Текст книги "Яблоки не падают никогда"

«Ни к чему долго думать об одном и том же, – любила говорить ее мать. – Теперь все слишком углубляются в свои проблемы».

– Я должна отпустить тебя, дорогая, – быстро сказала она Бруки. – Знаю, ты занята. – Джой улавливала запах ожидавшего ее обеда. Она положила подушку в угол дивана. – Увидимся в воскресенье, на День отца. Тогда ты и познакомишься с Саванной.

– Она все еще будет у вас? – Голос Бруки едва не сорвался от искреннего разочарования. – В День отца?

Джой снова понизила голос и приникла к телефону.

– Дорогая… – начала она.

В семье бытовал миф, что Бруки нравилась стабильность, что, хотя она младшая и состояние ее здоровья вызывало больше всего опасений, в действительности Бруки – самая крепкая из детей Делэйни, наименее чувствительная, работа и личная жизнь у нее упорядоченны, а вот Эми, старшая, которой вследствие этого полагалось бы быть самой ответственной, неустойчива, хрупка, ее чувства легко задеть, но Джой-то знала правду.

Она знала, что кроется за фасадами, которые ее дети являли миру. Да, у Эми есть проблемы с психикой, но внутри она прочна, как гвоздь. Логан притворяется, что ему ни до чего дела нет, а на самом деле из-за всего переживает. Трой строит из себя главного, потому как чувствует свою незначительность, а Бруки любит изображать, что она самая взрослая из них всех, но иногда Джой замечала на ее лице выражение испуганного ребенка. В такие моменты Джой хотелось обнять свою дочурку ростом шесть футов один дюйм и сказать: «Малышка моя».

– …Саванна не успеет найти себе новое жилье к выходным.

– Нет. Конечно нет, – ответила Бруки, теперь уже отстраненно и бесстрастно. – Ну и ладно, мама. Ты делаешь доброе дело, и я рада, что ты получаешь передышку от готовки. Увидимся в воскресенье. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Джой, но Бруки отключилась.

Джой прошла на кухню, где Стэн успел выставить на островок три бокала с вином: белое – для Саванны, красное – для себя и шпритцер[4]4
  Шпритцер – смесь вина с минеральной водой.


[Закрыть] – для жены.

Саванна водрузила большую тарелку с зеленым салатом в центр стола и под очень правильным углом вставила в него блестящие серебряные салатные ложки. Кто-то подарил Джой эти ложки много лет назад, и она никогда ими не пользовалась, как-то все не находилось подходящего случая, даже в Рождество, а вот Саванна автоматически брала и пускала в дело, не привязываясь к поводам, самые красивые вещи с кухни Джой: хорошие сервировочные салфетки под тарелки, красивые стаканы, столовые приборы, и в результате каждый обед ощущался как праздничный и приносил удовольствие.

У нее был вкус к сервировке стола. Мать Джой обладала таким же качеством, а вот Джой его не унаследовала. Сегодня Саванна даже принесла веточку цветущей вишни и поставила ее в крохотную вазочку, которую откопала в глубине буфета.

– Музыка? – Джой подняла телефон, склонив голову набок.

Задавая это вопрос, она чувствовала, будто ей года тридцать два и она живет в доме, который делит с подругой, как Эми. Сама Джой в жизни не жила в таких домах. Логан давным-давно завел ей аккаунт на Spotify, но Джой не нашла достойного случая воспользоваться им, как и салатными ложками, пока у не появилась Саванна.

– Да, пожалуйста. – Девушка ловко пробралась у нее за спиной к буфету, чтобы взять мельницы для соли и перца.

– Эта паста выглядит вкусно, Саванна, – сказал Стэн.

Он никогда не сказал бы: «Это выглядит вкусно» – по поводу какой-нибудь стряпни Джой, хотя иногда, беря в руки вилку, бурчал: «Смотрится недурно». Любезность Стэна была как хорошая посуда и столовые приборы. Она придавала вечеру блеск.

Стэн подмигнул Джой – просто как любящий муж, без всякого подтекста, – и она ощутила его руки на своем теле прошлым вечером, его низкий голос у себя около уха, а когда кухню наполнили первые ноты песни Нила Даймонда «Sweet Caroline», Джой позволила улетучиться мыслям о мемуарах Гарри и тревогам за Бруки, по ее телу разлилось глубокое чувство удовлетворения, благословенное, как быстродействующий парацетамол.

Глава 14

Сейчас

Мистер Делэйни, вы убили свою жену?

– А? – Старик, огромный и сутулый, с красноватыми мешками под глазами, поднял лысую голову, явно ошарашенный вопросом. – О чем вы?

Журналист с младенческим лицом в опрятном костюме и при галстуке сунул к его рту ворсистый микрофон:

– Мистер Делэйни, вы имеете какое-то отношение к исчезновению вашей жены?

Старик стоял на лужайке перед своим домом на окраине города, плечом к плечу с четырьмя взрослыми детьми, в полукольце из журналистов и операторов с видеокамерами. Журналисты все были молодые, в повседневной одежде ярких расцветок, без рисунков и орнаментов, угловатые плечи, лица гладкие и матовые от макияжа. Видеооператоры были постарше, мужчины с непримечательными бесстрастными лицами и в одежде, подходящей для похода в магазин инструментов на выходных, – джинсы и рубашки поло.

– Мистер Делэйни?

– Это оскорбительно. Отойди от него, ты, паразит! – Это сказала одна из дочерей старика.

Она стукнула по микрофону. Быстрый мягкий удар слева. Очевидно, она теннисистка. Как все они. Вперед вышел один из ее братьев, выставив руку перед лицом отца, чтобы защитить его.

Но двое других – брат и сестра – ничего не делали, даже как будто чуть-чуть отступили от отца, а Интернет это заметил.

Мнение сформировалось. Двое из его детей считают, что он это сделал.

Глава 15

В Сиднее растет тревога за женщину, которую не видели уже десять дней. Сегодня полиция опубликовала запрос на информацию о местонахождении бывшего тренера по теннису Джой Делэйни.

Заявление об исчезновении 69-летней женщины поступило в полицию 20 февраля, и полицейским не удалось обнаружить ее. Члены семьи говорят, что в День святого Валентина получили от нее текстовое сообщение неясного содержания. Предположительно, она могла уехать на зеленом велосипеде со светлой плетеной корзинкой.

Прочесывание окрестного буша и движение по следам велосипедных шин, к которым привлечены более сотни волонтеров из местного сообщества, не дали результатов. Полиция просит всех окрестных жителей, у кого в домах есть камеры видеонаблюдения или видеорегистраторы в машинах, заявить об этом.

В ходе расследования изъят серебристый «вольво», он будет проверен экспертами-криминалистами в ближайшие несколько дней.

Следователи хотят поговорить с Саванной Пагонис, которая гостила в доме Делэйни и может обладать важной информацией. Полиция подчеркивает, что мисс Пагонис не подозреваемая и не заинтересованное лицо. «Любая информация, какой бы незначительной и тривиальной она ни казалась, может быть сейчас крайне важна», – сказала детектив старший констебль Кристина Хури.

Муж пропавшей женщины Стэнли Делэйни содействует полиции в расследовании.

– Содействует полиции в расследовании, – пробормотала Тереза Уилсон, аккуратно вырезая большими кухонными ножницами статью из сегодняшней газеты. Такая была у нее привычка, хотя дети над ней и посмеивались. Странно, как повседневные привычки, вроде вырезания статей из газет, вдруг становятся старомодными.

Тереза не могла решить, покажет ли она эти вырезки своей дочери Клэр, когда та вернется домой от врача. Очевидно, Клэр уже слышала, что мать ее бывшего мужа пропала.

Клэр встревожится и смутится. Ничего нет хуже беспокойства о людях, которые плохо обошлись с тобой. Ты не желаешь своим врагам выиграть в лотерею, но и горя им не желаешь. И в результате они тебя побеждают.

Черт бы побрал этих Делэйни! Раньше Тереза обожала семью Делэйни, но все изменилось в один миг пять лет назад. Ей никогда не забыть потрясенного лица Клэр, когда та рассказывала ей, что сделал Трой.

Он не только разбил ей сердце. Трой виноват еще и в том, что она теперь замужем за американцем – милым американцем, но американцем, живущим в Америке.

Когда Трой и Клэр были женаты, они вели этакую гибридную жизнь, постоянно путешествуя из Австралии в США и обратно, как будто от Нью-Йорка до Сиднея можно добраться на автобусе. Так Клэр и подружилась с девушкой из Техаса по имени Сара, которая в конце концов пригласила ее на свою свадьбу, где Клэр познакомилась с разведенным братом Сары Джеффом, и ничего плохого не было в этом Джеффе, кроме адреса. Остин – очень веселый и приветливый город, но Сидней не хуже! Ее новый зять только улыбнулся, когда Тереза это сказала. Он не так интересовался ею, как Трой. Трой как будто немного заигрывал со своей тещей. И ей эти заигрывания нравились. Теперь вспоминать об этом грустно. Их всегда обводят вокруг пальца. Джефф не Трой. Джефф ненавидел летать на самолете. И не хотел вести гибридную жизнь. Он предпочитал, чтобы Клэр встречалась со своими австралийскими родственниками не чаще раза в год. Сейчас Клэр в Сиднее, живет в свободной комнате, и это прекрасно, но рано или поздно она снова сядет в самолет, и Тереза не увидит свою единственную дочь много месяцев.

Так что спасибо тебе ни за что, Трой Делэйни.

Она приставила концы ножниц к газетному заголовку: «РАСТЕТ ТРЕВОГА ЗА ПРОПАВШУЮ ЖЕНЩИНУ».

Его треклятой матери приспичило пропасть именно сейчас, другого времени она выбрать не могла.

Терезе нравились родители Троя. Обычная, непритязательная пара, как они с Хансом. Она представляла себе, как они все станут бабушками и дедушками. И непременно заметила бы, если бы в отношениях Джой и Стэна появились какие-то трещины, которые могли привести к… катастрофе. Но это было пять лет назад, и, вероятно, во всяком браке есть незаметные посторонним трещины, которые могут превратиться в пропасти.

Тереза отложила ножницы и скомкала аккуратно вырезанную заметку. Ни словом она не обмолвится Клэр о ее бывшей свекрови, если только дочь первая не упомянет об этом, и тогда Тереза скажет: да, это печально, но пусть она не расстраивается. Теперь их ничто не связывает с Делэйни.

Если только это правда.

Черт бы побрал этого Троя Делэйни!

Глава 16

Прошлый сентябрь

Сидя на переднем сиденье машины Логана, Трой смотрел, как проплывают мимо улицы его детства: зеленые лужайки, живые изгороди с резкими углами, поросшие плющом кирпичные стены. Почтальон на мотоцикле сует одинокое письмо в изящный зеленый почтовый ящик, сорока яростно пикирует на голову велосипедиста в шлеме, собачник трусит следом за тремя маленькими метисами – «дизайнерскими собачками», молодая мать катит коляску с близнецами. Ничего в этом нет плохого. Не на что пожаловаться, кроме сороки. Трой ненавидел сорок. Все очень симпатично. Только эта навязанная благопристойность вызывала у Троя ощущение, что его душат пуховым одеялом.

Он закрыл глаза и попытался вспомнить какофонию звуков и похожие на каньоны улицы Нью-Йорка, где он был двадцать четыре часа назад, но, похоже, пригороды Сиднея свели на нет существование Нью-Йорка. Теперь ничего не может быть, кроме этой мягкой, вкрадчивой реальности и его брата, сидящего за рулем с легкой самодовольной улыбкой на небритом лице, – он знал, что Трою вовсе не хочется находиться здесь.

– Отличный шарф, приятель, – сказал Логан вполне предсказуемо, когда увидел Троя, который надел шарф только для того, чтобы позлить брата. – Выглядишь по-настоящему устрашающим.

– Чистый кашемир, – ответил Трой.

– Это и правда очень мило с вашей стороны, ребята, – произнес женский голос с заднего сиденья.

– Нет проблем! – Трой повернулся и одарил улыбкой девушку, спокойно сидевшую позади них в раздолбанной колымаге его брата.

Саванна. Маленький благотворительный проект его родителей. Она сидела, выпрямив спину, волосы зачесаны назад и связаны в хвостик, как у школьницы, уши, слегка оттопыренные и маленькие, как у эльфа, открыты. На бледном лице никакой косметики. У нее худое, костистое тело и суровое выражение лица, говорящее о дурных привычках и уличной жизни. Над одним глазом – почти заживший порез с едва заметным желтоватым синяком. Трой попытался испытать сочувствие, которого она явно заслуживала, но его сердце было непреклонным и подозрительным, как и у брошенной парнем девушки.

Родители Троя не догадывались, что избиение не делает человека автоматически хорошим. Саванна могла оказаться милой воровкой, психопаткой или просто авантюристкой, увидевшей их большой дом и невинные старческие лица и подумавшей: «Деньги».

Они с Логаном были «мускулами» на случай появления бойфренда. Трой искоса глянул на своего старшего брата, который не ходил в клубный спортзал, но выглядел здоровым как бык, что раздражало, хотя живот Логан себе отрастил. Интересно, штангу какого веса мог бы толкнуть Логан из положения лежа, если бы когда-нибудь поддался на уговоры сделать это.

И как они будут действовать, если это парень объявится? Когда Трой пребывал в стадии «молодой злости», он с удовольствием начистил бы кому-нибудь рыло, ощущая правду на своей стороне, встав на защиту оскорбленной женщины, чтобы выпустить из себя эту темную энергию, но он больше не ходил по улицам, сжав зубы так же крепко, как кулаки, в поисках, на ком бы сорвать свою ярость. Этот глупый злой ребенок перестал существовать. Теперь мысль о возможности участия в разборке с применением силы казалась ему гротескной.

Трой сжал руку в кулак и поглядел на костяшки пальцев. Помнит ли он еще, как наносить удары? А что, если они натворят делов и его обвинят в драке? Трой представил, как двадцатилетний полицейский надевает на него наручники и уводит, положив твердую руку сзади ему на шею. Потерять контроль над своей жизнью – это будет невыносимо.

Если его арестуют, он больше не сможет путешествовать между Сиднеем и Нью-Йорком. Он хорошо понимал, что в юности ему повезло отвертеться – дело на него не завели, что создало бы трудности на границе, которую он пересекал с завидной легкостью и регулярностью. Только благодаря матери его отпустили с предупреждением, после того как поймали с каннабисом, когда он делал первые шаги в предпринимательстве. Мать явилась в участок, как кавалерист, сразу после телефонного звонка от тогдашней подружки Троя, и запустила на полную катушку весь наступательный шарм Джой Делэйни, перед которым не устоял старший из двоих полицейских.

Всего за десять минут до ареста Трой очень выгодно продал травку капитану элитной школы, а это означало, что в карманах у него много денег и мало наркотиков: столько, что он мог объяснить, будто это для личного использования. Трой понимал, что младшему офицеру страшно хотелось прищучить его, что таких, как он, этот парень терпеть не мог.

– Тебе не будет везти вечно, приятель, – с ненавистью в глазах бросил он Трою.

– Ничего не говори мне, даже не смотри на меня, – трепеща от гнева, сказала ему мать по дороге домой.

Она же каким-то магическим способом убедила отца Гарри Хаддада не звонить в полицию, когда Трой ударил его сына кулаком в лицо за жульничество.

– Если бы я был там, то сам вызвал бы полицию, – заявил отец Троя.

– Он никогда бы этого не сделал, – сказала ему мать, когда они остались наедине. – Он просто сильно расстроен.

Но отец произнес эти слова и не взял их обратно.

Гарри Хаддад собрался в следующем году опубликовать автобиографию. Троя занимала мысль: включит ли он в свое жизнеописание историю о том, как сын его первого тренера перескочил через сетку и расквасил ему нос за вранье? Скорее всего, нет. Это не соответствует его целостному имиджу. Трой все равно не станет читать писульки этого сосунка. Он ненавидел Гарри за то, что тот предал его отца, даже больше, чем за лживость.

Трой поерзал на сиденье, скинул с носка ботинка зацепившуюся за него обертку от бургера из «Сабвея», которая валялась на дне машины Логана, и безо всякой причины вдруг стал размышлять о том, что случилось в Нью-Йорке, хотя не давал своему мозгу разрешения на это, – вообще-то, он строго запретил себе думать об этом в ближайшие двадцать четыре часа.

Они встретились с его бывшей женой выпить по бокалу вина, и она поставила перед ним этическую дилемму такой сокрушительной силы, что он решил, что у него прямо там, на месте, разыграется язва желудка. Люди еще страдают язвой желудка? Кажется, никто больше о ней не говорит. В тот момент слово «изъязвлять» казалось ему весьма подходящим для испытанного ощущения: будто крошечная циста прорвалась и заполнила желудок едкой кислотой.

– Дело не в том, чтобы свести счеты, – сказала Клэр с подрагивающей на губах улыбкой, сделав глоток дорогущего, изукрашенного черт-те чем коктейля. Она прилетела из Остина специально для разговора с Троем.

Логан свернул на шоссе и остановился на первом же светофоре. Мертвая летучая мышь болталась на проводах. Когда Трой уехал из родительского дома, он тоже попал здесь на красный свет и подумал: «Вечно я ловлю здесь красный», а потом поднял взгляд и подумал: «Эта мышь всегда тут?» Он попал в ловушку повторяющихся по кругу бестолковых мыслей.

Дальше на дороге перед ними затормозил автобус, и из него вышли несколько пассажиров. Трой заметил старуху, торопливо ковылявшую к остановке, на лице – отчаяние, руки подняты вверх. Она напомнила ему его давно умершую бабку, которая слишком часто закладывала за воротник и ругалась на мать, но Трой обожал ее. У нее был шрам, оставшийся от падения, когда дед, которого Трой в жизни не видел, толкнул ее и она отлетела на другой конец комнаты. Бабка гордилась своим шрамом, как татуировкой, которую выбрала сама. «Я вышвырнула этого сукина сына из своего дома, – говорила она внукам. – Сказала, видеть больше не хочу твою рожу. И не видела».

Из автобуса вышел последний человек. Старуха поднажала.

Трой потянулся и ударил кулаком по гудку на руле, чтобы привлечь внимание водителя. Поздно. Двери захлопнулись. Автобус тронулся. Черт бы его побрал!

Логан покосился на брата:

– Она сядет в следующий.

Трой снова пнул ногой обертку из «Сабвея»:

– Ё-моё! Господь всемогущий! Она прилипла к моему ботинку. О боже, масляное пятно от этого поддельного желтого сыра.

– Похоже, тебе все равно надо новые ботинки покупать, – посочувствовал Логан.

– Это замшевые лоферы из последней коллекции «Армани»! – завопил Трой.

Логан ухмыльнулся.

Трой наклонился, схватил обертку, скомкал ее и сунул в карман на дверце, куда была ссыпана мелочь, поверх которой лежали две пары очков от солнца со станции техобслуживания, у каждой потеряно по одному стеклу, и CD-диск без обложки.

– Когда ты в последний раз убирал в своей машине? В девяностые?

– Трой предпочел бы, чтобы его не видели в моей машине. – Логан посмотрел на Саванну через зеркало заднего вида.

Погодите, он подмигнул ей?

Логан не стал бы с ней заигрывать, ведь он давно живет с Индирой. С Индирой, которая совсем из другой лиги, чем Логан, насколько известно Трою. Просто загадка, что находят в нем эти женщины. Логан умел углядеть хороших, других преимуществ у него не было. Иногда он с первого взгляда замечал в женщине что-то такое, чего Трой не видел. Когда им обоим было чуть меньше двадцати, они встречались с двумя девушками, обеих звали Трейси, и Трой тайно и постыдно влюбился в Трейси Логана. Она была лучшей из двух! Но ужас состоял в том, что Трой первым познакомился с Трейси Логана и мог бы приударить за ней, но не увидел, как она хороша, пока на нее не обратил внимания Логан.

– У тебя отличная машина, Трой, – сказала Саванна. – Какой она марки?

Они взяли тачку Логана, потому что у нее багажник больше. Трой радовался, что ему не придется парковаться у дома Саванны, так как предполагал, что он находится в каком-нибудь захолустном бедном районе, где его машину вскроют за пять минут.

– «Макларен 600LT». – Трой попытался произнести это нейтральным тоном и проигнорировать неизбежный фальшиво восторженный присвист Логана.

– Сколько стоит такая машина? – спросила Саванна. – Или задавать подобные вопросы неприлично?

– Ты шутишь? – произнес Логан. – Он всегда ищет предлог, как бы вплести в разговор свой капитал.

– Заткнись! – огрызнулся Трой, потому что на самом деле последним, что он хотел обсуждать при этой потенциальной мошеннице, был его капитал.

– Чем ты занимаешься, Саванна? – Трой снова повернулся и посмотрел на девушку. – Где работаешь? Или это грубый вопрос?

Саванна отвернула голову и заговорила с окном:

– То тем, то этим. – (Сережка у нее в носу блеснула на солнце.) – В основном в торговле. В сфере услуг.

Значит, она работала на стойке регистрации в отеле и официанткой.

Саванна оторвала взгляд от окна и, приподняв подбородок, посмотрела прямо в глаза Трою:

– Мы недавно переехали в Сидней, и я пока не нашла работу. Но очевидно, найду, когда это заживет… – Она указала на свой лоб. – Я не собираюсь выжимать деньги из ваших родителей вечно, если ты об этом подумал.

– Я не о том, – смутившись и потеряв почву под ногами, произнес Трой.

Он попал в неловкое положение и разозлился, а потому снова устремил взгляд вперед, поерзал на сиденье, пытаясь распрямить колени, и вспомнил огромное пространство для ног в самолете компании «Эмирейтс», которым летел из аэропорта Кеннеди, и обалденную стюардессу, которая наклонялась к нему, чтобы заново наполнить его бокал вином, обдавая соблазнительным запахом духов «Баккара руж 540» (он знал, что не ошибается, но проверил, чтобы убедиться), а теперь он сидит тут, в тесной машине, пропахшей беконом.

Трой переменил позу. Сделал это еще раз. Почувствовал, что Логан заметил его метания, и решил не шевелиться хотя бы минуту. Мысленно посчитал: «Один слон, два слона, три слона». Дошел до тридцати секунд и снова вынужден был передвинуться. Ему одиннадцать лет, и он ребенок, который не может усидеть на месте.

«СИДИ СПОКОЙНО, ТРОЙ ДЕЛЭЙНИ!» – орала учительница, и иногда, если она ему нравилась, Трой готов был попытаться и пыжился изо всех сил, но его тело двигалось само по себе, словно он кукла-марионетка, которую дергает за нити злой кукловод, чтобы его руки и ноги двигались.

Он бросил бороться с собой и принялся постукивать ногой и отбивать ритм пальцами по бедрам.

– А ты, Трой, чем занимаешься? – спросила Саванна. – Где работаешь?

– Я биржевик, – ответил Трой.

– И чем ты торгуешь на бирже?

Трой знал, что Саванна мигом потеряет интерес к его ответу. Как все.

– Всем, что движется.

– Не понимаю, что это означает, – застенчиво проговорила Саванна.

– Никто не понимает, – вставил Логан.

Трой не взглянул на него.

– Это означает – всем, что меняется: процентными ставками, акциями, валютами, товарами, – это ваше серебро и золото.

– Значит, ты идешь на риск, – сказала Саванна, и Трой посмотрел на нее в зеркало заднего вида: она опустила голову и рассматривала свои ногти.

– Но делаю это расчетливо, – добавил Трой.

Родные считали, что он непрерывно играет в очко.

Логан пробурчал что-то себе под нос.

– Чего ты там бормочешь? – Трой посмотрел на брата.

Тот приподнял плечо:

– Ничего.

Как он может нахально усмехаться, сидя за рулем машины, полной бумажек из «Сабвея»?

– У тебя есть… партнер? – спросила Саванна.

– Он натурал, – сказал Логан. – Просто любит выпендриваться.

– Правда? – заинтересовалась Саванна и подняла голову. – Любишь выпендриваться?

– Вроде того, – подтвердил Трой.

Ему было плевать, если его принимали за гея. Даже нравилось. Пусть все ходят на цыпочках. Он делал это не нарочно. А может, и нарочно. Чтобы отличаться от Логана, который был настоящим мужиком. По мнению Логана, мужчина должен быть таким, как их отец, другого пути нет.

В машине наступила тишина. Они ехали по шоссе, каждый светофор неизменно загорался красным при их приближении, что просто выводило Троя из себя. Логан тихо напевал что-то, выставив локоть в окно и откинув голову на подголовник, как будто он подросток-лоботряс, который везет на пляж друзей. Вероятно, он и сейчас ездил на пляж с друзьями. Они устраивали барбекю и играли в пляжный крикет. Логан поддерживал отношения со всеми своими приятелями из старшей школы, что вызывало у Троя презрение – как это провинциально, как по-сиднейски – и зависть.

Трою нравилась идея контактов со старыми друзьями, но не ее воплощение в реальность. Когда старые друзья пытались связаться с ним, он всегда вздрагивал. Они как будто пытались что-то забрать у него, снять с него внешнюю шелуху и показать всем неуклюжего простодушного ребенка, каким он был раньше. Его всегда немного удивляло, что старые друзья до сих пор не перевелись.

Логан продолжал насвистывать.

Этому парню неплохо бы постричься, побриться, может, душ принять, чтоб его.

Ту же монотонную мелодию из двух нот Логан напевал в детстве во время долгих поездок на турниры. Мелодия злонамеренно пролезала в сознание Троя и копошилась там, пока ему ничего другого не оставалось, как только прибегнуть к насилию, потому что сколько раз можно просить, чтобы он перестал.

– Хватит! – Трой прикоснулся к плечу Логана. – Прошу тебя, прекрати.

Логан резко умолк. Глянул на брата, включил радио и без необходимости перестроился в другой ряд.

Трой закрыл глаза, чтобы не видеть следующего светофора, загорающегося красным, и ему подумалось, что, может быть, насвистывание Логана – это своего рода нервный тик, и, как иногда случайная мысль о детстве внезапно озаряет вас новой взрослой ясностью, Трой вдруг осознал: Логан напевает, когда нервничает. Он делал это по пути на турниры, потому что нервничал, и Трой не мог выносить эти звуки, потому что сам мандражировал перед игрой.

Значит, сейчас Логан на взводе.

Его беспокоила не угроза собственной безопасности, а вероятность быть вовлеченным в разборку. Логан страдал тяжелой аллергией на конфликты. Он лучше возьмет в руки нож с вилкой и начнет есть, чем скажет официантке: «Это не то, что я заказывал». Даже если ему подадут что-нибудь вегетарианское. Когда Логану доводилось встречаться в круговых играх с самыми злостными врунами, он никогда не оспаривал их выкрики «аут». Это был самый значительный и, по мнению Троя, самый загадочный изъян в его брате.

Разумеется, аллергия Логана на конфликты не распространялась на Троя. Раньше они, бывало, бились насмерть. Трой провел пальцем по едва заметной белесой линии на предплечье. Шестнадцать стежков. Они с Логаном вывалились через окно на лужайку перед домом во время драки, как в сцене из «Крепкого орешка». У Логана похожий шрам на бедре. Это было одним из любимых детских воспоминаний Троя: они таращатся друг на друга огромными ошалелыми глазами, все в крови, в волосах блестят мелкие осколки стекла, а их бедная мать орет как резаная.

Теперь Логан боролся с Троем непротивлением, что было по-своему гениально. Нельзя выиграть, если в поединке участвует только один из соперников.

Саванна подала голос с заднего сиденья:

– Когда я сказала, что не собираюсь выжимать деньги из ваших родителей, надеюсь, я не проявила… неблагодарность.

Трой открыл глаза:

– Ну что вы, мадам-м.

Он удвоил последнюю согласную намеренно. Эту привычку он завел себе еще подростком, когда услышал, как такой прием кто-то использовал на радио, и решил, что это звучит утонченно. Подобные фонетические игры и сейчас доставляли ему удовольствие. Как выбор модной вещи.

Вдалеке показалась гавань, и сердце Троя воспарило при виде жилых домов, офисных башен, небоскребов, Харбор-Бридж – цивилизация, пусть и ненастоящая, сиднейская.

Саванна продолжала говорить:

– Я очень благодарна вам обоим за то, что вы для меня делаете, и вашим родителям. Ваши родители потрясающие. – («Потрясающие». Странное слово. Года из 1990-го?) – Они такие, единственные в своем роде. Удивительные люди. Правда.

«Удивительные люди». Трой посмотрел на Логана. Они не раз слышали такого рода выражения, пока росли: «Ваши папа и мама такие милые. Ваши родители не похожи на других, у которых скучная работа в офисе. Нам бы таких предков».

– Все хорошо, – сказал Трой. – Нет проблем-м. – Он повернулся к Саванне и одарил ее своей самой ослепительной улыбкой.

Она улыбнулась в ответ. Одна девушка как-то сказала Трою, что от его улыбки умереть можно. Он втайне упивался этим комплиментом. Умереть можно.

– Нам здесь направо? – уточнил Логан.

Трой встряхнул головой. Он даже не поинтересовался, где живет Саванна, но полагал, что они переедут мост и окажутся в каком-нибудь пригороде, о котором он слыхом не слыхивал, в какой-нибудь дыре, над которой взлетают самолеты. Вместо этого он увидел, что они едут через модный район недалеко от гавани, где он сам жил лет в двадцать. После работы заходил в пивную на углу. Назначал свидания в маленьком тайском ресторанчике. Это был квартал айтишников в толстовках с капюшонами, младших управляющих на высоких каблуках и выпускников юрфака в новых костюмах. Местные обитатели были слишком молоды и счастливы, привлекательны и обеспеченны, чтобы бить своих подружек.

– На ватрушке поезжай прямо, – сказала Саванна, – и за ней первый дом. Вот он. Там многие паркуются.

Трой вытянул шею:

– У тебя, наверное, хороший вид из окон? – Он почувствовал, что проникается к Саванне большей симпатией, словно человек, живущий в таком месте, действительно не заслуживал грубого бойфренда. Шея Троя покраснела от стыда.

– Наша квартира не выходит на гавань. В ней всего одна спальня. Плату понизили, потому что там совсем паршивые кухня и ванная. Это единственная не затронутая реновацией квартира в доме. – Саванна как будто объясняла, почему они могли позволить себе жизнь здесь, словно заметила покрасневшую шею Троя и прочла его мысли.

Логан припарковался, и они с Троем вышли из машины, с удовольствием расправляя спины, как делают мужчины такого роста, покидая автомобиль или самолет. Логан вынул из багажника пару картонных коробок из супермаркета, которые дала им мать для вещей Саванны, а Трой, засунув руки в карманы, постукивал пятками по тротуару. Он огляделся – нет ли поблизости каких-нибудь подозрительных типов, но вокруг никого не было. Все на работе. А молодые семьи тут не жили.

– Хм… Она собирается вылезать? – выждав немного, спросил Трой у Логана.

Тот пожал плечами и, пригнувшись, заглянул в салон.

– Она просто сидит там.

– Дать ей секунду? – спросил Трой.

Логан снова пожал плечами, как запрограммированный на этот жест по умолчанию.

Они подождали.

– Как Индира? – спросил Трой.

– Хорошо, – спокойно ответил Логан.

– Вы все еще живете…

– Да, – оборвал брата Логан.

Значит, они до сих пор теснились в таунхаусе с одной спальней, который он купил давным-давно. Мать пару лет назад упоминала, что Индира хотела бы переехать куда-нибудь, но, очевидно, это ни к чему не привело.

– Как все прошло в Нью-Йорке? – спросил Логан без заметного интереса.

– Отлично, – ответил Трой.

Насколько он знал, Логан ни разу не бывал в Нью-Йорке. Только представьте, никогда не бывал в Нью-Йорке и ведет себя так, будто это не имеет никакого значения. У Логана паспорт хотя бы есть? От мысли о возможности отсутствия у него действующего паспорта Трой глубоко задышал, а Логан, казалось, спокойно живет себе в пределах крошечного радиуса, куда попадают место его работы, дом родителей и дома его школьных приятелей, которые обзавелись женами и детьми. Сегодняшняя вылазка к Саванне, вероятно, самое дальнее путешествие Логана за долгие годы.