Текст книги "Темное озеро"

– Он погиб? – резко спросила Биз, быстро глянув на Коупа.

– Так полагают, но в этом еще нужно убедиться, – пояснила Энди.

– Потрясно! – воскликнула Уитни.

– И еще более потрясающе то, – сообщила ей Джорджина, – что мы с твоей мамой знали этого утопленника. В старшем классе он вел у нас поэтический факультатив.

– Да, вроде бы он исчез в середине учебного года, – кивнув, сказал Коуп, покопавшись в памяти. – Из-за этого, помню, возникла масса проблем.

– Минутку, – вдруг воскликнула Биз, всплеснув руками, – не спеши. Его что, нашли… в том самом озере?

– Да; компания учеников, попытавшихся возобновить традицию Ночных подлунных заныриваний для первогодков.

– Да уж, такого в Гленлейке еще не бывало, – проворчала свекровь.

– И все эти годы мы думали, что он просто куда-то уехал, – вставила Джорджина. – Он мог бы сбежать от нас, это было бы вполне в его духе.

– Вот крутяк, прям мороз по коже, – хмыкнул Оуэн, видимо, увлеченный перспективой увидеть труп и таинственной историей. – Не могу дождаться, когда окажусь в Гленлейке.

– Говоря о «морозе», – подхватила Биз, – боюсь, мне придется разогревать пиццу.

– Ой, мне пора уезжать, – спохватилась Джорджина, доставая из кармана смартфон и ключи от машины.

Как только все попрощались, обменявшись дежурными благодарностями, и дверь за Джорджиной закрылась, Биз заявила, закатив глаза:

– Эта девица пошла в свою мать. К тому времени, когда она доберется до дома, успеет сообщить об этом по телефону всем, кто хоть раз появлялся в Гленлейке. Хвала господу, в ваши школьные времена еще не было сотовых телефонов…

Это была правда. К счастью, хотя Джорджине можно было доверить распространение любой информации, умственных и аналитических способностей в ней с годами не прибавилось.

И именно это Энди могла использовать в своих интересах.

Но надеялась, что все же не придется.

Глава 10

– Сиди тихо и не высовывайся, – предупредила Кэссиди шутливо-сердитым тоном, не желая показаться строгой училкой.

– Слушаюсь, мэм, – ответил Тэйт, подтверждая ее опасения тем протяжно-приторным южным говором, что звучал по-дурацки в девятом классе, но с каждым годом приобретал все более ярко выраженный сексуальный оттенок.

Кэссиди открыла ноутбук и вошла в «Скайп». Увидев, что мама в Сети, она инициировала видеозвонок.

Вытянув ногу, Тэйт пощекотал ее большим пальцем под коленкой, едва не вынудив закрыть ноутбук как раз в тот момент, когда на дисплее появилось лицо мамы.

Успокоившись, Кэссиди решилась прямо взглянуть на мать.

– Привет, мам!

Тэйт закатил глаза. Кэссиди уменьшила свое изображение. Мама находилась возле барной стойки на кухне. В кадр отчасти попал и ее большой вечерний бокал вина. Родители приезжали на выходные всего две недели назад, но мама выглядела какой-то постаревшей. И очень, очень усталой.

– Привет, милая. Как прошел день? – Не дождавшись ответа, она повернула голову и призывно сообщила: – Йен! Звонит Кэссиди!

Они успели вразнобой обменяться парой любезностей, когда на экране появился папа. Он остановился в паре шагов за маминой спиной, но его лицо оставалось в тени из-за приглушенного кухонного освещения.

– Привет, Кэссиди.

– Я звоню по поводу Тайны Утонувшего Поэта, – сообщила она, – теперь это официально входит в мое домашнее задание.

– Отлично. – В передаче «Скайпа» голос звучал немного отчужденно. – Вы называете это тайной? – спросила мама, глотнув вина.

– Скорее расследованием. Мистер Келли сказал, что над этим делом работают и в офисе шерифа округа Лейк. Он надеется, что один из детективов придет на наши занятия поговорить о ходе следствия.

На мгновение изображение на экране застыло, и Кэссиди уже подумала, что в связи возникла неполадка.

– Я хотела попросить вас рассказать мне побольше о том, каким человеком был Даллас Уокер. Ведь раз он не исчезал целых два триместра, то вы оба общались с ним и, должно быть, успели узнать его довольно хорошо, верно?

Тэйт выглянул из-за своего ноутбука и, выразительно, но беззвучно пошевелив губами, произнес:

– Повежливее.

Кэссиди отмахнулась. Да, она сделала резкий переход, но считала, что после первого допроса за тем поздним завтраком у предков было время все переварить и оживить воспоминания. Кроме того, мистер Келли говорил, что репортерам удается добывать лучшие ответы, если они перестают ходить вокруг да около, а спрашивают прямо по делу, чтобы респонденты не успели придумать отговорки. Поскольку реальных респондентов она пока не нашла и единственными источниками сведений являлись родители, то разве не уместно было попрактиковаться на них?

– Правда, мам, каким он был на самом деле? Ваш Даллас Уокер. Может, он пребывал в депрессии?

Мама опять глотнула вина, словно ее абсолютно не интересовал этот разговор, хотя сама же просила держать их в курсе. Тэйт медленно – явно специально – сменил позу.

Возможно, ей показалось, но мама вдруг слегка подалась вперед, словно ее подтолкнули сзади.

– Сомневаюсь, что ученики могли по-настоящему узнать что-то о натуре учителя, – наконец сказала она. – Но я помню, как на одном из занятий в начале года он сказал, что больше всего его пугает будущее. Хотя по его поведению я не сказала бы, что он его боялся.

– А вы знаете кого-нибудь, кто мог знать его лучше?

– Нет, – решительно ответила мама.

– Нет, – задумчиво помолчав, согласился папа, – хотя, мне казалось, он жил двойной жизнью… или, по крайней мере, ему хотелось… Когда он возил наш клуб «Меткий кий» в одну придорожную забегаловку – к слову, совершенно отстойное местечко, – мне показалось, что он выглядел огорченным из-за того, что не смог познакомить нас со своими приятелями из низшего общества.

Мама вновь припала к бокалу, пока Кэссиди представляла, как папа мог вести себя в захудалой закусочной во время учебы, пытаясь заодно придумать очередной вопрос. Но он избавил ее от этих попыток.

– Знаешь, я не осознавал этого до сих пор, но на самом деле в подсобном хозяйстве кампуса работает один чувак. Вот он тогда и тусовался с нами в той закусочной. И явно знал Далласа.

– А как его зовут?

– Не могу вспомнить, но у него заметная татуировка на шее… на змею похожа.

Мама развернулась и сказала что-то так тихо, что микрофону не удалось воспроизвести ни слова.

– И меня, честно говоря, удивило, что он вообще работает там, – добавил папа.

Кэссиди почувствовала странное шевеление правой ногой и оглянулась. Тэйт медленно и старательно стаскивал с нее носок. Ей хотелось покачать головой, сказать ему прекратить свои шуточки, но она могла лишь беспомощно сидеть с умным видом, пока ткань носка, щекоча ее кожу, соскальзывала с ноги.

– Ты там с кем-то? – спросила мама. Естественно.

– Нет, одна, – быстро соврала Кэссиди. – Пап, может, ты в чем-то подозреваешь того парня?

– Это дело ребят шерифа, а не мое, – бросил папа, уже исчезнувший с экрана. Хлопнула дверца холодильника, он вернулся с бутылкой пива и начал искать открывалку.

Носок окончательно снялся. «Прекрати», – телепатировала Кэссиди Тэйту, но сообщение до него явно не дошло, поскольку он принялся так же медленно стягивать носок и с ее левой ноги.

Терпение заканчивалось.

– Вообще-то большинство в классе думает, что это убийство, – выпалила она, внимательно наблюдая за своими родителями, пока Тэйт мелодраматично и беззвучно выговаривал слово «УБИЙСТВО».

Папа присосался к пиву, мама водила пальцем по ободку бокала с вином. Помедлив, сказала:

– А ты не думаешь, что вы поторопились с таким ужасно серьезным заключением?

– Господи, мам, наши мнения ведь не имеют какой-то юридической силы. Мистер Келли просто учит нас, как правильно представлять и критически оценивать собранные сведения.

– А что думает сам мистер Келли?

– Он не захотел поделиться с нами, но заметил, что раз уж полиция занялась этим делом, то и нам тоже стоит попытаться разобраться в нем.

– Что ж, по меньшей мере это профессиональный подход, – оценил папа.

– Он говорил, что нельзя бездоказательно выдвигать версию преступления. Но также говорил, что вполне нормально, если у нас появятся какие-то свои гипотезы. И если наша гипотеза допускает убийство, то следует искать доказательства, способные опровергнуть, а не подтвердить ее. Вот если мы не сможем найти опровержения, то именно тогда будет повод думать, что мы напали на верный след.

– Может, сменим тему? – предложила мама. – Как у тебя дела с рекомендательными письмами? Ты общалась с миссис Генри?

Короче, пора заканчивать разговор. Тэйт, как обычно медленно, начал поглаживать ее пятки. Его щекотка вдруг пробудила желание целоваться, и они еще могли успеть порадовать друг друга, пока не вернулись ее соседки, а миссис Стаут, дежурная их общежития, не велела ему убираться восвояси.

– Отлично и да, мам, – коротко ответила Кэссиди. – Послушайте, мне пора ложиться спать. Завтра утром у нас шестимильная пробежка.

Она закончила звонок, не дав даже Тэйту услышать на прощание традиционные изъявления родительской любви. Затем отложила в сторону ноутбук и набросилась на своего парня с неистовыми поцелуями, мельком подумав о том, долго ли еще им светит оставаться наедине.

Неистовое возбуждение не помешало, однако, мысленно напомнить себе, что позднее она должна напечатать заметку с комментариями о разговоре с родителями. А также не помешало предвкушать, как она заявит на занятии, что у них появился первый подозреваемый.

Глава 11

Личный дневник Энди Блум, школа Гленлейк

26 октября 1996 года, суббота

Свет на крыльце не горел, но я видела Далласа через окно гостиной. Он сидел на диване, бренча на гитаре. Подмерзая в темноте и набираясь храбрости постучать в дверь, я слышала, как его голос выводит «Сюзанну» Леонарда Коэна[36]36
  Леонард Норман Коэн (1934–2016) – канадский поэт, писатель, певец и автор песен.


[Закрыть].

Я стояла в полном молчании, и Даллас, вероятно, не видел меня, однако вдруг поднял голову и посмотрел прямо в окно.

Неужели почувствовал, что я там стою?

Или надеялся, что я могу там быть?

Когда он отложил гитару и встал с дивана, я еще больше разволновалась. У меня даже екнуло сердце.

Услышав приближающиеся шаги, я поднесла руку к двери, но так и не успела постучать, когда он открыл ее.

– Ты пришла.

Я кивнула.

Он глянул в темноту, окутывавшую меня как плащ. Я убежала из общежития, сказав Джорджине, что иду в библиотеку заниматься физикой, дабы она не предложила составить мне компанию, и, пройдя по кампусу до Эванс-серкл, свернула в сторону шести преподавательских коттеджей.

Я знала, что писательский коттедж находился в стороне от остальных, поэтому пошла по аллее в сторону того одинокого освещенного дома. Заметив на подъездной дорожке знакомый «Додж Чарджер», испытала облегчение, быстро сменившееся еще большим и полнейшим смятением.

Бред какой-то, что я наделала?

– Меня никто не видел.

– Здорово, – сказал Даллас, отступив в сторону, и закрыл за мной дверь.

В коттедже пахло затхлостью, а мебель выглядела более старомодной, чем я представляла. И вообще, мне представлялось нечто спартанское, но заполненное беспорядочно разбросанными рукописями и потрепанными томиками стихов. Однако в гостиной не было никаких признаков его творческих трудов. На диване лежало клетчатое шерстяное покрывало, а вышивка в рамке гласила: «Дом там, где Очаг».

– Дом предоставляется с мебелью, – пояснил Даллас, прочитав мои мысли.

– Я рассталась с Йеном, – промямлила я.

– Мне жаль его. Однако, боюсь, это было неизбежно.

– Мне всего семнадцать.

– Но ты уже успела сформироваться как личность, в отличие от большинства моих знакомых.

– Может, и так. Но…

– Но я не могу выбросить тебя из головы, – признался он, – с того самого момента, когда ты впервые вошла в мой класс.

– Вообще-то нам не стоит…

– Но ты пришла.

– Да, – признала я.

А потом прильнула к нему и поцеловала.

* * *

Энди закрыла ноутбук, допила вино и, пройдясь по кухне, вновь наполнила бокал, все еще пребывая в состоянии шока.

– Полицейское расследование…

– Они же вытащили труп из озера, – заметил Йен, потянувшись за пивом. – Чего ты ожидала?

– Не знаю, но разве наша дочь должна принимать в этом участие?

– Семинар журналистики Уэйна Келли не имеет юридического статуса.

– Дело не в этом, – бросила Энди, увидев, что вина в бутылке, несколько дней запечатанной вакуумной пробкой, осталось на донышке. Достав из винного холодильника новую бутылку шардоне, она поставила ее на барную стойку. – Мне кажется, она играет роль детектива, а не журналиста. – И начала острием штопора снимать фольгу с горлышка.

– Возьми лучше специальный нож для фольги, – посоветовал Йен.

– И так справлюсь. Неохота его искать.

– Он в ближайшем к тебе ящике.

Проигнорировав его слова, Энди, прорезая фольгу, провела острием по горлышку к красной печати, покрывавшей пробку, потом изменила направление и, обхватив бутылку рукой, продолжила движение острия вниз.

– Энди… – предостерегающе воскликнул он.

Опоздал. Она увидела, как штопор проткнул кожу между большим и указательным пальцем за секунду до того, как почувствовала боль.

– Черт! – Зажав ранку губами, Энди прошла к раковине и начала поливать ее холодной водой. – Только не надо ничего говорить.

Йен промолчал. Стараясь удержать на лице нейтральное выражение, он встал со стула, вытер бумажным полотенцем штопор, достал из ящика нож для фольги и закончил процесс, с приглушенным хлопком открыв бутылку. Заботливо налив вина, подвинул к ней бокал, пока она подсушивала ранку, зажимая ее бумажным полотенцем.

– Зачем ты вообще заговорил о том парне с татуировкой?

– А что, есть причина не упоминать о нем?

Причина была, но она не могла в ней признаться.

– Только то, что Даллас Уокер мертв и никакие гипотезы его не вернут. – Изучив состояние ранки и отбросив полотенце, Энди взяла бокал. – Если мы начнем втягивать в это дело других людей, кто знает, чем оно может закончиться…

– А что ты чувствуешь, зная, что он мертв? – спросил Йен, пристально глядя на нее.

Очередной толковый вопрос, на который она не могла ответить. Энди, естественно, не почувствовала исцеляющего облегчения. Его она достигла давно, сразу после исчезновения Далласа. Тогда оставалось несколько вопросов, но никто не искал ответы. Теперь, когда его нашли, все, казалось, захотели досконально узнать, как же это произошло на самом деле. Все, очевидно, кроме нее.

– Не важно, считала ли я Далласа гением или думала, что с его исчезновением мир стал лучше. Мы не можем поощрять поиски Кэссиди.

– Энди, убийства не случаются…

– В таких славных местах, как Гленлейк?

– Ну а что же случается в таких местах, как Гленлейк?

Казалось, сами его глаза задавали вопрос. Но разве он мог о чем-то знать?

– Ничего нигде не случается, – ответила Энди, – пока не случится.

Глава 12

Личный дневник Йена Коупленда, школа Гленлейк

28 октября 1996 года, понедельник

«Мне нужно какое-то время побыть одной…» Ну разве не идиотская причина?

* * *

Поднеся трубку к уху, Йен услышал пыхтение попечителя. В его детстве так дышал их домашний терьер. Йен слишком хорошо понимал причину таких вздохов и пожалел, что надумал позвонить.

– Джеральд… – вздох, – Матисон.

– Говорит Йен Коупленд. Похоже, я не вовремя?

Смех прерывался все теми же вздохами.

– Нет, извините. Чертова беговая дорожка… По-видимому, пять миль в час с небольшим уклоном теперь уже предельная для меня нагрузка.

Йен сочувственно, как он надеялся, поохал, дожидаясь, когда Матисон восстановит дыхание. Наконец пыхтение затихло.

– Думаю, я слишком выдохся, чтобы выразить должное изумление… надо же, сам Йен Коупленд снизошел! Безмерно рад слышать вас.

Медленно вращаясь в своем кабинетном кресле, Йен поглядывал на приоткрытую дверь, раздумывая, не следовало ли ему закрыть ее, прежде чем позвонить. Впрочем, недавно он видел Энди на кухне; она ела салат, просматривая сообщения на своем смартфоне.

Как бы поделикатнее начать? Так ничего и не придумав, Йен бросился с места в карьер:

– Похоже, прошлое стало нынче сильно давить на настоящее Гленлейка.

Весьма туманное замечание. Молчаливая пауза на конце Матисона подтвердила это, однако бывший заместитель директора школы все же уловил суть.

– Ах, вы имеете в виду то злосчастное… обнаружение…

– Полагаю, между администрацией и советом попечителей велось много интересных разговоров.

До Йена донесся лающий смех.

– Вы со школьных дней отличались сообразительностью, – отсмеявшись, заметил Матисон.

– Вы же помните мою жену.

– Я прекрасно помню вас обоих.

Развернувшись к окну, Йен смотрел, как за стеной дома ветер треплет оголившиеся ветви старого вяза. Немного пожухшей листвы еще вяло держалось, хотя изредка уже совсем высохшие листья, кружась как снежные хлопья, слетали на землю.

– Наша дочь Кэссиди посещает семинар по журналистике.

Последовала очередная, еще более долгая пауза, а когда Матисон возобновил разговор, странная модуляция его голоса навела Йена на мысль, что, повозившись с управлением своей беговой дорожки, попечитель опять начал бег. Видимо, установив три мили в час, без отягчающего угла наклона.

– Великолепный профессионализм Уэйна Келли вполне соответствует его известности. Новая тематика факультатива застала врасплох всю школу. В представленном им учебном плане ни слова не говорилось о расследовании причин смерти.

– Справедливости ради он же не мог знать…

– Справедливости ради он не имел права по собственному почину вовлекать в это учеников. И что, кстати, ваша дочь думает по этому поводу?

– Увлечена. Строит из себя настоящего журналиста. Келли показался мне харизматичной личностью, поэтому, полагаю, все ее одноклассники увлечены им не меньше.

Матисон определенно опять начал бежать. Его слова теперь звучали напряженно и отрывисто.

– Ну, между нами говоря, Йен, директор… при полной поддержке совета… попросил Келли положить конец этому нелепому расследованию. Все попечители в совете полагают, что эта смерть была либо самоубийством, либо странным несчастным случаем, и назначенный на это дело детектив Гаврас склоняется к той же версии.

– А как к этому относится Келли?

– Не согласен. Решительно протестует!

– А он имеет право?

– Ну, школа, конечно, могла бы уволить его, однако…

– Есть опасность усиления дурной рекламы.

Не скрипнуло ли что-то в коридоре? Не отразилось ли в окне чье-то движение? Развернувшись в кресле, Йен увидел лишь пустой дверной проем.

– Келли заверил, что не пытается дразнить гусей, и сам лично считает, что дело не связано ни с каким преступлением. Он говорит, что использует данный инцидент для обучения правильным методам журналистских расследований, поскольку «он привлек большое внимание учеников».

– Уж это точно.

– А учитывая популярность смартфонов, интернета и всего прочего, внимание их, полагаю, нынче привлечь далеко не просто, – произнес Матисон, отдуваясь после каждого слова.

Медленно, чтобы не скрипнуть креслом, Йен встал и, пройдя по ковру к двери, выглянул в коридор. Но не увидел там ни Энди, ни кого-то другого. Вздохнув, он тихо закрыл дверь.

– Так вас это тоже встревожило? – спросил Матисон.

– Мне просто не хотелось бы, чтобы школу поливали грязью.

– Учитывая все благодеяния Коуплендов, причем не только финансовые, я полагаю, что репутация Гленлейка должна восприниматься синонимично вашей фамилии.

– Вы абсолютно правы, – пробурчал Йен, несмотря на то, что его мотивация имела мало общего с его фамилией. Он хотел лишь… всего лишь… защитить Энди.

– Что ж, не переживайте. Естественно, вы понимаете, что мои сведения конфиденциальны, однако, уверяю, мы пристально следим за ситуацией. Мне не хотелось бы, чтобы вы и ваша очаровательная жена волновались. Менее всего нам нужно, чтобы такой персонаж, как Даллас Уокер, вернулся, породив новые неприятности.

Глава 13

Личный дневник Энди Блум, школа Гленлейк

31 октября 1996 года, четверг

В общем, Хэллоуин я выдержала с трудом.

Йен решил не разговаривать со мной. И даже если б он решился поговорить, я не смогла бы ответить ему на единственный интересующий его вопрос. Этот немой вопрос постоянно задают его глаза: «Почему?»

Несмотря на то, как я упорно изображала, что у меня все нормально, вопреки тому, что весь мой мир перевернулся с ног на голову, в голове крутился только один вопрос: «Когда?» Когда же нам с Далласом вновь удастся встретиться наедине?

Уже почти неделю я задавалась этим вопросом. Неделю смотрела на него на занятиях, не слыша ни единого слова. Неделя живых воспоминаний о поцелуях и ласках. Меня чертовски достает непонимание того, что же между нами происходит.

Йен изображал Джонни Деппа и, по-моему, ожидал, что я наряжусь в костюм Вайноны Райдер, ведь мы давно запланировали представлять на маскараде эту парочку. Он заявился на ужин, щеголяя своими напомаженными волосами и фальшивыми татушками. И выглядел огорченным – по крайней мере, ту долю секунды, когда соизволил взглянуть на меня и увидел, что я одета как Сильвия Плат. Хотя вряд ли кто-то из нашей компании догадался, кого я изображаю, поскольку у меня не было ни времени, ни желания мастерить духовку из картонной коробки и водружать ее себе на голову[37]37
  Сильвия Плат отравилась угарным газом, сунув голову в духовку.


[Закрыть]. Я выглядела как типичная студентка пятидесятых годов.

Когда, строя догадки, меня спрашивали: «Выпускница Гленлейка 1952 года?» – я улыбалась и кивала.

Помимо костюма, меня дико достало участие в «традиционной прогулке» по кампусу с выпрашиванием сладостей. Но никому не позволено пропустить этот ритуал Хэллоуина, если только ты не на смертном одре. Мы – а именно я, Кристал Томас, Джорджина и Томми Харкинс (они начали встречаться пару недель назад и теперь на редкость достоверно изображали Памелу Андерсон и Томми Ли[38]38
  Томми Ли (наст. Томас Ли Басс, р. 1962) – рок-музыкант, барабанщик группы «Мотли крю», муж Памелы Андерсон с 1995 по 1998 г.


[Закрыть]) – начали с особняка директора школы, где вульгарная миссис Дэрроу, одетая как сексуальная медсестра (большой сюрприз!), одарила нас «Поцелуйчиками Херши»[39]39
  Марка шоколадных конфет.


[Закрыть]. Дальше мы прошлись по квартирам заведующих общежитий. С каждым звонком в дверь мое сердце начало биться быстрее. К тому моменту, когда мы добрались до Эванс-серкл и преподавательских коттеджей, я уже задыхалась от волнения.

К счастью, никто не заметил, как дрожали мои ноги, когда мы вышли на подъездную дорожку к третьему коттеджу. Я даже не успела перевести дух, когда Томми звякнул колокольчиком, и к тому же чувствовала себя полной идиоткой, по-детски выпрашивающей сладости…

– Счастливого Хэллоуина! – завопили в унисон Кристал, Джорджина и Томми.

Я не смогла выдавить ни слова.

Окинув нас взглядом, Даллас криво усмехнулся:

– Какие любопытные сочетания персонажей.

– Мы с Томми сегодня в образах Томми и Памелы, – кокетливо подмигнув, заявила Джорджина, как поступала практически перед каждым учительским коттеджем.

– В сопровождении Трусливого Льва и вашей лучшей подружки, литературной львицы Сильвии Плат, трагически прервавшей свое земное бытие…

– Вы узнали мою героиню, – констатировала я, едва совладав с волнением.

– Держу пари, она написала офигительное стихотворение в своем заявлении в колледж Софии Смит, – добавил Даллас, запустив руку в вазу, стоявшую на столике в прихожей. – Хотя погодите! Эти гадкие карамельки для обычных учеников…

Удалившись в дом, он вернулся с четырьмя большими европейскими шоколадками.

– Потрясающе! – воскликнул Томми, когда Даллас опустил молочную плитку «Тоффи» в пакет Кристал, а Томми и Джорджине выдал по шоколадке «Кэдбери».

– Только лучшее для лучших учеников Гленлейка!

– Спасибо, Даллас! – пропели Кристал и Джорджина.

– Всегда пожалуйста, – ответил он, опуская в мою наволочку длинную упаковку «Тоблерона».

– Благодарю вас, – умудрилась выдавить я.

– Приятного аппетита, – ответил Даллас, и мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы он подмигнул мне или коснулся моей руки, хотя я понимала, что, как разумный человек, он не может себе этого позволить.

– На занятиях в классе он выглядит менее интересным и гораздо старше, – оценила Кристал, как только дверь закрылась и мы направились обратно по подъездной дорожке. – Не пойму, чего ради он так расщедрился.

– Я тоже, – поддакнула я, радуясь, что Джорджина слишком поглощена Томми, чтобы вставить свое слово.

Потом я увидела, что навстречу нам идет Йен со своими приспешниками и несколькими девушками, включая заливающуюся смехом Сильви.

Когда они сворачивали к дому Далласа, он даже не взглянул на меня, сделав вид, что полностью увлечен разговором с ней.

– Ты в порядке? – спросила Кристал.

– Все нормально, – ответила я, впервые в жизни чувствуя себя одновременно и самой счастливой, и самой несчастной.

– А Сильви поимела исключительно многообещающий Хэллоуин, – сообщила Джорджина. – Ведь теперь, когда мы сошлись с Томми, она вроде как ходила неприкаянной. Даже начала обжираться и вообще…

– Джорджина! – укоризненно воскликнула я. – Не стоит…

– Разве она обжиралась? – удивилась Кристал.

– До булимии, – прошептала Джорджина, – только никому ни слова.

Я неодобрительно покачала головой, считая себя выше столь мелочных чувств, хотя, честно говоря, почти не расстроилась из-за того, что она говорила гадости о Сильви. Я даже не волновалась, точно зная, что Йен никогда не влюбится в нее, однако она так висла на нем, словно поставила себе целью заловить его в свои сети.

Когда мы вернулись к спортзалу, праздничная вечеринка там уже шла полным ходом: народ развлекался в комнатных играх, а вовсю гремевшая танцевальная музыка заглушила очередные выданные Джорджиной сплетни.

Кристал удалилась попудрить носик, а Джорджина и Томми решили остаться потанцевать.

Мне вовсе не хотелось околачиваться на вечеринке, тактично отделываясь от случайных вопросов о разрыве с Йеном, но пришлось проторчать там довольно долго, чтобы мой уход не вызвал удивления. Коротая время, я пошуровала в своей наволочке и вытащила упаковку «Тоблерона» – единственного шоколада, изредка соблазнявшего меня. Дома я выбросила бы всю упаковку, обнаружив, что верхушка треугольной картонной коробки слишком легко открылась. Однако, точно зная, откуда она взялась, я вытряхнула из нее кончик запакованного в фольгу шоколада.

И вместе с ним выскользнул сложенный листик бумаги.

Убедившись, что никто не смотрит, я развернула записку.

Суббота. 12.30. Наше место. При любой погоде.