Электронная библиотека » Линда Фэйрстайн » » онлайн чтение - страница 7

Текст книги "Ничего хорошего"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 21:26


Автор книги: Линда Фэйрстайн


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

10

Перед дверями дома на Бикмен-Плейс, где находилась квартира Доген, стояли два швейцара в красных ливреях. Это оказалось совсем рядом с Медицинским центром. Мерсер показал золотой полицейский значок старшему из них, который стоял слева, тот кивнул и распахнул перед нами огромные стеклянные двери.

Мерсер повел меня направо, через холл, мимо ваз с форситиями и красной вербой, которые цвели не по сезону. Мы сели в лифт, и Мерсер нажал на 12-й этаж.

– Черт! – воскликнул он, когда двери открылись и мы увидели темный коридор, который казался еще мрачнее из-за темно-серых обоев с ворсистым рисунком. – Я же захватил фотоаппарат, думал, вдруг ты захочешь сделать снимки. И забыл его в багажнике. Квартира Доген – третья дверь налево, 12С. Держи ключи, большой – от нижнего замка. Заходи, я вернусь через пять минут.

Я повесила на палец цепочку с ключами, и двери лифта закрылись. Несколько секунд я постояла в нерешительности, поигрывая брелком в виде Тауэрского моста, на котором висели два ключа, и подумала, что мне было бы намного спокойней войти в квартиру Доген с Мерсером, чем одной.

Пора взрослеть, велела я себе. Внутри нет привидений, и Мерсер появится через несколько минут.

Я вставила короткий ключ в верхний замок, а длинный – в нижний цилиндрический. Сначала мне показалось, что ручка не повернется, но дверь почти сразу распахнулась, и тут же я вздрогнула от странного шума за спиной. Я переступила порог и обернулась – дверь на лестницу в конце коридора качалась туда-сюда.

Не было слышно ни голосов, ни каких-то других звуков, но я могла поклясться, что видела в окошечке той двери чье-то лицо. Отвратительное чувство, будто за мной подглядывали, но я убедила себя, что это беспокойные соседи, следящие за незнакомцами, которые ходят в квартиру умершей женщины.

Выключатель оказался на стене в коридоре, рядом со встроенным шкафом. Я зажгла свет и закрыла за собой дверь.

Я окинула взглядом большое помещение. В этом здании послевоенной постройки комнаты были внушительных размеров, но их портили бетонные потолки, похожие на огромные перевернутые тарелки с творогом. К достоинствам же можно было отнести огромные, до пола, окна, выходящие на простор Ист-Ривер.

Сегодня плотные облака висели низко, и мне удалось увидеть только мост на 59-й улице да вереницу машин, направляющихся к Ла-Гуардиа.

Судя по всему, Джемма Доген предпочитала простоту и суровость. Я прошла в гостиную, мебель для которой, казалось, купили в дешевом скандинавском магазине, продающем готовые наборы для комнат. Каждый предмет отличался острыми углами и прямыми линиями, все ткани были нейтральных цветов и немного грубыми на ощупь. Жаль, что у нее дома, в отличие от моего, не было глубоких насыщенных цветов и мягких, приятных материалов, которые словно обволакивали меня и успокаивали, когда в конце тяжелого дня я приходила домой, готовая расслабиться, сбросить туфли и забыть про работу.

Я повесила дубленку на спинку одного из стульев у обеденного стола и повернулась к маленькому коридору, который вел в спальню. На стенах коридора висели старые туристические постеры с видами Брайтона, Котсволда и Кембриджа, спальня же поражала стерильностью и огромной кроватью.

Если те фотографии, которыми окружила себя Джемма Доген, отражали ее интересы, то ей, несомненно, нравилось ее место в академическом мире. Джемма в докторском халате радостно улыбалась со сцен и кафедр. Флаги на заднем плане снимков говорили о том, что мероприятия проходили как в Америке, так и в Англии, и я мысленно поаплодировала этой состоявшейся женщине, которая добилась блестящих успехов в сфере, где традиционно правили мужчины.

Будильник на тумбочке все еще показывал правильное время. Я нажала маленькую кнопку, чтобы посмотреть, когда Джемма предпочитала вставать. Высветились цифры – 5.30 утра, – и я еще больше зауважала ее за железную дисциплину, благодаря которой она поднималась в такую рань, чтобы отправиться на пробежку по берегу реки, и это в марте. Громкий звонок в дверь прервал мои размышления, и я поспешила впустить Мерсера.

– А кого ты ждала? – спросил он, смеясь над тем, что я посмотрела в «глазок», прежде чем открыть.

– Ты знаешь, Мерсер, так уж меня научила мать. – Думаю, что инстинктивно смотрю в «глазок» с тех самых пор, как переехала на Манхэттен. – И, кстати, кто-то тут шастал, когда я входила. Ты никого не видел?

– Ни одной живой души, мисс Купер. Но ты не стесняйся, спрашивай.

– А ты видел ее будильник?

– Не припоминаю. Что-то важное?

– Просто хотела проверить, когда она обычно начинала свой день. В 5.30 утра – надо запомнить на тот случай, если мы точнее установим время нападения.

– Хорошо. – Мерсер что-то нацарапал в блокнот. – Значит, так, ваш фотограф заснял тут целый фильм, и криминалисты тоже. Джордж Зотос просмотрел горы бумаг. Не похоже, что она часто развлекалась. Использовала гостиную скорее как кабинет. Вон тот шкаф, слева, весь заставлен книгами, а правый – забит папками и разной фигней для медицинского колледжа. Мы просмотрели большую часть этого хлама. Но ты не тушуйся, делай свое дело, я буду рядом. Скажешь, если тебе понадобятся фотографии.

Я начала с кухни. Как и у меня, полки и шкафчики в ней были полупустыми. Стандартное дорогое оборудование – кастрюли и сковородки «Куизинарт» и «Калфалон», ножи «Хенкель», импортная кофеварка – все выглядело так, будто совсем не использовалось. В этом я прекрасно понимала Джемму Доген.

– Тут мы тоже все осмотрели, Куп. Зотос сделал перепись содержимого холодильника, но затем выкинул список. Обезжиренное молоко, морковь, кочанный салат. Смотри – не смотри, это нам ничем не поможет.

Я вернулась в спальню и села в кресло, которое стояло у прикроватной тумбочки. Кровать была аккуратно застелена, на покрывале ни единой складки. Либо Джемма встала, как обычно, и заправила постель после пробежки, либо она так и не вернулась вечером домой.

Я взяла с тумбочки книгу – тонкий справочник по травмам позвоночника, недавно изданный университетом Джона Хопкинса. Содержание книги казалось таким же мрачным, как и наше расследование. Я просмотрела страницы, уголки которых Джемма Доген загнула, и прочитала то, что она подчеркнула, но ничего не поняла и вернула книгу на место.

Я отодвинула дверь шкафа-купе, чтобы посмотреть, в чем доктор Доген выходила в свет. С одной стороны висели темные костюмы без рисунка и украшений – обычная безликая одежда. С другой хранились повседневные веши – брюки цвета хаки, простые хлопчатобумажные рубашки и пиджаки. На полу шкафа стояли всевозможные кеды, теннисные туфли и несколько добротных английских туфель-лодочек. Последние Джемма, наверное, надевала на рабочие встречи. О такой обуви моя мать говорила: удобная, но без фантазии. Несколько белых медицинских халатов, чистых и накрахмаленных, отделяли рабочую одежду от повседневной. Я потрогала рукав синего шерстяного пиджака. Мне не давал покоя вопрос, приходил ли кто-нибудь в морг за телом Джеммы Доген и не надо ли подобрать костюм для похорон.

Я вернулась в гостиную. Мерсер встал из-за стола, где просматривал содержимое папок, и предложил мне занять его место.

– Эту почту принесли сегодня. Мне отдал ее привратник, когда я поднимался второй раз. Коммунальные счета, счета за кабельное телевидение, уведомление из «Чейз-Банк», открытка от бывшего мужа из его путешествия в Гималаи. Прочти, похоже, он собирался встретиться с ней в Англии через несколько недель. Медицинский симпозиум в Лондонском университете. Захватим это с собой, чтобы отдать Петерсону.

– Хорошо. – Я просмотрела почту, мне понравилось, что у Джеммы такие цивилизованные отношения с мужем, ведь он написал, что будет рад увидеть ее вновь. Большинство моих знакомых не могли похвастаться подобными отношениями с бывшими. Я улыбнулась этой мысли, но тут же с грустью поняла, что Джеффри, возможно, даже не знает, что случилось с Джеммой.

Мерсер отошел в сторону и теперь изучал шкаф с книгами. Со своей обычной дотошностью он начал переписывать названия и краткое содержание книг, а я открыла ящики стола, чтобы просмотреть календари и ежедневники.

– Эта дамочка была очень серьезной, Купер. Здесь нет почти ничего, что не касалось бы медицины или ее профессии. Небольшая коллекция классики, вроде той, какую ты любишь. Джордж Эллиот, Томас Харди. Есть еще диски. Очень много немецких опер и Баха. Представь себе, ни одного сборника джаза или попсы! Слишком уж пресно, на мой взгляд.

– Мерсер, я что-то не припоминаю, у нее в офисе есть компьютер? – Меня удивило, что здесь его нет.

– Ага, его содержимое тоже изучают. Дома доктор Доген компьютер не держала, поэтому ничего странного, что она часто задерживалась в медицинском колледже. Когда мы были там прошлым утром, то практически все, с кем мы говорили, сообщили, что она любила работать по ночам, когда никто не мешал. К несчастью, это было известно всем, кто ее знал.

Я подкатилась на стуле к встроенному шкафу, напротив того, что изучал Мерсер. Нижняя часть представляла собой комод с ящиками для папок. Некоторые папки отличались по цвету и все были расставлены по годам. Это единственное, что я поняла, но в целом принципы расстановки остались для меня тайной. Как и Мерсер, я открыла блокнот и попыталась составить список документов и их видов.

– Странно, Джемма была так логична во всем, а тут я не вижу смысла. Не могу представить себе систему, по которой она находила нужный материал. Здесь одних только папок, помеченных «Профессиональная этика», штук двадцать...

– Угу, это была одна из ее специализаций, Куп. Она читала лекции по этой теме.

– Хорошо, но она воткнула между ними и двумя папками, озаглавленными «Регенеративные ткани», еще одну, помеченную «Игры Мет».

– Она любила пошутить, да?

– Да, но секретарша ей не помешала бы. Организовала бы тут все. Представь, ты собираешься обновить абонемент на бейсбол, а папка затерялась где-то в регенеративных тканях мозга. А в другом ящике полно материалов про оборудование для бега. Да уж, моя Лора, например, такого не допустила бы. Она бы сложила все о мозге в один ящик, а про спорт – в другой.

От просмотра бирок на папках и их пролистывания у меня зарябило в глазах. Я хотела понять Джемму Доген, но ни один из этих документов не имел для меня смысла и не будет иметь, если не окажется важной уликой для расследования.

Мерсер фотографировал предметы на столе, а я встала и потянулась.

– Мне нужно еще несколько снимков, чтобы мы знали, как здесь все было изначально, – заметил он.

– С ее родственниками все равно придется разговаривать, и мы должны будем показать им квартиру, так что фотографии придутся кстати.

– Ты можешь приходить сюда, когда пожелаешь. Рента оплачена до апреля, поэтому Петерсон не хочет, чтобы тут что-то трогали, пока мы не узнаем, кто является наследником. И еще мы должны выяснить, была ли она случайной жертвой или планировали убить именно ее.

В марте темнеет рано, и город успел утонуть в ночи, пока мы с Мерсером разбирали личные вещи Джеммы Доген. Шел седьмой час, и мне следовало присутствовать на небольшом приеме в Ленокс-Хилл в честь моей лекции в этой школе, организованном правлением в кабинете директора.

Мерсер несколько раз щелкнул фотоаппаратом, снимая гостиную в разных ракурсах. Свет от вспышки отразился от блестящей поверхности небольшого золотого предмета, и я подошла посмотреть, что так ярко сияет в этой тусклой комнате.

– Не нервничай, Купер. Это не украшение.

С третьей полки шкафа Мерсер взял черную подставку длиной в фут и прочитал надпись на прикрепленной к ней бронзовой табличке: «Джемме Доген, в честь вступления в Орден Золотого Скальпеля. 1 июня 1985 года. Королевское медицинское общество, Лондон, Англия».

Медицинский скальпель из чистого золота со стальным лезвием был водружен на подставку из черного дерева. Я взяла вещицу в руки, чтобы полюбоваться.

– Понимаешь, каким выдающимся хирургом она, по всей вероятности, была, если уже в молодости заслужила такую награду?

Я представила себе зал, полный пожилых английских докторов в очках и париках, вручающих молодой талантливой женщине золотой символ своего уважения.

– Выглядит весьма опасным, но при этом очень красиво, ты не находишь?

– Черт, для нее же было бы намного лучше, если бы она хранила это у себя в офисе. Может, тогда у нее был бы шанс оказать сопротивление.

Но мы оба знали, что это не оружие. Это был инструмент женщины, которая спасла не один десяток человеческих жизней.

Я поставила награду обратно на полку и сказала, что готова уходить. Мы оделись, погасили свет, и я закрыла дверь, пока Мерсер вызывал лифт.

* * *

Я распрощалась с Мерсером в шесть тридцать. Он высадил меня у школы имени Джулии Рикман, и я поспешила внутрь, чтобы найти распорядительницу мероприятия.

В шестидесятых и семидесятых годах, на которые пришлись мои детство и юность, разговоры о сексуальном насилии были табу. Изнасилование считалось преступлением, которое, как гласило общественное мнение, не могло произойти с «хорошими девочками» – с нашими сестрами, матерями, дочерьми, подругами. Считалось, что жертвы «сами виноваты», и если это с ними случалось, то они не должны были об этом распространяться. Если они не станут об этом говорить, то, возможно, все пройдет само собой.

Все законодательные реформы в этом направлении произошли в последние двадцать лет. Но оказалось, что законы изменить легче, чем общественное мнение.

Поэтому мы с коллегами проводили много времени, рассказывая людям о том, что составляло наши рабочие будни. Наша аудитория – религиозные организации, школы, колледжи, университеты, профессиональные клубы, гражданские организации – каждый из слушателей мог в любой момент быть избран присяжным по делу нашего профиля. И приходят они в зал суда со своими убеждениями и предрассудками насчет таких преступлений – вот где могут оказаться полезными посеянные нами семена.

Я редко отказывалась отвечать на вопросы аудитории, если люди хотели получить больше информации – о сходстве и различиях между случаями изнасилования знакомым и незнакомцем, о том, какие из сексуальных маньяков не могут быть реабилитированы, о том, как вести себя жертвам насилия в семье и как помочь субъекту нападения, о том, что такое ложный вызов, и о том, что судебная система могла бы лучше относиться к выжившим после сексуального нападения, если бы на подобные программы выделялось больше средств. Нас с Сарой Бреннер ужасно выматывали такие встречи, утренние, вроде круглого стола за завтраком, или вечерние лекции, такие, как сегодня. Чем больше мы станем помогать друг другу, тем больше мы поможем этим женщинам, детям и мужчинам, которые в один ужасный день могут оказаться жертвами, и им придется рассчитывать на справедливый вердикт двенадцати таких же простых граждан, как они сами.

На доске объявлений в школе, сразу напротив входа, были вывешены написанные от руки желтые афиши, оповещавшие о моем выступлении, большая черная стрелка указывала путь к аудитории. Я направилась в ту сторону и остановилась перед открытой дверью в нескольких футах от большого зала. Помедлив несколько секунд, я вошла внутрь.

Полная женщина с копной светлых волос, закрученных в пучок на макушке, поспешила мне навстречу и протянула руку:

– Здравствуйте, вы, должно быть, Александра Купер. А я – Лидди Максвейн. В этом году я отвечаю за приглашенных лекторов. Мы очень рады видеть вас здесь, особенно принимая во внимание это жуткое убийство. Мы видели ваше имя в газете этим утром, и я была уверена, что лекцию придется отменить.

Она провела меня в комнату, где было около дюжины членов комитета – они перекусывали бутербродами. Я представилась некоторым из них и решила поесть перед выходом на сцену. На трех подносах лежали кусочки хлеба «семь злаков»: на одном – с кресс-салатом, на втором – с салатом и яйцами, на третьем – с помидорами. Я мысленно обругала себя за то, что несколько часов назад отказалась от большого бутерброда с индейкой, что предлагал мне Чэпмен, и променяла его на эти крошки, но делать было нечего, и я положила несколько штук на бумажную тарелку.

Я обошла комнату, вежливо отвечая на вопросы о работе окружного прокурора и заверяя тех, кому пожимала руки, что передам их наилучшие пожелания Полу Батталье. Все больше женщин средних лет стекалось в комнату. Их можно было разделить на две группы – постарше и помоложе. Дамы за пятьдесят держали в руках сумочки «Вюитон» и были обуты в туфли «Феррагамо» на плоской подошве. Почти все были натуральными блондинками, и большинство сделали высокие прически, придав волосам пышность с помощью шампуня и бальзама «Клэрол», как предписывала реклама. Те, что были помоложе и, очевидно, новенькие, отдавали предпочтение сумочкам «Дуни энд Бёрк», которые носили не в руках, а на плече, и туфлям «Феррагамо» на низком каблуке. Они тоже в основном были натуральными блондинками, но попадались и крашеные. В целом же аудитория казалась практически монолитной, и я мысленно сделала для себя пометку не заменять выражением «половые органы» термины «пенис» и «влагалище».

За десять минут до выхода на сцену я сходила в дамскую комнату, и толпа плавно перетекла в большой зал. Пока более двухсот женщин занимали места, я просмотрела свои карточки, желая убедиться, что обозначила все моменты, на которых хочу остановиться в этой лекции.

Миссис Максвейн выступила с приятной вводной речью и великодушно перечислила все мои регалии. Я поднялась по четырем ступенькам на сцену, встала за кафедру и начала лекцию.

Я рассказала об истории создания отдела по расследованию сексуальных преступлений, детища Баттальи, который стал первым подобным опытом в Соединенных Штатах. Я хотела донести до них, как важна проблема сексуального насилия в нашей стране, поэтому привела некоторые шокирующие данные статистики. Даже двадцать пять лет назад – то есть на нашей памяти – законы в нашем городе были столь архаичны, что за целый год из более чем тысячи арестованных и обвиненных в изнасиловании мужчин осудили только восемнадцать. Некоторые дамы в первом ряду задохнулись от изумления. Я выбросила из головы мысли о Джемме Доген и сосредоточилась на настоящем.

Я объяснила, как изменилась законодательная база: перестали требовать предоставления дополнительных доказательств, помимо заявления жертвы; приняли постановления о защите жертвы изнасилования, согласно которым адвокаты обвиняемого потеряли право расспрашивать женщину о ее сексуальной жизни; перестали с абсурдным упорством настаивать, что жертва должна была сопротивляться даже в том случае, если ей угрожают оружием или нападающий намного сильнее физически. Все эти перемены произошли за последние двадцать лет.

Для меня час пролетел незаметно, поскольку я подкрепляла юридические вопросы примерами из реальных дел. Когда пришло время отвечать на вопросы аудитории, мне стало ясно, что эти женщины, в отличие от более старших поколений, прекрасно понимали, что изнасилование – это преступление, которое очень сильно влияет на жизнь человека. Ни одна из них – я готова была поспорить – никогда не имела дела с сексуальной агрессией. А ведь все, с кем я общалась в последнее время, могли рассказать о знакомой или родственнице, взрослой или несовершеннолетней, которая испытала на себе то или иное насилие, подпадающее под юрисдикцию моего отдела.

Я попросила задавать вопросы тех, кто поднимал руки, а члены комитета Лидди Максвейн ходили по рядам и собирали карточки, которые можно было взять на столике у двери. Женщины писали вопросы на карточках, которые потом передавали мне.

– Вот хороший вопрос, – и я зачитала с верхней карточки: – «Насколько важно использование в вашей работе анализа ДНК?» – Я отвечала на этот вопрос с энтузиазмом, который не слишком вязался с разочарованием из-за того, что в деле Доген у нас нет таких данных. – ДНК на сегодняшний день – это наиважнейшая улика. Мы можем использовать ее, когда на или в теле жертвы обнаруживается семенная жидкость. В этом случае мы можем провести идентификацию или подтвердить причастность опознанного жертвой преступника. Подобное опознание снимает груз ответственности с потерпевшей – теперь это не просто ее слова. Кроме того, такие данные могут использоваться, чтобы исключить подозреваемых, не причастных к преступлению. Если адвокат защиты скажет мне, что в день изнасилования его клиент был в Огайо, то я просто-напросто попрошу его, чтобы подзащитный сдал образец крови. Если он не тот, кого мы ищем – то есть если ДНК не совпадет, – то мы не станем производить арест. Также подобные методы позволяют нам подходить к делу творчески. За последние несколько месяцев осудили четверых насильников, вину которых невозможно было доказать иначе, потому что их жертвы либо были слепыми, либо преступник успевал завязать им глаза. Десять лет назад мы называли этот метод технологией будущего. Что ж, это будущее наступило, и теперь нам гораздо легче раскрывать подобные преступления и наказывать виновных.

Я просмотрела еще две карточки, где спрашивали, как ведение таких дел влияет на мою безопасность и личную жизнь. Извините, девочки, это я на публике не обсуждаю.

– А вот вопрос о приговорах насильникам. На него нельзя ответить однозначно, ведь подобные преступления квалифицируются по-разному, к тому же часто обвиняемые уже имели судимости, поэтому им назначают более длительные сроки заключения. – Но я все равно минут пять порассуждала о сроках, которые даются при различных видах изнасилования.

Мне на помощь пришла Лидди Максвейн. Она встала рядом со сценой и объявила, что у нас осталось времени только на три вопроса.

Я взяла следующую карточку, с вопросом о новой системе, призванной бороться с насилием в семье, – эту программу полиция Нью-Йорка ввела всего несколько недель назад. Затем меня попросили рассказать, какие услуги больницы нашего города могут предоставить детям и подросткам, подвергшимся насилию.

Прочитав вопрос на третьей карточке, я закусила губу и оглядела зал в поисках знакомых лиц.

Знакомым почерком на карточке было написано: «Ответ на финальный вопрос „Последнего раунда“: черный предмет длиной двенадцать дюймов. Что...?»

В дверях стояли Чэпмен и Уоллес. Мерсер согнулся пополам, трясясь от смеха, а Чэпмен серьезно смотрел на меня, показывая на него пальцем.

Я так устала, что чуть не потеряла лицо и не расхохоталась перед собравшимися здесь милыми дамами.

– Извините, леди, большинство оставшихся вопросов касаются трагической гибели доктора Доген, убитой вчера в Медицинском центре Среднего Ман-хэттена, и хода расследования по этому делу. Я не могу комментировать текущие дела, но хочу заверить вас, что в эти минуты над делом работают лучшие детективы города. Спасибо, что пришли на лекцию, несмотря на суровую погоду. Мне очень приятно сознавать, что людей волнуют такие проблемы.

Я спустилась со сцены, и меня тут же окружили слушательницы. Некоторые похвалили мое выступление, одна спросила, не могу ли я помочь ей связаться с участниками программы помощи жертвам насилия при больнице Святого Луки, она желает внести свой вклад, еще три, как обычно, хотели обсудить нечто, когда-то случившееся в их жизни.

Я выслушала каждую, сказала, что подобные вещи надо обсуждать в более приватной обстановке, дала им свои визитки и попросила позвонить в понедельник, чтобы назначить встречу. После моих выступлений оказывалось, что по крайней мере одна женщина из зала подвергалась насилию и после лекции набиралась смелости рассказать об этом. Иногда жертвой была она сама, иногда – дочь коллеги или лучшая подруга. Об изнасиловании до сих пор сообщают намного реже, чем о других преступлениях.

Моя дубленка висела на кресле в последнем ряду. Мерсер взял ее и подал мне, когда я подошла.

– Не стоит извиняться, джентльмены. Как бы я смогла вас узнать в этом зале, если бы вы не баловались, как малые дети? Вдруг я приняла бы вас за незнакомцев? Хотя в случае с Чэпменом подобное опознание срабатывает лучше, чем анализ ДНК. И не важно, куда вы собирались позвать меня сегодня вечером, я отклоняю ваше приглашение. У меня дела. – Все это я произнесла на ходу, подошла к массивной деревянной двери и распахнула ее. – И, как говорится, не звоните мне...

– Не волнуйся, Мерсер. Если она это серьезно, то у меня есть номер пейджера Пэта Маккинни, – громко прошептал у меня за спиной Чэпмен. – Он-то не откажется допросить убийцу Джеммы Доген. Позвоним ему.

Едва до меня дошло, что убийца задержан, я остановилась как вкопанная.

– Извини, блондиночка. Ты права, сегодня в шоу был совсем другой вопрос. Ты из-за этого так расстроилась? И... да, у нас есть подозреваемый. Очень подозрительный. Лейтенант послал нас за тобой, потому что хочет все сделать по правилам. И в гробу он видел шефа Макгро.

– Это кто-то из персонала? – спросила я, пока мы шли к лестнице, которая теперь была покрыта льдом.

– Нет. Парень из подвалов. Был по колено в крови. Как и сказал Чет, выглядел так, будто побывал на бойне.

– Он часа два сидит в 17-м участке.

– Дает показания?

– Я бы сказал, лепечет. Сама послушаешь.

Я села на заднее сиденье в машину Уоллеса. До Лексингтон-авеню было недалеко, и я приготовилась взглянуть в глаза монстру.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации