Текст книги "Влюбленный наставник"

Глава 20

– Хочешь ли ты, леди Маргарет Уэнтуорт, взять в законные мужья…

Остальные слова духовного лини поблекли в сознании Мэгги. Все будто поплыло перед ее глазами.

Что она делает? Как может выходить за Джеймса? Неужели она хочет провести остаток жизни с человеком, которого безумно любит, но который не испытывает к ней взаимных чувств? А если и испытывает, то не в силах разобраться в них.

Повернувшись, она посмотрела на гостей, присутствовавших на церемонии, и взгляд ее упал на лорда Маллина. Этот человек спас и ее жизнь, и способность здраво мыслить – по крайней мере до этого момента. Его спокойные слова, его уверенность и невозмутимость – во многом благодаря им она стояла теперь здесь. Воспоминание об их разговоре – о его заверении, что Джеймс любит ее, – останавливало ее каждый раз, когда она хотела отменить венчание, наблюдая за поведением Джеймса, который, казалось, беспокоился лишь о соблюдении приличий и сохранении чести. А мысли об этом возникали у нее много раз. Джеймс едва говорил с ней с тех пор, как она поправилась.

Конечно, он не кричал на нее и не топал ногами, но вот как раз это она еще могла бы вынести. Нет – он был холоден и сдержан. Создавалось впечатление, что он больше не испытывает к ней влечения – по крайней мере физического, – и это волновало Мэгги больше чем что бы то ни было. Она уже побывала в плену страсти, и теперь чувствовать ее отсутствие… Пребывая в этом плену, она тешила себя надеждой, что, возможно, небезразлична Джеймсу. Но в последний раз он прикасался к ней еще до того, как ее ранили. Создавалось впечатление, что он нарочно ее избегает.

Нет, пожалуй, заверениям лорда Маллина она больше не верит. Она не верит, что Джеймс ее любит; не похоже даже, чтобы она ему нравилась. Его холодная сдержанность в последние две недели позволила ей понять это достаточно ясно. Если сейчас он и испытывал к ней вообще хоть что-то, то скорее это была ненависть.

Почему? Может, потому, что она призналась ему в любви? Может, его услаждала лишь физическая близость, и ему вовсе не были нужны ее эмоции? Возможно, он просто пытался дать ей понять, что чувства ее останутся без ответа? «Неужели он намерен всю жизнь продолжать в том же духе?» – с тоской думала Мэгги. А главное сможет ли она это вынести?

– Леди Уэнтуорт?

Мэгги посмотрела на священника, осознав вдруг, что настала ее очередь говорить.

– Ты должна сказать «да», – напомнил Джеймс.

Мэгги повернула голову и посмотрела на его невозмутимое лицо. Он вовсе не походил на счастливого жениха. Скорее казался холодным и равнодушным, будто хотел сейчас находиться где угодно, но только не здесь, с ней. Если сейчас она скажет «да», то приговорит его тем самым к пожизненной пытке. И себя вместе с ним.

– Нет.

Мэгги даже не осознала, какое слово сорвалось с ее губ, до тех пор, пока на лице Джеймса не появилось выражение шока. Он выглядел так, будто она ударила его промеж глаз.

Что?! – выдавил он из себя, не веря своим ушам. Возглас его гулким эхом повторился в устах его тетки и всех слуг Мэгги.

– Я говорю «нет», – повторила Маргарет. Спокойная решимость пришла на смену страху и растерянности, переполнявшим ее секунду назад. Она поступала правильно. Мэгги это знала. – Я не выйду за тебя, Джеймс. Я не хочу, чтобы ты был несчастлив.

Повернувшись, она двинулась по проходу к выходу из церкви без оглядки на шокированных гостей, поднимавшихся со своих мест.

– Миледи! – Бэнкс оказался первым, кто оправился от шока и кинулся следом за ней. – Ах, умоляю вас, миледи, измените свое решение! Вы уверены? Подумайте о будущем!

– Я о нем и думаю, – с сожалением ответила она. Слуга заботился лишь об их финансовом положении, но сейчас на карту было поставлено куда большее. В данном случае ей следовало оглядываться еще и на себя – не только на слуг. – Купим дом поменьше. Ничего, места хватит всем, просто это будет что-нибудь подешевле дома, оставленного Джеральдом. Все уладится.

– Сядьте! – внезапно проревел Джеймс.

Мэгги остановилась и удивленно оглянулась на него. И лишь увидев, как он смотрит на гостей, поняла, что обращался он к ним.

– Вы все! Сядьте на места! Венчание не окончено! – рявкнул он.

Как только все вновь заняли свои места на церковных скамьях, Джеймс ринулся по проходу к Мэгги с искаженным от бешенства лицом: Подойдя к ней, он взял себя в руки и, немного успокоившись, спросил:

– Мэгги, что ты делаешь? Ты же не можешь взять и отказаться…

– Но я тем не менее отказалась, – тихо перебила она.

– Да, она отказалась, – заметил один из сидевших поблизости приглашенных, и в тишине храма это прозвучало довольно громко.

По толпе собравшихся пробежал согласный ропот.

Джеймс окинул приглашенных таким огненным взглядом, что те снова замолкли; затем, вновь заставив себя выглядеть и рассуждать спокойно, он опять обратился к Мэгги.

– Подумай о скандале, – взмолился он.

Мэгги подумала. Быстро. И, приняв решение, едва заметила, что при этом легонько топнула ногой. Ответ напрашивался сам собой. Да, пойдут разговоры, слухи и пересуды. Однако если она уедет в провинцию – а именно так она собиралась поступить, – забудут ее достаточно быстро. Ну, может, не очень быстро, но, наверное, все-таки еще до ее смерти. А гораздо хуже было бы жить и страдать рядом с человеком, который не любит ее. Вздернув подбородок, она с наигранной иронией ответила:

– В конце концов, одним скандалом больше, одним меньше. Что в этом такого? Да через какие-нибудь десять – пятнадцать лет здесь даже забудут мое имя.

Комментарий ее привел к очередной волне ропота. Кто-то из собравшихся был согласен, что десять или пятнадцать лет – это достаточный срок, чтобы забыть о скандале. Кто-то придерживался иного мнения. В результате мнения разделились примерно пополам. Так показалось Мэгги, прежде чем Джеймс в отчаянии воскликнул:

– Но ведь мы были вместе! Возможно, ты носишь ребенка!

– Вот теперь ты и правда сделал величайшее открытие для публики, – заметила Мэгги. Нет, не похоже, что кто-нибудь забудет об этом через десять лет. Вся церковь уже заметно оживилась.

– Мэгги…

– Нет! – отрезала она. Публика притихла. Всем не терпелось узнать, что за всем этим воспоследует. – Я сказала «нет» и имела в виду именно это. – Повернувшись, она снова направилась к выходу.

Бэнкс семенил рядом, а остальные ее слуги дружно поднялись со скамьи и все вместе двинулись к заднему выходу. Все это напоминало небольшой парад. Моральная поддержка слуг выглядела очень трогательно, и Мэгги в эти секунды была готова крепко обнять каждого из них. Она не видела, как леди Барлоу вышла из сковавшего ее оцепенения и, вскочив с места на передней скамье, поспешила к Джеймсу, однако услышала, как дама прикрикнула на племянника:

– Сделай же что-нибудь, Джеймс! Она уходит!

– Ты говорила, что любишь меня! – крикнул он.

Остановиться Мэгги заставили не столько слова, произнесенные Джеймсом, сколько его голос – голос человека, которого предали. Перешептывания гостей становились все громче. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох и заставила себя вновь обернуться и посмотреть ему в лицо. Ропот мгновенно стих. В воздухе повисло напряжение.

– Я люблю тебя, – мягко произнесла она, краснея от ахов и вздохов со стороны собравшейся публики.

– Но тогда…

Джеймс сделал шаг вперед, но она подняла руку, тем самым остановив его, и продолжала:

– Поэтому я и не стану твоей женой. Я не хочу выходить замуж за человека, которому сама мысль о женитьбе причиняет муки.

– Какие муки, о чем ты? – изумился Джеймс. – Это вовсе не так!

– О, Джеймс, – подала голос леди Барлоу. – Полагаю, Мэгги решила так из-за того, каким холодным и сварливым ты иногда бываешь.

– Верно подмечено. Зачастую ты просто невыносим, – согласился один из гостей.

– А о последних нескольких неделях и говорить нечего, – поддакнул ему другой.

Поднялся лорд Маллин:

– Однажды ты оттаскал за грудки своего кучера и порвал его ливрею. Прямо около клуба. И прислугу свою ты гоняешь нещадно. Все верно, Джеймс. Ты бываешь отвратителен.

И Роберт виновато поглядел на Мэгги.

– Ах, да заткнись ты! – Джеймс злобно глянул на своего друга и снова перевел взгляд на Мэгги.

– Ну хорошо, может, я и бываю не в духе, – признался он. Среди гостей послышалось фырканье, однако Джеймс это проигнорировал. – Но к свадьбе это никакого отношения не имеет. Как и к тому, что ты любишь меня. Я рад, что ты меня любишь. Мне вовсе не это причиняло страдания.

– Тогда что же?! – в отчаянии воскликнула Мэгги. Она видела ту внутреннюю борьбу, что происходила в нем, отражаясь на лице. Вдруг он стал каким-то удивительно беспомощным, и Мэгги ощутила легкое разочарование. Она снова собралась уходить, но к двери успела сделать лишь один шаг.

– Потому что я тоже люблю тебя! – проговорил он.

– Он вас любит, миледи! – с надеждой повторил Бэнкс вслед вновь остановившейся Мэгги.

– Хм. Неприлично любить свою жену, – заметила дама справа от Мэгги. – Хорошо, что она не выходит за него.

– Ах, да помолчите же и дайте послушать, – зашипел кто-то на недовольную женщину.

Мэгги повернулась к Джеймсу, разумеется, смущенная донельзя.

– Ты страдаешь из-за того, что любишь меня? – спросила она. Слова Роберта только теперь начинали обретать смысл, но многое еще оставалось ей неведомым.

– Нет, – вздохнул Джеймс. Он приблизился к Мэгги, так что теперь они стояли лицом к лицу. – Я страдаю не из-за любви к тебе, а из-за того, какие чувства она во мне вызывает.

Раздосадованная и изумленная одновременно, Мэгги склонила голову набок:

– И какие же чувства она вызывает в тебе?

– Она причиняет мне боль и пугает меня, – нежным голосом признался он. Его тетя и слуги Мэгги подкрались поближе и стали прислушиваться. – Я не могу оберегать или защищать тебя, Мэгги. Ты делаешь, что и когда захочешь. Когда я почти потерял тебя и представил себе, какой пустой и ненужной будет моя жизнь без тебя, я…

– Что это он там нюни распускает? – провозгласил престарелый джентльмен.

Мэгги бросила сердитый взгляд на грубияна и немного удивилась, когда покрасневший Джеймс вдруг взял ее за руку и потащил с выходу. При этом он бросил через плечо:

– Никому не уходить. Мы сейчас вернемся.

Мэгги удивилась еще больше, когда, выйдя из церкви, они не остановились, а пошли прямо к его карете. Велев слуге, охранявшему карету, пока Кроуч следил за венчанием, отойти, Джеймс открыл дверцу и помог Мэгги забраться внутрь. Сам он поднялся следом.

– Возможно, это не лучшее место для беседы, но по крайней мере здесь мы одни, – сказал он. Захлопнув дверцу, он сел на сиденье напротив нее.

– Я… – начала Мэгги, но Джеймс поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Нет. Начну я, – сказал он. Раздраженно поправив шейный платок, он вдохнул полной грудью и начал: – Мэгги, последние несколько недель я был и правда невыносим. Я люблю тебя. Я осознал это в доме Роберта, когда ты лежала раненая.

– Да, Роберт говорил мне, что сказал тебе об этом.

– Да, сказал. Но это было уже лишнее. Почти, – добавил он, когда во взгляде ее появилось сомнение. Тяжело выдохнув, он продолжал: – Мэгги, я был едва ли не влюблен в тебя еще до нашей встречи. Думаю, что и добряк Роберт тоже.

Мэгги широко раскрыла глаза:

– Письма?

– Да. Твои письма. Джеральд читал нам каждое из них, всякий раз, как только получал. Конечно, он также многое о тебе рассказывал, но через письма мы услышали твой голос. Узнали тебя. Ты помогала нам вырваться из всей этой грязи и крови, вселяла жизнь и свет в наши сердца. Когда я вернулся, мне не терпелось с тобой встретиться. Не терпелось сдержать обещание и заботиться о тебе. Я сделал бы это, даже если бы Джеральд не попросил меня.

Он нахмурил лоб и сказал:

– Понимаешь, тем вечером, когда в тебя стреляли и ты сказала, что любишь меня, я уже открыл рот, чтобы сказать тебе то же самое, но тут Роберт начал обрабатывать твою рану. Ты вскрикнула и потеряла сознание. Я так и не успел тебе признаться. Но если бы и успел, то, возможно, убедил бы себя, что просто пытаюсь облегчить твои страдания. Я не очень-то разбираюсь… в чувствах. Однако мне не пришлось ничего говорить. Роберт не дал мне сорваться с крючка. Он увидел, что творится в моей душе. – Джеймс вздохнул. – Он понял, что я безумно люблю тебя. Но одного он не знает – того, почему я тебя люблю.

– Почему любишь меня? – словно эхо повторила Мэгги, боясь, что все это окажется сном.

– Да, любимая. Он не знает причины. Понимаешь, помимо тех писем, которые оставили такой след в моем сердце, я люблю тебя еще и за ту полноту, с которой ты проживаешь свою жизнь. Люблю за то, что ты заботишься о слугах больше, чем о себе самой. Люблю потому, что делаешь ты то, во что веришь. Идешь туда, куда тебе нужно, и делаешь то, что ты делать должна. Но любить тебя за все это… Пойми, Мэгги, ты не из тех людей, которых любить легко. В тебе есть некая врожденная дикость. Опасно жить так, как это делаешь ты. Когда я увидел тебя на той кровати, когда всерьез полагал, что ты умрешь, я почувствовал такую боль… Я не ощущал ничего подобного с тех пор, как погибли мои родители.

Он поднял глаза, и Мэгги почувствовала, что тонет в них.

– Когда твой брат скончался у меня на руках, я сам чуть не умер от горя. Я уважал и любил его. Но ты, Мэгги, появившись в моей жизни, стала для меня куда большим, чем кто бы то ни было. Я знал, что твоей смерти я не вынесу. Потерять тебя было бы так…

– Но ты не потерял меня, – перебила Мэгги. Она пересела со своего сиденья к Джеймсу и ласково погладила его по ноге. – Я выжила.

– В этот раз, – согласился он. – Но однажды я потеряю тебя. Обязательно. Один из нас однажды умрет, и это терзало меня последние недели.

– Но…

– Нет, дай мне закончить, – попросил он. – Вот поэтому я и был таким гадким. Но, по-видимому, я был просто не в своем уме. – Внезапно он рассмеялся над самим собой. – Скорее всего. Потому что когда ты несколько минут назад сказала, что не выйдешь за меня, я вдруг осознал, что, собственно, наделал. Своим глупым, необдуманным поведением я лишь приблизил тот момент, которого так боялся, и теперь могу расстаться с тобой раньше, чем это станет неизбежным.

Он стал целовать ее руки. – Умный человек наслаждался бы временем, проводимым с тобой, лелея каждую секунду, а не тратя их на бесполезные страхи перед будущим. Я был глупцом, Мэгги, но здесь и сейчас я клянусь тебе, что если сегодня ты выйдешь за меня замуж, я стану тем умным и рассудительным человеком, которым считал себя до недавнего времени. Я проведу остаток жизни, делая все, чтобы ты была счастлива.

– О, Джеймс, – вздохнула Мэгги, и слезы навернулись ей на глаза. – Я люблю тебя и всегда буду любить.

– Даже когда я буду топать ногами, ворчать и хмуриться?

Вопрос был задан с иронией, но Мэгги успела уловить выражение нешуточного волнения в его глазах.

И неудивительно, ведь именно названные им причины только что спровоцировали се отказ. И все же его уязвимость продолжала изумлять Мэгги. Взяв его лицо ладонями и вложив в свои слова всю искренность своей души, она ответила:

– Да, милорд. Я буду любить вас независимо от того, в каком вы будете настроении… Каждый раз я просто буду напоминать себе, что причиной тому – страх. – Она немного помолчала, затем на губах ее заиграла улыбка, и Мэгги добавила: – И тогда я позволю себе напомнить об этом, дабы поднять вам настроение.

– Уверен, это поможет, – кивнул он ей, улыбнулся и заключил ее в объятия. Крепко прижав ее к себе, он вздохнул, уткнувшись лицом в ее волосы, и произнес: – Я тоже люблю тебя и всегда буду любить.

Мэгги хотела уже поднять голову и поцеловать его, но тут он добавил:

– Невзирая на то, что ты сторонница необдуманных действий и вечно попадаешь в разные неприятности.

Она подняла голову, но не поцеловала его, а возмущенно посмотрела ему в лицо:

– Я не всегда попадаю в неприятности!

– Нет? – На сей раз усмехнулся он. – А кого же похитили из борделя всего несколько недель назад?

– Но похитителем был ты! – горячо возразила Мэгги.

– Ах… да, действительно. Но потом человек со шрамом едва не растоптал тебя лошадьми.

Она сердито смотрела на него, а Джеймс продолжал:

– А кто получил пулю…

– Пытаясь спасти своего будущего мужа, которого могли обнаружить и застрелить? – запальчиво закончила Мэгги.

Джеймс нахмурился.

– Бэнкс говорил мне, что ты пыталась сделать именно это. Я надеялся, что он ошибается.

– Но почему ты надеялся на это? – изумленно спросила Мэгги.

– Ах, Мэгги. Если бы ты умерла, спасая мою жизнь…

На лице Джеймса появилось выражение смертной муки, и Мэгги почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы, когда он сказал:

– Я, конечно, благодарен тебе за то, что ты сделала, но если ты хоть раз еще посмеешь выкинуть нечто подобное, клянусь Богом, я…

– Милорд?

Джеймс недовольно взглянул на нее.

– Будьте добры, умолкните и поцелуйте меня.

Выражение недовольства тут же покинуло его лицо, он нагнулся и поцеловал ее в губы. Поцелуй начался как нежное касание – символ их любви и взаимной верности. Однако, как это случалось с ними и раньше, вскоре он превратился в страстный, безумный порыв, сопровождаемый крепкими объятиями, в которых они и сами едва не задохнулись.

– О, мне так не хватало тебя! – простонала Мэгги, когда губы его скользнули вниз по ее шее.

Джеймс пробормотал в ответ что-то невнятное, пальцы его нетерпеливо скользнули к воротнику ее свадебного платья, и Мэгги услышала его раздраженный вопрос:

– И зачем они делают эту женскую одежду такой сложной?

– Дабы мужчинам не так просто было делать то, что сейчас делаешь ты! – рассмеялась Мэгги, тяжело дыша, а затем застонав, когда он сумел наконец высвободить из свадебного платья одну из ее грудей…

– О, Джеймс! О-о-о, Джеймс!

Но внезапно, вспомнив, где они находятся, Мэгги отпрянула.

– Мы ведь должны сегодня пожениться, – напомнила она ему, поправляя платье и наспех приводя себя в порядок.

– Да, но тогда сегодня же и надо отметить столь важное событие, – возразил он тем вкрадчивым, бархатным голосом, который всегда заставлял ее трепетать. С этими словами он потянулся к ее свадебному платью, и его рука скрылась под широкой юбкой.

– Да, но мне кажется, ты выбрал для этого не совсем подходящий момент, – возразила Мэгги с улыбкой, обрадованная тем, что возбуждение вновь накатывает на нее безумной волной. – Не думаешь ли ты, что нам стоит…

Джеймс не дал ей договорить, вовлекая ее губы в божественный поцелуй. Затем к этому аргументу он добавил действия своей ладони под ее юбкой, и тогда уже все возражения Мэгги отпали.

Гости могли еще немного подождать.

– Ну так как?

С кареты, за которой леди Барлоу наблюдала с порога церкви, она перевела взгляд на женщину, подошедшую к ней и вставшую рядом. Это была Агата Дюбарри. Мэгги настояла на том, чтобы ее подругу, владелицу публичного дома, включили в список гостей, и была невероятно удивлена, когда ни Джеймс, ни леди Барлоу не стали возражать. И теперь Вивиан убеждалась, что они были правы. Женщина была одета в изящное розовое платье, на лице – никаких следов румян, помады или белил, а вызывающе рыжие волосы скрывал парик. Никто не смог бы узнать ее.

– Ах, – проговорила мадам, обратив внимание на то, как покачивается карета, – похоже, они помирились.

– Да, наверное, вы правы, – согласилась Вивиан и вновь посмотрела на экипаж. – Ну по крайней мере они не в библиотеке.

Агата хихикнула. Когда же леди Барлоу удивленно взглянула на собеседницу, та призналась:

– Мэгги рассказала мне о любви лорда Рэмзи к книгам.

– Хм. Любовь к книгам, любовь на книгах, любовь в окружении книг, – с юмором обыграла тетушка, затем оглянулась на ожидавших гостей. Все с тревогой смотрели в их сторону. – Думаю, нужно сказать этим людям, что свадьба состоится. Как вы полагаете, Джеймс и Мэгги еще долго пробудут там?

Агата посмотрела на карету, поджала губы и покачала головой:

– Да нет. В последний раз они были вместе две недели назад. Да и судя по тому, с какой интенсивностью движется карета, полагаю, они входят в финальную стадию.

– Ради блага несчастной Мэгги, я надеюсь, что две недели, не меньше, – пробормотала Вивиан.

Агата удивленно посмотрела на нее, затем залилась смехом. Когда она вновь пришла в себя, то взяла Вивиан под руку, и обе дамы направились обратно в церковь. Мадам Дюбарри при этом заметила:

– Знаете, леди Барлоу, Мэгги мне никогда не говорила о вашем остроумии. Я думаю, мы могли бы подружиться.

– Вполне это допускаю, – с улыбкой кивнула леди. – И прошу вас, зовите меня Вивиан.