Текст книги "Приказ: огонь на поражение"

– Ладно, я скажу, – сдался глава. – Только потом сразу уходи, надо быстро…

Короткая история, рассказанная Шарипом Мадуговым, нас не потрясла (привыкшие мы ужо!), но неприятно удивила и озадачила. Тут недавно на колонну напали – рядом. Потом была «зачистка»…

– При «зачистке» никто не пострадал, – ввернул Иванов. – Я в курсе, у вас даже никого не забрали…

Это так, это верно. Прокуратура приезжала, был ОМОН, рота солдат на БМП, две пары «вертушек»… Всех подряд допрашивали, ничего не нашли, все говорили – это не наши, приблудные… Но потом, спустя три дня, федералы остановили на трассе, недалеко от Гудермеса, семью Музаевых и отомстили за смерть своего генерала! Главу семейства с женой убили, дочку изнасиловали, младшего сына ранили…

– Стоп! Стоп, стоп… – Иванов почесал затылок. – Не было этого в сводке! Это что – не подавали? В милицию не заявляли?

– Какой такой «сводка»? – Глава посмотрел на полковника, как на ребенка-дауна. – Какой милиция?! Сын есть – пять штук, все мужчина! Такой позор – только кровь! Много кровь…

В общем, никто никуда не заявлял. Музаевых привезли односельчане – поехали в Гудермес, на рынок, по дороге увидели знакомую «таблетку» на обочине, посмотрели, а там… В семье Музаевых, помимо раненого мальчишки, есть еще пять братьев. Все воевали в первую войну, отличные бойцы. Старший – Саламбек, бывший капитан десантных войск, собрал из сельчан отряд и увел в горы…

Насчет гор, понятное дело, глава слегка загнул – до гор отсюда топать и топать. А вот тут, под боком, начинается лесок, который тянется в одну сторону до Дагестана, а в другую – аж до самого Ведено…

Итак, Саламбек сейчас тренирует отряд где-то в суровых заснеженных горах… но в любой момент может оказаться неподалеку отсюда, где-нибудь в лесу. Пока они ничего такого не делали, готовятся к возмездию, будут творить «стращщный вещи, оч-чень стращщный!!!». В отряде тридцать два мужчины, все воевали в первую войну, причем двенадцать человек – настоящие мастера ратного дела. Вооружения у них полно, «всякий хитрый штуки» есть, два брата Музаевых до недавнего времени служили в республиканском ОМОНе, натаскали…

– Так это еще разбираться надо, что там за «федералы»! – возмутился полковник. – Надо расследование проводить…

– У нас свой «расследование». – Глава кивнул в сторону леса и нервно погладил бороду. – Туда поехал один, разведчик, предупредить Саламбека… Он, может быть, в горах, может быть, рядом…

– Вездесущий, как любой нормальный «дух», – вставил я. – Прав был лейтенант, надо было остановить ту «Ниву»…

– Зачем такой, один совсем пришел?! – сурово зыркнув в мою сторону, воскликнул глава. – Где твой «вертушка», рота беэмпе? Когда «зачистка» был, потом никто село не ходил, мимо только большой колонна ходит, пока Саламбек не нападаит поэтому, готовит отряд…

– Попали, – флегматично изрек Петрушин, глянув на часы. – Мирное село, да, полковник?

– Так… – Иванов поднял вверх палец. – Ну-ка, на минутку все примолкли – дайте принять решение…

Все примолкли, а Иванов сурово задумался. Седобородый глава администрации тревожно смотрел в сторону леса и от напряжения шевелил губами.

Я с интересом рассматривал нашего собеседника, втуне слегка ему сочувствуя. Нет, не подумайте плохого, не воспылал я ни с того ни с сего страстной любовью к отважным горцам: просто любой человек, угодивший по воле Судьбы в такую событийную «вилку», заслуживает соболезнования.

Село стоит в хорошем месте, рядом федеральная трасса и железная дорога, неподалеку Гудермес. Нет ни одной развалины, добротные дома, капитальные заборы, свежевыкрашенный газопровод, величественно возвышается купол мечети, центральная улица… заасфальтирована! То есть жили они тут неплохо благодаря своему мирному статусу. Школа у них работает – Иванов, пока ехали, рассказывал, клуб есть, птицеферма…

В общем, привык глава к хорошей жизни. И очень ценил такое положение дел, как и любой нормальный человек, – особенно на фоне всеобщей разрухи, нищеты и военного беспредела. Согласитесь, контраст – это большое дело! Когда жильцы взорванного рядом с вами дома лязгают зубами от холода у костра и кутаются в обугленное тряпье, а вы смотрите на них через кисейную занавесочку из окна вашей уютной теплой квартиры, посасывая после плотного ужина зубочистку и бережно протирая от пыли старый фикус…

Но вот нашлись некие отморозки, которые расстреляли федеральную колонну у мирного села. Разумеется – чужие, местные на такое не пойдут, и вообще, здорово все это похоже на подставу. Федералы реагировали соответственно, но особо никого при «зачистке» не обидели. Однако чуть позже свершилось «возмездие» – кто-то надругался над семьей уважаемого человека… Интересно – кто? Я немножко в курсе событий и в военных возмездиях самую малость разбираюсь. Омоновцев в той колонне не было, солдаты практически не пострадали, завалили там генерала и его свиту до последнего человека. А у нас обычно мстят адресно, если вам расскажут сказку про единую войсковую кровную месть, не верьте этому! Если убьют какого-нибудь незнакомого мне майора Писюкова из Урюпинска, я сурово стисну зубы и некоторое время буду смотреть на всех чеченцев подозрительно – но не более того. А вот ежели рассчитают Васю Крюкова (тьфу три раза!), тогда да – тогда в лобастой башке моей возникнут некие черные мысли весьма конкретного характера… И что же это получается, друзья генерала побаловали?

Но в любом случае мы имеем нехороший факт: пятеро сыновей убитого Музаева ушли в кровники и подняли практически всех боеспособных мужчин села. Немудрено – после этакого зверства… Новый отряд в тридцать стволов, готовый в любой момент пуститься во все тяжкие, – это большая проблема. Это вам не артель «самоварщиков» виновно убиенного Турпала ибн как его маму свет Абдулаевича! Особенно если учесть, что командир этого отряда – бывший офицер-десантник, имеющий солидный боевой опыт, прослуживший более года в местном ОМОНе и знающий все тонкости и нюансы организации боевой деятельности федеральных сил.

Надо ли объяснять, какая участь ожидает село, выделившее такой отряд, который в скором времени начнет активно воевать с федералами? Думаю, не стоит. Однако, если все пойдет по проверенному сценарию, будут и здесь руины и множество трупов. И на каждом КПП любой боец, обнаружив в паспорте штампик с пропиской в Хелчу Ме, будет тыкать жителей лицом в грязь, раздевать до исподнего (а то и далее), всячески унижать и тащить на «фильтр»…

Шарип Мадугов – умный пожилой человек, явно тосковал в предчувствии губительных перемен. Все его родственники, судя по всему, пребывали в добром здравии, и крови он не желал. С другой стороны, он прекрасно понимал, чем все это закончится, и пойти против сельчан не мог – иначе сам стал бы их врагом, пособником кяфиров, оскорбивших честь представителей его гордого народа. Однако, как и следовало ожидать, он всячески старался отдалить момент начала кровавой драмы. И при этом, по мере возможности, не «потерять лицо».

Поэтому он и гнал нас прочь. Если Саламбек пока тренируется и не нападет на большие колонны, то скушать на завтрак небольшой расчет одинокого «бардака» – за милую душу! Так вот, если это случится, то пусть это случится как можно дальше от села. Тогда можно будет еще как-то разрулить ситуацию с федералами, доказать, что это очередная провокация и село тут ни при чем…

– В общем, мы уезжаем, – определился Иванов спустя минуту.

– Давай, давай! – Мадугов облегченно вздохнул. – Быстро надо! Успеваешь, нормально!

– Мудрое решение. – Петрушин саркастически хмыкнул и кивнул в сторону леса. – Однако теперь нам обратно уже не стоит. Думаю, мы маленько опоздали…

– Согласен. – Иванов обратил свой взор к Васе Крюкову. – Как насчет определиться с запасным маршрутом?

– Обижаете, Сергей Петрович! Давно уже все сосчитал и разобрался. – Вася жестом фокусника развернул планшет с пятиверсткой и обозначил обкусанным ногтем три виртуальные линии: – По центральной улице вниз, затем через мосток. Вот здесь – поворот, под дюкер, там речушка, глубина, об эту пору, примерно метр с небольшим. «Бардак» пройдет, а если кто увяжется следом меньше «КамАЗа» – свечи зальют. А «КамАЗ» не пройдет, трубы низко лежат. Потом втопим до «железки» по пустоши – там никто не ходит, поэтому вряд ли минировали… И отсюда вот – полчаса до Гудермеса. Жень, как?

– Насчет дюкера… – усомнился Петрушин.

– В прошлом году, аккурат в это время, с ОМОНом там ездил, – пояснил Вася. – «Самовары» искали. Антенну с «бардака» об трубы сломали – резинка лопнула.

– Годится, – оценил диспозицию Петрушин. – Только попросим Глебыча посмотреть мост и дюкер, и всех делов.

– Ну и славно. – Иванов приветливо улыбнулся нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу Мадугову. – Напоследок – пара вопросов. Нам бы хотелось по-быстрому, по пути, так сказать, пообщаться с кем-нибудь из…

– Все, вопрос кончился! – замахал руками тот. – Твой солдат умный, правильно сказал! Дорога обратно нет, вниз надо! Уходи, быстро!

– Не обидно? – встрял я, на лету ухватив мысль полковника.

– Что? – непонимающе встрепенулся глава. – Какой «обидно»?

– Терять все это не обидно? – Я кивнул в сторону села. – Жили как люди. Какие-то свиньи вас подставили. Потом какие-то свиньи устроили провокацию с Музаевыми. А может быть, и не какие-то, а конкретно те же самые…

– Зачем так сказал? – Мадугов грозно нахмурился и сузил глаза. – Какой «свинья»? Какой «провокация»?

– А ты ведь понятия не имеешь, кто мы такие! А мы, между прочим, уже на след вышли! Вот тебя прокуратура допрашивала… – Я уставился на аксакала, стараясь взять под контроль его взгляд. – Почему не сказал, что накануне расстрела колонны в село приходил чужой? Он что, сын тебе? Он тебе добро сделал? Жил тут с вами, ел ваш хлеб, между делом разведку вел, как бы вам половчее мерзость соорудить… Отвечай!!!

– Оп-па! – обрадованно воскликнул Петрушин, вытягивая из-под лодыжки свой боевой нож. – Так-так! Ну-ка, ну-ка…

– Гхм… – Иванов с удивлением посмотрел на меня – не понял, откуда что берется. – Однако…

А глава вдруг покраснел и отвел взгляд.

– Уходи, – сказал он тихо. – Уходи, хватит, да…

Про чужого, сами понимаете, я от фонаря ляпнул. Это не более чем версия, основанная исключительно на догадках. Если колонну расстреляли чужие, значит, наверняка заблаговременно засылали разведчика. Село небольшое, каждый человек на виду, не приметить чужого просто не могли. Но молчать будут, как Сергей Лазо на допросе, даже в теплой перспективе паровозной топки! Потому что колонну изничтожили соплеменники или даже если наймиты, то все равно братья по вере, а в колонне ехали гяуры-оккупанты. Другой вопрос – если верно обыграть уязвленное самолюбие аксакала и нажать на нужные струнки махровой горской души…

– И если у вас при «зачистке» ничего не нашли – это ничего не значит, – совсем распоясался я. – Просто плохо искали! Но мы-то знаем… Надо же! Над ними глумятся как хотят, а они…

– Только задницу подставляют да кряхтят податливо, – не преминул ввернуть Вася Крюков. – Терпеливые вы наши! А я предлагаю все же заехать к нему на двор! И кое-где кое-что посмотреть…

– Не надо смотреть… Я уже сам нашел, – глуховато буркнул глава, не поднимая глаз. – Сам не знал, да!

– Куда дел? – деловито поинтересовался я, совершенно даже не предполагая, о чем, собственно, идет речь!

– Саламбеку отдал. Он тоже не понял…

– Тротил, ДШ, взрыватели? – проснулся Глебыч.

– Шашька – четыре, мина на танк, шьнур – много…

– Ну и ладно – нам оно уже не пригодится. – Я великодушно махнул рукой. – Теперь мы поедем, а по пути заглянем к тому, у кого жил этот разведчик… Покажи, где дом!

– Не надо, – покачал головой аксакал. – Не надо никуда заходить! Не надо говорить! Я скажу, просто никому не говори… Это Руслан Балаев был. К родственнику приехал, помогал маленько, жил… Он из Старых Матагов. Тот день, как генерал убивал, раньше сутки уезжал… Ну все, уходи!

– О! – Иванов озарился победной улыбкой и окатил меня нежным взором – голова, блин! – Руслан Балаев… так мы и думали!

– А все же оттуда ниточка! – вредно отметился я на предмет своей версии. – Нью-Матаги рядышком там – через речку. Улавливаете?

– Да погоди ты, – отмахнулся Иванов. – А теперь покажите нам, любезный, дом Музаевых, мы быстренько…

– Дом вон. – Глава ткнул пальцем в девятый по счету добротный дом с правой стороны (село – одна длинная стрит, пересекаемая двумя небольшими улочками), за высоченным кирпичным забором. – Двер стучи, старуха выйдет, спроси. Туда сам не ходи – убьет!

– Так ты же сказал, что все в горы ушли? – невозмутимо напомнил я. – Кто убьет-то? Там кто сейчас?

– Там один мужчина – Умар, младший сын, двенадцать лет, – скороговоркой зачастил аксакал. – Очень сердитый, очень, – сам как думаешь, э? Но очень раненный, сильно больной. Два старуха ест еще, родстынник это, больше никто нет.

– А дочь?

– Доч – нет. – Мадугов помрачнел. – Доч – все, нет! Совсем нет! Его Саламбек отряд забрал, нет его…

– Ну, поскакали. – Иванов протянул аксакалу руку – тот привычно уклонился и даже отступил назад. – Спасибо за помощь, не будем более вам надоедать…

* * *

Проехав вниз по центральной улице метров триста, мы притормозили возле указанного главой администрации подворья. Между прочим, за те десять минут, что мы болтали с аксакалом, никто из жителей так и не появился. Кое-где лениво брехали собаки, но, в общем, было тихо. Я бы даже сказал так: стояла зловещая тишина, усугубленная полуденным зноем – солнце как раз вскарабкалось к зениту и вовсю слепило сверху, забивая панораму щедрыми бликами оцинкованных крыш.

– Хорошо живут, буржуины проклятые, – отметил Вася. – В нашей деревне вообще железных нет. Три-четыре самых крутых под шифером, остальные – дранка…

На мой вопрос «чего конкретно мы хотим от Умара?» Иванов ответить не смог или не пожелал.

– Да так… Зададим несколько вопросов, посмотрим… Может, скажет что-нибудь хорошее.

В последнем я здорово усомнился. Судите сами, что хорошего может сказать оккупантам раненый пацан, на глазах которого вот такие же уроды убили отца с матерью и зверски надругались над сестрой?

– Вы представьте себя на его месте! Что бы вы сказали, заявись к вам после такого вот… такие вот!

– Я бы сказал так: «Руки за голову! Лицом к стене!», – живо подключился впечатлительный Вася Крюков. – Или так: «Раком, гады! Раком, башкой в стену!»

– А я бы сказал так: «Умри, мразь!» И выпустил бы в гостей весь магазин, – мечтательно улыбнулся лейтенант Серега, спрыгивая с брони и направляясь к калитке. – Давайте, я первый – я по-чеченски разумею.

За забором злобно залаяла хрипатая собака, судя по голосу, здоровенная и охочая до оккупационных ляжек. Серега стал тарабанить в калитку – собака тотчас же переместилась вплотную к забору и принялась скрести по калитке когтями, захлебываясь от ярости. Открывать никто не торопился. Петрушин встал на башню, пытаясь заглянуть во двор сверху – не тут-то было! Весь двор был забран сверху шифером. Да, неплохо устроились!

– Есть другой вариант, – предложил я. – С пацаном общаться не будем – ну его в баню, с его психической травмой. Я вам как специалист говорю, это будет не общение, а сплошное мучение. Было бы у нас времени побольше – тогда да, можно было бы. А так – без толку… А давайте натравим Серегу на бабок, пусть он с ними погутарит, сходит на женячью половину и возьмет фото этой несчастной Зейнаб.

– Зачем нам ее фото? – пожал плечами Иванов. – Сказали же – в отряд ее забрали… Ты что, ее в розыск собираешься подавать? Она пострадавшая, не более…

– Фото надо не нам, а на КПП под Гудермесом, – терпеливо пояснил я. – Зейнаб – потенциальная шахидка. Вернее, просто смертница, если брать в расчет, что настоящим шахидом может быть только мужчина. Ну, так что?

– У нас есть уникальный шанс пообщаться с единственным свидетелем происшествия, – уперся Иванов. – Времени это займет буквально пять минут. Встали мы нормально, подступы просматриваются великолепно. Если что, рванем вниз и удерем, какие проблемы? А вдруг он скажет что-нибудь важное? Что-нибудь такое… что сразу решит массу проблем? Вася, мы как стоим?

– Нормально стоим. – Вася утвердительно кивнул. – Обзор на пятерочку, улица широкая, если кто-то попытается объехать справа или слева, заметим.

– Ну и отлично, – Иванов ободряюще хлопнул меня по плечу. – Не дрейфь, психолог, где наша не пропадала! Пошли общаться. Старушек под ручки возьмем, сразу стрелять не станет. Да и раненый он… Серый, хорош стучать, голос подай!

Серега стал выкрикивать что-то по-чеченски, из серии «Эх, Настасья…». Ответом был лишь бешеный лай собаки. Да, похоже, гостеприимство в тутошних местах давненько сошло на нет. Климат, что ли, испортился…

– Заходим? – уточнил Петрушин, любовно оглаживая топорщившиеся в кармашках «разгрузки» гранаты.

– Заходим, но без гранат, – предупредил Иванов. – Что за дурная привычка – чуть что, сразу за гранаты хвататься! И вообще, я вас попрошу – понежнее…

– Встали, – скомандовал Петрушин. – Полковник, уйдите с линии калитки. И вообще, отстаньте с Костей – пойдете за нами с интервалом в семь секунд.

Вася с Серегой, оттеснив нас на задний план, растопырились с обеих сторон от калитки, взяли «валы» на изготовку.

– Бойся! – буркнул Петрушин, мощным ударом ноги вываливая калитку и тотчас же отпрыгивая в сторону.

– Ав-вввв!!! – из проема вылетел здоровенный мохнатый «кавказец», заходившийся в припадке боевой ярости.

Пу-бук! – плюнул свинцом «вал» Васи Крюкова, снося череп несчастному животному. Асфальт перед калиткой перестал быть чисто выметенным и утратил свою первоначальную свежесть.

– По-по-по! – пробормотал Петрушин, в полуприседе вваливаясь во двор и поводя во все стороны стволом. Вася с Серегой серыми тенями скользнули за ним.

– Нехорошо получилось – с собачкой, – огорченно заметил Иванов. – Как-то некорректно. Ну, пошли и мы, Константин…

Глебыч остался крутить башкой на триста шестьдесят и руководить Саней Жуком, а мы с Ивановым поспешили присоединиться к лихой троице.

– Иии-ааа!!! – резанул по ушам истошный женский визг. – Ааа-иии-ооуу!!!

Да, во дворе стартовало обычное вокальное действо из серии «Женщины Кавказа в борьбе против имперских захватчиков». Две крючконосые старушенции, одетые во все черное, истерично вопя, вцепились в первых под руку подвернувшихся. А именно – в Петрушина и Серегу. И принялись таскать их во все стороны, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Нормальная реакция, мы к такому приему привыкшие.

– Так… – Слегка подрастерявшийся Иванов замер посреди двора. – Так…

– Да хоть так, хоть этак. – Я тепло улыбнулся – обстановка вполне приемлемая, работать можно. Бывало и так, что сразу под сотню дам, да с детишками, и все – в экстазе, а у тебя лишь взвод солдат и пытающийся перекричать всех полковник из комендатуры… – Вы там что-то говорили насчет «старушек под ручки взять»? Вот и взяли – только не мы их… Объекты разобраны, нас трое свободных. Пошли в дом?

– Да, пожалуй… – Иванов, прокашлявшись, объявил: – Уважаемые гражданки! Мы – представители федеральных сил! Мы поговорим со свидетелем и быстро уйдем. Прекратите сейчас же!

– Иии-аааа!!! Ааа-иииии!!! Вай, вай, вай!!!

– Да плюньте вы, Жека с лейтенантом разберутся. – Я взял Иванова под локоток и повлек к крылечку. – Вася – давай с нами!

– Женщин не бить! – стоически распорядился влекомый мною полковник. – Только локализовать и удерживать! Сергей – попытайся поговорить на их языке!

– Сочувствую я Сергею, – гнусно хмыкнул я. – Вася, командуй.

– Я первый. – Вася осторожно толкнул входную дверь. – Полковник – левый сектор. Костя – правый. Пошли…

Глава администрации не соврал. За мужчину в многострадальном доме Музаевых остался двенадцатилетний раненый Умар, более мы никого не обнаружили. Мальчишка лежал на кровати, в просторной комнате, окно которой было наглухо занавешено тяжелыми бархатными шторами, и «очень сердитым» вовсе не казался. Перебинтованная левая рука, распухшая, как бревно, покоилась поверх толстого ватного одеяла. В комнате было душно, остро пахло какими-то сладковатыми травами и разлагающейся плотью.

– Пока болтаем, сходи на женскую, поищи фото, – предложил я Васе Крюкову. – Мы недолго.

– А как она выглядит? – резонно уточнил Вася.

– Как тринадцатилетняя девчушка. – Я обозначил руками некий загадочный округлый контур. – Ты же прекрасно знаешь, что я ее не видел!

– А если не подписано?

– Тащи все, что найдешь – покажем мальчишке. Шевели булками, мы через пару минут уйдем.

– Ладно. Вы тут осторожнее. Мало ли что раненый…

Вася, с обычным для него подозрительным видом покосившись на мальчишку, гордо удалился. Отдернув шторы, я распахнул форточку. Окно выходило в тыл усадьбы, и это радовало: свежий сквознячок, ворвавшийся в комнату, лишь едва усугублялся приглушенным эхом дамского вокала. Иванов присел у кровати на табурет и, прочистив горло, елейным голоском поинтересовался:

– Ну, как у нас дела?

Эх, заботливый ты наш! Мог бы и не спрашивать, и так все понятно…

Раненый выглядел скверно. Едва тронутые юношеским пушком щеки обметало лихорадочным румянцем, сухие губы покрыты запекшейся кровавой коркой, неестественно блестящие глаза неподвижно смотрят куда-то сквозь нас. Мы, судя по всему, в его больном восприятии выглядим сейчас неким галлюцинаторным бредом. Этакие зелененькие энцефалопоиды, пришельцы с какого-нибудь астероида Дрюпизедун. В общем, знакомая клиническая картина.

– Аллах акбар! – хрипло прошептал раненый и, по-прежнему глядя сквозь нас, растянул запекшиеся губы в мучительной гримасе.

– Да мы в курсе. Аллах – он всегда акбар… А вообще у парня жар, – компетентно сообщил я, приложив ладонь к пылающему лбу раненого. – Состояние, близкое к бредовому. Плюс наложение агрессивной моторики, обусловленной отторжением объектов общения как явных антиподов…

– Костя! – Полковник укоризненно повел бровями.

– Короче, к нормальной беседе не годен. Неадекватен. Заинтересовывать бесполезно, допрашивать в жесткой форме бессмысленно. Надо бы его госпитализировать – в таких скотских условиях даже пустяковое ранение может обернуться трагедией. Лекари-знахари, блин!

– Плохая идея, как сказал бы господин Петрушин, – возразил полковник. – Джихад Саламбека – пока что безадресное мероприятие. А если мы увезем его брата… Глава администрации нас запомнил, бортовой «бардака» – тоже…

– Можете не продолжать, и так все ясно. Но у парня в любой момент может начаться гангрена.

– А это уже их проблемы, – в уголках рта полковника обозначились жесткие складки. – Они сами с головой, пусть думают… Вот что, хлопец. У меня к тебе пара вопросов насчет того происшествия…

– Аллах акбар, – повторил Умар, переведя взгляд на дверь. – Шакалы!

– Вот, на стене висела, – в комнату ворвался запыхавшийся Вася с фотопортретом юной чеченской леди. – А ну, пацан, глянь. Она?

– Первый – Второму! – хором зазвучал в наших «Кенвудах» плохо поставленный голос Глебыча. – От леса к селу едут два «КамАЗа»! Будут с минуты на минуту. Если рвануть прямо щас, всяко-разно успеваем. Первый – Второму!!!

– Ну вот и поговорили… – Полковник суетливо привскочил с табурета и ответил Глебычу: – Понял тебя, понял, Второй! Выходим!

– Ну, так она или нет? – заторопился Вася, тыча портрет под нос раненому.

– Зейнаб. – Мальчишка кивнул и вдруг, горько ухмыльнувшись, отчетливо продекламировал: – Массо а гулбеллачарна тьхера!

– Надо будет запомнить. – Вася сунул портрет в планшетку. – Массо – это да…

В этот момент Умар вытащил из-под одеяла правую руку, в которой оказалось некое подобие самсунговской «лентяйки», и горящим взором уставился на потолок.

Мы втроем синхронно подняли глаза и замерли как вкопанные.

– Ой! – тихо выдохнул Вася, втягивая голову в плечи.

К потолочному перекрытию были прикручены проволокой две «МОН-100»[63]63
  Противопехотная осколочная мина направленного действия. Сектор поражения – 100 м.


[Закрыть], закрашенные белой краской. Располагались они прямо над входной дверью, на удалении метра полтора друг от друга, и сочленены были тонкими проводками. Из запального гнезда одной из мин торчала белая пластмассовая головка и приветливо подмигивала нам бледно-зеленым светодиодом.

Мы с Ивановым ойкнуть и втянуть не успели – у нас реакция похуже, чем у Васи, – а просто превратились в статуи и разинули рты.

– Первый – Второму! – встревоженно заголосил в наших нагрудных карманах Глебыч. – Вы че там застряли? Давайте быстрее, у нас от силы три минуты!

Пульт в руке Умара пискнул. Большой палец лег на круглую красную кнопку…

Для любителей попрыгать, скажу сразу, – без вариантов. Комната большая, до двери надо сделать несколько шагов, а массивный оконный переплет выглядел серьезным испытанием даже для титанового лба Петрушина.

Палец на кнопке замер – мальчишка на секунду усомнился в правильности своих намерений…

Ой, как хорошо! Это уже шанс, можно побарахтаться! Если сразу не нажал, значит…

Да, парень пережил страшное потрясение и готов умереть вместе с существами, напоминающими тех, кто на его глазах бесчеловечно надругался над самыми близкими ему людьми… Но ему чего-то не хватает для полной идентификации нас с его обидчиками…

– Бойся! – рявкнул в наших карманах Петрушин. – Во дворе, под крышей – две «монки»! Сразу не заметили, они закрашены. Провода куда-то идут, Глебыч говорит, разбираться некогда. Мы на улице. Бегом на выход – и осторожнее там!

Час от часу не легче. Этот Саламбек – маньяк какой-то! Вот это попали… Почему-то в такие моменты в голову лезет всякая дрянь. Вот и сейчас вместо мудрых слов, которые могли хоть как-то повлиять на ситуацию, в моем черепе вдруг скандально завопил виртуальный Вася Крюков:

«Вот это жопа так жопа!!! Уроды, надо было внимательнее верх осматривать!!!»

– Маска… – прошептал Умар, шаря по нашим фигурам лихорадочным взором. – Маска одел… Щщапка на голова, ну, маска… Быстро!

Ага, все правильно! Сейчас мы выглядим как люди, к тому же люди беспомощные – мы в его власти, замерли, как статуи, и повинуемся. Умар хочет, чтобы мы были похожи на его обидчиков (те наверняка были в масках!), стали безликими монстрами, задвигались, создавая угрозу для него – у каждого ведь оружие…

– Маска одел! Одел, я сказал!!!

…А мы не дадим повода – мы опытные, в курсе, что почем… Не верьте, если вам скажут, что все чечены – готовые смертники. Большинство из них – нормальные люди, с присущими всем нам эмоциями. И, чтобы переступить последнюю черту, такому вот мальчишке, не обладающему опытом кровопролития, нужно попасть в соответствующее состояние. Если я прав, сейчас он начнет заводить себя…

– Бараны… – Отчаявшись получить от нас повод, мальчишка стиснул зубы, обращая лицо в гневную маску. – Щакалы! Щщакалы!!! Ух-х-ххх…

– Жаль, – поймав паузу на вдохе, вставил я. – Мы помрем, а твои обидчики будут гулять и радоваться. Твои обидчики будут жить…

Горящий взор Умара на мгновение притух и сосредоточился на мне. Давай, малыш! Вцепившись взглядом в эти неестественно блестящие глаза, я уловил в них некое подобие заинтересованности и страшно напряг не желающие работать извилины.

– Хороший воин – мудрый воин, – ровным, тягучим голосом заговорил я. – Стать шахидом, конечно, почетно… А шакалы, которые надругались над твоей семьей, будут продолжать свое дело. А мы, между прочим, как раз их и ищем. И уже вышли на след… Мы вышли на след… На след… Вышли… Нажимать на кнопку не обязательно. Можно не нажимать. Можно расслабиться… Ты слышал, там твой брат едет. Поэтому ты в полной безопасности. Ты полностью контролируешь ситуацию. Брат, если захочет, всех нас возьмет и так, у него людей много… Брат рядом… Надо быть живым воином, если хочешь отомстить своим обидчикам, надо жить! Воин должен жить. Живой воин… Не живой ничего не сможет сделать. Он бесполезен для кровной мести…

– Еще минута – и мы трупы, – сообщили рации до странности спокойным голосом Петрушина. – Если у вас проблемы, намекните как-нибудь…

Я очень медленно поднял руку и выключил рацию. Вася с полковником последовали моему примеру. Намекнули.

– Скажи еще, щакал, – ловя взглядом каждое наше движение, прошептал мальчишка. – Скажи!

– Колонну возле вас подкараулили… – тщательно подбирая слова, продолжил я. – Шарипу Мадугову, вашему аксакалу, взрывчатку подложили. Это были чужие люди, не ваши. Это не ваши… «Зачистка» была, никого не обидели. То есть не получилось у них поссорить вас с нами. Мы пока в мире… После этого они на вас напали. Вас ведь не на КПП остановили, а за поворотом. Наверняка были в масках…

– Это был русский, – по пунцовой щеке мальчишки поползла слезинка. – Такой, как ты…

– Я не знаю, были это ваши или наши… – Тут нельзя было пережимать, следовало подчеркнуть искренность намерений. – А может быть, и те и другие вместе – такое в последнее время часто бывает. Но факт, что своего они добились. Новые кровники, новый отряд… Ты не думал, почему именно на вас напали? Ведь многие другие сельчане тоже выезжали. А на вас напали, потому что знают – пять сыновей, все хорошие воины. Отличные воины! Если кто и сможет организовать отряд, так это только бывший офицер Саламбек. Господи, какие вы простые! Неужели сами не могли догадаться?

– Щакал… – неуверенно пробормотал Умар. – Ты один умный, да?

– Мы не шакалы, Умар. – Я чуть прибавил твердости – следовало поскорее выводить себя из разряда ничтожеств и становиться с собеседником на одну линию, время поджимало. – Мы мужчины и воины, как и твой брат Саламбек. Да, мы воюем, но не с детьми и женщинами – это недостойно настоящих мужчин! Мы воюем честно и хотим, чтобы все это быстрее кончилось. А сейчас мы ищем этих шакалов, которые подставили ваше село и напали на твою семью. И уже вышли на их след. Ты понимаешь значение слова «подставили»?

– Я не баран… – Палец на красной кнопке засомневался и сполз на корпус. – Спина ко мне повернис. Все повернис! Оружие на пол, сам лажис давай. Давай, давай!

Так, уже полегче! Сейчас надо быстро закрепить успех, пока еще есть время…

– Твой брат не станет с нами разговаривать, – печально возразил я. – Он просто убьет нас. А мы – единственная ваша надежда. Дай нам уйти, Умар. Если мы умрем, вы никогда не узнаете, кто же на самом деле…

– Я сказал – спина! – В голосе Умара вновь возникло напряжение, палец вернулся на красную кнопку. – Я сказал – на пол оружие!

– Хорошо, мы сделаем все, как ты скажешь. – Я повернулся спиной к кровати и аккуратно положил оружие на пол – Иванов с Васей повторили мой маневр. – Только я тебя прошу – выключи пульт. Не дай бог, нажмешь ненароком…

– Тэпэр сам лажис!

– Сначала – пульт. – Выравнивание позиций уже было бессмысленным – мы явно проигрывали, это я так, по инерции. – Будь мужчиной, делай все как обещал. Мы ляжем, но ты выключи пульт.