Текст книги "Франческа"

Успешная молодая пара, проезжающая мимо, должна была появиться в субботу в пять часов вечера. Уже в час дня мама попросила меня помочь ей в подготовке к ужину. Я ответила, что у меня нет времени.

Мама спросила, чем таким важным я занята. Я не сказала, что пишу, потому что это вызвало бы массу расспросов. Теперь я все больше времени проводила за письменным столом, и мои записки касались уже не только того вечера и Поля. Я писала о будущем, которое мне не принадлежит, о том, как тяжело быть изгоем в мире и в собственной семье. Я писала о том, как прошел день, о простых вещах – что я ела и как продвигается копание. Хотя раньше я всегда уставала от любого дела, едва взявшись за него, сейчас ощущала невероятную мотивацию.

Надев халат, я отправилась к большому сараю, где когда-то находилось двести дойных коров, овцы, свиньи и лошади. Мне подумалось – как жаль, что на скотном дворе не осталось животных. Папа их всех продал, как только усадьба перешла к нему – за животными требовался уход, слишком много труда, невыгодно, к тому же они с мамой большую часть года проживали в Швейцарии.

Проходы в конюшне были чистые, но на настилах под потолком лежало несколько охапок сена. Я начала подниматься туда по шаткой лестнице с тетрадкой в руке. Когда я добралась до середины, дверь сарая за моей спиной открылась – там стоял Иван.

– Что ты делаешь? – спросил он, увидев меня на лестнице.

– Поднимаюсь на чердак, – ответила я.

Мне не понравилось, что я отчитываюсь Ивану о своих действиях. Было что-то неприятное в том, как часто он беззвучно появлялся во дворе.

– Что ты там хочешь делать?

– Побыть одна.

– Эта лестница очень старая, – сказал Иван.

– Ну и что? – спросила я.

– Я просто подумал, что она может в любой момент рухнуть. А там высоко. – Он кивнул в сторону чердака.

– Думаю, выдержит, – ответила я. – А ты что тут делаешь?

Внезапно мне вспомнилось, как Иван утопил целый выводок котят. Он наполнил мешок камнями, сложил туда котят, завязал и сбросил с моста в поселке. И бровью не повел, когда потом об этом рассказывал.

– Я пришел забрать свои вещи, циркулярную пилу, например, и садовые ножницы, которые я покупал за свои деньги.

– А, понятно, – ответила я. – Надеюсь, ты найдешь свои вещи.

Мне показалось или Иван и вправду пытался заглянуть под подол моего халата? Под ним на мне только трусики и майка. И почему он стоит, как истукан, если пришел забрать свои вещи?

– Ну ладно, увидимся, – сказала я, стремясь поскорее закончить разговор с Иваном.

– Нет, – ответил Иван. – Мы больше не увидимся, я пришел сюда в последний раз.

– Понятно, – ответила я, плотнее запахиваясь в халат. – Ну пока.

Из пыльных связок сена я устроила себе домик. Затем достала тетрадку и начала писать. Я и сама заметила, что стала выражаться более поэтично. Мои сравнения понравились бы даже фрёкен Вильхельмссон.

«Я белая ворона. Я пятое колесо, тринадцатая фея, вечная незваная гостья. Я изгой в этом мире». Я перечитала последнее предложение: «Я изгой в этом мире». Что-то в этом есть знакомое. Уверена, что я это где-то читала. Но какое это имеет значение? Мне нет нужды писать красиво или оригинально. Моя задача – попытаться вспомнить, расположить события по порядку и выяснить правду о Поле.

Когда я услышала, как мама зовет меня, оказалось, что прошел целый час.

– Пожалуйста, не уходи вот так, – сказала мама, когда я пришла к ней. Она стояла на лестнице у парадного входа. – Ты доведешь меня до инфаркта.

– Я просто пошла в сарай, не надо так нервничать.

– А я откуда знаю, где ты? – возмутилась мама. – Говори мне, пожалуйста, когда куда-то идешь. Похоже, тебе доставляет удовольствие трепать мне нервы.

– Я просто пошла в сарай, – повторила я. – Хотела немного посидеть в одиночестве.

Мама покачала головой и пошла обратно в дом.

– А что мы готовим? – спросила я, когда мы вошли в кухню.

– Просто бифштекс, – ответила мама.

Только теперь я заметила, что вид у нее подавленный.

– Мама, с тобой все в порядке?

Мама подняла на меня удивленный взгляд. Внезапно я осознала, насколько она отвыкла от того, что я разговариваю с ней участливым тоном.

– Все нормально, – ответила она. – Я просто… устала немного.

– Мама, – проговорила я. – Ты счастлива?

– Счастлива? – переспросила мама, как будто это слово казалось ей совершенно чуждым. – А почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно. Я не хотела тебя сердить.

– Я не сержусь, – ответила мама и тут же выругалась, уронив ложку в кастрюлю.

– Не сердишься и не счастлива?

– У меня все хорошо. У меня есть все, чего только можно пожелать. Если это и есть счастье, то, полагаю, я счастлива. А что для тебя счастье?

– Я ужасно мало знаю о счастье.

– Ты можешь порезать салат, – сказала мама, протягивая мне остро наточенный нож.

– Не рановато ли?

– Мы накроем его и поставим в холодильник.

Я начала крошить помидоры, огурцы и зелень.

– Осторожно, береги пальцы, – сказала мама. – Нож очень острый.

Бросив свои дела, она остановилась и уставилась на меня.

– Ты куда-то торопишься, Франческа?

– Нет, я просто хотела…

– Только не говори, что ты опять собираешься копать.

– А что не так в том, что я копаю?

– Это очень странное поведение. Ты хоть понимаешь это?

– Это совершенно безопасно, – ответила я и начала крошить овощи еще быстрее. – Это безопасно, мне это нравится – в чем проблема?

– Проблема в том, что мы не можем оставить в саду такие глубокие ямы. Ничего смешного, Фран, это может быть просто опасно.

– Одна яма, – сказала я, поднимая вверх указательный палец. – И она в нескольких сотнях метров от дома.

– Как бы там ни было, Адам сейчас закапывает ее, – сказала мама. – Вернись, Франческа! – крикнула она мне вслед, когда я бросила нож и кинулась наружу. – Дай Адаму все исправить.

Когда я прибежала на место, Адам как раз начал сыпать землю обратно в яму. Он замер и уставился на меня. В его взгляде читалось нечто, напоминающее страх.

– Прекрати, – сказала я. – Немедленно прекрати.

– С тобой все в порядке, Франческа? – Адам воткнул лопату в землю. – Что-то случилось?

– Я просто не хочу, чтобы ты ее закапывал.

– Но Фредрика сказала…

– Я знаю, что она тебе сказала, но это моя яма.

– Понимаю, – пробормотал Адам.

Он стоял в растерянности возле ямы с лопатой в руке – бедняга не знал, как поступить, когда следуют такие противоречивые приказы.

– Можешь прекратить прямо сейчас, – сказала я.

Адам послушался меня и отложил лопату.

– Можно задать тебе один вопрос? – спросил он.

– Конечно.

– Почему эта яма так важна для тебя? Почему ты так много копаешь?

– Я просто хочу проверить, как глубоко я смогу прокопать, – ответила я.

21

Рикард Мильд, похоже, воспринимал неприятных визитеров не столь серьезно, как его жена. По его словам, это были всего лишь отдельные личности из поселка, которые искали работу, хотели одолжить денег или просто немного перебрали и желали пообщаться. Так все и происходило еще с тех пор, как он был ребенком. Возможно, не так уж и странно для такого места, как Гюльспонг. Нехватка денег заставляет людей забыть о гордости. Чарли почувствовала, что ей хочется сесть в машину времени и оказаться на месте неизвестного следователя. Ей хотелось ударить обеими ладонями по столу и спросить Рикарда Мильда, кто эти люди. Он точно это знал.

На следующей странице приводилось заключение психиатра Франчески, доктора Сикстена Нулана. По его словам, Франческа находилась в глубокой депрессии, у нее наблюдались проявления бреда. Всего за несколько недель до ее исчезновения он предупреждал родителей о высоком риске новых суицидальных попыток.

Чарли покоробило, насколько свысока доктор Нулан говорил о своей пациентке – вероятно, дело в изобилии психиатрических терминов. Его заключение звучало так холодно и отстраненно, словно живая девушка была для него лишь набором понятий, носителем проблемы, которую никто не мог решить.

– Ты беседовал с этим психиатром, когда работал над статьей? – спросила Чарли.

– Нет, – ответил Юхан. – Это имя я вижу впервые. У него, во всяком случае, есть четкое представление о том, что случилось с Франческой.

«Но если она покончила с собой, – подумала Чарли, – то ее должны были бы найти. Или нет?» Перед глазами встала картина, как тело Маттиаса разрезало водную гладь, как вокруг образовались небольшие волны и как затем озеро всего за несколько минут вновь обрело зеркально неподвижную поверхность. Маттиаса тоже так и не нашли. Скагерн – озеро глубокое и темное. Тело могло унести течениями, или оно зацепилось за что-нибудь и так никогда и не всплыло. Но самый распространенный вариант – и это она прекрасно знала, – что большинство тел рано или поздно обнаруживается.

Сделав перерыв в чтении, они начали гуглить имя Сикстена Нулана.

– Если он жив, мы должны найти его и поговорить с ним, – сказала Чарли. – Раз Франческа была его пациенткой, он располагает информацией, которой ни у кого больше нет.

– Если он жив, мы его найдем, – откликнулся Юхан.

– Весьма продуктивный дядька, – проговорила Чарли, прокручивая длинный список публикаций доктора Нулана о проблемах психического здоровья.

Она попала на страницу, где кто-то выложил статью из гюльспонгской газеты. Статья была датирована 1987 годом, на фото мужчина пожилого возраста сидел на белой скамье, подвешенной, словно качели, на веранде зеленой старинной виллы. Держа во рту дымящуюся сигару, он широко улыбался в объектив фотоаппарата. Статья называлась «Профессор перебрался в свой загородный дом». В тексте под фотографией Чарли прочла, как доктор Нулан после многолетней профессиональной карьеры в городе теперь переехал в Гюльспонг на постоянное место жительства. Затем следовала болтовня по поводу его садоводческих талантов и кабинете прямо в доме, где он, отрываясь иногда от копания грядок, будет изредка принимать пациентов.

На следующей странице в деле – беседы с учениками школы-интерната Адамсберг. Все очень лаконично. Франческу описывали как одинокую, подавленную и не интересующуюся учебой. У нее в школе был только один друг, Поль Бергман, и после его смерти она словно бы ушла в себя.

– Поль Бергман, – проговорила Чарли. – Надо проверить его.

Она снова взяла телефон и вбила имя в поисковик.

– Слишком много совпадений, – вздохнула она.

Добавив после фамилии «Адамсберг», она зашла на первую страницу, которая всплыла в списке. На ней красовалась рубрика «Осенний бал» – вскоре выяснилось, что там выложены фотографии учеников школы в праздничном виде начиная с… 1970 года. Юхан тоже стал читать, заглядывая через ее плечо. «Каждый год первого сентября ученики гимназии «Адамсберг» отмечают начало нового учебного года, обещающего новые знания, всестороннее развитие и дружбу». Далее следовали фотографии учеников, начиная с 1970 года.

Чарли прокручивала их, пока не дошла до 1988-го. Здесь должны присутствовать и Поль, и Франческа. Однако быстрый взгляд на подпись под фотографией показал, что ни одного из них на фото нет. Только дойдя до 1989-го, она нашла то, что искала. Судя по подписи, Поль Бергман стоял крайний слева в среднем ряду. Чарли увеличила фотографию. Серьезный взгляд из-под длинной челки, фрак на пару размеров больше, чем надо, с желтой розой в нагрудном кармане. Но не только неподходящий фрак отличал Поля от одноклассников. Все остальные на фотографии стояли парами – юноши и девушки, и галстуки-бабочки у юношей были такого же цвета, что и платья у девушек. Но рядом с Полем девушки не было. Кто там должен был стоять – Франческа Мильд? Почему он оказался один?

Они вернулись к делу. Теперь они добрались до протоколов допроса прислуги в Гудхаммаре. Учитывая, что усадьба использовалась семейством Мильд как дача, количество персонала впечатляло. В списке значились столяры, уборщицы, садовники, няни и разнорабочие. Здесь также поднимался вопрос, не желал ли кто-нибудь зла семейству Мильд, но все в один голос утверждали: у семьи врагов не было. И еще всплыло знакомое имя. Карола Юнссон, «уборщица». Чарли посмотрела на ее личный номер[11]11
  Личный номер, имеющийся у каждого шведа, включает в себя, среди прочего, дату рождении (прим. перев.)


[Закрыть].

– Я ее знаю, – заявила она, указывая на имя Каролы. – Это мама Сюзанны.

– Правда? И она по-прежнему живет здесь?

– Да, но я не уверена, что с ней удастся поговорить.

– Почему?

– Алкоголь. Некоторое время она держалась, но сейчас опять запила.

– Как трагично, – вздохнул Юхан. – Почему здесь так много людей, которые попали в беду?

Чарли не ответила. Она могла бы ответить долгим рассуждением о том, как безработица и социальная незащищенность приводят к ощущению бессмысленности, тоске, болезням. Но сейчас ей хотелось сосредоточиться на Франческе Мильд.

– А ты знала, что мама Сюзанны там работала? – продолжал Юхан.

– Нет, – ответила Чарли. – Мне кажется, Сюзанна сама не в курсе. Во всяком случае, она ни словом об этом не упомянула, когда мы говорили о Гудхаммаре.

Карола Юнссон рассказала следователю, что Франческа была в депрессии. Об этом ей сказала сама девочка, когда просила купить ей вино.

Но потом, когда Кароле был задан вопрос, покупала ли она вино для Франчески, ответ последовал решительный. Само собой, нет. Ведь девочка несовершеннолетняя.

Последний человек, которого допрашивал следователь, звался Адам Рен. Он проработал в усадьбе несколько лет, но был уволен незадолго до исчезновения Франчески. Он знал, что она плохо себя чувствовала и приехала домой, оставив школу, но в целом не мог сообщить никакой информации о семье Мильд. Он ухаживал за их садом, и все.

Следователь пожелал узнать: почему Адама Рена уволили из Гудхаммара?

Он не знал.

И он не спрашивал?

Нет.

Как это получилось?

Просто не спросил, и все.

«Адам», – подумала Чарли. Часто ли встречается это имя в Гюльспонге? Она зашла на сайт адресов и вбила имя: Адам Рен. В Гюльспонге нашелся мужчина сорока девяти лет, имеющий собственный бизнес – «Земляные и садовые работы в Гюльспонге». Она выбрала «Гугл картинки», и одного взгляда на первую всплывшую фотографию оказалось достаточно, чтобы убедиться – этот тот самый мужчина, которого она видела в пабе.

– Он по-прежнему живет здесь, в Гюльспонге, – сказала Чарли. – Владелец фирмы «Земляные и садовые работы в Гюльспонге». С ним и его коллегами я общалась сегодня в середине дня.

– Что-то выяснилось?

– Это было до того, как мне в руки попало дело. Но я поспрашивала немного о Франческе. Тогда-то я и услышала, что она «психическая». Но Адам ни словом не обмолвился, что работал на эту семью.

– Люди тут очень закрытые, – проговорил Юхан. – Особенно при посторонних. Прячутся, как улитка в ракушку.

– Знаю, – кивнула Чарли.

– Тебе не кажется, что как-то многовато совпадений? – спросил Юхан.

– В маленьком поселке такое случается, – ответила Чарли, понимая, что он прав.

Их с Сюзанной мамы, место, которое она посещала по ночам вместе с Бетти. Каким-то образом все это взаимосвязано, и она понимала, что не успокоится, пока не узнает как. Отступать поздно.

– Ты с кем-нибудь общался, когда писал статью? – спросила она.

– Нет, только просмотрел старые вырезки из газет того времени, – ответил Юхан. – Это все, что нашлось. Пытался разыскать семью Мильд, но никаких следов нигде не обнаружил. Так что я связался с бывшими одноклассниками Франчески и ее сестры, но никто из них не захотел со мной разговаривать. После этого я позвонил Улофу Янссону.

– И что он сказал?

– Сам он тогда в Гюльспонге не работал, но кое-что знал об этом деле. Он сказал, что девочка с большой вероятностью сбежала или покончила с собой.

– Насколько сложно разыскать девочку-подростка, сбежавшую из дома, особенно если семья располагает средствами?

– Франческа тоже располагала средствами, – возразил Юхан.

– А если она покончила с собой, – продолжала Чарли, не комментируя его высказывание, – то где тогда тело?

– Некоторых так никогда и не находят.

– Так вот в чем все дело? – спросила Чарли. – В твоем отце? Он утонул, Юхан. Я сама это видела. Озеро Скагерн глубокое, и…

– Я знаю, но какова вероятность, что два человека пропадают в одном и том же поселке бесследно? Большинство утонувших рано или поздно всплывают. Неважно, насколько там глубоко.

– Думаешь, исчезновение Франчески как-то связано с тем, что твой отец утонул?

– Скорее всего нет. А ты?

– Что – я?

– Ты, похоже, весьма увлечена этим случаем. Подозреваю, что причина не только в интересе к старым делам. Ты же сама говорила о твоих снах – Гудхаммар, Бетти и…

– Со мной, возможно, все как раз наоборот. Я надеюсь, что про Бетти больше ничего ужасного не выяснится.

– Так все-таки все дело в Бетти.

Чарли пожала плечами. Она устала от Бетти. От того, что так многое по-прежнему связано с мамой. Ей вспомнились слова психолога: «Когда ты стараешься не походить на свою маму, ты все равно ведешь отсчет от нее. Пожалуй, только когда ты начнешь действовать независимо от того, какой она была, почувствуешь себя полностью свободной».

– В чем бы ни было дело, – заявила Чарли, – я хочу узнать, что же произошло.

– Я тоже, – сказал Юхан. – Но что мы скажем, если народ будет недоумевать, почему мы во всем этом копаемся?

– Сделаем вид, что ты пишешь серию статей о пропавших людях. Ведь в этом нет ничего опасного, так?

– Им известно, что ты работаешь в полиции.

– Тогда разговаривать будешь ты. А я здесь в отпуске, и мы с тобой знакомы. Ничего странного. Но сегодня мы уже ничего нового не выясним.

– Тогда давай созвонимся завтра, – сказал Юхан и зевнул.

Чарли положила руку ему на плечо и как раз собиралась сказать «пока», когда он обнял ее.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Прости, – Юхан тут же отпустил ее. – Я просто…

– Не говори «прости».

Она прижалась к нему.

– Ты уверена, что хочешь? – спросил Юхан, стягивая с нее через голову свитер. Она кивнула.

И только потом, когда она поднялась на нетвердых ногах и начала снова одеваться, до нее дошло, почему поначалу ее не покидало странное чувство. Она занималась сексом на трезвую голову.

– Увидимся завтра? – спросил Юхан, когда она направилась к двери.

– Да. У нас есть дело, которое мы будем копать дальше.

– Чарли!

– Что?

– Поезжай осторожно.

22

Летняя ночь. Аллея Гудхаммара. Чарли и Бетти. Чарли поднимает глаза, смотрит вверх на небо и деревья, но не деревья стоят по обе стороны дороги – это силуэты людей с протянутыми руками, контуры лиц, которые она узнает, но не может вспомнить до конца, девушки в бальных платьях и юноши во фраках. А в конце аллеи трепещут на ветру ленты полицейского ограждения. Бетти исчезла.

Чарли проснулась от ощущения чего-то мокрого на ногах. Она подтянула их под себя, на секунду ей показалось, что пальцы ног лижет барсук. Но это был пес. Чарли оттолкнула его, пытаясь собраться с мыслями. Мозг работал медленно и вяло. Сколько времени? Она потянулась к телефону на ночном столике. Без четверти девять.

На первом этаже Сюзанны не оказалось, но в кухне работала кофеварка. Налив себе чашку кофе, Чарли уселась за кухонный стол и стала смотреть на сад. Она обдумывала дело об исчезновении Франчески Мильд. Почему его так быстро закрыли и кто тот следователь, имя которого зачеркнуто? Она набросала список вопросов, над которым предстояло поработать:

Выяснить, кто работал в полицейском участке в 1989 году.

Выяснить, жив ли доктор Нулан, и, если жив, поговорить с ним.

Постараться разыскать кого-нибудь, кто хорошо знал Поля Бергмана и то, как его самоубийство повлияло на Франческу.

Спросить Адама Рена, почему его уволили из Гудхаммара.

Выяснить, где находится семья Мильд.

Она сходила и принесла свой компьютер. Прошло не более десяти минут, и она убедилась, что ей не удастся так просто найти телефон или адрес кого-либо из семьи Мильд.

Засунув ноги в деревянные башмаки Исака, она накинула куртку, вышла на крыльцо и позвонила Андерсу.

Он ответил после первого же сигнала.

– У тебя есть минутка? – спросила она.

– С тобой тоже все хорошо?

Чарли вздохнула. Андерс никогда не упускал случая указать ей на то, как плохо она умеет вести светскую беседу.

– Как ты? – спросила она.

– Все пошло ко всем чертям, спасибо, что спросила.

Чарли подумала, что надо было позвонить ему раньше. Учитывая, что он рассказал о своей семейной ситуации, ей точно следовало обеспокоиться, однако она не восприняла все это всерьез. Однако дело принимало нешуточный оборот, она поняла это по его тону.

– Мария с Сэмом переехала к своим родителям. Ей нужно время, чтобы подумать.

– Мне ужасно жаль, что так получилось, Андерс.

– Мне тоже, – проговорил Андерс. Он закашлялся, словно желая скрыть всхлип.

– Ты в состоянии работать?

– Это единственное, что я в состоянии делать. Сидеть дома я точно не могу.

Чарли не знала, что сказать. В каком-то смысле развод пошел бы Андерсу на пользу – по крайней мере, ей так казалось, но сейчас он вряд ли готов принять эту истину.

– Все образуется, – сказала она.

– Так чем я могу тебе помочь? – спросил Андерс.

Чарли рассказала, в чем ей нужна помощь.

– Я узнаю и позвоню, – пообещал Андерс.

– Послушай, как идет следствие? Нашли что-нибудь новое?

– К сожалению, ничего. Сообщу тебе, если что-то появится.

– Спасибо. Созвонимся.

Тут во дворе появилась Сюзанна. На ее рабочей одежде виднелись голубые брызги.

– Все в порядке? – спросила она. – Вид у тебя не очень.

– Просто плохо спала.

– Я тоже, – ответила Сюзанна. – Всю ночь прислушивалась к каждому шороху – мне все казалось, что кто-то крадется по участку.

– Сегодня ночью я ездила в мотель чтобы поговорить с Юханом – тем самым журналистом, – сказала Чарли. – Вчера мне удалось раздобыть дело Франчески Мильд – о ее исчезновении.

– А почему тебе надо было поговорить с ним?

Чарли объяснила.

– И что там написано в деле?

– Несколько новых моментов.

– Что-то еще, связанное с Бетти?

– Нет, зато вот ты знала, что твоя мама убирала у семейства Мильд в Гудхаммаре?

– Правда?

– Да, ее допрашивали по этому делу.

– Что ты хочешь сказать? – воскликнула Сюзанна. – Ты хочешь сказать, что мама тоже…

Она замолчала, словно поняв, что продолжать было бы бестактностью.

– Я ничего не хочу сказать, – ответила Чарли. – Просто говорю то, что записано в деле.

Она вкратце пересказала, что там было написано о Кароле.

– Но, похоже, она виновна только в незаконной покупке алкоголя, – проговорила Сюзанна с явным облегчением.

– Она не покупала вина для Франчески, – сказала Чарли. – По крайней мере, так она утверждает на допросе.

– Ясное дело, что купила, – ответила Сюзанна. – Уж настолько-то я знаю свою мамашу. Но рассказать об этом полиции – совсем другое дело.

– Могла она солгать и по поводу другого? – спросила Чарли. – Или что-нибудь скрыть?

– Не знаю, – ответила Сюзанна. – Придется нам просто-напросто спросить ее саму.

Она достала из кармана брюк телефон. Чарли слышала, как сигналы улетали в пустоту, потом включился автоответчик.

Сюзанна взглянула на часы и сказала, что Лола наверняка еще спит. Она попробует позвонить ей позднее.

– Очень надеюсь, что она не наломала дров, – вздохнула Сюзанна. – У меня просто нет сил думать, что может всплыть еще какое-нибудь дерьмо о моих близких. Такое ощущение, что с меня уже хватит.

«Аналогично, – подумала Чарли. – Мы обе сыты по горло».

Сюзанна ушла обратно в сарай. Оставшись одна в кухне, Чарли достала телефон и позвонила Юхану.

– Я тебя разбудила? – спросила она, когда он ответил ей сонным голосом.

– Нет, то есть да, разбудила.

– Прости.

– Но это очень хорошо, ведь уже… ах, черт, уже почти десять.

– Ты готов побеседовать с людьми?

Провалы во времени

Мы с Полем сидим под Плакучей Ивой у озера Адамсберг.

Поль читает мне вслух книгу «Под стеклянным колпаком» Сильвии Плат. Он думает, что эта книга буквально создана для меня, и он совершенно прав. Я похожа на деструктивную Эстер Гринвуд, но, к сожалению, лишена ее увлеченности. Я хихикаю по поводу ее точного анализа бессмысленности бытия и нежелания жить в браке с тупым мужчиной.

– Да кто хочет замуж за тупого мужчину? – говорю я и кладу голову на плечо Полю.

– Тебе это точно не нужно, – отвечает Поль. – Если ты захочешь замуж, то только за того, кто на твоем уровне. За такого, с кем ты сможешь поговорить.

– Я не из тех девушек, которые мечтают о замужестве, – говорю я. – Я ненормальная. Кстати, поговорить я не могу ни с кем, кроме тебя.

Поль отрывает глаза от книги, смотрит на меня и говорит, что он тоже ненормальный, но что я – единственная, на ком он мог бы жениться, будь он нормальным.

23

В ресторане Юхана пока не было. За барной стойкой возвышалась Линда, жена владельца мотеля Эрика, и, когда Чарли спросила, можно ли заказать завтрак, Линда ответила, что уже поздно – шведский стол убрали еще час назад.

– Спроси, чего она хочет, – крикнул Эрик из кухни. Секунду спустя он и сам появился, войдя через распашные двери позади бара.

– Что будешь? Мы можем сообразить почти все на свете.

– Чашку кофе и бутерброд. Вернее – две чашки кофе и два бутерброда. Я жду приятеля.

– Сейчас.

Бросив недовольный взгляд на жену, Эрик снова исчез в кухне.

– Какой смысл вводить правила и рамки, если потом все время их нарушаешь? – сказала ему вслед Линда.

От Юхана пахло мылом, одеколоном и… чистотой.

– К сожалению, завтрак уже убрали, – сказала она. – Надеюсь, тебя устроит кофе с бутербродом.

– Супер, – ответил Юхан. – Я не привык плотно завтракать.

Он зевнул, прикрываясь ладонью.

– Боже мой, чувствую себя совершенно разбитым, – проговорил он. – Не мог уснуть после того, как ты уехала. Так много всего надо было осмыслить.

Они принялись полушепотом обсуждать, с кем следует встретиться в первую очередь. Несколько раз им приходилось прерываться из-за Линды, которая кружила вокруг них, вытирая столы.

– Я только что пыталась дозвониться до Адама Рена, – сказала Чарли, – но никто не ответил – ни по мобильному, ни по домашнему телефону.

– У кого сейчас вообще сохранился домашний телефон? – удивился Юхан. – А этот Нулан – он жив?

– Мне ничего не удалось найти, – ответила Чарли. – Но и в реестре умерших его тоже нет.

Из кухни появился Эрик и спросил, всем ли они довольны.

– У меня к тебе один вопрос, – сказала Чарли.

– Спрашивай.

– Ты ведь давно тут живешь?

– Всю жизнь.

– Известен тебе такой человек – доктор Нулан?

Эрик покачал головой. Про такого он не слышал.

– Но ты наверняка знаешь, кто работал в полицейском участке в конце восьмидесятых?

– Да, это я знаю. В те времена мне приходилось иногда иметь дело с полицией – мопед без глушителя, самогонка, сами понимаете.

Он улыбнулся, словно этим занимались все подростки.

– Там был Ларс-Йоран Эдвардссон и еще один, Кристер Мёрк, но он, к сожалению, покончил с собой.

– Почему? – спросил Юхан.

Эрик пожал плечами.

– Ну, как обычно – сил больше не было.

– Нервы у него сдали, – произнес голос за барной стойкой.

Все посмотрели туда – там стояла Маргарета, мать Эрика.

– Мама, хватит подслушивать, – проговорил Эрик, закатив глаза. – Она всегда так делает – спрячется, подслушает, а потом вмешивается в разговор.

– И вовсе нет, – возразила Маргарета. – Но у того мужика были слабые нервы, это все знают. Я просто подумала – раз вы спрашиваете. Он повесился в конюшне на своем дворе. Его нашла старшая девочка. После этого она уже так и не оправилась, скажу я вам, потому что…

– Думаю, им не нужны все подробности, Маргарета, – сказала Линда. – Они просто хотели узнать, кто тогда работал в полиции.

– А вам это зачем? – спросила Маргарета.

– Это я интересовался, – сказал Юхан. – Я пишу о людях, которые бесследно пропали и…

– Ты говоришь о Франческе Мильд, – сказала Маргарета.

– Да. Ты ее знаешь?

– Да, это ведь она – девочка из высших слоев, которая сбежала от своей семьи.

– Или случилось нечто другое, – сказал Юхан.

– А что еще могло случиться?

Маргарета нахмурилась. Как, она что-то пропустила?

– Ну, ведь ее не нашли.

– Так вы думаете?..

– Мы не знаем, – ответил Юхан. – Но я постараюсь узнать как можно больше.

– Скажи, если я чем могу помочь, – сказала Маргарета. – Не то чтобы я хвасталась, но я знаю почти все о тех, кто живет в здешних местах.

– Ты знаешь доктора Сикстена Нулана? – спросила Чарли.

– Столичная штучка? – переспросила Маргарета таким тоном, что стало совершенно ясно, как она относится к стокгольмцам. – Еще бы не знать. Этакий был задавака.

– Где он живет?

– В учреждении, – ответила Маргарета не задумываясь. И уточнила: – В доме престарелых «Амнегорден».

– Не знаешь, с ним можно поговорить? – спросил Юхан.

– Вот тут не могу ничего сказать, – ответила Маргарета. – Некоторые там совсем овощи, а другие сидят в этом месте только потому, что совсем одряхлели и не могут сами себя обслуживать.

24

Поднялся ветер. Яркие осенние листья кружили вокруг ног, пока они шли к машине. Чарли посмотрела на бобовник перед пабом. Роскошные желтые гроздья теперь сморщились, стали коричневыми. Время несется вскачь. Она сама не могла бы сказать, что чувствует по этому поводу – панику или облегчение.

– Ну, что теперь будем делать? – спросил Юхан. – Отправимся в Амнегорден?

– Давай отложим на потом. Сейчас мне хотелось бы снова поехать в Гудхаммар, – сказала Чарли. – Посмотреть, как там. Почувствовать атмосферу.

Чарли остановилась и припарковала машину возле маленького домика в конце аллеи.

Юхан оглядел большую желтую усадьбу, возвышавшуюся перед ними.

– Роскошное местечко, – заметил он и потом, когда они подошли ближе и увидели обшарпанный фасад, оторванные водосточные трубы, сорняки, почти совсем покрывшие гравий на дорожке, ведущей к дому, добавил: – Как можно бросить дом и оставить его разрушаться? Не понимаю, почему не продать его, если нет сил за ним следить?

Чарли подумала про Люккебу. Она-то прекрасно понимала.

– Войдем внутрь, – решительно заявила она.

– Так ведь закрыто, – откликнулся Юхан, который уже успел подойти к парадной двери и подергать за ручку.

– А мы все равно войдем, – сказала Чарли.

– Ты хочешь сказать – проникнем в чужой дом?

Чарли кивнула и указала на окно в нижнем этаже, где отсутствовал один квадратик стекла.

– Нет, – возразил Юхан. – Так делать нельзя.

– Кто нас тут увидит? – спросила Чарли. – Место заброшенное. Помоги-ка.

– Я не понимаю зачем.

– Сложи руки, чтобы я могла на тебя залезть, – велела Чарли. – Я хочу посмотреть, что там внутри.

Юхан сделал, как она сказала. Ее пальцы нащупали крючок на внутренней стороне, окно распахнулось. Она залезла внутрь, но неверно оценила расстояние до пола и упала, когда спрыгнула с подоконника. Перед собой она увидела гигантский стол и два десятка стульев. На стенах – огромные полотна, с которых смотрели серьезные мужчины. Пока она шла через зал, чтобы выйти в прихожую и открыть дверь Юхану, в голове у нее звенел голос Чалле: «Это незаконное проникновение в чужое жилище, Чарли. Каким местом ты думаешь, черт тебя подери?»