Текст книги "Психопатки. Психология женского зла"

Горе тем, которые влекут на себя беззаконие вервями суетности, и грех – как бы ремнями колесничными

Боже мой, это было ужасно, моя маленькая девочка подскочила на заднем сиденье, у нее был такой ужас в глазах… или замешательство, или что-то похожее. Это выражение ее лица я никогда не забуду, но и описать не смогу.

Элизабет Диана Даунс

Диана не плачет. Не пристало такой сильной личности, как она, плакать. Напротив, она кажется спокойной, но при этом продолжает умолять врачей помочь детям. В течение нескольких минут все свободные специалисты собираются в приемном покое и начинают бороться за жизнь детей. Шерил к приезду в больницу уже мертва. Кристи и Дэнни – в критическом состоянии. Диана просит кого-нибудь вызвать полицию, ведь этот ужас с ее детьми сотворил какой-то незнакомец. Она сама звонит родителям и сообщает, что в них стреляли. В ожидании родителей и полицейских Диана подробно описывает, как они с детьми весело болтали, когда вдруг на дороге появился какой-то мужчина, который жестом попросил их остановиться. Когда она затормозила, незнакомец внезапно открыл огонь. И этот человек все еще на свободе! Полиция должна его найти! Затем женщина интересуется, как ее дети. Медсестра отвечает, что врачи делают все возможное, чтобы спасти их жизни. Диана усмехается и произносит: «Моим детям – только самое лучшее! Вообще, у меня хорошая медицинская страховка». Эта медсестра – первая в длинной цепочке людей, которым поведение Дианы покажется подозрительным и весьма неуместным в данной ситуации. Через несколько минут приезжают родители Дианы и полиция. Она говорит матери, что не может жить без своих малышей. Уилладен пытается вселить в нее надежду на скорое выздоровление Кристи и Дэнни.

Полиции Диана рассказывает следующее: после визита к Хизер она по обыкновению решила прокатиться по окрестностям вместе с детьми. Поэтому она не предпочла кратчайший маршрут до дома, а спонтанно съехала на Олд Могавк-роуд. К этому моменту дети уже заснули. Неожиданно на дороге она увидела мужчину, отчаянно размахивавшего руками. Ей пришло в голову, что человек попал в аварию и ему требуется помощь. Остановившись, она вышла из автомобиля и спросила, что случилось. В ответ мужчина заявил, что ему нужна ее машина. Решив, что ослышалась, Диана воскликнула: «Это, должно быть, шутка!» Ей вовсе не улыбалась мысль лишиться недавно купленного автомобиля. Тогда он просто оттолкнул ее, просунул руку в салон машины и выстрелил сперва в Кристи, затем в Дэнни и, наконец, в Шерил. Все произошло так быстро. Поначалу, пребывая в состоянии шока, она буквально оцепенела, но спустя мгновение, намереваясь отвлечь преступника, сделала вид, что бросает ключи от машины в кусты. Он резко повернулся к ней и выстрелил, к счастью, попав лишь в руку. Оттолкнув нападавшего, Диана якобы запрыгнула в машину, завела двигатель и умчалась так быстро, как только могла. Дверь машины закрылась на ходу.

Диана описывает преступника так: мужчина лет тридцати, ростом около 1,8 метра и весом от семидесяти до восьмидесяти килограммов. У него темные кудрявые волосы и примерно двухдневная щетина. На нем были джинсы и куртка Levi’s, а также грязная футболка. Полицейские обеспокоены тем, что непредсказуемый вооруженный убийца все еще разгуливает на свободе. Они намерены поехать с пострадавшей на место происшествия и как можно быстрее напасть на след преступника. Диана говорит, что сейчас она ничем не может помочь своим детям в больнице, и вместе с полицейскими отправляется к тому месту, где в нее якобы стреляли. Полиция замечает, что женщина хорошо держится, несмотря на драматизм ситуации. Среди прочего она выражает надежду на то, что ее машина в порядке и в ней нет пулевых отверстий. По дороге Диана задумчиво произносит, что ей не стоило покупать единорога. Глубокий смысл этой фразы копы поймут гораздо позже. Прибыв на место преступления, женщина показывает, где именно была припаркована «машина отвратительного желтого цвета», которая, по всей видимости, принадлежала преступнику. После осмотра места преступления они возвращаются в больницу. Когда Диана узнает, что Шерил умерла еще до прибытия, она словно цепенеет. На ее глазах ни слезинки. Присутствующий персонал больницы и полицейские замечают, что в целом женщина кажется скупой на эмоции. Они предполагают, что это несколько необычная форма эмоционального шока. Этим же объясняют и ее порой странные комментарии. Беседуя с полицией, Диана не умолкает ни на минуту. Так она продолжит себя вести и в течение следующих нескольких дней.

Врачи перевязывают левую руку женщины. Кость сломана, но ни один нерв не поврежден. Полиция просит Диану подписать разрешение на обыск ее машины и дома. Она соглашается, ведь ей нечего скрывать. Сначала следователи выдвигают версию о том, что преступник был знаком с пострадавшей. В целом им кажется маловероятным, что какой-то незнакомец ни с того ни с сего застрелил троих детей. Вопреки советам врачей, Диана не желает оставаться в больнице и собирается домой. Она говорит, что хочет как можно скорее вернуться к работе. Не позднее послезавтра. Еще она просит врачей, чтобы те не сообщали ее отцу о татуировке на плече. Сотрудники больницы, которые общаются с Дианой, совершенно не понимают, как она может думать о таких вещах в этой ситуации. В итоге Диана остается в стационаре до 23 мая. Тем временем медикам удается стабилизировать состояние Кристи и Дэнни. Однако позвоночник мальчика поврежден, в результате чего он навсегда останется парализованным ниже пояса. Кристи чудом удается выжить. Из-за сильной кровопотери у нее случился инсульт. Пока врачи не могут сказать, какие необратимые последствия будут иметь ее ранения. Перед палатой Дианы и детей выставлена охрана.

Ни Диана, ни ее отец не звонят в ту ночь Стиву. В итоге он узнает все от полицейского, с которым у него происходит двухчасовой телефонный разговор. Стив не верит в то, что в окружении Дианы есть враги, которые способны на такое. На вопрос о том, может ли сама Диана быть преступницей, он отвечает отрицательно. Мужчина не сомневается, что его бывшая жена любит детей. Потрясенный, он скорбит по Шерил и очень переживает за Кристи и Дэнни. На следующее утро Стив просит свою новую подругу отвезти его в аэропорт, стремясь как можно быстрее попасть к детям. Около семи утра Диана звонит в свое старое почтовое отделение – как раз начинается утренняя смена. Там она рассказывает лучшей подруге о случившемся. Та потрясена и начинает плакать. Диана просит соединить ее с Ником. Подруге понятно это желание ввиду произошедшей трагедии. Она соглашается поговорить с мужчиной: его отказ от общения с Дианой оправдан, но случилось что-то ужасное. Ник берет трубку. Разговор с бывшей возлюбленной получается весьма странным. Она интересуется, как у него дела, что происходит в Чандлере и счастлив ли он. Ник удивляется, как эти вопросы связаны с упомянутой чрезвычайной ситуацией, и спрашивает, что все-таки стряслось. Та колеблется с ответом, но в итоге признается, что сама ничего толком не может осознать. Какой-то мужчина стрелял в нее и детей, и она понятия не имеет почему. Ник все еще довольно холоден с ней, но просит продиктовать номер телефона в больнице и не советует приезжать в Чандлер с неожиданным визитом. Диана разочарована его реакцией, но, по крайней мере, он готов общаться с ней по телефону. Она надеется, что после нескольких дней размышлений и разговоров с ней он снова станет более открытым.

В то же время Диана переживает, что Кристи может ее выдать. Дэнни слишком мал, чтобы отчетливо восстановить события той ночи и тем более рассказать что-то связное. Но вот дочь может все вспомнить. Перед глазами Дианы ее растерянное, испуганное лицо. Тот факт, что Кристи перенесла инсульт, вселяет надежду. Даже если девочка выздоровеет, насколько достоверными будут показания ребенка, получившего повреждение головного мозга и пережившего травмирующую ситуацию в полусонном состоянии? Находясь в больнице, мать навещает детей в палате, сидит рядом, пока они спят. Персонал и охранники замечают, что во время этих визитов женщина выглядит какой-то неуверенной или совершенно отстраненной. Впервые оказавшись у кровати Кристи, лежащей без сознания, она берет дочь за руку и без конца повторяет, что любит ее. Но на лице матери не видно ни одной эмоции. У окружающих все чаще возникает ощущение, что с этой женщиной что-то не так.

В день выписки, спустя почти четыре дня после преступления, Диане необходимо воспроизвести случившееся на камеру для полицейского видео. Ее поведение кажется присутствующим крайне необычным. Для съемки используется машина, в которой погибла Шерил и были тяжело ранены Кристи и Дэнни. У Дианы приподнятое настроение. Она несколько раз разыгрывает сцену, в которой роль преступника исполняет статист. Женщина постоянно смеется, радостно машет в камеру. Случайно задев травмированную руку, она заливается смехом и восклицает: «Черт возьми, я ударилась рукой!» В перерыве Диана сидит на водительском сиденье и поправляет макияж. Присутствующие, которые знают, какая трагедия разыгралась в этой машине несколько дней назад, не могут понять, почему пострадавшая так себя ведет.

Не желай говорить какую бы то ни было ложь; ибо повторение ее не послужит ко благу

Все говорят: «Тебе так повезло!» Что ж,

я не чувствую себя очень счастливой. Я не могла

завязать проклятые шнурки почти два месяца!

Элизабет Диана Даунс

Похороны Шерил проходят 25 мая. Церковь полна скорбящих людей, глубоко потрясенных ужасной смертью семилетнего ребенка. Мать Дианы купила внучке платье, чтобы та особенно красиво выглядела в гробу. Сначала Диана выбирает красное платье, ведь это был любимый цвет девочки. Однако вскоре она меняет свое решение: Шерил теперь ангел, а они все-таки носят белое. Во время полицейских допросов Диана изредка начинает плакать. Часто это происходит, если речь заходит о Шерил. Теперь, когда ее боевой «режим» немного ослаб, женщина периодически ощущает легкую грусть. В ее голове всплывают теплые воспоминания о Шерил: как та собирала цветы, обнимала мать и говорила, что сильно ее любит. В эти моменты Диана чувствует, что ей чего-то не хватает. Однако настоящей скорби, не говоря уже о вине, она не испытывает. Ее эмоциональная жизнь сконцентрирована исключительно на себе.

Диана пытается подавить нарастающую скорбь, убеждая себя в том, что Шерил теперь в чудесном месте, куда ранее отправилась Кэрри. Там все легко и красиво, там нет проблем. Женщина делится с полицейским своими мыслями по этому поводу, произнося следующие слова: «Знаете, Шерил сейчас лучше. Я чувствую себя почти виноватой, радуясь за Шерил, потому что она, вероятно, в раю».

Во время похорон Диана кажется собранной, но более эмоциональной, чем в иных ситуациях. Стоя у гроба дочери, которая выглядит такой красивой и умиротворенной, мать на мгновение испытывает головокружение. В ее мозгу одновременно активируются самые разные чувства и воспоминания, свидетельствующие о противоречивости ее личности. Она кладет розу в гроб Шерил и, поддерживаемая под руку матерью, возвращается в толпу скорбящих.

Диана чувствует себя одиноко в собственной квартире и переезжает к родителям – сначала ненадолго, а затем на более длительный срок. У полиции все чаще складывается впечатление, что женщина знает о трагедии больше, чем следует из ее рассказов, или даже, что она сама является преступницей. При детальном сопоставлении фактов сделанные ею заявления начинают вызывать сомнение: в больнице она говорит, что дети бодрствовали во время нападения, а в полиции – что они спали. Сначала Диана сообщает, что преступник стоял посреди дороги, а в другой раз – что он подбежал к машине со стороны обочины. По ее словам, у нее есть два вида оружия: ружье двадцать второго калибра и пистолет тридцать восьмого. О пистолете двадцать второго калибра она не упоминает, в ее вещах его тоже не находят. Однако на допросах Стив и Ник независимо друг от друга заявляют, что Диана при переезде в Орегон взяла с собой и это оружие. Ник видел его в багажнике автомобиля в тот день, когда она уезжала. Следов неизвестного мужчины или желтой машины, описанных Дианой, тоже не обнаружено. Ничего и никого похожего в этом районе замечено не было. Напротив, мужчина, который проезжал мимо места происшествия вскоре после преступления, не видел ни злоумышленника, ни желтой машины. Зато он очень подробно описал красную машину из Аризоны, которая, скорее всего, принадлежала Диане и, вопреки ее словам, отнюдь не мчалась в направлении больницы. Все было как раз наоборот.

Особые подозрения у полиции вызывают дневники Дианы. Они дают представление об эмоциях и мыслях этой очень необычной женщины. Из записей следует, что в течение длительного времени смыслом жизни для нее, по-видимому, являлась неразделенная любовь к мужчине, который неоднократно выражал свое нежелание поддерживать постоянные отношения из-за ее детей. От внимания следователей не ускользнули и странные изменения в записях, произошедшие за несколько недель до преступления. В день трагедии не было сделано никаких записей, стояла только дата. Сама Диана не может правильно оценить, насколько противоречивое впечатление производят ее дневники. Она увлечена своим внутренним миром, и ей даже в голову не приходит, что полиция сочтет содержание этих текстов подозрительным. Этот факт не вяжется с ее достаточно высоким интеллектом. С самого детства мысли и чувства этой женщины настолько отличались, что она даже не была в состоянии это осознать.

Во время обыска в квартире полиция замечает, что помещение выглядит совершенно необжитым, хотя семья переехала сюда несколько недель назад. На телевизоре стоят две фотографии Ника и пара портретов Дианы, где она запечатлена в привлекательных позах. Однако нигде нет детских снимков. Еда тоже почти полностью отсутствует. Не похоже, что здесь живет семья, это скорее квартира одинокой женщины, которая еще не успела обустроиться в Орегоне. В глаза бросается латунная фигурка единорога: гравировка на ней напоминает надгробную надпись. Дата, 13 мая, наводит на странные мысли. В этом контексте особенно настораживает комментарий Дианы на мосту относительно единорога. Беседы с людьми из ее круга общения в Аризоне и Орегоне усиливают странное впечатление, которое Диана уже произвела на полицию. Все респонденты едины во мнении: жизнь этой женщины и ее отношения с детьми никогда не были стабильными, а увлечение Ником граничит с одержимостью. Однако почему из всех мужчин именно этот человек занял в ее глазах столь исключительное положение, никто, включая его самого, не мог объяснить.

В ходе расследования полицейские также заостряют внимание на словах отца Дианы, сказанных им в ночь стрельбы: он считает странным, что все его внуки ранены в грудь, а сама Диана получила травму левого предплечья. «Похоже, это ее рук дело», – замечает мужчина. Но в суматохе брошенную им фразу никто, кажется, не слышит. Уэс прекрасно знает, что Диана способна повредить себе именно левое предплечье. Она делала это и раньше, когда он насиловал ее. Позже Кэти, с которой у Дианы были довольно близкие отношения, свидетельствует о том, что, услышав новости о происшествии, она сразу заподозрила сестру в инсценировке. Позже Кэти заявит, что ее мнение на этот счет не поменялось.

Персонал больницы и вахтовые офицеры, которые общаются с Дианой по долгу службы, единогласно утверждают, что ее поведение не похоже на то, как должна вести себя мать, которая скорбит о погибшем ребенке и переживает за выживших детей. И медики, и полицейские не раз становились свидетелями трагичных ситуаций, когда родители узнавали о смерти своих детей. Каждый человек, конечно, реагирует по-своему, но поведение Дианы на протяжении нескольких недель после трагедии кажется окружающим, имеющим достаточный опыт в таких делах, абсолютно нетипичным. Поражает и то, что она почти сразу после происшествия начинает флиртовать с полицейскими, охраняющими ее палату. Одного из них она спрашивает, женат ли он. Когда тот интересуется, зачем ей эта информация, Диана отвечает: «О, мне просто нужно, чтобы кто-нибудь был со мной рядом, когда все закончится». Каждая деталь по отдельности не имеет информативной ценности, но общая картина кажется очень подозрительной, с точки зрения полиции и прокурора, который ведет дело.

Кроме того, нет ни одного свидетеля, который мог бы что-либо сказать о «спятившем незнакомце» или его желтой машине. Описание Дианы и фоторобот, составленный полицией, распространяются через различные СМИ – сначала на региональном уровне, а затем и по всей стране, – но никаких зацепок не обнаруживается, даже отдаленно полезных. Нет ясных мотивов поведения преступника, нет следов его машины. Этот «спятивший незнакомец», кажется, в течение нескольких минут появился из ниоткуда и исчез в никуда.

Менее чем через две недели Диане становится понятно, что следствие считает ее подозреваемой. Она возмущена, нанимает адвоката и отныне отказывается сотрудничать с полицией. Женщина просит защитника сообщить о своем отказе проходить проверку на полиграфе, на которой настаивают следователи. Она также угрожает как можно скорее забрать детей и запретить их допрашивать. Столь бурная реакция, в свою очередь, усиливает подозрение полиции и прокуратуры – Диане явно есть что скрывать. В начале июня ей становится известно, что ее лишили права опеки над детьми. Основанием для этого становится тот факт, что она бойкотирует следственные действия и ее поведение может представлять опасность для пострадавших. Теперь ей разрешено видеться с детьми только по предварительному запросу и исключительно в присутствии полиции. С этого момента начинается борьба между полицией и прокуратурой, с одной стороны, и Дианой, ее адвокатом и родителями – с другой. Несмотря на свои сомнения в невиновности дочери, Уэс чувствует себя обязанным перед ней. Он тоже испытывает амбивалентную связь со своим ребенком.

В это время Диана обнаруживает, что, хотя напрямую ей не повлиять на ход расследования, она способна контролировать ситуацию, используя для этой цели средства массовой информации. Однажды она уже доказала, что не боится сотрудничать со СМИ, – ее история о суррогатном материнстве даже попала в Washington Post. Диана пользуется тем, что журналистам нужны фотографии для освещения ее сенсационной, трагической и загадочной истории. Для нее нет ничего проще, чем предоставить им эти фото. Контроль над сообщениями о себе в СМИ позволяет Диане влиять на общественное мнение относительно ее вины или невиновности. Во время июньской пресс-конференции она говорит: «Задумай я застрелить собственных детей, я бы довела дело до конца. Я бы подождала, пока они умрут, а потом бы лила крокодиловы слезы».

В ситуации, когда широкая общественность находится на стороне Дианы, полиции и прокуратуре особенно сложно выдвинуть обвинение против нее. В конце концов, оружие, с помощью которого было совершено нападение, все еще не найдено, хотя водолазы обыскали реку как возле места преступления, так и под мостом Хайд-Бридж. Пока орудие преступления не будет найдено, пока однозначно не будет доказано, что оно принадлежит Диане, у полиции нет весомых доказательств ее вины. Она подчеркивает это на многочисленных пресс-конференциях, где, среди прочего, заявляет: «Я не буду признаваться в том, чего не делала. Нет никаких доказательств. Я не делала этого, поэтому и доказательств быть не может».

Диана предстает перед телекамерами хрупкой волевой женщиной, любящей матерью, которая сделала все для спасения своих детей и которая теперь подвергается нападкам со стороны властей. Она всегда красиво одета, у нее свежая укладка и идеальный макияж. Она постоянно рассказывает не только о том, что случилось в ночь преступления, но и о своей жизни, о страданиях, которые она испытывала на протяжении долгого времени. Диана не плачет перед камерой, но все равно выглядит убедительно, она говорит правильные вещи и ведет себя настолько открыто, что у журналистов в руках оказывается превосходный материал для бесконечных репортажей о ее душераздирающей истории. Из-за определенного внешнего сходства с принцессой Дианой Даунс получает неофициальное прозвище – Леди Ди. Несмотря на ее привлекательную внешность и дружелюбие, которое она демонстрирует перед камерой, некоторые из ее заявлений кажутся необычными даже журналистам. Диана дает развернутое интервью для программы KEZI 9 News, которое впоследствии получит широкую известность. Из ее высказываний становится ясно, насколько она эмоционально далека от случившегося ужаса:

«Когда этот человек выстрелил в мою дочь, я словно вернулась в детство, к той боли, которую пережила тогда. Мне вспомнился мой брак и то, что я чувствовала себя в социуме словно в тюрьме. Этот человек был больше меня, он был сильнее… Он все стрелял, стрелял, стрелял, и это длилось вечность… Над нами нависла смертельная опасность, а стрельба все не прекращалась. Все было как в замедленной съемке. Когда он повернулся, намереваясь направить на меня пистолет, в тот самый момент, когда он поворачивался, он задел дулом кончики моих пальцев. И тут что-то внутри меня щелкнуло, и я подумала: стоп! Я вовсе не пленница в этом обществе. Мне все равно, выше он или ниже меня. Если я сдамся прямо сейчас и скажу: «Вот, возьми ключи», это будет значить, что я признаю свое поражение. Ты выиграл, потому что у тебя есть оружие, мои дети умрут. Но я не позволю своим детям погибнуть. И вот, вместо того чтобы отдать ему ключи, я сделала вид, что выбрасываю их… Очевидно, он замешкался и решил не тратить время на то, чтобы прицелиться, выстрелив наугад. Если бы не эта заминка, он застрелил бы меня так же, как моих детей. Он повернулся в том направлении, куда якобы улетели ключи, и одновременно выстрелил, но попал только в руку. Все говорят: «Тебе так повезло!» Что ж, я не чувствую себя очень счастливой». В этот момент Диана смеется: «Я не могла завязать проклятые шнурки почти два месяца!»

Как тогда в детстве, когда полицейский, остановивший машину отца, спросил, все ли в порядке, Диана перемешивает истинные факты своей жизни с выдуманными. Она чувствовала себя «заложницей общества» и при этом не собиралась сдаваться, наоборот, пытаясь бороться, противостоять смертельной угрозе – окончательному разрыву с Ником. Только вот эта мнимая угроза была исключительно продуктом ее сознания и не представляла собой ситуацию, реально опасную для ее жизни. Ощущение надвигающейся беды, однако, было настолько реальным, что спровоцировало в ее крайне нестабильном психологическом состоянии возникновение целого ряда эмоциональных и психических эффектов.