Текст книги "Телефон для Золушки и другие расСказки"

– Простить?! – зашипела Валентина, – я его выведу на чистую воду! В ногах еще у меня валяться будет.

– Подумай о ребенке, Валя. Останешься одна, без мужа.

– Да, никуда он не денется! Нет, я его раздавлю, уничтожу! Пусть попробует потом что-нибудь сказать про мои танцы! Буду ходить, куда хочу, когда хочу и с кем захочу!

***

В тот же день Валентина вышла на «тропу войны» и приступила к реализации своего плана. Первым делом нужно деморализовать «противника», – решила она и отправила неверному супругу телеграмму. Всего три коротких слова – «мне все известно», и дальнейший отдых Василия был испорчен.

Он терялся в догадках, звонил каждый день, но коварная женщина не снимала трубку. Известно? Что ей известно? Все ведь было продумано, и риска никакого! Старуха в отделе писем подслеповата, сверяет документы от случая к случаю. Достаточно назвать фамилию, и конверт у тебя в кармане. А верный Андрюха никак не мог проболтаться… Может, жена и впрямь колдунья?

Оставшиеся от отпуска дни Василий оставался в неведении, в то время как Валентина готовилась нанести второй удар.

Накануне приезда мужа она позвонила Насте:

– Здравствуйте. Это жена Василия вас беспокоит, Василия… Варенича.

– Извините, но я не знаю никакого Ва-вареникова, – ответили в трубку.

– Варенича! – рявкнула Валентина. – Да, да! У моего Васечки фамилия Варенич, а не Богатырев.

– Мой? То есть ваш? Как ваш!? То есть он еще и женат?!

В трубке захлюпало. Валька торжествовала. Как легко ей удалось довести соперницу до слез! И как быстро эта мерзавка раскололась, даже отпираться не стала.

– Не может быть! Васечка – не такой! Он не мог меня обмануть! – пропищала трубка.

– Такой, такой. Мужики – все такие. Сволочи и обманщики! Вы, наверное, и не догадываетесь, что ваши письма получал не Вася, а его приятель Андрюха – настоящий Богатырев. У, оборотень в погонах!

– Как! Вы и про письма знаете? Откуда? Этот Андрей их читал?

– Это не имеет никакого значения, – сухо ответила Валентина, – Одно из ваших посланий… э… совершенно случайно попало ко мне в руки.

– Теперь вы понимаете, что я была просто обязана позвонить и раскрыть вам глаза, спасти вашу юную душу и избавить от этих аферистов! – продолжила она театрально.

– Не вмешайся я вовремя, наш с вами Васечка сломал бы вам жизнь. Уж не думаете ли вы, что он бы бросил жену и маленького сына?

– Сына? Какого сына? – рыдания в трубке усилились.

Валентина от радости даже подпрыгнула на месте. Изобразить себя, не ревнивой женой, а спасительницей неопытного создания! Какая удачная мысль!

– Эй, Вы живы? Хотите проверить? Приходите в гости, убедитесь сами. Вместе посмотрим наши семейные фотки.

И Валентина назначила встречу – за полчаса до предполагаемого возвращения мужа. Разлучница не возражала. Птичка попалась в ловко расставленные силки.

***

Настя совсем не была похожа на охотницу за чужими мужьями и выглядела еще моложе, чем на фотографии. Школьница или вчерашняя школьница. По опухшему лицу было заметно, что она проплакала всю ночь. Зато сама Валентина предстала во всеоружии – надела любимое огненное платье и распустила черные волосы. Сильно подведенные глаза сияли кровожадным огнем победительницы.

– Не стесняйтесь, не стесняйтесь, проходите, пожалуйста, – сладко пропела хозяйка квартиры. – Я – Жанна, жена нашего… с вами Васечки.

Даже в такой трагический момент она не удержалась от соблазна назваться вымышленным именем. Почему бы не поиграть напоследок? Изначально ей хотелось предстать романтичной Лаурой или Офелией, под стать своей юной гостье. Но увидев и без того подавленную соперницу, передумала. Жанна и только Жанна. Героическая Жанна Д’Арк, беспощадно громившая врага!

– А вы – Настя? Надо же! На фотографии вы совсем другая…

Валентина хотела добавить «счастливая», но сдержалась. Не надо пересаливать – девчонка на ногах едва держится, чего доброго, в обморок грохнется, весь спектакль испортит.

– Ну, проходите. Проходите, не бойтесь. Я же не серый волк. Чаю вместе попьем.

– Нет, я, пожалуй, пойду… И простите меня, если я виновата. И Васечку тоже простите. Не надо никого к стенке припирать и очные ставки устраивать. Мы даже не целовались…, честно, ни разу.

Однако Валентина не собиралась выпускать пленницу из ловушки. Как бы не так! Это не по сценарию. На столе предусмотрительно были разложены фотографии – свадебные, где муж целует и обнимает ее, единственную и любимую, и трогательные семейные – вместе с маленьким Витькой. Смотреть на снимки уже не было особого смысла – соперницу она и без того раздавила, но требовалось доиграть последний акт «пьесы». Увидеть животный страх мужа при виде Насти – вот, чего сейчас хотелось больше всего на свете. До появления «предателя» оставались считанные минуты, и надо было удержать девчонку любой ценой.

Послышался щелчок открываемого замка, и Настя вскочила со стула.

– Сидеть, – властно приказала хозяйка квартиры.

В комнату ввалился Василий. На руках он нес раскрасневшегося сына. Мальчик тяжело дышал.

– Вызывай скорую, Валя. Температура у Витьки высокая. Простудился перед отъездом. В дороге начался жар.

Василий положил ребенка на кровать и окинул комнату невидящим взглядом. Настя вышла в распахнутую дверь незамеченной. Больше ее никто не удерживал.

– Прости меня, Вася, – прошептала Валентина и обняла мужа за плечи.

– Тебя?! За что?

– А за все.

***

Спустя девять месяцев у Вареничей появился Сашка. Младший ребенок отличался отменным здоровьем и к пяти годам уже перерос восьмилетнего брата Витьку.

По вечерам святое семейство совершало прогулки. Мальчишки неслись впереди, попеременно опережая друг друга. За ними важно, как гусыня, шествовала Валентина. Процессию замыкал Василий.

Он плелся в хвосте, не поднимая глаз. «Адъютант его превосходительства» слегка обрюзг и стал похож на денщика с опущенными вниз усами, который только что получил выволочку от разгневанного начальства.

Изменилась и Валентина. Ее смоляные волосы заметно потускнели, в них появилась ранняя седина, вьющиеся локоны сменил тугой узел на затылке. Под взглядами мужчин молодая женщина все еще покрывалась румянцем и порой делала странный жест головой, как будто хотела взмахнуть роскошной копной, по старой привычке. Но глаза уже не загорались при виде идущих мимо офицеров.

Да и время блестящих военных кануло в лету – армия переживала не лучшие дни, теряя государственные средства, а с ними и былой престиж. Девчонки из девяностых теперь мечтали о богатых банкирах и олигархах.

Танцы тоже остались в прошлом. В Доме офицеров протекал потолок, и туда давно уже никто не ходил.

Вареничи коротали время у голубого экрана и изредка принимали гостей – сослуживцев Василия. Однако Андрюху Валентина на порог не пускала.

***

Как-то во время очередного ремонта в прихожей нашелся серый свалявшийся комок. Сквозь грязный фетр пробивались алые пятна. Это же красный берет, тот самый… Сколько же лет провалялся он тут, за вешалкой…?

– Никакая ты, не Красная Шапочка, – брезгливо произнес Василий и выбросил в помойку «свидетеля» былых Валькиных похождений.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДЮЙМОВОЧКИ
Точка невозврата

На тебя, моя душа, век глядел бы, не дыша…

Только стать твоим супругом мне не светит ни шиша!

(Леонид Филатов, «Про Федота-стрельца, удалого молодца»)

– Город Зеро, – возбужденно прошептала моя соседка по купе.

Ее губы беспокойно шевелились во сне. Я наклонилась над спящей.

– Город Зеро…, – отчетливо повторила она.

Странная фантазия стала навязчиво крутиться у меня в мозгу, как испорченная граммофонная пластинка. Город Зеро. Точка невозврата. Город Зеро – город, откуда нельзя убежать. Но ведь ей же удалось разорвать паутину и вырваться из западни… Я так и не смогла сомкнуть глаз, еще раз вспоминая историю, услышанную ночью.

***

Поезд Москва-Львов отправился точно по расписанию. Я с тоской смотрела на убегающий перрон. Нервничала, как никогда. Первая ответственная командировка, да еще в Западную Украину. Отношения России с ближайшим соседом ухудшались с каждым днем, и меня, скорее всего, ждал не очень теплый прием.

Моя попутчица, блондинка неопределенного возраста по имени Майя, сосредоточенно читала свежую прессу. Газеты пестрели портретами кандидатов в президенты Незалежной.

– Как вы думаете, кто на этот раз победит? – спросила я, чтобы начать разговор и отвлечься от грустных мыслей.

– А кто его знает? Да и станет ли лучше? Вон, Ющенко напоследок звание Героя Бандере присвоил… И остальные претенденты не лучше. О какой дружбе с нами тут толковать? Все одним миром мазаны.

В ту же минуту дверь купе распахнулась, и обсуждение животрепещущей темы само собой прекратилось. Вместо ожидаемой проводницы в проем просунулась небритая физиономия.

– Хрусталь нужен?

– Нет! – дружно ответили мы.

За продавцом фужеров последовали другие непрошеные посетители. Наперебой нам предлагали сувениры, мягкие игрушки, канцелярские товары, пирожки, галстуки, сосиски и кучу других вещей, без которых, как уверяли назойливые торгаши, ни один нормальный человек не может обойтись, ну, просто завтра умрет, да и любая дорога не в радость. Дверь не закрывалась ни на минуту.

Постепенно сгустились сумерки, а поток желающих что-либо втюхать несчастным пассажирам не иссякал. Никуда не денешься. Из поезда на ходу не выпрыгнешь.

Мою чашу терпения переполнила очередная незваная гостья с ярко нарисованными бровями.

– Эй, невестушки-красавицы, гадаю на женихов. Стопроцентный приворот, гарантия замужества. Недорого.

Откуда берутся только эти искусители судьбы и попадают в вагоны?

– Мы замужем! – с раздражением прошипела я и защелкнула замок.

В глазах Майи, как мне показалось, промелькнуло разочарование. Она вздохнула и вперила взгляд куда-то в чернеющую пустоту окна.

В надвигающейся темноте уже почти ничего не было видно. Неясные очертания деревьев сменяли рваные лоскуты полей, на которых кое-где еще белели пятна тающего снега. От такой безрадостной картины стало совсем грустно. В купе повисла напряженная тишина.

Я почувствовала некоторую неловкость перед соседкой и попыталась исправить положение, как могла.

– Гарантия у них?! Еще бы знак качества на грудь повесили! Шарлатаны! Совсем обнаглели! Гадалки, свахи. Каменный век. Уж лучше Интернетом воспользоваться.

Однако моя неловкая попытка загладить ситуацию попутчицу неожиданно разозлила:

– А вы сами-то пробовали? Ну, … через Интернет знакомиться? – с издевкой спросила она, глядя на меня в упор.

– Н-неет. Но если надо будет – воспользуюсь. Я пока не тороплюсь хомут на шею надевать. В Европе никто раньше тридцати сейчас замуж не выходит, ребенка заводят и вовсе к сорока.

– Знаете, я тоже когда-то считала, что рано, а потом вдруг оказалось – поздно…

– И… извините.

– И не смотрите на меня так! Представьте себе, да, да, я тоже не замужем, – снова удрученно вздохнула Майя в ответ на мой недоуменный взгляд.

Не замужем? Странно. А как же любящий супруг и, по меньшей мере, трое детишек? Именно такая семейная жизнь в моем представлении должна была быть у моей сексапильной соседки, и именно такие женщины, как она, должны особенно нравиться мужчинам. Светлые волосы, голубые глаза с поволокой, ямочки на щеках. К тому же, округлые формы…

– Вам-то беспокоиться не о чем, – капризно скривила пухлые губки соседка. – С такой-то стройной фигурой! Вам полнота не грозит. А вот, нам коротышкам…

Я засмеялась. Странный народ – женщины. Худые – завидуют пышногрудым и крутобедрым, маленькие – высоким. И какой бы расчудесной внешностью не наградила их природа, они всегда недовольны собой. У подруги, по определению, и ноги длиннее, и глаза больше, а уж про нос и говорить нечего… Я тоже не стала исключением и произнесла с полной уверенностью, ничуть не кривя душой:

– Ой, не скромничайте, Майя. Толстой вас никак не назовешь. А мужики, по-моему, просто обожают миниатюрных блондинок и до старости носят их на руках.

– Спасибо, что напомнили про старость.

Попутчица насупила брови. И кто меня за язык дернул? Хотела, как лучше, а получилось… М-да… женская логика. Из мухи слона. Но не извиняться же из-за пустяков?

Дальше беседа не клеилась. Я достала из чемодана книжку, но из-за тусклого света читать было невозможно. Смотреть некуда и не на что, делать нечего. Как назло, и ноутбук в спешке дома оставила.

Скоро граница. Говорят, украинские блюстители закона не на шутку русских обыскивают, чуть не до трусов раздевают. Бояться, конечно, нет никаких причин. Контрабанды никакой. Однако двадцаточку «зеленых», наверное, нужно приготовить. На всякий случай. Чтоб не измывались.

– А Вы бывали в этих местах? – вновь прицепилась я к Майе. – На Львовщине, я имею ввиду.

– Да, один раз, по приглашению дальней родственницы. Давным-давно, в юности.

Про возраст – ни слова, мысленно приказала я себе. Никаких там «вы прекрасно выглядите» и прочей ерунды, иначе снова надуется. Беседуем только на нейтральные темы.

– Расскажите. Что там за люди? Кстати, скоро граница. Пограничникам сколько надо давать, чтоб не очень шерстили?

– Какие пограничники, в восьмидесятом-то году?! Советский Союз нерушимый. Хотя, если честно, отношение к русским во все времена было не очень.

– Расскажите, интересно.

– Да что рассказывать? Так… дурацкая женская история. Молодая была, симпатичная. Бывали, так сказать, и мы рысаками. Хотя вы теперь смотрите на нас, как на старую плесень.

– Ну, зачем вы так?! Чем я вас обидела? Вы и сейчас…

Заставила-таки оправдываться. Не мытьем, так катанием. Ох уж эти дамочки… неопределенного возраста!

– Ну, расскажите, пожалуйста. Ночь впереди длинная. Спать ведь все равно не дадут. Странно, что торгаши у нас в купе давно не появлялись.

Майя красноречиво посмотрела на запертую дверь, затем на меня – с укоризной.

– Ладно, ладно, обещаю, что предсказателей судеб больше гнать не буду.

– Да уж, лучше не надо, – впервые улыбнулась моя чересчур ранимая попутчица. – Все-таки развлечение.

Она вдруг лукаво подмигнула.

– Я обожаю дорожные приключения. А вы?

– И я.

Мы обе расхохотались и обнялись, как старые знакомые.

– Хорошо, так и быть… Слушайте.

***

Майя начала издалека, обстоятельно, со всеми подробностями.

В тот год она, будущая студентка, гостила с родителями у дедушки, под Одессой. Вступительные экзамены в институт и все треволнения остались позади, и девушка теперь с утра до вечера торчала на море. Домой она появлялась лишь к ужину, просоленная и прокопченная, источавшая запах вяленых бычков и креветок, с водорослями, застрявшими в длинных волосах. Не жизнь – а сказка!

Родители Майкиных восторгов не разделяли, да и пляжиться было некогда – работы в саду по горло.

– Смотри, хвост вырастет! – обычно сердилась мать. – И чтоб завтра – не поздно!

Майя, конечно же, обещала. Но ни завтра, ни послезавтра… Лишь накануне отъезда вернулась засветло. Еще у калитки она услышала характерный шум застолья. Из беседки, увитой диким виноградом, доносился громкий смех. Потом вдруг запели.

– Нэсэ Галя воду…, – донесся тонкий голос матери, старательно выводивший неторопливую мелодию.

– А за нэй Иванко, як барвынок вьеться…, – вступил второй, неизвестный, с басистыми нотками…

– Ну, наконец-то! Мы уж тебя заждались, наша русалочка, – неожиданно миролюбивым тоном произнесла мама. – Познакомься, доченька. Это – моя двоюродная сестра Надюшка, эээ… Надежда… Андреевна. Живет во Львове. Тридцать лет не виделись! Едва друг друга узнали… А это наша малышка…, Маечка.

Родственница приветливо улыбнулась, а затем буквально впилась глазами в опоздавшую на сбор гостей девушку.

– Ой, какая большая, Ольга! Она у тебя совсем-совсем взрослая! Прям невеста!

– Ну, ты скажешь, Надя! Какая невеста?! Пигалица, от горшка два вершка. Семнадцать только-только исполнилось. Ей сначала выучиться надо.

– Ай, сестренка, одно другому не помешает, если жених хороший подвернется.

Майя фыркнула. Каждый раз одно и тоже! Чуть новый человек в доме – так сразу про женихов… Других тем для разговоров, что ли у родственничков нет? С пяти лет сватают! Лучше бы пели!

Словно прочитав ее мысли, мать затянула любимую – «Дывлюсь я на нэбо». Приезжая на Украину, она сразу вспоминала о своих малороссийских корнях и, мгновенно переходила на «суржик» (смесь русского и украинского), присущий большинству уроженцев одесских степей. Пела же исключительно на «ридной мове», и безупречный московский говорок сразу улетучивался неведомо куда.

– Слушай, Ольга, а давай, махнем вместе во Львов? – неожиданно прервала сестру Надежда.

– А то и поговорить толком не успели. Когда еще опять увидимся?

– Увы, не получится, Наденька. У мужа отпуск заканчивается. Завтра уезжаем.

– А может, Майечку со мной отпустите? У меня два взрослых сына. Свозят ее в Карпаты. Там сейчас такая красота!

– Нет, Надюша. Первое сентября на носу. Первокурсникам прогуливать не полагается. В другой раз как-нибудь.

Видя, как у Майки загорелись глаза, Надежда продолжала настаивать. Венский неоренессанс, барокко, ампир, готика, Генрих Сенкевич, Адам Мицкевич, дворцы Любомирских, Потоцких, костел иезуитов. Заманчивые слова так и сыпались из уст гостеприимной тетушки.

– Наш оперный театр – один из красивейших в мире. А Стрийский парк! Львов – это маленький Париж. Европа! Наш город – тоже на семи холмах. А ваша Москва – большая деревня. Поехали, а?

– Ну, разве что на зимние каникулы, – промямлила Майя, вопросительно поглядывая на мать.

***

Полгода пролетело незаметно. В феврале, когда сокурсники разъехались, кто куда, Майя вспомнила о приглашении тети Нади. Мама сопротивлялась и пускать никуда не хотела. Причин для возражений набралось достаточно: украинский национализм в Закарпатье (она никак не могла забыть тот ужас, который пришлось пережить на Волыни и в Галичине в конце войны), грабежи и насилие в поездах. Да и мала еще девчонка, чтоб без родителей ездить. Хорошо, что отец вступился, иначе на видать бы Майке этой поездки.

В вагоне девушка первым делом (по строгому наущению матери) отправилась к проводнице. Та внимательно отнеслась к просьбе, но помочь ничем не смогла.

– Я бы рада, да только не повезло тебе, девонька. – Кругом одни мужики, ни одной женщины. Время, видать, такое. Зима. Вот они и таскаются туда-сюда – по командировкам. Все ездеют и ездеют… Алкаши проклятые. Одна грязь от них. И куда ж тебя одну одинешеньку несет, такую махонькую, да худенькую? Но ты шибко не переживай. Может, тебе не очень пьющие попадутся. Ну, а ежели чего, так мое купе – рядом. Стучи. Авось, Господь не оставит…

Поезд еще не успел тронуться, а двое попутчиков не преминули тут же откупорить бутылочку коньяка и пропустить по маленькой за знакомство. Предложили и Майе, но она решительно отказалась.

– К жениху, небось, едете? – осведомился один из пассажиров.

Девушка отрицательно помотала головой.

– Что так? Неужели нет пока? У такой-то красавицы! Ничего, во Львове обязательно появится, помяните мое слово. Как пить дать – появится.

В эту минуту в купе появился четвертый запыхавшийся пассажир. Майя глазам своим не поверила. Ничего себе! Настоящий священник, с крестом и в рясе! Права была проводница – Господь не оставит!

– Коньячку не желаете, святой отец? – хохотнул бойкий попутчик, донимавший девушку своими вопросами, но тут же осекся, натолкнувшись на строгий взгляд служителя церкви.

С появлением батюшки те двое притихли, выпили еще по одной – и баста. А вскоре они и вовсе угомонились, забравшись на верхние полки.

Священник оказался словоохотливым. Чуть не до утра он потчевал Майю рассказами о своей жизни, о новом, только что полученном приходе где-то под Ужгородом, угощал ее конфетами, приговаривая: «Дай Бог тебе жениха хорошего, доченька».

Она так и заснула под его сладкое бормотанье.

До прихода поезда оставалось минут двадцать, а Мая все спала и спала, пока в купе не влетела встревоженная проводница.

– Вставай, вставай, девонька. Вы что ее напоили, ироды? – строго спросила она, невзирая на присутствие батюшки.

Ей никто не ответил. Трое мужчин сидели вместе на нижней полке и с умилением взирали, как солнечный луч щекочет Майкину щеку:

– Дай Бог нашей девочке жениха хорошего!

Проводница усмехнулась. Вот, козлы старые! Она тронула Майю за плечо и вышла. Попутчики последовали за ней – пусть малышка спокойно встанет и переоденется.

Когда девушка выползла из купе с зубной щеткой и полотенцем наперевес, мужчины в коридоре почтительно расступились. В туалет была небольшая очередь, но Майю пропустили вперед.

– Доброе утро, доброе утро, доброе утро, – слышалось со всех сторон, пока она шла по проходу.

Потом ей наперебой предлагали вынести из вагона багаж, помочь добраться центра, поймать такси и организовать экскурсии. У Майи даже заболел язык – отнекиваться.

Оказаться единственной женщиной в вагоне – не так уж плохо!

***

На перроне она сразу же угодила в объятья тетушки. Дальше последовали «брежневские» затяжные поцелуи. Майя не ожидала столь горячего приема – ведь она видела родственницу второй раз в жизни. Но отлепиться от тети Нади было не так-то просто. Как ни странно, помог один из давешних соседей по купе.

– Могу подбросить, милые дамы. У меня машина. Куда Вам?

– Спасибо, не надо, мы пешком, – сухо сказала тетушка, наконец, оторвавшись от племянницы.

– Ну, давайте, хоть чемодан…

Надежда не удостоила попутчика ответом. Она с легкостью подхватила вещи и быстро пошла прочь, волоча за собой минатюрную Майку.

– Надеюсь, этот тип не пытался за тобой ухаживать? Не приставал? Он москвич или местный? Телефон или адрес не просил? В купе ничего не забыла? Все на месте? Идем быстрее, пока бессовестный прилипала нас не выследил. Потом не отвяжешься.

Девушка не успевала отвечать на сыпавшиеся вопросы, лишь качала головой на ходу. Робкие попытки забрать у тети хотя бы маленькую сумку не увенчались успехом. Надежда категорически отказывалась: им уже недалеко, ей не тяжело, а малышке Майечке нельзя таскать тяжести – нужно смолоду беречь нежные ручки.

Вскоре тетушка свернула за угол. Тут она чуть снизила темп и позволила племяннице отдышаться минуту -другую.

***

Город поразил девушку тишиной, будто спал вечным сном. Узкие пустынные улочки создавали ощущение, что время здесь замерло навсегда. Не было привычного шума московской толпы и автомобилей. Одинокий трамвай неторопливо процокал мимо, и опять все стихло.

Единственным стремительным «средством передвижения» была мускулистая тетя Надя, с грохотом тащившая чемодан по булыжной мостовой. Бум-бум-бубум-бум. Племянница вновь побежала следом, вприпрыжку, едва поспевая.

Перевели дух они только на Центральной площади.

Вход в средневековую Ратушу стерегли два льва. Каменные хищники мирно восседали на постаментах на задних лапах и показались Майе на редкость добродушными для строгих охранников города. Того и гляди, сейчас сами спрячутся за щиты с эмблемами города, на которых тоже разместились симпатичные, совсем нестрашные благородные львы. Львы, львы, кругом львы. Милый зверинец. Жаль, что по гриве не потреплешь и за хвост не дернешь.

– Нравится? спросила тетушка, заметив неподдельный восторг племянницы.

– Обрати внимание на античные статуи богов по углам площади. Это фонтаны Адониса, Дианы, Нептуна и Амфитриты. Завтра погуляем по центру, получше разглядишь. Устала? Ничего, до нашего дома уже рукой подать. Вот, только кое-куда заглянем, а то я к твоему приезду ничего вкусненького купить не успела.

В магазине тетя Надя неожиданно застрекотала по-польски, сладко улыбаясь продавцу и указывая ему глазами на Майю. В ответ из-под полы мгновенно появились конфеты в золоченых обертках, коробки печенья, плитки шоколада для приехавшей в гости «ясновельможной шамовной пани».

В мясной лавке Надежду тоже встретили, как родную. Здесь «гарной дивчине» достался порядочный шматок свежайшего сала, а также круг домашней колбасы и копченый окорок.

С зеленщиком предприимчивая тетушка о чем-то перемолвилась по-немецки. В результате Надеждины вместительные кошелки доверху наполнились салатом, укропом, петрушкой и овощами.

– Хочешь жить – умей вертеться, – на чистейшем русском языке промолвила родственница-полиглот, когда все покупки были сделаны.

– Тут иначе нельзя. К каждому свой подход. Центр Европы. Русских мало, их здесь не очень-то жалуют. Зато есть и чехи, и евреи, и румыны, но больше, конечно, украинцев и поляков.

Обогнув дом флорентийского купца под названием «Черная каменица» (Надежда на ходу успевала еще рассказывать племяннице о достопримечательностях города), они очутились в полузамкнутом дворике.

– А вот и наше скромное жилище, – выдохнула тетя, указывая на особняк, больше похожий на крошечный сказочный замок.

***

Квартира Надежды располагалась на верхнем третьем этаже, откуда открывался замечательный вид из окна – на древнюю площадь. Майя и представить себе не могла, что целую неделю будет жить во «дворце». Высокие потолки, стрельчатые окна с цветными виражами, узорчатый паркет, каминные голубые изразцы. При виде такого великолепия у нее захватило дух. Тетушкина «хата» – не чета их московской хрущевке!

В комнате, которую отвели гостье, было жарко натоплено и пахло духами. Вдоль стен высились стеллажи с книгами, а посередине стояла широченная кровать с разобранной постелью, уже приготовленной ко сну. У изголовья дыбилась гора атласных подушечек всевозможных размеров, на любой вкус. Шелковая простыня, затканная алыми розами, свисала до пола.

– Ничего себе альковчик! – вскричала Майя.

– Все для тебя, моя дорогая девочка. Все, как у настоящей принцессы. И простынки, и подушечки, и покрывало. Чистый шелк. На заказ делали.

Майя подошла к старинному фортепьяно, переднюю стенку которого украшали встроенные канделябры со свечами. Они разводились вправо и влево для удобной подсветки клавиатуры.

– Классная штука. А кто у вас играет?

– Все для тебя, для тебя, деточка. По случаю недавно купила. Ольга рассказывала, ты музыкальную школу закончила, так что играй на здоровье.

– Ну, что вы, тетя! Зачем такие траты? Я ведь всего на несколько дней приехала.

– Как знать, как знать, моя дорогая… – загадочно пробормотала Надежда. – Может, подольше задержишься? Или тебе не нравится у меня?

– Нравится, очень нравится. Только занятия начинаются скоро.

– Учиться и здесь можно. У нас хороших институтов тоже полно.

– Я что-то не понимаю вас, тетя. О чем вы?

– Ладно, впереди неделя, потом разберемся. Пойдем лучше на кухню, чаю попьем. Я пирогов напекла, пирожных купила. Голодная, наверное?

Тетушкин стол ломился от угощений. Куда столько? Майю уже воротило от сладостей, но ее продолжали пичкать, как рождественского гуся.

– Больше не могу! И не уговаривайте. Я теперь до конца дней конфеты есть не буду!

В глазах Надежды вдруг заблестели слезы.

– Ой, что вы, тетя! Ладно, ради вас – съем еще одну.

– Я не из-за конфет, моя крошка. Кирилл, младшенький мой, бросил институт, оболтус, и в армию загремел… осенью. Боже мой, Боже мой…

– Какой ужас! То-то я смотрю, у вас глаза – грустные. Что же вы раньше-то ничего не сказали?

– Боялась, что не приедешь. Боже мой, теперь некому тебя свозить в Карпаты.

И тут тетушка горько расплакалась.

– Тетя Надя, стоит ли расстраиваться из-за таких пустяков? Я, конечно, Карпаты имею в виду. А Кирилл ваш скоро вернется – два года пролетят незаметно. Полгода-то почти прошло.

– Ты, права, права, моя деточка. Да, это не беда. Вот, со старшим Георгием – настоящее несчастье. Уже не исправить.

Неужели умер? Странно, что она ничего не сообщила… Бедная тетя! Как она, наверное, сейчас одинока. Теперь понятно, почему уговаривает остаться. Что-то про институт толковала. Видно, обезумела от горя.

Майя погладила Надежду по руке.

– Ах ты, моя ласточка, – зарыдала тетушка. – Я так давно мечтала о такой маленькой, миленькой девочке! Пусть ему, стервецу, хуже будет! Сам виноват! Женился, мерзавец, на какой-то провинциалке из Мариуполя. До сорока лет в холостяках ходил. А тут на тебе – женился. Без моего благословения, да еще накануне твоего приезда! Вот, если бы он тебя увидел!

– А я-то здесь причем? Вам, тетя, радоваться надо, что он хоть в сорок…

– Нет, я теперь и знать его не хочу! И на порог не пущу! Теперь одна надежда на Кирюшку… Надеюсь, ты его дождешься?

Только тут до Майки, наконец, дошло…

– К-как на Кирюшку? Вы решили, что я и ваш Георгий… Они же оба – мои братья! Вы это серьезно?

Тетя Надя мгновенно перестала плакать и перешла в наступление.

– Подумаешь! Мы с твоей мамой – двоюродные сестры, а вы – седьмая вода на киселе. Троюродные! Раньше в дворянских семьях кузены всегда между собой женились. И ничего.

– Ну, мы вроде не дворяне. К тому же у родственников больные дети рождаются. Научно доказанный факт.

– Глупости все это. Вы – дальние. Это не считается.

– И потом я вообще не собираюсь замуж…, по крайней мере в ближайшее время.

– Вот, и хорошо. Кирилл отслужит, за ум возьмется. Кстати, его часть – недалеко от Москвы. Познакомитесь… Теперь торопиться некуда.

– Тетя, вы опять за свое?!

Что же это за напасть?! Знать бы заранее о тетушкиных далеко идущих планах, ни за что бы сюда не приехала. Как теперь эту кашу расхлебывать? Вот, и съездила Львов посмотреть!

Майя с раздражением отвернулась. А Надежда, заметив недовольство племянницы, сменила тактику.

– Молчу, молчу. Только обещай, что навестишь несчастного голодного солдатика, гостинцы от меня передашь, как домой вернешься. Просто навестишь и все.

На том и порешили. Майя согласилась скрепя сердце. Придется из вежливости съездить к братцу. Жила себе семнадцать лет, ни про каких троюродных братьев слышать ничего не слышала. Хорошо, хоть старший женился…

Сославшись на приступ на головной боли, девушка отправилась в выделенную ей комнату – отдохнуть с дороги. Тетя Надя возражать не стала.

– Поспи, поспи, деточка. А вечером пойдем в гости. Развеешься.

Майя насторожилась. Каких еще сюрпризов можно ожидать?

– Очень милые люди, мои лучшие подруги. Самый избранный круг. Сливки Львовского общества. Тебе там понравится, вот увидишь.

Подруги? Ладно, пусть будут подруги. Главное, чтобы женихов не было.

***

В доме, куда ее привела тетя Надя, Майе поначалу понравилось. Хозяйка, миловидная женщина лет шестидесяти, провела их в гостиную, где в полумраке звучала негромкая музыка. За роялем сидела дама в длинном вечернем платье и наигрывала что-то нежное, щемящее. Потом она запела низким контральто.

Тетя с племянницей присели на свободные стулья.

– Наша примадонна из оперного театра, – прошептала Надежда. – А у окна – жена профессора, рядом с ней – вдова генерала… Та, что в очках, – известная художница…

Хозяйка осторожно лавировала между гостями и вполголоса предлагала отведать новинку сезона – белый шоколад, привезенный из Швейцарии. В руках у нее было огромное блюдо, на котором горкой лежали пахнущие ванилью ломтики.