Текст книги "Темное озеро"

Глава 16

Энди заметила белый «Рейндж Ровер» Джорджины, когда та припарковалась на другой стороне улицы от «Блуминг букс». Способность заранее видеть нежданных гостей являлась одним из множества преимуществ уличной витрины магазина.

Издательская компания Энди выпускала первоклассные иллюстрированные издания и научно-популярные книги, посвященные искусству, архитектуре и культуре Сент-Луиса и окрестностей.

При некотором везении, если очередной год завершится прибылью, и отчасти благодаря ее офисному магазину в районе Сентрал-Вест-Энд, куда горожане обычно захаживали за покупками, она сможет расширить свой бизнес в другие штаты. Энди даже подумывала о новом ассортименте художественных изданий некоторых авторов со Среднего Запада.

Это было рискованно с финансовой точки зрения, но короткая карьера помощницы редактора в нью-йоркском издательстве, пока Йен без особого толку стажировался на Уолл-стрит, научила ее видеть ловушки и потенциальные выгоды. Вынашивая Кэссиди, Энди прервала так успешно начавшуюся карьеру, однако создание собственного издательского предприятия принесло ей гораздо большее удовлетворение. Она больше не мечтала написать Великий американский роман, но не исключала того, что сможет издать его.

– Никак не могла дождаться, – заявила Джорджина, влетев в офис со звоном дверного колокольчика. – Уже доставили?

Энди не могла сказать, что визит подруги стал полной неожиданностью, – она сама сообщила Джорджине, что официальный экземпляр «Очарование Ладю» поступит сегодня. Учитывая, что обложку украшала роскошная фотография шикарного особняка Джорджины, Энди понимала, что та захочет первой лицезреть его. Просто она думала, что Джорджина дождется от нее сообщения о том, что его доставили.

– Посылки обычно доставляют не раньше часа.

– Ну и ладно, – небрежно произнесла Джорджина, запуская руку в коричневый бумажный пакет. – Я притащила сэндвичи с солониной.

– Не стоило, – заметила Энди, глядя, как подруга развернула ее любимый сэндвич и передала ей вместе с вишневой содовой. – Это же чистый вред.

– Кстати сказать, всех жутко взбудоражило известие о смерти нашего старого друга, поэта.

Учитывая, что Джорджина, бесспорно, вооружившись списком бывших одноклассников, позвонила или написала всем, кто учился с ними в Гленлейке, этот разговор был неизбежен. В сущности, Энди удивило, что Джорджина с порога не сообщила эту сплетню, ставшую истинной причиной ее раннего приезда.

– И что же они говорят? – неохотно спросила она, осознавая, что ей все-таки необходимо это узнать.

– У каждого, похоже, своя версия того, кто же убил его.

Несмотря на идеально приправленную и невероятно сочную солонину, во рту вдруг так пересохло, что пришлось глотнуть содовой.

– Даже если все признаки указывают на то, что он покончил с собой?

– Но ведь если его убили, то мы наверняка знаем убийцу, – с особой пылкостью заявила Джорджина. – Возможно, ему решил тайно отомстить кто-то из преподавателей, или же он достал своими претензиями кого-то из учеников…

– О господи, ты говоришь как Кэссиди и ее одноклассники с журналистского семинара.

– Вероятно, как некая Лиз Райт. Именно она позвонила мне из Гленлейка, спросив, не могу ли я уделить ей несколько минут, чтобы поговорить об учителе, которого я когда-то знала как Дэвида Далласа Уокера.

– И что же ты ответила? – с трудом выдавила Энди, чувствуя, как страх сковывает горло.

– Что предпочла бы поговорить с моей крестницей Кэссиди Коупленд.

– Да неужели?

– Я получила обстоятельные объяснения того, как их преподаватель понимает важность объективности журналистского расследования. Поэтому им поручили связываться только с теми бывшими учениками, которых они не знали лично.

– Очевидно, Кэссиди еще не усвоила этот подход, когда с пристрастием допрашивала нас с Йеном, – проворчала Энди.

– Должно быть, ей дали какое-то специальное разрешение, – усмехнувшись, предположила Джорджина. – Они там в Гленлейке опрашивают всех, кто хоть немного знал Далласа. Этот их препод, похоже, крутой ас.

– Кэссиди уж точно в восторге от него, – призналась Энди, вдруг осознав особую многозначность собственных слов.

Ей вспомнилась собственная одержимость Далласом. Представилось, как Кэссиди задерживается с этим журналистом допоздна после уроков…

– Зная, что тебя это интересует, я сказала мисс Райт, что просто пошутила, и терпеливо перенесла ее допрос.

– И о чем она спрашивала?

– Ну, она задавала множество замысловатых и отчасти повторяющихся вопросов. Каким учителем был Даллас Уокер? Как бы вы описали методы его преподавания? Можно ли сказать, что он особо тесно общался с какими-то другими учителями? Или с учениками?

– Да, это не то что лобовые вопросы типа: «Разве не профессора Плама[45]45
  Профессор Плам – один из персонажей фильма «Улика», культовой английской комедии с элементами детективного триллера (1985).


[Закрыть] видели с обрезком трубы в библиотеке?» – сухо заметила Энди, желая убедиться, что подруга сообщила абсолютно все о заданных вопросах и данных ответах.

– Нет, но цель допроса была совершенно очевидной: выяснить, не знаю ли я кого-то, кто имел причины ненавидеть или убить его.

– И что же ты сказала?

– Что большинство парней считали его отморозком.

– Так и сказала?

– Но я услышала, как она принялась неистово строчить в своем блокноте, когда я добавила, что все девушки считали его чертовски сексуальным.

– А из девушек прежде всего ты сама, Джорджина, – усмехнулась Энди. – Но, конечно, до того, как обрела истинную любовь в лице Томми Харкинса.

– С ним я, кстати, тоже вчера болтала.

– Ты позвонила ему?

– Ага, и мы стали друзьями на «Фейсбуке».

– Рискованный шаг, не боишься? Он ведь одинок и, вероятно, готов пуститься во все тяжкие.

– Ну, ты же сама видела его. Даже если б я не была счастлива в браке, я вовсе не собираюсь давать ему второй шанс.

– Как скажешь.

– Чисто деловое общение. И надо признать, он кажется довольно успешным для парня, которому в школе едва удалось осмелиться расстаться с девственностью. Он предложил создать на «Фейсбуке» группу, пригласив в нее тех, кто учился в классе Далласа Уокера. Там мы сможем делиться пикантными подробностями этого смешного детского расследования.

– Вряд ли уместно говорить о смехе, описывая детей, которые по уши влезли в расследование смертельного случая… – Энди задумчиво помедлила. – А Сильви мелькает на «Фейсбуке»?

– Много лет не появлялась. В последнем сообщении она выложила какие-то фотки из Таоса[46]46
  Таос – город на севере штата Нью-Мексико.


[Закрыть]. В то время Сильви снимала квартиру и часть дня работала в магазине камней или «Галерее минералов», на пороге этой безумной эры Водолея. Но, кто знает, где сейчас обретается эта скромная потерянная душа…

– Сомневаюсь, что нам уместно сплетничать об этом деле в соцсетях, – заявила Энди, пожалев, что произнесла это излишне чопорно.

– Но это же так увлекательно!

– Джорджина! Мы же знали Далласа, он был нашим учителем и много значил для нас. Как ты можешь быть такой легкомысленной?

Продолжая жевать, Джорджина рассмеялась, потом закашлялась, подавившись кусочком сэндвича.

– Даллас был первостатейным эгоистом, – прочистив горло, заметила она. – Вот уж он порадовался бы, узнав, что целый класс занимается расследованием его кончины…

– Тут ты, вероятно, права.

– Держу пари, ему также понравилось бы та напряженность, что возникла из-за него между школьным руководством и Уэйном Келли.

– Что ты имеешь в виду?

– Судя по тому, что я слышала, они жутко боятся, что школа привлечет еще больше нежелательного внимания прессы, чем сейчас.

– Хотела бы я знать для начала, кому пришла в голову блестящая идея пригласить в нашу школу в качестве факультативного писателя увенчанного лаврами журналиста… Естественно, он счел уместным провести расследование и в самой школе.

– Они же не могли этого предвидеть, – возразила Джорджина. – И кто знает, может, как раз дети придумают логичную версию того, что на самом деле случилось с Далласом.

– Будем надеяться, – вяло согласилась Энди, с радостью увидев, что у двери появился водитель службы доставки с посылкой, которую они обе ждали.

По мере того как Джорджина наслаждалась своим первым взглядом на то, что неизбежно принесет ей минут пятнадцать местной славы, Энди невольно задумалась о том, насколько она сама близка к совершенно нежелательной форме известности.

Глава 17

Личный дневник Йена Коупленда, школа Гленлейк

14 ноября 1996 года, четверг

Спортивный клуб «Меткий кий» представляли только я сам и Майк. Джейкоб и Патрик свалили готовиться к экзаменам. Игра в бильярд звучала привлекательнее, чем учеба, так что я уговорил Майка пойти со мной. Даллас почти удивился, увидев нас, когда мы вошли в школьный спортивный центр. Вальяжно раскинувшись в кресле, он читал книжку, закинув ноги на бильярдный стол.

– Вас только двое?

Майк подтвердил, а Даллас сказал:

– Тогда не раздевайтесь.

Мы последовали за ним к его машине, и он домчал нас до Чикаго минут за десять. Наверняка мы гнали на предельной скорости. Майк просто торчал, он обожает такие гонки.

Даллас припарковался на жутко грязной улочке и привел нас на второй этаж какого-то развлекательного клуба, в бильярдный зал под вывеской «Бильярд Криса». Я уж подумал, что нас ждет повторение «Салуна Кайла», но Даллас, похоже, никого здесь не знал, и пивом в зале тоже не пахло.

– Нет ни бара, ни игорных автоматов, ни боулинга, только бильярд в чистом виде… и не более того.

Он произнес эти слова так, будто цитировал кого-то, но они не звучали как стихотворение. Должно быть, я с подозрением глянул на него, поскольку Даллас добавил:

– Это из «Короля бильярда»[47]47
  Имеется в виду черно-белая американская драма режиссера Р. Россена, вышедшая на экраны в 1961 г., известная также под названиями «Мошенник» и «Бильярдист».


[Закрыть]. Фильм с Полом Ньюманом. В нем он снялся задолго до «Цвета денег».

Ожесточенно играя на троих, мы в основном не церемонились, хотя в пул интереснее играть вдвоем или пара на пару. Мне повезло выиграть первую партию, но дальше начал выигрывать Даллас. Думаю, он раззадорился и круто нацелился на победу. А я, честно говоря, потерял интерес. Всякий раз начиная, я пытался сделать самый сложный удар, отрабатывал дуплеты, триплеты и всякие комбинации, но в итоге даже Майк начал выигрывать у меня.

Даллас не особо развлекал нас разговорами; по-моему, он расстроился, что ему не удалось поиграть с местными гопниками. Или, может, ему просто хотелось пропитаться здешней атмосферой и использовать ее потом в своих стихах. Я, правда, едва ли читал его опусы. А вот Энди, вероятно, вызубрила их наизусть.

Потом к нам подошел какой-то тип, понаблюдал немного за нашей игрой и спросил Далласа, не хочет ли он сыграть «в одну лузу»[48]48
  Пул в одну лузу – разновидность игры в пул, где игрокам засчитываются шары, забитые только в две угловые лузы.


[Закрыть], но Даллас отказался, и парень отвалил.

Выиграв семь партий подряд, Даллас вдруг заявил: «Тренировка закончена», – и мы покинули зал. «Хорошенькая» тренировка. Всю игру он в основном только обыгрывал нас, не дав ни одного совета по улучшению наших приемов.

На обратном пути, в час пик, мы, естественно, попали в пробку, поэтому поездка заняла почти час, что, видимо, разозлило Далласа. Но высадив нас в школе, он сказал: «Погодите минутку – и вытащил из багажника упаковку пива, которое, как ни странно, оставалось очень холодным.

– Утешительный приз, – добавил Даллас, вручая мне упаковку. – Но я вам ничего не давал.

– Черт побери, Даллас, спасибо! – воскликнул Майк, практически готовый выхлебать пиво прямо сейчас.

Он направился к общаге, и я двинулся за ним, но Даллас вдруг остановил меня, положив руку мне на плечо.

– Как жизнь, в порядке?

Я пожал плечами.

Тогда он сказал:

– Я слышал, что вы с Энди разбежались.

Отпад. Даже преподы уже в курсе. Может, они знают и то, что мы с Сильви целовались на хэллоуинских танцах или что Сара Энн Джейнвей шуровала у меня в штанах, пока мы смотрели по видику «Под кайфом и в смятении» в общей гостиной у нее дома? Может, они даже знали, что всякий раз, когда, открыв глаза, я не вижу перед собой лица Энди, то мое астральное тело готово покинуть физическую оболочку?

– Все нормально, – ответил я.

– Выше нос, Йен. В этой школе полно остроумных красивых цыпочек. Хотелось бы мне, чтобы они взирали на меня с таким же обожанием, с каким пялятся на вас.

Вяло поблагодарив его, я удалился. Порой мне не верится, что такому субъекту вообще позволили преподавать в шикарной средней школе.

* * *

– Я не прикасаюсь ни к чему моложе двадцати лет, не желая чувствовать себя своего рода педофилом, – с усмешкой заявил Престон, глядя на избранных членов персонала, собравшихся за час до открытия в клейтонском магазине «Виноград и ячмень».

Некоторые рассмеялись – один из них, новый член команды с напомаженными и стоящими торчком короткими волосами, слишком заливисто, – но Йен поморщился. Престон, безусловно, был ловким дельцом и знал, как всучить дорогой товар, но его грубоватые приемы вряд ли уместны в общении с образованными клиентами. Энди назвала бы его чересчур елейным. Часть крупных клиентов Йена не оценили бы такого рода юмор. Возможно, почувствовав его недовольство, Престон сменил тон.

– Разумеется, вы должны понимать настрой ваших покупателей. Наиболее надежное вступление: «Надеюсь, вы не ищете каких-то новинок». Естественно, надо дать потребителю возможность постепенно привыкнуть к последним поступлениям и новым маркам. Тогда у них обязательно проявится интерес.

«С другой стороны, – подумал Йен, – может, и нужно немного масла для смазки колес торговли».

Престон уперся руками в стоявший перед ним выставочный столик с набором из полудюжины рекламных бутылок разных марок и сроков выдержки.

– Это вам не реклама пива «Бад». Это даже не пиво с кустарной пивоварни и не элитный дистиллят. Цены исключают девяносто девять процентов ваших клиентов, поэтому не тратьте зря времени на убеждение парня, который просто хочет бутылку ирландского виски. Определите тот самый один процент избранных и выстраивайте отношения так, чтобы им хотелось снова и снова приобретать ваш эксклюзив. Найдите своих китов, загарпуньте их и держите привязанными к лодке. Вам следует подумать, – добавил он, взглянув на Йена, – о проведении эксклюзивной презентации в магазине, чтобы реально раскрутить эту линию.

Йен кивнул, решив, что это, вероятно, хорошая идея.

– Попробовав ваши напитки, – продолжил Престон, – они войдут во вкус, и им захочется еще более редких марок. Люди падки на редкости, исторические раритеты. Их соблазняет идея обладания, а затем и употребления чего-то уникального и не имеющего аналога. Они покупают новые фантазии и ощущения, а вы будете повышать цены, поддерживая статус своих продаж.

Предъявив бутылку в коричневом бумажном пакете, Престон разлил дегустационные порции по рюмкам размером с наперсток и предложил всем попробовать.

– Ваш босс взял с меня обещание сохранить вас в трезвости, – пошутил он.

Йен пригубил темный напиток. На вкус, очевидно, ром. Резковатый вкус, но при известном воображении такое могли подавать в закрытом баре на одном из Карибских островов, пока Престон или один из его подручных не опустошил их запасы.

– Итак, что вы пробуете? – спросил Престон.

– Ром «Демерара», – мгновенно ответил директор по закупкам, подтверждая свою экспертную состоятельность.

– В точку! А когда, по-вашему, его запечатали в бутылку?

Все собравшиеся молча пожали плечами. Никому не хотелось ошибиться на десяток-другой лет.

– Год две тысячи семнадцатый, – рассмеявшись, изрек Престон. – Продается по тридцать три бакса. Однако, если б я сказал вам, что его выпустили в семьдесят пятом, то вы мне поверили бы, верно? И выложили бы за него три сотни!

– К чему вы клоните? – спросил закупщик.

– К тому клоню, – пояснил Престон, разливая следующую пробу, – что успех продаж продукции зависит исключительно от мастерства продавца и воспринимаемой ценности.

– Ну а как они узнают, что продукт подлинный? – спросил новичок с напомаженной короткой стрижкой.

– А как они узнают, что не подлинный? – подмигнув, парировал Престон. – За редким исключением, мы продаем запечатанные бутылки. Но с возрастом вкус спиртных напитков меняется. Некоторые портятся. Однако мы продаем всё, и, как говорится, caveat emptor[49]49
  Пусть покупатель будет бдителен (лат.).


[Закрыть], наш покупатель действует на свой страх и риск.

Йен заметил, что его команда заинтересовалась и одобрительно кивала. И не сомневался, что после этой встречи торговля пойдет более успешно. Однако смогут ли они продвинуть акции достаточно быстро, чтобы успеть вовремя выплатить долг Саймону Блуму, удержав его в стороне от их бизнеса? Если Саймон войдет в долю, то от Энди уже ничего не скроешь.

Йен задумался: так же ли он хорош в хранении секретов, как Энди, или она хранит их лучше, чем ему известно? Много лет он считал, что узнал ее самую сокровенную тайну, и предполагал, что недавняя нервозность вызвана нежелательным воспоминанием об истории далекого прошлого… Возможно ли, что она скрывала нечто большее?

Глава 18

Мистер Келли вошел в кабинет сразу после звонка, закрыл за собой дверь и, как обычно, примостился на краю учительского стола.

– Давайте узнаем последние новости, – заявил он, укоризненно покачав головой при виде опоздавшего Ноа Джейкобса, когда тот, прошмыгнув в дверь, попытался незаметно проскользнуть на свое место. – Первыми докладывает группа, работавшая с выпускниками.

Каждая группа сидела по отдельности, сдвинув вместе свои парты, что мистер Келли назвал «новостной кооперацией». Волнение Кэссиди по поводу задания усиливалось из-за того, что в ее группу пока входил только один «сотрудник», Ноа. Тэйт обещал помочь в поисках, но в классе ей приходилось иметь дело с надоедливым, наглым и ленивым Ноа, и сейчас он плюхнулся на свое место напротив нее с таким видом, словно заявлял: «Вот и я, теперь можно начинать вечеринку».

Лиз Райт, одна из девушек в группе Тэйта, обобщила данные интервью, уже сложенные в общую папку, сообщив, что выпускники, с которыми она говорила, в основном считали, что Даллас Уокер был довольно крутым парнем и отличался от всех других учителей Гленлейка, но не имели ни малейшего понятия, почему он мог исчезнуть. Всех их одинаково потрясло известие о том, что последние лет двадцать он провел в своей машине на дне озера Лумис.

– Их всех интересует, как это могло случиться, но у них нет никакой полезной информации, – заключила Лиз, – за исключением того, что его считали красавчиком.

Пока класс хихикал, мистер Келли подошел к доске и показал на фотографию Далласа Уокера, сделанную на принтере и приклеенную к их растущему коллажу. Он криво усмехнулся.

– Журналистика основана на искусстве отделения субъективного от фактического. Действительно ли привлекательным был покойный поэт?

Лиз смущенно вспыхнула и попыталась оправдаться, нерешительно хмыкнув:

– Ну, он же был уже старым!

Мистер Келли улыбнулся и, покачав головой, громко, перекрывая смех, сказал:

– Говоря с выпускниками, вы использовали методы опроса, которые я показывал в классе? Задавали ли замысловатые вопросы, позволяющие им разговориться, избегали ли выражать свое согласие с ними? Задавали ли по-разному одни и те же вопросы? И самое важное, пытались ли найти мотив?

– Я пыталась, – заявила Лиз, – но как-то неловко общаться с ними как с подозреваемыми, ведь все они тогда были подростками… не похоже, что кто-то из них мог убить его.

– А вот этого мы не знаем, – так резко произнес Келли, что класс мгновенно затих. – Если вы думаете, что подростки не способны на убийство, я предлагаю вам начать читать газеты ваших родителей. То есть если ваши родители все еще подписываются на газеты в наши дни.

Слово перехватил Тэйт. Он пытался спасти Лиз от дальнейшего унижения, и Кэссиди понравился его поступок.

– Мы по-прежнему ждем отклика от восьми бывших учеников, – громко и отчетливо произнес он, – но все же достигли хороших успехов в расследовании.

– Только постарайтесь, чтобы ваши опросы не превратились в славные прогулки по аллеям памяти, – предостерег Келли, вновь пристраиваясь на краешек стола. – Выясните, кто и почему мог злиться на Уокера.

Роуэн Краузе поправил очки на носу и поднял руку.

– Мы прочитали старые выпуски «Гленлейкера» за девяносто шестой – девяносто седьмой учебный год. Отсканированные статьи, конкретно относящиеся к Уокеру, уже выложены на общий диск. Но я также нашел анонимную редакционную статью о странном росте успеваемости учеников поэтического семинара в конце осеннего семестра. Автор – похоже, какой-то умник, разозлившийся из-за того, что не столь усердно учившиеся одноклассники получили тем не менее высшие баллы. Погодите минутку…

Быстро прокрутив вышеупомянутую статью на своем ноутбуке, Роуэн нашел отрывок, которым хотел поделиться.

Возможно, Даллас Уокер поступил правильно, оценив лишь удовлетворительной работу целого класса его поэтического курса, как он поступил несколько лет назад, преподавая в другой печально известной школе. Может, нам в Гленлейке нужно взбодриться, осознав, что наши успехи заслужены, а не дарованы?

– Отлично, Роуэн! – присвистнув, оценил мистер Келли.

– Мы не смогли найти имя автора, – смущенно добавил Роуэн, – исходные файлы были удалены.

– Возможно, автор даже не посещал семинар Уокера, – предположил мистер Келли, – однако это все-таки остается важной зацепкой. Ставил ли он всему своему классу в Гленлейке оценку «удовлетворительно»? Не завышал ли оценки? Кто-нибудь упоминал об этом?

Группа Тэйта отрицательно покачала головами.

– Ладно, уточните этот вопрос. Перезвоните им еще раз, если понадобится! – Мистер Келли помедлил, видимо, что-то вспоминая, и взглянул на Кэссиди. – Ваша мама училась в его классе. Она хоть что-то рассказывала об этом?

– Мама знаменита в семье тем, – помотав головой, ответила Кэссиди, – что училась и в Гленлейке, и в колледже Смит, имея идеальный средний балл.

– Хорошо бы проверить ее оценки в архиве, – с подозрением произнес мистер Келли, вызвав очередную волну смеха.

– Вряд ли это понадобится, – усмехнувшись, подыграла Кэссиди. – Вероятно, она до сих пор хранит свои табели успеваемости.

– Раз уж вы попались мне на крючок, есть ли у вашей группы новости о таинственном сотруднике?

Ноа сделал широкий жест в сторону Кэссиди, словно великодушно предоставлял ей право отчитаться за проделанную ими работу, хотя в реальности сам всего лишь просмотрел, кивая и ворча, сделанные ею заметки.

Девушка открыла свой лэптоп и быстро глянула записи.

– Пока мы узнали не слишком много. Мой отец упомянул о татуировке у него на шее, поэтому я просто спросила первого встреченного смотрителя, и он сказал, что этого парня зовут Роем. На сайте школы есть Куртис Ройял в списке сотрудников по эксплуатации зданий и территорий. Там не было фотографии, но такое имя звучало очень похоже, чтобы оказаться простым совпадением. Тогда я сходила в отдел кадров к миссис Франти, и она подтвердила, что он работает у нас.

– Ты пригрозила Законом о свободе информации? – спросила Ханна.

– Не пришлось. Она сказала, что, по ее сведениям, личные дела сотрудников закрыты. Она также просила передать тебе, что ты ошиблась в понимании этого закона или обманула ее. Но зато благодаря твоим сведениям мы теперь знаем, что во времена Далласа Рой здесь не работал.

– Облом, – хмыкнула Ханна, и ее смущение из-за обмана миссис Франти сменилось гордостью за то, что ей все-таки удалось раздобыть полезные документы.

– Я «погуглила» его, но не обнаружила ни в одной из соцсетей и пока почти ничего больше не нашла. Похоже, его задерживали несколько раз за продажу «травки» и неуплату штрафов за превышение скорости.

– Уголовник? – удивился Ноа, забыв, что ему уже положено знать об этом. – Значит, он тот, кто нам нужен.

– Ни в чем серьезном он не виноват, иначе ему не позволили бы работать в Гленлейке, – возразила Кэссиди, вдруг испытав странное желание защитить этого бедолагу.

– Может быть, у начальства другие стандарты для технического персонала, – с важным видом предположила Фелиция.

– Ладно, – мистер Келли хлопнул в ладоши, – давайте отложим другие отчеты до следующего урока. Прежде чем мы разделимся на группы, есть ли у кого-нибудь еще какие-то важные вопросы?

Развернувшись на стуле, Лиз загадочно взглянула на Кэссиди и спросила:

– Твои предки говорили что-нибудь о том, как они разбежались в выпускном классе?

Застигнутая врасплох, Кэссиди почувствовала себя так, словно ее выставили на посмешище перед всем классом. Родительские рассказы о жизни в Гленлейке звучали как сплошное блаженство… никто из них ни разу не вспоминал ни о каком разрыве.

– С ч-чего бы вдруг? – запинаясь, спросила Кэссиди.

– Подруга твоей мамы, Джорджина, обожает болтать. Мне просто вспомнилось, как она говорила, что у твоих родителей в старшем классе случился «впечатляющий разрыв».

– Тетя Джорджина склонна к преувеличениям, – снисходительно заметила Кэссиди, – и кроме того, я не понимаю, какое это может иметь отношение к нашему расследованию.

– Ну, ведь твоя мама училась в классе Далласа Уокера, – слабо возразила Лиз, – а согласно советам мистера Келли, мы должны узнавать все…

– Боюсь, в данном случае я солидарен с Кэссиди, – вмешался мистер Келли. – Я ценю вашу детективную интуицию, Лиз, однако боюсь, что эти сведения не имеют отношения к делу. Давайте избавим вашу одноклассницу от горестных мыслей о родителях как о романтических созданиях с противоречивыми сексуальными желаниями.

Его слова почему-то лишь усугубили ее смятение. Но тут, слава богу, прозвенел звонок с урока.

Собирая вещи в рюкзак, Кэссиди краем глаза заметила, как Тэйт спешно пробирается к ней, чтобы они могли выйти вместе. Как бы ее ни порадовало его намерение, сейчас она предпочла бы остаться наедине со своими мыслями.

Каким бы «впечатляющим» ни был разрыв ее родителей, они, очевидно, быстро помирились. Почему? Может, в их романе имелись тайные главы?

Она обязательно выяснит это.