Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты"

III.

<Алексѣй Александровичъ былъ въ такомъ уныломъ и убитомъ расположеніи духа, такъ ему необходимо было [быть] одному съ самимъ собою, что предстоящій обѣдъ у Алабина былъ ему въ высшей степени непріятенъ. Чтобы избавиться отъ этаго обѣда, онъ рѣшилъ поѣхать утромъ и извиниться подъ какимъ нибудь предлогомъ. Онъ отпустилъ извощика.> Алексѣй Александровичъ пошелъ пѣшкомъ. Алабины жили далеко у Прѣсни. Погода была прекрасная, и не прерывающійся рядъ извощиковъ съ сѣдоками и господъ и дамъ въ своихъ, особенно купеческихъ въ щегольскихъ экипажахъ, весело гремѣли по Поварской. Видъ всякой нарядной молодой женщины и особенно мущины – мужа или знакомаго – больно поражалъ его. Въ одной послѣдней моды съ иголочки новой 4-мѣстной коляскѣ на парѣ кровныхъ вороныхъ проѣхалъ толстый красный мужъ въ бобрахъ, разнарядная въ соболяхъ и бархатѣ красавица барыня. На переднемъ мѣстѣ сидѣлъ офицеръ и мальчикъ.[1246]1246
  Рядом на полях написано: Собачья сватьба. Женщина, дѣвушка. Мужъ [1 неразобр.] пьяный.


[Закрыть] «О несчастные, – подумалъ Алексѣй Александровичъ, – какъ они не видятъ, не понимаютъ этаго. Все одно и все одинъ конецъ». Повернувъ въ пустынный переулокъ, Алексѣй Александровичъ скоро нашелъ квартиру на дворѣ, занимаемую Алабинымъ. Видъ одного звонка и грязной не плотной, давно некрашенной двери ужъ говорилъ о несогласіи общаго вида свѣжести здоровья и элегантности хозяина съ своимъ помѣщеніемъ. Онъ позвонилъ. Лакей во фракѣ вышелъ отворить ему, и входъ съ ковровымъ старымъ половикомъ и бѣдная чистота передней – все подтверждало одно, что зналъ Алексѣй Александровичъ: беззаботность, мотовство мужа и[1247]1247
  Зачеркнуто: трудовая, степенная


[Закрыть] рабочая, напряженная жизнь матери. Лакей узналъ Алексѣя Александровича и просилъ взойти.

– Дарья Александровна дома, пожалуйте. Васъ къ столу ждали....[1248]1248
  Рядом на полях написано: Calme [спокойный], насмѣшливость надъ собою.


[Закрыть]

Алексѣй Александровичъ вошелъ и остановился въ гостиной. Въ зеркало ему видно было, какъ въ сосѣдней комнатѣ Дарья Александровна сидѣла за столомъ и шила, слушая сына, читающего что то. <Алексѣй Александровичъ прислушался.> Сынъ былъ маленькій Степанъ Аркадьичъ. Его красивое лицо, умные веселые глаза и развязность движеній. Онъ сидѣлъ за книгой, напряженно сдвинувъ брови, и маленькой правой ручкой всовывалъ на ниточкѣ оторвавшуюся пуговицу себѣ подъ рубашку за курточку и пожимался отъ холода пуговицы и опять вынималъ и все читалъ: «amatur»....

Алексѣй Александровичъ кашлянулъ. Дарья Александровна встала, вынула пуговицу изъ нѣжной ручки, спрятала въ карманъ и, показавъ ему до куда, вышла въ гостиную. Лицо ея было строго и печально. Увидавъ Алексѣя Александровича, она хотѣла измѣнить выраженіе своего лица, но очевидно не могла. Улыбка открыла ея ужъ не цѣлыя зубы, но строгость и печаль еще яснѣе виднѣлись на ея лицѣ.[1249]1249
  Рядом и ниже на полях написано: [1] Она обрадовалась и повела съ гордостью показывать дѣтей. Ему все больнѣе и больнѣе. [2] Какъ на вѣшалкѣ платье. Костлявые пальцы.


[Закрыть]

[1250]1250
  Зачеркнуто: – Я не ждала васъ утромъ


[Закрыть]– Ахъ, Алексѣй Александровичъ, какъ я рада, что вы пріѣхали.

– Я боюсь, что помѣшалъ вамъ; но простите меня, я заѣхалъ извиниться, что не могу обѣдать, потому что....

Алексѣй Александровичъ говорилъ и смотрѣлъ на ея лицо. Онъ 5 лѣтъ не видалъ ее. «Можно ли было такъ перемѣниться! Какъ могло изъ этой круглой маленькой кокетливой головки, съ выраженіемъ розы, сдѣлаться это усталое, измученное жизнью, съ рѣдѣющими волосами, ввалившимися щеками блѣдно желтое лицо, – думалъ онъ. – И откуда взялся этотъ тихій[1251]1251
  Зач.: свѣтъ, это благородство и чистота


[Закрыть] страдальческій свѣтъ, говорящій о неустанномъ терпѣніи, который замѣнилъ общее безразличное выраженіе дѣвической веселости и жизнерадостности? Одно осталось – улыбка. Только тогда улыбка это былъ свѣтъ солнца, теперь таже улыбка былъ свѣтъ мѣсяца». Она смотрѣла и, несмотря на то что она недовольна была тѣмъ, что ее оторвали отъ необходимаго занятія повторенія латинскихъ глаголовъ съ сыномъ, она увидала на лицѣ Алексѣя Александровича черту страданія, и вдругъ ея досада прошла и замѣнилась состраданіемъ.

– Нѣтъ, не отказывайтесь, пожалуйста. Но я всетаки очень рада, что вы пріѣхали, мы успѣемъ поговорить. – Она вскочила. – Сію минуту. Въ сосѣдней комнатѣ поднялся шумъ дѣтей. Она вышла и привела дѣвочку и мальчика.

Дѣвочка вошла[1252]1252
  В подлиннике: ушла


[Закрыть] и покраснѣвъ присѣла. Мать съ гордостью смотрѣла.

– Это моя старшая. Ну, будетъ, къ Мисъ Теборъ, а ты кончи урокъ и тоже поди, намъ не мѣшайте, затвори дверь.

– Ужъ вашъ тоже его лѣтъ долженъ быть.

– Да, ему 7 лѣтъ. Какіе милые и какъ мальчикъ похожъ на Степана.

– Да, очень похожъ, – сказала мать радостно и грустно.

– Такъ я васъ хотѣлъ просить отпустить меня, а теперь посидимте. Я увижу васъ, дѣтей, все, что мнѣ нужно.

– Алексѣй Александровичъ, я вчера спросила васъ про Анну; вы мнѣ не отвѣтили.

Алексѣй Александровичъ самъ не ожидалъ того, чтобы упоминаніе о его женѣ произвело бы на него такое дѣйствіе. Видъ ли этой женщины, такой матери, несмотря на распущенность мужа, видъ ли этой хорошей семьи и сравненіе съ своей судьбой, только онъ поблѣднѣлъ и губы его затряслись. Онъ отвѣтилъ на тотъ вопросъ, который дѣлали ему ея глаза.

– Она здорова. Но какъ я любуюсь вами, Дарья Александровна. Какъ вы счастливы.

– Я?!

– Да, вы. Женщины счастливы, если они хорошіе.

– Отчего же мущины не тоже?

– Отчего? Да, я радъ, что засталъ васъ одну. Можетъ быть, некстати, но мнѣ хочется разсказать вамъ одну исторію и послушать ваше мнѣніе объ этой исторіи.

– Я слушаю.

И лицо ея выразило готовность понять всякое горе, какое бы ни было оно, и попытаться помочь ему.

– Такъ вотъ какая исторія. Былъ человѣкъ лѣтъ за 30. Онъ былъ хорошій человѣкъ, по крайней мѣрѣ всей душой желавшій быть хорошимъ: онъ влюбился въ 18 лѣтнюю дѣвушку, не красавица, но прелестное, доброе, честное, энергическое существо. Онъ боялся, что его не полюбятъ. Тѣмъ болѣе, что бракъ былъ выгоденъ для дѣвушки по общественному положенію. Онъ боялся бы съ другой дѣвушкой, чтобы выгода положенія не faussait son jugement;[1253]1253
  [не вынудила бы ее решение;]


[Закрыть] но она была хорошая, энергическая натура. Онъ ей сказалъ, что любитъ и проситъ сказать, нѣтъ ли у нее другой привязанности, чувствуетъ ли она возможность быть ему женой. Она сказала «да» передъ нимъ, передъ людьми и передъ Богомъ и сказала правду.[1254]1254
  В подлиннике: а сказала правда.


[Закрыть]

Они женились, и она была счастлива, или себѣ говорила, что она счастлива, или себя увѣряла или другихъ только увѣряла въ этомъ, но —

– Нѣтъ, она была счастлива, вполнѣ счастлива, – перебила Дарья Александровна, вспоминая ея пріѣздъ.

– Ну, хорошо, и они были счастливы. Богъ далъ имъ сына; но потомъ,[1255]1255
  Зачеркнуто: она не рожала


[Закрыть] черезъ 5 лѣтъ, мужъ узналъ, что она измѣнила ему.

– Нѣтъ, нѣтъ, не можетъ быть. Нѣтъ, ради Бога…

– Да, узналъ, что она измѣнила…

– Но какъ? Алексѣй Александровичъ, простите меня, – она взяла его за локоть. – Это не можетъ быть. Почемъ вы знаете, почемъ онъ узналъ?

– Ахъ, это разсказать нельзя. Нельзя разсказать то, что чувствуетъ мужъ, когда у него сомнѣнія, когда кажется, что лучше все знать, чѣмъ сомнѣваться, и когда потомъ увидишь, что все таки лучше сомнѣваться.

– Нѣтъ, я знаю, знаю все это. Но какже могъ онъ узнать?

– Она сама сказала ему – сказала, что она не любитъ его, что все прежнее, всѣ 6 лѣтъ и сынъ, что все это была шутка, ошибка, что она хочетъ жить сначала.

– Нѣтъ, Алексѣй Александровичъ, я не вѣрю.

– И я не вѣрю, и я не вѣрю минутами, – онъ рыднулъ. – Только то, что онъ не вѣритъ, всегда даетъ ему силу жить. Но она сказала все это, и всѣ подозрѣнія освѣтились свѣтомъ несомнѣнности, все стало ясно. Все прошедшее, казавшееся счастьемъ, стало ужасно. Сынъ сталъ отвратителенъ.

– Этаго я не понимаю.

– Теперь скажите, что дѣлать мужу. Не для себя, не для своего счастья. Своего счастья уже нѣтъ. (Алексѣй Александровичъ говорилъ, а самъ удивлялся, какъ для него самаго уяснялось въ первый разъ его положеніе), но что ему дѣлать для нее, для сына, для того чтобы поступить справедливо.

– Что дѣлать? Что дѣлать? – Она открыла ротъ въ болѣзненную улыбку, и слезы выступили у ней на глаза. Она знала, что дѣлать – то, что она дѣлала – нести крестъ. Она и сказала: «нести», но остановилась.

– То то и ужасно въ этомъ родѣ горя, что нельзя, какъ во всякомъ другомъ, въ потерѣ, смерти, нести крестъ, а тутъ нужно дѣйствовать. Нужно выдти изъ того унизительнаго положенія, въ которое вы поставлены. Нельзя жить втроемъ.[1256]1256
  Рядом на полях написано: <– Для дѣтей! все для дѣтей! – вскрикнула она.>


[Закрыть]

– Я не понимаю этаго; но я думаю, что отъ такого увлеченія однаго можно удержать, спасти. Знаю, не будетъ уже счастія, но не будетъ погибели, но я по себѣ сужу, не удивляйтесь: если бы я разъ пала и меня не остановили бы, я бы погибла совсѣмъ, совсѣмъ – ея, ея спасти нужно.

– Вотъ этаго я никогда не думалъ, – сказалъ задумавшись Алексѣй Александровичъ. – Я не могу вдругъ понять нѣкоторыхъ вещей, мнѣ надо подумать. Да. Но мужъ не думалъ этаго. Онъ думалъ одно – что дѣлать. Выходы извѣстные. Дуэль, убить или быть убитымъ. Этаго онъ не могъ сдѣлать, вопервыхъ, потому, что онъ Христіанинъ, вовторыхъ, потому, что это губило совсѣмъ ее, ея репутацію и сына. Остается другое – увѣщаніе Христіанское. Мужъ сдѣлалъ это, и ему посмѣялись, остается послѣднее – разводъ. И на это онъ рѣшился.

– Все, только не разводъ, – рѣшительно вскрикнула Дарья Александровна.

– Отчего?

– Я не знаю отчего, но только это ужасно. Она будетъ ничьей женой, она погибнетъ.

– Но что же дѣлать?

– Не знаю, но неужели это правда?

– Да, правда, и одно есть спасенье. Это смерть. Смерть.

– Нѣтъ, постойте. Я знаю, это ужасно, но у васъ есть цѣль. Вы не должны погубить ее. Постойте, я вамъ скажу другую исторію. Дѣвушка выходитъ замужъ. Мужъ обманываетъ ее. Жена въ злобѣ ревности хочетъ все бросить сама, но она опоминается и благодарна другу. Вы знаете, Анна спасла меня. И несетъ крестъ. И дѣти растутъ, мужъ возвращается въ семью и чувствуетъ свою неправду, не всегда, но чувствуетъ, дѣлается чище, лучше, и крестъ становится легче и легче. Мужъ обязанъ спасти жену. Я простила и вы должны простить.

Алексѣй Александровичъ до сихъ поръ думалъ, что его мучаетъ, главное, сынъ, но тутъ онъ увидалъ, что въ глубинѣ души у него было другое. Вдругъ вскипѣла въ немъ злоба, которой онъ и не зналъ за собой. Можетъ быть, видъ этой женщины и сравненіе съ ней своей жены произвели въ немъ эти чувства.

– Простить, я знаю, – сказалъ онъ, – но есть всему предѣлъ, и простить эту женщину, погубившую все мое прошедшее, мою вѣру, всего меня, простить я не могу. Одно, что я могу, съ усиліемъ, не мстить ей. Его я не ненавижу даже, я равнодушенъ къ нему. Онъ не злой, нo заблудшій человѣкъ. Но спасти сына изъ грязи, отбросить ее отъ себя, забыть, зарыться въ трудѣ – это одно желаніе. Это жажда неудержимая души.

Дарья Александровна закрыла лицо платкомъ и плакала, но онъ, добрый человѣкъ, не жалѣлъ ее. Только приличія заставили его опомниться.

– Извините меня, я разстроилъ васъ своимъ горемъ, у каждаго своего довольно.

– Да это мое, мое горе. Я не могу, не умѣю сказать вамъ, что надо. Вы жалкій, вы добрый человѣкъ, но вы не правы. Пожалуйста, оставайтесь у насъ. Я хочу васъ видѣть, мы еще поговоримъ, пожалуйста. Мнѣ хочется сказать вамъ, да я не умѣю.

Алексѣй Александровичъ остался обѣдать и до обѣда провелъ два часа съ дѣтьми, которые полюбили его.[1257]1257
  Ниже на полях написано: [1] Студентъ племянникъ [2] За обѣдомъ рѣшилъ изъ словъ Степана Аркадьича дуэль [3] Красавица пріѣзжаетъ. «Ну что?» Подъ тайной разсказываетъ, онъ будетъ.


[Закрыть]

IV.

Гости собрались всѣ прежде хозяина. Степанъ Аркадьичъ опоздалъ на полчаса, но ничто не могло противустоять его bonne humeur,[1258]1258
  [хорошему настроению,]


[Закрыть] и всѣмъ показалось естественнымъ, что онъ опоздалъ, задержанный Прокуроромъ Синода, до котораго у него было дѣло. Онъ оживилъ и соединилъ всѣхъ гостей въ одну минуту. Разсказалъ кучу приключеній, которыя съ нимъ были въ этотъ день, кучу анекдотовъ и послѣднихъ новостей о ссорѣ предводителей, о здоровьѣ старухи Нарышкиной. Онъ всѣхъ видѣлъ, все зналъ. Кромѣ того, онъ успѣлъ распорядиться послать за дорогимъ виномъ (Онъ остался недоволенъ тѣмъ, которое приготовила жена) и задержалъ обѣдъ. Обѣдали въ этотъ день у Алабиныхъ четверо гостей: ея сестра съ прелестными волосами и шеей, красавица Китти, или Катерина, та самая, которая, какъ онъ слышалъ, должна была когда-то вытти за[1259]1259
  Зачеркнуто: Гагина


[Закрыть] Ордина и которая поэтому интересовала его, племянникъ Алабина, сосредоточенный, мудреный студентъ, окончившій курсъ и[1260]1260
  Зач. Равскій


[Закрыть] черный молодой сельскій житель Равиновъ, появлявшійся иногда въ Петербургскомъ свѣтѣ, извѣстный ему своими хотя умными, но рѣзкими сужденіями обо всемъ, и еще товарищъ Алабина, толстый гастрономъ и весельчакъ Туровцинъ. Дѣти не обѣдали за столомъ, и Долли, очевидно, была неспокойна и не въ своей тарелкѣ.

Лакей въ бѣломъ галстукѣ объявилъ, что кушанье готово, тогда, когда принесли бургонское и ликеръ, и Степанъ Аркадьичъ пригласилъ къ водкѣ. Разговоръ, какъ всегда, невяжущійся при ожиданіи обѣда, оживился, тоже какъ всегда, передъ столомъ, уставленнымъ красивыми графинами 6-ти разнообразныхъ водокъ и десятка сыровъ съ серебряными лопаточками и безъ лопаточекъ, жестянокъ консервовъ, грыбковъ и крошечныхъ ломтиковъ французскаго хлѣба съ parmez[аномъ] паутиной вмѣсто мякиша[1261]1261
  Против этого абзаца написано: Она до слезъ краснѣетъ, встрѣтивъ его.


[Закрыть]

Съ полными ртами и мокрыми губами отъ пахучихъ водокъ, разговоръ оживился между мущинами у закуски.

– Неужели ты опять былъ на гимнастикѣ? – сказалъ Степанъ Аркадьичъ съ полнымъ ртомъ, подсовывая красный сыръ шаромъ Алексѣю Александровичу и обращаясь къ Равскому и лѣвой рукой ощупывая его стальную мышцу, какъ и красный сыръ, выставляющуюся подъ тонкимъ чернымъ сукномъ сюртука. Ровскій напружилъ по привычкѣ мышцу и улыбнулся, блеснувъ своими агатово черными глазами и бѣлыми зубами.

– Не могу, я бы умеръ въ городѣ, если бъ не гимнастика. На искуственную жизнь нужны искуственные поправки. Въ деревнѣ, когда я сдѣлаю почти каждый день верстъ 30 верхомъ или пѣшкомъ, – говорилъ онъ, сторонясь съ мягкимъ поклономъ извиненія передъ дамами, которыхъ хозяйка подводила къ закускѣ.

– Да, это Самсонъ, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ, обращаясь къ Алексѣю Александровичу, который своими тихими, добрыми глазами смотрѣлъ любопытно на Ровскаго.

– Куда же вы ѣздите такъ далеко, – сказала красавица, ловя своей вилкой, которую она держала своими розовыми пальчиками, грибъ непокорный и встряхивая кружевами на рукавѣ. – Куда же вы такъ далеко ѣздите? – сказала она, въ полуоборота оглядываясь на него, такъ что завитокъ волосъ легъ ей по щекѣ, и улыбаясь.

Онъ тоже улыбнулся.

– Если бы спросить у Сухотина (это былъ новый Репетиловъ), куда онъ цѣлый день ѣздитъ, онъ не могъ бы сразу отвѣтить – нужно. Такъ мнѣ кажется, что ему не нужно, а вамъ можетъ показаться, что мнѣ не нужно.

«Онъ говоритъ хорошо, хоть и длинно немного, и онъ лучше, чѣмъ я прежде полагалъ, – подумалъ Алексѣй Александровичъ, глядя на него. – Вѣрно тутъ есть между ними что-нибудь. Кто изъ нихъ будетъ несчастный?» подумалъ онъ, такъ какъ съ мыслью о бракѣ для него необходимо соединялось понятіе о несчастьи однаго изъ супруговъ. Когда садились, все перекрестились, кромѣ студента, который, стараясь не быть замѣченнымъ, метнулъ на всѣхъ глазами. Долли и Степанъ Аркадьичъ перекрестились чуть чуть, Алексѣй Александровичъ просто, Равскій съ афектаціей. Все было хорошо за столомъ, но чувствовалось опытному въ свѣтѣ, какъ Алексѣй Александровичъ, человѣку, что въ обѣдѣ этомъ было усиліе. Еслибы не добродушная верва[1262]1262
  [живость]


[Закрыть] Степана Аркадьича, усиліе это было[бы] еще замѣтнѣе. Степанъ Аркадьичъ былъ такъ милъ, разговорчивъ, веселъ, натураленъ, хозяйка такъ мила и граціозна, несмотря на то, что она дѣлала надъ собой очевидное усиліе, что Алексѣй Александровичъ здѣсь, въ Москвѣ, въ сферѣ незнакомыхъ ему людей и увѣренный въ томъ, что никто не знаетъ про его отношеніе къ женѣ, на время забылся и увлекся общимъ разговоромъ, который переходилъ незамѣтно отъ однаго интереснаго разговора къ другому, привлекая всѣхъ къ участію, даже и студента, котораго, если онъ молчалъ, Долли задирала и вводила въ разговоръ.[1263]1263
  Рядом с текстом последних двадцати строк на полях написано:
  [1] Анненковъ и Юрьевъ о правахъ женщинъ. [2] Не права, а обязанности. Мужчины требуютъ правъ кормилицы. [3] Степанъ Аркадьичъ на сторонѣ, правъ женщинъ. Сейчасъ видно будетъ, на чьей онъ сторонѣ. Неизвѣстно какое химическое тѣло, но основаніе или кислота.


[Закрыть] Ровскій особенно интересенъ былъ Алексѣю Александровичу. Онъ измѣнилъ о немъ прежнее мнѣніе, что онъ былъ несоотвѣтственно съ своими способностями гордый человѣкъ; теперь Алексѣй Александровичъ видѣлъ – отъ того ли, что онъ выказывалъ больше истиннаго ума и обширное образованіе, или отъ того, что онъ сбавилъ гордости, – все это отъ присутствія красавицы, за которой онъ, очевидно, ухаживалъ, но онъ былъ очень и очень замѣчательный человѣкъ, и Алексѣй Александровичъ интересовался имъ. Но вдругъ разговоръ, переходившій съ общественнаго, ученаго, музыкальнаго предмета на музыку и ея критик[овъ], онъ долго остановился, вдругъ разговоръ перешелъ въ концѣ обѣда на послѣднюю французскую полемику между Dumas и E. Girardin и l'homme femme. Разговоръ при дамахъ велся такъ, какъ онъ ведется въ хорошемъ обществѣ, т. е. искусно обходя все слишком сырое, и разговоръ занялъ всѣхъ сильно, несмотря на то, что Долли, понявъ всю тяжесть этаго разговора для Алексѣя Александровича, хотѣла замять его. Студентъ и Ровскій стали спорить. Ровскій, очевидно, говорилъ для красавицы, такъ что, когда она ушла, онъ косился на нее, оставшись въ залѣ, когда она ушла. Алексѣй Александровичъ молчалъ и слушалъ. Степанъ Аркадьичъ сталъ на сторону студента и поддерживалъ его противъ сильной и немного многословной полемики Ровскаго. Студентъ, разумѣется, защтцалъ права женщины, Ровскій развивалъ и подкрѣплялъ мысль Дюма. Онъ говорилъ, что ее надо убить. И это мнѣніе такъ шло къ его атлетической фигурѣ, чернымъ глазамъ и зловѣщему ихъ блеску, что невольно вѣрилось, что онъ говорилъ то, что думалъ. Алексѣй Александровичъ не раздѣлялъ ни мнѣніе студента, ни мнѣніе Ровскаго. Онъ даже не понималъ ихъ.

– Невѣрность жены, – говорилъ Юрьевъ, – есть ничто иное, какъ заявленье своего права, равнаго праву мущины.

– Но мущина, ошибившійся и поправляющійся, всетаки имѣетъ привлекательность для женщины, а женщина ужъ не то.

– Это предразсудокъ.

– Хорошъ предразсудокъ. Предразсудокъ не любить ягоды съ лотка, захватанные разнощикомъ, а любить съ куста.

– Кромѣ того, женщина развитая не ошибется, не запирайте ее, дайте ей высшее образованіе.

– Да мущины ошибаются же молодые, и женщины будутъ ошибаться.

– Ну и будутъ.[1264]1264
  Рядом на полях написано: [1] <Гастрономъ Безобразовъ только думалъ о томъ, чтобъ найти le mоt pour rire [веселое словцо], a онъ въ кори ходилъ за дѣтьми>. [2] А ухаживалъ за дѣтьми въ кори.


[Закрыть]

Алексѣй Александровичъ слушалъ внимательно, ничего не говоря. Ему чувствовалось, что они говорятъ о томъ, чего не знаютъ, не испытали. Ему напоминалъ этотъ споръ то, какъ бы спорили люди на сушѣ, да и никогда не плававшіе, о томъ, какъ надо управлять кораблемъ, когда половина снасти поломана и корабль на боку заливается водой и бьетъ вѣтромъ. Но онъ слушалъ какъ прикованный, и, призвавъ на свое спасенье свое[1265]1265
  Зачеркнуто: доброе


[Закрыть] непроницаемое выраженіе, приличное сановитому и пожилому, умному человѣку, слушалъ ихъ рѣчи <и тяжело страдалъ внутренно>.

Алексѣй Александровичъ ждалъ, что кто нибудь скажетъ о дѣтяхъ, и обрадовался когда Ровскій сказалъ:

– A дѣти? Кто ихъ воепитаетъ?

Но Юрьевъ откинулъ шутя это возраженіе:

– Дѣти есть открытая обязанность того, кто хочетъ ими заняться, имѣетъ способность къ этому. Правительство, общество, отецъ, мать, кто хотятъ.

«Ну а если никто не захочетъ», подумалъ Алексѣй Александровичъ, но Ровскій не сказалъ этаго. Онъ, видимо, соглашался, что это вопросъ пустой. Онъ только замѣтилъ, что могутъ возникнуть споры между отцомъ и матерью. Но Юрьевъ, не считая нужнымъ возражать на это, повелъ дальше вопросъ (пониманіе вопроса). Онъ сказалъ, что съ общей точки зрѣнія человѣчество только выиграетъ отъ этаго, и не будетъ монашествующихъ по ложнымъ понятіямъ супруговъ, каковыхъ много, и больше будетъ населенія.

Алексѣй Александровичъ тяжело вздохнулъ, чувствуя, что онъ не найдетъ здѣсь не только рѣшенія занимавшаго его дѣла, но что они даже и не знаютъ того, что его занимаетъ. Они говорили, какъ бы говорили дѣти и женщины о томъ, что глупо и брить бороду и носить бороду, потому что у нихъ не выросла еще борода.

– Позвольте, нѣтъ, позвольте, – заговорилъ Ровскій.

Алексѣй Александровичъ думалъ, что хотя вопросъ о увеличеніи народонаселенія и нейдетъ къ дѣлу, но онъ думалъ, что онъ скажетъ, что семья до сихъ поръ есть единственное гнѣздо, въ которомъ выводятся люди. Но Ровскій на то закричалъ:

– Позвольте.

Онъ началъ приводить статистическія данныя о томъ, что въ Магометанствѣ и въ другихъ многоженственныхъ народахъ населеніе увеличивается больше, чѣмъ у Христіанъ. Однако въ серединѣ своего разговора онъ вдругъ остановился. Жаръ спора его простылъ, и, несмотря на то, что ему легко было теперь опровергнуть своего спорщика, онъ улыбнулся и, что то пробормотавъ, вышелъ изъ комнаты. Онъ услыхалъ въ гостиной звуки прелюдіи любимаго его романса и зналъ, что это заиграла она, и зналъ, что это значило, что она зоветъ его. Когда онъ подошелъ къ фортепьяно, она встала и улыбнулась.

– Отчего же вы встаете?

– Я не хотѣла пѣть, я хотѣла только позвать васъ. Благодарствуйте, что пришли. Что вамъ за охота спорить.

– Да, это правда, – сказалъ онъ. – Но когда сердце не удовлетворено, голова работаетъ тѣмъ больше. Еслибъ сердце было удовлетворено, я бы со всѣми соглашался и никогда не спорилъ.

– Такъ не спорьте.

И испугавшись, что она слишкомъ много сказала, она приняла свое царское холодное выраженіе и направилась къ двери, но онъ удержалъ ее, заступивъ ей дорогу, онъ былъ счастливъ. Она сѣла опять къ фортепьяно и слушала его до тѣхъ поръ, пока вернулся изъ кабинета Юрьевъ и тотчасъ же началъ споръ о новой музыкѣ, Вагнерѣ, оперѣ, драмѣ; но такъ какъ никто не спорилъ, онъ спорилъ съ мнимыми противурѣчителями.

Алексѣй Александровичъ остался въ кабинетѣ, и когда Ровскій вышелъ, Степанъ Аркадьичъ, отряхнувъ длинный пепелъ, заключилъ бывшій споръ по своему:

– Какъ, что будетъ я не знаю, и все это вздоръ. Вопервыхъ, женщинамъ очень хорошо, онѣ всѣмъ очень довольны и очень милы и ничего не хотятъ, а ихъ ни учить, ни наказывать нельзя и ненужно.

– Но мы говоримъ, – сказалъ Юрьевъ, видимо спускаясь до Степана Аркадьича, – когда бываетъ, что они не очень милы и находятъ себя несчастливы[ми] и разрываютъ условія брака.

– Да, я очень хорошо понимаю, и на это съ тѣхъ поръ, какъ міръ существуетъ, одно средство. Парисъ увезъ, приставилъ рога, и Менелай хочетъ побить Париса и весь его народъ, и разсуждайте какъ хотите, а какъ сдѣлается съ кѣмъ изъ насъ такое горе, всякій броситъ разсужденье, вызоветъ на дуэль и убьетъ или его убьютъ, а не сдѣлаетъ этаго, то измучается совѣстью и станетъ посмѣшищемъ – вотъ и все.

– Ну, это слишкомъ по барски и пожентельменски.

– Да какже мнѣ, коли я баринъ и джентельменъ, прикажете разсуждать по мужицки.

– Нѣтъ, но вѣдъ основана на однихъ предразсудкахъ. Вѣдь убить человѣка, приставившаго рога, не имѣетъ смысла – онъ не виноватъ.

– Да я ужъ не знаю, только такъ надо.

– Да ну согласитесь.[1266]1266
  Зачеркнуто: Алексѣй Александровичъ не слушалъ больше. Изъ всего разговора онъ понялъ одно, что Степанъ Аркадьичъ правъ, и онъ покраснѣлъ, какъ ребенокъ, и рѣшилъ, что одно, что ему остается послѣ того, какъ ни законъ, ни религія, ни сужденія общія не дали ему и тѣни помощи, что онъ страдаетъ отъ того, что не употребилъ перваго простѣйшаго лекарства. Но онъ не разсуждалъ, онъ послѣ словъ Степана Аркадьича чувствовалъ, что ему стыдно, чувствовалъ въ первый разъ, [что] оскорбленіе, позоръ прибавились къ прежнему его страд[анію] – сыну, ревности, чувству несправедливости, и это чувство было каплей, переполнившей чашу. Онъ мрачно простился и уѣхалъ, рѣшившись сейчасъ, какъ пріѣдетъ, написать картель.
  – Что съ нимъ сдѣлалось? – сказалъ Степанъ Аркадьичъ про Алексѣя Александровича.
  Всю дорогу Алексѣй Александровичъ обдѵмывалъ картель и твердо рѣшилъ написать его, когда онъ вошелъ въ свой нумеръ.


[Закрыть]

Алексѣй Александровичъ слушалъ безъ интереса всѣ рѣчи: онъ чувствовалъ, что онѣ не захватывали его задушевныхъ вопросовъ и страданій; еще съ большимъ, если возможно, пренебреженіемъ онъ прослушалъ неожиданную выходку Степана Аркадьича. Онъ, Степанъ Аркадьичъ, самъ дурной мужъ, не стоящій мизинца своей прелестной жены, тоже разсуждаетъ о томъ, какъ долженъ поступить честный человѣкъ! Алексѣй Александровичъ не обратилъ никакого вниманія на эти слова, но – странное дѣло – возвращаясь домой, слова эти вспоминались ему безпрерывно, и онъ думалъ о томъ, какъ бы онъ написалъ вызовъ, и злобу, потребность мщенія къ нему онъ начиналъ чувствовать.

«Нѣтъ, – сказалъ онъ самъ себѣ, остановившись у выходной двери гостинницы, – нѣтъ истолкованія, нѣтъ средства. Ни церковь, ни умники, ни свѣтъ, ни эта добрая жена – никто мнѣ не далъ отвѣта и успокоенія. Да, какъ и во всякомъ горѣ, надо дѣйствовать и нести одному». И опять вдругъ какъ стрѣльнула его въ сердце мысль о томъ, кто виною тому, что онъ одинъ, и опять слова Степана Аркадьича, и Алексѣй Александровичъ испытывалъ то всѣми испытываемое чувство, что воспоминаніе о преступленіи, о дурномъ дѣлѣ не столько насъ мучаетъ, сколько несоблюденное условное приличіе. Ему вдругъ, несмотря на то, что онъ разумомъ 1000 разъ обдумывалъ, что нельзя драться, ему стыдно, до краски стыдно стало, что онъ безнаказанно позволилъ отнять у себя жену. «Нѣтъ, вздоръ. Надо дѣйствовать для развода и написать адвокату требуемыя подробности».