Текст книги "Майор Пронин и профессор в подвале"

Глава 13. Просьба, требование, каприз

– Итак, заставим Королева работать на нас, ведь он “наш сотрудник”! – пошутил Пронин. – Пусть расплачивается за свою дерзость.

Пронин еще раз уточнил с Ткачевым план действий и попросил вызвать Лену Ковригину.

Она не заставила себя ждать.

– Нашли маму? – обрадованно спросила она.

– Пока еще нет, – огорчил ее Пронин. – Но мы хотим этого не меньше вас. Помните, вы обещали помочь нам?

– Конечно, – сказала Леночка. – Вы можете полностью располагать мною.

– Я не ждал от вас другого ответа. – Пронин улыбнулся. – На несколько дней станете чекисткой. – Он повернулся к Ткачеву. – Вот вам еще одна помощница, Григорий Кузьмич. – И снова, обращаясь к Леночке, попросил: – А теперь скажите: Королев аккуратно звонит?

– Каждый день.

– Встреч больше не назначал?

– Нет.

– Так слушайте. До сих пор он играл с вами в “кошки-мышки”. Причем мышкой были вы. Вы продолжите игру, но на этот раз будете кошкой. Королев уверен, что все еще держит вас в руках. Он не подозревает, что находится под наблюдением. Не подозревает, что нам известна тайна “смерти” профессора Ковригиной… Вам надо встретиться с Королевым и заставить его указать место, где скрывают вашу маму.

Леночка хотела было спросить, как же это она сможет заставить Королева, но Пронин остановил ее движением руки.

– Елена Викторовна, выдержка для чекиста – первое качество.

– Извините, – сконфуженно пробормотала Леночка.

– Так вот. Мы тут с Григорием Кузьмичом кое-что придумали. Как только Королев позвонит, потребуйте от него свидания. Во что бы то ни стало! Припугните его. Скажите, что вас зачем-то снова приглашает следователь, который вызывал вас, чтобы опознать труп. Что вы обязательно должны с ним, с Королевым, посоветоваться.

Пронин испытующе посмотрел на Леночку.

– Сумеете? Вы участвовали в художественной самодеятельности? Играли на сцене? Разговаривайте взволнованно, возбужденно. В меру, конечно. Скажите, что вам больше не с кем советоваться. Пусть почувствует, что верите вы ему по-прежнему… Он звонил сегодня?

– Еще нет. Обычно он звонит к вечеру.

– И встретиться надо сегодня. Даже обязательно сегодня. Обстановка заставляет торопиться. Помните, в ваших руках спасение матери. Вы должны встретиться с ним сегодня. Вечером. В кафе или там, где он предложит. Устройте ему скандал. Изобразите сумасбродную девушку. Скажите, что не можете больше без мамы. Хотите ее видеть. Во что бы то ни стало – вам снятся дурные сны. У вас плохие предчувствия…

– Но если мама так была им нужна, – неуверенно произнесла Леночка, – и если они так ее запрятали…

– Не откажется ли Королев выполнить вашу просьбу? – договорил за нее Пронин и подтвердил: – Да, откажется. Примется врать и наврет с три короба. Но вы проявите настойчивость. Капризную, глупую настойчивость. Вы не согласитесь с его разумными доводами. Вы решительно заявите, что хоть на минутку, но должны видеть маму, и если он не может устроить свидание, вы отправитесь к нам – прямо назовите ему наше учреждение – и обратитесь к его, мол, Королева, начальству и добьетесь свидания. Будьте уверены, вашего визита к нам он не допустит.

– Но они сделают что-нибудь с мамой!

– Не сделают, они же не знают, что за вами стоим мы.

– А если он все-таки откажет?

– Не откажет. При такой ситуации отказ для него равносилен самоубийству. Ни на йоту не отступайте от своего требования. Откажет? А вы заявите, что сразу идете к нам. Или свидание, пусть вам хоть издалека покажут маму, или вы обойдете всех генералов, а своего добьетесь. И категорически требуйте, чтобы встреча с мамой состоялась завтра же! Не соглашайтесь ни на какие отсрочки. Пусть это будет самое идиотское упрямство, но проявите его. Завтра – и никаких! Вы видели нехороший сон. Щемит сердце. Вынь да положь… Он внимательно посмотрел на Леночку. – Поняли?

– Поняла, – сказала она. – Заставите прийти на свидание? – Заставлю!

Пронин указал Ткачеву на Леночку. – Слышите, Григорий Кузьмич, до чего самонадеянна молодежь?

Он укоризненно покачал головой.

– Не думайте, что это будет легко. Он профессионал, а вы любительница. Надо всю себя мобилизовать! Ведите себя так, как ведут себя настоящие люди на пожаре, при взрыве бомбы или спасая утопающих. Раздумывать некогда, а терять голову нельзя. Быстрота и полное самообладание.

– Ясно, – сказала Леночка.

– После встречи – сразу домой. К вам зайдет Григорий Кузьмич, и вы ему обо всем доложите. А на следующий день отправитесь с Королевым туда, куда он вас повезет. Не бойтесь, мы будем поблизости.

– А я и не боюсь, – сказала Леночка.

– Все поняли? – еще раз спросил Пронин.

– Все, – сказала Леночка.

– Тогда идите, желаю успеха, до свидания!

Но едва лишь закрылась за девушкой дверь, как Пронин сразу нахмурился, и на лице его появилось выражение озабоченности.

– Ну как? – спросил он.

– По-моему, все правильно, – согласился Ткачев.

– И по-моему, правильно! А на душе неспокойно. Ей говорю, чтобы не боялась, а сам за нее боюсь… Теперь, Григорий Кузьмич, не спускайте с нее глаз. Теперь эта девушка стала для всей этой мрази опасной. Запомните: вы за нее отвечаете головой!

Тем временем Леночка спешила домой, она боялась пропустить звонок Королева.

Павлик, конечно, был уже у нее.

– Никто не звонил? – осведомилась она.

– При мне никто, – доложил Павлик.

– Мне должны звонить по очень важному делу, – торопливо объяснила она. – Не хочу тебя выпроваживать, но не вздумай как-либо реагировать на разговор, веди себя так, точно тебя нет…

Королев, как всегда, позвонил с наступлением сумерек.

– Елена Викторовна? Здравствуйте. Привет от вашей мамы, чувствует она себя хорошо… Но Леночка прервала его на полуслове.

– Вы нужны мне, Василий Петрович, – торопливо сказала она. – Мне необходимо вас видеть.

– Я сегодня занят.

– Но мне необходимо. Мне звонил следователь, он зачем-то вызывает меня.

– Какой следователь? – уже другим тоном спросил Королев.

– Как “какой”? Из прокуратуры. Который вызывал меня для опознания.

Должно быть, Королев облегченно вздохнул.

– А! Этот! Вы напрасно беспокоитесь, какие-нибудь формальности. Говорите то же, что и в прошлый раз.

– Но мне необходимо вас видеть, иначе у вас могут быть неприятности, – настойчиво повторила Леночка.

В голосе Королева прозвучало беспокойство:

– Что-нибудь случилось?

– Да, – сказала Леночка.

– Хорошо. Приезжайте на Арбат. Встретимся у метро.

Он положил трубку.

– Я пойду с тобой, – предложил Павлик, напряженно слушавший разговор. – Мне не хочется, чтобы ты шла одна. На некотором расстоянии…

– Глупости! – воскликнула Леночка. – Это совершенно не нужно…

Она так и не разрешила ему следовать за собой. Королев встретил Леночку у выхода из метро.

– Ну? Что случилось? – озабоченно спросил он здесь же, на улице, не пригласив ее против обыкновения в кафе.

– Я просто не могу больше, – с места в карьер заявила Леночка. – Я должна видеть маму. Я видела нехороший сон. На меня прыгают две лягушки, а вокруг идет дождь. Вы понимаете, лягушки!

– Какие лягушки? – с раздражением спросил Королев. – При чем тут лягушки?

– А разве вы не знаете, что видеть во сне лягушек – к несчастью? – объяснила Леночка. – Обязательно будут неприятности.

“Русские – суеверный народ, – подумал Королев. – Хотя у них ликвидирована неграмотность и они стали гораздо культурнее, но они нескоро еще избавятся от своих предрассудков. Эта девушка – студентка, а вот попробуй убеди ее, что лягушки – просто пустяки…”

Он так и сказал ей, что лягушки – пустяки.

– Возможно, – согласилась Леночка. – Но я все равно не могу. Вы знаете, что я придумала? Королев неодобрительно на нее посмотрел.

– Ну?

– Я пойду завтра к кому-нибудь из ваших генералов, – победоносно сказала она.

– Каких генералов? Что вам взбрело в голову?

– Я понимаю, вы всего-навсего капитан, – продолжала Леночка. – Вы не можете нарушить приказание. Я пойду завтра к вам в учреждение и добьюсь разрешения увидеться с мамой!

– Вы с ума сошли! – воскликнул Королев. – Вам все равно этого не разрешат!

– А я всех обойду, – упрямо заявила Леночка. – Начну с вашего начальника и обойду всех. Вы скажете мне его фамилию?

– И не подумаю. Я не имею права.

– И не надо. Я буду действовать официально. Так и скажу, что нужен начальник капитана Королева. Василия Королева! Думаете, не скажут?

– Ваша мама через неделю будет дома, – попытался убедить ее Королев. – Имейте терпение.

– А я не могу. Говорю вам, что видела лягушек.

– Глупости! Я вам просто запрещаю настаивать на свидании!

– А я не подчинюсь. Я сегодня хотела идти, но я не хочу, чтобы у вас были неприятности. Просто я вас предупреждаю. Завтра с утра отправлюсь к вам. Можете встретить меня у подъезда. Хотите пари, что получу разрешение?

Надо думать, Королев чувствовал себя во время этого разговора не слишком хорошо. Забыв об осторожности, он громко уговаривал Леночку потерпеть еще неделю, ну еще три дня, а сам смотрел на нее ледяными глазами, и Леночка догадывалась о его переживаниях.

– Если вы такой злой, что не хотите устроить свидания с мамой или хотя бы дать мне на нее издалека посмотреть, не надо, – запальчиво тараторила она. – Вы еще не знаете, какая я упрямая. Если что мне втемяшилось, я своего добьюсь. Завтра с утра я у вас…

Теперь, когда остались считанные дни, когда все должно завершиться удачей, своим упрямством эта девица могла сорвать всю операцию!

– Хорошо, я устрою свидание, – недовольно сказал Королев. – Никуда не надо ходить. Сегодня что – вторник? В субботу или в воскресенье вы увидите свою маму…

– Нет, – перебила его Леночка. – Завтра!

– Завтра невозможно. Не глупите.

– А если невозможно, я сама завтра добьюсь разрешения!

– Вы комсомолка, вы должны быть дисциплинированны.

– На этот раз я не хочу быть дисциплинированной!

– Это же просто упрямство!

– Пусть! Василий Петрович, миленький! Вы только покажите ее! Хоть издали!

– Слишком требовательно высказываете вы свои просьбы.

– А это не просьба, – заметила Леночка. – Это и есть требование.

– Это не требование, а каприз!

– Пусть каприз, но или вы устроите мне завтра свидание, или я пойду к вашему начальнику.

– Хорошо. Завтра к вечеру…

– Нет, – перебила Леночка. – В двенадцать дня. Если опоздаете хоть на минуту, я иду к вам на службу.

– Ну хорошо, – ледяным голосом оборвал ее Королев. – Идемте, я провожу вас.

– Не надо, не изменяйте себе, – ласково улыбаясь, отказалась Леночка. – Вы же меня никогда не провожаете. Жду завтра, в двенадцать, и помните: я упряма…

Они расстались. Как и было велено, она отправилась прямо домой, а Королев-Джергер кинулся к телефону-автомату…

Харбери не отвечал. Никто у него не отвечал. Барнс тоже не отвечал.

Джергер чувствовал себя как затравленный волк.

Положение создавалось прямо-таки безвыходное. Эта дура загнала его сегодня в тупик. Все время была рассудительна и послушна – и сорвалась! Женщина остается женщиной, особенно если она полна предрассудков…

Надо что-то предпринимать. Он позвонил еще раз. Ни Харбери, ни Барнса. Дьявол знает где они шляются! Тогда Джергер прямиком отправился в гостиницу “Москва”. Плевать он хотел на опасность! 543! Джергер энергично постучал в дверь. За дверью послышалось какое-то движение. Он постучал громче… Остались считанные часы, надо действовать напролом. Или пан, или пропал!

Замок щелкнул, дверь слегка приоткрылась, из-за нее показалась недовольная физиономия Барнса.

– Ах, это вы… Он не назвал Джергера по имени!

Джергер дернул дверь и, не обращая внимания на Барнса, влетел в номер.

Поджав под себя ноги, на диване сидела пышная блондинка, на столе стояли бутылки с вином.

Вот почему эта жирная свинья не отвечала на телефонные звонки! Нашел время развлекаться…

Джергер за рукав потянул Барнса в спальню.

– Отправьте эту девку к черту. Вызывайте Харбери, я горю! Немедленно ее уберите…

Барнс вернулся в гостиную.

– Извините. – услышал Джергер неуверенный скрипучий голос, похожий на голос чревовещателя. – Это мой приятель. Его бросила жена, и он не может видеть ни одной женщины. Я позвоню вам, но сейчас лучше уйти. Он пьян, и я не поручусь…

Джергер слышал, как блондинка собралась уходить. Она что-то спрашивала шепотом, а Барнс скрипучим своим голосом продолжал нести какую-то чушь о ревнивых мужьях. Наконец она ушла.

Тогда Барнс принялся по телефону разыскивать Харбери. Это оказалось совсем не просто, но в конце концов он нашел его.

– Приходите, Билл, приходите! – начал он его заклинать. – Не вскоре, а немедленно. Вы понимаете – немедленно!

Они едва дождались Харбери.

– Какого черта… – начал было тот и замолчал, увидев Джергера.

Он приблизился к нему и заговорил раздраженным голосом:

– Вы сошли с ума! Какие гарантии, что за мной не следят? Если вас нащупают, нам несдобровать!

– Мне так и так несдобровать, – мрачно произнес Джергер. – Со мной только что виделась младшая Ковригина.

– По-моему, она видится с вами не так уж редко. Почему сегодня это произвело на вас такое впечатление?

– Требует свидания с матерью.

– А вы отложите.

– Если завтра в полдень я не отвезу ее к матери, она отправится ко мне на службу… Вы понимаете – куда?

– Отложите. На день!

– Не соглашается.

– Паттерсон летит послезавтра!

– Ах, черт!..

– Послезавтра вы возьмете “Волгу” Барнса и отвезете ее куда захотите.

Барнс подал свой голос:

– А если его задержат?

– Скажете – угнал.

– Так и поверят…

– Пусть не верят! Доказательств не будет, что вы давали машину!

– Но мне тогда тоже придется убраться из России!

– И уберетесь.

– Ладно, – сказал Джергер. – Все это – послезавтра. А если она пойдет завтра…

– Устройте, чтобы не пошла.

– Она ссылается на лягушек!

– Каких лягушек? Вы сошли с ума, Робби!

– Она видела сон и требует свиданья.

– Задержите на один день!

– А если ее убрать завтра?

– Боже упаси! Начнут искать… А послезавтра делайте что хотите. В течение нескольких часов никто не спохватится. Старик улетит, и все будет в порядке.

– А как улечу я?

– Поможем.

– А как я получу послезавтра машину?

– Здесь, у автозаправочной станции, на площади Свердлова, – сказал Барнс. – Я подъеду и отойду, а вы садитесь – и в путь. Если все будет благополучно, бросьте машину в любом месте, меня известят…

Джергер опять ушел первым. В коридоре было пусто. Он стремглав слетел по лестнице, выбежал на улицу, свернул за угол, вошел в вестибюль метро, юркнул в телефонную будку. Осмотрелся через стекло. Как будто никто за ним не следил. Набрал номер Ковригиных.

– Елена Викторовна?

– Да.

– Королев. Мы поедем к вашей маме послезавтра.

Он говорил твердо, решительно, уверенно.

– Я же сказала, что завтра…

Он рискнул.

– Да, но я выяснил. Можно только послезавтра. Если это вас не устраивает, идите куда угодно и жалуйтесь, вам все равно не разрешат.

Тон его был совершенно категоричен.

Леночка испугалась: а вдруг он сбежит? Ну не завтра, так послезавтра станет известно, где находится Мария Сергеевна…

– Хорошо, – согласилась она. – День потерплю. А послезавтра когда и где?

– Я заеду за вами, – сказал Королев. – В двенадцать. Как условились. Перед выездом позвоню.

– Спасибо, – сказала Леночка. – Жду.

Ткачев позвонил совсем поздно.

– Не разбудил? Виделись? Буду у вас через десять минут…

Он вошел подтянутый, очень официальный, извинился за позднее появление.

Леночка рассказала о встрече. Ткачев слушал и одобрительно кивал. Потом сказала о звонке Королева…

– И вы согласились?! – воскликнул Ткачев.

– Он чуть совсем не отказался, – сказала Леночка в оправдание.

– Эх!.. – вздохнул Ткачев. – Надо было делать так, как сказал Иван Николаевич.

Он помрачнел. Леночка поняла, что совершила ошибку.

– Значит, послезавтра? – уточнил Ткачев. – В двенадцать? Ну что ж, если появится, поезжайте. Не бойтесь, мы будем рядом.

Пронину он позвонил уже из дому.

– Простите, Иван Николаевич, разбудил? – извинился Ткачев. – Не мог удержаться. Только что от Ковригиной.

– Виделась?

– Виделась.

– Ну и как? Добилась чего-нибудь?

Ткачев замялся.

– Не совсем. В общем, поездка назначена на послезавтра.

– Как на послезавтра? – Он помолчал. – Да вы знаете, что послезавтра улетает Паттерсон?

– Знаю, – сказал Ткачев. – А вы связываете одно с другим?

– Не знаю, – признался Пронин. – Но возможно все.

– А Королев не удерет? – предположил Ткачев.

– Не знаю…

– А что же делать?

– Ничего не поделаешь, будем ждать послезавтра, – сказал Пронин. – Но с Леночки не спускайте глаз.

Глава 14. Мышка прячется в норку

Первые пешеходы еще только шли по московским улицам, еще не везде закончили уборку дворники, еще полупустыми катились автобусы и троллейбусы, а Ткачев уже сидел в кабинете Пронина, и они в последний раз обсуждали подробности задуманной операции.

– Все готово?

– Как будто все, Иван Николаевич. Одно смущает, а ну как Королев не явится?

– Явится, – с уверенностью возразил Пронин. – Как пить дать явится. Поверьте мне. Судя по напряженности, какая чувствуется во всех этих людях, они что-то затеяли.

– А что именно, Иван Николаевич? – тоже не в первый раз задал Ткачев вопрос, который мучил в эти дни их обоих.

– Неужели все-таки решили увезти Ковригину?

– Все может статься, Григорий Кузьмич, – ответил Пронин. – Поживем – увидим.

Они склонились над картой города.

– Вот дом, где живет Ковригина, – указал Ткачев. – Куда только Королев отсюда ее повезет?

– За город, – уверенно предсказал Пронин. – В городе они связаны по рукам и ногам.

Пронин бросил взгляд за окно.

– Вам везет, Григорий Кузьмич. День будет жаркий, на небе ни облачка, самое время для прогулки.

На небе и вправду не было ни облачка; голубое, большое, просторное, оно точно приглашало за город, на траву, на воду, в леса и луга.

– Прогулка не очень-то увеселительная, но приятно, что нет дождя.

– А подготовлено все? – еще раз осведомился Пронин, который никогда не уставал повторять этот вопрос своим помощникам. – Люди, машины, посты?

– Как будто все.

Это был ответ в манере Ткачева, он всегда говорил с оговорками, не скажет “все”, а обязательно “как будто бы все”… Он был осторожный человек, но его “как будто” значило больше, чем у иных людей решительное утверждение.

– А вы осторожны, Григорий Кузьмич, – заметил Пронин. – Неужто нет уверенности в исходе?

Ткачев хмыкнул.

– Уверенность есть, исход только неизвестен.

Пронин прошелся по комнате, его мучила все та же мысль.

Он сел на диван и нервно потер руки. – Последние минуты перед операцией, – проговорил он. – Будет ли вести себя Королев так, как мы это предвидим? Испугается ли за свою шкуру? Ведь наши расчеты, Григорий Кузьмич, основаны на том, что мы знаем своих противников лучше, чем они знают нас… Он опять встал и по диагонали зашагал из угла в угол: ему не удалось скрыть овладевшее им нервное напряжение.

– Последнее напутствие, – обратился он к Ткачеву. – Не торопитесь обнаружить себя, но и не надо слишком долго скрываться. Как только выедете за город, сразу дайте ему понять, что его преследуют. Он не тронет Леночку, если будет знать, что за ним наблюдают, побоится. Все время висите у него на колесе. Если я не последний идиот, руки вверх он не поднимет и в поисках спасения приведет нас к своим сообщникам.

Пронин остановился против Ткачева и в упор спросил:

– Так или не так, Григорий Кузьмич?

– Как будто так, Иван Николаевич.

– А за Леночкой приглядывайте все время, – напомнил Пронин.

Ткачев улыбнулся.

– Чему вы улыбаетесь?

– Мы-то приглядываем, но там и помимо нас охрана!

– Что еще за охрана?

Ткачев засмеялся.

– Доктор Успенский. Позавчера он шел за Еленой Викторовной до кафе, а потом стоял на посту возле дома, пока в ее окнах не погас свет.

– У него есть основания тревожиться…

– Я думаю, Иван Николаевич, что Леночка сказала ему и о предстоящей поездке.

– Из чего это вы заключили?

– Доктор с рассвета дежурит за углом ее дома. С мотоциклом. Готов двинуться на всех парах… – Ткачев вопросительно взглянул на Пронина.

– Снять?

– Нет. Пусть едет. Теперь чем больше гласности, тем лучше. Но еще и еще раз напоминаю: делать все с тактом. Наверняка кто-нибудь из этих “деятелей” пользуется каким-нибудь иммунитетом… Они еще раз дружески улыбнулись друг другу, и Ткачев отправился выполнять задание.

Он не ошибся, высказав предположение, что Павлику стало известно о предстоящей поездке Леночки.

– Я поеду с тобой, – решительно заявил Павлик.

– Нет, это совершенно невозможно…

Павлик не стал уговаривать Леночку – он знал, что это бесполезно, но про себя решил: “Ничего, не помешаю”, – тем более что это никак не противоречило указаниям генерала Пронина.

Несмотря на поздний час, Павлик отправился к своему приятелю Сенечке Фромгольду, такому же врачу, как и он, и страстному мотоциклисту. Павлик попросил одолжить на день мотоцикл. Водил машину Павлик неважно, Сенечка это знал и не хотел давать ему свою новенькую “Яву”, но Павлик не отступал, и Сенечке пришлось сдаться.

Павлик упросил того же Сенечку подменить его на работе, а сам ни свет ни заря занял наблюдательный пост в воротах знакомого дома.

Королев появился около полудня. Он подъехал на темно-зеленой “Волге”, остановился на углу, вышел и направился к телефонной будке. Через пять минут в машину юркнула Леночка, и “Волга” тотчас тронулась с места.

Павлик с остервенением рванул ногой стартер, мотор взревел, и “Ява” стремительно вынесла Павлика в сумятицу и толкотню московских улиц.

Джергер приехал за Леночкой для того, чтобы ее убить. Через несколько часов операция с похищением Ковригиной должна была благополучно завершиться, и теперь он мог избавиться от опасной свидетельницы.

Джергер еще не знал, где и как он это сделает. Он решил, что, во всяком случае, надо отъехать подальше от Москвы и там, в каком-нибудь глухом лесу или у реки… Там можно хорошо запрятать труп, его не скоро доищутся.

Джергер не скрывал своей озабоченности, но Леночка толковала ее по-своему: “Не хочешь везти к маме, а везешь. Узнаем, где она находится, и тебе крышка…

Джергер выехал на шоссе. У заставы какой-то шальной мотоциклист метнулся ему наперерез. Джергер даже затормозил, но тут же снова набрал скорость. Пошли окраины. “Жми-жми, – подумала Леночка. – Чем скорее, тем лучше. Хочешь не хочешь, а тебе придется показать мне маму!”

Джергер же и не вспоминал сейчас о Марии Сергеевне. Он думал о том, как бы поскорее разделаться с этой девицей и дать шефу шифровку, чтобы его забирали отсюда. Сейчас он жалел, что уничтожил булавку с ядом. Но тут опять откуда-то вынырнул мотоциклист. Джергер сразу его узнал – тот самый, который переехал ему дорогу у заставы.

Узнала его и Леночка… “Ну и будет же тебе! – подумала она. – Дай только вернуться!”

Мотоциклист обогнал “Волгу”, пронесся вперед, сбавил скорость и двинулся вдоль обочины.

“Неужели за мной следят? – мелькнула у Джергера догадка, но он тотчас ее отверг. – Оперативные работники действуют умнее и незаметнее. Просто этот тип едет с нами в одном направлении”.

Джергер мысленно похвалил Барнса. Очень хорошо, что тот дал ему “Волгу”, а не “шевроле”. Стоит остановиться “шевроле”, как вокруг собирается толпа автолюбителей, а на “Волгу” никто не обращает внимания. Джергер прибавил скорость. Прибавил и мотоциклист. Джергер убавил. Убавил и мотоциклист.

“Что за черт?” – подумал Джергер.

Издали приметил он поворот, выждал, позволил мотоциклисту опередить себя и неожиданно свернул на проселок.

Машину швыряло на неровной дороге. Мелькали низкорослые деревья, кусты. Но очень скоро Джергер явственно услышал тарахтенье мотоцикла. Он оглянулся. В двадцати метрах, неловко подпрыгивая на сиденье, маячил все тот же мотоциклист. Это было подозрительно, но еще подозрительней было то, что вишневая “Волга” тоже ехала вслед за ним по проселку. Джергер обогнул какую-то рощицу, свернул опять на шоссе, а следом за ним свернули и мотоциклист, и вишневая “Волга”. Джергеру стало не по себе… Он затормозил машину – вишневая “Волга” тоже остановилась.

Джергер решил проверить себя.

– Вы ничего не замечаете? – спросил он Леночку.

– Замечаю.

– Что?

– Замечаю, что нас преследуют, – сказала она. Леночка помнила указание Ткачева – обратить внимание Королева на то, что за ними увязалась вишневая “Волга”.

“Если спутник ваш не сразу на это обратит внимание, – инструктировал ее позавчера ночью Ткачев, – так вы ему об этом скажите. Это очень важно. Как только выедете из города, сразу начинайте играть у него на нервах!”

– С чего это вы взяли? – возразил Джергер. – Кто может нас преследовать? Я говорю об этом идиоте на мотоцикле. Кружится, как клоун на арене!

– Действительно, идиот, – согласилась Леночка. – Но мне не нравится эта вишневая “Волга”. Почему она все время идет за нами?

– Просто едет в ту же сторону…

– Господи, да ведь это же ваши работники! – воскликнула Леночка. – Вероятно, они едут туда же, куда и мы.

– Какие “ваши”? – явно нервничая, переспросил Джергер. – Что за работники?

– Да разве вы не видите? – театрально удивилась Леночка. – Их человек пять, в фуражках!

– В каких фуражках?

– Да что вы? Не узнали собственную форму?

– Я не обратил внимания, – сказал Джергер. – Подождите…

Он оглянулся.

Мотоциклист уже нагнал их и остановился между ними и вишневой “Волгой”.

– Никакие работники не должны следовать за нами, – с досадой произнес Джергер. – Это даже странно.

– А вы выйдите и спросите их, – предложила Леночка.

Но Джергер резко нажал педаль акселератора – мотор взвыл, и машина рванула с места.

Он опять свернул и еще раз свернул, миновал какую-то деревню, снова выехал на шоссе, на какое-то другое шоссе, но мотоцикл тарахтел сзади, и вишневая “Волга” по-прежнему шла все на одном и том же расстоянии.

– Мы должны от них уйти, – пробормотал Джергер.

– Зачем? – наивно спросила Леночка.

Джергер еще прибавил скорости.

Но ни мотоциклист, ни вишневая “Волга” не отставали. Они неотступно следовали за ним, точно привязанные.

Джергер уже не помышлял об уничтожении Леночки. Он не мог уже ничего с ней сделать, его сразу бы задержали. Теперь он думал только о себе, просто глупо было бы попасться в последний момент.

Что делать? Конечно, можно метаться с дороги на дорогу до последней капли бензина, но это не выход. Рано или поздно придется остановиться, и тут-то его возьмут.

Он лихорадочно перебирал в уме возможные способы уйти от преследователей. Нет… нет… Все не годилось. Оставалось только одно – спрятаться у Харбери… Туда, на территорию дачи, арендованной иностранцами, они не сразу посмеют зайти. Единственно правильное решение! Иначе он пропал… К этой-то даче в поисках спасения и устремился Джергер.

Харбери и несколько его соотечественников снимали под Москвой благоустроенный дом, принадлежавший некогда богатому московскому фабриканту Михайлову. Большую часть парка давно уже застроили новыми дачами. Но и та часть, которую оставили при доме, тоже была достаточно велика. Ее окружал высокий забор, и у ворот постоянно дежурил милиционер.

Обитатели дома существовали обособленно от жителей поселка. Но Харбери изолировался даже от своих соотечественников. Он жил в небольшом двухэтажном флигеле, расположенном на отлете.

В этот флигель с тремя комнатами в каждом этаже и с большим подвалом, где Харбери оборудовал фотолабораторию, и была привезена Мария Сергеевна. Специально для этого случая подвал превратили в тюремную камеру.

На даче в Пасечной Ковригину поджидали четверо – Джергер, Барнс, Харбери и его шофер Антонио.

Усыпив Ковригину и переодев в ее платье труп Беляковой, они разделились: Джергер и Барнс повезли труп Беляковой к станции Рассадино, а Харбери с Антонио доставили Ковригину в подвал, превращенный, как уже было сказано, в тюремную камеру.

Стремительная «Волга»

Обслуживание Ковригиной Харбери поручил своей секретарше мисс Вайолет Шерман. Такая обязанность не слишком пришлась ей по вкусу, но ослушаться Харбери она боялась…

Джергер давно уже выехал на Ярославское шоссе и гнал машину к летней резиденции Харбери.

– Где мы находимся? – поинтересовалась Леночка.

– На Ярославском шоссе, – нехотя ответил Джергер.

– А приедем скоро? – спросила Леночка.

Джергер оглянулся. Вишневая “Волга” шла на том же расстоянии.

– Скоро, – сказал Джергер и прибавил газу.

Они проезжали поселок за поселком…

Наконец, въехали на улицу, больше похожую на тенистую лесную аллею. Вдалеке среди густой зелени ярким пятном выделялся желтый забор.

– Вот наша дача, – сдавленным голосом произнес Джергер, не столько обращаясь к своей спутнице, сколько успокаивая самого себя.

Он боялся, что его успеют схватить у самых ворот, на пороге спасения. Кроме того, его очень беспокоил милиционер, стоявший около деревянной будки, у самого въезда на дачу.

“Будь ты проклят!” – подумал Джергер.

Но отступать было некуда. Он резко затормозил, чуть не ткнувшись радиатором в желтые ворота, выскочил, подбежал к калитке.

Заперта!

Тут же к нему подошел милиционер. Отдал честь.

– Вы знаете, чья это дача? – вежливо осведомился он.

– Да-да. Я приехал к мистеру Харбери. К мистеру Харбери, – повторил Джергер.

Заметив у калитки звонок, он было потянулся к нему, но милиционер предупредил Джергера и сам нажал кнопку. После этого постовой заглянул в машину и кивнул в сторону Леночки.

– Девушка с вами? – сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая.

– Со мной, со мной, – скороговоркой подтвердил Джергер.

Калитка открылась, и показалась какая-то личность из обслуживающего дачу персонала.

– Да? – спросила личность.

– К мистеру Харбери! – с мольбой в голосе воскликнул Джергер.

– Да-а-а, – сильно растягивая звук “а”, утвердительно произнесла личность и распахнула ворота.

Джергер оглянулся. Вишневая “Волга” остановилась неподалеку, но из машины никто не выходил. Там же стоял мотоциклист.

Джергер сел за руль, и через минуту машина Барнса очутилась во дворе дачи.

И лишь тогда вишневая “Волга” приблизилась к желтому забору.

Первым вышел Ткачев, подозвал милиционера, предъявил свое удостоверение.

– Вы знаете человека, который въехал сейчас во двор? – спросил Ткачев.

– Нет, – ответил милиционер.

– А кого он спросил?

– Мистера Харбери.

– Ах, Харбери…

Ткачев отлично знал, чем занимается мистер Харбери и де-юре, и де-факто.

– В машине еще какая-то девица, – доложил милиционер. – Я спросил, говорит – с ним.

– Так и спросил?

– Так точно.

Ткачев готов был расцеловать милиционера, – ничего не подозревая, тот сделал важное дело, можно сказать, официально зарегистрировал появление Леночки на даче.

Ткачев указал на будку.

– Телефон там?

– Так точно.

Ткачев вошел в будку и вызвал Пронина.

– Иван Николаевич? Докладывает Ткачев.

– Давай-давай, Григорий Кузьмич, слушаю, – донесся до Ткачева знакомый голос.

– Часа полтора болтались. Пользуется “Волгой” Барнса. Пытался уйти, но мы его загнали. Доехал, по-видимому, до места. Говорю из Крюкина. В данное время находится на даче, арендуемой Харбери и его соотечественниками.