Текст книги "Предатели крови"

Голдрик кивнул так же серьезно, как и раньше. Кива не стала его подбадривать: она сама еще не знала, заодно ли они с человеком, который считался главным советником матери, и не узнает, пока они не поговорят. Но сейчас им следовало сосредоточиться на побеге.

Наверх они вернулись тихо и быстро, и Кива облегченно вздохнула, увидев, как в конце последнего лестничного пролета мелькнул знакомый роскошный черно-красный интерьер. Но потом Эшлин резко затормозила посреди лестницы и прошипела проклятие. Кива выглянула из-за нее и увидела…

«Нет!» – мысленно охнула она.

У лестницы стояло не меньше дюжины Серых гвардейцев, а среди них ухмылялся король Навок.

– Неплохая попытка, – сказал он. – Но если вы решили, что я ничего такого не ожидал…

Он умолк, переведя взгляд с Кивы на Эшлин. На лице отразилось неверие, потом ярость, когда он понял, почему генерал Эвалона здесь и в таком наряде.

– Выведи нас наружу, – прошептал Голдрик Эшлин. – Когда окажемся на открытом воздухе, я смогу…

Он не договорил, потому что Навок рявкнул:

– Ксуру!

Темноглазый шагнул вперед, на кончиках его пальцев заплясали языки пламени.

– БЕГОМ! – крикнула Эшлин, толкая Киву вперед, когда в них полетел огненный шар. Принцесса махнула рукой, и он, не причинив никому вреда, врезался в обсидиановую стену. Еще один взмах сбил с ног Навока, Ксуру и всех гвардейцев, расчистив пространство, куда рванули Кива, Голдрик и Эшлин.

– Если Навок соберет весь гарнизон Блэкмаунта, я не справлюсь… А он соберет! – предупредила принцесса, пока они мчались по коридору к выходу из замка. – Моя магия не безгранична.

– Нам просто нужно оказаться снаружи, – снова повторил Голдрик. Он громко пыхтел, кожа под синяками побледнела, но он не отставал ни на шаг. – Там я смогу…

– СТОЯТЬ! – донесся вопль Навока.

Над ними, едва разминувшись с головой Голдрика, промчался еще один огненный шар.

– Эшлин, – прошипела Кива. – Слишком близко!

Принцесса, не глядя, махнула за спину, и пол сзади хрустнул, разламываясь прямо посреди коридора.

– Больше я ничего не могу, а то на нас весь замок рухнет, – сказала Эшлин тяжело дыша: магия забирала у нее немало сил.

– Мы почти добрались, – сказала Голдрик, указывая вперед, на знакомые большие двери. Там стояли две пары Серых гвардейцев, которые насторожились при виде беглецов, но еще один взмах руки Эшлин отбросил их на изрядное расстояние прочь по другому коридору.

– Улизнуть от Навока незаметно не вышло, – пожаловалась принцесса. – Остается только надеяться, что он не перекроет весь город до того, как мы добежим до наружной стены.

– Куда вы собирались? – торопливо спросил Голдрик, когда все выбежали наружу, на свежий ночной воздух. – Добравшись до Эвалона, куда вы хотели поехать? Воронова Башня? Крепость Хайуорт?

– Стоунфордж, – коротко ответила Эшлин, уводя их через замковый двор к подъемному мосту, уже не заботясь о том, чтобы оставаться незамеченной – смысла не было. – Туда ближе всего, и никто не рискнет отправиться за нами вслед. Если поторопимся, уложимся за неделю.

– Нам не придется…

– Хватит! – донесся сзади голос Навока, прервав Голдрика. Все трое замерли посреди двора. Но не из-за его приказа, а из-за того, что они узрели перед собой. – Оглянитесь, – добавил король, хотя это уже и не требовалось: они и так прекрасно видели целые ряды Серой Гвардии между собой и железной решеткой первых ворот Блэкмаунта. – Вы окружены. И прежде чем ты, дорогая Эшлин, выкинешь что-нибудь глупое, тебе следует знать, что Ксуру – не единственная аномалия в моем распоряжении. Очень тщательно подумай, что сделать дальше.

Несмотря на предостережение Навока, Кива была готова попросить принцессу наколдовать что-нибудь, что угодно. Но Голдрик заговорил первым.

– Быстро, возьмите меня за руки, – приказал он, протягивая им ладони.

– Зачем… – начала Кива.

– Давай же! – поторопил он, но потом сам дотянулся до Кивы и до Эшлин, лишив их выбора, и вцепился в них стальной хваткой. – Наберите воздуха – и постарайтесь, чтобы вас не стошнило.

Кива хотела было спросить, о чем он вообще толкует, но тут встретилась взглядом с Эшлин и только теперь почувствовала.

Ветер.

На ровном месте вдруг поднялся жуткий ветрище и ударил ее так, что у Кивы перехватило дыхание. Но этим дело не кончилось: внезапно воздух вокруг закружился воронкой и, оторвав ее от земли, увлек за собой в ночное небо.

Киву вращало как торнадо, и она закричала, но потом закрыла рот. Она чувствовала крепкую хватку Голдрика, связывающую их двоих, и успела еще поразиться, как он вытворяет такое, но удивление померкло на фоне выворачивающей наизнанку тошноты – так ее крутило.

Она ничего не видела, кроме размазанной чернильной тьмы ночи, воздух стал ледяным, а ветер все хлестал, да так, что на Киве будто живого места не осталось.

Наконец, спустя несколько секунд – хотя казалось, что прошли часы, – все наконец прекратилось, а Кива вернулась на твердую землю. Голова кружилась, и она тут же рухнула на колени; она смутно понимала, что оказалась на залитой лунным светом полянке, а вдалеке мерцают огни деревушки, но больше ничего не рассмотрела: пришлось закрыть глаза, чтобы справиться с приступом тошноты.

Откуда-то слева застонала Эшлин.

– Боги, что это было?

Голдрик, не успев ответить, упал без чувств.

Когда его тело шлепнулось на землю, Кива вновь открыла глаза и переборола остатки головокружения.

– Голдрик?

В ответ она услышала только как вырвало Эшлин, так что Кива шатко подползла к бывшему лидеру повстанцев, чтобы пощупать его пульс.

– Уф, – буркнула Эшлин, когда рвота остановилась. Потом спросила погромче: – Умер?

Под пальцами Кивы бился сильный пульс, и она ответила:

– Кажется, просто потерял сознание.

– Ничего удивительного, – ответила Эшлин, кое-как вставая на ноги. – Ни разу не видела, чтобы магию воздуха применяли вот так. Даже не знала, что это вообще возможно.

Она с прищуром всмотрелась в сторону деревни, пытаясь понять, где они оказались.

– Он перенес нас не меньше, чем…

Охнув, она умолкла.

– Что? – спросила Кива, заметив, как та потрясена.

– Я знаю, где мы, – неверящим тоном заявила Эшлин. – Это Садбери. Отсюда до Стоунфорджа меньше двух миль.

Она пристально посмотрела на бесчувственное тело Голдрика.

– Вот зачем он спрашивал, куда мы направляемся, – чтобы знать, куда нас перенести.

Кива пораженно глазела во тьму.

– Хочешь сказать… Мы вернулись в Эвалон?

Эшлин кивнула; лунный свет серебрил ее лицо.

– Сама бы не поверила, если бы услышала.

Она выглядела ошеломленной, но справилась с собой и вернулась обратно к Киве, стоящей на коленях около Голдрика.

– Не пытайся его исцелить, лишнее внимание нам ни к чему, – велела она, хотя Киве предупреждение и не требовалось. – До крепости мы его не донесем, тяжеловат, но тут на краю деревни есть таверна.

Эшлин взяла его за плечи.

– Хозяйке можно доверять, оставим его у нее, а потом я за ним кого-нибудь отправлю. – Она кивнула на ноги Голдрика. – Готова?

Кива встала, взялась за ноги Голдрика и с пыхтением подняла. Затем они с Эшлин бочком дотащили бывшего лидера повстанцев до деревни. К облегчению Кивы, принцесса не ошиблась насчет расстояния: таверна оказалась первым зданием на краю Садбери.

Хозяйка таверны сразу же узнала Эшлин, и, хотя эта коротко стриженная женщина изумленно подняла брови при виде их нарядов горничных, она торопливо провела их наверх, в свободную комнату, и пообещала не отпускать Голдрика, если тот очнется. На всякий случай она заперла дверь, а Эшлин пообещала, что через час его заберут.

Кива и Эшлин вышли обратно на душистый ночной воздух – летом здесь было куда теплее, чем в Мирравене, – и лишь теперь Кива задумалась, что делать дальше. С тех пор как Креста помогла ей в Залиндове вернуть боевой дух, она отчаянно жаждала вернуться к друзьям и к брату, а теперь, сбежав от Навока, вернувшись в Эвалон, наконец могла это осуществить.

Только… Она не представляла, где они. Может, Джарен, Кэлдон и Наари остались в Валлении и прячутся где-то в городе? Остался ли Торелл верен Зулике, служит ли на ее стороне? Сбежал ли Типп от Рессинды и повстанцев, в безопасности ли он?

Кива знала только одно: задерживаться в Стоунфордже нельзя. Поговорить с Голдриком – а потом оставить его с Эшлин и отправиться на юг. Если она правильно помнила карту, от Стоунфорджа полдня езды до Ламонта, угнездившегося у подножия гор Танестра. До Валлении были сотни миль, но, если Кива собиралась разыскать своих друзей и Торелла, начинать следовало именно со столицы.

– Ты что-то притихла, – заметила Эшлин, пока они шагали по залитой лунным светом тропинке. Деревня осталась далеко позади, но впереди виднелись другие огни – похоже, они уже близко к цели.

– Задумалась, – ответила Кива, вдруг засомневавшись, правильно ли понимает, как относится к ней принцесса. Эшлин ведь из Валлентисов, а еще она генерал. Она вообще позволит Киве уйти или Кива теперь снова просто пленница?

– Насчет чего? – продолжала расспросы Эшлин.

Обдумав, что ответить, Кива спросила:

– Зачем ты помогла мне сбежать? Ты знаешь, из какой я семьи и что сделала моя сестра. Ты говорила, что Джарен и Кэлдон не хотели бы, чтобы я вышла замуж против своей воли, но… Я не уверена, есть ли им до меня дело, учитывая все, что случилось. – С болью в сердце она продолжила: – Не понимаю, почему ты просто не предоставила меня судьбе.

Эшлин ответила не сразу, и Кива слышала лишь сверчков, шагая по темной тропе, пока принцесса наконец не произнесла:

– Как я уже говорила, я собиралась покинуть Блэкмаунт, когда узнала, что тебя забирают из Залиндова. А осталась, потому что хотела выяснить, что с тобой собирается делать Навок, и, признаю, из любопытства тоже. Я слышала, как ты близка с моей семьей, как они тебя любят, но после того, как раскрылась твоя тайна, я решила, что ты просто обманом завоевала их любовь, а сама никаких чувств к ним не питаешь. Я готовилась возненавидеть тебя – как и оставить тебя в Задрии, если окажется, что мои предположения были верны.

Она повернулась и взглянула Киве в глаза.

– Но ты, напротив, удивила меня. Сразу начала поносить собственного предка, обвинять свою сестру, при этом защищая мою семью. Все твои чувства, твоя верность были написаны у тебя на лице. И тогда я поняла, что не смогу оставить тебя там.

Киве ни с того ни с сего обожгло глаза.

– Спасибо тебе, – выдавила она. – Без тебя было бы куда сложнее сбежать.

Эшлин фыркнула:

– Без меня ты бы сейчас подвенечное платье примеряла.

Кива передернулась, а потом заставила себя задать вопрос:

– Навок освободил меня из Залиндова, ты освободила меня от Навока… Что со мной будет теперь?

Эшлин пнула камешек с дороги.

– Давай подождем и посмотрим, что ждет нас впереди, а потом уже решим – и это нас обеих касается.

Нахмурившись, Кива посмотрела на приближающиеся огни.

– Что ты имеешь в виду?

– Я Валлентис, – подчеркнула Эшлин. – Это значит, что формально я враг королевства. До меня доходили слухи, что у Зулики возникли сложности с присягой армии Эвалона – моей армии, – но до Задрии новости добираются с трудом, так что все могло измениться. Я понятия не имею, как нас встретят в Стоунфордже, не обратятся ли мои собственные солдаты против меня.

Кива споткнулась и выдавила:

– Тогда зачем мы туда идем?

– Потому что я надеюсь – и предполагаю, – что они все еще мне верны, – ответила Эшлин. В ее голосе прозвучала нотка тревоги, но потом исчезла. – А если нет, им все равно следует услышать новости из Мирравена. Можешь повернуть назад, если хочешь, но мне нужно довести дело до конца.

«Можешь повернуть назад, если хочешь…»

У Кивы гора с плеч упала, когда она поняла, что Эшлин не собирается держать ее в плену. Теперь она оказалась по-настоящему свободна, а это значило, что впервые за долгое время может сама выбирать дорогу.

– Я тебя не брошу, – ответила Кива. Когда-нибудь ей пришлось бы, если она собиралась разыскать друзей и брата. Но не теперь. – Вместе влипнем.

Эшлин чуть улыбнулась, но потом закусила губу и отвела взгляд, а на лице появилось непонятное выражение.

– Что? – встревоженно спросила Кива.

Эшлин неохотно произнесла:

– Я понимаю, несколько месяцев прошло, но когда ты в последний раз видела моего брата… Как он себя вел?

Кива моргнула. Из всех вещей, о которых могла спросить Эшлин: о семье Кивы, о Зулике, о повстанцах, даже о ее даре Корентинов – этого она ожидала меньше всего. Но тут она вспомнила, что Кэлдон избегал сестру последние три года, с тех самых пор, как их родители погибли в кораблекрушении. Один взгляд на лицо Эшлин подсказал Киве, что эта отчужденность была исключительно односторонней.

– Он был… – Кива умолкла, не зная, как описать, каким был Кэлдон.

Эшлин вздохнула и собралась; меж деревьев уже мелькала ограда.

– Забудь. Не нужно было спрашивать.

– Нет, просто… – вновь попыталась Кива. – В смысле…

Она с досадой вздохнула и призналась:

– Да я не знаю, как ответить. Кэлдон – один из лучших людей, кого я знаю, но еще он ужасно бесит. И несмотря на это, он заставил меня полюбить его как родного брата. Я в жизни… – Киве пришлось откашляться, такие чувства ее охватили, – в жизни не встречала никого более верного. Верного мне и остальным.

Повисла тяжелая тишина, а потом Эшлин прошептала:

– Я по нему скучаю.

В этих словах было столько грусти, что Кива потянулась коснуться плеча принцессы, но едва она шевельнулась, как заныл ожог: похоже, молочная дымка наконец прекратила действовать. Но даже так боль была уже не та, что прежде, а когда Кива оттянула воротник, она увидела, что рана успела покрыться корочкой и как будто даже подзажить.

Кива потрясенно охнула и остановилась посреди тропы, пытаясь разглядеть получше.

Эшлин удовлетворенно хмыкнула.

– Яд там или не яд, а Змеиный Поцелуй творит чудеса.

– Вот как он работает? – пораженно спросила Кива.

– Если не убивает, – подтвердила Эшлин и подтолкнула Киву вперед. – Обычно риск того не стоит, но нас ждала неделя тяжелой дороги, и я боялась, что твоя рана нас задержит. Отчаянные меры, все такое.

Кива выразительно взглянула на принцессу:

– Ты сказала, что убивает он в основном мужчин.

Эшлин пожала плечами:

– Чуток приукрасила. Вероятность умереть одинакова для всех.

И добавила со смехом в серебристых глазах:

– Зато, если бы ты умерла, не вышла бы замуж за Навока. Я прикинула, что тебя порадуют оба варианта.

Кива попросила с каменным лицом:

– Пожалуйста, не надо мне больше помогать.

Принцесса тепло рассмеялась:

– Ничего не обещаю.

Но посерьезнела и кивнула в сторону прохода в ограде:

– Пора выяснить, до сих пор ли верны мне мои солдаты.

Кива нервничала все сильнее, потому что они почти подошли к аванпосту; дорога здесь шла вниз, к равнине, и было отлично видно ряды зданий, залитые светом высоких люминиевых прожекторов. Стоунфордж был не самым крупным военным лагерем Эвалона, хотя отвечал за Северный Путь и пресекал подозрительных людей, пытающихся пересечь границу. Но, глядя на раскинувшиеся перед ней строения, Кива все равно поразилась размерам лагеря.

– Вон там располагается штаб, – Эшлин указала на строение в центре поселения. – Поздновато уже, но если я все еще генерал и нас не уволокут в камеры…

У Кивы упало сердце.

– …то нам туда и надо, как только попадем внутрь. Тут командует капитан Дженэйр, и надеюсь, мы ее там и встретим.

Уверенным шагом Эшлин подошла к проему в ограде, где их остановил отряд солдат, одетых в черное с ног до головы, и с таким количеством оружия, что хватило бы на целый арсенал.

У Кивы пересохло во рту, пока она дожидалась их реакции, но ее страхи быстро развеялись. Заметив Эшлин, они потрясенно вытянулись и прижали одну руку к груди, отдавая честь. Принцесса ничем не выдала своего облегчения, но Кива ощутила, как она расслабилась.

Часовые коротко переговорили с Эшлин, предлагая проводить в штаб, но она заверила их, что в этом нет необходимости, лишь попросила отправить кого-нибудь за Голдриком. Двое солдат немедленно кликнули лошадей и повозку и отправились в Садбери.

Лишь тогда Эшлин кивком попрощалась с остальными часовыми и повела Киву мимо них на территорию аванпоста.

– Полагаю, слухи о том, что армия не подчиняется Зулике, правдивы, – тихо признала принцесса.

У Кивы подламывались колени.

– Я определенно не буду об этом плакать.

Эшлин усмехнулась, соглашаясь.

В этот поздний час большая часть лагеря уже спала – впрочем, они, пока шли, миновали два отряда часовых, и все солдаты потрясенно глазели на Эшлин, а потом торопливо отдавали честь. Было очевидно, что хоть королевство и захвачено, принцесса не потеряла ни их уважение, ни искреннюю любовь.

Кива вдруг вспомнила лагерь повстанцев под Окхоллоу, где все с благоговением смотрели на Торелла. Солдаты Эшлин вели себя по отношению к ней точно так же.

– Пришли, – сказала принцесса, когда они наконец добрались до штаба.

Здание, неказистое, как и все остальные постройки лагеря, было сложено из камня. Но в отличие от остальных, в штабе не было окон, а дверь имелась лишь одна: все для того, чтобы никто не смог подслушать секретные сведения.

– Ты лучше помалкивай, а говорить буду я, – предупредила Эшлин, открывая толстую дверь, и вошла первая. – И ни за что не упоминай, как тебя зовут, а не то…

Принцесса замолчала.

И не только: она застыла на месте, так что Кива врезалась ей в спину.

– Извини, – торопливо сказала она, отскакивая назад. Выглянула из-за Эшлин в ярко освещенную комнату, которая напомнила ей одновременно командный шатер в лагере повстанцев и залу Королевского Совета под Речным дворцом – частично потому, что комната была совершенно пуста, не считая большого стола, но в основном потому, что все стены были увешаны подробными картами.

Но Кива едва все это заметила, потому что ее внимание было поглощено тем же, чем и внимание Эшлин.

В центре комнаты стоял молодой человек, который обернулся, когда они вошли. Его Кива не знала: у него были темные глаза и такие же кожа и волосы, массивные мышцы, резкие тяжелые черты лица. Он держался уверенно и властно, но, когда чуть отошел в сторону, движения оказались легкими и изящными.

Однако Кива взглянула на него лишь мельком, поскольку, когда он отошел, она увидела позади него двух человек с кляпами во рту, привязанных толстыми крепкими веревками к стульям.

Двух знакомых ей человек.

Торелла и Кресту.

Кива ошеломленно уставилась на них, но потом пришла в чувство и подалась вперед. Однако Эшлин удержала ее на месте, больше не глядя на мужчину в середине комнаты. Вместо этого она смотрела направо от себя, застыв на месте.

– Эшлин, пусти… – Кива попыталась вырваться из крепкой хватки принцессы, но, не договорив, проследила за направлением ее взгляда и резко обмякла.

Потому что в ближнем углу комнаты, будто замолкнув посреди разговора, стояли еще двое знакомых ей лиц.

Кэлдон.

И Джарен.

Глава десятая

Кива была так потрясена, что буквально замерла на месте, не отрывая от них глаз. Она была не в силах осознать увиденное – мало того что Джарен и Кэлдон тут, так еще и ее брат у них в плену, а самое странное, вероятно, то, что Креста ухитрилась сбежать из Залиндова.

На миг Киве показалось, что она все еще в замке Блэкмаунт, а все это – одна большая галлюцинация после Змеиного Поцелуя. Но Эшлин так вцепилась в нее, что Кива поняла: это не сон. А судя по тому, как на нее смотрели все присутствующие в комнате…

Может, и не сон, но на кошмар очень похоже.

Здесь был Джарен.

Джарен был здесь.

Кэлдон, Торелл, Креста…

Кива учащенно дышала, не в силах ни пошевелиться, ни подумать.

Но глаз с Джарена не сводила.

Два с половиной месяца. Столько времени прошло с бала-маскарада.

С того вечера, когда они поцеловались.

С того вечера, когда она осознала, что любит его.

С того вечера, когда с ее помощью он оказался свергнут.

Семьдесят пять дней.

Он выглядел все так же. И в то же время иначе. Он все еще был невыносимо хорош собой, держался с той же силой и уверенностью. Но его глаза – они были пусты. Безжизненны. Будто в нем чего-то не хватало.

Будто у него что-то украли.

«Магия – часть меня. Как рука или нога».

Кива чуть не упала на колени, увидев эту пустоту в его глазах. Но дело было не только в этом – еще в том, как он смотрел на нее.

Джарен никогда еще не смотрел на Киву так.

Она никогда не видела, чтобы он смотрел так хоть на кого-нибудь.

Потому что он глядел на нее, будто… будто…

Будто ненавидел. Всей душой.

С разбившимся сердцем она машинально попятилась, но дальше ее не пустила Эшлин.

Ее движение что-то сломало в комнате, прервало потрясенное молчание.

– А ты что тут делаешь? – требовательно спросил Кэлдон, заговоривший первым. Он не сводил глаз с Кивы, будто его сестры просто не существовало. – И что у тебя с лицом?

Кива подняла свободную руку к щеке – она уже и забыла про ушиб. Как и в случае с плечом, Змеиный Поцелуй ускорил заживление, но, очевидно, недостаточно, чтобы синяк полностью сошел. Она была рада услышать тревогу в голосе Кэлдона, но на его лице явственно читалось, что он зол – на нее. Она не представляла, каково ему было после событий в Валлении, хотя он и позволил ей сбежать.

Пытаясь разобраться в своих панических мыслях, Кива смогла лишь выдавить в ответ:

– А Типп здесь? И Наари?

Джарен застыл – почти незаметно, но взгляд Кивы сразу метнулся к нему. Он стиснул зубы, золото в глазах обратилось в пламя в окружении океанских волн, выражение лица стало жестким, как кремень.

А затем он двинулся вперед.

К Киве.

Эшлин вцепилась в нее до боли, но Кива ничего не почувствовала – в ней все оживало по мере того, как между ними сокращалось расстояние. Несмотря на все, что она натворила, она знала, что он никогда не причинит ей вреда, в отличие от Навока. И все равно она внутренне сжалась в ожидании его реакции, а с губ помимо воли шепотом сорвалось его имя – слово, полное раскаяния и тоски:

– Джарен, я…

Но она не успела договорить. Потому что, не удостоив ее и взглядом, он прошел мимо них с Эшлин и вышел в ночь, захлопнув за собой тяжелую дверь.

Кива поморщилась от этого звука, а сердце разбилось еще на миллион осколков.

– Догони его, пока не натворил чего.

На какое-то дикое мгновение Кива решила, что Кэлдон обратился к ней, но тут Эшлин ответила:

– Впервые за три года заговорил со мной – и сказал вот это? Серьезно?

– Эш, некогда сейчас…

– Тебе всегда некогда, – резко ответила Эшлин, но Кива услышала в ее голосе боль. Однако она стиснула руку Кивы в знак поддержки и, отпустив ее, вышла из штаба вслед за Джареном.

Оставшись сама по себе, Кива снова посмотрела в сторону брата и Кресты, которых сторожил незнакомый молодой человек. Она хотела спросить, нельзя ли их освободить или хотя бы объяснить, откуда они взялись в Стоунфордже, но не успела и слова сказать, как Кэлдон целеустремленно, широкими шагами направился к ней.

– Ты, я, наружу. Немедленно.

Не дав ей и шанса возразить, он схватил ее за руку, вытащил на душистый ночной воздух и проволок по всему лагерю, пока они не оказались в стороне от всех зданий и часовых. Лишь добравшись до края долины, где на ограду наступал лес, он наконец выпустил ее и повернулся лицом.

В лунном свете было видно, что Кэлдон все так же зол, и Кива сглотнула, не представляя теперь, что ему сказать. Но, глядя на него, она вспомнила все, что он сделал ради нее, все, чем он для нее стал. Опережая даже, пожалуй, Джарена, он всегда был самым ярым ее защитником, самым верным ее другом. Он всегда знал правду о ней, но все равно полюбил ее, невзирая на то, кто она и какую опасность представляет.

«Никогда не встречал человека, который сиял бы так же ярко, как ты».

Кива вспомнила, что он однажды сказал ей, и на глаза набежали слезы. Он верил в нее; он доверял ей. А она, намеренно или нет, предала его и всех остальных.

Она заслуживала, чтобы он злился на нее.

Она заслуживала, чтобы он ненавидел ее, как Джарен.

Она заслуживала, чтобы…

Прервав поток горестных мыслей, его палец коснулся ее подбородка и приподнял ей голову, и полные слез глаза Кивы встретились с глазами Кэлдона. Сперва губы у него были плотно сжаты от все назревающего гнева, но потом его кобальтовый взгляд обежал ее лицо, заметив осунувшиеся черты, синяк на щеке, загнанное выражение, которое она не смогла бы спрятать, даже попытайся.

Что бы он ни разглядел, гнев испарился, а потом Кэлдон вздохнул громко и протяжно и отпустил ее подбородок, чтобы обхватить ее и прижать к груди, заключив в объятия.

Кива, совершенно не ожидавшая этого, на пару секунд просто застыла, безвольно свесив руки по бокам.

Но потом до нее наконец дошло, что Кэлдон обнимает ее, и она не сдержалась.

Прямо там, на краю военного лагеря, Кива разразилась рыданиями.

Из нее вырвалось все, что накопилось за месяцы – одиночество и ненависть к себе в Залиндове, ужас и замешательство из-за Навока, неуверенность, душевная боль, стыд, вина, – все это и многое другое изливалось, пока она всхлипывала на груди Кэлдона, вцепившись в его рубашку и пропитывая ее слезами. Все это время он успокаивающе гладил ее по спине и бормотал:

– Поплачь, солнышко. Все хорошо. Я здесь.

Из-за того, что он называл ее солнышком, она только разревелась еще сильнее и принялась, всхлипывая, каяться, что она ужасный человек, и что ему не следует ее прощать, и что она никогда не хотела ничего такого, но все равно во всем виновата. У нее началась истерика, она не могла остановиться, пока наконец не нарыдалась до полного изнеможения, так, что едва держалась на ногах.

Кэлдон обнимал Киву, пока ее плач не стих, а слезы не высохли. Лишь тогда он чуть отстранился, чтобы посмотреть в ее опухшие глаза, и спросил:

– Стало легче?

Она всхлипнула и кивнула. Это была не вполне правда, но слезы словно очистили ее и забрали часть боли, и это было лучше, чем ничего.

– Славно, – сказал Кэлдон.

Показал на ее лицо и буркнул:

– Еще б не стало после такого. Выглядишь чудовищно, между прочим. Столько соплей да слез в жизни не встречал. Целое озеро. – Оттянув промокшую рубашку от тела, он поморщился: – На что я только не готов ради тебя.

Кива не прыснула, как он рассчитывал, наоборот: оттого, что он вел себя как ни в чем не бывало, на глаза у нее вновь набежали слезы.

– Нет, боги, только не снова, прошу тебя! – Кэлдон вскинул руки в умоляющем жесте. – На мне ни клочка сухого не осталось, некуда уже сморкаться.

На этот раз Кива слабо хихикнула.

Кэлдон победно улыбнулся и тихо сказал:

– Ну вот, так-то лучше.

У Кивы задрожали губы, но она заставила себя глубоко вдохнуть, вытерла лицо и взяла себя в руки.

– Прости, – хрипло сказала она. – Я просто… Я думала, ты… Я не знала, вдруг… А тут ты…

– Да я понял, – прервал ее Кэлдон. – И честно, я рассчитывал взять с тебя по полной. Но ты стояла тут такая несчастная, с щенячьими глазками, будто земную твердь на плечах держишь. Невозможно было и дальше заставлять тебя страдать.

Кива с великим трудом не разревелась вновь.

– Я боялась, ты меня возненавидишь. Как Дж-джарен. – На его имени она запнулась, будто в горло вонзили нож.

– Джарен тебя не ненавидит.

Кива зажмурилась, мечтая, чтобы так и было, но вспомнила его яростный взгляд. То, как он прошел мимо. Как даже не взглянул на нее.

– Ненавидит.

– Ладно, может быть, самую малость, – признал Кэлдон, и нож вонзился глубже. – Но в основном он ненавидит себя.

От таких признаний Кива вновь распахнула глаза.

– Что? – охнула она.

– Он злится, что доверился тебе, – с серьезным видом сказал Кэлдон. – Злится, что влюбился в тебя. Злится на все, что случилось, но винит в этом преимущественно себя самого. Больше, чем тебя.

«Он злится, что влюбился в тебя».

Эти слова ножом резанули по сердцу, да так, что Кэлдон увидел это по ее лицу и мягко сказал:

– Придется потрудиться, персик. Врать не буду.

Кива сглотнула:

– Знаю.

– Но есть и хорошие новости, – продолжал Кэлдон, и Кива подняла на него взгляд, не зная, осмелиться ли на какую-то надежду. – Последние два с половиной месяца я рассказывал ему про… про твои отношения с семьей. Не могу гарантировать, что это сильно помогло, но я объяснил все, что знал, в том числе как ты говорила Зулике, что не хочешь иметь дела с повстанцами.

Кива поковыряла носком землю.

– Но я все равно рассказала ей все, что нужно, чтобы…

– Ошибки у тебя были, никто и не отрицает, – прервал ее Кэлдон. – И за них ты еще поплатишься, поверь мне. Просто… дай ему время. Глубоко в душе он знает, что ты не имеешь отношения к тому вечеру и ничего дурного не хотела. Он придет в себя – рано или поздно.

Он помолчал.

– Если тебе станет легче, он дико разозлился на меня за то, что я не рассказал ему о тебе. Больше месяца злился. – Кэлдон почесал подбородок. – Вообще-то, до сих пор злится. Но хотя бы снова со мной разговаривает, уже неплохо.

Кива поморщилась:

– Прости, это все из-за меня. Я не хотела…

– Хватит уже извиняться, – нахмурился Кэлдон. – Я сам выбрал, что делать, как и ты. Я выбрал поверить тебе, даже понимая, что это может выйти боком. Но, несмотря на это, я не ошибся: ты оказалась ровно таким человеком, как я и предполагал. Я не жалею, что поверил тебе.

Помрачнев, он добавил:

– А вот твоя сестрица…

Кива схватила его за руки и с чувством сказала, глядя в его хмурые глаза:

– Я все исправлю. Обещаю.

Кэлдон сплел с ней пальцы и ответил:

– Мы все исправим. Никакого больше «я». Хватит уже пропадать неизвестно куда на месяцы, слышишь меня? За ту первую неделю я везде обыскался, перевернул всю Валлению с ног на голову, пока не понял, что ты, видимо, покинула город. А потом и нам пришлось…

Он резко умолк, а потом спросил:

– Где, кстати, тебя носило? – И добавил, косо оглядев ее: – И что это за тряпки? Выглядишь как чья-то бабуля.

Он подцепил рюшки ее передника, и она шлепнула его по руке.

– Я…

Кива замялась, осознав, что Кэлдон понятия не имеет о Залиндове. Значит, Креста ничего не сказала – или просто не успела.

Вместо ответа Кива спросила:

– А откуда здесь мой брат и Креста? И почему они связаны?

Кэлдон вздернул золотистые брови:

– Шутишь?

Кива повторила его движение в ожидании ответа.

Принц потрясенно фыркнул и ответил:

– Твой брат – Шакал, генерал мятежных сил. Чего ты от нас ожидала?

– Ты и раньше это знал, но не арестовал его, – подчеркнула Кива. – Вообще-то, при последней встрече он тебе понравился.

Кэлдон усмехнулся – в темноте блеснули белые зубы.

– Уж поверь, это не изменится. – И добавил более серьезно: – Я ничего не мог поделать. Он явился сегодня вечером и сдался солдатам у ворот. Сказал, делайте, что хотите, только помогите найти Киву.

Кива вздрогнула.

– Не успел он назвать свое имя, как его взяли под стражу, и рыжую с ним заодно. – Кэлдон склонил голову набок, в глазах заплясали огоньки. – Креста, так ее зовут? Девчонка просто пожар.