Текст книги "Небесная собака. Спасение души несчастного. Том 2"

Глава 43. Часть 2. На полпути в обитель Опустивших головы долины Шутянь

На месте, где они остановились, стояли только повозки. Не было ни людей, ни коней, даже тех, что принадлежали наставнику и его воспитаннику. За повозкой раздался шорох.

– Господин! – Ответственный за Цзюя мужчина с побоями на лице аккуратно выглянул из-за повозки. После того как он воскликнул, появились фигуры, которые виновато опускали головы и стонали от боли.

Уже смеркалось, но еще было достаточно светло, чтобы провести перекличку слуг, которые кучковались, как цыплята, топчась в плотном кругу. Го Бохай видел, что люди боятся юного наследника и его крутого нрава. Наконец, собрав всю волю в кулак, конюх подошел к У Чану, поклонился, схватился за распухшую щеку и пояснил:

– Кое-что случилось… Почти сразу после вашего ухода мимо нас проходила пара незнакомых людей. Увидев вашего Цзюя, они потребовали отдать им всех лошадей… – Мужчина очень нервничал, стараясь подобрать правильные слова. – Их речь была странной, мы не смогли с ними договориться.

Сянцзян прыснул, издав уничижительное «ай-я».

– Смотрю, ты был сговорчивее своего напарника! – Демон показал на второго слугу, ответственного за дымчатого коня наставника Го. Казалось, этому юному слуге досталось больше остальных, он даже на ногах не стоял – как тряпка повис на плечах товарищей, блистая кровоподтеком размером с кулак под глазом. След от удара был слегка необычным. Заприметив это, Сянцзян серьезным тоном спросил:

– Хочешь сказать, те незнакомцы являлись не людьми, а конями, которые дралась с вами не кулаками, а копытами? Нет? Тогда откуда у твоего приятеля на лице след от подковы? – Сянцзян разразился притворно праведным гневом, стоило слугам покоситься на него с недостаточным почтением: – Что, эта парочка парнокопытных вас тоже отпинала? Говорите, что бешеный конь молодого господина спокойно дал увести себя, к тому же каким-то незнакомцам? За подобную ложь языки клеймом прижигают!

Слуга покрылся испариной от страха. Склонив голову, протянул ладони к У Чану, но не осмелился коснуться его.

– М-молодой господин, прошу, лучше десяток розог. В этом я виноват, признаю. Но кто ж знал, что так будет? Сколько раз ему было велено не приближаться к Фэну… Я сейчас же отправлюсь на поиски вашего коня, подождите, пожалуйста, с наказанием, пока мои ноги еще ходят.

У Чан колебался, не зная, как поступить. Он пытался украдкой взглянуть на наставника, но того не было видно за подбоченившимся Сянцзяном.

Мужчина добавил:

– Помощник господина Го – наблюдательный человек. На самом деле Цзюй сбежал… Никто его не уводил. Это произошло немного раньше. Однако в моих словах нет ни капли вранья, и всех остальных лошадей, в том числе скакуна наставника, правда увела пара вооруженных незнакомцев.

Услышав «помощник господина Го», У Чан отвлекся от рассказа слуги. Он в открытую посмотрел на учителя и увидел на его лице то же недоумение, какое переполняло его самого. Оба бросили взгляд на стоявшего между ними: названный помощник Сянцзян изогнул бровь и хмыкнул.

Довольно много времени уже было упущено, поэтому Го Бохай и У Чан вернулись к деталям. Конюх описал происшествие во всех подробностях. От мысли, что молодой господин У не поверит ни единому слову, его бросило в холодный пот. Однако кучка трусов, стоявших в его тени, кивала и поддакивала, внушая доверие слушателям.

Цзюя действительно никто не уводил. На глазах появившейся у дороги пары незнакомцев конь в очередной раз взбрыкнул и попытался вырваться. Именно в этот момент слуга, который вел Фэна, оказался позади буйного жеребца. Судьба благоволила этому юноше, и копыто лишь задело его. Получив по лбу, тот всего лишь потерял сознание, а не лишился жизни. Пока все были отвлечены этим происшествием, силуэт Цзюя уже исчез на фоне золотых лучей заходящего солнца.

Как раз в этот момент появились незнакомцы: рослые мужчина и парень воспользовались переполохом и отстегнули лошадей. Только тогда слуги обратили на них свое внимание и вступили в сражение. Драка вышла недолгой, разбойники оказались вооружены. Особых примет избитые и униженные проходимцами слуги не запомнили. Многие просто заползли под повозки и попрятались, как щенки, которые только и могли скулить в ожидании, когда стихнет буря. Один закусившийся с собственной гордостью тихо провыл, скрывая лицо:

– Почему с молодым господином не отправили охрану? Был бы здесь хотя бы один солдат, такого не случилось бы…

– Мне очень жаль, что так вышло, – обратился Го Бохай к слугам. Его ровные брови дрогнули от чувства вины, ведь именно он настоял, чтобы наследника на пути к долине Шутянь не сопровождал конвой во главе с военачальником Бо. – Я знаком с трудностями долгих странствий. Золотое правило гласит: чем меньше подвеска на поясе господина привлекает внимание, тем меньше людей хотят ею овладеть. Если бы кортеж наследника сопровождала стража, то в первом же подобном городе осевших кочевников нас встретила бы шайка вооруженных бандитов.

Кто-то обронил:

– И то верно. Выходит, отделались малой кровью… Подождите, мы остановились рядом с городом осевших кочевников?! – В голосе слуги послышался страх, который за секунду перекинулся на остальных.

– Нам нужно как можно скорее покинуть это место! Не ровен час они вернутся.

– Говорят, в таких городах пропадают люди из благородных семей. Мало у какого влиятельного господина получалось вызволить своих родных или детей. Что будет с нами, кто заступится за нас?

Го Бохай немного успокоил людей: молодой господин У Тяньбао вернулся, а значит, больше никто не пострадает. Вдобавок слуг и содержимое повозок не тронули. Хоть это и было подозрительно и странно, наставник отбросил размышления, чтобы не терять драгоценное время. Однако только все трое решили отправиться обратно, чтобы вернуть лошадей, слуги всполошились и упали в ноги.

– Прошу, молодой господин У, не оставляйте нас здесь одних! Мы даже муху не в силах обидеть, как нам быть, если эти дикари появятся вновь?

– Наставник, прошу вас, смилуйтесь. Оставьте подле нас хотя бы своего помощника!

Ранее утром один любопытный, который был занят подготовкой повозок и осмотром вожжей, заметил разгуливавшего у подножья горы высокого бледного мужчину. Демон Тьмы в своем человеческом обличии приковывал множество взглядов: темные одеяния и холодный, прикрытый тенью черных ресниц взор – такой никогда не затеряется среди серой массы. Даже самые обворожительные красавцы не могли устоять и не попытаться разузнать: кто же это такой? Когда слуга поинтересовался, кем Сянцзян приходится наставнику, демон и подумать не мог, что после лукавого ответа будет часто слышать в свой адрес «помощник». Сейчас он положил руку на голову наследника, словно тот приходился учеником и ему, и нарочито угрожающе произнес:

– Вы что о себе возомнили? В отличие от вас, я – сын состоятельной и именитой семьи, мною никому не удастся командовать. Я делаю что хочу, когда хочу и…

Го Бохай бесцеремонно перебил раздухарившегося паршивца, уловив в полных тревоги глазах слуг неподдельный страх:

– Ты мой помощник, не так ли? – Взгляды наставника и демона схлестнулись, словно клинки. – Какой мне прок от того, кто не в состоянии защитить людей?

Казалось, услышав эти слова, демон должен был ощетиниться, как и обычно, однако сейчас он испытывал настоящее удовольствие, отразившееся в его невесомой улыбке. Сянцзян наслаждался каждым таким мгновением, наблюдая, как Го Бохай пытается осадить его. Ведь именно в эти моменты наставник, как казалось демону, показывал свою настоящую сторону.

– Неужели господин этим хочет сказать, что сожалеет о собственном выборе? – Отодвинув опешившего наследника с пути, будто переставив метлу, Сянцзян оказался лицом к лицу с Го Бохаем. – Вы нуждались в личном помощнике, а не в прислужнике, который будет молча исполнять роль собачонки. Мне казалось, в первую очередь вы цените людей за их старания.

– Учитель…

Лицо Го Бохая также тронула улыбка, наигранная и фальшивая:

– По-твоему, это старание? Хах… Если мне не изменяет моя безупречная память, ты попросился в помощники, чтобы больше помогать людям. Так постарайся умерить свое высокомерие и останься здесь, с этими людьми.

Го Бохай прекрасно знал, как Сянцзяна выворачивало от слов о добровольной помощи. Он вечно твердил, что на подобные вещи способны лишь глупые и недальновидные люди. Однако и в этот раз, услышав слова наставника, Сянцзян не задрожал от отвращения, наоборот – сейчас его ухмылка стала в разы ярче. Кошачьи глаза демона хитро прищурились.

– Вы поистине безжалостны. Господин постоянно нагружает меня всякого рода делами. Пока вы спите, я весь в работе – оттого так редко появляюсь подле вас. Почему вы так жестоки? Я отправился сопровождать вас, потому что был вдохновлен историями о ваших подвигах, а теперь, выходит, вы действительно желаете, чтобы я тут топтал землю без дела, как сторожевой пес!

– Учитель…

Сянцзян достойно играл на публику, некоторые слуги даже прониклись к нему состраданием и теперь смотрели с неодобрением на Го Бохая.

– Ваше пренебрежительное отношение ко мне, ваши слова – все говорит о том, что вы, господин, не желаете дать мне хотя бы малейшего шанса проявить себя. Неужели вы так не уверены в себе и в страхе, что помощник превзойдет вас, готовы продолжать держать его в тени?

Го Бохай уже был готов ответить, однако остался безмолвен. Аккуратным движением У Чан схватился за край рукава наставника и пару раз мягко потянул на себя.

– Простите… Нам нужно возвращаться, уже скоро совсем стемнеет. Маловероятно, что мы обнаружим следы Цзюя: этот конь подобен песчаной буре, столь же быстр и непредсказуем. Надо хотя бы вернуть Фэна и остальных. – Когда наследник опустил руку, он переключился на демона, и его голос зазвучал намного жестче. – Учитель, пусть ваш помощник тоже идет возвращать лошадей, так от него будет больше пользы, чем если он будет здесь впустую чесать языком.

Не успел Го Бохай что-либо предпринять, как его ученик и демон, словно сговорившись, уже повернули на дорогу в сторону города. Когда только троица пришла к повозкам, солнце еще освещало лица людей, сейчас же лучи потускнели, и все затянуло густыми тенями. Наставник хотел было отправиться вместе с ними, но пара слуг от страха остаться без защитника остановили его, крепко обхватив руку.

У Чан успел сделать лишь несколько шагов, как до него донесся знакомый мягкий, но необычайно серьезный голос:

– Будь аккуратен! – Го Бохай понимал, что в случае чего демон защитит наследника от опасности – иначе мигом лишится головы. Но кто защитит наследника от самого демона и его длинного языка?

Не сбавляя шага, У Чан обернулся, положил руку на рукоять Байшана, закрепленного на широком поясе, и с улыбкой ответил:

– Не переживайте, учитель, я помню!

Вначале двое шли молча. Среди наступившей темноты повозки с людьми позади уже виднелись слабо, и только сейчас У Чан решил обратиться:

– Скажи, в прошлом между тобой и учителем что-то произошло?

Демон ответил:

– Нет, с чего ты так решил? – Его слова звучали ровно и не вызывали никаких подозрений. – Ты иногда слишком много думаешь, тебе на это ни разу не указывали?

Желание наследника расспрашивать быстро отпало. За несколько дней плотного общения с Сянцзяном у него создалось четкое впечатление: что бы ни вылетало изо рта этого демона, оно всегда стремилось уколоть собеседника. У Чан прошипел себе под нос:

– Бесишь.

Некогда Сянцзян вызывал у него совсем другие чувства. Теплой ночью, похожей на эту, как раз после приема гостей в главном зале, У Чан отправился к небольшому мостику с крышей. Маленькое строение не несло никакой пользы – лишь радовало глаз. Стоя на нем, можно было наслаждаться садом госпожи, созерцать через оконный проем жизнь поместья или кормить маленьких черно-золотистых рыбок, что мелькали в озере и смешно выплывали, хлопая ртами. Более тут нечем было заняться, но для У Чана прогулка по темно-красным доскам была чем-то особенным. Здесь во время одинокого блуждания он предавался воспоминаниям о днях, когда шел позади рассуждавшего учителя, смотря ему в спину. В памяти всплывали разного рода детали: как свет солнечных лучей подчеркивал фигуру идущего впереди, как мягкий шелест листьев звучал в минуты его молчания, как радостно плескались карпы при виде утонченного лица, улыбающегося им через толщу воды. Но именно та мрачная ночь после приема гостей на горе Хэншань оставила неизгладимый шрам на сердце У Чана.

Обычно после шумных празднеств, которые наставник не посещал, наследник вместе с сероголовой волчицей отправлялся к маленькому мосту, где его в свете полной луны уже ожидал Го Бохай. В тот раз там никого не оказалось. Молодая волчица сорвалась вперед, словно на зов помощи хозяина, отчего наследника охватила тревога. Не понимая, чем именно в тот момент он руководствовался, У Чан бросился вслед за ней, будто был таким же сторожевым псом, как и Юэ. Однако, когда до покоев учителя, из которых доносился знакомый голос, оставалась лишь пара шагов, наследник застыл, словно пораженный ледяной стрелой, – У Чана настиг горестный плач Го Бохая, который все время повторял одно и то же имя:

– Мокуан!

Именно в этот момент позади наследника появился Сянцзян, который заволок его обратно под крышу моста.

– Не лезь! Это чужое горе, которое с тобой не захотят разделить. Своим появлением ты нанесешь удар по гордости учителя!

Более демон ничего не сказал, а после попытался укрыть наследника от глаз выбежавшей из покоев служанки. Но Минь-Минь все же заметила их и несколько замедлила шаг…

Наконец они вошли в город. Учитывая, что уже стемнело, они не надеялись встретить кого-либо на своем пути. К тому же ту самую улицу, которую ранее все трое прошли вдоль и поперек, освещал всего-то бумажный фонарь – если кто-то и находился вне дома в столь позднее время, то его было не заметить на фоне темных стен построек.

– Нужно искать конюшню, – в один голос произнесли У Чан и Сянцзян и удивленно уставились друг на друга. После чего молча пошли дальше. На окраине городка их взору предстала кривая постройка, из которой раздавались голоса людей и визг лошадей. Издаваемые животными звуки походили не просто на негодование – складывалось ощущение, что с них живьем сдирают шкуры.

У Чан хотел было уточнить план действий, как демон на его глазах растворился в ночной темноте, а после окликнул его с крыши:

– Поднимайся!

Дыра в обветшалой крыше позволяла наблюдать за происходящим. Открывшаяся взору демона и наследнику картина была, мягко говоря, неприятной: несколько перепуганных лошадей забились в дальний угол конюшни, парочка хаотично бегала кругами, а несколько рослых мужчин только что повалили на землю молодого жеребца. Из пасти коня вырвался душераздирающий крик, от которого кровь в жилах стыла.

Как только кочевники с ним закончили, животное вскочило и бросилось куда-то в сторону, ударяясь о деревянные балки. Крыша затряслась. Спустя мгновение, когда в тупик загнали следующего скакуна, все более или менее прояснилось: на телах лошадей выжигали тавро.

Видя раскаленный докрасна металл и слыша визг только что клейменных, кони в прямом смысле сходили с ума. Их негодование и создаваемый хаос заглушали человеческую речь. Даже прислушавшись, понять, о чем говорили люди, было невозможно. У Чан бросил взгляд на столпившихся лошадей и среди них увидел дымчатого Фэна, который, как и другие, был поглощен страхом. Как раз в его сторону один из кочевников показал рукой и выкрикнул что-то грубое – по-видимому, настал его черед.

Наследник потянулся за оружием, готовясь спрыгнуть вниз, но его остановили слова демона:

– Не лезь, я сам все сделаю.

«Снова останавливает меня, как в Лунъюане? Но разве вдвоем будет не проще?» Подумав так, У Чан все же оголил Байшан:

– Их всего пятеро, да и воины из них наверняка никакие. Мы быстро справимся.

– Мы? – Лицо Сянцзяна скривилось в пренебрежительной гримасе.

К удивлению обоих, спускаться им не пришлось: громкий удар открывшихся дверей конюшни застал всех участников происходящего врасплох. Парочку стоявших близко мужчин откинуло в сторону. И если бы не несколько тусклых свечей в ночной темноте, никто бы не смог отличить ворвавшегося внутрь, словно буран, Цзюя от разъяренного призрака. Даже этого света было недостаточно: виднелся лишь бешеный, мечущийся от одного кочевника к другому гневный взор коня.

У Чан застыл с неясной эмоцией на лице, а Сянцзян присвистнул:

– Теперь понятно, почему его все еще на суп не пустили. Поди пойми, что у твоего коня в голове. – И упруго спрыгнул вниз с грацией хищного кота.

Оказавшись рядом с кочевником, демон одним движением обезоружил его и вырвал тавро из рук. Раздался пронзительный вопль, мужчина схватился за обожженный зад и на четвереньках отполз в угол, выкрикивая довольно-таки созвучное с северным диалектом:

– Демон! Исчадие преисподней!

Видимо, некоторые выражения у кочующего народа и жителей Севера все же совпадали. К тому же, лежа на боку и истошно стоная от боли, мужчина указывал на Сянцзяна. Ошибки быть не могло, перепуганный действительно увидел в нем нечестивого, но с чего вдруг? В человеческом облике Сянцзян ничем не отличался от обычного смертного, разве что был неприлично бледен, до безобразия высокомерен и падок на черные одеяния, подчеркивавшие цвет его кожи. Находясь на крыше, У Чан не мог видеть всей картины, так что оставался в недоумении.

Двое мужчин пришли в себя и тут же вооружились чем пришлось. Но нападать они явно не собирались: отмахиваясь палками, перепуганные видом Сянцзяна, попятились и уткнулись в стену.

– И-исчадие… Не подходи!

Но со стороны казалось, что тот и не собирается к ним приближаться: демон Тьмы все так же стоял, застыв в шаге от вопившего в углу мужика и держа в руках медленно остывающее тавро.

У Чан собрался спрыгнуть, но тут крыша под громкое лошадиное ржание снова сотряслась. Один из кочевников, размахивавший плоской доской, пополз в сторону единственного выхода, но, позабыв про бешеного скакуна, слишком к нему приблизился. Ударом копыт его впечатало в перекладину, которая отчетливо затрещала. У Чан не успел ничего предпринять, и большой пласт крыши вместе с ним резко обвалился.

Высота была небольшой, да и падение смягчило тело второго мужчины, что все еще оставался стоять у стены, не подозревая об опасности сверху. Однако, приземлившись, наследник все же издал глухой стон. Когда У Чан поднял голову, то обнаружил, что человек под ним всего лишь потерял сознание, а над ними уже склонилась непроглядная тень. Без ясных на то причин спина, а следом и затылок наследника онемели. Его глаза медленно скользнули по черному пятну с человеческими чертами, сердце зашлось так, что стук отдавался в горле. Это был Сянцзян, точно он. Однако сковавший У Чана животный ужас не поддавался никакому контролю. Мертвенно-бледное лицо, застывшее в безумном выражении, смотрело на него абсолютно холодно. Демон не улыбался и не скалился, но все же создавалось впечатление, что в душе он заливался леденящим и звенящим хохотом. Смотря в сузившиеся, вспыхнувшие красным светом зрачки, У Чан невольно ощутил себя в шкуре добычи, которой стоило только шелохнуться, и ей тут же выпустят все внутренности наружу длинными острыми когтями.

Сянцзян плавно опустился на колени, и их глаза оказались друг напротив друга. У наследника перехватило дыхание.

– Что, инстинкты шалят? – Слова демона отдавались пульсирующим гулом в ушах, из-за чего У Чан совсем не понял их насмешливого смысла.

Бах! – раздался грохот, и зрительный контакт прервался. Виновником оказался кочевник, который выбежал наружу, держась за обожженный зад. Когда же У Чан приподнялся и украдкой глянул в сторону Сянцзяна вновь, лицо демона уже выглядело привычно надменным.

Многие из лошадей последовали примеру кочевника. Лишь двое остались стоять на месте – Цзюй и Фэн. Дымчатый конь наставника и ухом не повел, тогда как бешеный скакун молодого господина, пуская клубы пара из ноздрей, принялся взволнованно расхаживать вокруг него кругами, но все же держась на расстоянии. Увидев их, У Чан мысленно не удержался от риторического вопроса: «И это истинная причина?» Разве не в поисках своего хозяина верный рысак заявился в конюшню и устроил погром?

Наблюдения наследника прервал голос демона:

– Помнится, днем ты изучал карту…

У Чан непонимающе посмотрел на него. Они все еще сидели рядом друг с другом: молодой господин – в обломках крыши, Сянцзян – на корточках перед ним.

– Советую вычеркнуть эту местность, ха-ха, а если судьба тебя все же сюда заведет – скрыть свой примечательный цвет волос от местных.

Взор юноши ненадолго задержался на насмешливом бледном лице. У Чан раздраженно фыркнул и поднялся на ноги. Краем глаза наследник заметил ладонь Сянцзяна, которая до дрожи сжималась в окровавленном кулаке.

Оба больше ни слова не произнесли. Даже когда демон остался стоять в стороне, У Чан молча отправился ловить разбежавшихся по округе лошадей.

Когда все вернулось на круги своя, ни у кого не оставалось энергии на споры и расспросы. Наследник сел в повозку, совершенно изнуренный, все же он уже полных два дня бодрствовал, а вызволение лошадей лишило его последних сил. Сянцзян завалился в углу и, съежившись в многострадальный комок, впервые уснул на глазах Го Бохая. На самом деле по дороге в долину Шутянь им попадалось немало мест, где можно было бы передохнуть, но то были лишь маленькие деревни и незнакомые поселения. Никто из троих не пожелал и минуты задерживаться там из опасений попасть в новые приключения.

Так они провели три полные ночи в пути, заменяя сон легкой дремотой и лишь изредка останавливаясь, дабы размять спины, пока на пути наконец не оказался большой город – Уюнь.

Прибыв, первым делом слуги наследника разыскали хороший постоялый двор, который принимал исключительно благородных гостей. Помимо названия «Спящий журавль», на двухэтажном здании висела дощечка с иероглифом «душа», что очень многое говорило о данном заведении. Например, в отличие от других домов, владельцы которых не брезговали дать комнату захмелевшим посетителям в сопровождении вульгарно накрашенных красавиц, в подворьях с такой многообещающей табличкой (кусочек от словосочетания «душевное спокойствие») не одобряли любого рода шум – будь то даже тихая мелодия сюни[34]34
  Сюнь – духовой инструмент из обожженной глины, который имеет форму шара или груши и несколько отверстий.


[Закрыть]. По этой же причине цена за ночь в «Спящем журавле» и ему подобных постоялых дворах кусалась, прием пищи не входил в стоимость, а люди, останавливавшиеся здесь, носили громкие фамилии и не желали, чтобы их тревожили.

Го Бохай занялся оплатой трех комнат, пока увлеченный рассматриванием постоялого двора У Чан стоял рядом и крутил головой по сторонам. Для наследника, редко выбирающегося из поместья, каждая деталь казалась необычной.

Из передней, где сейчас находилась троица, открывался вид на соседний зал и тихо трапезничавших там людей. Время шло к полудню, и многие из гостей сейчас утоляли голод. В их взглядах блестел интерес к примечательным путникам, особенно к юноше с серебряными волосами. Но никто из гостей откровенно не таращился на него, плюясь едой от удивления, а уж тем более не желал тревожить ради удовлетворения своего интереса. Они лишь со стеснением посмотрели в его сторону и тут же сделали вид, что заняты своими делами. Даже обсуждения, которым они предались, не выходили за рамки шушуканья, похожего на взмах крыльев бабочки.

Становилось как-то неприлично продолжать разглядывать людей за едой, поэтому наследник быстро переключил внимание на широкую лестницу, ведущую к комнатам. Однако, если бы его взгляд задержался на лицах находившихся там хоть на секунду дольше, возможно, он узнал бы двух прелестных персон в компании не менее прелестной дамы за дальним столом. Но все же У Чан был поглощен ощущением новизны.

Было неловко признавать: даже та чайная в Лунъюане, куда его любезно пригласил Мэн Чао во время их прогулки по столице, была первой среди подобных заведений. Будучи сыном человека, правящего ровно одной четвертой Поднебесной, У Чан имел большие возможности, любые двери для него были открыты, а хозяева питейных и развлекательных павильонов столицы Севера с распростертыми объятиями были готовы его встречать и обхаживать. Но их предлагаемое веселье мало интересовало юношу в сравнении с времяпрепровождением с наставником за учебой. Хотя Го Бохай любил ходить в город, когда приезжали торговцы шелков с Востока и Юго-Запада, наставник все равно не посещал никакие другие места. А если они не интересовали учителя, значит, и ученику было незачем распылять свое внимание на них.

Теперь все немного переменилось. Вдали от дома У Чан желал сам куда-нибудь заглянуть и чему-нибудь удивиться. Хоть на то маленькое театральное представление, куда зазывали люди у дороги, когда повозки наследника въехали в Уюнь. Немного погодя желание У Чана изменилось: теперь он желал сходить куда-нибудь вместе с учителем и чем-то удивить его. В нем словно зажегся неугасимый огонек, а в голове то и дело возникали вопросы: «Какие блюда здесь подают?», «Надеюсь, достаточно острые?», «Сколько времени мы тут проведем?», «Учителю тоже нравится это место?». Вдруг У Чан поймал себя на том, что уже долгое время непочтительно таращится на Го Бохая, да и еще с глупой улыбкой на лице, словно тронулся умом. Он успел отвернуться, когда на него обратили внимание, а затем сболтнул первое, что пришло в голову:

– Ого, здесь почти нет свободных комнат!