Текст книги "Предатели крови"

– Ты умеешь вызывать такие торнадо? – с любопытством спросил у Эшлин Кэлдон.

Кива пыталась вслушаться в разговор, но вдруг остро осознала, что осталась наедине с тремя Валлентисами, один из которых в обычных условиях принял бы активное участие в обсуждении магии, но потерял свою силу. Из-за нее.

– Не знаю, – ответила Эшлин. – Завтра расспрошу его об этом.

День выдался очень долгий, а наутро предстояло еще много дел, и на Киву внезапно накатила усталость; отчаянно захотелось, чтобы кто-нибудь показал ей, где можно поспать. Но ночь еще не закончилась – это она поняла, когда взглянула на Джарена и увидела, что он смотрит на нее.

Грудь сдавило, и она заставила себя не отводить взгляд, приняв самый открытый и покаянный вид, на какой только была способна. Но все ее надежды на воссоединение рухнули, когда он обратился к Кэлдону:

– Отведи ее.

– Джар…

– Сейчас же, Кэлдон.

Кэлдон топнул ногой:

– Поздно уже, а ей и так досталось…

Кива понятия не имела, что происходит, но встревожилась еще сильнее, когда Джарен подался вперед и повторил тихо, но уже куда тверже:

– Сейчас же, Кэлдон.

С этими словами он развернулся и стремительно покинул штаб – очевидно, подразумевая, что они пойдут за ним.

Кэлдон выругался и бросил на Киву извиняющийся взгляд.

– Понимаю, ты устала, но надеюсь, много времени это не займет.

– Что происходит? – спросила Эшлин, глядя на дверь с озадаченным видом. – Я понимаю, все это его… расстраивает… Но раньше он так себя не вел. Джарен никогда не психовал, не…

– Ему нелегко, – выступил в его защиту Кэлдон.

– Всем нелегко, – твердо возразила Эшлин. – А кое-кому пришлось в одиночку справляться, и ничего, держат себя в руках.

Кэлдон вздрогнул: сестра почти неприкрыто напомнила ему, что он годами ее избегал, но ответил лишь:

– Джарен тоже держит себя в руках. Первые пару дней после маскарада прошли… непросто… но он неплохо справляется, учитывая обстоятельства. Он так себя ведет только из-за…

Он оборвал себя, но заканчивать не было нужды. Все и так знали, что Джарен разъярился из-за Кивы.

Она вздохнула и предложила:

– Пошли, лучше догнать его, пока он не нашел еще один повод на меня позлиться.

Кэлдон не горел желанием, но Кива пригрозила, что будет бесцельно слоняться по лагерю, пока сама не отыщет Джарена, так что он наконец повел ее прочь из штаба, петляя мимо освещенных люминием армейских построек. Эшлин прошла с ними часть дороги до смотровой вышки, которая неприятно напомнила Киве о Залиндове. Там принцесса распрощалась с ними, сказав, что хочет найти капитана Дженэйр и рассказать ей новости про Мирравен.

Не дождавшись от Кэлдона ответа, его сестра скрылась на вышке, и Кива задумалась, как бы убедить его помириться, но заметила выражение его лица и поняла, что сейчас не время. Вместо этого она зашагала вслед за ним.

– Куда направляемся?

– К Наари.

Кива запнулась.

– Джарен хочет, чтобы я сходила к Наари? Сейчас?

Внутри все сжалось, когда она представила, как стражница отреагирует на ее появление после всего случившегося. Наари, для которой не было ничего важнее честности и верности.

Кэлдон не ответил, Кива встревожилась еще сильнее и намекнула:

– Может, лучше подождать до утра? Не хотелось бы ее будить.

– Вообще-то именно это от тебя и требуется, – пробормотал Кэлдон, но больше ничего не сказал, поскольку они уже подошли к чистенькому зданию со знаком лекарей на стене, который указывал, что это лазарет.

Джарен ждал прямо за дверью, чуть ли не излучая нетерпение; схватив Киву за руку, он потащил ее по тихому чистому помещению мимо свободных кроватей в самый конец комнаты, где висела белая занавеска. Кива всю дорогу ощущала лишь его теплые пальцы на запястье – он определенно не замечал, что держит ее за руку, а вот ее саму крепкая, но осторожная хватка прошивала до самой души.

Сердце пело от его близости, но это ощущение испарилось, когда он выпустил ее и отдернул занавеску, открыв неподвижное тело Наари под белой простыней.

Стражница будто спала: янтарные глаза закрыты, на лице нет привычной напряженности.

Но Кива с первого взгляда поняла, что то был не просто сон, и, попятившись, врезалась в Кэлдона, который остановился у нее за спиной.

Он придержал ее, но она едва это ощутила – она не сводила полного ужаса взгляда со стражницы… И знакомых черных теней магии Зулики, которые окутывали тело Наари.

Глава двенадцатая

– Нет, – прошептала Кива, уставившись на тело Наари, пока у нее в ушах звучало эхо слов Кэлдона:

«Твоя сестра что-то с ней сделала… Так и не объяснишь».

– Исцели ее.

Два резких слова, и Кива отвернулась от Наари, чтобы наткнуться на яростный взгляд Джарена. У него было такое лицо…

Кива вздрогнула, съежилась, не в силах перенести гнев в его глазах, и, что еще хуже, его отчаяние.

– Я… Я не знаю… – Она начала мямлить, но сделала глубокий вдох и признала: – Я не знаю, как это лечить.

Джарен не изменился в лице, так что Кива робко шагнула вперед и дрожащей рукой коснулась кожи Наари. Она была теплая, пульс ровный. Не видно было ни ран, ни признаков болезни. Если бы не неестественные тени, она казалась бы здоровой, обычной.

Когда Кива приехала в Темнолесье, бабушку Делору тоже окружала темная магия Зулики, и вскоре Делора умерла. Но тут было что-то иное. Наари словно погрузилась в кому, и если та длилась уже несколько недель…

– Как она ест? И пьет? – спросила Кива, в которой, затмевая ее первоначальный ужас, проснулся лекарь.

– Никак, – ответил Кэлдон. – Она давно уже должна была умереть от обезвоживания. Истаять без следа. Но вместо этого, – он махнул рукой, показывая на совершенно здоровое тело, – она словно застыла во времени, магия Зулики не дает ей умереть, но и проснуться тоже… Как видишь.

Киву переполняло отвращение, но она все равно поразилась, на что способна магия сестры.

– Исцели ее, – вновь приказал Джарен, сжимая кулаки.

Кива кусала губы.

– Я же говорю, я не знаю, смогу ли…

Она резко замолчала, посмотрев в глаза Джарена – два озера яростного пламени.

– После всего, что ты натворила, это меньшее, что ты можешь сделать.

Он сказал это специально, намеренно ранил в самое сердце. Кива едва сдерживала слезы, уже готовые хлынуть из глаз, и справилась лишь благодаря Кэлдону, который молча шагнул к ней в знак поддержки. «Дай ему время», – как будто говорил он. Но Кива опасалась, что все время мира не поможет ее с Джареном отношениям.

Впрочем, исцеление Наари послужит хорошим началом.

Твердо вознамерившись ну хоть что-нибудь исправить, Кива протянула руки в тени и опустила на грудь стражницы. Стараясь не думать о том, как своенравно вел себя ее дар в последнее время, она закрыла глаза и сосредоточилась на силе в крови, призывая ее наружу. Зримых ран или болезни не было, так что Кива сконцентрировалась на самой темной магии, желая, чтобы золотой свет явился и прогнал силу Зулики, и вспоминая слова бабушки: «Будь светом во тьме».

Теперь она повторяла себе те же самые слова.

«Будь светом во тьме».

«Я свет во тьме».

Но даже с закрытыми глазами Кива знала, что ничего не происходит, и съеживалась под весом страха и печали.

Это же Наари, нужно ее спасти, вылечить! Все должно было сработать само собой, магия должна была подчиниться приказу, но не появилось ни искорки света, как бы она ни старалась его призвать.

– У тебя все получится, – тихо подбадривал Кэлдон, ощущая, как она падает духом.

Но ошибался.

Кива убрала руки и сказала, ни на кого не глядя – ни на Кэлдона, ни на Наари, особенно на Джарена:

– Простите, – голос сорвался. – С моим даром что-то не так. Я не знаю что, но я не… не могу ее вылечить.

Она не удивилась, услышав, как сердито затопал прочь Джарен. Она подвела его. Подвела Наари. Подвела…

– Эй, а ну-ка хватит! – Кэлдон взял ее за руки и разжал кулаки, чтобы она не впивалась ногтями в ладони. – Ты просто устала. Завтра снова попробуем.

Завтра ничего бы не изменилось, но Кива этого не сказала, уверенная, что стоит только открыть рот, и она снова начнет хныкать.

– Давай уложим тебя в постель, – мягко проговорил Кэлдон, обнимая ее и увлекая прочь от Наари.

Хоть и понимая, что это трусость, Кива все-таки не стала оглядываться и возненавидела себя за это. С чувством и с болью она спросила:

– Можно мне к Типпу?

Кэлдон напрягся и повел ее из лазарета наружу, в ночь.

– Морадиновая настойка…

– Я его не побеспокою, – сказала Кива, понимая, что из-за снотворного Типп проспит до самого утра. – Просто хочу побыть рядом. Хочу быть с ним, когда он проснется.

Кэлдон помялся.

– Не самая удачная мысль.

Но, несмотря на свое предупреждение, он развернулся и повел ее в другую сторону, к большому лаконичному зданию в форме буквы «Г».

– Основная часть солдат спит в казармах, – Кэлдон указал на длинную сторону «Г», – но высшим офицерам полагаются личные комнаты. Нам с Джареном выдали по комнате в этом здании, когда мы прибыли, а сегодня вечером мы нашли еще одну для Типпа. Он здесь.

Кива знала, что Типп спит, но все равно сердце забилось быстрее, когда Кэлдон открыл дверь. Они вместе пересекли тихий коридор, куда выходило множество дверей личных комнат, и подошли к одной из них.

У Кивы перехватило дыхание, когда она вошла в темную комнату и заметила на кровати в углу Типпа. Он спал с открытым ртом, слегка посапывая, и на веснушчатом лице застыло мирное выражение. Когда она видела его в последний раз, в глазах у него стояли слезы: он только-только узнал правду о ней, а потом Зулика его вырубила. Кива понимала, что еще придется за многое ответить, но ей стало легче уже просто оттого, что она рядом с ним, а он – в безопасности.

– Тут только одна кровать, – прошептал Кэлдон. – Пойду найду тебе…

– Я на полу посплю. – Кива подошла к кровати Типпа и опустилась рядом.

– С утра не разогнешься, – возразил Кэлдон.

– Я спала в местах и похуже, – ответила Кива, вспоминая душевые Залиндова, а с ними и Бездну. – Все нормально.

Не в силах удержаться, она убрала прядь рыжих волос со лба Типпа.

Кэлдон шумно вздохнул, подошел к Киве и сел рядом с ней.

Она посмотрела на него в замешательстве:

– Что ты делаешь?

– Если утром у меня сведет шею, с тебя массаж, – ответил он, уложил голову на матрас Типпа и вытянул длинные ноги. Закрыл глаза и велел: – Спи давай.

На этот раз она не удержала слезы: он остался здесь лишь ради нее.

– Боги, только не реви снова, – пробормотал Кэлдон, даже с закрытыми глазами ощутив каким-то образом, что ее переполняют чувства. – Ну иди сюда.

Он не глядя потянулся к ней, прижал к себе, уложив ее голову себе на плечо, и снова повторил:

– Спи, Кива.

И, свернувшись рядом с ним, Кива попыталась унять боль в сердце и, как велел Кэлдон, заснуть.

* * *

Несмотря на все усилия, заснула Кива лишь через несколько часов. А когда наконец проснулась утром, первым делом заметила, что ни Типпа, ни Кэлдона нет.

Думать о том, что Типп, очевидно, не пожелал ее видеть, было очень больно, но она не успела дать этой боли поглотить себя, потому что дверь распахнулась. Кива с надеждой подняла взгляд, но вошла всего лишь Эшлин, одетая в такую же кожаную броню, как и ее солдаты, только белого, а не черного цвета, из-за чего в глаза бросалось все навешенное на нее оружие.

– Надо же, ты так рада моему приходу, – съязвила принцесса.

– Извини, – ответила Кива, поднялась и принялась разминать затекшие мышцы. – Я думала, это не ты.

На лице Эшлин мелькнуло сочувствие.

– Им просто нужно…

– Время, – мрачно согласилась Кива. – Знаю.

К счастью, принцесса не стала делано утешать ее.

– Я принесла завтрак. Кэл сказал, он забыл вчера тебя покормить, так что пора поесть.

Она протянула тарелку, потом скинула с плеча тканевую сумку.

– Еще принесла кое-что из своей одежды. Когда поешь, отведу тебя в душевую, но сперва надо посмотреть, что там с ожогом – можно ли его уже мочить.

Кива забрала еду и поморщилась:

– Ты такая напористая! Прямо как твой брат.

– Мы похожи в той же мере, в какой различаемся, – ответила Эшлин с болью в голосе.

Кива осторожно начала:

– А можно спросить…

– Ешь, – велела Эшлин, давая понять, что о Кэлдоне говорить не намерена. – У нас сегодня много дел, начиная с Голдрика.

Вспомнив про бывшего главу повстанцев, Кива принялась послушно поглощать яйца, фасоль и тосты. В рекордные сроки она очистила тарелку и под понукания Эшлин повернулась и оттянула воротник сзади, чтобы принцесса осмотрела рану. Однако ткань прилегала слишком плотно и закрывала большую часть ожога, так что Кива была вынуждена расшнуровать верх платья и выбраться из рукавов, обнажив спину и прижав ткань к груди.

Она не услышала, как открылась дверь.

Но услышала рык:

– Какого?!

У Кивы глаза полезли на лоб, и она крутанулась на месте. Плотнее прижала платье, быстро убедилась, что оно полностью прикрывает ее спереди, хотя знала, что самое скверное уже рассмотрели.

Потому что в дверях стоял Джарен, и, учитывая, что он сказал – и как сказал, – он совершенно точно увидел ее плечо.

В три длинных стремительных шага он подошел к ней и приказал:

– Повернись.

Кива застыла на месте.

– Джарен… – осторожно предупредила Эшлин, но он прервал ее.

– Кива, повернись.

При звуке собственного имени на его устах она пришла в себя и подняла взгляд. И увидела в его лице нечто такое, во что не стоило всматриваться, если она желала поберечь разбитое сердце.

Но все равно увидела.

Он беспокоился за нее.

И это почему-то ее ужаснуло.

Киву так заколотило, что даже Джарен заметил. Он переменился в лице, смягчился, обратился если и не совсем в того Джарена, которого она когда-то знала, то в нечто близкое к нему.

Попросил тише:

– Пожалуйста, Кива. Повернись, дай я погляжу.

Она не сумела отказать этой мягкой просьбе, так что повернулась, обнажив перед ним плечо, и услышала, как он охнул.

– Кто это сделал? – спросил он тем же тихим голосом, но теперь в нем звенело нечто иное. Гнев.

У Кивы так пересохло в горле, что она не могла говорить, и за нее ответила Эшлин:

– Я рассказывала вчера: Навок хотел увидеть ее целительский дар. Она отказалась, и он приказал одной из своих аномалий швырнуть в нее огненный шар, который прожег ее до кости. Он не понимал, что себя она исцелить не сможет. Опережая твой вопрос: это случилось вчера. Пришлось напоить ее Змеиным Поцелуем, чтобы мы смогли сбежать тем же вечером.

– Змеиный Поцелуй? – в ужасе переспросил Джарен. – С ума сошла? Ты могла ее убить!

– Или так, или бросить ее выходить замуж за этого ублюдка, – возразила Эшлин. – С каких пор, кстати, тебя это волнует?

Ее хлесткие слова оставили после себя лишь ледяную тишину, и Кива застыла, не смея обернуться к Джарену. Она не знала, чем объяснить его реакцию, беспокоился ли он из старой привычки или где-то в глубине души он по-прежнему ее любил. В любом случае впервые за несколько месяцев у Кивы полегчало на сердце, но тут…

– Голдрик очнулся, – пояснил Джарен ровно, словно слова Эшлин в самом деле напомнили ему о его чувствах. – Без Кивы говорить отказывается. Все ждут вас двоих.

Кива обернулась и успела увидеть, как Джарен выходит в дверь.

Эшлин поморщилась.

– Извини. У него такое лицо было, и я просто… Я думала, получится не так.

– Ты не виновата. – Кива огорченно вздохнула. – Я не меньше твоего удивлена, что он… – Она не договорила. Глупо было даже думать, что ему не все равно.

– Любовь нельзя включить и выключить по желанию, – мягко заметила Эшлин. – Судя по тому, что я только что видела, что бы там Джарен раньше к тебе ни испытывал, его чувства не изменились, как бы он ни пытался.

– В том-то и проблема, – ответила Кива, скорбно глядя на дверь. – Он сам себя мучает. Нет, это я его мучаю одним своим присутствием. Я постоянно напоминаю ему о том, чего он лишился.

– Мне кажется, ты плохо о нем думаешь. – Эшлин помогла Киве зашнуровать платье. – Джарен – один из самых умных людей, кого я знаю. Ты солгала и предала его, но еще, как я слышала, ты выбрала его вместо собственной семьи. И это не ты ударила его Оком Богов, ты спасла ему жизнь. Сейчас им руководят эмоции, но он придет в себя. Вот увидишь.

Кива отдавала дань уверенности Эшлин, но самой ей было сложно в это поверить. И все же, когда она отправилась вслед за принцессой в общую душевую, быстро вымылась и влезла в новую одежду – белую кожаную броню, почти такую же, как у Эшлин, – она все не могла выкинуть из головы лицо Джарена. Не ту безразличную гневную маску, которую он носил большую часть их встречи, но мягкое и нежное выражение, преобразившее его лицо, стоило ему увидеть ее рану.

Вот это был ее Джарен.

Он все еще существовал.

И именно это подарило ей больше всего надежды.

Глава тринадцатая

Голдрик дожидался в штабе, удобно устроившись во главе прямоугольного стола. Синяки уже поблекли, чистые волосы стягивал кожаный ремешок, борода была подстрижена коротко и аккуратно, а еще ему дали чистую одежду, и теперь он выглядел новым человеком.

Как только Кива вошла в комнату вместе с Эшлин, Голдрик поднял на нее карие глаза, а следом за ним и все остальные.

Как и прошлой ночью, в комнате собрались Джарен, Кэлдон и Эйдран; но, к удивлению Кивы, присутствовали еще Торелл и Креста, оба без веревок и, подобно Голдрику, куда чище и в новой одежде: черной, как у Джарена, Кэлдона и всех солдат лагеря. Кива озадаченно взглянула на Эшлин, но та лишь пожала плечами:

– Нам и без них есть о чем беспокоиться. Потом решим, что с ними делать.

С благодарностью кивнув, Кива подошла прямо к брату. Веревки больше ему не мешали, так что он крепко обнял ее, но тут же отпустил, услышав, как она охнула от боли.

– Что такое? – Торелл оглядел ее.

– Да ничего, – ответила Кива, пытаясь не обращать внимания на потревоженное плечо. – Просто со сна все затекло.

Она повернулась к Кэлдону, пока Тор не разоблачил ее вранье, и спросила:

– А где Типп?

– Он с Наари, – ответил Кэлдон, и в Киве вновь всколыхнулась вина. – Он, ну, проснулся рано и не захотел тебя будить.

Теперь врал уже Кэлдон, но Кива подавила чувства и, сосредоточившись на том, зачем они все собрались, перевела взгляд на Голдрика.

Тот все еще пристально ее разглядывал, так что Кива подошла к нему и села за стол, а остальные расселись вокруг.

Не успела она решить, с какого вопроса начать, как Голдрик взял слово.

– Все, что вы якобы знаете, – неправда.

Слова эхом разлетелись по комнате, и Кива нахмурилась – и не она одна:

– Может, развернешь свою мысль? – сказал Кэлдон, сидящий рядом с Кивой, и успокаивающе пожал ей руку под столом. – Предлагаю начать с начала.

Голдрик проникновенно воззрился на Торелла.

– Твоя мама никому не желала вреда. Ты и сам знаешь.

Тор стиснул зубы и ничего не ответил.

– Она никогда не делала того, о чем вы думаете, – сказал Голдрик, будто умоляя поверить ему. – Едва коснувшись темной магии Торвина, она поняла, что ошиблась, и поклялась в жизни ее больше не трогать. Но потом и Зулика открыла в себе этот дар, и ей понравилось ощущение власти. Понравилось вредить людям, убивать их. Тильда это заметила и взяла вину на себя. Однако все ужасы, которые вы слышали о Мятежной королеве, – дело рук Зулики.

– Думаешь, мы поверим? – спросила Эшлин, опираясь локтями на стол.

– Это правда, – ответил Голдрик. – Вот почему Тильда так отчаянно желала вытащить Киву из Залиндова. Она рискнула всем, отправившись за помощью к Навоку.

Он повернулся к Киве:

– Она не собиралась выдавать тебя за него замуж: думала расторгнуть соглашение, как только ты окажешься на свободе. Клянусь, план был таков.

Как и Торелл, Кива ничего не ответила, но сердце полнилось сомнениями.

– Только ты можешь спасти сестру, – заявил Голдрик.

– Спасти? – переспросила Эшлин, сощурив серебристые глаза.

Голдрик кивнул.

– От нее самой. Магия Кивы может избавить ее от тьмы, полностью уничтожив ее дар.

Навок намекал на что-то подобное, но все равно… Киву это не убедило.

– Сама Тильда не могла этого сделать, – продолжал Голдрик, – потому что стоит Корентину лишь раз прибегнуть к магии смерти, как целительский дар заметно слабеет. Кива была и остается единственным шансом Зулики. Единственным шансом для нас всех, если Зулика решит проверить, как далеко может зайти. Знали бы вы, на что она способна…

Его передернуло.

– Кажется, мы уже примерно представляем, – мрачно заметил Джарен.

– Простите, Ваше Высочество, но сомневаюсь в этом, – возразил Голдрик. – Зулика еще не вошла в полную силу. Что бы вы ни видели, это ничто по сравнению с тем, чего она достигнет, если дать ей время потренироваться. Если не взять ее под контроль, она поставит весь мир на колени – я имею в виду, буквально.

Кива вспомнила, как сила Зулики сковала ее, а собственное тело отказалось подчиняться. Если Голдрик не врал, если сила Зулики все еще растет…

Помоги им небо.

– То есть Тильда отправилась к Навоку, чтобы он помог вытащить Киву, и все ради того, чтобы остановить – извини, спасти – Зулику, – подытожила Эшлин, постукивая ногтями по столу. – Зачем такие трудности? Этот, – она ткнула большим пальцем в Торелла, – вытащил вот эту, – еще один тычок в Кресту, – и даже не вспотел. Да, получилось у него только потому, что в Залиндов после бунта набрали много новобранцев, так что никто не заметил ничего подозрительного, но все равно: сбежать оттуда возможно и безо всяких уговоров с заграничными королями.

Приуныв, Голдрик ответил:

– Тильда была не вполне в своем уме. Магия смерти желала вырваться на свободу, а она все подавляла ее. Но это словно бороться с волнами, и когда она не пустила силу наружу, та заполнила ее изнутри, отравила и медленно убила.

Кива посмотрела на Торелла. Заболевание крови, которое лишило их мать и здоровья, и зрения. Бабушка Делора говорила, что в этом виновата магия смерти, но Кива подумала, что имелось в виду применение этой магии, а не сопротивление ей. Хотелось поверить Голдрику, хотелось думать только хорошее о матери, которую она так любила раньше, но картинка все еще не складывалась целиком.

– Говоришь, она поехала в Мирравен, потому что была не в своем уме? – не скрывая скепсиса, спросил Джарен. – Тогда почему ты ее не остановил?

– Я пытался, – ответил Голдрик, укладывая руки на стол. – Поехал за ней, убеждал, что есть и другие способы. Но тревога лишила ее разума, Тильду так поглотила идея добраться до Навока, что она напала на меня. Чуть не убила.

Окровавленный плащ, который нашли повстанцы, – все-таки это Тильда приложила руку, осознала Кива.

– Она не хотела, – тихо заметил Голдрик. – Потом она ужасно раскаивалась, подлечила меня, как могла, пусть ее целительский дар был уже не тот, что прежде. Но я все равно отказался бросать ее, а она не отступилась от своего плана, так что мы поехали в Задрию, и всю дорогу я пытался урезонить ее. В пути у меня воспалились раны, и я…

Он прикрыл глаза и признался:

– Я никак не мог ее остановить. Пока она договаривалась с Навоком, я лежал без сознания, а итог переговоров узнал, лишь когда она уже уехала в Залиндов. А потом Навок бросил меня в камеру, сделал заложником, чтобы Тильда точно вернулась с обещанной дочерью.

Взглянув на Киву, он пояснил:

– В тот момент Навок не мог отправиться за тобой сам. Не мог рисковать и привлекать внимание к своим планам. Но после всего, что последовало дальше: после Ордалий, после того, как ты очутилась в Речном дворце, после переворота Зулики… – Голдрик пожал плечами. – Когда тебя вернули в Залиндов, секретность уже мало его беспокоила.

Повисла тишина, пока все обдумывали сказанное, но потом заговорил Кэлдон – таким же скептическим тоном, как Джарен до него:

– Что-то ты слишком хорошо осведомлен для человека, который полгода просидел в камере.

– Навоку нравилось навещать меня, – ответил Голдрик, не поднимая взгляда от рук. – Расспрашивал о повстанцах, о магии Зулики, о всяком-разном. Но в основном просто хотел поболтать. Позлорадствовать. Он не скрывал, что освобождать меня не собирается, и потому спокойно делился со мной сведениями, о чем, полагаю, сейчас жалеет.

Эшлин подалась вперед.

– Какими сведениями?

Голдрик не успел ответить, как громкое фырканье привлекло внимание всех собравшихся к Кресте.

– Только не говорите мне, что верите этому типу, – заявила она, смеясь. Ткнула пальцем в Голдрика: – Надо полагать, ты не дурак, и у тебя было полно времени придумать, как бы выставить себя в лучшем свете. Из твоих слов следует, что теперь нам полагается науськать Киву на ее сестру-психопатку, чтобы она – что? Спасла мир?

Креста снова фыркнула.

– Да она себя-то спасти не может, не говоря уже об остальных, – незатейливо отмахнулась она. – И кстати, магия ее не работает. Так что если хочешь остановить Зулику, или спасти ее, или что тебе там надо, то придется придумать другой план.

Голдрик с осязаемой тревогой воззрился на Киву:

– Что с твоей магией?

Кива поерзала на стуле и ничего не ответила.

– Сколько ты тренировалась? – настаивал Голдрик. Увидел выражение ее лица и уточнил: – Ты же тренировалась, да?

– Учитывая, что последние десять лет она скрывала, кто она такая, примерно ото всех, – съязвила Креста, – думаю, можно смело предположить, что ответом будет «вообще ни разу».

Она мрачно хохотнула и добавила:

– Как ты себе это представляешь: вот она фланирует вокруг Речного дворца и швыряется направо и налево своим исцелением? Я бы приплатила, чтобы на это посмотреть.

Кива сердито посмотрела на Кресту.

– Я не фланирую! Что это вообще значит?

– Из всего, что я сказала, тебя именно это…

– Дамы, прошу вас, – вмешался Кэлдон, пытающийся скрыть улыбку. Следующий сердитый взгляд Кивы достался уже ему.

– Ты должна немедленно начать тренировки, – сказал Голдрик, и все внимание вернулось к нему. – Магия – это как мышцы: чтобы укрепить их, нужно заниматься. А тебе придется стать сильной, чтобы выстоять против…

– Да нечего укреплять, – перебила его Кива, которую замутило от перспективы вновь встретиться с сестрой. – Я сейчас даже почувствовать дар не могу. Что-то сломалось в нем… Во мне.

Признавать правду было непросто, но, судя по тому, что вчера случилось с Наари, дела становились только хуже.

– Когда ты в последний раз применяла дар без труда? – спросил Голдрик.

Кива предпочла бы обсудить этот вопрос с глазу на глаз.

– Два с половиной месяца назад.

Она не стала упоминать маскарад, лишь добавила:

– Тогда… Я тогда много прибегала к магии.

– Она вылечила меня от смертельной раны, – вспомнил Торелл.

– И Джарена тоже несколько часов спустя, – добавил Кэлдон, и Киве стоило немалых усилий не взглянуть на наследного принца. – А прямо перед этим разорвала узы Зулики и освободила нас. Вся комната светилась от ее мощи.

– Может, просто перетрудилась? – слегка нахмурилась Эшлин. – Хотя два с половиной месяца – это немало. Пора бы уже восстановиться.

Кива теребила пряжку на одежде – ей было неуютно под всеобщими взглядами.

– Нет, дело не в этом… – ответил Голдрик так задумчиво, что Кива подняла взгляд и обнаружила, что он пристально всматривается в нее.

Слишком уж пристально.

– Ты ведь боишься.

Мягкие слова бывшего главы повстанцев не были вопросом.

Кива застыла.

– Теперь ты знаешь, на что способен твой дар, знаешь, что его можно использовать как во благо, так и во зло, и ты очень боишься, – тихо произнес Голдрик. – Ты так напугана собственной силой, что сама себе мешаешь. Вот почему магия не работает: ты сама себя останавливаешь.

Кива торопливо выпалила:

– Я не…

– Они сделали свой выбор, понимаешь, – перебил ее Голдрик. – Тильда, Зулика – они намеренно решили использовать дар во зло. Твоя мать, как я уже рассказал, всю жизнь жалела об этом решении. Но это не было волею случая. Они сами решились на это.

Он подался вперед, посмотрел ей в глаза.

– Ты сама выбираешь, кем тебе стать, Кива. Добрая или злая – решать тебе. Магия – это лишь инструмент, ты направляешь его, а не наоборот. Она не обратит тебя в нечто, чем ты становиться не хочешь. Все устроено не так.

И добавил уже мягче:

– Не нужно бояться магии. Ее нужно подпитывать, беречь, развивать. И тогда… Кива, в твоих силах изменить мир. Исцелить его.

Кива торопливо ловила ртом воздух, мучительно осознавая, что все на нее смотрят.

– Я не хочу менять мир, – прохрипела она. – Просто хочу, чтобы мои близкие были в порядке.

Голдрик не сдавался.

– Не будет никакого порядка, пока твоя сестра у власти. Но ты и сама это понимаешь, верно?

Кива сглотнула, опустила взгляд, не в силах ответить.

Повисла напряженная пауза, пока Кэлдон наконец не произнес делано бодрым тоном:

– Ну, по крайней мере, есть с чего начать. Магические тренировки для Кивы. Записано!

Кива не нашла в себе сил даже благодарно взглянуть ни на него, ни на Эшлин, которая сменила тему, сказав Голдрику:

– Ты говорил, что Навок делился с тобой сведениями. Он когда-нибудь упоминал аномалий, которых он собирает? Рассказывал зачем?

Голдрик окинул взглядом Эшлин, Кэлдона, Джарена; видимо, наконец принял решение и ответил:

– Я всю жизнь положил на то, чтобы свергнуть вашу семью.

Все трое Валлентисов застыли.

– Меня с рождения воспитывали в убеждении, что престол Эвалона должны занимать Корентины, – заявил Голдрик. – Я никогда не подвергал это сомнению, даже когда узнал, что магия Торвина обратилась во тьму. Начал понимать лишь после того, как своими глазами увидел ее последствия. Сила Зулики…

Он скорбно покачал головой.

– Я ошибался. Даже Тильда ошибалась. Нам давно следовало отступиться.

Он взглянул на Торелла – замершего, бледного.

– Ты был прав той ночью, когда пришел ко мне и заявил, что мы все только усложняем. Ты говорил, что мы и есть главная проблема. – Голдрик понизил голос до шепота. – Зря я тебя не послушал.

Кива сомневалась, дышит ли вообще Торелл, зато видела, как Эшлин и Джарен уставились на ее брата, не в силах скрыть удивление. Кэлдон сидел с самодовольным видом, будто сообщая семье: «Ну я же говорил».

Голдрик продолжил уже громче, вновь обращаясь к Валлентисам.

– Во мне что-то переменилось, когда мы с Тильдой приехали в Задрию. Оказавшись вдали от лагеря повстанцев, я смог увидеть цену нашего восстания, ту боль, которую мы причиняли народу Эвалона, и понял, что победа того не стоит. Вот почему я отвечу на ваши вопросы о Навоке: я считаю, что мы ошиблись. Я лично ошибся. И хочу помочь все исправить, если вы позволите.

Он не стал дожидаться ответа, лишь глубоко вздохнул и рассказал:

– Эти аномалии… Навок разыскивал их много месяцев с тех самых пор, как стал королем. Они не так редки, как считается, а магия часто передается из поколения в поколение. Но они стараются не привлекать к себе внимание – боятся, что с ними дурно обойдутся или используют в своих целях, так что прячутся тут и там, в разных уголках королевств. В основном они живут в тайных магических общинах, и когда Навок узнал об этом, то разослал повсюду следопытов на их поиски. При мне он упоминал три общины: в Джиирве, в Хадрисе и в Валорне.