Текст книги "Демистификация китайской экономики"

Сельскохозяйственный кризис 1959–1961 годов вызвал массовый голод. Его причины заслуживают внимательного изучения экономистами как внутри страны, так и за ее пределами. В особенности причины катастрофы, унесшей жизни 30 млн человек, необходимо уяснить китайским исследователям, чтобы избежать повторения подобной ситуации в будущем. Есть, по крайней мере, три интерпретации этого бедствия[65]65
  Эти гипотезы были рассмотрены мною в статье Collectivization and China’s Agricultural Crisis in 1959–1961 в журнале Journal of Political Economy, [Lin, 1990]. В дальнейшем ссылки на связанные с этими тремя гипотезами источники здесь приводиться не будут, заинтересовавшиеся могут найти все необходимое в указанной статье. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Согласно первой, его причины носят природный характер. Теоретически это возможно, но в действительности вероятность стихийного бедствия сразу во всей стране, а тем более в течение трех лет подряд, слишком мала. Стихийное бедствие, даже самое масштабное, вряд ли способно нанести ущерб сельскому хозяйству всей страны. Возьмем, например, наводнение – да, оно может снизить уровень производства в пострадавшем районе, но в соседних провинциях доступность воды может даже способствовать росту уровня производства. Кроме того, снизив производство в год бедствия, пострадавший район может повысить его уровень уже в следующие годы благодаря подъему уровня грунтовых вод. Засушливость издревле была серьезной проблемой Китая, а наводнение неизбежно приводит к подъему уровня грунтовых вод, что способствует лучшему орошению. Иными словами, наводнение, как и засуха, не может нанести большого удара сельскому хозяйству в национальных масштабах, и это крайне маловероятная причина для снижения урожайности на 15 % по всей стране.

Второй возможной причиной кризиса считается «человеческий фактор». В изречении «На три десятых – природа, на семь десятых – человек» под «человеком» понимается ненадлежащее управление. Ненадлежащее управление в этом случае включает несколько аспектов. С введением народных коммун в 1958 году появилась практика общественных кухонь, где каждый мог получить столько еды, сколько был в силах съесть, что привело к ее нехватке. Кроме того, после 1959 года председатели и партийные секретари уже не были выходцами из деревни, это были кадровые работники, посланные в сельскую местность правительством. Не имея опыта проведения сельскохозяйственных работ, они призвали к «глубокой вспашке и густой посадке», ошибочно полагая, что если глубже вспахивать землю и гуще засаживать поля, урожайность будет выше.

Третья гипотеза связана с именем известного западного исследователя китайской экономики Дуайта Перкинса, который полагал, что, поскольку масштабы народных коммун были слишком велики, в них снижалась мотивация. В то время народная коммуна была и вправду очень велика: она объединяла 10 000 крестьян и 60 000 му пахотных земель. Количество рабочей силы также было велико, и распределение доходов по труду привело к следующему: упорная работа одного крестьянина гарантировала ему всего 0,01 % от общего прироста производительности, работник же, трудящийся спустя рукава, терял при распределении всего 0,01 % от общего снижения уровня производительности. Подобный механизм стимулирования не способствовал хорошей работе, поскольку, увеличивая себестоимость собственных издержек, одна производственная единица вынуждена была делить большую часть своей прибыли с другими, что в результате подрывало производственный энтузиазм и серьезно снижало общий уровень производства.

Все три гипотезы весьма логичны. Хотя я считаю, что одновременное стихийное бедствие на всей территории страны очень маловероятно, его нельзя исключать полностью. Неоспоримо и то, что к снижению производительности может привести и некомпетентное управление. Распределение по потребностям (в особенности работа бесплатных общественных столовых) действительно могло вызвать снижение производственного энтузиазма и падение уровня производства. И все же, хотя с логической точки зрения все эти объяснения годны, истинность каждого из них необходимо проверить эмпирическим путем.

Самый простой способ сделать это – выяснить, что из возможных причин кризиса было ликвидировано в 1962 году. Если говорить о природных бедствиях, то с их завершением в 1962 году уровень производительности должен был быстро восстановиться до уровня 1957 года. Если говорить о проблемах управления, то общественные столовые были ликвидированы уже в 1959 году. От метода «глубокой вспашки и густой посадки» отказались вскоре после начала его внедрения. С 1962 года были восстановлены производственные бригады в 20–30 домохозяйств, которые хорошо себя зарекомендовали в кооперативах высших и низших уровней. Если же говорить о спаде производственного энтузиазма, в кооперативах высшего уровня распределение по труду происходило между 150–200 домохозяйствами, но подобного спада там не наблюдалось. В целом, если считать все три гипотезы справедливыми, негативный эффект должен был быть исчерпан после 1962 года; и даже если учитывать двух-трехлетний период, необходимый для восстановления земли и здоровья крестьян, то к 1964 году уровень производительности должен был бы вернуться к уровню 1958–1959 годов.

Уровень производительности определяется общей эффективностью факторов производства[66]66
  Коэффициент эффективности факторов производства определяется разницей между ростом производства и средневзвешенными темпами роста входных факторов. Например, если темпы роста входных факторов составляют 10 %, а выхода продукции 8 %, 10 % и 12 %, то эффективность факторов производства составит 2 %, 0 % и -2 % соответственно.


[Закрыть], и если теории верны, эффективность факторов производства должна была вернуться к первоначальному уровню всего за несколько лет после 1962 года. Однако, хотя после 1962 года в сельскохозяйственной отрасли было внедрено множество современных технологий, – химическое удобрение, механизация, новые посевные материалы – эффективность факторов производства полностью смогла восстановиться только в 1979–1984 годах с внедрением системы семейного подряда и появлением индивидуальных хозяйств. В свою очередь, производительность достигла только уровня 1952 года (см. рисунок 4.1). Таким образом, даже будучи верными, эти теории не отражают сути проблемы.

Рисунок 4.1. Эффективность факторов производства между 1952 и 1988 годами (значение в 1952 году принято за 100 пунктов)

Чтобы избежать повторения подобного кризиса, нам следует дойти до глубинных его причин. Темой моей диссертации на соискание степени PhD в Чикагском университете стала система семейного подряда в Китае. С ее внедрением в 1978 году произошел резкий рост урожайности и производительности, но такое же быстрое увеличение производительности произошло и в 1953 году, когда коллективизация только начались. Таким образом, обнаруживается интересный феномен – производительность возрастала и с переходом от личного хозяйства к коллективному в 1953–1958 годах, и в 1978–1984. Ниже мне хотелось бы описать связь между этим феноменом и сельскохозяйственным кризисом, после чего предложить его новое разъяснение.

Гипотеза о праве выхода[67]67
  Подробнее об этой статье см. в упомянутой выше статье Collectivization and China’s Agricultural Crisis in 1959–1961 в журнале Journal of Political Economy, (Lin, 1990). – Примеч. авт.


[Закрыть]

Прежде чем объяснить эту гипотезу, необходимо кратко представить вам теорию игр. Вот небольшой пример: в одном из криминогенных районов Чикаго банда решила ограбить банк. Удивительно, но здесь тоже может присутствовать экономия на масштабах производства. Провернуть это в одиночку непросто, но если объединятся двое, то это значительно облегчит задачу – один будет грабить, а второй следить за обстановкой вокруг и вести машину. Допустим, есть два профессиональных грабителя, которые часто грабят банки, но никогда не были пойманы. Полиция определила их как подозреваемых, но из-за отсутствия убедительных доказательств не может арестовать и предать суду. Известно, однако, что оба грабителя любят быструю езду и нередко попадают в участок за превышение скорости, и полиции хотелось бы найти способ получить от них признательные показания. Судебная система США устроена таким образом, что давший показание против сообщников преступник может получить оправдательный приговор – таким образом, полиция разработала механизм, стимулирующий давать признательные показания. Если оба они признаются в ограблении банка, то получат по шесть месяцев тюрьмы; если не признается ни один, то по два месяца за превышение скорости; если же признается только один, он будет отпущен на свободу, а его подельнику удвоят срок тюремного заключения. Эта умозрительная ситуация получила название «дилемма заключенного» (см. таблицу 4.1). С точки зрения каждого из преступников наиболее рациональным было бы дать признательное показание, потому что вне зависимости от поведения своего подельника он получит более мягкий приговор. Но с точки зрения команды для обоих преступников более разумным будет молчание, потому что тогда каждый из них получит наименьший срок. Кроме того, в своем выборе оба преступника должны учитывать и другой фактор: если в дальнейшем они продолжат сотрудничать, то, вероятно, будут пойманы снова и вместе, что накладывает на них новые ограничения. Они станут угрозой друг для друга: если однажды один из них даст признательные наказания против партнера и тот будет осужден, то когда их поймают в следующий раз, уже осужденный может дать показания против предателя-партнера, чтобы усугубить его положение. Поскольку угроза возмездия реальна, оба преступника могут предпочесть командную игру – не признаваться в ограблении банка.

Таблица 4.1

Дилемма заключенного

Таким образом, если «дилемма заключенного» будет носить разовый характер, то между личной и коллективной выгодой должно возникнуть неустранимое противоречие, поскольку ни один из заключенных не сможет представлять для другого настоящую угрозу в дальнейшем. Поэтому в случае разового сотрудничества человек изберет личную выгоду и поступится коллективной – дать признательные показания, поскольку у второго человека не будет рычагов давления на него в будущем. Подобные ситуации нередки и в реальной жизни. Например, не стоит покупать что-либо у лоточников, поскольку для них это разовая продажа, но можно не беспокоиться о качестве товаров в магазине, поскольку магазин рассчитывает на долгосрочную коммерческую деятельность и старается поддерживать свою репутацию. Подобная логика применима и в случае сельскохозяйственного кризиса 1959–1962 годов.

Нам известно, что во всех аспектах сельского хозяйства проводилась политика экономии на росте масштабов производства. Во-первых, во время посевных и уборочных кампаний, когда времени мало, эффективность работы коллектива значительно превышает эффективность работы в одиночку, а тягловый скот – достаточно дорогое орудие производства, поэтому объединение нескольких домохозяйств значительно снижает издержки на его содержание. В этом и заключается экономия на масштабах производства в сельском хозяйстве. Во-вторых, есть аспект безопасности – любой может заболеть, тогда его обязанности распределяются между другими членами коллектива, а этот человек поступит подобным образом, когда заболеет кто-то другой. В целом экономия на масштабах производства работает именно так.

Однако в отличие от производственной деятельности на заводах, где сектора и цеха находятся под одной крышей, а разделение труда и общий производственный процесс контролируются достаточно жестко, контролировать работников в секторе сельского хозяйства очень непросто – для сельскохозяйственного производства не существует четких стандартов. Например, во время прополки непросто отличить рис от сорной травы, поэтому следует быть очень внимательным. Эффективность удобрения почвы до и после дождя отличается: для внесения удобрения лучше подождать, когда выпадут осадки. Таким образом, было бы разумнее проводить распределение исходя из качества работ, но в действительности реализовать это невозможно, как невозможно определить ошибку человека во время прополки риса. Хотя в идеале распределение труда должно отталкиваться от его качества, в реальности достаточно сложно перевести результаты абстрактной работы в конкретное количество рабочих единиц. В такой ситуации распределение может отталкиваться только от грубого подсчета количества отработанного времени, что ведет к уравниванию. Как уже говорилось, даже в относительно маленьких производственных бригадах, включавших около 20 домохозяйств и 50 человек, при равномерном распределении доходов дополнительные усилия одного конкретного человека приносили ему всего ¹/₅₀ полученного результата, что не поддерживало трудовой энтузиазм на высоком уровне.

В распределении рисков в сельскохозяйственных кооперативах также прибегали к экономии на масштабах производства. Тем не менее в сельскохозяйственном производстве оставалась насущной тема контроля. Чтобы поддерживать производство на уровне кооперативов, необходим был самый жесткий контроль за каждым из его участников. Однако всегда найдутся люди, которые отдыхают больше других, а работают меньше, и если не подобрать адекватного наказания за это, их будет становиться только больше – и возникнет разрыв.

В сельскохозяйственных кооперативах большое значение имел принцип добровольности. В 1956 году Всекитайское собрание народных представителей приняло устав кооперативов, согласно которому земля и сельскохозяйственные орудия обобществлялись, но каждый крестьянин имел право «добровольного вступления и свободного выхода». С появлением все большего числа не желавших трудиться крестьян уровень производительности неминуемо падал и мог оказаться даже ниже уровня единичного хозяйства, в результате чего, не наблюдая больше выгоды от совместной работы, трудолюбивые фермеры стали бы выходить из кооператива. Право свободного выхода представляло собой, с одной стороны, гарантии для тех, кто хотел трудиться, с другой – сдерживало тех, кто трудиться не желал. Поскольку все больше людей теряло стимул трудиться, все работящие крестьяне должны были бы покинуть кооператив, который неминуемо бы распался, и вернуться к единоличному хозяйству. В таком случае и плохо работающие крестьяне уже не получали бы никаких выгод от экономии на масштабах производства.

Тем не менее, видя успехи коллективной работы в сельском хозяйстве, правительство посчитало, что отказ от коллективизации невозможен. Стал необходим запрет на выход из кооперативов и ведение личного хозяйства. Пункт принятой в 1956 году ВСНП программы о «добровольном вступлении и свободном выходе» исчез из устава народной коммуны в 1958 году, а затем – и из программных документов о сельском хозяйстве. Вплоть до III пленума ЦК КПК XI созыва закрепление производственных заданий за отдельными крестьянскими дворами официально не разрешалось. Таким образом, после 1958 года теория игр фундаментально изменилась. Ликвидация права на выход привела к тому, что исчезла угроза распада кооператива и выхода из него работящего крестьянства. Это не только полностью сняло ограничения с нежелающих работать крестьян, но значительно снизило мотивацию тех, кто хотел работать, однако не мог покинуть кооператив. Единственным рациональным выходом из этой «одноразовой игры» стало нежелание работать. Все меньше и меньше людей продолжали тяжело трудиться, и производительность ожидаемо упала.

В процессе коллективизации сельского хозяйства многих стран Латинской Америки и Африки правительством поощрялось право добровольного участия, но с появлением развитых коллективных форм оно, как правило, ликвидировалось. Идентичная ситуация сложилась и в Советском Союзе: до 1929 года в стране преобладали единоличные крестьянские хозяйства, но в результате обобществления и перехода земли в государственную собственность крестьянам было отказано в праве выхода из колхозов. Крестьянин получал фиксированную оплату, но ее размер больше не зависел от эффективности его труда, контроля не существовало, и никто не стремился работать в полную силу. Единой закономерностью для коллективизации всех стран стало повышение производительности труда на начальном этапе, когда крестьяне имели возможность выйти из кооперативов – и форма коллективного ведения хозяйства с сохранением возможности выхода действительно оказалась более эффективной, чем единоличное хозяйствование. Тем не менее когда некоторые страны, как, например, СССР в 1929 году и КНР в 1958, внезапно отказали своим крестьянам в праве выхода, производительность в сельском хозяйстве начала резко падать[68]68
  Согласно еще одной точке зрения, производительность колхозов в СССР была куда выше именно на заключительном этапе коллективизации. Это объяснялось тем, что советским правительством была не только проведена работа по объединению хозяйств, но и введены такие новшества, как машинно-тракторные станции. Таким образом, крестьянским хозяйствам не было необходимости во вложении собственных средств в механизацию при посевной или уборочной кампаниях, что существенно повысило трудовую отдачу. Падение производительности пришлось уже на «послесталинское» время.


[Закрыть]. Ситуации в Советском Союзе и Китае были очень схожи, кризис сельскохозяйственного производства в СССР привел к гибели свыше 5 млн человек[69]69
  Голодомор – один из негативных исторических мифов, созданных во время Холодной войны. Причинами продовольственного кризиса 1932 года стала не коллективизация как таковая, а «приписки» и огромный уровень расхищения продовольствия единоличниками (на спекулятивную продажу) и некоторыми руководителями колхозов в УССР.


[Закрыть], а поскольку население Союза составляло одну пятую китайского, то масштаб бедствия был сопоставим. Лишение крестьян права на выход из кооператива привело к повсеместному сокращению производственного энтузиазма, его серьезное снижение уже не могло компенсироваться выгодами экономии на масштабах производства, началось снижение производительности – на все это потребовалось совсем немного времени.

Запрет на свободный выход из сельскохозяйственного кооператива снизил эффективность механизмов экономического стимулирования, и уровень производительности принудительных объединений стал даже ниже, чем единоличных хозяйств. Но эмпирически доказать эту теорию не так просто – с 1962 года в сельскохозяйственной отрасли было внедрено множество новых технологий (более урожайные культуры, химические удобрения, широкое использование механизации), которые способствовали росту уровня производительности и компенсации отсутствия стимула крестьянства к труду. Однако, несмотря на многочисленные инновации, производительность труда все равно была на 20 % ниже уровня 1952 года. Таким образом, даже в столь неблагоприятных условиях гипотеза остается жизнеспособной. Другие гипотезы, несмотря на свою убедительность, не могут объяснить, по какой причине начавшееся в 1958 году падение производительности смогло остановиться только к 1984 году.

Кроме того, есть гипотеза о конкурентоспособности, согласно которой, добиваясь от провинций продовольственной независимости через систему государственной монополии на закупку и сбыт, правительство лишило провинции сравнительных преимуществ, что способствовало падению уровня производительности. Оздоровление местных рынков наметилось только с началом воплощения в жизнь политики реформ и открытости в 1978 году, когда местное производство было реорганизовано исходя из сравнительного преимущества каждой отдельной местности. Однако если бы государственная монополия на закупку и сбыт, а также система соцобеспечения сказывались на уровне производства столь негативно, то между 1953 и 1958 годом мы не наблюдали бы роста уровня производительности, поэтому эта теория объясняет скорее спад не 1953 года, когда начала проводиться политика централизованной закупки, а 1958–1959 годов. Кроме того, поскольку перед каждой провинцией стояла задача продовольственной самодостаточности, а региональные власти увеличивали объем инвестиций в сельскохозяйственные инновации и инфраструктуру, сравнительные преимущества постепенно должны были сглаживаться. Провинциям с имеющимся продовольственным дефицитом приходилось вкладывать в сельскохозяйственный комплекс больший объем инвестиций и добиваться более быстрого роста производительности, в отличие от провинций с излишками продовольствия. Согласно статистическим данным, сглаживание сравнительного преимущества действительно негативно сказалось на производстве, однако спад производительности должен был быть менее 3 %, тогда как в реальности он составил около 20 %. Таким образом, ущерб от отказа использования сравнительного преимущества составил 15 % от совокупного объема финансово-производственных потерь, но он не объясняет оставшиеся 85 %. Кроме того, не следует забывать о трудовом энтузиазме: любые быстрые экономические изменения, как правило, связаны именно с ним.

Результат и влияние экономического развития до 1978 года

Переход к плановой экономике начался с принятия в 1953 году первого пятилетнего плана. Чтобы дать общую оценку этой экономической системе, нужно взглянуть на нее с нескольких позиций.

Во-первых, важно понять, насколько эффективно были «мобилизованы» излишки. С этой точки зрения плановая экономика показала себя достаточно эффективной: уровень накопления капитала в первую пятилетку (1953–1957) составил 24,2 %, а во вторую (1958–1962) – 30,8 %. Это отражено в таблице 4.2.

Таблица 4.2

Коэффициент накопления капитала между 1953 и 1978 годом (%)

Источник: Собрание статистических данных о национальных доходах (1949–1985) // под ред. Статистического отдела баланса национальной экономики Государственного статистического управления КНР

Согласно гипотезе «ловушки среднего уровня доходов», чтобы началась фаза взрывного роста экономики, среднегодовой коэффициент накопления должен превышать 11 % от общего объема ВВП, тогда как в Китае до 1978 года этот показатель был гораздо выше – то есть мобилизация излишков происходила достаточно эффективно.

Во-вторых, надо понять, способствовали ли инвестиции в тяжелую промышленность увеличению удельного веса этой отрасли в общей структуре ВВП? В таблицах 4.3 и 4.4 можно увидеть изменения структуры инвестиций в каждую из отраслей и доли этих отраслей в общей структуре ВВП между 1952 и 1978 годом.

Таблица 4.3

Структура инвестиций в отдельные отрасли между 1953 и 1978 годом (%)

Источник: Собрание статистических данных об инвестициях в основные фонды Китая (1950–1978) / Под ред. Статистического отдела инвестиций Государственного статистического управления КНР

Таблица 4.4

Удельный вес отраслей в общей структуре ВВП между 1952 и 1978 годом (%)

Источник: Государственное статистическое управления КНР. Ежегодное собрание статистических данных КНР (1992)

Как видно из таблиц, доля инвестиций в тяжелую промышленность была очень высока, на нее приходилось более половины всех инвестиций. Соответственно, объем производства тяжелой промышленности рос очень быстро и к 1978 году приблизился к 50 %. Промышленное производство по большей части было сосредоточено на тяжелой промышленности, лишь незначительная его часть – на легкой.

С точки зрения структуры производства после 1965 года Китай очень походил на развитые страны – вплоть до начала политики реформ и открытости темпы роста промышленного производства не замедлялись и составляли около 6 % в год. Китаю удалось испытать атомное оружие (1960-е) и запустить искусственный спутник Земли (1970-е). Если ставить основной целью развитие именно тяжелой, военной и аэрокосмической отраслей промышленности, можно отметить высокую эффективность китайской экономики – за 20 лет аграрной стране удалось совершить рывок, который прежде был под силу только развитым странам.

Тем не менее цена этого достижения оказалась очень высока. Во-первых, экономику постиг структурный дисбаланс: с точки зрения промышленности Китай был достаточно развитой страной, но с точки зрения структуры занятости он так и оставался отсталой и аграрной. Более 70 % рабочей силы по-прежнему находилось в сельскохозяйственном секторе, что говорит о плохой организации ресурсов. Структуру занятости населения между 1952 и 1978 годом можно увидеть в таблице 4.5.

Таблица 4.5

Структура занятости населения между 1952 и 1978 годом (%)

Источник: Государственное статистическое управления КНР. Ежегодное собрание статистических данных КНР (1992)

Приоритетное развитие тяжелой промышленности не способствовало созданию большого количества рабочих мест: сельские жители не приезжали в города, а порой даже образованная городская молодежь была вынуждена уезжать в сельскую местность, что, конечно, шло вразрез с общепринятой картиной урбанизации. При этом наблюдался не только структурный дисбаланс, но также падение производственного энтузиазма.

Оборотные средства промышленных предприятий обычно используются для закупки производственных факторов и высчитываются по количеству готовой продукции на складах, поэтому чем эффективнее государственное предприятие, тем ниже его оборотные средства. Согласно исследованию Всемирного банка, объем оборотных средств в общей структуре активов Китая, Индии и СССР, трех стран, сделавших ставку на приоритетное развитие тяжелей промышленности, составлял примерно 30 %. Конечно, государство формировало план по объемам производства, но предприятия не всегда могли получить сырье в срок, поэтому на складах оставляли запасы, которые позволяли закрывать спущенный план. Кроме того, произведенная продукция не всегда могла быть реализована полностью.

В 1980 году я побывал на станкостроительном заводе. Обычно завод распродавал всю произведенную продукцию в тот же год, но мне удалось найти несколько станков, произведенных в 1978 году – и так как машины эти были очень велики, это приводило к обездвиживанию большого объема оборотных средств, необходимых для обслуживания. Именно поэтому огромный объем этих средств не был использован. В таблице 4.6 можно увидеть сравнение коэффициентов оборотных средств в разных странах.

Таблица 4.6

Сопоставление объемов оборотных средств разных стран (%)

Источник: Комиссия по исследованию экономик 1984 года Всемирного банка. Китай: проблемы и планы долгосрочного развития

Коэффициент использования был невысоким, а эффективность промышленного производства – относительно низкой. С точки зрения соотношения доллара как валюты к тонне угля и стали, а также расстояния транспортировки один доллар ВВП Китая равнялся 3,1 т-км, Индии – 1,67 т-км, а США – 1,8 т-км. Таким образом, выпуск одной и той же продукции обходился Китаю в куда большее количество тонно-километров на один доллар, нежели Индии или США. Будучи аспирантом Пекинского университета, я слышал такую историю: когда Баошаньский сталелитейный комбинат еще не был основан, а двумя крупнейшими сталелитейными центрами считались Аньшаньский и Уханьский металлургические комбинаты, сталь двух этих предприятий распределялась в плановом отделе, откуда осуществлялись централизованные поставки. Сталь из Аньшаньского комбината распределялась по промышленным объектам северо-востока страны, а Уханьский комбинат обеспечивал нужды провинции Ухань. Но зачастую сталь на северо-восток поставлялась именно с Уханьского металлургического комбината, а завод в Аньшане поставлял стальной прокат в провинцию Хубэй. Дело в том, что за распределение стального проката в Государственной комиссии по планированию отвечали всего один-два человека. Предприятий же с самыми разнообразными потребностями было очень много, поэтому случалась путаница, что приводило к такому неэффективному распределению.

С 1952 по 1981 год ежегодные темпы роста эффективности факторов производства по самым оптимистичным оценкам составляли 0,5 %, а по некоторым исследованием они имели даже отрицательные значения. По данным Всемирного банка, среднегодовые темпы роста эффективности факторов производства для развивающихся стран составляли 2 %, а это значит, что в Китае они достигались значительно медленнее, чем в других развивающихся странах. Китай смог «затянуть пояса», чтобы запустить спутник, но средний уровень жизни остался практически неизменным. В таблицах 4.6 и 4.7 отражены изменения уровня жизни в сельской и городской местности между 1952 и 1978 годом.

Таблица 4.7

Изменение уровня жизни городского и сельского населения межу 1952 и 1978 годом

Примечание: Индексы доходов и потребления рассчитывается по сопоставимым ценам

Источник: Государственное статистическое управления КНР. Ежегодное собрание статистических данных КНР (1993)

В сравнении с другими странами среднегодовые темпы роста ВВП в 6 % можно назвать хорошим результатом, однако, невзирая на четырехкратный рост производства, уровень потребления возрос всего на 77 %. Такой процент роста объясняется тем, что производство было в первую очередь ориентировано на тяжелую промышленность, на создание спутника и атомной бомбы, а не на потребности людей.

Разрыв в доходах между городским и сельским населением также возрос – уровень потребления в городе удвоился, а в сельской местности вырос на те же 77 %. Такой рост потребления горожан был обусловлен увеличением занятости. В 1950-е мужчины зарабатывали, а женщины занимались домашним хозяйством, но к 1960-1970-м уже и мужчины, и женщины «держали на своих плечах полнеба», потому что количество рабочих мест возросло. Таким образом, повышение уровня жизни связано отнюдь не с ростом заработной платы, а с ростом занятости. И хотя рабочей силы становилось все больше и в сельской местности, ее избыток не мог быть «перераспределен» в городские районы, что значительно тормозило рост уровня жизни на селе. Можно сделать вывод, что если цель заключалась в запуске искусственного спутника Земли или в развитии тяжелой промышленности, то традиционная система функционировала успешно, но если цель состоит в повышении уровня жизни людей, то удовлетворить ее традиционной системе не под силу, в особенности если сравнивать результаты с сопредельными государствами и территориями. Первоначально уровень дохода на душу населения в Китае был сопоставим с аналогичным показателем в Южной Корее, Сингапуре, Тайване и Гонконге, однако к концу 1970-х «восточноазиатским тиграм» удалось быстро войти в число развитых мировых экономик, а Китай так и оставался в их арьергарде. Желание «догнать и перегнать» развитые страны – вполне рациональное стремление всех развивающихся стран. Тем не менее стало ясно, что все социалистические страны с плановой экономикой не преуспели в этом, более того – ни одна избравшая путь плановой экономики капиталистическая страна также не достигла успеха.

Развивающиеся страны полагают, что «догнать и перегнать» развитые страны усилиями одного лишь правительства – очень хорошая идея, но на практике дела обстоят иначе. После Второй мировой войны разрыв с развитыми странами удалось сократить только нескольким восточноазиатским экономикам. В 1950-е эти страны находились примерно на одном уровне с материковым Китаем, однако к 1980-м они превратились в мощные индустриальные экономики. В 1995 году среднедушевой доход Сингапура превысил аналогичный показатель Англии и приблизился к США; между китайским Гонконгом и США все еще сохраняется небольшой разрыв, но Англию Сингапур уже превзошел. Паритет покупательной способности Японии лишь немногим меньше аналогичного показателя США, хотя в абсолютных значениях значительно превышает Америку – вот уж в действительности что называется «перегнать Англию и догнать США». Эти страны воплотили надежды развивающихся государств и стали настоящим «восточноазиатским чудом».