Текст книги "Не заиграйся, детка!"

Глава 25.

Артём

Я груб с мотыльком, нарочно побуждая ее защищаться, но она только втягивает голову в плечи и неуверенно спрашивает – «Какие знакомства?». Приехали, твою мать! Я ей доки отдал, она хозяйка квартиры, как рявкнула бы – «да пошел ты, хата моя теперь!», а она напугалась, побледнела. Добавил про несуществующих покупателей, так она совсем поникла, поверила. Хм, придется снова объяснять словами, после игры.

Сегодня самая простая игра, без лишних телодвижений, я спецом выбрал натурщицу, немного скучновато, но нервы мотыльку потреплю. Прохожусь взглядом по идеальным изгибам, по груди, сосок которой вылез из-под простыни и контрастирует с ярко-синей ягодой винограда, свисавшей из огромной грозди.

– Я убираю ширму, – предупреждаю Киру, которая грациозно растянулась на боку, подпирая белокурую голову рукой, и тащу ширму в сторону, создавая как можно больше шума.

Кира прерывисто вздыхает, но не протестует. Сейчас в ее воображении она почти обнаженная перед толпой мужиков, которые пристально ее разглядывают и делают наброски на своих полотнах. На деле же ширма была не одна, и девушка все так же скрыта от сальных мужских взглядов, только она об этом не знает и буквально сочится смущенными эмоциями.

Наблюдаю, как румянец красит ее щеки, спускаясь на шею и грудь, как мотылек часто дышит от волнения, не подозревая, что всё так же наедине со мной сейчас.

– Успокойся, художники привыкли рисовать с натуры, они внимания не обращают на личность, – подливаю масла в разгорающийся костер, с удовольствием глядя, как кончик розового языка обводит пересохшие губы. Так и хочется помочь ей увлажнить ротик, провести по маленькой красивой губе своим языком. Склоняюсь к самому ее лицу, чтобы воплотить задуманное. – Тем более тебя здесь никто не знает…

– Можно еще немного оголить второй сосок? – раздается хриплый мужской голос из зала, там помощница моя показывает вопросы на карточках, которые нужно произнести художнику вслух. Откладываю ласки.

Чужой голос действует на Киру, ее будто плеткой задели, она вздрагивает, отчего простыня немного съезжает, открывая моему взору второй возбужденный сосок, не могу налюбоваться этой истинной красотой. Я еще больше отодвигаю белую ткань.

– Так? – спрашиваю, обернувшись в сторону зала.

– Да. И будьте любезны, ножку немного подвиньте, а гроздь красного винограда положите на лобок девушке.

– Ок, – проделываю все запрошенные манипуляции, попутно касаясь шелковой ткани белых трусиков в том месте, где находится клитор. Мотылек закусывает губу, боясь испустить стон.

– Я сейчас тоже буду тебя рисовать, – шепчу девушке с завязанными глазами, – но у меня нет мольберта и бумаги, есть только кисти и краски из шоколада. Поэтому рисовать буду прямо на твоем теле. Лежи смирно, иначе получится некрасиво.

Легкий кивок головой, и язычок снова касается нижней губы. Срываю спелую сочную ягоду винограда и выдавливаю сок на самый кончик языка. Почувствовав сладость, Кира ловит капли, соблазнительно открывая рот.

– А можно простынь совсем убрать? – спрашивает другой мужчина, судя по голосу совсем молодой. – Лучше побольше винограда разложить… и бутылку вина поставить у животика.

– Гога с перебрал вчера, опохмелиться мечтает! – сразу несколько мужиков смеются шутке.

Тяну простынь, полностью открывая обнаженное тело мотылька, она же вцепилась в край, как в спасительный круг и шипит на меня. Смешно, я упиваюсь ее эмоциями, которые смешиваются с моими, возбуждающий коктейль разливается по венам. Я уже готов раскрыть все Кире, но впереди самая интимная часть игры. Выхожу из-за ширмы, делаю знак Оксане, помощнице моей.

Через минуту она приносит кисти и маленькие термоса с теплым растопленным шоколадом разных цветов. Классическая музыка затихает, раздается другая, сексуальная, которая будоражит кровь, заставляя кожу покрываться мурашками. Она гораздо громче. Так нужно, чтобы Кира не услышала, как мужики с кисточками уходят прочь. Оглядываю зал, мы с моей девочкой остаемся совершенно одни.

Теперь и я берусь за дело, макая кисточку в теплый шоколад, рисую на белом девичьем теле замысловатые узоры, едва сдерживая вожделение, так и рвущееся наружу. Хочу ее, уже на грани, едва сдерживаю себя. Но я просто обязан довести игру до конца, поэтому протяжно выдыхаю и стискиваю зубы.

Разрисовав бок, убираю гроздья винограда в сторону, а затем переворачиваю девушку на спину, объясняя это тем, что места весьма мало для моего творчества. Надо же, уже не шипит, безропотно подчиняясь. Стягиваю последний лоскут с ее тела, влажный от соков возбуждения. Разрисовываю живот, пытаясь припомнить, как выглядят листики-цветочки, хочется, чтобы было красиво.

Развожу стройные ноги Киры, любуясь маленькой ступней, уже не соображая, вожу кисточкой по бедрам непроизвольно, оставляя темные шоколадные полосы и круги, потом беру чистую кисть и слегка касаюсь ею лобка, все больше внимания уделяя клитору и половым губам.

Мотыльку уже наплевать, что на нее типа смотрят, вздрагивает и стонет, ловит мои руки, выгибаясь, подставляет грудь. Просовывает одну руку между ног и вдруг начинает ласкать себя, помогая пушистой кисточке, другой рукой размазывая розовый от клубники шоколад по нежному животу.

Не выдерживаю и припадаю к сладкому соску, а потом вылизываю обе груди, такие вкусные, отдающие клубникой и молочным шоколадом вперемешку с горьким.

– С ума сошел? – смеется тихо мотылек, прижимая мою голову к груди, не хочет, чтобы я отстранился. – На нас смотрят же…

Снимаю с ее глаз повязку и даю возможность оглядеться. Она видит расписную плотную ширму и с облегчением выдыхает, ловит мои губы, счастливо смеясь. Сегодня я не стал доводить ее до высшей точки наслаждения, не до него, если честно, у меня в голове большой разговор не дает покоя, сегодня решил поставить все точки над «ё», чтобы дальше игры продолжать без недомолвок и тайн. Если мотылек захочет продолжить игры после столь откровенного разговора, конечно.

Отрываюсь от вкусной сладкой девчонки и берусь за ширму, лукаво глядя на Киру.

– Не надо! – шепотом кричит она, понимая, что сейчас я выставлю ее на всеобщее обозрение. Только в зале пусто. – Ах!

Убираю ширму и Кира удивленно разглядывает помещение, заставленное мольбертами.

– Пусто?

– Да, все ушли еще полчаса назад.

– А я думала… мне так стыдно было, и в то же время возбуждало твое присутствие… Здорово!

Кира садится на пьедестале и тянет меня к себе, пачкая мою одежду теплым шоколадом, трется грудью и тянется к губам. Поцелуй со сладостью длится недолго. Хочу быстрее поговорить с моей девочкой, возможно после разговора я снова останусь один, но надеюсь на ее понимание.

Девушка берет крупную виноградину и сдавливает ее острыми белыми зубами. Капля сока срывается с ее губ и стекает по груди, оставляя мокрый след, а потом повисает на кончике соска мутноватой росинкой. Мне будто под дых видение, дэжавю. Я уже видел это, только капля была чистой, искристой…

Глава 26.

Артём

Жду в машине, пока Кира приводит себя в порядок. Сам с ней в душ не пошел, вручил только сумку с полотенцем и банными штучками. Она безропотно скрылась в указанном направлении, даже взглядом не позвала с собой. Ладно, сейчас поговорим, там видно будет. А пока вспоминаю недавние жаркие сцены. Мотылек очень страстная, только пока и сама не поняла этого, но я вижу огонь в ее зеленых глазах, желание отдаться полностью, без остатка.

Капля… черт, где я видел уже такую картинку? Это день, и не в помещении, солнце светит и помню ветер. И не дождевая капля, что-то другое. Вода? Может, девушка пила и пролила жидкость? Грудь красивая, немного крупнее, чем у Киры. Что-то еще смущает на этой груди, что-то не дает назвать ее идеальной. Но я точно знаю, что это видение из этого черного провала. Нужно сходить к гипнологу, вытащить эту хрень на свет, иначе сведет с ума. Пока только Кира спасает, с ней я забываюсь, живу и дышу полной грудью.

Смотрю, как мотылек выпархивает из дверей студии и мелко перебирая ногами почти бежит к моей тачке. Я бы с радостью отвез ее сейчас в свою берлогу, но времени нет. Нужно поговорить и ехать на работу.

– Ну что, понравилась первая игра? – задаю вопрос, выезжая на оживленную улицу. Я знаю, куда отвезу девушку для разговора.

– Очень! Сначала чуть со стыда не сгорела, а потом как-то стало всё равно, лишь бы слышать твой голос и чувствовать твои прикосновения… со мной никогда такого не было, – счастливо смеется девчонка, а у меня жаркое удовольствие разливается в груди. – А какая следующая роль?

– Секрет, – подмигиваю ей, – а то неинтересно будет.

– А куда мы едем? – встревоженно спрашивает Кира, разглядывая незнакомые улицы в свете фонарей.

– Сейчас, минут десять и увидишь место, где я люблю подумать о жизни.

– А, мы будем думать о жизни, – смеется она, своим нежным голоском зажигая ненужное сейчас желание в моем теле. Сильнее вцепляюсь в руль и сосредотачиваюсь на дороге.

Вскоре съезжаю под мост и паркуюсь на набережной. Здесь никого не бывает, спокойно и красиво, особенно сейчас. От фонарей дрожат огни на неспокойной поверхности реки, пахнет водорослями и тишина. Глушу мотор, и смотрю на речную рябь, не зная с чего начать разговор.

– Молчать будем? – первой не выдерживает Кира. – Я что-то не так сделала?

– Да почему ты всё время себя винишь? Всё отлично, сейчас. Я о прошлом хочу поговорить. Скажи, ты хочешь со мной отношения? И чего ты больше всего боишься? Только честно.

– Ну а сам, как думаешь? – девушка смущается, открывает и закрывает бардачок, потом расстегивает куртку и мнет подол, нервно играя с застежкой молнии. – Хочу, конечно. Я вообще боюсь, что ты вдруг исчезнешь из моей жизни. Что ты потеряешь ко мне интерес, боюсь. Вчера вот разозлился, когда с друзьями познакомил, наверное, я им не понравилась, и… а еще боюсь, что у тебя есть другие девушки, что ты…

– Кир, нет у меня никого, давно нет. Я знаю, что ты нашла в шкафах тогда, но это просто… я могу всё объяснить. И запомни, пожалуйста – пока я с тобой, других не будет. Клянусь, – хватаю холодные руки мотылька, сжимаю их в своих горячих ладонях, грею, целуя нежные пальчики.

– Пока ты со мной… значит, когда-нибудь ты уйдешь… – глаза мотылька подозрительно заблестели, а бедной нижней губе снова досталось от острых зубов. Целую ее, чтобы спасти от кровопускания, потом прижимаюсь своим лбом к ее, шепчу:

– я сам вряд ли смогу от тебя оторваться, но вдруг надоем и ты вышвырнешь меня из своей жизни?

– Не надейся даже, – смеется, наконец. – Признавайся, что у тебя с моей сестрой?

– Мы дружим. Она мне рассказывает о тебе, что ты любишь, а что нет. Вот бельишко помогла выбрать, только я не решился тебе его подарить. Рассказывала, что у тебя дома творится, я переживал, что упырь твой руки распустит, хоть я и предупреждал его периодически.

– Шпионила, значит. Но ты вчера с ней так ворковал по телефону, что…

– Что ты сбежала, – перебиваю Киру, отодвигаясь от нее. – Я уже отключился, последние слова я сказал для тебя, она их не слышала.

– Зачем? Я ведь подумала, что у вас любовь.

– Да это Марат… ты весь вечер держалась отстраненно, будто мы совсем чужие. Вот он и сказал, что ты равнодушна ко мне похоже. Я решил проверить.

– И как проверка?

– Удалась. Ты не равнодушна ко мне. Психнула. Кира, я твой мужчина, понимаешь? Ты моя женщина. А ты весь вечер просидела в углу дивана.

– А как надо было?

– А ты разве не знаешь? Я тянул тебя к себе на колени, а ты еще больше отодвинулась, ни обнять не дала ни разу, ни поцеловать. Словно мы незнакомы.

– И ты из-за этого разозлился? Ну извини, я пока еще не привыкла к нашим странным отношениям, – дуется Кира, и она права, отношения у нас весьма странные.

Я боюсь ее обидеть, через силу к себе не тяну, и она не тянется. Навязываться тоже пока не хочу, она только вчера развелась, мало ли, отдохнуть хочет от одних отношений, а не прыгать сразу в другие.

– Я не на тебя злился вчера, – вот он, час откровения, пришел. Теперь бы не напортачить. Но я не хочу больше притворяться, что всегда был такой, как сейчас. – Вчера прошлое мое вылезло, ты просто не заметила, да и друзья помогли. Я был бабником, в прошлом.

Выпалил и смотрю за реакцией Киры. Побледнела, застыла, уставившись в стекло.

– В прошлом… а сейчас?

– Сейчас нет. Но мне стыдно, что был такой. Давай сначала расскажу о себе, суди сама, нужен я тебе такой. Я менял девчонок, как перчатки, каждую неделю другая. Знакомился в баре или клубе, и они были тупые и жадные, все как одна. Постоянно на уме только салоны красоты, бутики и большие кошельки. А я простой охранник в клинике, с хорошей зарплатой, но с их запросами, мне не хватало. Поэтому и менял.

– А поискать в другом месте не пытался? – задает вопрос мотылек, все так же глядя вперед. Ей больно, я вижу и хочется дать себе по лбу. Но так нужно.

– Нет. А меня тогда всё устраивало. Одна только попалась совсем чокнутая. Повстречались неделю, а потом она пришла на свидание с журналами, стала показывать свадебные платья, торты, всякую свадебную хрень. Замуж за меня собралась. Я порвал с ней, но она еще долго меня донимала, подкарауливала после работы, липла. Еле отвязался. Я был молод и неразборчив тогда. Четыре года назад. А потом что-то произошло и всё изменилось.

– Что? Ты заболел? – Кира бросает на меня быстрый взгляд и снова отворачивается. Мне становится страшно, когда она берется за ручку на дверце, хочется заблокировать все двери, не выпускать ее, ведь сбежит.

– Нет… вроде. Я здоров. Кир, я понимаю…

– Что ты понимаешь? Зачем ты мне рассказываешь это? Для меня ты хороший и добрый и… и я боюсь уподобиться той липучке, которая захотела за тебя замуж, ведь это нормальное желание – хотеть за тебя замуж! – Кира кричит на меня, удивлен, ничего не скажешь.

Вдруг она рывком открывает дверь и выскакивает из машины. У меня сердце ухает в пятки, всё, думаю, теперь точно потерял ее, разоткровенничался, придурок сраный. Вчера тоже струхнул, когда увидел сразу несколько своих бывших пассий. И чего в этот клуб все приперлись, будто сговорились, сучки. Ладно друзья у меня верные, пару увел Рус, типа потанцевать, когда они вдвоем подрулили к нашему столу – «Артём! Сколько лет, сколько зим!», потом Марат затанцевал одну.

Но когда явилась липучка Кристина, я едва не взорвался. Ладно Кира заинтересовалась пальцами Яра, пытаясь разобраться в его шутках, которые я переводил ей с языка жестов. Увидел, что у барной стойки сидит Кристина и облизывается в мою сторону, готов был уже просто за волосы ее вытащить из клуба. И тут Марат выручил, подошел с танцпола к барной стойке, увидев мой свирепый взгляд. Что он там говорил ей, не знаю, но только липучка фыркнула, бросила в меня испепеляющим взглядом и сбежала прочь.

А когда Кира меня танцевать вытащила, то я буквально был захвачен с трех сторон призраками из прошлого, куда не брошу взгляд, там одна из бывших, имен которых я не помню даже. А тут Кира, нежная, чистая и желанная, которая для меня глоток чистого воздуха. Потерять ее смерти подобно, черная дыра тогда сведет меня с ума. Настроение пропало напрочь, понял, что хочу поговорить с Кирой, пусть решает, нужен я ей со всеми этими призраками из прошлого, или нет.

Кира не сбежала, как я думал. Она прогуливается вокруг машины, а потом подходит к реке, задумчиво разглядывая блики на воде, думает о чем-то. Я выхожу из машины и, облокотившись на капот, жду ее вердикта. И я еще не всё рассказал о своей жизни, но если она примет то, что услышала, то и остальное примет.

Глава 27.

Кира

Так больно… понимаю, что у каждого человека есть прошлое, но… у меня слишком живое воображение. Моё сердце будто полыхает от ревности. Скорей на свежий холодный воздух, подальше от удушающе-соблазнительного аромата, от желания расплакаться, глядя ему в глаза.

Обидно…я не собиралась навязываться парню, но почему-то чувство, что я тоже липучка, как та девушка. Я видела ее вчера, он так зло смотрел в сторону барной стойки, а она не сводила с него своего липкого, поистине, взгляда. Потом к ней подсел Марат и стал говорить что-то, после чего она разозлилась и удрала на выход. Я не хочу быть такой. Как мне сейчас поступить? Отказаться от Артёма?

Меня тянет к нему, просто невыносимо. Готова ползать у его ног, растекаться теплым шоколадом, лишь бы смотрел на меня, касался, окутывал своим едва уловимым ароматом миндаля, вызывающим у меня головокружение и тотальную нехватку кислорода. Мой персональный яд. Он уже отравил меня своей сладостью, отравил собой окончательно и бесповоротно. Но теперь буду к нему прохладнее относиться, я сумею, смогу… наверное.

Я чувствую его присутствие, стоит позади меня и молчит. Поворачиваюсь, делая шаг навстречу. Его куртка распахнута и больше всего на свете мне хочется нырнуть в нее, в его объятия, утонуть в легком аромате миндаля, затихнуть на широкой груди и ни о чем больше не думать.

– Я не буду… не буду мечтать о свадьбе и липнуть к тебе, можешь не бояться.

Наблюдаю за его лицом, он хмурится сначала, будто не понимает, о чем речь, потом протяжно вздыхает и поднимает глаза к звездному небу. Когда смотрит на меня, улыбка бродит по губам. Я что-то смешное сказала?

– Вот так ты всё поняла? Будто я тебя предупреждаю, что если ты будешь липнуть, мы расстанемся?

– Да… просто меня тянет к тебе, и я теряю контроль. Но я возьму себя в руки…

– Я тебе возьму, – смеется Артём и ловит мои руки, тянет меня к себе, как раз так, как я и мечтала минуту назад. – Я тебя с мамой хочу познакомить, глядишь, через полгода и журналы такие пригодятся. А может раньше, просто хочу дать тебе отдохнуть от бывших отношений.

Вот много для счастья не нужно, два слова и нежные объятия, и я снова таю. Прижавшись в теплой сильной груди, слушаю ровный стук сердца, и так спокойно, и наплевать, что там у него в прошлом.

– Ну что скажешь?

– Про что?

– Ну, я был такой…

– Давай забудем и всё, – смотрю в его глаза, и сердце будто обливается горячим шоколадом, который плещется в его глазах. – Прошлое, на то оно и прошлое, потому что прошло уже. Его не в силах изменить ни ты, и ни я. Так что, больше не вспоминаем, хорошо?

Он кивает и плотнее запахивает свою куртку, со мной внутри.

– Но у меня еще есть тайны. Не такие грязные, как эта, но… я хочу всё рассказать.

Я бы послушала еще про его тайны, если бы не телефон, который выдает знакомый рингтон в кармане моей куртки. Это Гелка, и если учесть, что она сейчас вызванивает мне «sos» в своей манере, то это значит, что у нее стряслось что-то серьезное. Она начинает вызов и бросает, и так до тех пор, пока я не возьму трубку. Если же всё нормально, то вызов один, долгий.

– Да! Ангел, что случилось? – нехотя выкарабкиваюсь из куртки Артёма и встревоженно смотрю в его глаза, будто ища защиты.

– Ох, Кирюшка-а-а-а… мне так плохо! – рыдает в трубку подруга, а я в ужасе хватаюсь за свой шарф, душно чет становится. Гелка рыдает?!

– Да что?

– Айна… мне комиссия отказала-а-а… Суки! Посмотрели сейчас мою «однушку», спросили, замужем ли я, или может, собираюсь… Капе-е-ец, Кирюшка-а-а, малышка пропадет без меня…

– Так! Я сейчас приеду!

Артём без слов везет меня к подруге домой, целует на прощание.

– Приедешь ночевать? – спрашиваю, надеясь на положительный ответ, но он отрицает.

– Мы допоздна. Яр покупает еще одно кафе… то есть, кофейню. Нужно сопровождать сделку, договор просмотреть.

– Ночью?

– Да, такие дела в любое время суток делаются. Я завтра к тебе приеду.

Он уезжает, я только вздыхаю, но работа, она не ждёт. Кстати, с понедельника тоже нужно искать работу, кормить меня никто не обязан.

– Ну что ты? – разглядываю ополовиненную бутылку красного вина, стоявшую на кухонном столе, среди переломанных сигарет.

Гелка начала курить года четыре назад, когда ее любимый и желанный котик не захотел с ней спать, по причине ее невинности. Он грубо послал ее, заявив, что целки неопытные ему нахрен не сдались, и послал ее найти себе наставника, который обучит ее всему и уладит интимную проблему с девственностью. На что Гелка встала в позу и послала его в ответ, пинком распахнув дверь этой самой квартиры. А потом села на подоконник, где валялась пачка забытых бывшим ухажером сигарет, и впервые затянулась.

Через пару месяцев она успокоилась и бросила курить, но вот пачку этих, воняющих мерзким дымом штучек, держала дома, и когда была сильно расстроена, как сейчас, то пила спиртное и ломала сигареты, видимо боясь сорваться. С тех пор, как пропал котик из ее квартиры, больше ни один мужчина не вошел в ее жизнь. Как-то не находилось достойных, по ее придирчивым критериям. Подруга с головой погрузилась в работу, презирая почти весь мужской род. А вот Тёмку одобрила, как ни странно.

– Мне та-а-ак плохо… убила бы кого-нибудь, – жалуется Ангел, прихлебывая вино прямо из горла. Мне даже не предлагает выпить, знает, что не буду, не люблю вино.

– И выход ты увидела на дне этой бутылки? Пытаешься добраться до него? – укоряю, убирая со стола обломки сигарет и стряхивая рассыпавшуюся махорку. – Гель, тебе поесть нужно сварить, а то прямо пусто в холодильнике и в кастрюлях.

– Они, суки, даже туда заглянули, спросили, чем бы я ребенка накормила, если бы он у меня был. Да нашла б чем накормить!

Я слушаю ее, поддакиваю, и чищу картошку, чтоб быстро поджарить. С Гелкой сейчас лучше соглашаться, подбадривать.

– Чего херней занимаешься? – отбирает у меня нож и скидывает начищенную картошку в мусорное ведро. – Поехали куда-нибудь, мне нужно развеяться и помогут танцы! О-ее-е-е!

Да уж, я прямо не успеваю за сменой ее настроения. Пока подруга, пританцовывая, раскидывает одежду, в поисках нужных вещей, я сижу в кресле и соображаю, чем могу помочь подруге. О! Могу ее прописать в своей, теперь огромной квартире. Временно. А сама к ней на время пропишусь, а жить можно у Тёмки в гараже. Точно! Озвучиваю идею подруге, и она застывает, так и не натянув до конца серую футболку на топ-бюстье черного цвета, который у нее вместо лифчика. Не любит она эти предметы женского белья, плохо держат они ее третий размер, говорит.

– А что, это может стать выходом… а где мне мужа взять? – уже не так расстроена девушка.

Вот на этот вопрос у меня ответа нет, разве что…

– Может, за деньги нанять кого? Ну, фиктивно замуж выйти, а после того, как разрешат удочерить Айну, просто развод оформите.

– Кандидатуры есть? – присела на кровать Геля, зашнуровывая белые кроссовки на тонкой подошве. – Только нужно чтоб губу на меня не раскатывал, спать я ни с кем не собираюсь.

– Ну, тогда если только Валика попросить. Он точно к тебе не пристанет, – смеюсь, представляя физиономию моего соседа, когда предложим ему жениться на девушке.

Ну вот, казалось бы, проблемы решены, и я могу спокойно отправиться домой, но подруга настроилась посетить ночной клуб, прямо аж дрожит, так хочется ей растрясти жирок, как она выражается. Спускаемся во двор, где нас уже ждет такси.

– Шеф, нас в «Русбол», пожалуйста! – смеется она, дурачась. – Это клуб, знаешь такой?

У меня замирает сердечко, мы вчера там только были с Артёмом, и мне там не особо понравилось. Пытаюсь отговорить, поехать в другое место, но Гелка ни в какую, мол Тёма ей хвалил этот клуб, и она горит желанием посетить его.

И первым, кого я там вижу, это Артём, который сидит с друзьями за дальним столом, на кожаных диванах с высокой спинкой. Он читает какие-то бумаги и не видит меня. Зато Марат нас заприметил, смотрит, улыбаясь ехидно, тиская рыжую тощую девицу с большой грудью, сидевшую у него на коленях. Теперь не уйти незаметно…