Текст книги "Небесная собака. Спасение души несчастного. Том 2"

Между тем в молчании прошло уже более минуты. Минь мудро не поднимала головы; наследник продолжал стоять отстраненно, что натолкнуло Го Бохая на осознание: нужно было держать себя в руках. Он стыдливо отступил из-за излишних эмоций, которые некогда обещал себе контролировать.

И тут У Чан внезапно сложил ладони в жесте мольбы:

– Учитель, прошу, пойдемте со мной! Только, пожалуйста, не задавайте вопросов, пока я вам это не покажу!

Глава 35. Часть 2. Возвращение на круги своя

Го Бохай жестом велел Минь-Минь остаться в покоях и кивнул хмурому ученику. У Чан же молча указал в сторону сада и сразу направился туда, будто боялся передумать. Путь был короток, и тем не менее время для обоих как-то неестественно замедлилось. Обычно юноша не мог скрыть радости от преподношения приятных сюрпризов наставнику, сейчас же все выглядело иначе. У Чан шел быстро и напряженно, постоянно оборачивался. Его странное поведение не на шутку тревожило Го Бохая. Неужели случилось что-то нехорошее? Или вспыльчивый наследник не уследил за собой да и прибил кого-то ненароком и теперь нужно замести следы?

Наконец они оказались у входа в сад. У Чан остановился первым, да так резко, что задумавшийся Го Бохай едва не впечатался в его широкую спину. Наставник смешался, потому, бросив: «Уже пришли?», шагнул вперед, чтобы заглянуть внутрь нефритовой рощи, но ему преградили путь.

Как загадочен сегодня этот обычно прямолинейный юнец! Го Бохай отступил и, тряхнув длинными рукавами, выжидательно уставился на ученика. Попытка сгладить неловкость провалилась с треском: У Чан старательно смотрел в землю и, кажется, слегка сопел от напряжения. Распознать, о чем же он думает, и без того утомленный долгими размышлениями наставник не мог. Тогда Го Бохай подчеркнуто вежливо поинтересовался:

– Любопытно, почему же мы остановились?

Ответ последовал не сразу.

– На самом деле есть еще одна просьба… – У Чан склонился так низко, словно говорил со своими коленями. – Учитель! Это последняя просьба, и она довольно странная! Прошу, прежде чем мы пройдем в сад, могу ли я вас попросить на время прикрыть глаза?

Го Бохай удивился и переспросил:

– Но… тогда как я буду видеть, куда мне идти или на что смотреть?

Все еще не поднимая головы, У Чан вытянул ладони перед собой.

– Я вас м-могу провести, если согласитесь… – Ни один мускул не дрогнул на благородном лице, когда наследник озвучил свою просьбу, но шаткий голос, прозвучавший подобно струнам расстроенного гуциня, все же выдал его волнение. – Верьте мне, учитель.

В душе Го Бохая воцарился хаос. Радость от встречи с наследником заглушалась переживаниями за него – словно в спящий вулкан бросили камешек, и теперь поток лавы поглощал все на своем пути. После отъезда У Чана наставник готовил себя ко многому, в том числе к тому, что после долгой разлуки увидит ученика другим человеком – повзрослевшим и опытным. И вот юноша перед ним, склонился и протянул руки, но Го Бохай не в силах понять его мотивы. Что теперь творится в юной голове? Как мог воспитанник махнуть рукой на традицию первого поклона родителям? Какой еще трюк планирует выкинуть?

Интуиция Го Бохая шептала: с этим нужно разобраться как можно скорее. Поэтому он, мучимый собственными думами, сделал как просили. В вытянутые ладони наследника проникла приятная прохлада, следом же он ощутил неуверенность хозяина длинных пальцев, что скользнули по сухой чувствительной коже. Лишь тогда У Чан набрался смелости выпрямиться. Вне себя от радости, он заглянул в лицо наставника, чью руку держал в своей. Го Бохай испытал легкость на сердце, узнав наконец привычного воспитанника, восторженного и искреннего, и потому опустил веки. На его лице тоже проступила улыбка. Идиллию нарушил порыв ветра, бросивший в замерших ученика и учителя охапку листвы.

У Чан мягко потянул наставника к себе, и они медленно, словно танцуя, вошли в сад. Наследнику приходилось ступать осторожно, то и дело разворачиваться спиной к дороге, дабы не допустить казуса с оградкой, ступеньками или какими другими неровностями поверхности. Пройдя немного, он вдруг заговорил, хотя до этого был молчалив как никогда:

– Учитель, я очень надеюсь, что вам понравится! Правда… Давайте договоримся: когда вы увидите, не станете расспрашивать, как у меня это получилось. И не думайте даже волноваться о стоимости! Скажу сразу – нет ничего такого, чего бы я… Забудьте, просто не думайте лишний раз.

Послышался шорох свежей травы, так, словно У Чан сошел с тропы из серо-голубого известняка и ступил по растительности. Го Бохаю нестерпимо хотелось открыть глаза, но вместо этого он поинтересовался:

– Мы пришли? Если нет, тогда почему замедлили шаг?

– Необходимо подождать! – Юноша отпустил руку и добавил: – Только не открывайте глаза, еще рано.

Понять, что именно происходило или где они находились, наставник все еще не мог, сколько бы ни пытался. Ему непросто давался этот акт доверия. Прислушиваясь к ощущениям, Го Бохай думал о том, что едва ли существует еще хоть кто-то, чьим рукам он смог бы довериться и пойти в неизвестном направлении с закрытыми глазами. По доносящимся до его слуха звукам становилось понятно, что воспитанник рядом, но что именно он сейчас делает, оставалось неясным. Раздался глухой щелчок, а затем шелест – словно мягкий ветерок заиграл листвой в саду.

Закончив, У Чан тихо позвал:

– Учитель, позвольте, дайте свою руку.

На этот раз он не взял ладонь наставника в свою, а что-то в нее вложил. Очертания походили на продолговатый листок, мягкий и свежий. Чуткие пальцы Го Бохая принялись перебирать и ощупывать. Не понимая, к чему все это, он услышал:

– Попробуйте угадать, что это. – Голос У Чана прозвучал совсем близко.

– Очевидно, лист с дерева? Это то, что ты хотел мне показать?

Наследник тихо усмехнулся, маленькая игра явно забавляла его, как и вид беспомощно сжимающего в руках неизвестное растение наставника. У Чан снова уточнил:

– Да, но с какого? Этот ученик немного подскажет – вы как-то о нем рассказывали.

Подобная шалость вполне могла вызвать досаду: это же надо придумать столь необычный способ, чтобы что-то показать человеку! Да еще и в такой момент! Но Го Бохай лишь добродушно улыбнулся:

– Задача для этого уважаемого оказалась довольно нелегкой. Может, я взгляну, дабы освежить память?

У Чан с радостью согласился, и наставник распахнул глаза. Свежесорванный листочек был в разы крупнее листьев льна, о котором в первую очередь подумал наставник. Гладкий, удлиненной формы, он помещался в ладонь, слегка не достигая подушечек пальцев, однако Го Бохай все еще не понимал, какому растению он принадлежит. Он задумчиво осмотрелся, справедливо рассудив, что найдет его неподалеку. Оказалось, У Чан привел учителя в самую гущу сада своей матушки. Под ногами – выложенная из идеально ровного камня брусчатка, по одну сторону – нераспустившиеся хризантемы, по другую – белоснежные миниатюрные кусты азалии, чуть поодаль на горизонте – юная магнолия. И лишь одно небольшое деревце, стыдливо выглядывающее из-за спины наследника, Го Бохай никак не мог признать. Подойдя ближе, он выставил руку с листом на уровне глаз и сравнил. Сомнений быть не могло – листок сорван именно отсюда.

– Так вон оно что, однако я все еще не понимаю…

– Учитель, вы разве не узнаете? Ну да, оно совсем молодое, с меня ростом, тоненькое и немощное. Стоит подождать, и через пару лет будет куда крупнее своего северного собрата! Я посчитал, что вы с первого взгляда узнаете персиковое дерево с Востока. Моя вина, стоило приложить больше усилий и привезти взрослое, тогда бы вы уже скоро смогли насладиться его плодами!

Выражение лица наставника вдруг едва уловимо переменилось. Издревле у смертных имелось четкое разделение между видами персиковых деревьев. Тот, что произрастал на Севере, люди называли «декоративным». Он походил скорее на высокий кустарник и приносил небольшие и несладкие плоды. Второй можно было встретить лишь на Востоке ближе к Югу. Люди считали его предшественником персиковых фруктов, а потому прозвали «истинным совершенством», или «Даром императора». Этот вид в поре цветения впечатлял своим обликом: шершавая кора на изогнутых ветвях напоминала высохшую треснутую землю, а в высоту он мог достигнуть более двух-трех чжанов[1]1
  Чжан – мера длины, равная в современном исчислении 3,2 м.


[Закрыть]! Бесчисленное количество ветвей и листьев укрывали от жары плоды, благодаря чему они созревали сладкими и сочными. Однако названия персиковых деревьев появились отнюдь не из-за их размеров или вкуса плодов. Свойства – вот что их определяло. «Декоративный персик» действительно таковым и являлся, «Дар императора» принес смертным защиту от любых тварей из мира демонов: в пределах его ветвей никакая нечисть не может существовать спокойно, об умышленном нахождении в его тенях и речи идти не может. Проще говоря, все демоны обходят за версту «истинное совершенство».

Разумеется, У Чан прекрасно знал обо всех свойствах привезенного подарка. И желал посмотреть на реакцию наставника. Он внимательно следил за выражением лица учителя и успел заметить ужас, мелькнувший в его ясных глазах. Однако Го Бохай вдруг склонил голову набок и одарил ученика улыбкой:

– Если я правильно понял, ты привез это дерево специально для меня?

Ничего в голосе наставника не насторожило У Чана, и он простодушно согласился:

– Все верно, учитель.

– Любопытно. Давно мне не дарили ничего подобного. Хочу рассмотреть поближе. – Говоря это, Го Бохай резко шагнул вперед, но был перехвачен руками взволнованного ученика. Такого У Чан совсем не ожидал и испугался – вдруг что-то случится?

На губах наставника появилась и тут же исчезла торжествующая усмешка. Помнится, после встречи с Кукловодом наследник правдой-неправдой, но все же уговорил учителя не поднимать одну тему. Он даже фразу обронил: «Мне не нужно знать, кто вы – человек, демон или еще кто-то». Однако сейчас ситуация выглядела совсем иначе. Го Бохай невинно уточнил:

– В чем дело? Мне нельзя подходить к своему же подарку?

У Чан с минуту стоял неподвижно, глядя в землю. Наставнику только и оставалось, что разглядывать густые завитки серебристых волос на макушке, но спасать зарвавшегося мальчишку он не спешил. Наконец наследник сдался. Его глухой голос нарушил тишину:

– Простите этого недостойного. Я усвоил урок.

– Какой именно?

У Чан потер рукой пылающую шею и, найдя в себе храбрость, приподнял пунцовое от стыда лицо. Тоскливо взглянув в ответ, он тяжело вздохнул:

– Я не должен был сомневаться в вас. Извините. Извините, я… Я…

Не дослушав, наставник за пару легких шагов подошел к деревцу и громко вскрикнул:

– А-а-а!

Воспитанник тут же подхватил, едва не упав от неожиданности:

– А-а-а!

Не в силах более сдерживаться, Го Бохай расхохотался, прижимая руки к животу:

– Не могу поверить! Ох, не могу! Я, наставник с горы Хэншань из скромного семейства Го и именуемый Бохай, разыграл будущего бога У Тяньбао на глазах всего Небесного свода!

У Чан подавился воздухом от потрясения, но все его переживания оказались напрасны. С учителем ровным счетом ничего не произошло.

– Как вам не стыдно! Совести у вас нет так шутить!

– Ах, так это я здесь злодей? – Посмеиваясь, Го Бохай смерил насупившегося ученика лукавым взглядом и с интересом склонился над торчащей веточкой злосчастного растения. – Я слышал, говорят, будто к этому дереву не может приблизиться демон. Ты, верно, решил проверить, правдивы ли слухи? Или же нет, твою проверку проходил не «Дар императора», а этот учитель?

Убедившись, что все спокойно, наследник приложил ладонь к груди, будто успокаивая себя. Го Бохай прекрасно видел, что от одолевших чуткое сердце вины и стыда У Чан не в силах произнести ни слова, а потому смягчился. Все же сам оплошал: многое скрывал от своего ученика. Поэтому, обернувшись, осторожно положил ладонь на его опущенную голову.

– Этот учитель прощает тебя, но впредь просит не подвергать столь неожиданным волнениям. Ведь наследник знает, что может доверять мне, не так ли?

Мягкий голос наставника всегда оказывал почти магическое влияние, сегодня же он звучал особенно проникновенно. Неудивительно, что У Чан тут же радостно, хотя и сдержанно, совсем как взрослый, закивал. Го Бохай подумал, что, будь у мальчишки хвост, он бы сейчас неистово вилял им, большим и пушистым, во все стороны.

Улыбнувшись в ответ, Го Бохай присмотрелся к деревцу и сделал вывод, что его высадили в саду прямо на тропе: убрали брусчатку, разрыхлили и углубили землю для корней, а свежий зем у ствола присыпали мелким камнем. Вышло очень даже неплохо. Выглядело так, будто «истинному совершенству» тут самое место: он не преграждал дорогу идущим и своим видом не затмевал красоты других растений. Однако, как бы хорошо ни выглядела работа, Го Бохая кое-что волновало:

– Как думаешь, будет ли рада госпожа, когда узнает, что ради этого учителя ты высадил дерево без ее ведома?

– Вам не о чем беспокоиться, я лично переговорю с матушкой. – В хрипловатом голосе У Чана зазвенел металл. – Мои подарки не должны доставлять вам неудобства.

От удивления наставник не знал, что сказать. Все на Севере знали сад на горе Хэншань и называли его между собой резиденцией госпожи У. Любую свободную минутку она посвящала любимым растениям, контролировала все – высадку, подпитку, уход. Многие мечтали, оказавшись на аудиенции с главенствующими господами, посетить местную красоту. Где, как не в этом саду, можно встретить хризантему оттенка чистого солнечного света? Раньше У Чан старался не перечить матери, если заранее знал, что потерпит поражение. Но сейчас…

«Так ли хорошо я знаю своего ученика?» – в который раз за вечер спросил себя Го Бохай.

* * *

Наставник и воспитанник плавно переместились в зал знаний. У Чан вошел первым. Каково было его удивление, когда он заметил запустение и разруху: распахнутые настежь окна, в воздухе витает цветень от распускающихся на горе деревьев; столик наставника, стоящий в центре помещения, словно главный среди малочисленной мебели, завален письмами – стоит задеть краешек бумажной горки, и вся она развалится. У Чан хотел что-то сказать по этому поводу, однако, бросив быстрый взгляд на безмятежное лицо наставника, промолчал. Было ясно: сюда довольно долго никто не заходил.

Усевшись за заваленный бумагами стол, У Чан все же не удержался и вслух оценил размеры запылившейся кипы:

– Сколько же тут писанины…

Го Бохай пропустил замечание мимо ушей, взял листок с края стола и зачитал:

– «На подъезде к сердцу Востока в ущелье Шуйлун будущие боги подверглись нападению банды разбойников, а также демона-змея, чья личность, к сожалению, на данный момент не установлена. Опасность незамедлительно устранена на месте Северным убийцей демонов, именуемым У Тяньбао. Солдаты столицы Лунъюань, направленные на место нападения, не обнаружили следов…» – Го Бохай отложил листок. – Содержание довольно емкое. Здесь еще много чего изложено, но все же я желал бы услышать о произошедшем лично от тебя.

Мягкий заинтересованный взгляд учителя смутил У Чана. Рассказать все от начала до конца было довольно непросто, а о демоне-змее, как и о демоне Тьмы, У Чану не хотелось даже думать. Он постарался собраться с мыслями, но оказалось, что говорить о случившемся пока не готов. Стоило прикрыть веки, как перед глазами проносились ужасающие картины: реки крови, умалишенные смертники, изуродованные проклятьем тела… Тяжело вспоминать об этом сейчас, рядом с учителем, чья фигура излучает почти божественный свет.

Го Бохай, видя, что лицо ученика мрачнеет, успокаивающе тронул его за плечо:

– Не стоит мучить себя. Этот достопочтенный не считает тебя виноватым ни в чем.

– Учитель… я не убийца! И не желаю, чтобы вы меня таковым считали. Тот головорез сам бросился на острие цзяня. Знаю, вам не нравится кровавая слава, что я успел заработать. Поверьте, мне она тоже не по душе! Я сделал недостаточно и признаю это.

Го Бохай задумчиво смотрел на ученика, пока тот говорил. В выражении его добрых глаз было столько щемящей тоски, что У Чан решился и рассказал обо всем, с чем будущим богам пришлось столкнуться. Лишь про демона Тьмы не стал говорить – иначе, чувствовалось наследнику, это испортит вечер. Го Бохай взял другой листок со стола, но вышло у него на этот раз не так аккуратно – стопка писем зашуршала и, как река, вышедшая из берегов, разлилась по полу. У Чан кинулся собирать их и, опустившись на колени, услышал:

– Вне зависимости от нашего опыта мы не в силах все предугадать. Вариантов последствий любого поступка – уйма. Возможно, ты сумел бы спасти того бандита. Но после, вероятно, его заточили бы в тюрьму и пытали. А того хуже: кто-то еще пострадал бы от его действий. Спасая обреченного, сумел бы ты спасти самого себя? – Вопрос улетел в молоко, ибо наведение порядка так поглотило ученика, что Го Бохаю пришлось разговаривать с его спиной. – Я прекрасно помню, сколько раз твердил о цене жизни, когда ты брал отцовский клинок в руки. Однако замечу, что по какой-то непонятной мне причине свою ты не так сильно ценишь!

На мгновение руки, складывающие письма в неаккуратные стопки прямо на полу, замерли, затем принялись за дело с двойным усердием. У Чан знал: наставника ему не провести. Всем телом повзрослевший ученик ощущал пристальный взгляд уже наверняка потемневших, подобно небу в ненастный день, глаз учителя, но поднять голову не осмеливался. Вдруг ткань наставнического одеяния зашуршала совсем близко, а теплый, полный заботы голос раздался прямо над коленопреклоненным наследником:

– Оставь письма, большинство из них – пустые заискивания чиновников, которые желали должным образом выразить мне свое уважение. Ты упомянул молодого господина Мэна, который бесстрашно ринулся в бой в ущелье Шуйлун. Вы оба бились плечом к плечу, защищали и поддерживали друг друга. Считал ли ты его убийцей, когда он спасал себя и жизнь товарищей от разбойников?

У Чан отрицательно покачал головой.

– Тогда что тебя беспокоит?

– Вы, учитель.

– Я? – Ответ привел Го Бохая в замешательство. – Чем же?

– Вы ведь не одобряете насилия, а я – ваш ученик. – Хмурый наследник в упор посмотрел на наставника снизу вверх, будто не замечая его странной реакции. – Последнее, чего может хотеть этот ученик, – огорчить учителя.

Мягкий смех Го Бохая, последовавший за этим пылким монологом, развеял остатки напряжения. Из-за рухнувшей кипы писем пыльца поднялась в воздух и теперь витала вокруг улыбающегося наставника.

– Ты еще очень юн и наивен, дитя. В будущем ты примкнешь к рядам вознесенных. Покровительство – нелегкое дело. Ты будешь непрерывно разбираться с людскими проблемами, искать правильные решения, попутно сталкиваясь с трудностями Небесных устоев, и по итогу сам не заметишь, как превратишься в центр весов. Время от времени, как бы ты ни желал обратного, та или иная чаша будет перевешивать… Не всегда удается удержать идеальный баланс. Однако стоит оставаться честным с самим собой вне зависимости от того, что о тебе могут подумать.

Пока Го Бохай говорил, в его руках томился идеально сложенный в четыре раза и украшенный рисунком желтой хризантемы лист, тот самый, ставший причиной рассыпанной по полу кипы. Письмо хранило в себе сердечные благодарности из столицы Лунъюань главенствующим господам клана У за то, что в трудную минуту наследник Севера находился с ними, и за то, что его бесценная помощь спасла жизни многих. В послании Восток восхвалял храбрость будущего бога У Тяньбао перед лицом опасности и обещал неустанно поддерживать молодого господина при любой возможности.

Свеча, которую зажег сам Го Бохай, каждый раз потрескивала, когда пыльца попадала в ее огонек. Но тени учителя и ученика ни разу не дрогнули.

– Я очень рад, что твоя жизнь в безопасности. Того и гляди когда-нибудь и мне понадобится помощь северного бога У Тяньбао!

Шутливая интонация учителя разгладила морщинки меж густых бровей У Чана. Ученик позволил себе даже расслабленно улыбнуться в ответ:

– Я навсегда ваш личный бог, что бы ни случилось.

Ресницы Го Бохая дрогнули.

– Поможешь мне с письмами? Заодно расскажешь, что еще с тобой приключилось.

И наследник радостно согласился. Если бы в ближайшие несколько часов кто-нибудь прошел мимо зала знаний, то не устоял бы перед очарованием по-настоящему теплой и сердечной атмосферы, что царила внутри. Из помещения то и дело доносился заливистый смех наследника и мягкий тембр его бессменного наставника. Они сидели рядом, расположившись на подушках, что в любое другое время могло показаться неудобным, но только не сейчас. Сейчас существовали только подернувшиеся пеленой усталости бархатные серые глаза учителя и раскрасневшиеся от долгих речей щеки его ученика.

В квадрате окна уже забрезжил рассвет, а У Чан все болтал без умолку об избранных господах, о делах, с которыми они разбирались, о красивых местах, в которых успели побывать. Под его бодрые рассказы Го Бохай разделался с письмами чиновников и последние полчаса с добродушной улыбкой слушал вдохновенно размахивающего руками юношу, сложив свои безупречные ладони на коленях.

Приученный без лишних слов понимать наставника, У Чан осекся и грустно уточнил:

– Нам пора?

– К сожалению. Нужно сообщить всем о твоем приезде, иначе рискуем навлечь на себя гнев главенствующей четы. Постой! – Го Бохай взмахом руки остановил поднявшегося было ученика. – Понравился ли тебе мой подарок?

У Чан застыл, с немым ужасом глядя на по-прежнему спокойного наставника.