Текст книги "Зарницы на горизонте (сборник)"

Дэрдменд-Рамиев – авторитетная, уважаемая личность, известная в татарском мире до времён октябрьской революции. Он и поэт, и издатель, и народный депутат, избранный в Государственную думу, также и купец – или, как писали в прежние годы, – буржуй, содержавший золотые прииски.

После его кончины классик нашей литературы Галимджан Ибрагимов по праву заявил: «Они [Рамиевы] были первыми из звёзд на небе просвещения».

Кто он? Откуда? Может, рос в столичной атмосфере Москвы, Петербурга, или хотя бы в Казани с её знаменитым университетом?

Оказывается, нет, выходец из самой обычной деревни Оренбургского края. Повседневная фамилия – Рамиев, псевдоним, сохранившийся на страницах книг и периодики, – Дэрдменд. Образование получил вместе со своим братом Шакиром, который был старше его на два года, – сначала в родной деревне, потом в одном из медресе города Орска, расположенного на границе казахской степи. И до конца своих дней Закир и Шакир Рамиевы шагали рядом, развиваясь и двигаясь вперёд вместе.

Да, их родина, край, где они жили и трудились, – это тот же Орск, Оренбургские земли, прежняя Оренбургская губерния. Если не учитывать того, что Закир более года жил в Стамбуле, получая образование, а Шакир путешествовал по Европе, – можно сказать, они всю жизнь прожили на одном месте.

Поэт и общественный деятель Дэрдменд-Рамиев появился на свет в ноябре 1859 года в селе Зирган Стерлитамакского уезда Оренбургской губернии. Зирган (Җиргән) – большое село, расположенное на реке Белой между городами Стерлитамак и Оренбург. Его местоположение Исмагил Рамиев определяет так: «Село Зирган – татарская деревня, построенная на оренбургской дороге в сорока верстах вверх по реке Белой от Стерлитамака». С 1908 года село перешло в состав Уфимской губернии, в 1918 году, после объявления Закием Валиди Малого Башкортостана, было отнесено к этому национальному образованию, а с марта 1919 года относится к Республике Башкортостан.

Зирган расположен на месте перехода Уральских гор в Оренбургскую равнину, в местности с очень красивой природой. Наверное, стоит упомянуть, что в селе Зирган также родились видный представитель татарской литературы, известный писатель Мирсаяф Амиров и историк Мидхат Мухаррямов, внёсший больший вклад в изучение истории Татарской АССР периода Октябрьской революции и Гражданской войны.

Но Рамиевы, после рождения Закира (данное муллой полное имя – Мухамметзакир), прожив в этом селе совсем недолго, переехали в другое место в той же Оренбургской губернии. В то время маленький Закир ещё только делал первые шаги.

Его отец Мухамметсадык был зажиточным деревенским торговцем. Наверняка у него были ещё маленькие магазинчики в Стерлитамаке и близлежащих деревнях. В это время Мухамметсадык Рамиев торговал мануфактурой и другими принадлежностями деревенского быта. У проживавшего в Стерлитамаке его близкого родственника Габдуллы (отец Исмагила Рамиева) тоже были мануфактурные магазины. Третий из родственников, отец будущего поэта Сагита Рамиева – Лотфулла, прославился торговлей лесом: сначала сам состоял на службе у более крупных купцов – возглавлял лесосплав на стремительных уральских реках, позднее переехал в небогатые лесом края Оренбургской губернии и внёс свою лепту в обеспечение местного населения изделиями из дерева.

Как видим, Рамиевы, хотя в основном и проживали в деревне, всё же не особо увлекались «чёрной» работой, вроде земледелия. Тому, конечно же, есть свои причины, свои основания. Потому что они всегда считали себя по положению чуть выше своих соседей, кормившихся скотоводством и земледелием, старались не забывать, что происходят из древнего знатного рода. Естественно, это явление было свойственно не только Рамиевым, это общая судьба для тех же Дашкиных – Дашковых, Чанышевых, Еникиевых и других, считавших себя потомками мурз и беков. Если в учётных книгах, документах того времени простой сельский люд считался «ясачными татарами», большинство же этих именовались «служивыми», то есть несли знак, указывающий, что они были когда-то на службе у государя. Если покопаться в книгах переписи населения царских времён, можно заметить, что таких «служивых» в мелких деревнях не значится вовсе, а в крупных сёлах их не больше четырёх-пяти семей: деревенские купцы, муллы и учителя, писари, старшины – вот, пожалуй, и всё.

Большую часть этой группы составляли те, кого в народе называли «мурзы в лаптях». То есть те, кто, хоть и происходил когда-то от мурз и беков, да только вынужден нынче лапти носить…

Но на самом деле положение и судьба «мурз в лаптях» намного сложнее и трагичнее. В основном это жертвы власти и политики, возникшей после уничтожения самостоятельности народов Казанского края. То есть это притеснённое сословие, которое не по своей вине скатилось с высших социальных слоёв вниз, а оказалось в этом положении вследствие насилия и господствовавшей тогда политики. Когда ханство, существовавшее в Волго-Уральском регионе, было завоёвано и началось насильственное крещение населения, большинство мурз и беков, владевших землями, естественно, подчинились этой политике, чтобы не потерять имущество. От таких берут начало знаменитые династии российских помещиков Державиных, Карамзиных, Аксаковых и других.

К слову, очень интересные сведения о таких вынужденных сменить веру мурзах приводятся в сборнике материалов Академии наук СССР 1936 года, посвящённом первому революционеру из дворян, писателю, великому мыслителю Александру Николаевичу Радищеву. После царских указов о лишении земель и имущества мурз, не исповедующих христианство (например, такой указ был объявлен ещё при Петре I), они стали спешно креститься.

Биографы А. Н. Радищева, имея в виду именно эти события, описывают жизнь мурз в тот период примерно так. Якобы они не только отказались от своей веры, но ещё и усердствовали в крещении деревенских жителей на своих территориях, наспех возводили в деревнях церкви. И стали старательно молиться в этих церквях перед народом согласно новой вере. Вернувшись же в свои дома, укрывшись от чужих глаз, придерживались своей мусульманской веры. То есть преклонялись сразу двум богам, двум религиям. В данном академическом издании описывается, что такое положение дел сохранялось в среде вновь крещёных мурз ещё долгие годы…[5]5
  Александр Николаевич Радищев. – М.; Л., 1936.


[Закрыть]

А вот «мурзы в лаптях» считались потомками тех аристократов, что потеряли имущество и обнищали, не подчинившись этой политике насильственного крещения. Возможно, они и не были крупными мурзами, державшими огромные земли; наверно, лишь редкие герои были способны отказаться от своих богатств лишь ради религии и стать «белой вороной» среди равных себе. Большинство же было вынуждено, скрипя сердцем, принять такое положение дел. А вот уже более бедные из мурз и беков, те, которым было мало чего терять из имущества и владений, остались при своей религии и ещё какое-то время, находясь в окружении своих новокрещённых родственников и при их еле заметной поддержке, выполняли мелкие государственные дела, проходили военную службу.

Как утверждал Исмагил-ага Рамиев, и в их родословной были люди, состоявшие на службе государевой и относившиеся к обществу, приближённому к царскому двору. Он часто рассказывал, что среди переводчиков царей был также и человек по фамилии Рамиев – Тимри Рами. Несмотря на состояние здоровья и возраст, Исмагил Рамиев мечтал съездить в Ленинград, чтобы полнее изучить документы касательно этого самого Рами, который считается их родоначальником.

Когда и каким же образом потомков тех самых Рамиевых, чьи имена запечатлены в документах рядом с упоминаниями о царе и его близких, занесло в дальние Оренбургские края? Этому до сих пор нет основательного ответа. Учитывая, что эта ситуация касается не только Рамиевых, хочется подробнее остановиться на этом вопросе.

Как известно, после завоевания Казанского и Астраханского ханств, границы России расширились до реки Урал (историческое наименование – Яик) и западных склонов Уральских гор. Вскоре территории этих двух ханств были определены как Казанская губерния. А уж когда народы, прежде населявшие эти ханства, татары и ногайцы, марийцы и чуваши – стали чинить беспорядки и бунтовать, для удобства в подавлении восстаний губернию разделили на две части. В Оренбургскую губернию, образованную в 1744 году, вошли четыре провинции, начиная с северного Урала: провинции Исеть, Уфа, Оренбург и Ставрополь (позднее Самара). В Оренбургской же губернии позже были объединены, начиная примерно от нынешних бугульминских территорий, Уральская, Гурьевская области, позднее ещё и Тургаевская область в казахской стороне.

Чтобы во время бунтов и восстаний татары не могли связаться и просить помощи у ногайцев и башкир, а башкиры – у казахов и ногайцев, области, где проживали все эти народы, различными «кордонами» и «линиями» делили на части. Например, известно о существовавшей на территории Татарстана Арско-Чебоксарской укреплённой линии, а также приволжском и прикамском кордоне шириной в сорок вёрст. В 1652–1656 годах на закамскую сторожевую линию по рекам Зай и Шешма были передвинуты специальные войска. Известно, что состоящие из конных казаков полувоенные деревни, переселённые на земли между реками Шешма и Зай, составляли несколько полков. В числе этих казаков было много наследников бывших мурз и беков.

Так как бунты и восстания не прекращались, башкирские земли тоже начали отделять такими военизированными линиями. Линии, соединившие к середине XVIII века города-укрепления Бугульма – Буздяк – Уфа, Бугульма – Шарлык – Оренбург и немного позднее Оренбург – Орск – Троицк – Верхнеуральск, ограничивали контакты беспокойных башкир с соседними братскими народами. По этим линиям возводились всяческие укрепления, укладывались дороги. По этим линиям селили в основном полувоенные объединения служивых чувашей и татар, наделённых правами казаков и преданных царской власти. Учитывая, что границы русского государства с давних пор охраняли такие вот отчасти вольные «казачьи» войска и что основу этих казаков составляли потихоньку обрусевшие представители тюркских народов, можно представить, что и переселенцы на эти линии тоже были примерно таким же войском. Чужеродные для Заказанья названия деревень, такие как Казаки и другие, – скорее всего и есть следы военных поселений по линии Чебоксары – Кокшайск – Арск. Чуть позже такие же военизированные поселения, состоящие в основном из служилых татар – т. е. из потомков бывших мурз и беков, – появились по линии реки Зай.

Жители этих деревень, редутов и посадов, нёсшие полувоенную службу на этих кордонах-линиях и готовые при первой необходимости вскочить на коня и собраться в одном месте, пользовались определёнными льготами и получали какие-то дополнительные выплаты.

Среди таких поселенцев выявляются и Рамиевы.

По собранным и изданным данным Ризы Фахретдинова, родословная бывших мурз Рамиевых начинается с времён Казанского ханства. А фамилия их берёт своё начало, как уже отмечалось, с Тимри Рами (Железного Рами).

Впоследствии мурза Урманай Рамиев оказался в Закамской приграничной линии, а его потомки были расселены по реке Зай. Деды-прадеды Дэрдменда – жители села Тайсуган бывшей в то время Оренбургской губернии, ныне Альметьевского района РТ. (Кстати, и ближайшие соратники братьев Рамиевых по просветительским и издательским делам были родом из этих же мест: Риза Фахретдинов из села Кичучат, а Каримовы – из Миннебаева того же района. То есть в Оренбурге они чувствовали себя не только единомышленниками, но и земляками.) Дед поэта Габделькарим сначала служил муллой в своём селе, а затем переехал во вновь строящийся на берегу реки Белой город Стерлитамак. К этому времени там уже обосновались его отец Исмагил и брат отца, будущий ахун Салим Рамиев (дед поэта С. Рамиева и прадед писателя И. Рамиева). Там все они занимались торговлей. Вскоре Габделькарим обосновался в селе Зирган, расположенном в сорока километрах от Стерлитамака, и умер там в 1851 году – через год после свадьбы сына Мухаммедсадыка с Ханифой Дашковой. По шеджере, составленной наследниками мурз Дашковых, у них было пятеро детей. Но миру известны только Шакир (1857–1912) и Закир (1859–1921) Рамиевы.

Дата и место рождения Мухаммедсадыка Рамиева составителями шеджере точно не указаны. Умер он в возрасте 63 лет в 1892 году. Видимо, датой его рождения можно считать 1829 год. Женился он в 1850 году.

Ханифа Дашкова также из семьи потомственных мурз. В те годы они проживали в селе Яушево того же Стерлитамакского уезда. В одном из примечаний Исмагила Рамиева написано, что фамилии русских князей и татарских мурз Дашковых и Дашкиных – одного корня… Дед по линии матери будущего поэта Альмухаммед сын Ибрагима также являлся «мурзой в лаптях», т. е. не имеющим дворянских привилегий. Но, естественно, как и большинство бывших мурз, никогда не носил лаптей. Был для своего времени достаточно образованным человеком. Занимался торговлей.

Да, татарские Дашковы – Дашкины XIX века, как и другие бывшие мурзы, являясь наследниками аристократической династии, сохраняли ещё кое-какие благородные черты. Почти каждый представитель этих «мурз в лаптях» старался отличаться от остальных соплеменников интеллигентностью и образованностью. Это сословие, как сливки в молоке, всегда старалось всплыть наверх. И новых родственников искали только среди себе равных, если даже для сватовства приходилось обращаться в дальние места. Большинство «мурз в лаптях» чурались крестьянского быта и образа жизни. В деревнях большинство мулл, учителей и торговцев были из этого сословия.

В этих семьях было сильно стремление к социальному росту, к получению хорошего образования. С младенчества детям прививалась любовь к чтению книг, к знаниям. Потому-то и дети купца средней руки Альмухаммеда были более начитанные, чем их сверстники. Например, Ханифа хорошо знала русский язык и русскую литературу. Из пяти девочек Альмухаммеда и Амины три были сосватаны бывшими мурзами (две были замужем за мурзами Чанышевыми), а одна – Фатима, видимо, умерла ещё до замужества. А Хадича была выдана в зажиточную семью Габитовых. Впоследствии часть детей и внуков этих светски воспитанных сестёр станут видными служащими в конторах золотых приисков Рамиевых или образованными учителями и муллами. Например, братья Габитовы будут управляющими их приисков. А в советское время кто-то из них станет одним из руководителей треста «Башкирзолото» (до ареста в 1937 году).

Ханифу Дашкову мы видим девочкой, также с детства тянувшейся к учёбе и знаниям. Когда Габдулкарим Рамиев сватал её за своего сына, Ханифа уже была известна на всю округу своей благовоспитанностью и образованностью. Позднее современники Дэрдменда писали о ней: «Ханифа Дашкова… была женщиной довольно образованной, деятельной и умной».

По сведениям шеджере Дашкиных, у Рамиевых было пятеро детей. Кроме Шакира (Мухаммедшакира) и Закира (Мухаммедзакира – Дэрдменда), в этом списке значатся ещё Камиля, Гумер и Галихайдар. Даты их рождения и смерти не указаны. Многим биографам поэта они не известны. Правда, на Юлукском кладбище рядом с могилами Мухаммедсадыка и Ханифы Рамиевых имеется ещё один надмогильный камень с полустёртыми надписями. Сельский мулла сумел прочесть на этом камне только два имени: Гумер сын Мухаммедсадыка. (На этом участке кладбища 5–6 надмогильных плит стоят рядом. Чёткие надписи сохранились только на памятниках, поставленных родителям поэта и частично на памятнике Габдельлатыфа сына Габделькарима, умершего в возрасте 76 лет. Это родной брат Мухаммедсадыка.)

По сведениям современников, Ханифа Дашкова-Рамиева сама воспитывала детей и начальное образование им давала сама же. Писатель, редактор газеты «Вакыт» Фатих Карими более четверти века близко общался с братьями Рамиевыми. Он поражался тому, что они, официально в русской школе не обучаясь, хорошо владели этим языком. «В те годы изучению русского языка и письменности среди большинства татар не придавалось никакого значения. Русский язык тогда не был так хорошо распространён в уездах, деревнях, как сейчас. И изучать этот язык было не так легко, как сейчас… А они самостоятельно всё это освоили… Закир Рамиев самостоятельно освоил русский язык с его грамматикой и синтаксисом, на уровне грамотного письма, речи и хорошего понимания читаемого… Постоянно читал произведения на турецком и русском», – писал он[7]7
  Предисловие к книге «Дәрдемәнд әсәрләре». – Казан, 1929.


[Закрыть]. Действительно, и русский язык Дэрдменд первоначально усвоил в домашних условиях, от матери. А позже, учась в средних классах медресе города Орска и в старших классах медресе села Муллакай, достаточно хорошо изучил арабскую грамматику и арабский язык. По утверждению Ф. Карими, братья Рамиевы способны были вести бытовой разговор на этом языке.

Притягивает к себе одно из стихотворений в тетради поэта, сохранившего в душе образец семейного воспитания:

 
– Расскажи мне, мама, сказку,
не расскажешь – не усну!
– О, дитя, закрой же глазки,
Ну а я рассказ начну.
Жил в одной из дальних стран
Ханский сын – младой султан.
Не коня – пегаса он седлал,
Кречета он в небеса пускал…
Мой малыш, уже ты спишь?
– Дальше, мама! Дальше расскажи!..[8]8
  Дәрдемәнд. Әни, әкият сөйләче (Расскажи мне, мама, сказку. – Подстр. пер.).


[Закрыть]
 

Читая эти строки, вспоминается собственное детство, свои младенческие слёзы… Сердце болит от мысли о плачевном положении нынешних детей, большинство из которых не получают иного воспитания, кроме телевизионного…

Закиру ещё не исполнилось и трёх лет, когда летом 1862 года Рамиевы решили переехать в село Юлук, расположенное на другом конце Оренбургской губернии. Эта татарская деревня, по официальным документам именовавшаяся как «Юлукский ям», расположена на окраине Орского уезда. Если не знать историю деревни и её значимость в те годы, очень даже можно подумать, мол, неужели не мог успешный торговец Мухамметсадык Рамиев выбрать себе местом обоснования более знатное село, или мог бы переселиться поближе к крупному городу. Ведь и как деревня, и как место для ведения торговли Юлук во многом уступал Зиргану. Во-первых, Зирган расположен в долине воспетых в песнях красивейших рек – Белой и Ашкадар. Это место, где есть всё – леса, горы, где отдыхает душа и тело, кто побывает здесь хоть раз – не забудет никогда. Во-вторых, Зирган находится между двумя большими городами, на важном торговом пути. Все товары для торговли, ввозимые из богатой Средней Азии, будь то различные шелка и парчи, душистые чаи, сладкие фрукты, дешёвые кони или овцы – всё это проходило вначале через оренбургские и орские базары, представлявшие собой торговые врата России в этом регионе. А до этих базаров отсюда, из Зирганы, пролегала прямая конная дорога до этих крупных базаров.

Жителям деревни тоже был непонятен неожиданный переезд Рамиевых.

– Что потерял Садык-бай там, на краю земли?

– Ох, ошибается, верно, – удивлялись они.

Нашлись, конечно, и те, кто пророчил:

– Мухамметсадык-бай – человек основательный, просто так без видимой пользы бы не тронулся.

Естественно, женщины и дети были категорически против того, чтобы уезжать, оставив в родных краях родственников, ставших близкими и родными соседей. Было пролито немало слёз. Но Мухамметсадык-бай смог всех переубедить и уговорить. Старался дать понять каждому, что впереди намечается ещё более красивая жизнь, что будущее видится обнадёживающим.

Итак, погрузившись в телеги, они отправились в долгий путь, продолжавшийся более недели. Сначала спускались вдоль реки Белой в сторону Ашкадара – до Стерлитамакского устья, первую большую стоянку организовали в Стерлитамаке. На следующий день они тронулись в путь лишь ближе к полудню, только после того, как повидались и попрощались с нужными людьми и прикупили последние необходимые вещи в городских магазинах. После Стерлитамака дорога стала ещё уже и неудобнее. Потому что здесь начинались владения настоящих кочевых башкир, редко пользовавшихся повозками, привыкших к горной местности и кочевому образу жизни; местами ещё даже не были восстановлены унесённые весенним паводком мосты через стремительные воды горных рек. Из-за всего этого загруженные тяжёлые повозки очень медленно продвигались вперёд по горным дорогам. Ну а Мухамметсадык-бай, конечно, вместе с семьёй уносился вперёд на хорошей паре лошадей и дожидался основного обоза в какой-нибудь деревне. Таким вот образом, гостя в попутных деревнях то у одного, то у другого знакомого – татарского или башкирского муллы или купца, они, наконец, достигли своей цели. Первым на месте слияния двух небольших речушек, на возвышенности, покрытой жидким берёзовым и осиновым лесом, показался высокий минарет деревянной мечети. Вскоре послышался радостный крик пятилетнего Шакира, заглушивший даже звон колокольчика на дуге:

– Прибыли! Приехали! – закричал он. И демонстрируя знание букв, начал читать по слогам надпись на придорожном столбе: – Юл-лук-к!

Конечно же, в те годы много было таких, кто вдруг срывался с насиженного места и направлялся на северо-восток губернии. Очень быстро по всей России распространился слух, что в окрестностях какого-то города Орск, о котором прежде никто не слыхивал, золото можно грести лопатой прямо с поверхности земли. Надеясь ухватить птицу счастья за хвост, люди наперегонки ринулись к этому невзрачному городку на краю земли. В скором времени и в тихих горах, и в степи, и в несуразном уездном центре, где до этого лишь петушились конные казаки, отбывая срок службы и пьянствуя с беспечными солдатами, уже царило оживление. Тихий город с двумя церквями и одной мечетью наполнился нарядными щеголеватыми людьми, примчавшимися на благородных скакунах. Возросли цены на недвижимость, торговля расцвела, предметы первой необходимости дорожали с каждым днём! Одни люди за короткое время стали известными, уважаемыми баями. А слишком нетерпеливые, не знавшие меры, быстро лишились всего.

Так началась «золотая лихорадка» в Орском уезде в тридцатых годах XIX века.

Вот и наших путешественников в эти края привела именно подобная «лихорадка». Золото хоть и не валялось прямо под ногами, всё же не вызывало сомнений то, что при терпении и старании оно будет добыто. Сложно определить, сколько в те годы в Оренбургской губернии, в районе Орска, Троицка, Верхнеуральска, считавшихся центрами золотодобычи, насчитывалось золотарей – держателей золотых приисков и сколько драгоценных ископаемых они добывали. Но всем известно, что земли здешние были безгранично богаты.

В истории Среднего Урала после присоединения к России, конечно, добыча золота и серебра, а также иного природного материала была развита изначально. Позднее здесь в основном преобладали медно-, чугуно– и сталелитейные заводы, которые были важны для наращивания промышленных мощностей и для военных нужд России. Для продолжения захватнических войн на западных и восточных направлениях царскому правительству требовались орудия, отлитые на Урале или изготовленные в других центрах наподобие Тулы с использованием уральской руды. И тысячи вёрст рельсов для железных дорог, соединивших позднее просторы всё более и более расширявшейся империи, а также и стальных коней для этих дорог – вагонов и паровозов, – также производили уральские заводы Демидовых и других промышленников. Как писал известный автор позапрошлого века Глеб Успенский, началось беспощадное разграбление земель несчастных башкирских племён. Эти земли с несметными богатствами потихоньку переходили от биев и беков, старейшин племён, в руки новых хозяев – путём торга, обмана, а иногда и угроз. К примеру, тульские промышленники Твердышев и Мясников приобрели сто тысяч десятин такой благородной земли всего за триста рублей. Естественно, не остались в стороне и другие богачи, обладавшие большими капиталами.

Новый период в уральской истории наступил много лет спустя, когда такие «акулы-капиталисты», как Твердышев, Демидов, уже раскромсали тушку этих богатств, и когда мелким купцам было разрешено пощипать то, что от них осталось. Эти, естественно, не стали возводить такие огромные заводы-крепости, требовавшие больших капиталовложений, а начали добывать готовые сокровища, лежащие близко к поверхности. По всей России разлетелась весть о том, что при удачном раскладе и такой маленький участок земли может стать источником несметных богатств. И люди, достав свои сбережения, отложенные про запас, иногда ещё и занимая в долг, ринулись покупать «златоносные земли» в пределах Южного Урала.

Так слава Орского уезда распространилась в дальние края. Не прошло и пятнадцати – двадцати лет, как тут уже образовались различные акционерные общества, торговые и кредитные банки. Даже иностранный капитал торопился сунуть нос в дела: появились совместные банки, мелкие хозяйства по производству орудий труда. В долинах тихих сонных гор и рек друг за другом открылось бессчётное количество золотых приисков, долины рек Узян, Таналык, Суюндук снова оживились, припоминая времена завоеваний Тамерлана.

К счастью, эта «лихорадка» «заразила» и татарский мир. Баи и купцы, чувствовавшие в себе силы равняться на русских купцов-толстосумов и верившие, что их организаторские способности позволят довести начатое до успешного конца, тоже включились в дело. Вскоре в очередь за ними пристроился и Мухамметсадык Рамиев. Именно эта «лихорадка» и стала причиной тому, что он решил уехать с насиженных родных мест, покинув отлаженный быт и ровное существование, обременив свою жизнь большими заботами. Именно в этом причина путешествия в невиданные и неслыханные доселе «тёмные края», в село Юлукский ям, когда-то основанный татарскими ямщиками, семьи Рамиевых.

С давних пор в восточной части Казанского ханства, начиная примерно от Бугульмы, где уже встречаются горы и возвышенности, до зауральских степей, существовало дело добычи ценных ископаемых. Безмолвными свидетелями тому являются сохранившиеся на склонах Уральских гор и в зауральских степях бесчисленные горные пещеры и останки колодцев, словно уходящих в саму преисподнюю. Ещё давным-давно наши деды рыли колодцы и спускались с лучинами в руках к залежам Гайского месторождения меди рядом с городом Орском, которое считается сегодня самым богатым месторождением меди в нашей стране.

В этом отношении и село Юлук известно тем, что рядом с ним есть древняя «медная пещера». То есть здесь ещё до основания деревни оставили свои следы наши далёкие предки. Близлежащие земли, кроме того, что были богаты медью, также давно были известны и отдельными находками золота. А уж когда распространилась «золотая лихорадка», здесь тоже друг за другом то там, то здесь стали открываться золотые прииски.

Вот и семья Мухамметсадыка и Ханифы Рамиевых в начале шестидесятых годов позапрошлого века приехали и обосновались на этой изобильной земле. Ясно, что Мухамметсадык, будучи купцом, бывал в городе Орске и на Юлукской ярмарке, проводившейся в середине лета. И заранее прикинул, где можно обосноваться. И, наверное, даже не с первого раза смог обойти и осмотреть в этом краю и горную часть, и степные районы, где волновалась ковыль.

Тогда Оренбургская губерния занимала очень большую площадь, даже несмотря на то, что часть своих владений она отдала под новые Уфимские земли, врезавшиеся на территории смежной с Казанской губернией. Во время переезда Рамиевых губерния была разделена на пять-шесть довольно крупных уездов. Самым большим из всех уездов считался тот, что находился в подчинении города Орска. В этом отношении интересно будет упомянуть мнение Мирхайдара Файзи, жившего на полвека позднее указанных событий. «Я узнал, что в сравнении с другими землями Орский уезд по площади равен Курской губернии в целом, а из иностранных государств земли Дании меньше Орского уезда», – писал он восхищённо в феврале 1917 года, когда работал в Орской земельной управе под руководством Хузиахмета Рамиева.

До Октябрьской революции в Орский уезд входила также и часть современного Башкортостана, начиная от верховьев реки Сакмар до её крутого поворота на запад, и до границ с нынешними Оренбургскими и Челябинскими областями. По правде говоря, в этой губернии, находившейся в то время на самой границе государства, наблюдался не только географический простор, но и некая политическая свобода. Во-первых, этим краям свойственно отсутствие рабски подчинённого кому бы то ни было населения, за исключением малочисленных крепостных рабочих, относившихся к крепостным заводам, то есть к заводам, непосредственно управлявшимся царским правительством или близкими ему людьми. А среди местных татар и башкир, проживавших на территории губернии, таких рабских взаимоотношений не было никогда – они всегда жили свободным обществом, любой, не имеющий неоплаченных долгов, имел полное право переезжать с одного места на другое. И чувствовали они себя относительно вольно.

Мухамметсадык Рамиев, изъездив вдоль и поперёк тот самый равный Курской губернии Орский уезд, решил основаться в районе Юлука. Во-первых, ему, наверное, понравилась природа этой местности – здесь и лес с певчими птицами, и долины, где на воле может резвиться дичь, и горные вершины, откуда можно, философствуя и размышляя, наблюдать даль. Прямо как в Зиргане. Правда, здесь гораздо ощутимее дыхание степи, расположенной рядом. В Зиргане и деревья в лесу были покрупнее, и трава гуще и сочнее. Зато здесь земля вся сплошь усеяна медью и золотом.

Хоть и приехал он, стремясь душой и нацелившись на сокровища в земле, всё же не сразу смог осуществить эту мечту – ведь даже когда найдёшь место, угодное душе и определённо богатое ископаемыми, ещё надо дождаться, когда сверху, из дальнего Петербурга, придут разрешительные бумаги. Естественно, он не сидел сложа руки в ожидании разрешения: не ограничиваясь мелкой торговлей в одном из двух домов в Юлуке, развернул своё дело и в соседних деревнях. Он даже решился на то, чтобы отдавать свои товары в долг башкирам, тогда ещё в основном ведших кочевой образ жизни, чаще всего бравших товары в долг и расплачивавшихся лишь в период осеннего изобилия. И тем самым заслужил себе в округе признание как самый богатый бай.

Ещё только выбрав себе место для дальнейшего проживания, он, прежде всего, выкупил у юлукского купца мыловаренный завод («мыльную фабрику») на окраине деревни. Произведённым мылом торговал и сам, и через мелких торговцев-коробейников. Подрастая, уже и сыновья Рамиевых становились подмогой в делах.

Да, первые жизненные уроки и поэт Дэрдменд, и его брат Шакир прежде всего получили именно в этой татарской деревне. Значит, они ни мыслями-чувствами, ни образом повседневной жизни почти не отличались от других деревенских детей. Лишь материнское воспитание в доме было гораздо сильнее, и это воспитание с раннего детства пробудило в них стремление к знаниям. А в остальном традиции и обычаи были общими, философия – единой, и основное воспитание заключалось в том, что человек должен быть всегда справедлив в отношении других, всегда протягивать руку помощи и оказывать поддержку близким.