодия поначалу простая и грустная, стала шириться, будто грозовая туча, подхваченная крыльями ветра и унесенная в сторону океана, чтобы показать истинную мощь. Я слушала и не могла шелохнуться. Я не видела ничего, кроме этих пальцев, ласкающих клавиши. Эта музыка заменила мне чувства…

Когда в гостиной наступила тишина, я едва не заплакала от разочарования.

Рядом со мной кто-то всхлипнул. Я повернула голову – Его Высочество утирал глаза кружевным платком.

– Сын? – дрожащим голосом спросил Ананакс. – Что это было?

Онтарио встал и поклонился. Глаза его насмешливо блестели, но я могла бы поклясться, что в их глубине еще светили зарницы той самой грозовой тучи, постепенно скрывающейся за горизонтом.

– В Неверии прекрасные преподаватели, отец, – сказал Онтарио, подходя, – я очень им благодарен. А теперь, может быть, Ее Высочество Альвина порадует нас своим мастерством? Вы играете, принцесса, или поете? Что вам ближе?

– Я не…

– Ну пожалуйста, Ваше Высочество! – воскликнула Аманда, и я едва не прихлопнула ее веером. Насмерть.

– Пожалуйста, – попросил принц Стич.

Все сидящие в один голос принялись меня упрашивать. Отказать сейчас означало бы проявить слабость.

Я бросила ненавидящий взгляд на Онтарио – негодяй прекрасно знал, как из искры разжечь такое ненужное мне пламя!

Подойдя к роялю, дотронулась до лакированной поверхности. Младший Ананакс только что спрятал здесь чудесную мелодию. Спрятал ото всех, в том числе, и от меня! Нет, мне не сравниться с его искусством музыканта, но что-нибудь спеть, иногда нажимая на клавиши для усиления эффекта, я вполне смогу. Короткий романс, например.

Я улыбнулась собравшимся и села к роялю.

Бабуля любила романсы и иногда просила меня «изобразить что-нибудь загадочное», как она выражалась. Только ради нее я инкогнито захаживала в книжные лавки и покупала сборники малоизвестных поэтов, стихи которых обычно отличались претензией на шедевр, странными рифмами и этой самой «загадочностью».

Господь не наградил меня любовью к музыке, но учителя (под страхом смертной казни) прилагали все возможные усилия для развития у меня слуха и голоса.

Я тронула клавиши, и рояль издал переливчатую трель, из тех, которые обожала бабуля. Смотря перед собой, чтобы не отвлекаться, я сыграла первые такты, и слова одного из романсов вспомнились сами собой:

 
Самосожжение не страшно —
Жар поцелуя не далек.
Ты гибнешь вновь и вновь напрасно,
Мой однодневный мотылек.
 
 
Для танцев на ладони ветра
Отмерян свой печальный срок.
И пепел крылышек из фетра,
Осыплет жизненный итог.
 
 
И снова ночь. И пламя в силе.
Но как понять, в чем ярче зло:
Сгореть в секундной вспышке – или
Годами биться о стекло?[1]1
  стихи автора


[Закрыть]
 

Допев, я встала и снисходительно улыбнулась. Аплодисменты и крики «браво» не заставили себя ждать. Не кричал лишь Онтарио. Он смотрел исподлобья, и от его взгляда у меня стало тяжело на душе. Так-то, милый мотылек, ты получишь за все сполна!

– А вы нас порадуете, Ваше Высочество? – все еще улыбаясь, я вернулась на место и повернулась к принцу.

– Моя голова! – застонал он. – Во время вашего божественного пения она немного прошла, но сейчас…

– А я не умею петь, но с удовольствием назову следующего исполнителя! – жизнерадостно пришел ему на помощь герцог, и я в который раз отметила его врожденную хитромудрость.

Один за другим приглашенные хвастались успехами в музицировании или пении, а я, надев на лицо маску возвышенного внимания, раздумывала над тем, как заполучить «поцелуй правды» или, как метко выразился Навыч – «плюй-в-ухо». Возможно, выступления были так ужасны, или я настолько умна, но план постепенно вырисовывался – незаметно выкрасть артефакт и пригласить на свидание Онтарио. Интуиция подсказывала, что сукин сын не откажется от встречи, хотя бы для того, чтобы наговорить очередных колкостей. Затем следует вернуть артефакт на место и окончательно выкинуть из головы широкоплечего лживого блондина с ямочками на щеках и пронзительным взглядом незабудковых глаз. Ха! Что может быть проще?

После того, как каждый из гостей, кроме самых уважаемых, испил чашу до дна, то есть сыграл какой-нибудь ноктюрн до-диез минор или спел куплетик, все с облегчением отправились на ужин. Подавали фазанов в сметанном соусе и еще кучу всего. Но я отдала должное свежеиспеченному хлебу и маслу с икрой. Мякиш мне удалось спрятать в ладони. Весь ужин я незаметно мяла его, превращая в пластичную массу.

После ужина герцог предложил прогуляться. Сезон цветения роз достиг апогея, и воздух был напоен их ароматом.

Поскольку принц предложил мне руку, я шла рядом с ним и слушала вдохновленный рассказ герцога о сортах роз, которые росли в его саду. Я шла все медленнее, и вот, наконец, Его Светлость и остальные полностью нас обогнали.

– Стойте, Ваше Высочество, – сказала я, когда они ушли вперед. – У вас цепочка зацепилась за воротник рубашки. Вы позволите, я поправлю?

– Конечно, – засмущался Стич. – Буду вам очень благодарен!

– Повернитесь ко мне спиной…

Он послушно повернулся. Я задергала цепочку, делая вид, что она застряла, и дергала до тех пор, пока на вытащила ключ от шкатулки с «поцелуем правды». Вдавить ключ в хлебный мякиш было минутным делом. Затем я поправила воротник рубашки принца и поздравила его с тем, что все закончилось благополучно, и никто не пострадал.

– Вы так любезны, Ваше Высочество, – неожиданно проговорил он, когда мы снова двинулись по аллее. – Никогда бы не подумал, что принцесса может так себя вести.

– Как? – удивилась я.

Он замялся, но все же выдавил:

– Как добрая девушка…

Изумившись, я промолчала всю оставшуюся часть прогулки.

Вернувшись домой, я застала смиссу спящей на моей кровати. Рядом с кроватью лежала очередная дохлая курица. Мама Кошка принесла ужин котенку.

Глубоко растроганная, я спрятала мякиш с отпечатком ключа в одну из своих шкатулок, умылась и легла спать, поцеловав смиссу в шелковистую морду. Последняя мысль перед тем, как провалиться в сон, была о принце Стиче. Он больше не раздражал меня. Да, не герой, не очень уверенный в себе, но искренний человек. А искренность при дворе стоит дороже, чем все кармодонские алмазы вместе взятые.

* * *

Нежный ветерок колыхал листья деревьев и кружевную оборку на зонтике от солнца, который Аманда взяла с собой на прогулку – сегодня обещали жаркий день. Подруга болтала без умолку. Я не слушала и старательно смотрела на смиссу, ловившую кузнечиков в траве на обочине – неверийский алмаз недаром называли «солнечным»: на свету он переливался и искрился так, что глазам было больно.

Поскольку прогулка была официальной, на некотором отдалении от нас вышагивали двое гвардейцев, однако моему коварному плану воспрепятствовать это никак не могло.

Вдали показалась кузня, и я прислушалась к тому, что говорила Аманда.

– Мне уже шьют костюм для охоты. Я договорилась с Его Светлостью, что костюм Онтарио будет в тех же тонах…

– И какие же это тона? – я сделала вид, что заинтересовалась.

– Желудевый и оранжевый, Твое Высочество! – провозгласила подруга. – Ты только представь! Плюс золотое шитье и жемчужные пуговицы.

– Лучше изумрудные, – машинально ответила я и сделала вид, что поправляю выпавшую из прически шпильку.

– А ведь правда! – восхитилась Аманда. – Так и сделаю – сегодня же скажу швее, чтобы она…

– Ой! – воскликнула я. На землю упали половинки шпильки, которую я сломала еще дома и заранее зажала в ладони.

Аманда поторопилась поднять половинки и протянуть мне. На навершии шпильки была выкована изящная золотая корона. Стоило ли говорить, что вещи с таким элементом дизайна могли носить только особы королевской крови?

– Ах, какая прелесть и как жалко! – опечалилась Аманда.

– Очень жалко, – кивнула я. – Бабуля мне их не много дала с собой, они передаются в нашем роду из поколения в поколение, и их остается все меньше. Что же делать?

– Придумала! – Аманда указала на кузню, существенно облегчая мне задачу. – Нам нужно вон туда.

Когда мы подошли к кузне, я попросила подругу подождать снаружи. Впрочем, она и сама не горела желанием зайти – из дверного проема несло жаром, слышался грохот по наковальне и басовитое «Эхма!». Смисса, втянув кожаным носом воздух, тоже осталась на улице.

Я переступила через порог, и в полумраке, освещенном лишь огнем из горнила, разглядела двух полуголых мужчин, один из которых был просто гигантом. Невольно залюбовавшись его впечатляющими мышцами, я пропустила момент, когда оба, увидев меня, изумились, затем перепугались, а потом склонились в глубоком поклоне.

– Доброго дня добрым людям! – жестом я разрешила им распрямиться. – Кто из вас мастер?

– Это я, Ваше Высочество, – вперед вышел тот, что был поменьше ростом. – Чего изволите?

Я многозначительно посмотрела на его товарища.

– Выйди, – не моргнув глазом, приказал кузнец.

Подмастерье вышел.

– У меня сломалась шпилька и потерялся ключик от одной из шкатулок. Сможете исправить?

– Починить шпильку и найти ключ? – с удивлением спросил кузнец.

– Ключ придется делать заново, – я в раздражении стукнула каблуком туфельки по каменному полу. – Сколько это будет стоить? Я заплачу сразу.

Кузнец почесал в затылке.

– Покажите шпильку, Ваше Высочество. А для того, чтобы сделать новый ключ, мне понадобится шкатулка.

– Это то, что вам понадобится, – я протянула хлебный мякиш с отпечатком ключа. – А еще умение держать язык за зубами. Надеюсь, оно у вас имеется?

Кузнец взял мякиш и вгляделся в отпечаток. В его глазах промелькнули лукавые искры.

– Хотите над кем-то подшутить, Ваше Высочество? – поинтересовался он. – Мы здесь, в Самыйсоксе, понимаем толк в хороших шутках. Давайте шпильку. Все будет готово завтра утром. Что касается оплаты… Заплатите, сколько посчитаете нужным, с учетом того, что я умею держать язык за зубами.

– Приятно иметь с вами дело, мастер, – улыбнулась я, кладя в его крепкую ладонь несколько золотых монет.

– Я доставлю заказ сам и передам только вам лично в руки, – ответно блеснул зубами кузнец. – Не извольте беспокоиться!

И очень довольные друг другом, мы расстались.

– Обещал починить шпильку, – нарочито громко сказала я, выходя из кузни и беря подругу под руку. – Давай пройдемся по торговым лавкам? Вдруг найдется что-то, вроде того боа из перьев, что я потеряла на прошлом балу?

Аманда захихикала.

– Отродясь боа из перьев не было в Самыйсоксе, Твое Высочество! Но мы что-нибудь придумаем.

Мы неторопливо двинулись дальше.

– В Тессе тебе придется привыкать и к боа, и к другим странным для Самыйсокса вещам, – заметила я. – Ведь Онтарио собирается служить при дворе, а значит, тебе там тоже найдется место.

– Правда? – расцвела Аманда. – Так приятно это слышать! Ты знаешь, я до сих пор не могу поверить в то, что он решился сделать мне предложение на глазах у всех. Действительно, он очень повзрослел в этой Неверии. Онтарио, который уезжал туда, не связал бы и двух слов, если бы рядом был кто-то еще, кроме меня и его отца.

– Он прямо так и сказал: «Выходи за меня!»? – округлила глаза я. – Очень жаль, что я это пропустила.

– Когда он появился в зале, выглядел так, будто за ним гнались разбойники, – засмеялась Аманда. – Он шел ко мне сквозь толпу, а я не могла на него наглядеться. Потом он встал на одно колено, взял меня за руку и спросил: «Вы станете моей женой, Аманда? Вы знаете, как давно я желаю этого! Возвращение на родину слегка затмило мой разум, но увидев вас, я понял, что желаю того же, чего желал и тогда, когда уезжал в Неверию. Так что же вы ответите?» И я сразу ответила: «Да!»

– Надо было его помучить, – проворчала я, горя желанием стукнуть артефактом младшего Ананакса по макушке не один раз, как требовалось, а миллион.

– Это как? – удивилась Аманда.

– Ну… наморщить нос, скривить губы, отвернуться, будто сомневаешься в ответе, посмотреть на потолок, посчитать бисер, которым вышита сумочка…

– Хватит-хватит, – смеясь, проговорила подруга, – я поняла. Но я так долго ждала этого признания!..

– Он тебя поцеловал? – неожиданно для себя самой спросила я. Отчего-то мне было неприятно представлять, как его жесткие губы сминают ее нежный рот в поцелуях, которые сводили с ума меня.

Аманда пожала плечами.

– Едва коснулся, будто смутился. Видимо, прежний Онтарио все еще жив в нем – вокруг было слишком много народа.

– Скромник, однако, – пробормотала я. – Зайдем в эту лавку?

Вход в ювелирную лавку выглядел вполне презентабельно для принцессы, поэтому я решительно толкнула дверь. И застыла на пороге, узнав широкую спину покупателя, которому продавец что-то показывал на стойке.

– Онтарио, дорогой! – закричала Аманда и беззастенчиво оттеснив меня, бросилась к нему. – Какая неожиданная встреча!

Младший Ананакс что-то сказал продавцу и обернулся, широко улыбаясь. И снова меня поразило несоответствие его улыбки и волчьего взгляда. Казалось, он хочет убить Аманду прямо здесь и сейчас. На мгновение даже стало страшно за нее – а вдруг она выйдет замуж за безумца, который может сотворить с ней невесть что? Но в глазах Онтарио уже тлели такие знакомые ироничные искорки, поэтому я решила, будто злой взгляд мне померещился.

– Ваше Высочество! – изящно поклонился он. – Аманда, дорогая, что вы здесь делаете?

– Ее Высочество ищет что-нибудь необычное, а я, пожалуй, посмотрю себе изумрудные пуговицы для охотничьего костюма. И для тебя тоже. Его Светлость сказал тебе?

Онтарио едва уловимо поморщился. Клянусь, Аманда этого не заметила.

– Оранжевый и желудевый, – кивнул он. – Боюсь, в них я буду похож на шута.

– О, нет! Это прекрасные цвета, ведь мне они очень к лицу! – горячо уверила его Аманда.

– Вам все к лицу, – усмехнулся Онтарио. – Ваше Высочество, здесь есть несколько неплохих вещиц. Не желаете взглянуть?

Я молча подошла и склонилась над витриной. Мой взгляд сразу привлек амулет на кожаном ремешке. В орлиных когтях, выкованных из черненого серебра и украшенных сапфирами, был закреплен белоснежный треугольный камень. Он был таким белым, что казался пронизанным голубоватым свечением, а в его блестящей поверхности отражалось слегка искривленное изумленное лицо. Мое.

– Не может быть! – ахнула я. – Драконий зуб?

– Он самый, Ваше Высочество! – низко поклонился продавец. – Был найден несколько лет назад на раскопках старинного замка, в предгорье на север отсюда. Тогда его увезли в Тессу, где с ним работал один из известных столичных мастеров. Человек, который купил его, в преклонных годах вернулся в родной Самыйсокс и продал амулет мне, дабы иметь больше денег на восстановление заброшенного поместья.

– Я его покупаю! – я полезла в сумочку, посмотреть, сколько денег захватила с собой – подобные вещи стоили очень и очень дорого.

– Ай-яй-яй! – запричитал продавец. – Ваше Высочество, не велите казнить, велите миловать, но амулет уже продан!

– А кому, подскажите, любезный? – вмешалась Аманда. – Может быть, его можно перекупить?

Продавец растерянно взглянул на Онтарио. Я не сразу поняла смысл его взгляда, а затем меня осенило.

– Вы купили? – процедила я, глядя в незабудковые глаза.

– Только что, Ваше Высочество, – усмехнулся он. – И поверьте, у меня нет ни малейшего желания его продавать.

– Онти, вы просто обязаны продать кулон Ее Высочеству! – заявила Аманда.

– А, может быть, подарить? – прищурился он.

– Я не приму подарка, – равнодушно ответила я и повернулась к витрине. – Покажите мне еще что-нибудь интересное из вашей коллекции…

Продавец снова поклонился и принялся выкладывать на витрину подставки с драгоценностями, рассматривая которые, я краем уха прислушивалась к горячему шепоту Аманды: она убеждала жениха продать мне кулон. Он отказывался, а в конце концов заявил, что амулет – подарок для высокопоставленного лица при дворе моего отца. И он намерен преподнести его, когда окажется в Тессе.

Меня тут же взяло жгучее любопытство. Практика дарить редкости нужным людям была широко распространена. Но подобную вещицу можно было подарить лишь должностному лицу самого высокого ранга, не ниже министра, например. Похоже, Онтарио Ананакс, сам или по воле и с подсказки отца, всерьез готовился к карьере в высшем свете.

– А кстати, для кого вы купили этот подарок? – как можно безразличнее, спросила я.

Онтарио рассмеялся.

– Ваше Высочество, я приеду в Тессу никому не известным провинциальным юношей с большими амбициями. Неужели вы думаете, что в моем положении не стоит прибегнуть к протекции?

– Кто станет вашим покровителем? – помогла мне Аманда. – Вы уже знаете?

– Пока нет, – пожал плечами Онтарио, а я отвернулась к прилавку, поспешив скрыть разочарование. – Разберусь на месте. Ведь моя задача обеспечить нам с вами, Аманда, блестящее будущее. И вы знаете, как решительно я настроен ее выполнить.

– О-о, мой Онти! – простонала подруга, совершенно позабыв о своем желании уговорить его перепродать амулет мне.

Я шарила глазами по драгоценностям, ища, за что бы зацепиться, дабы отвлечься, как вдруг увидела в углу витрины маленькую подставочку.

– А это что? – ткнула пальцем в стекло. – Покажите!

– Ой, это такое странное украшение, – смущенно пробормотал продавец, – оно уже давно тут пылится… То есть, не пылится, конечно, пыль-то я каждый день смахиваю, но желающих купить пока не нашлось. Мне их продал заезжий мастер… И пришло же такое в голову!

На прилавок была выложена подушечка из черного бархата, на которой лежали сережки. При первом взгляде казалось, что они сделаны в виде ягод. Но у ягод отродясь не было отверстий для глаз, носа и рта. Передо мной переливались черными и белыми брильянтами две очаровательные, привлекательные, ухмыляющиеся черепушки!

– Зеркало! – приказала я, и продавец тут же поставил на прилавок зеркало на подставке.

Надев серьги, я, как ребенок, захлопала в ладоши. Вот удивительно, как повышают настроение всякие глупости!

– Господи спаси, – пробормотала Аманда, разглядев, наконец, украшения, – Ваше Высочество, какой ужас!

– Ты ничего не понимаешь, – воскликнула я, разглядывая свое отражение, – это прелесть! Я их беру!

– Упаковать? – восторженно спросил продавец – еще бы, сегодня у него выдался крайне удачный день, продалось сразу два товара: один – слишком дорогой для обывателей Самыйсокса, и второй – слишком для них непривычный.

– Я прямо в них и пойду! Сколько?

Расплатившись, я вышла на улицу. Настроение действительно поднялось. Кажется, мне больше не было дела до фокусов обманщика Онтарио, хотя аферу с «поцелуем правды» я собиралась завершить, раз начала. Непорядок для наследной принцессы бросать начатое на полпути. А раз так, следовало посетить местного лекаря.

Онтарио – естественно! – вызвался нас провожать. Теперь шествие являло собой меня, шедшую в гордом одиночестве, Аманду под руку с женихом – следом за мной, и гвардейцев папеньки в некотором отдалении. В гробу я видела такие прогулки!

К лекарю я зашла одна – остальные остались ждать на улице.

Седенький сухонький старичок, подслеповато щурясь, долго разглядывал меня сквозь очки, а потом поклонился так резко, что я бросилась к нему и схватила за локоть, решив, что он падает.