Текст книги "Небесная собака. Спасение души несчастного. Том 2"

Глава 38. Часть 2. Грезы, от которых не скрыться

Фраза, донесшаяся откуда-то снизу, прозвучала грозно. Го Бай, затаившись, присел на одной из ветвей и цепким взглядом окинул округу. Сознание спящего Го Бохая окончательно слилось с телом и сознанием юного себя, и наставник не осознавал более, что находится во сне.

– После я сдам тебя городской страже! Или еще лучше – начальнику округа! Со сломанными ногами от него никуда не ускачешь.

Голос показался Го Баю знакомым, поэтому в ответ он крикнул в никуда:

– Кто там говорит?

– А кто тут ворует?

Вопрос незнакомца чуть не выбил небожителя из равновесия. Го Бай и предположить не мог, что возмущение стоявшего под деревом связано с кражей! Обвинять в подобном его, небожителя?! Немыслимо! Да и разве это дерево в частной собственности? Место, где он сейчас находится, располагается далеко на отшибе, за чертой города.

Го Бай шагнул на соседнюю ветку и присел, намереваясь спуститься. И когда он уже был готов спрыгнуть, дерево неестественно содрогнулось. Ветка под ногами затрещала, пошатнулась, и бог дождей и гроз бесславно свалился с густой кроны, расцарапав себе лицо и руки до крови. Правда, приземление вышло довольно мягким, Го Бай даже поначалу подумал, что свалился не наземь, а на упругое облако, которое легонько качнулось под его весом. Открыв глаза, он обомлел. Го Бай смотрел в упор на белоснежное, как молочный нефрит, лицо незнакомого господина. И этот самый господин держал бога в своих руках с такой непринужденностью, будто это его каждодневная рутина! Уголки губ незнакомца лукаво приподнялись, добавив ему воистину недоброго очарования:

– Наш воришка, оказывается, довольно молод и не так прост!

Изумленный Го Бай молча уставился в ответ. В это мгновение он позабыл о приличиях, которых старался неукоснительно придерживаться, и в его глазах промелькнула тень раздражения. Неизвестно, чем бы кончилась эта нелепая сцена, если бы не вкрадчивый шелест. Вдруг на голову иронично улыбающегося молодого человека что-то упало, с глухим стуком отскочило от макушки и приземлилось прямо в руки Го Бая. Выражение лица незнакомца слегка исказилось, но всего на долю секунды, когда он посмотрел на дерево, словно умышленно уронившее на него фрукт. Он с нечеловеческой силой подкинул и вновь словил Го Бая, чтоб ему было поудобнее, и с притворным сожалением обратился:

– Ручки-то у тебя красивые, труда тяжелого явно не знающие, не жалко жертвовать таким изяществом ради одного персика?

Го Бай понял намек по-своему и ярко вообразил, как ему, праведному божеству, прилюдно отрубают руку за воровство. Эта постыдная картина оказала бодрящее воздействие, и небожитель, хлестнув молодого человека рукавом по лицу, незамедлительно спрыгнул на землю.

Незнакомец лишь небрежно сложил руки на груди и прищурился на приосанившегося бога.

– Это недоразумение, не говорите так, словно я удумал красть чужое. Оглянитесь! – Го Бай величественным жестом указал на окружение, однако не заметил, что вертит по сторонам фруктом, зажатым в руке. – Как можно вменять мне это в вину, когда рядом нет ни одного домишки? Любой бы ошибся на моем месте… – Он наклонился за сумкой и добавил: – Вы бы установили на видном месте табличку с надписью, кому принадлежит территория, тогда подобного бы и не случилось!

Пока Го Бай отряхивал свои скромные одежды послушника, незнакомец облокотился о дерево, положил руку на пояс и с издевательской интонацией произнес:

– Вот это мило. Любопытное оправдание для такого, как ты. Удивлен? Я тебя узнал, сиятельное божество дождей и гроз. – Го Бай насторожился. – Или же послушник храма Тяньтань, Го Бо? Кто бы мог подумать, что сегодня днем я встречу столь знаменитого господина, почитаемого как спасителя и благодетеля всея Сичжуна, а уже вечером он сам упадет ко мне в руки?

Го Бай вспомнил случайно подслушанный разговор за соседним столиком в трактире и прикусил язык. Получается, этот странный молодой человек был тем самым «неверующим балбесом», сидевшим за спиной. И как угораздило попасть в такую оказию? По-видимому, этот шутник тоже был небесным служителем – просто не в истинном обличии, – поэтому и узнал бога дождей и гроз.

– Мне отрадно слышать столь лестные речи, – спокойно парировал Го Бай, тщательно подбирая слова и пользуясь самыми высокопарными выражениями, какие только смог сыскать в закромах сознания. – Правда, не могу согласиться с вами, я вовсе не так важен для этого чудесного города, хоть и стараюсь быть для горожан полезным. Позвольте мне поинтересоваться, как ваше имя? Мне бы хотелось знать своего почитателя.

Договорив, Го Бай чинно поклонился и торжествующе взглянул на дерзкого господина. Такая возвышенно-отстраненная манера речи обычно действовала на противника как бросок песка в лицо: у несчастного скрипело на зубах и свербило под веками. Однако незнакомец не повел и бровью, его голос, тягучий и вкрадчивый, снова раздался прямо над ухом бога:

– Зачем тебе имя того ничтожного, кого ты собирался обокрасть, всемогущий господин?

Го Бай безмятежно взглянул на потешающегося, старательно удерживая на лице легкую улыбку. Он умолял себя успокоиться и не поддаваться на очевидную провокацию молодого человека, но праведный гнев уже клокотал у самого горла. Откуда у него вообще столько спеси обвинять небожителя? И в чем? В краже персика?!

– Я… – Верхняя губа Го Бая дернулась, выдавая его раздражение. – Я никогда. Не брал чужого. И уж тем более у смертных.

Их взгляды встретились, и только сейчас Го Бай понял, что ни среди горожан Сичжуна, ни где-либо еще ему не встречались люди с внешностью как у этого черноволосого господина. Который, словно природной красоты ему показалось мало, разоделся в дорогие шелка, достойные императора. Он не горожанин. Более того, он не смертный. Это осознание отрезвило небожителя:

– Кто вы?

Незнакомец пожал плечами. Нахмурившись, Го Бай повторил вопрос, и реакция собеседника ошарашила его: молодой человек юркнул за дерево, играючи, почти по-детски выглянул из-за ствола и расхохотался:

– А оно тебе правда надо? Не тяжела ли ноша будет?

– Ну как же, разве мы не должны представиться друг другу? Вы меня знаете, а вот я вас не припоминаю. – Го Бай осторожно подошел ближе, но господин скрылся за деревом.

– Пусть, я не в обиде. Меня многие в лицо не знают, я привык.

– Все же я настаиваю.

Взвинченный до предела Го Бай следовал за дурачившимся собеседником, наступая ему на пятки, совсем не замечая веток, хлеставших его по лицу.

– Почему? Ха-ха, для тебя это разве так важно? По моим наблюдениям, ведущий скромный образ жизни послушника кроткий бог дождей и гроз далеко не любознательный! Что скажут – то сделает, куда укажут – туда и последует. Так ведь?

Го Бай остановился так резко, будто налетел на стену. От вновь нахлынувшего гнева закружилась голова, и он, в исступлении топнув ногой, пуще прежнего припустился за хохочущим незнакомцем:

– Проклятый выскочка! Откуда ты взялся? Ты небожитель, верно? Стой, когда с тобой говорят! Если я не вмешиваюсь ни в чьи дрязги да только и делаю, что служу людям, это не значит, что я безвольный! Я! Да я! Да ты! – Разошедшийся Го Бай попытался ухватить молодого человека за рукав, но тот вновь юркнул куда-то, ловко извернувшись, и бог едва не зарычал от досады, чем еще больше развеселил негодника. – Я заявлюсь в небесную канцелярию и оставлю на тебя жалобу!

Два благородных черных опала сверкнули в сгустившейся темноте, и раздалось тихое:

– Какой грозный господин угодил в мои силки…

Этот голос, пронзительный и насмешливый по своей сути, неожиданно прозвучал серьезно и немного грустно. Го Бай было смешался, но последовавшее за этим издевательское «И что они мне могут сделать? Я даже не отношусь к небесному чертогу. Попробуй поймай меня, чтобы доставить к ним!» окончательно вывело его из себя.

Бог поднял длинную ветку, влил в нее духовную силу и с громким «Стой на месте, паршивец!» снова бросился в погоню. Только сейчас он отчетливо понял, что все это время с ним играла нечисть.

Демон заметался вокруг дерева, не прекращая глумиться:

– За что ты так со мной? Я разве сделал что плохое? Ха-ха-ха, ай-я! Грешен тут ты – ты же забрался на мое дерево, чтоб поживиться! А еще бог, называется! Бог с веткой наперевес вместо меча, ах-ха-ха!

– На чье-чье? Твое-то дерево?

Шух! – досталось нечестивцу сзади.

– Да ты и правда шут, как я погляжу.

Фьить! – ветвь разрезала воздух, словно была из стали.

– Может, еще скажешь, что живешь здесь?

Го Бай не останавливаясь размахивал деревянным орудием, лишь слегка задевая то плечо, то спину нахального демона. Последний ускорился, обогнул «Дар императора» и оказался позади небожителя:

– А что, если я демон, значит, не имею права ни на что? Ни на дерево, ни на жизнь в его тени?

Развернувшись на голос, Го Бай, как ему показалось, ударил противника. В действительности же нечестивец ловко увернулся и продолжил:

– Нынче небожители столь бедны, что им на магические артефакты и духовное оружие не хватает? Все настолько плохо в вашем чертоге? Теперь уничтожаете нечисть тем, что под руку подвернется?

Распаленный Го Бай действовал быстрее, чем успевал подумать. Своей шуткой демон попал прямо в точку. Го Бай был одним из самых бедных среди божеств и еще не успел набрать достаточно последователей, чтобы обогатиться их дарами. Он недоумевал: откуда же у других небожителей столько золота и артефактов? У самого за душой был лишь Сяньбай, которым он обзавелся перед самым вознесением.

Словно прочитав его мысли, болтун вновь прищурился, холодно улыбнувшись:

– Неужто вы не хотите стать настоящим богом, господин Го? Почитаемым и всесильным. Богатым и представительным. Боюсь, тогда тебе придется научиться парочке грязных трюков.

Заметив, что молодой бог задумчиво смотрит на него, а смертоносная ветка послушно поникла в опустившейся руке, демон осторожно вышел из-за широкого ствола. Серые глаза подернулись пеленой отрешенности, словно пылкий небожитель впал в медитацию. Но проницательности новому знакомому было не занимать: он ясно видел, что Го Бай напряженно обдумывает сложившуюся ситуацию. Это позабавило демона, и он чуть пристальнее всмотрелся в своего праведного карателя. Красив той возвышенной красотой, что изображают смертные на фресках, когда хотят передать облик духовно безупречного божества. Увы, демон знал многих небожителей и ни разу не встречал среди них кого-то одновременно столь непорочного и пылкого. Почти… почти ни разу.

– Скажи-ка мне вот что, приятель, – вдруг Го Бай отбросил формальности. – Как тебе это удалось?

– Что именно? Убежать от твоей страшной ветки?

– Будучи демоном, ты стоишь как ни в чем не бывало в тени «Дара императора». Какой фокус ты провернул? Отравил дерево своей скверной?

– Ах, не опять, а снова! Тебе нравится обижать меня почем зря? Говорю тебе: я не сделал ничего дурного.

Го Бай расслабился, почему-то поверив искренне прозвучавшему негодованию в чужом голосе, но тут демон подбросил дров в огонь:

– Кичишься своей небожительской праведностью, а сам-то? Напакостил жителям Сичжуна и – фьють! Сделал ноги, улетел на свои блаженные небеса, косточки в священных источниках греть. А они тут все подохнут, как скот, по твоей милости.

Несколько секунд Го Бай от потрясения не мог вымолвить и слова, только открывал и закрывал рот, бессильно уставившись на враз помрачневшее лицо демона. Разговор с ним походил на бесконечное катание на канатных качелях: не успеваешь перевести дух, как новый оборот заставляет сердце мучительно сжиматься.

– Что… ч-что ты говоришь? – Лицо Го Бая впервые столь ярко вспыхнуло от гнева.

– Говорю, за собой и своими дружками с Небес следи, сиятельный господин.

На этот раз бой походил на настоящий. Ошметки земли летели в стороны, крона дерева тряслась, как от урагана, а по округе разносились раскаты грома. Го Бай выкладывался на полную, используя разрушительную духовную силу в мощнейшей концентрации. Однако демон играл с ним, ловко уворачиваясь и не вступая в схватку, что еще сильнее злило бога.

– Прекрати убегать! Остановись и ответь за свои слова, ты уже дважды оскорбил небесный чертог, так прими же последствия своей болтовни!

Ответом стал задорный хохот:

– Ой, меня опять хотят отшлепать? Пощади, пощади, грозный господин!

Доведенный до бешенства Го Бай поднял ладонь. Чистейший, без единой тучи, украшенный звездами небесный свод окрасился мрачными оттенками и замерцал. Из-за плотных грозовых туч появился хвост серебряного дракона, и вдруг – яркая вспышка: нечто опасное по указу хозяина нацелилось на противника. Молния с невероятной скоростью пронеслась перед лицом Го Бая и попала прямо в то место, где стоял демон. Увернуться от такого удара было просто невозможно, однако… однако в земле образовалась яма с обугленными краями. Самого демона там не оказалось. Го Бай обомлел. Неужели… неужели он так разозлился, что превратил нечестивца в прах?

– Зачем ты так? Смотри, даже бедное деревце пострадало. Тц, дикарь! А казался кротким послушником! Верно говорят: внешность обманчива.

Конечно, совершенно живой и здоровый нахал вновь нес полную околесицу, стоя за спиной скуксившегося Го Бая и разглядывая последствия божественного гнева через его плечо. И как, спрашивается, угомонить его, не прибегая к помощи других небожителей?

Го Бай схватил демона за запястье и, заломив его, приготовился нанести еще один удар, как вдруг противник взмыл в воздух. Одним прыжком он оказался позади, дернул плененную руку на себя и, когда Го Бай оказался к нему лицом к лицу, повторил его же движение. Оба оказались в ловушке: скрестив руки, они удерживали друг друга, стоя на самой верхушке дерева.

– Ну что ты такой злобный? – со смешком выдал демон. – Не любишь слушать правду? Нравится быть слепой мышкой, которую водят за хорошенький мокренький носик? – Лицо Го Бая исказилось от гнева. Демон продолжил: – Думаешь, я лгу или забавляюсь? Признаю, забавляюсь. Но не лгу.

Внезапно он осторожно, костяшкой тонкого пальца стер кровь с хмурого лица небожителя, умудрившись при этом не выпустить его руки. В огромных от потрясения серых глазах отразились облака, отчего демону на миг показалось, что он, вопреки всем законам мироздания, падает в небеса.

– Кого ты хочешь обвинить в бедах сичжунцев? Ты – демон, у тебя ведь на роду написано изводить смертных. Что, если я случайно поймал того, кто натравил многоножек на город, этот нечестивец сейчас пытается отряхнуться от справедливых обвинений?

– Ты не видишь дальше своего носа, бог. Тебе невдомек, как все работает в небесном чертоге. Предположим, это был я. Зачем мне это?

– Злу не нужен повод, чтобы бесчинствовать.

– Всему во всех Трех мирах нужен повод, чтобы быть чем-то. Об этом легко забыть на Небесах, там голова превращается в тыкву. Твоя тыковка еще мягкая, а вот у остальных сиятельных господ твердая как камень.

Го Бай почувствовал, как обманчиво праздная болтовня начинает его утомлять. Он прикладывал неимоверные усилия, чтобы уловить в этом потоке мышек, тыкв, веточек и прочей чуши нечто важное, но не мог.

– Отпусти! – Рывком освободившись, он плавно опустился на соседнюю ветвь, а после на землю.

Весь исцарапанный, в изодранном одеянии, со всклокоченными волосами, он сейчас мало походил даже на послушника, не то что на всесильное божество.

– Скажи, это точно не ты? – спросил он, не поднимая взгляда на стоявшего выше.

– Нужны они мне! Да и в городе-то я показываюсь лишь по праздникам. – Демон спрыгнул следом и развалился на нетронутой схваткой траве. – У меня страсть к культуре смертных, уж больно мне нравятся их музыкальные инструменты да веселье на фестивалях. Поверь, в данной ситуации я тигр, а не притворяющаяся им лиса[12]12
  Китайская идиома «лиса – фальшивый тигр» обозначает человека, использующего власть влиятельных людей, чтобы запугивать или оказывать давление на других. То есть демон буквально говорит, что страдания городских не его рук дело, хотя так выглядят.


[Закрыть].

– Я не понимаю, о чем ты там лепечешь! У тебя, видно, страсть водить окружающих за нос! – махнул рукавом Го Бай.

– Я говорю – виновник не я, хоть ты и пытаешься меня таковым выставить. И эта встреча… Она действительно вышла забавной!

– Не вижу ничего забавного!

– Ай-я-я, играть на цине перед коровой и правда лишенное смысла дело![13]13
  Китайская идиома, означающая, что не стоит пытаться объяснить что-то тем, кто не в состоянии это понять или оценить по достоинству.


[Закрыть]

Небожитель горестно вздохнул и с усилием сжал виски.

– Достаточно этих устаревших витиеватых выражений, прошу. Давай заключим сделку. Ты идешь со мной в Сичжун, где помогаешь мне выяснить, кто виноват в нашествии многоножек, а я – не сдаю тебя в руки богов войны и Верховного совета.

Демон соединил кончики пальцев обеих рук и посмотрел на усталого Го Бая через образовавшийся круг. Затем облизнулся, будто предвкушая что-то приятное, но ограничился нейтральным:

– И зачем мне это?

– Не знаю. А зачем тебе болтать со мной уже с четверть часа?

Демон хохотнул:

– Твоя взяла! Я согласен. Итак, мы идем в Сичжун! – Он проворно поднялся на ноги и, весело присвистнув, направился было в сторону города, но Го Бай удержал его, коснувшись рукава нечестивца.

– Постой. Я не пойду с тем, кого не знаю. Назовись.

– О, этой ночью я, очевидно, заноза в причинном месте.

Го Бай бросил взгляд на собеседника, давая понять, что больше не собирается играть в эти игры.

Демон поднял с земли чудесный персик и легонько подбросил его с той же небрежностью, с какой подкинул ранее угодившего в его руки послушника храма Тяньтань.

– Или попросту Мокуан, больше известный как демон Душ.

– Владыка царства демонов? – Го Бай постарался не выдать своего потрясения и едва успел словить пушистый фрукт, которым в него запустили. – Но зачем называть мне свое имя? Ведь теперь… Теперь я могу запечатать тебя в каменной тюрьме для нечестивцев!

Мокуан громко укусил уже другой персик и произнес с набитым ртом:

– Жачем? Не штанешь, я шебе доверяю, гошподин Го. Пошли шкорее, наш ждет жагадка многоношек.

С неописуемым выражением лица «гошподин Го» последовал за демоном, но все же соблюдая достаточное расстояние. На ходу оба в молчании съели по сочнейшему персику, и очень скоро оказалось, что этот якобы владыка демонов не из тех, кто ценит тишину. Он бесцеремонно сцапал у послушника платок с вышитыми на нем парящими птицами, которым тот вытирал длинные пальцы от сока. И, размахивая им, притворно вздохнул:

– С чего ты стал вдруг таким кислолицым? Боишься меня?

– А должен?

– Не знаю, про меня ведь всякие слухи ходят, – продолжил демон, сопровождая свою речь жестами. – Говорят, что демон Душ огромный буйвол с рогами-полумесяцами, длинным змеиным хвостом, глазницами как у птицы и человеческими ногами.

– Очевидно, что это не так, – мягко, в своей привычной манере сказал Го Бай и без задней мысли взглянул на то, как идущий впереди нечестивец пренебрежительно смахнул со своего плеча листик. В его убранных волосах, темных, казавшихся даже фиолетовыми, запуталась еще одна соринка от дерева. Однако делать с этим небожитель ничего не желал и, немного подумав, добавил: – Для буйвола ты слишком хорош собой.

Го Бай не мог не обратить внимание на аристократические манеры и выдающуюся внешность, ведь сам раньше считал демона Душ жутчайшей тварью. Когда будущий бог готовился к вознесению, ему на глаза постоянно попадались описания внешности владыки демонов, одно хуже другого. И конечно, ее никогда не описывали как ту, что была сейчас перед ним. Все в Мокуане играло контрастом цветов и наталкивало любого, кто впервые на него посмотрит, на старое выражение: «яшмовое дерево, колышущееся на ветру»[14]14
  Китайское выражение, которое символизирует талантливого молодого человека с яркой внешностью.


[Закрыть]. Очарования нечестивцу добавляли черно-алые одеяния, подобные тем, что носят императорские наследники.

Поймав себя на том, что почти похвалил демона, Го Бай быстро сменил тон:

– Но только не обольщайся – буйволам не хватает твоего бахвальства, но внешне ты им не так уж сильно уступаешь.

Платок в руках Мокуана взвился в воздух еще яростнее, с каждой секундой грозясь поднять маленький смерч.

– Ха-ха, да? А как насчет того, что я вечная проблема двух миров? Корень зла, язва, черная душа?

– Это мы сейчас и идем проверять, – меланхолично отозвался бог дождей и гроз. – Сам же так яростно обелял себя, что же теперь? Продолжаешь потешаться? Как неразумный мальчишка! Хватит!

Го Бай неожиданно даже для самого себя перешел на наставнический тон и легонько шлепнул демона рукавом по лицу. Тот лишь фыркнул. Ухватив бога за рукав, притянул к себе и заговорщицки прошептал на ухо:

– Как представишь меня своим многочисленным друзьям в городе? Как своего послушного шиди[15]15
  Вежливое обращение к младшему соученику.


[Закрыть]? Или как опытного шисюна[16]16
  Вежливое обращение к старшему соученику.


[Закрыть]?

Го Бай поспешно отпихнул наглеца и угрюмо потер раскрасневшееся ухо.

– Ты сдурел, нечисть? – беззлобно буркнул небожитель, понявший, что такая манера речи ничуть не оттолкнет веселого демона. – Шиди и шисюн в императорских шелках, как же! У тебя есть другие обличья? Стой, не человеческие!

Мокуан думал всего секунду, после чего резко обратился огромным черным псом со зловеще поблескивающими клыками. Прямо как со страниц книг, где его изображают в облике Тяньгоу. Го Бай опасливо попятился, но, заметив резво виляющий в воздухе хвост, принял прежний вид.

– Э, нет, так не пойдет. Ты распугаешь мне всех жителей, как мы тогда будем что-то выяснять? Давай что-то безобидное.

Маленький пушистый пес с озорным «Тяф! Тяф!» с разбегу запрыгнул пораженному Го Баю на руки. Само животное попыталось играючи укусить бога за пальцы, но тот оказался быстрее и посадил вертлявый комок в сумку.

* * *

Не прошло и получаса, как Го Бай в облике послушника вернулся в город. Из его походной сумки, висевшей на плече, торчала умилительная собачья мордочка, в которой ничего не выдавало владыку демонов. Сейчас своим угрюмым выражением лица Го Бай куда сильнее напоминал нечисть. Что-то подсказывало ему – этой ночью его вере в непорочность Небес придется несладко.

Отыскать усоногих в потемках для смертного – непосильная задача. И на глаза эти вредители умышленно не попадаются. Го Баю пришлось остановиться посреди безлюдной дороги на окраине и наказать подозрительно принюхивающемуся Мокуану:

– Если кто-то появится, сразу дай знать.

После он наложил заклинание на сумку, чтобы знать, если демон вздумает убежать, и погрузился в медитацию. Прошло некоторое время, небожитель ощутил переплетение самых разных энергий вокруг. Они сияли всеми цветами радуги, лились, пульсировали, дышали, обволакивали.

«Многоножки, если они порождение тьмы, должны источать вредоносную ци, а значит, я легко их обнаружу», – думал Го Бай, тщательно исследуя многообразие потоков. Но удивительно: стоило небожителю попытаться прощупать своей духовной энергией подозрительный участок, как тот моментально очищался, словно насекомые бросались врассыпную, учуяв опасность.

«Когда успели так поумнеть?»

У локтя раздраженного неудачей бога завозились, и не успел он открыть глаза, как Мокуан выпрыгнул из сумки и бросился в темноту. Го Бай впервые за прожитые годы выругался про себя: «Знал же, что обманет».

– А ну стой!

Ничего не оставалось, как припустить следом. Вскоре оба оказались у дома семейства Дун. Коротколапый пес послушно уселся у порога и невинно завилял хвостиком, погасив разом весь гнев небожителя.

На настойчивый стук в дверь так никто и не вышел. Зато из небольшого сарая для скота показалось заспанное лицо сына того самого извозчика, который сбил Го Бо. Ребенок растирал сонные глаза, но при виде знакомого лица быстро оживился:

– Старший братец Го, что ты делаешь здесь так поздно? Празднование на площади в самом разгаре.

– Хотел узнать кое-что… Дун Ли, а где отец и остальные?

– Взрослые вместе с сестрой поехали за дядей с тетей – в их районе усоногие разбушевались, – хотят срочно перевезти родных. Не знаю, когда придут. Может, ты, братец Го, все же зайдешь внутрь и подождешь их?

Послушник покачал головой: ему показалось неудобным и даже неловким наведываться в гости в отсутствие главы семейства. Но как же тогда разузнать про усоногих? Ведь демон почему-то примчался сюда, задорно виляя бесстыжим хвостом…

Мокуан пришел на помощь самым очаровательным способом: он привстал на задние лапы и принялся ластиться к мальчику. Дун Ли с радостью взял щенка на руки и, поглаживая по гладкой шерстке, восторженно залепетал:

– Какой пушистый! Не боишься усоногих, малыш? Старший братец – твой хозяин? Он тебя защищает, да? – Ребенок улыбнулся послушнику. – Папа говорит, сильные должны защищать слабых, а большие – маленьких! Так что мы теперь живем в сарае, потому что папа говорит, что корова Травинка – наша спасительница и защитница! А как его зовут, старший братец?

Го Бо кисло посмотрел на владыку демонов, лижущего нос мальчика, и нехотя ответил:

– Кхм, Кроха-Буйвол. – Недавний разговор запал в память Мокуану, и он медленно повернул голову, услышав, как его назвали. – Дун Ли, скажи, как обстоят у вас дела с усоногими? Давно их видел?

– Да знаешь, братец, эти гады постоянно откуда-то из-за углов ползут. Зато в сарай не суются, вот мы туда и переехали.

– Их не стало меньше с тех пор, как я побывал у вас в гостях пару месяцев назад?

Дун Ли задумался, забавно поморщившись. Го Бай готов был поклясться, что на морде тявкнувшей собачки разглядел ехидное выражение.

– Сейчас у нас дела обстоят куда лучше, чем у семьи Мяо! Их младшенький, Ган-Ган, сегодня совсем слег. Мы им даже Травинку давали ненадолго, чтобы она их тоже защитила! У нас-то все живы и здоровы. И все же папа велел спать в сарае, пока не вернется домой.

– Постой, если Травинка отпугивает многоножек и вы одалживали корову другому семейству, то кто защищал вас самих?

– Никто. – Дун Ли пожал плечами. – Но усоногих больше не было. Не знаю почему. Ты хочешь наконец уничтожить их и спасти нас?

Но послушник не мог дать четкий ответ.

– В этом я вижу свое предназначение, быть полезным людям. Спасибо, Ли-эр. – Он осторожно забрал фыркнувшего от смеха демона Душ из рук ребенка и напоследок уточнил: – Семейство Мяо все еще живет на окраине, у храма Пинъань[17]17
  Пинъань [平安] – «спокойствие».


[Закрыть], верно? Мы с Крохой-Буйволом наведаемся к ним.

Дун Ли напоследок нежно потрогал мокрый носик щенка и, попрощавшись, ушел в сарай. Задумчивый Го Бай же внимательно осмотрел придомовую территорию и, не найдя ничего подозрительного, решительно направился к другому дому.

– Думаешь, их и правда спасла корова? – тягучим голосом спросил Мокуан.

В развевающемся от быстрой ходьбы халате раздраженный небожитель выглядел сейчас поистине устрашающе.

– Если бы я знал. Но в одном уверен точно, я…

– Найдешь того, кто за всем этим стоит, и как следует накажешь? – Казалось, нельзя было добавить в речь больше насмешливых интонаций, чем уже имеется, но Мокуану это как-то удалось.

Го Бай не стал размениваться на мелочи и лишь пылко бросил:

– Увидишь!

Остаток пути они проделали в тишине. Дом господина Мяо Ху выглядел немного богаче, чем ветхий домишко семейства Дун.

«Интересно, связан ли как-то уровень достатка с тем, насколько свирепы по отношению к определенным людям многоножки? Или все дело только в домашних животных?» – размышлял Го Бай, стучась в украшенную красным символом счастья дверь.

Но, как ни странно, внутри опять никого не оказалось. Послушник переглянулся с вальяжно вывалившим розовый язычок псом и подошел к чистой, аккуратной постройке для скота. На этот раз удача улыбнулась небожителю и демону – дверь открыл Ган-Ган. Лицо мальчика было красное и в испарине – с первого же взгляда стало ясно, что тот сильно захворал. За его плечом Го Бай рассмотрел главу семейства, лежащего в постели. Впалые щеки и сизый оттенок кожи свидетельствовали о сильнейшем отравлении.

– Ган-Ган, как ты?

На вопрос послушника ребенок не ответил и лишь бросился к нему. Когда он крепко-крепко обнял Го Бо за ногу, богу открылся вид на шею малыша. Прямо под волосами, собранными в два пучка, виднелся маленький укус! Легко рассмотреть его получилось только из-за синевы, расползающейся по шее, – это был тот самый опасный яд усоногих, который уже начал распространяться по крови.

Ган-Ган был совсем слабехонек, и его то и дело трясло – настолько серьезным было воспаление. У Го Бая перехватило дыхание: обычно взрослый человек может протянуть до двух суток, но малыш всего-то лет пяти точно обречен. По предположениям небожителя, тому осталось от силы половина дня до полного отравления организма!

Деловито подхватив ребенка на руки и не сомневаясь ни единого мгновения, бог дождей и гроз прошел в сарай, ставший для отчаявшихся людей временным пристанищем. Убедившись, что отец семейства в беспамятстве, Го Бай осторожно умостил мальчика на первую подвернувшуюся в полутьме кровать и с руками, сложенными у тяжело дышащего ребенка на груди, погрузился в медитацию. Мокуан не вмешивался и знал, что небожитель делает: вытягивает вредоносную ци и по капле заменяет ее на свою живительную божественную. Если бы Го Бай мог видеть, как при этом действе странно заблестели глаза владыки демонов в облике пса, он бы не на шутку насторожился.

Всего пара минут, и дыхание мальчика выровнялось, и он погрузился в глубокий, целебный сон. Теперь настала очередь отца. Го Бай проделал с ним все то же самое, но в конце мягко удержал его от дремы. Внезапно попавшая в тело скверна разлилась волной боли, и через силу Го Бай спросил:

– Господин Мяо Ху? Вам легче?

Мужчина с удовольствием выдохнул и медленно огляделся. Он еще был не совсем здоров, но его жизни больше ничего не угрожало. Это неожиданное облегчение развязало больному язык:

– Послушник, какая удача! Вы пришли спасти нас? Я всегда верил, что вы справитесь лучше любого божества!

– Что вы, я лишь…

– Нет-нет, я уверен, вы посланы нам Небесами! Но мне никто не верил, а этот дуралей Дун Хэ все носил подношения в храм Пинъань, как бы тяжело ни жилось. В Праздник фонарей[18]18
  Праздник фонарей, или Юаньсяоцзе, – древний и важный праздник в честь окончания традиционного Нового года.


[Закрыть] он и вовсе месячный заработок спустил. Все приговаривал: «Нас берегут Травинка и сам Шэньнун[19]19
  Шэньнун [神农] – «божественный земледелец». В китайской мифологии Шэньнун – бог-покровитель земледелия и медицины. Примечательно, что он умер, съев тысяченожку.


[Закрыть]!» Даже мою семью заставил в эту развалину переехать, мол, это спасение. И вот, я был прав! После вашего прихода усоногие больше не являлись к ним, а вас я все никак не мог уговорить остаться у нас на ночлег, вот и…

Го Бай ощутил, как все тело скрутило, поэтому присел у кровати:

– Господин Мяо, постойте. – От неловкости у него вспотели ладони. Небожитель терпеть не мог недоразумения и недомолвки, из которых потом складывались целые горы неприятных ситуаций. Вдобавок начал переживать, не попал ли в ловушку демона за спиной.

– С моим приходом многоножки разбегаются, это правда, но не насовсем. Через какое-то время они возвращаются, пусть и не в таком количестве.

Глава семейства возразил:

– Но как же Дун Хэ – их ползучие вредители более не беспокоят!

Го Бай покачал головой:

– Сегодня я сумел помочь вам, но это не навсегда. Я должен понять, как уничтожить тварей или хотя бы изгнать на долгие годы из города. У вас в последнее время усоногие были частыми гостями, не замечали ли вы, откуда они появляются?